Текст книги "Земля Горящих Трав"

Автор книги: Юлия Тулянская

Соавторы: Наталья Михайлова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Но не можем же мы нанести им превентивный удар, – сказал Армилл и в раздумье потер лоб. – Как мы попадем в их измерение?

Стейр покривил губы:

– Я не о превентивном… Мы уже обсуждали это: время у нас есть. Все, что они пока смогли, – зашвырнуть сюда, к нам, двух фанатиков-добровольцев. Освоить путешествия в пространстве настолько, чтобы повести с нами войну, – для них дело не одного года. От нас зависит, чтобы эта чума никогда не коснулась Земли.

Армилл чуть приподнял брови.

– Ты уже что-то решил?

Стейр слегка закусил губу. Его дыхание стало неровным, а яркие, светло-голубые глаза потемнели. Армилл видел его таким только в миг любовного возбуждения: они уже много лет были любовниками.

– Я не допущу… чтобы в мой мир… – прерывисто произнес Стейр. – Чтобы в мой мир вторгся хаос. Здесь все принадлежит мне…

Он не договорил. Так древний человек ощущал ужас перед лицом стихии, когда она обрушивалась на его дом, когда молния сжигала поселок.

– Нет! – сдерживая нервную дрожь, продолжал Стейр. – Все это не достанется никому! Срочный заказ: нам нужно больше излучателей для стимуляции паразита. Нам нужна возможность в считанные дни увеличить свою мощь в десятки раз или запустить программу уничтожения.

– Уничтожения? – подался вперед Армилл. – Но мы и сами не сможем покинуть Землю Горящих Трав!

– Я ясно сказал! – воскликнул Стейр.

Он встал напротив Армилла, глядя ему в лицо и нервно постукивая пальцами по его мундиру напротив сердца.

– Пойми, Армилл. Лучше пусть от Земли останутся одни руины, и ветер будет нести облака пыли над каменной пустыней, чем она достанется сброду, претендующему на божественное происхождение… Впрочем, это крайность. Речь идет вовсе не об уничтожении, а о спасении Земли. Если эти варвары захотят явиться к нам сюда, я поставлю их перед выбором: или они убираются, или я уничтожу все. Ты сам сказал, Армилл: чтобы защититься, мы должны быть готовы идти до конца. Обитаемый мир не посмеет ввязаться в войну до последнего человека, это так. Но люди ненадежны. Они меня, разумеется, предадут. Поэтому у нас должно быть средство самим уничтожить Землю. Пусть пришельцы знают, что стоит им сунуться – и мы оставим им только песок и камни. Алтарей новых богов здесь не будет!..

Часть 2

В краю чудес, в краю живых растений,

Несовершенной мудростью дыша,

Зачем ты просишь новых впечатлений

И новых бурь, пытливая душа?

Н.Заболоцкий «Лодейников»

Посреди огромной проплешины, усыпанной валунами и поросшей низкими кривыми деревьями, возвышалась арка Алтаря Путешественников, открывавшая переход на Землю Горящих Трав. Неподалеку от нее среди вековых елей местной чащобы виднелся лесной городок.

Возле Алтаря Путешественников был оставлен дежурный пост. Сеславин и Ярвенна возникли в алтарной арке такими же, как ушли: Стейр на прощанье велел им вернуть их собственную одежду. У Сеславина были нахмурены брови и резко опущены углы плотно сжатых губ. Ярвенна смотрела перед собой горящим, как у встревоженной кошки, взглядом.

Всемирный Комитет народов ознакомился с ультиматумом канцлера Стейра. Стейр писал, что не желает никаких сношений с Обитаемым Миром, считая их угрозой для стабильности Земли. Канцлер предупреждал, что на вторжение иномирцев он ответит военными действиями, а если потерпит поражение, – отдаст приказ о запуске системы уничтожения своей планеты.

Сеславину и Ярвенне предстояло длительное медицинское обследование и большая работа с учеными. Они должны были рассказать о сопредельном мире, и оба понимали, что нельзя ничего приукрасить и пропустить, даже если вспоминать об этом больно и стыдно. Сеславин подробно описал и то, как его избил Стейр по время "поединка богов", и ошейник-контролер, и интимные вопросы, на которые его заставляли отвечать под сывороткой «х-2а».

– Как вы думаете: во время поединка канцлер успел заметить, что вы не в состоянии встать? – спрашивали его. – Может быть, Стейр торопился закрепить свою победу, поэтому ударил вас снова?

– Нет. Он ни разу не ударил меня, когда я лежал. Когда я не мог встать, он не бил меня, а только дотронулся носком ботинка, чтобы я вставал.

– У канцлера не было никакой необходимости продолжать бой, – подчеркнув слово «никакой», вставила Ярвенна. – Я уверена: Стейру просто было приятно чувствовать себя сильнее, особенно потому что Сеславин сам никогда не унижался перед ним.

Напряженный голос ясно давал понять, что Ярвенна чувствовала в ту минуту: как больно для любящей девушки и как оскорбительно для самоуважения было это воспоминание.

– Вы получили серьезные травмы? – вопрос относился к Сеславину.

Было очевидно, что удары, которые валят с ног богатыря наподобие Сеславина, должны быть просто сокрушительными.

Тот повел плечом:

– Не знаю толком. Я плохо помню. У них хорошая медицина. Они точно так же, как мы, за один раз сращивают кости. Это у них называется "милосердное насилие": якобы меня наказали, а потом сразу вылечили, не заставили долго мучиться, просто дали урок.

Море Хельдвиг было холодным и темным. Здравница на побережье Хельдерики казалась диким местом, расположенным на краю света. Она принимала людей, которые прошли через тяжелый труд или длительную болезнь, и была устроена, как древние поселения хельдов. Отдыхающие жили в деревянных домах, ели в общих трапезных, кроме того, любители могли возделывать огород и ловить рыбу не только для развлечения, а с полным правом увидеть плоды своего труда на столе.

Имелась в здравнице и усадьба: здесь располагались мастерские, залы для игр и упражнений и библиотека.

Сеславин и Ярвенна попросили, чтобы их поселили в семейном доме. Они объявили себя мужем и женой, когда вернулись с Земли Горящих Трав. Это не удивило никого из близких, дело было давно решенное.

В нынешние дни свадьба была не то, что в старину. Сейчас это был прямой договор между женихом и невестой. Они просто давали друг другу обещание, что отныне они семья. Но все же обычно свадьбу сопровождала целая цепь обрядов. С их помощью влюбленные оповещали друзей и знакомых о сделанном выборе: Сеславин и Ярвенна собирались провести положенные обряды уже после выписки.

– Я отдыхал здесь два года назад, – сказал Сеславин. – После того как на побережье возле Хейфьолле было наводнение, и наша артель вела там восстановительные работы.

Он оглядел знакомые места – низкий ельник вокруг, скудная каменистая почва, – такая скупая и мужественная красота, что сердце щемило. Неприхотливая полынь росла прямо меж валунов, невысокая и выгоревшая на солнце. Сеславин чувствовал, что здесь есть еще какие-то незнакомые ему виды мха и травы, источавшие самые разнообразные оттенки местной природной силы. Сеславин перевел взгляд на Ярвенну. То, что для него самого – едва различимый голос трав и мхов, для нее – настоящая песня жизни, волшебный источник.

– Я понимаю, почему здесь построили здравницу, – серьезно сказала она. – Здесь в каждом ростке – стойкость и радость… суровая какая-то, но все-таки радость, – помолчав, уточнила Ярвенна.

Подушка и матрас были набиты сеном. Сеславин крепко спал, лежа навзничь, как убитый, плотно сомкнув губы, задрав подбородок вверх. В открытое окно тянуло ветерком, покачивалась вышитая занавеска.

Внезапно Сеславина охватило чувство, что он не может пошевелиться. Руки не поднять, не повернуть головы… Он собрался с силами, чтобы хоть крикнуть. Собственный хриплый стон разбудил его, и он открыл глаза. Сквозь утренний сумрак проступали бревенчатые стены дома.

Сеславин бесшумно приподнялся. Ярвенна рядом с ним не проснулась. Он тихонько оделся и вышел во двор. Сеславин никому не рассказывал о повторяющихся снах. Он собирался сам справиться с ними.

Сеславин понимал их причину. Это были сны не только о том, как ему вводили сыворотку «х-2а», приковав зажимами к анатомическому креслу, и о нервном параличе. Эти сны еще и о том, что на Земле Горящих Трав продолжают применять сыворотку к другим людям, вместо тяжелых кандалов надевать ошейники-контролеры. Сны о власти Стейра, – о его "милосердной диктатуре", «безвредных» пытках, о его миссии спасителя народа, который навеки перед ним виноват…

Небо стало светлеть, а тьма будто бы опускалась, сгущалась под ногами, запутавшись в цветниках и повисая на кустах. Ярвенна сошла с крыльца.

Сеславин обрадовался, что больше не один. Ярвенна вынесла ему плащ:

– Сейчас выпадет роса, накинь.

Сеславин набросил плащ на себя и на нее, обнял ее за плечи.

– Я хочу ее еще раз увидеть сопределье. Но не здание, где нас держали, а саму – Землю Горящих Трав, ее просторы, – произнес он.

– Я представляю их выжженными солнцем, – ответила Ярвенна, пристально вглядываясь куда-то в даль.

Сеславин и Ярвенна познакомились во время знаменитых на севере Даргородских игрищ.

В воздухе кружили пронизанные солнцем крупные хлопья снега. Белокаменный соборный храм на площади тоже был весь озарен. Он был посвящен небожительнице Ярвенне, в древности простой народ называл ее «хозяйкой». Люди связывали ее имя с плодородием и коловращением года. Все солнцевороты и равноденствия – праздники хозяйки. Ей посвящали и первые, и последние плоды года, зажигали огонь перед ее образом и осенью, и весной.

Нынче Ярвенне уже не поклонялись, как божеству: люди знали, что она – только символ матери, целительницы, жены. Но образ "даргородской хозяйки" был близок многим сердцам, а праздники в ее честь полюбились народу. Любой мог прийти в храм полюбоваться торжественной службой Ярвенне, проводящейся точно так же, как сотни лет назад, по всем правилам. На солнцевороты у даргородцев было в обычае украшать "Ярвеннино дерево", и дети верили, что в эти дни сама небожительница принесет им подарки.

На исходе зимы в Даргороде начинались игрища – спортивные состязания, в которых особая роль отводилась поединкам мечеборцев. Единоборство лучших бойцов в древности олицетворяло противостояние зимы и весны, начало нового года. После боя победитель пойдет в храм. Он – воин весны, он должен получить благословение «хозяйки», чтобы через него весь Даргород был благословлен. Вот почему в старину, как бы ни устал, ни был изранен мечеборец, – его перевяжут, переоденут, хоть на недолгий срок поставят на ноги, и он найдет в себе силы подойти к алтарю.

…Бой на площади только что завершился. Вокруг огороженного цепями ристалища возвышались помосты со скамьями для зрителей. Победитель стоял в сверкании густо сыплющегося снега. Ему предстояло уйти в расставленный для него шатер, чтобы переодеться для храма. Ведь ему перед лицом самой предивной Ярвенны предстоит быть посланцем и воином наступающей весны, одолевшим зимний холод и мрак!

Перед игрищами по жребию всегда выбирали девушку, которая явится в храме вместо «пресветлой хозяйки».

На сей раз жребий выпал Ярвенне из Лесной Чаши. Вместе со всеми Ярвенна сегодня была на игрищах и видела победителя, без шлема стоящего под снегопадом на ристалище. Парень в доспехах княжеского дружинника ждал, когда ему поднесут награду – драгоценный соболий плащ. Сказочный воин весны, что из года в год побеждает зиму.

Ярвенне предстояло выйти к нему во время службы из врат алтаря. Огромный зал в храме был полон народу в шубах и полушубках. На стене перед алтарем при свете лампад виднелась большая фреска, где небожительница сама освящает закладку городской стены первым князем Даргорода – Деславом.

Ярвенна приготовила серебряный венец в виде дубовой ветви и возникла в алтарных вратах. Прямо перед собой она увидела победителя игрищ. Чуть наклонив голову, он шел к ней. Вот он поднял лицо – молодое и доброе – и, запнувшись, произнес:

– Пресветлая… предивная Ярвенна!

Он волновался. У Сеславина в глазах плясали огни лампад. Он третий год участвовал в состязаниях мечеборцев, и ему еще не верилось, что он наконец-то взял верх.

Сеславин нагнулся, Ярвенна осторожно возложила венец на его темно-русые волосы и легко прикоснулась к ним рукой. Он почувствовал: она ободряет его, чтобы он не волновался так сильно. Теперь воин весны должен был посвятить свою победу и венец «хозяйке» – то есть самой даргородской земле.

Сеславин внятно, уже без запинки сказал:

– Слава тебе, пресветлая Ярвенна, что провела нас через тьму и холод зимы. Посвящаю тебе свою победу над силами мрака.

Победитель склонился у алтаря. Ярвенна отчетливо, в полной тишине проговорила:

– С тобой, витязь, благословение Даргорода и его хозяйки.

Когда Сеславин выпрямился, Ярвенна подала ему чашу с вином, и он немного пролил из нее в золотую миску перед образом и сам отпил глоток. Потом чашу взял из его рук стоявший рядом служитель.

Обряд завершился. Ярвенне пора было уходить и снова становиться обычной девушкой, деревенской полукровкой-полынницей. На прощание она кивнула Сеславину – и растаяла в алтарных вратах.

Сеславин позвал друзей отметить победу в большой трактир неподалеку от Старой площади. Но там, за длинным столом, уставленным кувшинами и блюдами, Сеславин повесил голову и сперва еще вяло поднимал здравицу вместе со всеми, а потом совсем отставил от себя блюдо с угощением и чашу.

– Эй, дружище, не спи, – попробовал расшевелить его один из приятелей.

Сеславин остался сидеть боком к столу, соболий плащ, в котором он праздновал победу, сполз и висел на одном плече.

– А с плащом ты что будешь делать? – допытывался другой приятель.

– На стену прибью, как звериную шкуру, – нехотя ответил Сеславин. – А поверх свой меч – вроде как боевой трофей.

– Он влюбился в премудрую и дивную Ярвенну, – пошутил кто-то из друзей.

Сеславин промолчал. Да, Ярвенна… Вышла к нему в сиянии из алтаря, прикоснулась к его волосам. Ободрила его, когда он волновался, что на людях забудет слова или порядок обряда.

Сеславин, как сказочный богатырь на пиру, продолжал сидеть за столом с поникшей головой. В его душе все больше крепло решение вернуться в храм – дознаться у священника, кто была нынешняя Ярвенна и нельзя ли увидеть ее еще раз.

Охваченный внезапной решимостью, он поднялся из-за стола, нетерпеливо простился с друзьями и вышел на улицу. Дорога была уставлена фонарями. Крупный белый снег сверкал в их лучах и мягко кружился в воздухе.

Сеславин быстро шагал, запахнувшись в соболий плащ, глубоко вдыхая свежий зимний воздух. Стояли праздничные дни, по пути то и дело попадались гуляющие пары и целые компании.

Священник уже запирал двери храма. Сеславин кинулся к нему. Священник обернулся и при свете фонарей сразу узнал парня:

– А, чемпион? Что-нибудь забыл?

– Я хотел спросить: та девушка, которая была Ярвенной сегодня – вы не знаете, где она живет? Как ее зовут?

Священник будто бы и не удивился:

– Зовут ее Ярвенна из Лесной Чаши. Учится в университете.

– В каком?

Священник улыбнулся:

– К сожалению, не знаю, ее ведь по жребию выбрали. Знаю только, что студентка. Найдешь.

Вскоре Сеславин и вправду нашел ее: в том же университете, куда сам поступил вольнослушателем. Ярвенна училась на факультете экологии и природопользования.

Сеславин рос без родителей. Ему было десять лет, когда его отец и мать погибли в пламени лесного пожара.

Накануне была сильная гроза. По небу промчались громницы. Они зародились где-то там, в сердце грозы, и летели среди темно-синих туч верхом на мышастых и вороных лошадях. Громницы были самые загадочные из земнородных: вся их жизнь проходила в одной короткой скачке по небу.

Люди выбегали из домов под дождь, чтобы посмотреть на мчащуюся по небу орду.

В тот день молния ударила в старое дуплистое дерево в чаще хвойного леса. Начался пожар, одно за другим охватывавший пропитанные смолистым соком деревья. Иглы вспыхивали с треском, сосны обугливались и рушились. Огонь бушевал так, что пожарные оказались не в силах его потушить, и ветер осыпал Даргород пеплом. По радио объявили тревогу. Молодые родители Сеславина вместе с соседями ушли на борьбу с огнем.

Лесные пожары не только губили народное добро. В них выгорали заветные места леса, локусы, где обитали лесовицы и дубровники. Людям было жаль этот безмолвный и почти невидимый народ, соседей по миру, с которыми они давно породнились. Сеславин не знал наверняка, но был уверен: его отец и мать погибли, когда пытались отстоять от огня локус.

У Сеславина оставались родственники. Но уехать жить к ним означало перейти в новую школу и расстаться с друзьями со двора. Пришлось бы бросить все дела, которые были задуманы у них с одноклассниками, кружок по двоеборью и любительский театр, где Сеславин, правда, был не актером, а помощником осветителя… Ему хотелось остаться, и остаться можно было в детском доме.

Детский дом старался не вырывать ребят из привычной жизни. Они не только ходили в обычные кружки и школы, но, отпросившись у воспитателей, отправлялись гулять с друзьями во дворы.

В действительности детский дом был не домом, а городком за низкой оградой, с садом и огородом, игровыми площадками и ристалищем, библиотекой, в которой можно было готовить уроки.

– Сажали грядки, много чего из мебели делали в мастерских, швейная была, – рассказывал Ярвенне Сеславин. – Овощи на кухне мы сами чистили. Окапывали яблони в саду, а урожай собирать – вот было весело! Варенья у нас всегда много варили. Как будто это наш собственный поселок, нашего племени, что ли. А в свободное время, – вообще-то оно все равно оставалось, – мы чего только ни придумывали! Я здорово играл в городки, – похвастался он. – Я и теперь нет-нет загляну к нашим. Многих помню еще малышней. Когда я заканчивал школу, мы им носы вытирали и штаны подтягивали – а сейчас уже ростом с меня. И биту бросают не хуже!

Еще в детстве у Сеславина открылся особый дар. Он умел облекать сиянием предметы. На Земле Горящих Трав Армилл просил Сеславина продемонстрировать эту способность в лаборатории. Парень прикосновением руки заставил сиять металлический, деревянный и каменный шары, которые нарочно были взяты для эксперимента. Сеславин сказал, что материал ему безразличен, шары будут светиться примерно сутки, понемногу тускнея.

Сеславин знал, что способности, которые в будущем сможет развить в себе все человечество, сначала проявляются только у некоторых людей. Больше всего Сеславина интересовало, что люди будущего будут делать с этой способностью? Зачем она нужна?.. Например, заставлять светиться праздничные гирлянды или игрушки, которые вешают на "Ярвеннино дерево". Вот почему в школьном любительском театре Сеславин стал помощником осветителя.

После выпуска Сеславин получил жилье: квартиру в кирпичном пятиэтажном доме. Окончив строительное училище, он стал работать каменщиком-штукатуром в одном из строительных товариществ.

Отпуска Сеславин с тех пор проводил в добровольческих молодежных артелях. Это был отличный способ повидать разные края и завести новых друзей. Сеславин уже побывал на раскопках в древних катакомбах под Звониградом. Артельщики делали тяжелую работу: разбирали завалы, копали, сооружали перекрытия в темных, готовых осыпаться, коридорах. Сеславин увидел старинное оружие, доспехи и керамические черепки с рисунками, ученые прямо на месте прочли для артельщиков несколько лекций.

Но и другие поездки пришлись ему по душе. Кроме Звониграда, Сеславин успел съездить в Витрицу и в область Залуцка, оба раза – на стройку. Когда в Хельдерике произошло наводнение, Даргород объявил набор добровольцев на помощь хельдам. Сеславин явился на сборный пункт. Артельный опыт и строительное ремесло сослужили ему хорошую службу: его записали в добровольцы да еще дали под начало бригаду.

Эта любовь к труду, поездкам и подвигам так же выбивала Сеславина из будничной жизни, как какого-нибудь странствующего рыцаря. Вернувшись из Хельдерики, он прибил на стену рыболовную сеть и поставил на полку точеную деревянную чашу для медов, что подарили ему тамошние друзья. В Звониграде Сеславин получил на память резной пастушеский посох и чеканное блюдо: они тоже украсили стену. Осталось еще место для собольего плаща – традиционной награды за победу на игрищах. Теперь жилье Сеславина напоминало музей или даже логово сказочного разбойника, в котором он держит свои трофеи. Зато когда дело касалось обычного домашнего имущества, все сводилось к кушетке и платяному шкафу в комнате да к столу, паре табуретов и поставцу на кухне.

Это-то и смущало Сеславина, когда он впервые позвал к себе в гости Ярвенну. Накануне он купил все, что надо: скатерть в цветочек и новые чашки с блюдцами, пирог и печенье к чаю. Он даже попросил зайти соседку, посмотреть, все ли у него прибрано, не надо ли чего еще? Соседка велела ему вымыть заварочный чайник и сменить занавески. Она благоволила к Сеславину: почти сразу, как он вселился в свою квартиру, взяла его под опеку. Соседка показала ему, где прачечная, велела приходить к ней обедать и обещала помочь, если что надо заштопать-зашить. Сеславин чаще всего обедал в столовой, но в выходные привык что-нибудь покупать к столу и заходить к соседке. Он и сам всегда бывал рад помочь, кому требуется, и вступил в городскую дружину, следившую за порядком на улицах, получив право, как он рассказывал канцлеру Стейру, "снимать с дерева всех котят, которые умудрятся туда забраться".

Ярвенна сразу почувствовала, что в комнате все прибрано для нее. Без единого пятнышка скатерть, новенькие чашки, сверкающий чайник и свежие занавески – едва ли Сеславин каждый день старался так для себя. Она улыбнулась, но сделала вид, будто верит, что у него всегда так.

Дочь полынницы принесла подарок – травяной сбор в холщовом мешочке, – и загадочно посоветовала:

– Завари, такого ты еще точно не пил.

Пока на кухне закипал чайник, Ярвенна с интересом разглядывала трофеи Сеславина. Провела ладонью по хельдской чаше, задержалась перед блюдом с чеканкой, встав на цыпочки, потрогала мех собольего плаща.

– А вот, глянь, – Сеславин показал рукой.

Ярвенна подошла к самодельному столику, на котором, выстроенные друг против друга, размещались оловянные фигурки.

– Это наша дружина, как во времена князя Гойдемира Заступника.

– А их ты откуда привез?

– В детском доме на выпускной подарили. Я ведь люблю историю. У меня и книги тут все больше по истории и философии. Еще я стихи люблю, если что-нибудь понравится – бери.

Ярвенна рассматривала корешки книг. Их тоже было много и очень хорошо упорядоченных. Вот полка, на ней только словари и учебники. Там – художественные книги, там – философы юга, там – востока, там – запада. А вот поэзия, и похоже, Сеславин на самом деле в ней разбирается.

– Как ты успел столько собрать? – удивилась Ярвенна.

– Я после лекций часто захожу в книжный, – ответил Сеславин. – Про кого на лекции расскажут, того в этот же день куплю и начну читать.

Но тут засвистел на плите чайник. Сеславин кинулся на кухню. Ярвенна сдержала смех: можно было подумать, пожар. Явно, кухня для него была ответственным участком.

Ярвенна пошла за ним:

– Давай я заварю чай, а ты нарежь пирог.

Она насыпала заварки из своего холщового мешочка. По комнате поплыло такое благоухание трав, что Сеславин удивленно воскликнул:

– Пахнет, как во время сенокоса!

– А откуда ты знаешь, как пахнет во время сенокоса? – улыбнулась Ярвенна.

– Летом жил в деревне у бабушки с дедом… Значит, тебе понравилось у меня? – добавил Сеславин.

– Обычно говорят: "У тебя уютно". А у тебя – у тебя интересно, – подтвердила Ярвенна, взявшись за свою чашку. – У нас, экологов, все больше экспедиции в самую глушь, и я привожу оттуда только травы и светописные снимки.

– Далеко приходится ездить?

– После первого курса я изучала локусы вокруг Лесной Чаши. Конечно, Лесная Чаша – место обжитое, это была просто летняя практика. А на следующий год мы исследовали настоящий нехоженый лес на севере. Целые версты бездонных болот, и темные, как колодцы, чащи.

– Там, наверное, настоящее царство земнородных?

– Они дикие, таких диких лесовиц, болотников и дубровников еще никто и не видел! У нас был проводник, сам полукровка-болотник, смотритель лесных угодий, молчаливый такой, как будто тоже дикий. А потом мы наконец добрели до сухой земли, но там густой ельник, еле-еле продрались через него. Поставили лагерь на поляне возле безымянной речки, заодно нанесли ее на карту.

– Значит, земнородные от вас не прячутся?

– Смотря в каком они настроении, – покачала головой Ярвенна. – Иногда не показываются, только ощущаешь, что где-то есть. Обычно в экспедиции бывает мастер светописи. Он делает наугад множество снимков.

Сеславин вскинул брови:

– Зачем?

– Когда земнородные прячутся, они могут обмануть восприятие человека, но не аппарата. Помнишь, в старину это называлось "наводить морок". А аппарат ведь не проведешь, – засмеялась Ярвенна. – Потом снимки проявляют, а на них оказывается лесовица или дубровник. Значит, в этом локусе они живут, – Ярвенна совсем увлеклась. – Мы следим, где появляются новые локусы, и стараемся охранять уже известные.

Они пили Ярвеннин травяной чай: чай был вкусный, поднимал настроение, но непонятно, что за травы в нем были смешаны и в каких пропорциях.

Сеславин понимал, что влюблен. Сначала Ярвенна явилась ему «предивной и светлой» небожительницей из алтарных врат. Потом они попросту подружились. Сеславин чувствовал: ему нужно, чтобы Ярвенна одобряла его. Это была новая радость в жизни.

Они договорились отпраздновать вместе день солнцеворота. Летом Ярвенна снова проходила практику в родной общине хлеборобов в Лесной Чаше. Они с матерью еще с весны начали обход полевых угодий. Сеславин с артелью уехал в село под Гронском строить больницу.

Дом родителей Ярвенны утопал в саду. Только что появились ранние яблоки. Ярвенна осмотрела комнаты: большие, просторные, они были чисто убраны к празднику. Везде стоял запах свежих пирогов, на кухне бабушка и мать гремели посудой.

Ярвенна загодя припасла ветку дуба. С этой-то веткой она вышла из дома, захватив подкову и огниво. Из-за деревьев слышались веселые голоса – братья Ярвенны собирали паданцы. Ярвенна отошла подальше, к зарослям старых черемуховых кустов, за которыми прямо через сад бежал ручей. Она разожгла небольшой костерок, положила в огонь подкову и дубовый лист и позвала Сеславина. Она знала, что он в своем палаточном городке сейчас услышит ее.

– Сеславин, я тебя жду, – немного смущенно позвала она. – Ты готов?

Сеславин появился неожиданно – словно вырос с другой стороны костра.

Ярвенна всплеснула руками:

– Ой… – и засмеялась.

Сеславин обнял ее: они уже не первый раз здоровались объятием.

Сеславин огляделся по сторонам. Красная крыша дома едва виднелась из-за ветвей, а неподалеку за забором темнел лес.

– Живешь на самом отшибе?

Ярвенна кивнула.

Они прошли через сад и вышли во двор. Перед крыльцом ходило несколько пестрых кур. На солнцепеке лежала большая серая собака, которая посмотрела на Сеславина, навострив уши.

– Отец с дедом ушли готовить костры на поляну, а мама и бабушка у плиты, – сказала Ярвенна. – Они знают, что ты будешь у нас гостем.

Она ввела своего друга в дом поздороваться. Темноволосая плотная хозяйка, бабка Ярвенны, в простом платье и косынке, приветливо улыбнулась:

– А, Сеславин? Добро пожаловать. Внучка, ты гостю все покажи.

Молодая женщина со светлой косой, на вид – Ярвеннина ровесница, ласково посмотрела на Сеславина зелеными, как у дочери, глазами.

– Будь как дома, – пригласила она. – Сейчас я закончу по хозяйству, и пойдем вместе на праздник.

Ярвенна показала Сеславину комнаты, заставленные прочной удобной мебелью, правда – неновой. Все окна были раскрыты, и ветки яблонь свисали прямо на подоконники. В углу стоял приемник, тоже не последней марки, а под одним из окон – старинная лавка и очень простая прялка.

– Это бабушкина. И мама тоже прядет немного, – пояснила Ярвенна

На лавке умывалась пестрая кошка. Огромный серый кот спал на подоконнике. На стенах висели пучки трав, засушенные злаки и грозди рябины.

– Вот так мы живем, – улыбнулась Ярвенна. – Нас много, и не дом, а целая усадьба.

На ночь все семейство отправилось на лесное озеро жечь костры. Сеславин шел вместе с Ярвенной и ее братьями – двумя крепкими мальчиками-погодками. Волосы одного были совсем белые, у другого – чуток потемнее, и у обоих одинаково зеленые глаза.

Отец и дед Ярвенны со своими женами немного отстали от молодежи. Борода и волосы Ярвенниного деда были уже тронуты сединой, а отец казался совсем молодым и с задорным видом вел за руку жену-полынницу. Женщины несли узелки с пирогами на совместный праздничный стол общины хлеборобов.

Костры разложили берегу озера. Круглое озеро стояло в высоких берегах, – по нему-то деревня и носила название Лесная Чаша. Прямо на месте мужчины собрали несколько длинных столов. Их сейчас же покрыли льняными скатертями, и теперь столы ломились от угощения.

На сосны, ольху, бузину и даже на невысокий куст можжевельника девушки навязали яркие, пестрые ленты: по обычаю украшать на солнцеворот "Ярвеннино дерево".

Стало смеркаться. Скоро в озере вспыхнули отражения огней. К полуночи за столами остались только старики, молодежь вся ушла водить хороводы и состязаться на игрищах.

Но Сеславину и Ярвенне хотелось остаться наедине. С небольшого пригорка дорога полого вела вниз, к поросшему ивами и камышом берегу. Стояла ясная, хотя и безлунная ночь. Парень и девушка спустились к блестящей полоске воды. Ярвенна поскользнулась, вскрикнула и засмеялась.

– Темно? – Сеславин подхватил ее за руку. – Давай посвечу.

Он облек себя ярким сиянием – оба оказались в круге света. Ярвенна зажмурилась на минуту, вдыхая запах воды, ветра и свежести.

– Погаси сияние, – тихо попросила она.

Круг света медленно сжался и исчез. Теперь оба стояли в темноте. Ярвенна прислонилась к плечу Сеславина и прислушивалась к жизни озера, к росту кувшинок и аира, к колыханию водорослей, движению рыб.

– Ярвенна, если я тебе по сердцу, станешь моей женой? – просто спросил Сеславин. – А если еще не так по сердцу, дай мне срок: ты меня лучше узнаешь и полюбишь.

– Ты мне давно по сердцу, – тихо сказала Ярвенна.

Сеславин наклонился, сжав ее плечи и не давая отстраниться, но Ярвенна и не отстранялась, она ждала, когда его губы прикоснутся к ее губам.

Свадьбу решили сыграть весной. До тех пор Сеславин и Ярвенна считались нареченными. Жених понравился Ярвенниной семье, даже ее младшим братьям, которые решили, что если уж все равно приходится выдавать сестру замуж, то за победителя игрищ и за своего друга: они успели подружиться с Сеславином еще на дне солнцеворота.

Осенью Ярвенна продолжала работать в общине хлеборобов. Занятия у экологов старших курсов начинались поздно: когда заканчивался сбор урожая. Теперь она много времени отдавала практике.