Текст книги "Обнаженные Розы (СИ)"

Автор книги: Юлия Поспешная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

–Понятно.-кивнул Стас.

Мы поднялись на четвёртый этаж. Именно здесь находилась квартиры Ирки и её мамы.

Узнав коридор, который я видела в воспоминании Романтика, я поторопилась вперёд.

Но, Стас удержал меня, и качнул головой. Я увидела, как он достал своё оружие, жуткого вида револьвер.

Как по мне, с таким только на слона ходить. Но, Стас неразлучен со своим оружием. Любит и ценит его.

Он прошел вперед, я следовала за ним.

У меня в такт сердцебиению ощутимо пульсировали глазные яблоки.

Я боялась того, что мы можем увидеть в квартире Иры и её мамы.

Я боялась, что мы опоздали.

Меня раздирала бурная тревога. От накатывающего ужаса стыла кожа, внутренности судорожно сжимались.

Паника брала верх, хотелось сорваться и помчаться вперёд. Просто оказаться там. Просто увидеть и узнать.

Неизвестность была невыносима.

Но мы осторожно подкрались к двери квартиры номер двести шестьдесят четыре.

Стас коснулся двери, легонько толкнул. Дверь бесшумно качнувшись, приоткрылась.

Из квартиры смотрела темнота. Зловещая, затаившаяся.

Стас достал фонарик. Включил, запустил луч света в квартиру. Я обошла Стаса, взглянула на него. Он кивнул. Я толкнула дверь и отскочила назад, он быстро вошел, обернулся в обе стороны.

Луч света заметался по стенам и потолку квартиры.

Свет вырвал из темноты мебель прихожей, обувь на полу, зеркало, одежду в незакрытом шкафу.

Затем мы услышали шаги в комнате.

Я оторопела от нахлынувшего кошмара, попятилась.

Скрипнув открылась дверь зала.

–В-вы кто?!-выдавил светловолосый мужчина в рубашке и брюках.

Он был вооружен хоккейной клюшкой.

Лицо у него было свирепое.

–УГРО.-ответил Стас.

–Документы!-мужчина ничуть не испугался направленного ему в лицо револьвера.

Стас недовольно выдохнул. Обе руки у него были заняты револьвером и фонариком.

Я подступила к нему, сунула руку во внутренний карман его куртки, достала удостоверение в мягкой, кожаной корочке.

Затем развернула и показала мужчине в рубашке и брюках.

–Станислав Корнилов?-удивился мужчина и опустил клюшку.-Начальник особой оперативно-следственной группы... Вы тот, кто отвечает за поимку серийного убийцы...

–Да.-суховато ответил Стас.-А вы кто? Представьтесь.

Мужчина вздохнул. Свирепый вид уступил бессильной печали.

–Я хозяин... ну, муж Елены... И отец моей дочери...

–Вы отец Ирины?-уточнила я.

–Да.-кивнул мужчина.

Взгляд его заметался между мной и Стасом.

–Где они? Вы знаете? Я приехал час назад... буквально с самолёта... А их никого дома... Ни жены, ни дочери, ни моей матери... Я нашел только это...

К моему ужасу он показал нам три розы.

Тело словно обдали горячим, душным, сырым паром.

А затем повеяло щекотным, леденящим воздухом.

Дыхание застряло в моем горле. В висках резкими, частыми толчками билась кровь.

Панический шок словно подхватил меня, подбросил и снова резко опустил.

Корнилов опустил пистолет, спрятал в кобуру.

–Как вас зовут?

–Б-борис...-ответил мужчина отец Ирины.-Борис Зорин.

–Хорошо. Гражданин Зорин, вы много вещей успели потрогать? Что-то переставляли?

Борис Зорин лишь пожал плечами.

–Я не помню... Я... я искал их... бегал по квартире... Я не помню.

–А до того, как приехать сюда вы связывались со своей семьёй?

–Д-да...

–В котором часу?

Зорин задумался. Стас сверлил его нетерпеливым взглядом.

–До того, как сесть в самолёт... Я летел из Новосибирска... Звонил перед посадкой. Потом... уже нет. Поздно было...

–Понятно. В таком случае, я вынужден вас попросить выйти из квартиры. Скорее всего, вам придется переночевать где-то в другом месте. Ваша квартира-место преступления, и подлежит исследованию криминалистов и экспертов. Вам есть куда поехать?

Зорин растеряно, глупо моргал после каждого слова Стаса.

Казалось его ошеломил напор Корнилова. Он даже не сразу усвоил информацию.

–А п-позвольте... А м-моя...-он развел руками.-А как же моя семья?

–Мы будем их искать.

–А я...

–А я вы будете ждать.

–Но я могу...

–Гражданин Зорин,-жестко проговорил Стас.-Каждая секунда, которую вы у нас отнимите, может стоить жизни вашим близким. Уезжайте. Ключи оставьте мне.

–Х-хорошо...-кивнул Зорин, и вздохнув прижал руки к лицу.

Он куда то ушел. Через десять минут он отдал ключи Стасу и вышел из квартиры.

Мы остались одни.

Я нашла выключатель, включила свет. Взяла в руки розы.

–Дай-ка.-сказал Стас.

Я отдала цветы ему.

–Одна роза ещё не распустилась,-заметила я.-А вот эта уже завядает...

–Дочка, бабушка и мать.-кивнул Стас и посмотрел на меня.

В его глазах я прочла горькое и злое разочарование.

–Я облажался.-с досадой проговорил он.

–Мы можем успеть.-ответила я и осторожно прошла по комнате.

Я окинула взглядом гладкие кобальтово-синие обои. На них крепились полки и висели фотографии в белых рамках.

Широкий, белый диван занимал одну шестую зала. Он был забросан пёстрыми, полосатыми подушками.

Ворсистый, густой ковёр тоже был белый.

Стас немедленно присел возле тех мест, где ворс был примят. Потрогал, поднес пальцы к лицу.

Я подошла к плазменному телевизору.

На его гладкой, зеркальной поверхности я разглядела собственное, тусклое отражение.

И там же в его бликах, я увидела движение...

Воспоминание ворвалось в сознание.

Сначала я услышала крик. Истошный, пронзительный крик. Он резко замолчал.

Я шагнула вперед, вышла из темноты, открыла дверь.

Зал освещался единственным источником света. Лежащем на низком столике ручным фонарём.

Мужчина в кофте-худи с капюшоном на голове, заклеивал Иринке рот.

Девочка уже была связана по ручкам и ножкам.

Я посмотрела на неё, взглянула в её глаза. Там был ужас, непонимание и блестящие слёзы.

Я подавила в себе яростное желание, подскочить к Романтику и ударить его ногой, сорвать с него капюшон, расцарапать ему лицо.

Но я знала, что это тщетно. Это воспоминание, уже минувшее событие из чужой жизни. И я в ней, здесь сейчас, просто фантом.

Зритель. Наблюдатель. Бессильный, бестелесный свидетель.

Мать Бориса и его жена были без сознания. Обе связаны. Они лежали на том самом диване с множеством полосатых подушек.

Романтик не стал делать укол Иринке.

Девочка, сидя на полу, у стенки ёрзала, дергалась пыталась освободиться.

Я видела, как эта смелая кроха повалилась на бок, от усилия высвободиться.

Видела, как Романтик подошел к ней, поднял, снова посадил.

И тут же отвесил хлесткую пощечину. Девочка вздрогнула, скривилась и заплакала.

–Будешь так себя вести, я сделаю больно и твоей маме и твоей бабушке.-проговорил он, грозя ей пальцем.

Она зажмурилась, сжалась.

Я наблюдала это со стороны. Я вздрогнула, когда он ударил её.

–Подонок.-прошептала я.-Какой же ты... проклятый, жестокий ублюдок!

Разумеется, он меня не слышал. Как и Иринка.

А во мне стыла тихая ярость и слёзная жалость к малышке.

Меня переполняло злое презрение к Романтику.

Я увидела, как он встал. Подошел к матери Иры, поднял на плечо и вышел из квартиры.

Я с трудом оставила Иру, и ринулась за ним.

Ведь, как я чувствовала, была в его воспоминании. В репродукции его памяти, его сознания.

Я пошла следом. Он, как ни в чем не бывало поднялся по лестнице.

Он поднялся на последний этаж.

Там он открыл квартиру в конце коридора. Зашел туда и положил там тело матери Ирины на пол.

Это повергло меня в неистовый шок. Я попыталась вырваться из его воспоминания. Я должна была сообщить Стасу.

Он здесь! Романтик сейчас здесь! Над нами! На последнем этаже!

Но, тщетно... я не властна над своими видениями.

Я не могу освободиться от них, пока не закончиться эпизод.

Я мысленно, гневно ругалась.

Романтик тем временем, вернулся и точно так же переместил в квартиру на последнем этаже бабушку Иры.

Но её он не нёс на себе. Романтик был худ и аскетичен, хоть не много коренастый.

Пожилую женщину, он завернул в одеяло и потащил по лестнице, точно какой-то тюк или мешок с овощами.

Всё это время я пыталась разглядеть его лицо.

Когда он возвращался за Ирой, он повернулся ко мне так, что я сумела разглядеть его лицо.

Точнее сумела бы. Если бы оно не было скрыто, белой, пластиковой маской.

Маска была с золотыми глазницами и красными клыками под губами.

Романтик взял Иру, и так же перенес в квартиру на шестнадцатом этаже.

Девочка пыталась брыкаться.

Почему, почему никто из соседей не вышел ночью на площадку? Почему никто в это время не возвращался домой? Почему?!

Они бы могли увидеть его, но... Я быстро осознала, что скорее всего они бы не пережили встречу с Романтиком.

Воспоминание исчезло, растворилось.

Я обернулась и с колотящимся сердцем крикнула Стасу:

–Стас, он здесь!

–Что?!-Корнилов опешил.

–Он здесь!-крикнула я и ринулась в прихожую.-Здесь, на последнем этаже! У него там квартира! Он держит их там!

Я выскочила из квартиры.

Стас выбежал за мной.

–Ника, подожди!

Но я не останавливалась, я бежала вверх по лестнице, не оглядываясь на Стаса.

Впрочем, Корнилов не отставал и довольно быстро нагнал меня.

На последнем этаже, он удержал меня за плечо.

Он снова достал пистолет.

–Держись позади.-шепнул он.

Я молча кивнула. Мне не терпелось оказаться в той квартире, увидеть его, увидеть Романтика, помочь Ирке и её семье.

Я стремилась туда всем своим сознанием.

Вся моя идеалистическая натура рвалась к ним, подталкивала меня сорваться и броситься к ним на помощь.

Я, конечно же сдержалась. Я умею держать себя в руках и контролировать эмоции. Иногда.

Стас ринулся вперёд. Взгляд его был решителен и сосредоточен.

Дыхание Корнилова звучало тихо, ровно, спокойно.

Он вошел в коридор шестнадцатого этажа.

Этаж встретил нас всё той же равнодушной тишиной и густым полумраком.

В желто-серой полутьме угадывались очертания дверей квартир.

–Какая?-спросил Стас.

–Последняя, в торце.-ответила я шепотом.

В этот момент за спиной раздались шаги. Я порывисто обернулась. Стас быстро дернул меня за шиворот, спрятал за себя, выставил вперед пистолет.

По лестнице поднялись Арцеулов и Домбровский.

–Спокойно.-Николай поднял руки.

В правой у него темнел пистолет. У Сени в руках было массивное помповое ружье.

–Район оцепили?-спросил Стас.

–Полностью.-кивнул Николай.-Где он?

Стас обернулся, молча показал вперёд.

–Там, в конце.

Мы двигались к полутьме.

Темно-зеленая дверь в торце, маячила перед нами.

Во мне росло напряжение. Оно давило, изматывало, истощало.

Я шла позади всех.

Стас и его опера дошли до двери, на которую я указала. Корнилов попробовал ручку двери, дверь подалась.

Я ринулась вперёд. Схватила Стаса за руку, сжала его широкое запястье.

Он вопросительно взглянул на меня.

–Очень... медленно.-сказала я глядя ему в глаза.

Он не задавал вопросов. Только коротко, быстро кивнул.

Стас послушался меня. Открыл дверь медленно, с осторожностью.

Дыхание прыгало в моей груди. Я не отводила взгляд от дверного проёма.

В полумраке что-то тихо звякнуло.

Стас замер.

И тут мы услышали:

–Входите, господа полицейские. Я уже вас больше двух часов жду. И не я один.

Корнилов открыл дверь полностью.

Он замер. Я выглянула из-за его плеча.

Мы вчетвером, в немом изумлении смотрели в просторный широкий коридор.

Слабо освещенный, он был расчерчен и перечеркнут десятками, сотнями красных линий.

Я пригляделась. Это были толстые, крепкие, шерстяные нити. На каждой из них блестело по нескольку миниатюрных, золотистых колокольчиков.

А в конце коридора, за распахнутыми дверями находился просторный зал.

Там, среди накрытой клеенкой мебелью, развалился на стуле Он.

Всё в той же чёрной кофе-худи, с капюшоном на голове и белой маской, закрывающей лицо.

Он покачивался на стуле, сложив ноги на стол.

Перед ним в странном подвешенном состоянии замерли три человеческих фигуры.

Они как будто замерли в падении.

Их ноги касались пола, а верхняя часть туловища висела, наклонившись.

Одна фигура была худощавой и стройной, вторая плотная, округлая и третья, совсем крошечная.

Ира, её мать и бабушка.

Все трое были связаны, их руки отведены назад, рты заклеены скотчем.

Они что-то глухо мычали, слабо дергались.

У меня жгло сердце от звука их испуганных, молящих, мычащих голосов.

Я увидела, что перед ними на трех металлических держателях закреплены три длинных металлических полоски.

Они отливали слабыми, тусклыми бликами.

Верхние грани металлических пластов были зубчатыми.

Это были три пилы, обращенные режущей поверхностью к потолку.

А точнее к нависшим над ними телам двух женщин и маленькой девочки.

От спин трёх пленниц вверх тянулись веревки. А точнее тросы.

Я увидела, что Романтик держит руку на рукояти стоящей подле него громоздкой лебедки.

Я видела, что стоит хотя бы одной пленнице упасть лицом вниз, она напорется горлом и головой прямо на пилы.

И единственное, что их удерживает трос лебедки, рукоять которой держит Романтик.

Их жизни буквально были в Его руках.

Мы замерли, пораженные увиденным.

Меня парализовал дикий шок. Я слабо втягивала воздух, мои плечи и губы подрагивали в такт вдохам.

Я не могла отвести взгляды от лиц пленниц.

Они плакали. Они молили. А он...

Он качался на стуле и игриво, издевательски нюхал букет из трёх роз.

–Если хоть колокольчик звякнет, они умрут.-объявил Романтик.

Я услышала, как за моей спиной глухо прорычал Арцеулов.

Я с презрением, уничтожающим взглядом смотрела на него.

Через красные полоски нитей, прямо на его белую маску, в прорези для глаз.

–Чтобы у вас не было желания делать глупости, прошу обратить внимания на потолок. Видите, да?

Мы подняли взгляд.

Я почти без удивления обнаружила прикрепленные на потолок несколько металлических коробок, опутанных цветными проводками.

На них мигали красные огоньки.

–Думаю вам всё должно быть ясно.-сказал он.

–Чего ты хочешь?-спросил Стас.

–Поиграть.-хмыкнул Романтик.-Вы ведь этого хотели, господа полицейские?

Он чуть склонил голову.

–Вы ведь ради забавы придумали для меня эту идиотскую ловушку с выставкой цветов Арманда?

Стас не ответил ему. Но я почувствовала, как Корнилов исходит желанием пристрелить этого мерзавца.

–Я подумал, что с моей стороны будет не вежливо, не поддержать заданную вами манеру. Я в свою очередь предлагаю вам свое развлечение.

Я прожигала его взглядом. Что взбрело ему в голову? Какая очередная больная фантазия поразила его воспаленное, извращенное воображение?!

Кровь шумела в висках. Напряжение комкало, стискивало мышцы тела.

Догадка о замысле Романтика вспыхнула в моей голове, прежде чем, тот её озвучил.

У меня вырвался слабый, всхлипывающий, сдавленный вздох.

Я почувствовала чью-то руку на своём плече.

–Правила простые.-начал Романтик.-Один из вас остаётся, остальные выходят за дверь и больше не заходят. Оставшийся из вас герой-одиночка, разумеется без всякого оружия, должен пробраться к нам сюда через тернии, которые вы видите перед собой. Герой не должен задеть ни одной нити. Ни один колокольчик не должен зазвучать даже случайно. В противном случае... Всё закончиться печально.

–А если герой проберется?-спросил Стас.-Что дальше?

-А вы не терпеливы, господин майор!-Романтик чуть запрокинул голову и весело хохотнул.-Что ж... если герою это удаться, он сможет забрать с собой любую из этих пленниц. Но... только одну.

–Больной урод.-шепнул Арцеулов с ненавистью.

Я ткнула его локтем.

–Не очень честные правила.-заметил Стас.-Тебе не кажется?

–Ах, нет не кажется.-явно издеваясь ответил тот.-Вы можете спасти любую из этих трёх пленниц. Этого вполне достаточно, чтобы вы не чувствовали себя слишком уязвленными. Что думаете?

Времени раздумывать я вам не дам. Или принимает правила, или... Игра завершиться, не начавшись.

Корнилов окинул взглядом коридор.

Красные нити ломанными треугольниками заполняли пространство коридора.

Они слишком плотно прилегали друг-другу. Их было слишком много. И между ними были слишком маленькие проёмы.

Эта игра не рассчитана на взрослого человека, поняла я.

У меня затрепетало сердце. Я поняла, что должна сделать.

–Уходите.-сказал Стас, не оборачиваясь.

–Стас, но...-начал было Домбровский.

–Я сказал, уходите.-процедил Корнилов.

Я, закусив губу, посмотрела ему в спину, на его затылок.

–Нет.-тихо ответила я.

Корнилов обернулся, взглянул на меня сверху вниз.

–Ника...-проговорил он и выдавил.-Пожалуйста...

–Нет.-повторила я и кивнула на коридор, перетянутый сотнями нитей.-Ни один из вас тут не пройдёт. Ты в том числе.

Он мерно дыша, чуть сузил глаза.

–Тебя я не пущу.-проговорил он жестко и категорично.

–Тогда все трое пленниц погибнут.-ответила я, не отводя взгляда от его глаза.

Стальные глаза Стаса жгли, резали и давили.

–Ника... нет.-он процедил последнее слово.

–Знаешь, Стас.-ответила я и мой голос слегка охрип.-Я не хочу, чтобы к моим частым кошмарам, добавился ещё и тот, в котором мы допустили гибель людей, из которых хотя бы одного могли спасти...

–Ника, это конченный ублюдок.-Домбровский схватил меня за плечо.-Не известно, что он выкинет, даже если кто-то пересечет эти линии.

–Может быть пристрелим его... аккуратно?-предложил Арсений.

–Рехнулся?-спросил Стас.-Уходите...

–Стас!-воскликнула я.

–Вдвоём.-закончил Корнилов.

Домбровский и Арцеулов замялись, но подчинились, вышли, закрыли за собой дверь.

Стас стоял передо мной. Смотрел на меня. Тяжело, угрюмо.

Он принимал решение. Он знал, что я права.

–Ника...-он вздохнул.-Я никогда себе этого не прощу...

Я взяла его за руку, и глядя в глаза проговорила тихо.

–Здесь могу пройти только я.-я кивнула ему за спину.-Он не знал, что с вами будет четырнадцатилетняя девчонка... Не рассчитал.

–Не рассчитал.-кивнул Стас, глядя на меня.

Я видела, что он понимает мою правоту. Но не может решиться позволить мне.

Я крепче сжала его руку.

–Уходи.-попросила я.-Пожалуйста.

Он шумно вдохнул. Отвернулся. Сцепив зубы, качнул головой.

–Если с тобой что-то случиться...-он не смог закончить, не сумел.

Я кивнула.

–Я знаю, Стас. Знаю.

Он кивнул. И довлеющей на сердце тяжестью нехотя вышел.

Дверь за моей спиной с тихим щелчком закрылась.

Я осталась одна.

Одна, наедине с убийцей.

Одна против угнетающей, кровожадной воли человекообразного монстра.

Одинока и беззащитна, перед болезненной прихотью самовлюбленного подонка.

Я вздохнула, чуть склонила голову вперёд.

Чувство одиночества оказалось куда острее, чем я полагала.

Оно навалилось со свирепой тяжестью, стремясь удавить храбрость, задушить стойкость, пошатнуть веру в собственные силы.

Осознание одиночества оказалось куда болезненнее, чем я думала.

Я шагнула вперёд, глядя на него.

Романтик не двигался. Наблюдал за мной. Букет в его левой руке, чуть покачивался из стороны в сторону.

Как своеобразный метроном.

–Я не ожидал увидеть среди полицейских столь юную особу.-насмешливо бросил он.-Кто ты?

–Это важно?-я остановилась перед красными нитями.

Я могла детально рассмотреть топорщащиеся на нитях, кривые волоски.

Я видела свое искаженное, миниатюрное отражение на округлых поверхностях позолоченных колокольчиков.

–Не особо.-подумав, ответил Романтик.-Уверена, что справишься, детка? Я ведь не шучу, ты знаешь. И жизнь этих троих женщин, взрослой, старой и маленькой, сейчас в твоих нежных, хрупких ладошках.

Он на мгновение замолчал, а затем закончил голосом, полным язвительной злости.

–Смотри не урони.

Я смерила его презрительным взглядом.

Я постаралась унять внутренний трепет. Не подчиняться страху, не думать о том, что будет если я задену хоть одну нить.

Я завязала волосы в пучок. Потуже. Проверила, чтобы держался.

Всё. Вперёд.

Я сделала вдох, как перед прыжком в воду, затем нагнулась и пролезла под первой нитью.

Романтик наблюдал. Радовался. Наслаждался.

Он придумал игру и заставил нас в неё играть. Он был доволен собой.

Я перебралась через очередную нить. Здесь я замерла. Осмотрелась.

Пульсирующее в груди напряжение сковывало дыхание.

Прядь волос упала мне на лицо.

Я взглянула вперед. Встретилась взглядом с матерью Иры.

В её глазах таяла печальная надежда. На ресницах женщины застыли слёзы.

Она была переполненная бессильным, мучительным страхом.

Но она боялась не за себя.

Я увидела, ка её зрачки сдвинулись налево, в сторону её единственной дочери.

У меня на миг подпрыгнуло сердце.

Мать Иры подсказала мне выбор.

Если я справлюсь. Если выиграю в игру этого больного изувера.

Я должна выбрать Иру. Об этом умоляли глаза её матери.

Она не думала ни о себе, ни о своей матери. Она слышала слова Романтика. И понимала, что он не даст спасти больше одной жертвы.

Она готова была остаться с ним, стать его розой и принести в жертву свою мать.

Лишь бы только он не забрал в свой букет её маленькую дочь.

Ирка смотрел вниз. На хищные зубья трёх пил, под ними.

Опутанная, связанная, как мать и бабушка, она содрогалась всем своим маленьким телом.

Мне казалось я слышу, как истово стучит её маленькое сердечко.

Меня начали захлёстывать негодующие эмоции.

Я усилием воли отогнала их прочь. Сейчас они могут меня погубить.

И не только меня.

Я нагнулась, чуть вывернулась в бок, поставила руку на пол.

Плавно перевернулась. Осторожно переместила левую ногу.

Прогнувшись назад, перебралась между двумя скрещивающимися нитями.

Я замерла, когда одна из них оказалась в сантиметре от моего лица.

Замерев на несколько мгновений, я рассматривала алую нить и висящий чуть выше золотистый колокольчик.

Это был обыкновенный, дешевый колокольчик с такой же дешевой позолотой.

Такие безделушки навалом продаются в различных сувенирных магазинах.

И сейчас в эти доли секунд моя жизнь и жизнь ещё троих людей зависит от этой дешевой игрушки.

Я перевела дыхание. Глубоко вздохнула.

В теле подрагивали мышцы. То и дело руки, ноги и спину поражали спонтанные импульсы пугливой дрожи.

Я ощущала внутри себя скачки сердечного ритма.

Затаив дыхание, чтобы случайное дуновение воздуха с моих уст, не шевельнуло натянутую у моего лица нить.

Я перебралась дальше.

Встала на левое колено, правую ногу пришлось чуть выдвинуть назад и спину прогнуть.

–А у тебя отличная пластика и гимнастические данные, детка.-с издёвкой прокомментировал Романтик.-Чем ты занимаешься? Ты гимнастка?.. Нет? Может быть просто занимаешься скалолазанием и тебе не привыкать? Тоже нет? Хм...

Я старалась не слушать его. Я пробиралась дальше.

–Может быть, ты учишься в какому ни будь цирковом училище? Хотя, нет, вряд ли со своей внешностью ты бы пошла в циркачи. Может быть фигурное катание? Или танцы?

Он продолжал рассуждать вслух, насмехаясь и злорадствуя.

Я не слушала его. Я двигалась вперёд.

Медленно. Осторожно. Выверяя каждое движение, подавляя дрожь в теле и слишком сильное дыхание.

Когда я встала почти в полный рост, оказавшись между четырьмя натянутыми нитями, мне пришлось согнуть левую ногу в колене, чтобы пробраться дальше.

Я на мгновение застыла, стоя на носке правой ноги.

Взвизгнул металлический трос.

Тела трёх пленниц качнулись вниз. Их резко встряхнуло.

Они истошно, через силу замычали, заворочались в ужасе.

Я вздрогнула, пошатнулась, потеряла равновесие, быстро взмахнула руками, балансируя на месте.

Я едва не задела тянущиеся вокруг меня нити.

Лицо покрыл жар. Тело пронзила судорога ужаса.

Мои плечи поднимались и опускались с ритмом участившегося дыхания.

Я уставилась на Романтика. Он игриво, издевательски пожал плечами.

–Ой... Извини.-он что-то нажал на пульте управления лебедкой.

Я услышала, как зажужжал электрический мотор лебедки.

–Я не хотел.-Романтик поднёс к своей маске цветы.-Надо быть внимательнее. Ты согласна, детка?

Я устояла на месте.

Да, подумала я. Нужно быть внимательнее. Он подстерег, когда я буду в наименее устойчивой позиции и постарался напугать меня.

Точнее он напугал меня. У меня на мгновение сердце подскочило до горла, а живот скрутили нервные спазмы, и предательски дрогнули икры и колени.

Я едва не упала. Едва. Я чуть не проиграла собственную жизнь и жизнь трёх пленниц.

Я устояла. Всё-таки устояла.

Я перевела дух.

–Поторопись, детка.-скучающим голосом, с наигранным капризом произнёс Романтик.-Я начинаю уставать. И-и... мало ли, что может случиться. В следующий раз я могу не успеть нажать на кнопку и тогда...

Он поднял вверх розы в своей руке.

–Эти прекрасные цветы будут не единственным красным акцентом в этой комнате. Сечёшь о чём, детка?

Да, подонок, секу, мрачно подумала я. Хорошо бы и тебя высечь.

А потом отправить в тюрьму строго режима, лишив любой надежды на освобождение.

И я хочу, чтобы ты не страдал, а чтобы ты каждый день просыпался с тяжелой виной на сердце за то, что ты совершил.

Чтобы все твои жертвы каждую ночь приходили к тебе во сне.

Чтобы ты просыпался в ужасе и слезах.

Чтобы ты ощущал всю ядовитую горечь о того, что сделал. От того, сколько жизней ты погубил, и скольких родителей ты навсегда лишил душевного покоя и радости в жизни. Навсегда...

Грёзы. Глупые мечты.

У них, таких, как Романтик, у них не бывает чувства вины.

Равно, как и сочувствия или свойственных человеку эмоций.

Я продвинулась дальше. Пролезла между тремя линиями нитей, вывернулась, подобрала ноги, перелезла через следующую натянутую струной, алую нить.

Через ворот моей футболки плавно вывалилась цепочка, крестик упал вниз, едва не задел колокольчик, подо мной.

Я успел поднять голову, но тут же застыла, онемев от сжимающего тело страха.

Я ощутила, как одна из нитей натянулась на моей голове.

Я слегка уперлась макушкой в одну из них.

Я с опаской, настороженным взглядом впилась в колокольчики впереди, выше, что висели на этой нитке.

Страх сдавливал грудь, путал мысли, высасывал силы, истощал.

Я плавно, с величайшей аккуратностью, опустилась ниже.

Оставалось уже не много.

Но сейчас, встав на левое колено, низко нагибаясь к полу, я видела перед собой шесть нитей.

И они практически полностью перекрывали проход внизу, оставляя относительно свободным только пространство вверху.

И наверх мне не добраться. Никак.

–Ну, что?-Романтик вздохнул и склонил голову на бок.-Не задача, да? Что ты теперь будешь делать, маленькая, глупая, одинокая девочка с красивыми глазами?

Я его не слушала.

–Тик-так.-проговорил Романтик.-Тик-так. Время идёт, детка. Внизу уже, наверное, целая армия полицейских, а в подъезде ждут крутые парни в масках, шлемах и с автоматами в руках. Но никто из них ни тебе ни моим гостьям не поможет. Но, ты же это и так знаешь, да?

Он усмехнулся, хихикнул.

Я не отвечала. Я внимательно рассматривала пересекающиеся красные нити.

–Тик-так.-снова хихикнул Романтик.-Не забывай... тик-так...

Он вздохнул. Он специально торопит меня. Рассчитывает на мою ошибку.

Я не дала себя обмануть его насмешливому голосу и шутливым, злым издевкам.

Я знала, что Романтик удивлен и зол. Он даже был растерян, когда увидел меня.

Да, благодаря маске, и умению владеть собой, он прекрасно это скрывал.

Точнее скрыл бы от большинства.

Но я, как бы это пафосно не прозвучало, не большинство.

Но, сейчас я стояла перед препятствием, которое не знала, как преодолеть.

Я настойчиво искала выход, искала решение.

Но я не видела, не понимала, как мне пролезать между этими линиями.

Я понимала, что он сделал это специально. Романтик изначально затеял эту игру, только, чтобы развлечься.

А что за развлечение, если ты проигрываешь?

О, нет. Он не собирался, не хотел проигрывать. Ни за что...

И всё же, он психопат. А пораженные психопатией люди самодовольные и себялюбивы. Они нарциссы по природе.

А ещё они обладают изворотливым и изощренным умом.

И вполне возможно, подумала я, что чтобы потешить собственное безразмерное эго, одержимый собственным величием психопат, мог бы нарочно допустить в своей ловушке небольшую оплошность.

Дать шанс, обыграть себя. Крохотный, не заметный, не значительный, но всё-таки шанс.

Потом бы это позволило им с гораздо большей степенью презирать остальных людей.

Как же! Такие тупицы! Он дал им шанс, снизошел до позволения обыграть себя, хоть не много, а они даже не смогли этим воспользоваться.

Это укрепило бы его в мысли о собственном совершенстве и уникальности.

А ещё это могло помочь мне.

Я решила проверить свою теорию. Тем более, что другого выхода у меня не было.

Меня терзал страх сомнения. Я тратила время. И я с дрожью опасалась, что могла потратить его зря.

Тут мой взгляд зацепился за нечто, что было явно лишним во всей этой безумной, паутинной композиции растянутых нитей.

Нечто, чему здесь было совсем не место.

Я увидела шанс. Возможность. Допущенную оплошность.

Узелок. Одна из нитей был связана и двух поменьше. Она не была цельной.

Я чуть приблизилась к этой нити. Окинула её взглядом.

Я только сейчас обратила внимание, что на ней нет колокольчиков.

Ни одного.

Я протянула руки к крошечному узелку. Он был тугой, но затянут явно не на максимум. Его можно было развязать.

Трудно, но можно.

Никогда не думала, что маникюр пригодиться мне ещё и для такого!

А Романтика кажется позабавила моя находчивость.

–Бра-аво!-засмеялся он.-Умница!

Кажется, он и вправду рад. Только смысл и мотив его радости другой.

Я сосредоточенно вытягивала петельку из узла и пыталась вытянуть другую, которая слабела из-за первой.

–Знаешь, я почему-то думаю, что будь на твоём месте мужчина, ну или парнишка твоего возраста, он бы не заметил это миниатюрного узелка.

Мне удалось развязать узел. Я аккуратно опустила оба конца, чтобы они не задели другие нити, с колокольчиками.

–Я не считаю вас умнее,-продолжал философствовать Романтик.-Но, вынужден отдать должное. Не редко вы способны видеть те решения проблем и бед, которые мужчины заметить не могут и не способны.

И что он пытается этим сказать? Это была миниатюрная ода феминизму?

Нельзя его слушать. Нельзя! Он отвлекает! Специально отвлекает.

Я пробралась дальше. Оставалось уже не много.

Здесь мне пришлось прилечь на пол и проползти на спине.

Затем, пришлось сделать нечто похожее на пресловутое упражнение «мостик».

Романтик не удержался.

–А ты знаешь, детка... должен признать, на тебя нельзя смотреть без любования.

Я перелезла через три пересекающихся линий.

Я была близко.

Я чувствовала на себе взгляды пленниц.

В их глазах трепетала отчаянная, несмелая надежда.

В моем сознании гирей повисла тягостная мысль, что я не имею права их подвести, не имею права на ошибку, не имею права допустить... оплошность.

Я не могу ошибиться. Я не могу сделать не верное движение.

Я должна...

Осталось совсем не много. Я продвигаюсь дальше.

Мне приходиться совершать невообразимые гимнастические трюки.

Я не выбилась из сил, но почувствовала, что начинаю уставать.

Это была не физическая усталость. Меня изматывало напряжение.

Перманентное, истощающее эмоциональное и моральное напряжение.

А при следующем движении, живот внезапно отозвался предательской, резко болью.

Я охнула, качнулась вперед, чуть не упала вперед. Каким-то чудом устояла.

Я осторожно присела. Передо мной, надо мной и позади тянулись нити.

Они перечеркивали, рассекали пространство вокруг меня.