Текст книги "Наемники Судьбы. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Федотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 142 страниц) [доступный отрывок для чтения: 51 страниц]

– Ураган. Ужасный, избирательноразрушительный ураган. Кстати, Силы Стихий почти незаметны в Астрале. Ни направления не разберешь, ни мощности. Они даже не догадаются, что это не настоящий ураган.

Кто – они?

Ох, как же ему было плохо!

Спригганская магия коллективная и для индивидуального применения не приспособлена. Использование дольмена из камней размером с голову отдельно взятым спригганом может стать опасным для его жизни. Хельги же расстарался, натаскал неподъемных ледниковых валунов, выложил кольцо в три шага диаметром и устроил такой ураган! Ильзе казалось, что земля перемешалась с небом – и это так навсегда.

Расплата была жестокой. Хельги и тошнило, и мутило, и голова трещала, и кровь струйками лилась из носа.

– Как ты думаешь, – жалобно допытывался он у Меридит, – правду говорят, что демоны бессмертные? Или врут?

– Трудно сказать, – ответила девица честно. – Не верти башкой, дай я тебя вытру.

И все же цель была достигнута. На захваченных Гломом территориях не уцелело ни одной скагаллы: столбы с виселицами повалило, внешние кольца разметало по округе, «магическое око» ослепло.

Энка веселилась. Не одну неделю придется потратить ИМ, чтобы восстановить систему слежения в полном объеме. Не такто просто будет снова набрать нужное количество девственниц, их насильников, а также остальные комплектующие детали, как то: левый безымянный палец отцеубийцы, череп петуха, снесшего яйцо, глазной зуб упыря, свечу из камеры приговоренного к казни и прочее и прочее, o чем Хельги с Меридит не знали и рассказать не могли.

Некромантия – магия типично человеческая, а значит – сложная, неуклюжая и громоздкая.

Отсутствие скагалл сказывалось самым положительным образом: патрули рыскали вслепую, искали и не находили. Отвести глаза движущемуся наблюдателю проще простого. Это даже Меридит умела.

Так и добрались они до стен древнего Эттесса, и задумались. С одной стороны, нужна информация. С другой… Соваться в пораженный некромантией город – настоящее самоубийство для нелюдей.

– А давайте мы втроем пойдем, – придумала Ильза, – я, Рагнар и Эдуард. Мы же люди, нам не страшно.

– Однажды вы уже ходили втроем! – агрессивно припомнил Хельги. – И что из этого вышло?!

Оба принца смущенно потупились, а Ильза хихикнула:

– Трегерат избавился от Ирракшаны, а ты стал настоящим демоном. Плохо разве?

– Отвратительно! – ответил демон с чувством.

– Надо рассуждать логически, – сказала сильфида. – Если в Эттессе есть Монрад, значит, там нет Глома. Вот и не пойдем туда, пойдем дальше.

– Мы все идем, идем, – забрюзжал Орвуд, – и что толку?

– Может, стоит заскочить убить Монрада? На всякий случай? – засомневался Хельги. При всей его цивилизованности и образованности фьордингские замашки время от времени давали о себе знать, а те всегда были убеждены: лучше убить того, кого не надо, чем не убить того, кого надо.

– Какой резон его убивать? – не поддержала диса. – Убьем Монрада – появится другой наместник…

– Ну да! Убьем Глома – появится новый император. Философский вопрос о роли личности в истории. Что же теперь, вообще никого не убивать? Давай попытаемся решить проблему эмпирически. У нас есть все условия для проведения социального эксперимента.

– Вы иногда так непонятно говорите, – пожаловалась Ильза.

– Это у них от образованности, – пояснила Энка. – Умище наружу лезет.

В Эттесс они всетаки не пошли. Тройной кордон на входе не вдохновлял на проведение социального эксперимента. Но споры на этом не закончились. От Эттесса шли две дороги: западная, на Срединные герцогства, и восточная, прямехонько на Ольдон.

Эдуард, разумеется, рвался на родину при полной поддержке наемников. Что забыли в Ольдоне они, было неясно. Аолен решил, все дело в корпоративной солидарности.

Но Орвуд взбунтовался. Гном заявил: хватит блуждать по свету наугад. Пора дело делать. Того гляди, снег ляжет, а спасением Мира и не пахнет! Сказано, Глом в Срединных герцогствах, значит, надо идти туда. Ноги – они не казенные, чтобы бегать по всему Староземью взадвперед, и все зазря. И так далее и тому подобное… И ведь в чемто он был прав!

Стали бросать жребий. Три раза кидали монету, и каждый ваз выпадал Ольдон. Принц торжествовал. С Силами Судьбы никто спорить не станет.

Замерзшие, уставшие и голодные тащились они по эттесской предзимней слякоти в сторону границы. Пронизывающий ветер гнал с запада тяжелые, свинцовосерые тучи. Дождь переходил в мелкую, пакостную ледяную крупу. Деревья сбросили последние пожухлые листья, стояли унылые и голые, как скелеты. На лужах и озерцах появлялись первые ледяные иголочки. К полудню они таяли, но за ночь сливались в пластины. В темноте все чаще раздавался тоскливый волчий вой, животные начинали сбиваться в стаи.

Аолену тоже хотелось выть от нахлынувшей тоски, ощущения безысходности, тягостной обреченности. Осеннее вымирание природы всегда навевало на эльфов грусть. Но эта осень была особенно страшной.

Лес будто надел траур по всем своим исконным обитателям, безжалостно уничтоженным человеческой рукой. Черные тучи оплакивали их, скорбя. Чтото уже погибло в этом мире, чтото умирало прямо сейчас, и эльф, привыкший всей своей сущностью воспринимать природу как часть себя самого, отчетливо чувствовал: это навсегда.

Наверное, Аолен не был одинок в своих мрачных предчувствиях. Он заметил, как Меридит, глядя сквозь густую ледяную морось на смутные очертания безжизненноголых холмов, на запорошенную инеем свежую виселицу с жалким – кожа, кости да лохмотья – покойником, медленно вращающимся по часовой стрелке, на рунный камень с надписью «Здесь был я», запачканной вороньим пометом, незаметно сжала руку Хельги, прислонилась к его плечу и чуть слышно прошептала: «Рагнарек!» Тот кивнул и тоже прошептал: «Фимбульветтер!»

На них испуганно вытаращилась чуткая Энка:

– Вы чего? Еще даже снег не выпал! Какая фимбуль… как ее?

– Веттер. Это мы так, иносказательно, – пояснил Хельги. – Тоскливо очень. Чувствуешь?

А вот Рагнар чувствовал одно: голод. Не мог его богатырский организм выдерживать двухдневные перерывы между обедом и ужином. Если только можно было считать их скудную еду обедом и ужином.

Рыцарь попытался охотиться, и Хельги не пошел следом. Но охотник вернулся ни с чем. Стало не на кого охотиться в Срединных Землях. Пусто, глухо, тихо стало вокруг. Голодно. И страшно.

– Потерпи, – утешал Хельги Рагнара. – Человеческий организм может обходиться без еды сорок суток.

– А сильфовый? – заинтересовалась Энка.

– Не знаю. Я знаю только про человеческий.

– Ничего, – хмыкнула Меридит, – скоро про всех узнаем.

У Эдуарда начались голодные обмороки. А потом неожиданно свалился Рагнар.

– Наверное, у принцев организмы какието особенные, – решил Хельги. – Не зря же говорят «королевская кровь».

Стали незаметно подкармливать будущих венценосцев: Хельги – Эдуарда, Энка с Меридит – Рагнара. К тому моменту, когда впереди показалась застава, всех троих уже ветром шатало.

– Вот какие мы изящные дамы! – не унывала Энка, коекак подвязывая штаны, чтобы не слетели по дороге.

– Костлявые мы, – буркнула диса. – Изящество тут ни при чем.

– Это одно и то же, – сказала Энка уверенно.

– Вовсе нет. Изящество кроме худобы предполагает гармоничность телосложения. Вот Ильза изящная. И Хельги, и Аолен. А мы нет.

– Это почему же?

– У тебя ноги слишком длинные, и шея тоже, и вообще углы какието во все стороны торчат. А я сущий шкаф. Изза плеч.

Энке было все равно о чем – лишь бы спорить.

– Плечи как плечи. Не шире, чем у Хельги.

– Но Хельгито не дама. Чего ты меня с ним сравниваешь? Ты на Ильзу посмотри.

Для наглядности она поставила перед собой Ильзу. Энка сравнила, но результат оглашать не стала, ибо плечики у девушки были ровно вполовину уже, чем у дисы.

– Ну ладно, красавицами нас не назовешь, – признала сильфида. – Зато мы мудрые, особенно я. Ум в голове не помещается.

Тут неугомонные девицы надумали мериться головами, и оказалось, что обхват черепушки Энки чуть ли не на палец меньше, чем у ее соперницы.

– Хе! – развеселилась Меридит. – У тебя в голове правда места для ума нет! А я думаю – и почему ты такая дурная?!

– Ничего подобного! Ум гнездится в извилинах. Так Хельги говорит, а он знает… Правда, Хельги?.. У тебя череп большой, мозгам там вольготно, – значит, извилин мало. А мои мозги спрессованные, изогнутые, вот я и умнее. Логично?

– Обе дурные, – заключил Хельги. – Ум от размера черепной коробки напрямую не зависит, тем более что вы разные биологические виды. Сильфы с дисами даже не скрещиваются.

Бледное от недоедания лицо эльфа порозовело.

– Можно подумать, ты скрещивал сильфов и дис! – взъелась Энка. – Тоже мне сводник!

– Я читал! – гордо ответил Хельги.

Ильза вдруг увлеклась данной темой. Она уже несколько дней пребывала в состоянии глубокой апатии, брела себе, не разбирая дороги, хмурая и сонная, а тут оживилась, кокетливо поправила обрывок пледа, служившего ей головным убором, и спросила, косясь на Рагнара:

– А люди и дисы скрещиваются?

– Дисы после проклятия ни с кем не скрещиваются. У них партеногенез. Как у пчел, например.

– Это что значит? – Ильза таких хитрых слов не знала.

– Значит, они размножаются сами по себе, без участия особей противоположного пола, – растолковал Хельги.

– Может, сменим тему? – сурово попросила Меридит, глядя в сторону. – Хельги, тебе непременно надо распространяться о нашей физиологии?

Но Энка тему менять не собиралась, напротив, принялась ее вовсю развивать:

– Скажи, а это у вас само собой происходит или по желанию? – уточнила она.

– По желанию, естественно. Мы всетаки не пчелы.

– То есть, пока сама не надумаешь, никаких детей не будет?

– Не будет.

– Вот ведь красота какая! – позавидовала девица. – Никаких проблем в жизни! А другие бабы, бедные, считаютсчитают дни, пьютпьют всякую дрянь – и все равно сплошь и рядом залетают. Эх, что я дисой не родилась?!

– Куда залетают? – невинно спросил Эдуард.

Аолен из розового стал пунцовым. Меридит вновь призвала сменить тему. А Ильзу особенности размножения дис не занимали. Она думала о своем, о девичьем:

– А вот, например, сильфы со спригганами скрещиваются? Или эльфы? Или еще ктонибудь?

– Спроси уж прямо, скрещиваются ли Ильзы с демонами из рода спригганов, – сказала излишне проницательная сильфида, вогнав бедную девушку в краску поярче, чем у Аолена.

– А про демонов я вообще ничего не знаю и знать не желаю! – ответил Хельги с торжеством. – Я в них вообще не верю!

– Даже интересно, что должно произойти, чтобы вы хоть на минутку перестали болтать всякую чепуху? – возмутился гном. – Откуда у вас силы берутся языком молоть?

– Язык без костей! – ответила Энка невпопад, но мудро.

Ильза же тихонько подобралась поближе к дисе и спросила с надеждой:

– Значит, вы с другим полом вообще не… того? Раз у вас как у пчел?

– Того, – разочаровала ее диса. – Одно другому не мешает.

В полдень переходили границу. Раньше в Срединных Землях границы всегда тщательно охранялись – главным образом с целью сбора въездной пошлины. Но теперь лишь покосившийся полосатый столб указывал на то, что закончились владения (бывшие) Эдуардова дяди и начались соседние – его папаши.

Только через пять часов ходу им встретился небольшой военный лагерь. Унылые солдаты грелись у костров. Эдуард стал порываться во всеуслышание объявить о своем счастливом возвращении. Ему, разумеется, не позволили.

– Тебя не было дома полгода с лишним. Мало ли что могло случиться? Сперва надо выяснить обстановку.

– Вотвот! – поддержал эльфа Хельги. – Мне бы не хотелось экспонировать свою голову на заборе твоего отечества.

– Ум полез, да?! – восхищенно прошептала доверчивая Ильза на ухо сильфиде.

Принц взглянул надменно и царственно – к нему вернулась былая спесь.

– Я наследник престола! Без моего позволения никто и пальцем вас тронуть не посмеет!

Энка извлекла из кармана надтреснутое зеркальце, что подобрала накануне на заброшенной ферме.

– На вот, наследник, посмотри!

Эдуард машинально взглянул. Из зеркала на него смотрело незнакомое существо: тощее, грязное, с ввалившимися щеками, всклокоченными седыми волосами, прыщавым подбородком и полудетской еще, смешной растительностью под носом. Вид, прямо скажем, совершенно некоролевский!

– Видишь? Тебя отправят в приют для умалишенных, а нас перебьют.

– И что же, – голос принца упал, – я теперь НИКОГДА не смогу вернуться домой?

– Тьфу, дурной какой! Почему – никогда? Надо найти твоего хорошего знакомого, который узнает тебя в таком виде и подтвердит, что ты – это ты.

– Мой папа узнает меня в любом виде! – сказал принц запальчиво.

– Нам сейчас до твоего папы как до сехальского императора. Нужен ктото более доступный. Так что для начала следует подобраться поближе к… У вас дворец или замок?

– Дворец.

– Тогда ко дворцу. А здесь ты вряд ли найдешь близких знакомых, так ведь?

Принц молча кивнул. Лагерь обошли стороной.

Идти стало чуть веселее, после того как удалось раздобыть еду, банально обворовав первую встречную ферму. Из клановой ночью сперли несколько плоских хлебов, четверть головы старого сыра, кусок солонины и одинокий маринованный огурец. А больше красть было нечего, бедно и скудно было в кладовке. Хельги морщился и страдал, стыдно было брать последнее. Хорошо, эльфа на дело не взяли!

– Это не кража! – заявил Эдуард. – В моем королевстве все принадлежит мне. Эти фермеры должны быть безмерно счастливы, что мое высочество не брезгует их простой едой.

– Вы с Энкой совершенно аморальные особы, – решил Хельги.

– А что сразу ято? – взвилась Энка.

– Ты тоже «свое собственное» красть любишь.

– Не люблю, а по горькой необходимости. И Эдуард тоже. А ты не хочешь – не ешь, раз такой… моральный.

Но Хельги есть хотел, очень хотел. Пришлось закрыть глаза на угрызения совести и принять на вооружение сомнительный постулат, что цель оправдывает средства. Грустно, конечно, но куда деваться?

Ольдонские ландшафты не слишком отличались от эттесских. Те же невспаханные поля, поросшие бурьяном, те же голые деревья и лысые холмы, каменные глыбы, принесенные древним ледником, та же слякоть под ногами. Уцелевшего жилья встречалось побольше, виселиц поменьше – вот и все отличия.

Господин Глом еще не успел присоединить земли Ольдона к своим владениям, но зараза его обосновалась здесь давно и всерьез.

– А ты говоришь – не тронут! – мрачно иронизировала диса. – Вон какую мелочь на амулеты пускают! А у нас есть пять полноценных, дефицитных голов! Махом отчекрыжат, ты и «папа» сказать не успеешь!

Эдуард опускал глаза, а потом тайком плакал.

До столицы добирались уже по снегу. Обычно первый снег встречают как радость. После сумрачных осенних дней, когда глаз устает от грязносерых, бурых и черных тонов, все вокруг вдруг озаряется радостной белизной. Как свежая скатерть, как бархатное покрывало, она скрывает неприглядную наготу глухой осени. В природе в этот момент наступает удивительная, торжественная тишина. Стихает ветер, так долго досаждавший своим тоскливым воем, и на черную землю медленно и плавно ложатся крупные, почти осязаемые, поистине белоснежные хлопья. Сперва редкие, затем все гуще и гуще, пока не сольются в сплошную колышущуюся пелену. А когда она рассеивается, мир предстает преображенным, обновленным и прекрасным.

Но сейчас все было подругому.

Никого не радовал этот снег. Из тяжелой, мрачной тучи валили на этот убогий мир грязные хлопья, вырастали серые сугробы, бурые сугробы, ржавые сугробы – тягостное, противоестественное зрелище.

Аолен растопил в ладони бурый комок, изучил остаток.

– Пепел, – определил он. – Пепел и песок.

Стало страшно. Откуда ветер пригнал эти зловещие тучи, из каких злополучных мест?

Но кроме отвлеченных страхов зима создавала еще множество проблем: следы слишком хорошо видны даже на сером снегу, бывает тяжело пробираться по заметенным дорогам и холодно ночевать среди сугробов.

А снег все падал и падал, будто собирался завалить весь мир. Навсегда.

Хельги остановился так резко, что трусивший за ним след в след гном не успел затормозить. От толчка в спину демон не удержался на ногах, плюхнулся на четвереньки в снежное месиво.

– Ты что? Опять астральничал? – изобрела новый глагол Энка.

На подходе к столице Хельги все чаще заглядывал в Астрал, вернее, почти не вылезал из него. Он высматривал засады. Каждый уважающий себя воин носит хотя бы один амулет, и, если он не фальшивый, его прекрасно видно в Астрале: довольно длинная нить, на ярком конце которой и обретается искомый воин. И неважно, насколько хорошо тот замаскировался. Таким способом путникам удалось счастливо избежать три засады и разъезд.

Но в тот момент, когда половина сознания Хельги витала в Астрале, а другая оставалась в реальном мире, сам он становился, по выражению Энки, «как изза угла троллем напуганный», а по более научному определению Меридит – «малость неадекватным».

– У вас в Ольдоне много магов? – обратился Хельги к ученику. – Я имею в виду настоящих.

– Ну… Есть придворный – Люциус, он гроссмейстер, три его ученика. И еще по одному магу в Эйке и Ктоттене это наши вассальные графства. Но тамошние чародеи не очень… только деньги зря получают. В деревнях, говорят, есть дветри ведьмы и простых бабок сколькото. И все. А что?

– У вас во дворце столько магии! Прямо в клубки завивается!

– Черные? – в ужасе пискнул принц.

– Нет, разноцветные. Веселенькие. Но так много! Можно вообразить, у вас там съезд Коллегии, не меньше!

– Вполне возможно и такое, – сказала диса. – Съезд всегда проводят к концу года в Конвелле. Раз Конвелл захвачен Гломом, его могли перенести в Ольдон.

– Эх, хорошо бы подслушать, о чем они там говорят! Я попробую?

– Ни в коем случае! – воскликнул Аолен. – Тебя непременно заметят Великие.

– Ну и пусть. Астрал не их собственность. Где хочу, там и гуляю. К тому же они считают теорию Соламина лженаучной, – значит, вряд ли смотрят в Астрал.

У эльфа достойных возражений не нашлось – не умел он спорить. Зато Энка владела этим «искусством» в совершенстве.

– Ты уверен, что не разнесешь весь дворец, когда станешь туда пробираться?

– Я сто раз перемещался по нитям туда и обратно – и ничего при этом не разносил! – отвечал Хельги с апломбом.

– Но внутрь замкнутого пространства ты ведь еще никогда не перемещался, правда?

Хельги серьезно задумался. Замок был очень близко, около уха: блеклый прямоугольник, изнутри до отказа забитый яркими клубками. Он представил, как впихивает огромного, бесконечного себя внутрь… Нереально. А если запустить туда только одну из своих нитей и скользнуть по ней разумом, не перемещая физическое тело? Метнул нить. Промахнулся, разумеется. Еще раз и еще…

Сильный толчок прервал его астральный эксперимент.

– Ты что творишь, демон полоумный?!!

С севера и востока прямо на столицу шли смерчи. Три гигантские черные воронки, уходящие раструбом в облака. Нарастал низкий гул, сверкали молнии.

– Это что, я?!! – Хельги так и сел, где стоял. – Ох, Силы Великие!!!

И пришлось ему, несчастному, для усмирения бушующей стихии вновь пускать в ход серые булыжники и расплачиваться по полной программе.

– Тебе что говорили умные существа? А ты что? – возмущалась диса.

– А я нечаянно. Все же обошлось?

– Хельги, обещай мне, пожалуйста. Больше так никогда не делать.

Ну Хельги и пообещал.

– Если в городе заседают маги Коллегии, мы спокойно можем туда войти, – говорил Орвуд, разглядывая серую каменную кладку стены и многозначительно косясь на Хельги.

– Насчет Коллегии это только наше предположение, – напомнил Хельги. – Не даете мне выяснить, а я в четвертый раз наверняка не промахнулся бы…

– Ты обещал!

Так и пришлось людям идти в столицу втроем. Воспользоваться воротами не рискнули, отошли подальше, и Хельги благополучно, с минимальными последствиями для здоровья, запустил их внутрь сквозь стену.

– Держитесь подальше от кабаков! – напутствовала Энка ехидно.

Шаг – и люди очутились на грязной окраинной улице. Остановились, озираясь.

– Куда дальше? – спросил Рагнар.

Эдуард понятия не имел куда. В бытность свою принцем он никогда не заглядывал в подобные трущобы. Пришлось спрашивать дорогу у прохожих. Те отвечали неохотно, с подозрением косились на оркоподобного Рагнара. Наконец им удалось выбраться из хитросплетения улочек, переулков и тупиков, населенных ольдонским сбродом, на нормальную улицу, и Эдуард смог слегка сориентироваться в пространстве родного города. Чем ближе к центру, тем увереннее вел он своих спутников, пока они не добрались до площади перед дворцом.

В мирное время это было веселое и шумное место. Тут постоянно толпился народ в ожидании королевского выезда. Нет, не потому что ольдонский монарх пользовался нежной любовью своих подданных. Просто он имел привычку швырять в толпу пригоршни монет. Ему нравилось смотреть на людскую свалку.

Сейчас площадь была почти пуста, хотя близился полдень – самое время выезда на войсковой смотр. И действительно, тяжелые ворота распахнулись. Королевский кортеж торжественно зацокал копытами по брусчатке. Сам монарх восседал на белой в яблоках кобыле Кобыле (ее так и звали – Кобыла, король Филипп считал такое имечко оригинальным). Свита и охрана скакали на лошадях гнедых и буланых соответственно. Рагнар плюнул: лошади были так себе, средней паршивости. В Оттоне на подобных ездили слуги и оруженосцы. Верно говорят в рыцарской среде – чем дальше к северу, тем хуже кони.

Ильзу кони не занимали, она таращилась на дам в открытых каретах. Какие у них платья! Какие меха! А уж капорыто! Настоящие дворцы из бархата, меха и драгоценностей! Чудо, что нежные шейки дам не сгибаются под тяжестью головных уборов.

В общем, зазевались они и не успели задержать принца. С воплями «Отец! Отец!» ринулся тот наперерез кортежу.

– Прочь!

В воздухе свистнул хлыст. Багровая полоса рассекла левую щеку принца, удар швырнул его на камни мостовой.

– Убрать попрошайку! – велел король брезгливо. Кортеж скрылся за углом.

Назад шли молча. А что было говорить?

На условный свист из стены высунул голову Хельги:

– Чтото вы быстро… Ой! Кто тебя так?!

– Он меня не узнал! Не узнал! – Эдуард захлебывался отчаянием.

– Он даже не посмотрел, – мрачно рассказывала Ильза. – Саданул хлыстом, и все.

– Ну и нечего рыдать, – заявил Хельги бессердечно. – Тебе ясно было сказано: найти знакомого, чтобы провел во дворец, а не кидаться папаше под копыта. Сам виноват.

– Фу, Хельги, как тебе не совестно! – осудила Энка. – Он целый год отца не видел, не сдержался, бедняжка! Со всяким может случиться.

– Не со всяким. Лично я отца в жизни не видел и еще столько же не желал бы. И вообще, на вас не угодишь. Пристаете, чего я его не воспитываю, а начинаю воспитывать – опять плохо!

Гном противно усмехнулся:

– Тоже воспитатель! Тебя самого еще воспитывать и воспитывать! И то надежды на успех мало.

– Демоны на смертных не обижаются, – с достоинством парировал Хельги.

В итоге людей вновь погнали в город на поиски знакомого, хотя насмерть разобиженный принц утратил всякое желание общаться с родителем.

– Ты должен узнать, что творится во дворце. Вперед и с песнью! – распорядился злой наставник.

Совершенно подавленный жестокостью мира, Эдуард и его спутники побрели назад, к дворцу.

А Хельги неожиданно занялся тем, что Энка называла «строить из себя нежную фею»: он стал жаловаться, что замерз, есть хочет… и вообще – все плохо, а этот мир не стоит того, чтобы его спасали. Но предаваться черной меланхолии ему пришлось недолго, сильфида даже разозлиться не успела. Эльф выбрался из сарая, служившего им временным убежищем, на свежий воздух – у эльфов, при всей их возвышенности и утонченности, тоже регулярно возникает потребность выйти, а вернулся с ошеломляющей новостью: с юга, по Ульпской дороге к Ольдону приближается войско.

Встревоженные нелюди высыпали посмотреть, и сердце дисы упало, как только она увидела бурый боевой клин.

– Ох, Силы Стихий! – заметалась она. – Ох, что же мне делать? Меня непременно убьют!

– Почему?! Кто?! – не на шутку всполошились эльф и гном.

– Как – кто? Моя мать, разумеется.

– У вас матери убивают собственных детей?! – ужаснулся Аолен. – Какая чудовищная дикость нравов!

– Да нет, – пояснила диса. – Это была гипербола. Разумеется, мама не станет меня убивать совсем… Но прибьет, ох прибьет! А ведь есть еще бабки, тетки, сестры! Ох!

– Может, сбежим? – предложил Хельги спокойно. Охи напарницы его не впечатляли, благо это был отнюдь не первый случай. По дисовым меркам, Меридит была далека от идеала, и проблемы с семейством у нее возникали систематически.

– Поздно бежать! Они меня уже почуяли. Отыщут.

Ничего не оставалось, как смиренно дожидаться приближения родни. Та не заставила себя долго ждать.

Войско стало под стенами Ольдона. Атаковать с налету в их планы, очевидно, не входило. Напротив, предводительница Ингеборг из рода Регинлейв принялась громко, но пока вежливо колотить в городские ворота кулаком. (Когда Ингеборг колотила невежливо, ворота разваливались на части после десятого удара.) Подчиненные ее расположились на отдых прямо в снегу, растянулись, довольные, будто летом на травке. Только три особы отделились от общей массы и принялись подозрительно рыскать по округе.

Меридит со страхом стала подглядывать сквозь щелку.

– Мама, – определила она. – И Ингрид. И Гертруда, племянница. Она мелкая, не в счет. Слава Тору и Фрейе, теток не видно!

Первой их обнаружила Ингрид. Ногой высадила дверь сарая, ввалилась внутрь, громыхая оружием.

– Привет, Хельги, привет, Энка… Аа! Вот ты где, паразитка! Что же ты творишь, Трюмово отродье! За ней из Асгарда посылают! Самого Одина! А она что?! А ты знаешь, что мы больше не род Брюнхильд? Мы теперь «Род ненормальной Меридит, что не пошла в Вальхаллу»! Сменяли чирей на холеру!.. Аа, мама! Вот она, твоя змеюка! Полюбуйся на свою полоумную дщерь!.. Нет, не будем же мы бить ее при посторонних! Что о нас подумают? Эй, сестрица, нука давай выйдем на минутку.

– Не выйду! – малодушно заявила Меридит, пятясь за Хельги. – Вот ни за что не выйду! И вообще, меня поздно бить, я давно совершеннолетняя.

– Щас я тебе покажу совершеннолетнюю! – Не стесняясь присутствия посторонних, Беата принялась стягивать с пояса ремень.

– Мама! – хором воззвали дочери. – Ну не при эльфе же!

Беата посмотрела на бледного, всклокоченного Аолена, готового сквозь землю провалиться, лишь бы оказаться подальше от бурной семейной сцены.

– Хм… Ну ладно! Пожалуй, обойдемся без кровопролития. Ну иди же ко мне, солнышко мое, я тебя поцелую! Сто лет не виделись!

Меридит осторожно выбралась изза спины Хельги и приблизилась к матери. Эльф замер в ожидании чегото ужасного, но Меридит действительно всего лишь поцеловали.

– Вот всегда ты так! – обиделась Ингрид. – Она творит что хочет, а ты ее целуешь!

– Она маленькая, – пояснила свою позицию Беата. – И потом, ты сама не велела мне ее бить. Ну чем вы занимаетесь? – принялась расспрашивать любимую дочку Беата. – Ты уже получила диплом?

– Нет, – грустно отвечала несостоявшаяся валькирия. – Такая досада!

Она скупо и лаконично в свойственной дисам манере пересказала приключения последних девяти месяцев.

– Да, – пришла к неожиданному выводу Беата, – пожалуй, не вовремя мы надумали брать Ольдон. А все эти демоновы носки – так быстро протираются, прямо горят. Пойду уговорю Ингеборг свернуть на Эйк, пока она не протрубила атаку.

Ингеборг согласилась сразу. Если в городе действительно заседает Коллегия, лучше туда не соваться. Тем более принц тамошний – ученик брата по оружию дочери ее лучшей подруги. А что дочь непутевая, тут ничего не поделаешь. Еще неизвестно, что вырастет из ее Рёквы. Может, тоже в Вальхаллу не пойдет, кто знает? У молодежи всегда свое на уме.

Беата нежно распрощалась с дискредитировавшей род младшей дочерью, и грозное дисье войско, отхлынув от стен перепуганного Ольдона, двинулось на Эйк. Ольдонцы вздохнули, вознося хвалу богам. Но еще большее облегчение испытывала горевалькирия.

– Счастье, счастье! – подетски радовалась она. – Счастье, что все тетки гдето в Сехале, на заработках! Поистине Силы Судьбы к нам благоволят!

– Тебе благоволят, – уточнила Энка. – Нам что за дело до твоих теток?

– О, это ты не знаешь моих теток, скажи, Хельги? Когда они разъяряются, всем плохо приходится. Просто «умри все живое»!

Энка хотела съязвить, но вспомнила своих собственных теток и смолчала.

– У каждого из нас есть свои тетки, – тяжело вздохнул Хельги.

И даже Аолен молча согласился с ним.

Была тетка и у Эдуарда. Графиня Эмилия – так ее звали.

К нейто он и собрался на опознание. Точнее, не совсем к ней – дама была глупа как пробка, сварлива и подслеповата, это все знали, – а к ее супругу, несчастному графу Этельреду.

Главным, пожалуй даже единственным, несчастьем графа была именно графиня Эмилия. В остальном жизнь его была вполне благополучной. Он занимал престижный пост министра торговли при дворе шурина, короля Филиппа, и проживал в скромном (по его понятиям), но уютном доме, выходившем фасадом на дворцовую площадь.

В дом графа пускать троих сомнительных оборванцев сперва не хотели. К счастью, один из стражей ткнул Эдуарда алебардой, и на визг дуэтом принца и Ильзы вышел личный камердинер почивающего графа.

Камердинер, многократно имевший честь лицезреть монаршее семейство, тут же признал в исхудавшем, поседевшем, обросшем и с кровавым рубцом на щеке юнце бесследно сгинувшего и давно оплаканного принца Эдуарда, наследника Ольдонского престола! Тут же был вызван граф, выскочил как был – в халате и шлепанцах супруги.

Придворный вельможа смог узнать не только дорогого родственника, но и его спутника. Графу доводилось бывать в Оттоне по торговым делам, а впечатляющую внешность тамошнего наследника трудно было забыть.

Ильзу, чтобы ей было не обидно, Рагнар представил как маркизу. Новоявленная маркиза сконфузилась, она не любила неправду. Но Рагнар ее успокоил: «Как принц, я могу дать тебе любой титул. Так что с полным правом можешь считать себя маркизой. Очень хорошо звучит – Маркиза Ильза».

Девушка осталась вполне довольна.

С большим почетом великосветских особ препроводили во дворец.

К сожалению, король Филипп не высказал ни особой радости от встречи с блудным сыном, ни раскаяния по поводу его пострадавшей физиономии. Больше всего на свете правитель Ольдона не любил признавать свою неправоту. Сказало Его Величество: попрошайка – значит попрошайка! А то, что на самом деле попрошайка оказался не попрошайкой, а его сыном, – это уже неповиновение.

Поэтому встреча вышла холодной. Рагнару, как возможному и желанному военному союзнику, король уделил больше внимания, чем собственному наследнику. А только последнего это даже порадовало. Слишком свежими были раны в душе и на лице, чтобы демонстрировать обидчику нежную сыновью любовь.