Текст книги "Золушка à la russe: Постскриптум (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Откуда же ты домой звонишь? Я ни разу не видела, чтобы ты к нам в кабинет приходил.

– Если н-нужно, Витек приносит. М-мне, в основном, м-мама звонит.

– Твои родители чем занимаются? – Ольга подобрала под себя ноги, Макс слегка раскачивал качели.

– М-мама… б-бухгалтером работала, сейчас дома, т-так, иногда, за чужими детьми присматривает. А от-тец, – Макс ненадолго призадумался, – по всякому… М-может крыши… на домах делать…он, вообще, умеет в-все, если захочет… даже п-парикмахером… – провел рукой по волосам.

– Здорово, у него золотые руки.

– И н-не только, – Макс отвел взгляд.

Ольга по выражению лица молодого человека догадалась о том, что не было произнесено вслух:

– Но ты его не любишь или злишься за что-то.

– Д-да, есть н-немного. Он п-постоянно навязывает мне свой в-выбор. Школу, университет, п-профессию.

– Зачем он это делает, ты не задумывался?

– Он г-говорит, ради моего блага.

– У тебя была плохая школа, институт и тебе не нравится быть оператором?

– Это-то мне и нравится. Н-но меня не учили этому в университете. Я сам. Вот т-ты медик, а любишь т-танцевать. Что т-ты выберешь? П-профессию или хобби?

– Я буду искать способ соединить эти два занятия, хотя не знаю пока как. Твой отец сумел же сделать это. Помнишь сказку о царе, который научился ткать, и это спасло ему жизнь? Он, находясь в плену у разбойников, соткал ковер и передал жене, а она узнала работу мужа, и разбойников схватили… Опять ты смеешься! – Ольга выпрямила ноги, собираясь встать.

– П-подожди. Я п-понял, одну вещь, – Макс взял руку собеседницы в свою, – я рад, что у м-моего отца много д-друзей, и они п-помогли пихнуть меня сюда. Я н-никогда столько бы не узнал.

– Максим, я пойду. Опять эти твои штучки, отпусти.

Заиграла какая-то легкомысленная скрипка Ричарада Клайдермана, подчеркнув тонкую улыбку Макса.

– Сейчас, – он притянул к себе Ольгу и поцеловал ее.

Ольга резко не оттолкнула от себя ухажера, голос ее задрожал, а глаза мгновенно заблестели от подступивших слез:

– Что ты наделал?! Я поверила тебе, а ты… Не смей больше ко мне приближаться!

Макс растерялся и тоже вскочил, протягивая руки к отступающей к дому девушке:

– Д-да что я сделал? Сж-жег лягушачью шк-курку?

– Ты все уничтожил, все!

– П-простым п-поцелуем? Не убегай, об-бъясни! – он догнал рыдающую Ольгу и обхватил ее, – б-балда, т-ты же сама была непротив. Я же п-почувствовал! Н-ну, говори же, что?

– Это был мой первый поцелуй, – давясь слезами, всхлипнула Ольга, – я хотела, чтобы это было не просто так… Я верила…

Парень повел ревущую назад, к садовым качелям:

– Сядь, усп-покойся. Женская логика, б-блин… Вот, – Макс похлопал себя по карманам, вытащил носовой платок, – д-держи…Скажи, что не так, мы п-перецелуемся.

– Негодяй ты и есть негодяй, – Ольга вытерла мокрое лицо и нос, то ли плача, то ли смеясь, – расслабил меня музыкой и разговором по душам. Выключи ее! Опять он улыбается…

– Д-да откуда же ты взялась, т-такая странная? П-первый поцелуй в двадцать два!

– Ты думаешь, я придумала? Ты думаешь, таких, как я, мало? По-твоему, все девчонки только и думают о поцелуях с первым встречным? Любая девчонка хочет, чтобы все было по-настоящему. А потом появляется такой, как ты, и все ломает: «Да ладно! Все так делают!» Естественно, любая решит, что так и надо, без любви! А потом вы сами говорите, что все бабы – дуры и продажные. Я с тобой всего неделю знакома, а ты навоображал себе. Конечно, что тут особенного: познакомился, поцеловался – в постель, – Ольга повысила голос, не давая «негодяю» оправдаться, – а дальше уже не интересно, и все, по новой с другой, да?

– Т-тихо, не кричи, – Макс протянул руки, пытаясь перехватить в воздухе эмоционально жестикулирующие руки девушки, – сюда В-владимирыч п-придет.

– Пусть все слышат! Что ты сделал, чтобы заслужить ту самую, о которой ты мечтал? Что? Лапаешь всех подряд? А потом говоришь: «Что-то мне никто не нравится», да? Оставь меня в покое и не смей подходить ни к кому из наших. Я всем расскажу, что ты из себя представляешь! Только ноешь, а сам не уважаешь желаний других людей. Ты – такой, как все! – Ольга повернулась и побежала в сторону особняка.

– В-вот, ч-черт! – Макс ошалело смотрел вслед, потом схватил телефон, продолжавший издавать звуки, и бросил его озимь.

– Правильно, она сказала, – в дверях домика стоял Виктор, – ты – как все настоящие мужики. Молодец! Я где-то недавно слышал, что в таких случаях мужик может легко разбить дорогой телефон, но женщина – никогда. Подумал тогда: вот бы проверить, брехня или нет.

– У тебя б-больше не болит голова? – мрачно спросил Макс.

– Сам удивляюсь, что нет. Массаж был просто супер. Если бы ты думал своей головой, то и тебе бы сделали…

Макс не стал слушать рассуждения коллеги, бросился за Ольгой, но пока добежал до особняка, замедлил темп, подошел к двери, постоял, раздумывая, не решился, стукнул кулаком и медленно пошел назад, тяжело дыша. Теперь он явственно услышал знакомые всхлипывания со стороны беседки, свернул с темной аллеи и почти на ощупь пошел к звукам, в темноте наткнувшись на загремевшее пустое ведро, чертыхнулся, нащупал его и отставил подальше в сторону.

Ольга безутешно плакала, забившись в угол, то затихая, то начиная опять. От внезапного шума она вздрогнула, устыдилась публичности своих слез, перестала рыдать и попыталась успокоиться, глубоко вдыхая вечерний воздух. А обидчик нерешительно поднялся по ступеньками, подошел к ней и присел рядом.

– Н-ну прости меня, я же не знал. Мне казалось, что я т-тебе тоже нравлюсь, как и т-ты мне.

Ольга молчала.

– Т-ты только скажи, что не хочешь, чтобы я к тебе п-приставал. И я обещаю, ч-что б-больше ни к кому не п-подойду, – он нашел в темноте сначала ее плечи, потом – влажное лицо, – а т-ты встретишь своего п-принца и не рассказывай ему про п-первый поцелуй. П-пусть думает, что он п-первый. И я н-не скажу.

Вместо ответа Ольга убрала мужские руки от своего лица и поцеловала Макса.

29

«Один плюс один

Равно нулю!»– крик старух.

Маразм заразен.

Девушки еще не спали, вполголоса переговариваясь, лежа в кроватях.

– Ты где была так долго? – Ника приподнялась на локте, – мы думали, ты с Верой и Виктором в больницу уехала.

– Я в саду была. Можно, я быстро душ приму?

– Иди уж, – подала в темноте голос Лера, – только, бабка, свет не включай, твой зять уже спит.

– Дружила с кем-нибудь, – зевнула Арина Петрова, – со своим Стрэном, наверное. Так что, дед, ты – рогоносец!

Девушки захихикали. В соседней комнате зажурчала вода, а потом послышался тихий вскрик.

– Что случилось? – Ника лениво поднялась на локоть, – э-эй, Оля, все нормально?

– Д-да. Меня, наверное, комар укусил, когда я в беседке убиралась, – в ванной Ольга рассматривала в зеркале розовое пятно на шее, – вот ересь!

Наскоро ополоснувшись под душем, Ольга надела халат и на ощупь пошла опять к выходу из темной комнаты.

– Бабка, ты куда опять? – проворчала Лера. – Могла бы и у Стрэна помыться…

– Идите вы! Я поищу какую-нибудь мазь.

В кухне она поставила чайник и стала рыться в аптечке.

– Да-а, сильный укус, – за спиной стояла Ника, – болит?

Ольга испуганно обернулась:

– Господи, как ты меня напугала… не смотри на меня так!

– И тебе этот комар несколько пуговиц расстегнул на груди, я заметила, когда ты входила, – Ника сурово стояла, скрестив руки, – кто это? Неужели, и правда, Константин Андреевич?

– Вы меня замучили со своим Стрэном, что я вам сделала?

– Значит, Макс. Оля, ты же не знаешь его, вы всего неделю знакомы! Ты, умная девушка, поддалась на его заигрывания! Ты сама говорила, что он – бабник.

Ольга отставила аптечку, тяжело вздохнув:

– Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Я была у них в домике: меня Вера туда позвала, чтобы Виктору помочь: он себя плохо чувствовал. А потом сначала мы с Максимом помирились после воскресной ссоры, потом опять поссорились из-за того, что он меня поцеловал, – и снова помирились. Я его поцеловала. Сама, понимаешь? Он меня вообще не заставлял. Не понимаю, куда меня несет, словно в водоворот затягивает, но остановиться я уже не могу… И потом, там, беседке, мне показалось, что он совсем другой человек…

– Вы целовались в беседке? – в ужасе зашептала Ника и присела рядом, приблизившись, – какой ужас!

– Я же говорю, мы просто не могли остановиться. Я думала, что прошло всего минут десять, ну, полчаса…

– Какой ужас! Тебя выгонят, дурочка!

– И слава богу, быстрей домой попаду.

– Ты с ума сошла! – Ника не могла поверить своим ушам, – если Вера узнает, а Вера обязательно узнает, будет такой скандал!

– Я никому не скажу, Макс никому не скажет, ну, и если ты промолчишь…

– Боже мой, – Ника приложилась лбом о стол, – это неописуемо… Тут кругом камеры, микрофоны, а она…

– В беседке тоже камера? – Ольга побледнела, – откуда ты знаешь?

– От верблюда! А ты думала, что это пожарная сигнализация?

– Ну да, Макс так сказал.

– О Господи, святая простота! Завтра же порви с ним! Скажи, что это была минутная слабость, ты просто ему отомстила, что-нибудь придумай!

– А ничего больше и не будет, – Ольга положила ладонь на пальцы подруги, – это была минутная слабость. Но я о ней не жалею, понимаешь? Я сама решила, кому подарить первый поцелуй, и я его подарила. Во мне сейчас такое горит – я описать не могу. Но я забуду его, я заставлю себя забыть, понимаешь?

– Нет.

– Я чувствую, что не останусь тут до конца проекта, должна же буду уйти когда-нибудь – зачем мне потом мучиться, думать о нем? Я спокойно буду ждать своего мистера «А».

Ника только открыла в сильном изумлении рот:

– Ты сошла с ума!

– Да нет, это моя личная статистика, – Ольга спокойно взялась за аптечку, – буквы «м», то есть человек с именем на букву «м» вообще не должен был как-то появиться в моей судьбе.

– Вы там, в беседке, ничего не пили? – Ника щелкнула пальцами в воздухе, будто проверяя координацию подруги.

– Ты послушай, я абсолютно нормальная. По природе я очень влюбчивая, но всегда как-то стыдно говорить о своих чувствах. Я бы даже сказала, что я бабник (как это будет в женском роде?), только социально не опасный, довольствуюсь платоническим созерцанием. И хотя многие считают меня холодной, странной, не способной любить, меня это не задевает. Любовь для меня – это как ветер на ветряной мельнице, который помогает перемалывать муку и делать хлеб. Я всегда, как только влюблюсь, бросаюсь в учебу, работу, танцы – одним словом, сублимирую как могу… А год назад я просматривала свой дневник и обратила внимание на очень странную закономерность: каждый раз, когда я влюблялась, или мне просто кто-то нравился, то первые буквы имен, и даже фамилий совпадали: сначала был Степан, Кирилл, Андрей, потом опять Сергей, Коля, Артем…

– Ты не думаешь, что это простые совпадения? Или внушаешь себе…

– Это у меня с детского сада. Я же никогда об этом не задумывалась, только год назад. У мальчиков даже первые буквы фамилий совпадали – Конев и Корин, Домашов и Дедушкин… Я не знаю, что это – совпадения, знаки? Последний был однокурсник Славка. Поэтому сейчас должен быть Артем, Аркадий, Акакий и никак не Максим.

Ника вцепилась руками в свои волосы и со странным выражением на лице, с каким обычно смотрят на душевнобольных, слушала подругу:

– А если он тебя не полюбит, воспользуется доверчивостью, обманет и бросит?

– Ну, тогда хотя бы моя мельница намелет муку, я испеку хлеб и поделюсь с другими людьми.

– Ты говоришь, как блаженная, – Ника покачала головой.

– Если бы в моей жизни не было бы ни капельки, ни грамма любви, моя жизнь стала бы рутиной, и вот тогда я сошла бы с ума, – Ольга улыбалась и, в целом, выглядела точно, как счастливый клиент психиатрической клиники.

– Ты совершенно не знаешь Макса: он испортит тебе жизнь! А потом ты разочаруешься во всех мужчинах.

– Откуда ты знаешь? – Ольга спокойно, – во-первых, ты сама его не знаешь…

Ника подпрыгнула на стуле и почти закричала:

– Я не знаю?! – и сама испугалась своей реакции, как когда-то в бассейне, порозовела, закрыла лицо руками.

Ольга открыла в полу-изумлении, полу-испуге рот:

– Ты чего?

Не глядя на подругу, Ника встала и налила себе минералки из холодильника. Жадно выпив, сказала уже хладнокровно:

– Мне рассказывали.

– Кто? – Ольга рассмеялась, – доверительный источник?

– Да, ты права, я не очень хорошо знаю твоего Макса, зато я лично знакома с Артуром Карамзиным.

– И что?

– А то! Макс – близкий друг Артура. Слишком близкий, чтобы я тебе вот тут просто так все это говорила…

Ольга задумалась, припомнив недавние сплетни помощниц, и какая-то мысль замаячила в голове, но хозяйка никак не могла ухватить ее:

– Артур Карамзин… «А» и «К»…

Ника подбежала к Ольге и затрясла ее за плечи, испугавшись не на шутку:

– Нет, нет… Даже не думай… ты, сумасшедшая…

– Да что ты, в самом деле? – Ольга с трудом освободилась от рук Ники, встала с места и понесла аптечку на место, – я же никогда его не увижу, не переживай… Ты права, глупости это все…

– А если увидишь?

– Каким образом?

Внутри Ники, определенно, шла какая-то борьба: девушка хотела что-то сказать, но еле сдерживала себя, то поглядывая на камеры, то на Ольгу. В конце концов, сделала несколько расслабляющих вдохов-выдохов и обреченно обратилась к молчаливой Ольге:

– Ты только никому больше этого не рассказывай, про свои буквы и дурацкую статистику! Самое главное, Олька, молчи! Не суйся ты никуда, и обходи Макса стороной!.. Что ты хочешь сделать со своим следом преступления? Надеюсь, у него такого же нет?

– Я не знаю, кажется, нет…

– Боже, Боже! – Ника воздела руки к небу, – завтра выйдете с одинаковым пластырем, если еще твоему Ромео хватит ума прицепить его… Да не клей ты его сейчас, балда, утром приклеишь – за ночь все равно отвалится. Пошли спать… И вообще, что у тебя с лицом, ревела, что ли?

Вздыхая, как печальное привидение, Ника отправила впереди себя Ольгу, контролируя, как бы та опять не попала в какую-нибудь историю.

«Золушка à la russe: Постскриптум». Главы 30-39

30

Иду я в гору

За улиткой Мацуо.

Учитель, прости!

Комната Веры была чистой зоной от наблюдения видеокамер и вездесущих микрофонов. Поэтому Константин Стрэн попросил Веру о встрече именно в этой комнате и не в своем коттедже, где он жил по соседству с операторами, имевшими возможность подслушать разговор.

– Что случилось? – Вера освободила стул от сваленных на него бумаг.

– Позавчера мне позвонила Маргарита Павловна и спросила, почему мы не подали видео-досье на Красильникову. Я пообещал исправить ситуацию.

– Но почему, Константин Андреевич, вы ничего не рассказали?

– Как-то постеснялся, знаете ли. Если честно, я боюсь эту женщину. Когда дело касается ее детей, она готова уничтожить любого обидчика. Я пока еще морально не готов к скандалу: слишком маленькая аудитория у нас, защищаться мне нечем.

– Значит, надо отвезти досье и все рассказать, как есть. Девочка, кажется, хорошая, положительная. Вчера Виктору позвонки вправила, массаж сделала, он сегодня уже тут пытался бегать по дому… Так что, я думаю, все нормально: мы не зря ее взяли.

– Ну да. Вчера, после вашего визита, я даже постеснялся выйти на улицу: она такую истерику закатила Максу! А потом, как ни в чем не бывало, они целовались в беседке.

Вера ахнула:

– Вот это да! Когда же это они спелись? Всего неделя… – и схватилась за сердце, – но теперь, согласно контракту, мы должны ее выгнать.

– Вот и я думаю. В беседке, правда, темно было: слава богу, Владимирыч забыл свет на аллее включить, и Дима тоже поэтому отключил трансляцию. Так что на этот раз пронесло, если только Николаева не растрепала своим, э-э-э, симпсонам. Я боюсь сейчас одного – чтобы наш Макс и ваша Николаева бoльших глупостей не натворили. Давайте так: вы сейчас идите к своим, наблюдайте особенно за этой парочкой…

– Хорошо, уже иду, – Вера встала бы, но Стрэн ее остановил.

– Подождите, я самого главного не сказал. На этой неделе, с завтрашнего дня Маргарита Павловна лично хотела бы познакомиться с девушками. Естественно, не со всеми одновременно. Посылайте всех своих парами, им там за работу будут платить, причем наличными. А Николаеву отправьте даже завтра, и вообще, пусть меньше амуры тут крутит. Если она не понравится нашему спонсору, мы ее сразу домой отправим.

– А видео досье?

– Вот пусть ваша плясунья собственными руками его и передаст, я не хочу иметь никакого отношения к очередному скандалу, – Стрэн морщась потер шею, – я бы еще, конечно, поговорил бы с вашей протеже, придумайте повод… Первый и последний раз я лично берусь за такой проект.

– Не переживайте вы так: пока все нормально. Мне как раз сегодня сводку принесли. Вчерашний вечерний отчет посмотрело уже около пяти миллионов телезрителей…

Словно в подтверждение этой приятной новости, зазвонил сотовый телефон продюсера.

– Да, я слушаю… Да… Навалом места…Реклама чего?.. Кофе – это хорошо… Да… Пожалуйста… Давайте завтра у меня в офисе… в десять? Отлично. Спасибо… я тоже рад… До свидания, – Стрэн вернул телефон в карман и улыбнулся Вере, в первый раз за утро, – ну вот, глядишь, мы и в гору пойдем. Новое предложение от рекламодателей и очень выгодное…

– Подождите, то ли еще будет, – Вера чуть было не решилась обнять шефа, – мы всех порвем. Вот выйдет субботний выпуск, и все – будет бомба!

– Лишь бы эти влюбленные раньше ничего не взорвали. Пойдемте.

Стрэн распахнул перед Верой дверь.

31

Змеи улыбкой

Не жаль меня, мой друг!

Будь лучше ты врагом.

После разговора с суеверной подругой, Ника, обуреваемая возмущением, полночи проворочалась в кровати.

В отличие от Ольги, которая перед принятием решения сначала представляла себе результат выбора, и, если он не устраивал, искала другое решение, Ника выбрала самый эмоциональный путь: задолго до завтрака она бросила все свои дела, даже не уложила как следует волосы (черт с ними!) и помчалась к Максу. Он, заинтригованный внезапным появлением возбужденной Ники, наспех оделся и увел Нику вглубь сада, к Кривому Дереву, подальше от любопытного Виктора.

Там Ника для начала высказала Максу все, что она думает о нем и его легкомысленном отношении к девушкам. А потом, в пылу ссоры, переключилась на личность сумасшедшей подруги и поведала об Ольгиной системе влюбленностей.

– Так что ты, на самом деле, никто, понял? – подытожила свои рассуждения Ника, злясь, потому что Макс больше обрадовался новости, чем огорчился «сумасшествию» Ольги. – Как только я ей скажу, что, к примеру, Виктор, и есть тот самый Акакий Корзинкин, то есть «А.К.», она сразу же накрутит себя, что должна в него влюбиться – и забудет тебя.

– Т-ты сама бы сейчас п-посмотрела бы на себя со ст-тороны, – Макс продолжал смеяться от души, – ревнуешь, т-так и ск-кажи.

– Я?! Сволочь ты! А ну вас! – Ника махнула рукой, – вы друг друга стоите: бабник и сумасшедшая. Радуется он…

– А ты не б-боишься, что я м-могу все Оле рассказать п-прямо сейчас?

– Иди, иди. И расскажи ей все! И про свою личную жизнь не забудь рассказать. И про меня расскажи, и про дружка своего… Начнешь рассказывать – позови меня, я добавлю, если ты что-нибудь забудешь… – Ника распсиховалась и пошла к особняку, ворча себе под нос, – расскажи, только попробуй… сволочи, все вы сволочи…

Максу пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить Нику. Когда они пришли на завтрак, напротив Ольги и пустующего места ее подруги сидела Вера, что было не так уж часто за эти дни. Немного растрепанная Ника села рядом с Ольгой.

– Вроде как все нормально, ничего нет! – улучив момент, Ольга шепнула подруге на ухо, имея в виду шею Макса.

Вместо ответа Ника толкнула подругу в бок и показала глазами себе на колени. Там лежала коробка с гримом. Ольга покраснела: с утра Ника успела спасти ее от позора.

За завтраком Вера рассказала о том, что их проектом заинтересовалась живущая неподалеку семья, хорошие знакомые Веры; они приглашают золушкиных помощниц подзаработать – помогать прислуживать на вечеринках, да и просто убирать дом.

– Хорошая возможность сменить обстановку, – предложение Веры понравилось Олесе Жвалевской.

– И красный пылесос – на какой-нибудь зеленый, – добавила иронично Катя, – разве что на других людей посмотреть.

– Завтра я предлагаю поехать вам, Оля, – Вера так выразительно посмотрела на девушку, что та опять покраснела, – и…

– Можно, я? – Олеся подняла руку.

– Все, отлично! Договорились, – Вера поднялась, – заканчивайте завтракать и на территорию…

Вера не договорила фразу и окаменела: в столовую вошел Владимирыч, пятидесятилетний охранник, с огромным букетом красных роз.

– Вот, привезли. Сказали, что для, дай бог памяти, Николаевой Ольги.

Девушки заахали, потом зааплодировали:

– Оль, скажи, кто? Ну, скажи!

Ника показала сияющему Максу кулак. Медленно, словно перед ней медленно разверзалась земля, Ольга, пунцовая, как сами розы, подошла к охраннику. Тот ее узнал и протянул с насмешливой улыбкой букет. Ольга приняла цветы и обвела смущенным взглядом присутствующих.

– Там записка внутри есть, – охранник не уходил, наслаждался всеобщим шоком.

– От-крой, от-крой! – скандировали Ольгины сотоварки.

Она медленно достала из огромного, состоящего, наверное, не менее чем из пятидесяти роз, букета, бумажку, медленно открыла ее, прочитала и еле сдержала улыбку.

– Ну что там? – не вытерпела Лера.

– А это не мне, – Ольга повернулась к охраннику, – вы перепутали, – это для Посмитной Ольги. Я ей отнесу! – и, не дожидаясь вопросов, быстро вышла из столовой.

Ника с облегчением откинулась на спинку стула.

– Ну и что за глупый розыгрыш! – рассердилась Лера.

– Ч-чеснока надо м-меньше есть, В-владимирыч, – Макс, широко улыбаясь, как чеширский кот, понес свою посуду в мойку.

32

Истерты пальцы,

Не поймешь ты чем. Взгляни:

Узлы от ниток

Злого кукловода.

Беги от ширмы и друзей.

Вера попросила Ольгу оказать услугу – провести сеанс массажа Стрэну, который, находясь на проекте, уже пропустил несколько от своего личного массажиста. Ольга согласилась, взамен потребовав не говорить об этом остальным, и поставленное условие вполне устроило главменеджера.

Стрэн ждал Ольгу в комнате Вере, лишив тем самым шанса случайной встречи с Максом, которой она, к слову, совсем и не желала. С одной стороны, Ника не отходила ни на шаг, бросая злые взгляды на появлявшегося оператора с камерой и под любым предлогом отсылая подругу на разные этажи дома. С другой стороны, так решила сама Ольга, испытывавшая жгучий стыд при воспоминании о минутах, когда она потеряла над собой контроль.

Но Макс сдержал слово: прекратил приставать к каждой юбке и вел себя подозрительно скромно, готовясь к съемке очередного конкурсного приготовления обеда. «Кажется, наш Макс заболел», – заметил кто-то из девушек. Попытались было его расшевелить на какую-нибудь скабрезность, но он отмахивался, глупо улыбаясь.

Нечего было говорить о том, что Ольга чувствовала себя как минимум смущенной. Делать массаж для нее – привычное дело: в родном селе и в институте это позволяло ей держаться наплаву в ожидании стипендии. Клиенты тоже были разные, вечно жалующиеся и благодарные, стесняющиеся раздеваться и предлагавшие сходить вместе в сауну. Но никогда еще Ольга не делала массаж человеку, столь известному и приводящему в трепет одним взглядом. Коротко кивнув вошедшей, Стрэн молча снял рубашку и лег на кровать Веры, оставаясь безмолвным.

– Вам какой массаж делали, лечебный, тонизирующий, просто классический или?.. – еле выдавила из себя Ольга, чувствуя, что начинают дрожать руки.

– Любой, – во вздохе Стрэна было сожаление, что попалась такая глупая массажистка, которая не знает его потребностей.

– Тогда классический, – Ольга боролась с искушением сделать массаж особых точек, чтобы этот гипнотизирующий удав уснул бы на второй минуте массажа, и она смогла бы уйти.

Вместо этого она минут десять в полной тишине делала руками нужные пассажи. И только когда в процессе, по привычке, вправила пару позвонков на сутулом продюсере, тот словно опомнился:

– Вы жалеете, что не прошли кастинг?

– Что? – Ольга почти вздрогнула.

– Я говорю про ваш танцевальный кастинг. У вас были хорошие шансы.

Девушка не отвечала, чувствуя усиливающееся сердцебиение.

– А хотите, я помогу попасть во второй тур? Будете себе танцевать у Салмы Пуховой. Потом, я дам вам хорошую рекомендацию, сделаете красивую карьеру. Дансбалет, подтанцовки у знаменитостей… Наберетесь опыта и сами создадите свою школу, будете диктовать уже свои условия. Я могу помочь найти хорошее здание, организовать турне за границу, – Стрэн, конечно же, чувствовал, что качество массажа становится другим, как если бы у мастера кончились силы.

Первый раз в жизни он решился на такую провокацию, от которой самому было неудобно. Но ведь когда-нибудь в жизни надо отработать труд, вложенный в институте педагогами по актерскому мастерству:

– …Я бы никогда не подумал, что вы такая темпераментная девушка. А вчера я в этом убедился. Молодость – это прекрасно. Но тратить свой темперамент на безмозглых мальчишек – глупость. Ну, проведете еще пару вечеров в беседке, а дальше? Здесь, в доме, столько искушений. Длинноногие красавицы ходят в купальниках возле бассейна… Бросит вас молодой и бесперспективный оператор, а вы уедете себе в свою деревню (никак не могу запомнить ее названия). А я вам предлагаю реальную поддержку в жизни. Что скажете? Может, подумаете над моим предложением? Молодость проходит – проблемы остаются. Я вам предлагаю небольшую сделку: вы мне дарите немного своего темперамента, красоты…естественно, внимания… А я вам все что хотите – власти и денег у меня предостаточно…

Ольга перестала делать массаж еще несколько фраз назад, но, войдя в раж, сорокапятидесятилетний продюсер уже не мог остановиться, получая удовольствие от каждого, приходящего на ум предложения.

– А может, вы уже решили поменять мечту? Вы, наверное, первый раз в жизни задумались о красивых вещах. Хотите жить в таком же красивом доме? Я могу устроить так, что вы выйдете в финал, у вас будет слава самой лучшей золушки на всем постсоветском пространстве… Ну, так как, подумаете? – усилием воли стерев улыбку с лица, Стрэн повернулся и сел перед девушкой, – я могу подождать, Оленька…

Больше ему ничего и не надо было говорить. «Оленька» стояла, опустив дрожащие руки, и боялась поднять их, чтобы смахнуть предательски потекшие по щекам слезы ужаса перед будущим позором. Вопрос, заданный ей в лицо, заставил опомниться, девушка попятилась к двери, судорожно дернула за ручку – и не смогла открыть.

– Лучше выпустите, – Ольга пятилась, не выпуская из поля зрения невозмутимого полураздетого продюсера, ощупывая позади себя руками, по периметру передвижения, все, что могло послужить защитой, но попадалась одна бесполезная мелочь.

– Оленька, скажи просто «нет» или что ты подумаешь, – мужчина довольно наблюдал за реакцией пятившейся от него собеседницы.

– Какая мерзость! Я всем расскажу, как вы тут на проекте себе любовницу присматривали! – девушка медленно приближалась к столику у окна.

– Тихо-тихо! – Стрэн попытался схватить строптивую девицу, показывающую намерение, если что, выпрыгнуть из окна.

Что-то ощутимо твердое попалось под руку, и Ольга замахнулась.

– Только не камера! – вскрикнул испуганно продюсер и отступил.

– Фу! Мерзость и гадость! Вы еще и на камеру записывали? Да вы извращенец! Откройте дверь или я ее разобью! – Ольга решительно подняла камеру.

– Вера! Да помогите же! – Стрэн крикнул в сторону.

Вера сразу выбежала из ванной: она и так, пока, спрятавшись, ожидала условного знака, перенервничала до боли в грудной клетке.

– О, Вера Александровна! – изумилась Ольга, не зная, что и сказать.

– Оля, тихо! Присядь, послушай!

– Вы заодно…Боже мой! – девушка огорченно села, не выпуская из рук захваченной камеры.

– Оля, это был розыгрыш, проверка! – Вера стала медленно подходить ближе, как минер к сверхчувствительной бомбе, – да, я согласна, это была дурацкая идея…

– Я вам не верю, – Ольгу, как обязательно выразилась бы Лера, увидь эту сцену, «колбасило по полной»: ее трясло так, что Стрэн не спускал глаз от дорогой камеры, пляшущей в дрожащих руках.

– Все, все, мы поняли, что ты никогда не согласилась бы с таким предложением, – Стрэн спохватился и стал надевать рубашку, – а теперь успокойся и давай поговорим начистоту.

– Да пошли вы! – Ольга вскочила, голос Стрэна только подливал масла в огонь, – откройте дверь! Вера Александровна, как вы могли! Вы же знали, что меня и так девчонки дразнят, что я тут по какому-то блату, его протеже!

– Прекрати истерику! – вдруг рявкнул Стрэн, – родители… Макса – мои хорошие друзья. Что я им скажу, когда они узнают, что их сын целовался с почти незнакомой девчонкой на глазах у всей страны! Завтра, ты понимаешь или нет, желтая пресса будет про тебя писать!

Стрэн подошел и забрал камеру из опущенных рук Ольги. Вера не решалась приблизиться, только села на край стула у кровати.

– На, держи ключ! – продюсер бросил его на колени девушке.

Ольга продолжала мелко дрожать:

– Кто я такая, чтобы про меня писать? Я – простой обслуживающий персонал, уборщица. И причем тут Максим? У него самые обычные родители-трудяги, вы, конечно, их друг, но прессе совсем не интересно писать про таких людей.

Стрэн как-то странно засмеялся, потерев левую часть груди. Бледная Вера тоже улыбнулась.

– Уже легче, – Стрэн шумно выдохнул воздух и сел на кровать. – Послушай, камеры не запрограммированы только на наших золушек, и в интернете есть все. Вера, объясните ей, я уже не могу.

– В любой момент зрители, и они имеют на это право, могут потребовать перевести тебя в разряд золушек – и нам придется согласиться. Кстати, у вас в контракте об этом написано.

– Но я не хочу быть золушкой. Я смогу отказаться, я читала, – все силы куда-то делись, девушка чувствовала, что опять подкатывают слезы.

– Теоретически – да, а практически – нет. Желание зрителя – закон, – грустно сказала Вера.

– У меня есть один вариант, – продюсер потянулся к столику и вытащил из-под Вериных бумаг яркую открытку, – возьми.

– Что это? – Ольга не верила своим глазам, – это же билет во второй тур!

– Ты заслужила его, он твой, – Стрэн небрежно притрагивался к камере, которую поставил на тот же столик, – Елена Анисимова и Егор Дружков вступились за тебя на кастинге и заставили Цискарева выдать пропуск. К сожалению, а может и к счастью, ты ушла и оказалась у нашего автобуса. Никому ты ничего не должна. Но помни, кастинг начинается в понедельник. У тебя всего три дня, чтобы решиться. Если ты решишь уйти, наш шофер отвезет тебя. Но если остаешься, то никаких больше выкрутасов. Все согласно контракту.

– Спасибо! – Ольга не в силах была улыбнуться желанной новости: сегодня для нее слишком много было потрясений, – я теперь все поняла. Я могу идти?