Текст книги "Золушка à la russe: Постскриптум (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Ника первая безо всякой шпаргалки написала список продуктов:

– Ваша книга у Масловой. Она уже час мучает нашу Ксюшу, все выбирает экзотические блюда. В нашем случае нужно готовить то, что умеешь, а не то, что хочешь попробовать: мы не такие уж и великие повара.

Остальных убедило рассуждение негласного лидера, и все последовали примеру: составили свое меню, разумеется, согласовав их с золушками-хозяйками.

Внутри своей пары, которая должна была дежурить в пятницу, Ольга с Никой договорились, что первая готовит ужин, а вторая – обед.

Других заданий на этой неделе пока не последовало, так что эти семь дней ожидались спокойнее предыдущих: для золушек – завтрак, фитнес, подготовка к званому обеду или ужину, в остальное время – отдых у бассейна или в кабинете у телевизора с дивиди-плеером. И у помощниц объем работы изменился не намного: помощь хозяйкам, уборка по дому и вокруг особняка. Вера, наконец, распределила территорию – Ольга, естественно, выбрала цокольный этаж с его зеркальным залом, где бывала чаще других и продолжала заниматься по утрам, а так же часть сада, где была беседка с небольшим искусственным прудиком.

…Понедельник клонился к ночи, золушки все реже сновали по дому, готовясь ко сну, а помощницы в своих комнатах выжидали назначенных Никой одиннадцати часов. Утром Ксюша по большому секрету рассказала сначала Олесе, после нее – Наташе и Кате, а потом и остальным сотоваркам о своем дне рождения, попросив каждую хранить эту новость втайне от других, чтобы никого не беспокоить. Когда раскрылось, что про день рождения знают все, девушки сначала посмеялись над святой простотой своей коллеги, а потом решили провести тайную вечерю без, сговорившись целый день делать вид, что честно выполняют волю Ксюши. И целый день слово «тайна» будто бы случайно срывалось с языка то Леры, то Арины – Ксюша каждый раз вздрагивала и радостно краснела, а девушки тут же рассказывали первую пришедшую на ум шутку и хохотали, приводя в замешательство тихоню.

Вдоволь натешившись этой игрой, помощницы золушек стали готовиться к сабантую. Кое-кто приготовил скромный сувенир на память Ксюше, а появление Ники с двумя полуторалитровыми бутылками пива и несколькими пачками соленых сухариков к нему придало особую пикантность тайному собранию: второй пункт в контракте запрещал «распитие спиртного в стенах Дома» и даже грозил увольнением нарушившему дисциплину. Тем не менее, все поверили, что Ника привезла «нашу прелесть» с собой и держала ее, не решаясь рассказать подругам о контрабанде.

– Слушайте, а если кто-нибудь потом увидит эти бутылки? – Олеся сразу подумала о последствиях.

– А мы их Масловой под дверь подкинем – пусть выкручивается, стерва, – Лера предложила выход.

– Черт с ними, бутылками, – Арина никак не решалась пригубить пенку, – отнесем потом в контейнер – и все. Нас завтра запах выдаст.

– Напугала! – Ника деловито расставляла тарелки с сухариками на выдвинутой в центр комнаты тумбочке, – три литра на десятерых – тьфу! На худой конец завтра пусть Леська с Леркой приготовят омлет с чесноком – все будем пахнуть: и мы, и золушки.

– И весь дом, – добавила Светлана.

Заседанием взялась руководить Ника, она предложила право на тост пустить по кругу. Собравшимся хватило нескольких минут, чтобы с помощью Леры так поднять себе настроение, что хохот поднимался от любой, самой плоской шутки, да и запрещенное контрактом спиртное помогло раскачать чувство юмора самых несмешливых девушек, Ники и Арины. Спустя два поздравления от Наташи и Кати, сама именинница, быстро захмелев, попросила дать ей слово:

– Я хочу сказать, что очень-очень вам благодарна, я совсем не ожидала, что все будет вот так… – девушки разразились хохотом, вспомнив о «секрете», и с трудом успокоились, видя растерянность Ксюши, – я, конечно, мечтала встретить этот день дома, со своей семьей…

– Зачем тебе семья? – не выдержала Лера, – мы – даже лучше!

– Ну, я хотела сказать, что мечтала отпраздновать вместе с мамой… – пролепетала Ксюша: она никак не могла привыкнуть к прямолинейности своих новых подруг, – а моя мама говорила…

– Опять двадцать пять! Какая мама? Какие родственники? Забудь, дорогая, о своей семье на время: мы с тобой! – Арина покровительственно положила Ксюше руку на плечо.

– Дайте ребенку сказать! – не выдержала Олеся, – говори, Ксюша, а вы все молчите!

Смешки затихли, девушки попытались изобразить на своих лицах понимание всей серьезности ситуации, и Ксюша, вдохновленная паузой, открыла рот:

– Но вы, конечно, не моя семья, я это понимаю…

Первой не выдержала Маша, она прыснула и уткнулась лицом в спину Ники, желая скрыть очередной приступ, а Лера сорвалась с места и убежала в ванную, чтобы не расхохотаться громко по привычке. Этого с лихвой хватило, чтобы остальные, кроме растерянной Ксюши, подавились хохотом. Прошло минут пять, пока все не успокоились. Лера вернулась на свое место, шумно вдыхая воздух, с целью успокоиться.

– Короче, я буду твоей мамой на сегодня и, если захочешь, навсегда, – Арина опять потрепала Ксюшу по плечу, – говори, дочь моя…

– Тогда и отец нужен! – поддержала идею Лера, – кто будет отцом?

– Давайте я! – Светлана вскинула руку.

– Вот! – Лера обратилась к Ксюше, – видишь, сколько у тебя родственников, а ты говоришь, что одна… Кто там еще у тебя дома остался?

– Бабушка и дедушка, – пролепетала бедная Ксюша, не зная, то ли над ней издеваются, то ли как-то наоборот.

После взрыва смеха, Лера подняла руку в знак своей светлой мысли:

– Товарищи, быстро, определяйтесь, кто тут бабушка и дедушка? А то наше пиво скоро закипит…

– У меня вино есть! – вдруг радостно сказала Ксюша и наблюдая ту же реакцию на свою слова, добавила тихо, – … мама положила…

– Я тебя умоляю, не говори больше ничего про родителей! – Наташа услышала последнюю фразу и простонала, – у меня уже рот болит смеяться…

– Смотри, не порви, а то долго потом будешь Вере объяснять, почему ты Гуинплен, – Лера пальцем ткнула в красную Наташу.

– Кто тут у нас самый «старый»? – Ника вздыхала, – кому больше двадцати трех?

– Я, – отозвалась Светлана, – но я не буду. Надо выбирать самых мудрых.

– Тогда пусть Ольга будет бабкой, – засмеялась Лера, – она больше всех знает, даже про тактильный голод.

– И ворчит больше всех! – Ника схватилась за бокал, чтобы подавить приступ икоты.

– Ладно, я буду, только хватит смешить, – Ольга вытерла слезы, – завтра пресс будет болеть.

– Так, хорошо. Осталось найти деда…

– Я не буду, – Олеся замахала руками, когда на нее посмотрела Ника и Лера, – какой из меня дед? Я же твоя тетя.

– А я – дядя, – Ника протянула Олесе руку, – привет, жена!

Ольга покачала головой:

– Как хорошо, что здесь нет камер: нас бы уже в психушку упрятали!

– Я буду дедушкой! – Лера усовестилась, глядя на замученный вид Ксюши, и кивнула Ольге, – ну что, бабка, я тебе сгожусь на роль супруга?

– Вполне! – Ольга полусерьезно пожала протянутую руку, – из тебя получится отличный дед Щукарь!

– Я вас умоляю, хватит, сумасшедшие! – Маша от смеха уже не плакала, стонала. Глядя на нее и Наташу, багровых от смеха, другие начинали смеяться заново.

– А мы – всё, или у тебя еще кто-то из родственников есть, внучка? – Лера обратилась к Ксюше.

– Больше нет…

– Слава богу, еще минута, и я бы умерла от разрыва селезенки! – Ника с усилием сдержала очередной приступ, – Ксюша, говори, пока не поздно!

Именинница опять подняла бокал:

– Я так рада, что сегодня я вместе с…

– Семьей! – хором выкрикнуло несколько слушателей.

– Да! – Ксюша окончательно растеряла все свои слова, но, пожалуй, сегодня она была счастлива как никогда.

… Расходясь по комнатам далеко за полночь, усталые от смеха и перевозбужденные на редкость удавшимся «заседанием», девушки еще какое-то время разговаривали, лежа в кроватях, оттягивая время сна.

– Кто-нибудь мне скажет, что это сегодня было? – хрипло спросила в темноте Светлана.

– Ролевая игра, – Ольга ворочалась в кровати, – полезная вещь, между прочим.

– Я же сказала, что из Лельки отличная бабка получилась: она знает все! – Лера тихо засмеялась, заразив опять всех.

– Эй, хватит вам ржать! – Ника с трудом изобразила в голосе возмущение, – ты, дед, между прочим, завтра дежурный!

Лера, подумав, согласилась успокоиться. Прошло немного времени, и тишину (не было слышно ни единого сопения: все продолжали бодрствовать) нарушил голос Светланы:

– А какая у нас теперь фамилия?

Все прыснули от смеха и спохватились, ибо комната Веры была к ним ближе, чем к комнате с остальными помощницами.

– Адамсы… Хотя…

– Слушайте, хватит, а? – сказал голос Ники, – спите вы, блин! Кто много смеется, тот потом много плачет.

– И правда, Адамсы, хватит уже, – Арина тоже устала, – спите.

В комнате повисла тишина, Лера шепотом возразила через минуту глубокого раздумия:

– Нет, Адамсы не едят омлета с чесноком. Не хочу быть вампиром.

– Ну и кто мы тогда? – опять спросила Светлана.

– … Симпсоны же, – проворчала Ольга.

Тишина длилась недолго, хрюкнула первой Лера, взвыла заразно и уткнулась в подушку: «Ба-а-абка! Бин-го!» На это невозможно было не откликнуться, смех Леры оказался самым быстро действующим вирусом. И только спустя четверть часа в ролевой игре была поставлена жирная точка; в комнате, наступила тишина, прерываемая хихиканьем, но Ника сердито шипела, и очень скоро девушки погрузились в сон.

Уснули, не догадываясь, что завтра их «заседание» выйдет в вечерний эфир: так громко и долго оператор Дима и Вера, наблюдавшие рождение новой «семьи», давно не смеялись.

26

На капельницу

В моей палате темной

Луч рассвета сел.

Во вторник, после ужина, Вера сбилась с ног в поисках Николаевой. Кто-то из помощниц сказал, что их подруга наводить порядок в беседке после того, как там «хорошо посидели» Маслова и Зоя Корнева.

Ольга точно была там, уже заканчивала убирать на своей территории свинство, оставшееся в наследство от двух золушек. Вера объяснила, что искала ее, студентку мединститута, чтобы проконсультироваться. Заболел оператор Виктор, днем вызывали скорую помощь, но медбрат ничего вразумительного сказать не мог, только то, что налицо переутомление и нужно ехать на обследование в город или устроить постельный режим на недельку-другую. Дирекцию проекта не устраивал ни один из вариантов, предложенных медбратом, потому что на Макса, в случае отсутствия Виктора, особой надежды не было.

И поскольку в прошлый раз совет Ольги помог, то Вера решила спросить и на этот раз.

– Я так и думала, что Максим не специалист, – злорадно усмехнулась Ольга.

Главменеджер смутилась, сообразив, что сказала лишнее:

– Да нет, Максимка все умеет, просто у Виктора другая работа.

– Я все поняла! – Ольга не могла прекратить улыбаться, – а сам Виктор где?

– У себя в домике.

Неподалеку от ворот на территорию особняка находился, спрятавшись за группой елей, небольшой коттедж на три семьи. В самом крайнем, Ольга знала, жил Владимирыч, тот самый «привратник», который не выпустил ее, беглянку.

Вера поднялась к двери посередине. Ольга немного задержалась: не избежав искушения, присела на секунду в уютные садовые качели рядом с коттеджем.

– Тук-тук! Можно? – Вера приоткрыла дверь.

В ответ раздалось мычание. Внутри комнаты стояло две кровати, один письменный стол с компьютером и разбросанными дисками; пара стульев у стены. В самом дальнем углу на кровати лежал оператор Виктор. Услышав приветствие, он тяжело попытался сесть и тут же схватился за голову.

– А, Вера Александровна, проходите!

Главменеждер вошла, шагнула к кровати Виктора и опять посмотрела направо, на то, что случайно привлекло ее внимание, – на работающий компьютер. Вера подошла к монитору и от неожиданности поперхнулась воздухом: на рабочем столе было изображение Ольгиной фотографии, сделанной Генрихом Рудольфовичем. Девушка сидела поперек широкого кресла, утопая в леопардовых пятнах небрежно наброшенного пледа, босые перекрещенные ноги были перекинуты через ручку кресла, – и гадала на бутоне сочно-красной, под цвет платья, розы, отрывая лепесток. И поскольку само платье, которое чокнутый фотограф заставил Ольгу одеть, было выше колен, то, благодаря соблазнительной позе, в глаза светлым пятном бросались открытые бедра. А в низу фотографии, у изогнутых ножек кресла, рядом со складками свисающего пледа, беспорядочно лежали уже оборванные, добавленные на «фотошопе» яркие лепестки.

В комнату вошла сама Ольга. Она вопросительно посмотрела на закашлявшуюся Веру, но менеджер помахала ей рукой, мол, ничего страшного, и указала на кровать с лежащим Виктором, оставаясь стоять спиной к яркому монитору.

– Где можно помыть руки? – привычно спросила студентка медиститута, взглянув на свои ладони, грязные после уборки в беседке.

Вера показала на дверь в ванную, а сама, пока Ольга отсутствовала, лихорадочно пыталась сообразить, как убрать слишком приметную картинку. За этим занятием ее застал Макс. Вера ему показала пальцем на монитор, сделала страшные глаза, а потом погрозила. Улыбаясь, оператор в два счета поменял обои на рабочем столе и выключил компьютер. Вера с облегчением вздохнула и подошла ближе к Виктору.

– Что случилось, Виктор? – вернувшись, девушка села на кровать, рядом с Виктором, не обращая внимания на появившееся новое лицо в комнате.

– Я не знаю, череп болит ужасно, только встану – все кружится и темнеет в глазах.

– Когда это началось, обратили внимание?

Макс развернул стул у компьютера и молча, подчиняясь суровому выражению глаз Веры, сел верхом на него.

– Да у меня голова вообще почти постоянно болит, с полгода, – Виктор с трудом открывал глаза, – в воскресенье с утра было хреново, потом ничего. С утра в понедельник все, копец, не могу встать.

– Температура или другие признаки простуды есть?.. Поливость, озноб?..

– В том-то и дело, что ничего, кроме слабости и головной боли. Еще глаза сильно болят, как будто песка в них насыпали.

– Понятно, – Ольга осмотрелась, – сколько сидите за компьютером, приблизительно, часов в день?

– Не знаю, ну по шесть – семь…Последнюю неделю вообще всю ночь до четырех.

– Понятно, – повторила Ольга, – можно поинтересоваться, зарядку какую-нибудь делаете? Вообще.

– Какая зарядка! – Виктор со стоном опять принял горизонтальное положение, – нет у меня свободного времени.

– Не замечали, зрение не падает в последнее время? – Ольга придвинулась ближе и протянула руки к голове.

– Ну да, чуть-чуть хуже, пару недель назад очки поменял.

– Ну, так что, Оль, – Вера не выдержала, – понятно, что с ним?

– Отдохнуть не мешает, это точно. Помощников надо выбирать толковых, – она покосилась на Макса, – а то некоторые только за юбками бегают, кузнечиков снимают…

Макс открыл было рот, но Вера опять погрозила ему пальцем. Ольга попросила Виктора снять футболку и лечь на живот, убрала подушку из-под головы, стала сосредоточенно щупать позвоночник:

– А голова как болит, вся или какая-то часть?

– Чуть выше правого затылка.

– Ощущение температуры есть? Или жжения?

– Есть, а я-то все думал, из-за перхоти…

– Лежите тихо, уже отшутились, – дойдя до шейного позвонка, Ольга удовлетворенно хмыкнула, попросила оператора сесть, еще раз пощупала шею, – наверное, хруст в шее есть?

– Постоянно.

– Так что это? – Вера в выжидании присела на стул рядом с Максом, – лечится или нет?

– Болезнь двадцать первого века. Пока не умер, конечно, можно попытаться. Виктор, я сейчас вам небольшой массаж сделаю. На мой взгляд, всего-навсего шейный остеохондроз, плюс небольшое смещение двух шейных позвонков, отсюда – дистония сосудов. Зарядку надо делать, Виктор, слышите? Работать в меру, спать не менее восьми часов.

– Угу.

– Сдается мне, что тут еще и игры до утра, а не работа, сетевые, какие-нибудь, или стрелялки, погони за чудовищем и прочая дрянь.

– Есть такое…

– Молчите, не отвечайте. Просто слушайте, – Ольга продолжала массаж, Макса и Веру так и подмывало встрять в этот монолог, но девушка взглядом приказала потерпеть, – дышите ровно, расслабьтесь. Вот, к примеру, садитесь вы поработать, а потом решаете немного подразмяться: сначала начинаете играть и не можете остановиться, потом думаете, что пора бы и поработать. А глаза уже болят, но вы думаете о просьбе начальника, о его гневе. Решаетесь бросить игрушки и приступить к делу. К тому времени, когда работа сделана, вы уже проклинаете все и вся. А уже начался новый день, и ваш сосед по комнате проснулся, выспался и готов к работе, которую вы успели за ночь возненавидеть. Сосед не дает вам нормально выспаться утром, а после обеда донимает дурацкими рассказами о своих похождениях с девушками, которых у него миллион. И всех-то он перелапал, и все-то его любят. Он такой обаяшка в свои двадцать с хвостиком…

Вера закрыла рукой рот, но Макс продолжал старательно смотреть на говорящую, не скрывая улыбки, будто намеки относились не к нему.

– …И так он будет прыгать и заигрывать со всеми, – Ольга добралась до шеи и медленно делала массаж, продолжая большими пальцами нащупывать позвонки, – пока кто-нибудь ему…

Неожиданно она на что-то нажала на шее, и послышалось два щелчка, а за ними – испуганный вскрик Виктора. Вера подскочила на стуле, Макс вздрогнул.

– Что это было? – простонал Виктор.

– Я вам вправила позвонки, – Ольга опустила свои руки, потрясла ими, – уф, за неделю мышцы, кажется, атрофировались. Полежите, я сейчас другой массаж сделаю. Максим, в вашей аптечке есть корвалол?

– Кому?

– Ну не мне же. Поищите. Вера, я выпишу кое-какие лекарства, только мне нужно позвонить, проконсультироваться.

– Да, конечно, – Вера протянула свой мобильный телефон.

Ольга попыталась вспомнить телефон, набрала один номер – попала не туда.

– Сейчас, подруге позвоню, спрошу номер, – пообещала она Вере в ответ на ее вопросительный взгляд.

– Конечно, только недолго, я тоже жду важного звонка.

– …Аня, привет. Это я, Николаева. Как сессию сдала?.. Молодец!.. Подожди, подожди… это потом… У меня все нормально, я тебе завтра вечером позвоню…что?.. Не понимаю…

– Оля! – Вера в нетерпении ерзала на стуле.

– …Подожди, не морочь мне голову, какой интернет? Молодец, молодец… Да послушай ты… мне люди дали телефон, чтобы я позвонила. Стоп! Я говорю. Дай мне, – прервав не умолкавшую подругу, она говорила медленно, чеканя слова, – пожалуйста, номер Василия Даниловича… Все, быстро…Я жду…

Макс принес корвалол и протянул его Ольге. Та, не отнимая трубку от уха, только взглянула:

– Немного воды и двадцать капель. Вера, дайте, пожалуйста бумагу и чем писать… Да, Ань, я слушаю…мгм…двадцать сколько?…есть! Все, спасибо!.. Что?.. А при чем тут я? Все, пока! Завтра перезвоню… давай…

Ольга набрала второй номер, поговорила со своим преподавателем и написала рецепт. Все это время, в частности, пока будущий доктор говорила по телефону с подругой, с Верой творилось что-то необъяснимое: она то подавалась вперед, то откидывалась на спинку стула, будто в отчаянии, то вытирала внезапно выступивший на лице пот. Но девушка этого не заметила, потому что следила за действиями Макса, жестами давая ему указания.

– Вот, – она вернула телефон Вере, – это рецепт на пару недель: необходимо понаблюдать за реакцией. А вам, Виктор, делать зарядку надо, особенно на шейный и поясничный отдел. Можно самомассаж этой точки, – Ольга помассажировала пальцем один бугорок на позвоночнике, чуть ниже шеи, – сегодня пока вы легко отделались.

– Мне как будто уже легче, – Виктор отдал Максу пустой бокал и опять принял горизонтальное положение, – голова не так сильно болит.

– Это хорошо, значит, я была права, но все-таки потом, как-нибудь, сходите к невропатологу, пусть выпишет направление на рентген.

– А что вам подруга рассказывала? – рассеянно спросила Вера.

– Я не поняла. Ерунда какая-то.

Вера еле заметно выдохнула с облегчением:

– Ладно, я пошла. Спасибо, Оля, за помощь. Я вас ждать не буду, пойду, отправлю шофера в аптеку. А вы, Виктор, отдыхайте и выздоравливайте. Завтра утром я к вам загляну.

И Вера вышла.

27

От выстрела Эрота

Везде переполох

И птичья зависть.

– М-может, зароем т-топор войны? – Макс не отходил.

– А разве была война? – Ольга тянула время, без конца намыливая руки, пока оператор у двери. Макс не уходил, и пришлось сдаться. – Ладно. Я была неправа. Какое мне дело до твоего поведения? В конце концов, я, действительно, не твоя мать.

– П-потрясающе!

– Может, дашь пройти? – она осмелилась поднять глаза.

– Д-да, конечно. П-проходи, – Макс отодвинулся, – и все-таки, мне интересно, п-почему?

– Я не хочу говорить на эту тему: это личное.

– Обожаю личное. Я в д-детстве обожал ходить голышом. В-вот, т-теперь ты знаешь м-мой секрет, расскажи свой.

– Максим! – она показала глазами на задремавшего Виктора. – Так значит, на этом компьютере вы делали тот выпуск, который мы смотрели в кабинете?

– Н-нет. Здесь б-больше я работаю. Я д-делаю т-только монтаж отдельных фрагментов для рабочих в-выпусков, с п-понельника по п-пятницу. А В-витек сводит их на д-другом, более мощном, в т-телецентре.

– Понятно. Всегда было интересно, как делаются все эти передачи, спецэффекты…

– Хочешь п-покажу? – Макс сделал шаг к компьютеру.

– С удовольствием. Я сама не очень владею компьютером. Курсовую, реферат еще кое-как наберу, распечатаю.

Макс включил компьютер и, пока он загружался, вернулся к первой теме разговора:

– Но т-ты не ответила, п-почему?

– Что «почему»?

– Т-ты знаешь. Я никак не могу п-понять вас, женщин. П-почему вы говорите одно, а д-делаете другое? С мужиками п-проще.

Ольга показала пальцем в сторону Виктора.

– Витек, а где п-последняя нарезка? – нарочно громко спросил Макс. Ответа не последовало, – д-да спит он уже.

Компьютер загрузился, на рабочем столе возникла картинка из известной компьютерной игры.

– Вот тебе и мой ответ, – Ольга кивнула на монитор, – вы, мужчины, мыслите, как бы это сказать, привычно: женщины, машины, оружие и тэ дэ и тэ пэ. Я еще ни у одного мужчины, считающим себя крутым, не видела на рабочем столе, например, картины природы, котят. Потому что ваша ментальная организация не настроена на детали. С одной стороны, это здорово, иногда я бы хотела иметь мужской взгляд на вещи: он не позволяет отвлекаться на постороннее. А с другой стороны, обедняет жизнь.

– Я вчера сп-пециально п-посмотрел «Чего хотят женщины». Т-там у вас всякий мусор в голове во время секса. П-по-твоему, это обогащает? – Макс включил негромкую музыку, попутно копаясь в электронных папках.

– Это не наша вина. Я же говорю, способность концентрироваться на одном у мужчины намного выше, чем у женщины. Но только на самом важном для него. А для женщины важно все: как выглядит ее партнер, сколько роз в букете, который он ей дарит по стандартным праздникам, и что он сказал до того, как предложить заняться любовью. Это природа. Именно она дала женщине хорошее боковое зрение, подтвердив таким образом умение делать сразу несколько вещей. Женщина лучше распознает ложь, первой догадывается об измене, в то время как партнер еще только ее замышляет.

– К-кошмар. И как с этим ж-жить?

– Вот так живет и мучаемся. Хорошо, если ума хватает понять, в чем причина. А если нет, то всю жизнь обвиняем кого угодно, только не себя.

– «Все м-мужики – козлы»…

– Именно. Как и «Все бабы – дуры». Никто не хочет принять природу такой, какова она есть. Самоанализом не все хотят заниматься. Обвинять проще.

– Н-ну, т-ты тоже меня обвиняла…

– Слава богу, я остановилась. Понимаешь, у меня было такое чувство, словно в моей жизни должно что-то случиться, это меня подгоняло… Я приехала в Москву, думала, что все будет так, как я планировала. А сама оказалась заложницей наиглупейшей ситуации. Как я в этом автобусе оказалась? И, самое главное, почему я согласилась на эту авантюру?

– А т-тут я, непутевый.

– Ну да. Помнишь, когда ты хотел мне помочь сбежать? На тот момент я чувствовала себя в западне, а ты… ну, совершил как бы подвиг, что ли. Вот я и восприняла тебя как надежного друга. Будь на моем месте мужчина, он ни о чем подобном даже и не подумал бы или не стал бы развивать эту мысль дальше. Обстановка – непривычная, окружение – тоже, а значит, начинается новая жизнь, новые чувства, новый парень и так далее. Если все вокруг супер, значит и парень должен быть супер.

– Спасибо за к-комплимент. Хотя т-тяжело уследить за в-вашей логикой.

– А никакой логики – только эмоции. У нас, когда появляются эмоции, логика, как правило, спит глубоким сном. Живем как чувствуем, на грани переживаний и интуиции.

– Т-тяжко. Я б-бы с ума сошел.

– Это было в моем случае. А теперь объясни, почему мужины не могут себе признаться в легкомыслии? Подумаешь, погулял с одной, потом с другой. Вы думаете, что это логично: нельзя привыкать к одной «бабе», иначе она тебя потом так захомутает…

– А разве н-нет?

– На мой взгляд, все правы в этой проблеме взаимоотношений двух полов, потому что живут по стереотипу, который навязан окружением. Да я уже говорила. Не все хотят идти по собственному пути, потому что, в сущности, мало кто представляет, что ему нужно конкретно.

– П-понятно. Т-ты считаешь, что это г-главная п-причина, н-например, разводов или расставаний?

– Нет. На мой взгляд, тут работает еще один ментальный стереотип, который ломает отношения. Как обычно говорят при знакомстве или когда собираются жениться? «Пусть она или он воспринимает меня таким, такой – нужное подчеркнуть, – какой я есть». Некоторые говорят, мол, ничего, женюсь, перевоспитаю мужа или жену. На самом деле, это обычная гордыня. Никто из тех, кто верит в силу этого своего убеждения, сам не хочет меняться, подстраиваться под привычки своей половинки. Естественно, что в результате остаются одни, со своей никому не нужной гордостью, еще и удивляются, что так все получилось, и он такой разнесчастный. Потом такой разведенный эгоист жалуется другой пассии, понарассказывает всяких ужасов про свою бывшую и ловит на жалость. А когда у дурочки открываются глаза, как правило, уже поздно – или ребенок, или штамп в паспорте. Извини, что я все в мужском роде, – это всех касается.

– Н-ну, я п-понял. И что же т-теперь всю жизнь п-подстраиваться под чужие п-привычки?

– Нет, конечно. Я считаю, если, создавая брак, люди сначала думают о том, как они будут сносить плохие привычки друг друга, то это брак по расчету. Обычно люди влюбляются и не видят недостатков друг друга, готовы идти за предметом воздыхания хоть на край земли. Это, с одной стороны, правильно, ведь без любви нельзя строить отношений. Только нужно задать себе вопрос, настолько ли я люблю его, ее, что сам готов измениться? Ответ на вопрос пусть и станет решением – жениться или нет. А потом, брак – это все равно, что дом, строить его должны двое, а не один человек. Кстати, благодаря здешней библиотеке, я прочитала недавно потрясающие слова о том, что настоящий, хорошая брак – это большое счастье, и единственное утешение для тех, кто его не имеет, – это незнание его преимуществ.

– Н-ну, а если, н-например, все вокруг н-навязывают женитьбу?

– Ты о себе говоришь?

– Родители хотят, ч-чтобы я женился, выбрали сами, б-блин, невесту… И н-ни она, ни я н-не хочу.

В комнате повисла пауза. Ольга, улыбаясь, смотрела на Макса и слушала музыку, подперев щеку ладонью.

– Н-нравится?

– Что-то знакомое… Поль Мориа?

– Уг-гадала.

– Никаких слов, одна музыка – и все понятно. Когда ты встретишь ту, которую будешь понимать без слов, как сюжет оперы на незнакомом тебе языке, и все будет тебе понятно и комфортно – тогда и решится твоя проблема. Ты просто не влюблялся по-настоящему. Объясни это родителям, у тебя они хотя бы есть. Если они тебя любят и, самое главное, если ты их любишь, вы поймете друг друга… Так ты мне покажешь, как делается монтаж?

– М-музыку оставить?

– Да, пожалуйста.

– Н-ну вот, смотри, это такая п-программка специальная. Импортируешь файл…Н-например, этот…

– Максим, ты поросенок! Откуда у тебя это? – Ольга чуть не подпрыгнула на стуле: на мониторе появилось изображение одной из ее утренних репетиций. Кажется, это была второй день на проекте, когда она принесла в зеркальный зал с собой сумку с костюмами и решила в них прогнать пару танцев и, слава богу, именно тогда появилась ширма для переодевания.

– А я п-пришел как-то утром искупаться, услышал м-музыку, т-ты закрыла дверь. М-мне стало интересно, и я п-пошел в студию, п-попросил включить камеру, ну и записал…

– О Боже! – Ольга закрыла лицо руками.

– Д-да ладно, чего стесняться? Т-ты п-превосходно танцуешь, зачем скрывать? В-все равно, все уже знают.

– Как все?! Ты рассказал всем?

– Н-не я, Ирэн. В б-басейне, п-позавчера.

– Ужас! Вот и верь после этого людям, – Ольга расстроилась, – удали файл, пожалуйста.

– Ладно, я т-только покажу… Вот, д-добавляем на монтажный стол, п-потом – спецэффект «замедление»… еще… и ты танцуешь под Поля Мориа.

– Ты обещал!

– П-пожалуйста!.. З-закрываем… Дэлит… Все… Тебя нет…

– Я не дура! Из корзины тоже!

Макс засмеялся, но выполнил приказ:

– М-мне не жалко. У меня т-таких файлов много…

– Я тебя убью… – Ольга замахнулась подвернувшимся под руку диском.

– Т-только в терновый куст не б-бросай!

– Ты – негодяй, я всегда это подозревала!

– Я п-пошутил. Н-нет больше ничего.

– Я тебе не верю.

– Хочешь, я т-тебе про свое хобби покажу. М-мы будем квиты. Вот, м-мои мульты… Одень н-наушники, чтобы В-витек не п-проснулся…

Макс поставил музыку на паузу, включил видео. Девушка недоверчиво смотрела на монитор.

– Не верю, что это ты. Скачал где-нибудь в интернете.

– Н-наоборот, это я их т-туда слил.

– Не могу пока ничего сказать, нравится мне это или нет. Но это очень талантливо. Я бы посмотрела их еще раз на досуге. Представляешь, ты можешь сам делать для своих собственных детей персональные мультфильмы.

– Если б-будут. Д-дети.

– Когда-нибудь да будут, – Ольга поднялась со стула, – мне пора: уже темнеет. Спасибо за беседу. И за музыку. Я надеюсь, что мы поняли друг друга.

– Я п-провожу.

28

В абрикосовой пене

Лунный шар застрял.

Инь-янь весны.

За пределами стен был такой свежий и мягкий воздух, что Ольга вздохнула в восхищении:

– Как хорошо на улице, оказывается! У вас же – дышать нечем.

– Н-надо проветрить, – Макс оставил дверь открытой, – м-может, посидим на качелях?

– Только недолго. Сколько сейчас?

– Д-десятый. Д-детское время.

– Расскажи, что-нибудь, – она подперла голову рукой, готовая слушать, – жалко, музыки нет.

– А м-мы мигом, – Макс тут же вернулся с айподом, – т-тебе какую? Как та?

– Как хочешь. А у наших все телефоны забрали. Девчонки теперь страдают: позвонить, когда хочешь, нельзя.

– М-мне заблокировали тоже. Т-только музыку могу послушать и п-поиграть. Я сам с ума схожу.