Текст книги "Золушка à la russe: Постскриптум (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Знакомая дрожь, соскучившись по хозяйке, взялась за привычное дело. Увидев, что окончательно напугал любимую, Макс обхватил ее руками и зашептал на ухо: «П-прости, прости меня!».

– Что мне делать? Я сделаю все, что ты скажешь.

Катер плыл по реке, впереди показалась темная царственная статуя Петра у корабля, готового рвануть по водной поверхности, вперед, к новым победам. Где-то плыли огни города, позади неясно виднелись темные, с редкими огнями, очертания буднего Кремля… Но влюбленные, поглощенные своими секретами, не смотрели по сторонам, в эти минуты величественный ночной пейзаж для них был не важен.

46

У входа не забудь

Спасительный клубок

Из ниток светлых.

По голосу Макса можно было понять: то, о чем он говорит, действительно его беспокоит:

– Я сам, если ч-честно, т-только начал понимать, ч-что-то здесь не так. П-понимаешь, от м-меня тоже многое скрывают и, если бы н-не Дима, я бы т-так ничего и н-не узнал… Х-хотя, у меня т-такое чувство, б-будто меня готовят к ч-чему-то. П-пока Витек болел, мне п-пришлось выполнять его н-некоторую работу, н-ну, я кое-что заметил… спросил…

– И поэтому ты молчал в машине?

– Н-ну да, я б-боялся, что нас прослушивают. Я же т-тебе говорил, что они ловят к-каждое слово…

– Зачем? – Ольга удивилась.

– Я еще н-не понял.

– Подожди, ты имеешь в виду наших золушек?

– И вас т-тоже. Возможно, у Ст-трэна есть в планах в б-будущем что-то сделать и с вами – я н-не знаю. Стрэн мне говорил, что вас н-нужно снимать на в-всякий случай, но это в эфир н-не войдет. А вчера я случайно увидел у Д-димы на монтажном столе к-кое-какое видео, с т-тобой. Я, к-конечно, сделал вид, что не заметил, а Димон б-быстро свернул окно…

– Может, тебе показалось?

– Иск-ключено. П-поэтому ты, когда мы вернемся, сделай, пожалуйста, вид, что ничего не п-подозреваешь… Я т-тебя очень прошу… Если они узнают, т-тебя выкинут в т-тот же день.

– Хорошо, мне это будет не трудно, тем более что сейчас ты для меня ничего нового не сказал. Я сама начала подозревать подвох, когда заполняла эту дурацкую анкету. Задумываться особо не стала – платят и платят… Но после этого розыгрыша… – Ольга осеклась, едва не проговорившись про испытание Стрэна, – скажи, это все из-за моего выбора, который я должна сделать?

– Ч-что за выбор? – насторожился Макс, – что ты д-должна сделать?

– Если бы тебе сказали: «Выбирай из двух вещей одно – давнюю мечту или сильное желание», – что бы ты выбрал?

– К-конечно, мечту! П-подожди, что ты имеешь в виду? П-признавайся! – Максим обхватил Ольгу под пледом и стал настойчиво зацеловывать, – б-буду целовать, пока не п-признаешься!

– Все, все, я сдаюсь, – засмеялась Ольга, – я скажу! Разве тебе ничего не говорил Константин Андреевич? – она посмотрела ему в глаза, пытаясь казаться небрежной, – или Вера, может, Виктор, Дима, кто там еще? Про мои танцы?

– Ч-чтобы ты п-перестала заниматься по утрам? – Макс удивился, – ну и с-свинья же он! К-какое ему дело?

Ольга с облегчением вздохнула: Макс ничего не знал. Влюбленные поцеловались. И вдруг спасительная мысль пришла в голову:

– А если я смогу тихо и мирно покинуть проект, к примеру, в этот понедельник? Уговорю Стрэна меня отпустить?

– Н-невероятно. П-просто так он ничего не д-делает.

– И все-таки, представь, что он отпускает меня на проект к Салме Пуховой? Ты сам сможешь уйти?

Макс задумался на мгновение:

– Н-нет. Н-не получится. Я д-дал слово, что б-буду на проекте до конца, – Макс почувствовал вопрос, повисший в воздухе, и поспешил ответить, чтобы не смущать Ольгу, – н-не из-за денег… Моя миссия п-проста. Если ск-кажу, смеяться будешь. П-попросили одному б-балбесу невесту п-присмотреть.

– Нашел?

– Ему – н-нет, себе – да. К-к тому же родители сч-читают, что т-так они изолировали м-меня от моих друзей.

– Или наоборот, – рассмеялась Ольга, – твоих друзей от тебя, «дармоеда»…

– Это т-тебе М-маргарита Павловна п-по-секрету сказала?

– Как ты догадался? Маргарита Павловна мне столько про тебя рассказала. А я пыталась ей доказать обратное. Почему она тебя не любит? Почему она считает, что ты используешь ее сына, Артура? Она сказала, что ты живешь за их счет… И, кстати, эта машина с шофером – чья она? Они чем-то обязаны тебе или твоим родителям?

Реакция Макса на вопросы была настолько неоднозначной, что он возмущенно что-то пытался сказать, но потом спохватился, качая головой.

– Н-ну зачем она это сделала? Ч-черт! – он разозлился и огорчился одновременно. Макс потер руками лицо. Кажется, он не притворялся, а неискренность Ольга, как человек, привыкший всегда говорить правду, точно почувствовала бы.

– М-мой отец к-как-то спас жизнь отцу Артура. М-мать тогда ходила б-беременная, и отец Артура п-поклялся другу, т-то есть моему отцу, что б-будет помогать его семье, как своей… Д-долго рассказывать, н-не хочу сейчас. К-короче, мы просто лучшие друзья. М-маргарита Павловна как мать п-преувеличивает мое влияние на своего сына. Он сам еще т-тот н-недоросль. М-мы постоянно п-помогаем друг другу. Сегодня он дал свою м-машину, завтра я б-буду ему писать какой-нибудь п-проект или курсовую.

– Но ты зависишь от него! Я не знаю ничего о его талантах, но знаю о твоих. Зачем стоять в чужой тени, если можешь отбрасывать свою? Помнишь, у Булгакова фразу о том, что не надо никогда и ничего не просить у тех, кто тебя сильнее?

Макс запрокинул голову, шумно выдохнул, чтобы взять себя в руки:

– П-пожалуйста, я не м-могу больше продолжать этот разговор. Когда-нибудь я все т-тебе расскажу, но н-не сейчас. Т-ты мне обещала н-не спрашивать, – он поправил сползшие края пледа и взглянул в лицо девушке. – Я хочу т-тебе поклясться. В-вот все эти глупости – это н-неважно. Это игра. Н-нет, я не могу объяснить. В-вечер испорчен. Т-ты теперь меня п-презираешь и… Ч-чертов Стрэн!

Ольга закрыла своей ладонью Максу рот:

– Я не могу судить тебя, Артура, Маргариту Павловну, Веру и даже Стрэна, потому что я, как ты говоришь, на самом деле ничего не знаю. Поэтому я просто тебе доверюсь – и все. Сегодня я приняла важное решение и от многого отказалась ради тебя, поверь мне. Если сейчас Бог слышит меня, я бы хотела поблагодарить его за то, что Он послал мне тебя. Рядом с тобой мне спокойно, и это главное: не важно, кто и что о тебе говорит.

Макс был растроган, с облегчением крепко обнял Ольгу:

– Спасибо. Т-ты меня защищаешь, д-даже не зная м-меня хорошо…

– Прекрати. Все, хватит говорить об этом. И хватит меня убеждать в своей никчемности: я больше не хочу быть твоим адвокатом ни перед твоей крестной, ни перед тобой. Я люблю тебя, «как сорок тысяч сестер», – и точка!

– Ладно, – Макс поцеловал девушку, – защитница ты м-моя. П-правда, спасибо за к-крестную…

– Она мне даже фотографию твою дала, – Ольга засмеялась, вспомнив свое удивление от выпавшей из конверта фотокарточки, – я, конечно, понимаю, что это она откупилась от меня, чтобы я к ее сыну не приставала…

Макс расхохотался от души:

– К Артуру?

– А к кому же еще? Но я ее успокоила, сказала, что меня богатенькие сыночки, которые строят свою жизнь за счет своих родителей, не привлекают. Кстати, и ты мне пообещай, что больше не будешь пользоваться услугами своих крестных.

– Я обещаю н-не пользоваться услугами своих к-крестных, – Макса криво перекрестился под пледом.

– Вот и ладненько! – девушка обвила руками шею спутника, – мы сегодня вообще будем целоваться или нет?

Макс осмотрелся по сторонам:

– П-похоже, что м-мы приплыли… В см-мысле, скоро п-причал. У нас всего пара м-минут. П-подожди-ка. Я все-таки хочу д-договорить, что собирался.

– Ты опять про Нику?

– И н-не только… П-помнишь, ты говорила, что в отн-ношениях важнее меняться, а не менять т-того, кого любишь? Н-ника из той п-породы людей, к-которые считают, ч-что они – п-пигмалионы, больше всех знают и ч-чувствуют, и поэтому имеет п-право управлять людьми, н-навязывать свою точку зрения. Н-не рассказывай ей н-ничего и никогда: вы – разные.

– В чем же? Кстати, она тебя тоже не любит.

– Эт-то ее дело. Она в-в людях сразу видит н-недостатки, а ты ищешь т-только хорошее; т-ты миришь, а она любит п-посмеяться. П-поэтому берегись ее.

– Давай больше не будем об этом. Хотя мне очень интересно, откуда ты ее так хорошо знаешь, как и она тебя. Вот уж воистину правда, что мир тесен.

– Я сам об-балдел, когда ее увидел на п-проекте…

Макс хотел еще что-то добавить, но катер был уже совсем близко с причалом, замедлил ход, готовясь к остановке.

– В целях б-безопасности, мы не б-будем больше говорить об этом. Зап-помни главное: п-проект – это игра. М-может, и веселая д-для кого-нибудь, но не для т-тебя. Т-тут никогда не знаешь, ч-что лучше: уйти или остаться. Т-ты уйдешь рано – мы можем больше н-не встретиться, а если задержишься – б-будет тебе тяжело. П-поверь мне. П-поэтому никому н-ничего не рассказывай и н-не пытайся узнать лишнего: ваши разговоры т-тоже прослушиваются – никак н-не могу понять, где находятся эти микрофоны. Т-так что п-просто выполняй задания и б-будь сама собой. П-помни только о контракте: т-там все написано, что м-можно, что нельзя, лазейки тоже есть. Я т-тоже буду искать в-выход, чтобы в-все это б-быстрее закончилось. К-краем уха слышал, что ск-коро будет разыграна инт-тересная карта, она п-позволит тебе сп-покойно рулить п-процессом.

– Хорошо. Значит, игра? Я поняла. Я постараюсь. Если ты меня не бросишь.

47

В сладком воздухе

Пьяные стрекозы.

Смешная свадьба!

Перед тем, как сесть в машину, Макс предупредил спутницу:

– У н-нас есть еще час, и я хочу тебе п-показать, где живу. Здесь н-недалеко, – и, оказавшись в обитом кожей салоне, опять замкнулся в своей неразговорчивости.

После почти получаса беспрерывной беседы слушать молчание было вдвойне тяжелее, и поэтому Ольга сидела как на иголках, нетерпеливо вглядываясь в ночные огни. Автомобиль повернул налево, на Никитскую, и сразу же где-то впереди послышался слабый медный звон. Ольга очнулась:

– Неужели ночью храмы работают? А можно посмотреть?

– Зачем т-тебе сейчас храм? – но Макс наклонился и дотронулся до плеча водителя, – остановите рядом, п-пожалуйста…

По-прежнему ничему не удивляясь и ни о чем не спрашивая, шофер повиновался и припарковал автомобиль в нескольких метрах от неярко освещающейся церквушки, почти полностью скрытой зеленью и похожей со стороны улицы больше на старинный купеческий дом, чем на Божью обитель. А дворик был настолько мал, что пришлось сначала посторониться, чтобы выпустить нескольких прихожан, идущих со службы.

– Что это за церковь? – Ольга задала вопрос Максу, живущему, по его словам, неподалеку, но он промолчал, сам с любопытством созерцая крохотную комнатку-веранду, в которой с трудом могли бы разминуться три человека.

Проходящая мимо прихожанка полусердито ответила невежам на вопрос:

– Малого Вознесения.

Ольга оторопела и обернулась к стоящему позади Максу:

– О! Я читала про этот храм! Я давно хотела здесь побывать…

– От-ткуда ты знаешь? Н-не знал, что т-ты такая набожная, – Макс удивился.

– А здесь должна быть икона моей святой, она редко где бывает, я же собиралась найти этот храм, когда ехала сюда, – и Ольга уверенно вошла внутрь.

Макс еще больше открыл рот: оказавшись внутри, он словно попал в чью-то квартиру, убранную иконостасами и свечными подставками. Внутри самого храма было тихо, служба только что закончилась, и терпкий запах ладана и горевших свечей еще тягуче висел в помещении невидимым туманом. Кроме вошедших, запоздалых любопытных Макса и Ольги, здесь была молодая женщина, в платке, она перемещалась с большой тарелкой и ножом, счищая свечной нагар с церковной утвари, да мужчина средних лет, вышедший из притвора.

– Н-никогда не был ночью в церкви, – шепнул Макс, – разве что на П-пасху. И т-то…

– Молодые люди, вы бы за руки-то в храме не держались.

Мужчина быстро взглянул на парочку и мимоходом сделал замечание, направляясь к убирающейся женщине.

– П-почему? – не удержался Макс.

– Вы же не на венчании, – так же не глядя на них, ответил мужчина. – И платок бы на голову, девушка, одели. Пришли, как в дом свиданий. Совсем стыда нет.

Но Ольга не смутилась:

– Девушкам можно без платка, – она что-то искала глазами, переводя взгляд с одной иконы на другую. – Скажите, пожалуйста, правда, что у вас есть частичка мощей Петра и Февронии?

Мужчина подошел, уже более дружелюбно настроенный, словно прозвучал пароль. Он показал нужное место в храме и потом наблюдал, уже не отходя далеко и комментируя историю двух святых.

– От-ткуда ты все знаешь? – шепнул Ольге Максим, чувствующий себя здесь неловко: ему пришлось перекреститься и приложиться к одной из икон, вслед за Ольгой, и сделал он это так неумело, что церковник фыркнул.

– Меня бабушка в церковь привела, когда мне было лет четырнадцать, на день рождения, познакомила меня с моей святой, – Ольга видела растерянность своего спутника и решила его пощадить. – Пойдем, еще погуляем. Я больше не буду тебя мучить. Кстати, скажите, – она опять обратилась к мужику, – а что за святой на иконе праздника, чей сегодня день?

– Святого Апостола Фомы.

– Это к-который Фома н-неверующий? – Макс не удержался, желая блеснуть имеющимися знаниями.

– Он самый, – подтвердил мужичок, – был слабее других апостолов по вере, но потом сделался по благодати божией ревностнее и мужественнее других. Кстати, скоро, в четверг, будет праздник святых заступников и покровителей храма нашего, Петра и Февронии. Приходите обязательно.

Ольга поблагодарила мужичка и пошла с Максом к выходу.

– Уф! Ч-чувствовал себя п-пацаном каким-то, – выдохнул Максим, оказавшись на улице, и заметил, что спутница улыбается своим мыслям и кусает губы, чтобы не рассмеяться. – Ч-чему ты улыбаешься? Раск-кажи!

– А разве тебе история Петра и Февронии не показалась забавной? Петр был настоящим мужчиной – пообещал жениться на простушке, а сам обманул.

– Н-на что ты это н-намекаешь? – рассмеялся парень:– Если я т-тебе изменю, у меня тоже ст-трупья пойдут по всему телу?

– Вот поэтому ничего и не обещай зря, – смеялась Ольга.

Макс выпустил ее руку и забежал вперед:

– Н-нет п-погоди. Т-ты считаешь, что я обманщик? Г-говори правду!

– Не обещай ничего, – смеялась Ольга, – помни о струпьях, Фома неверующий.

– Д-да я серьезно! – Макс выпустил ее руку из своей, – я сейчас сб-бегаю, куплю кольца. К-какой у тебя размер?

– Максим! – она схватила удаляющегося Макса за рукав, – я же сказала, не надо ничего. Кроме того, без свидетельства из загса сейчас не венчают. У тебя есть блат в церкви?

– Т-ты просто меня не любишь, – Макс притворился обиженным, – или н-не веришь.

Ольга прижалась к нему, не в силах преодолеть смех:

– Я не верю, а доверяю – это большая разница. И люблю. Но все-таки, клятв давать не нужно. Я в свое время поклялась, что подарю первый поцелуй только суженому, будущему мужу. И видишь, что получилось?

– Ах, т-так, да? – Макс высвободился из объятий и шутливо скрестил на груди руки, – я, зн-начит, виноват? П-после этих слов я, к-как истинный джентельмен, п-просто обязан на тебе ж-жениться прямо сейчас.

– Обещай, обещай! – они отошли на достаточно дальнее расстояние от храма Малого Вознесения, чтобы Макс мог вернуться, раззадоренный Ольгой.

– Я ч-что-нибудь п-придумаю, – он подставил локоть Ольге и повел ее по тротуару. Машина медленно поехала за ними.

Болтая о пустяках, они подошли к перекрестку. Макс махнул рукой направо:

– Т-тверской бульвар. Здесь П-пушкин с Гончаровой гуляли…

– Повторим историю? – предложила Ольга, не зная, куда дальше увлечет ее спутник.

– Не-е… Т-там, у п-памятника Есенину… К-короче, нам не т-туда.

Напротив, на противоположной стороне перекрестка, стояли две машины, скромно украшенные свадебными цветами и шарами. А за ними, у памятника Пушкину и его жене, молодые и гости пили шампанское. Макс оставил Ольгу стоять на тротуаре, а сам побежал через дорогу к толпе, пожал деловито руки курящим у автомобилей мужчинами, о чем-то поговорил. Один из них взял в зубы свою сигарету, подошел к машине и, отвязав два шара, протянул их Максу. Тот вернулся к Ольге:

– Н-ну что, Пятачок, идем на д-день рождения?

– Что ты им сказал? – засмеялась девушка, принимая неожиданный подарок.

– П-правду – что у нас юбилей. П-пойдем, недалеко осталось, – Макс опять увлек девушку в направлении своего дома.

– Тут на каждом углу храм, – заметила Ольга, когда они подошли к очередному перекрестку, не такому оживленному.

– Это Храм Б-большого Вознесения, – Макс махнул сначала рукой в направлении куполов, а потом назад, – а там, мы его прошли, мой дом, номер десять, квартира десять – легко запомнить. К-кстати, в этом храме в-венчался П-пушкин, стоял в-вот за этой стеной. А м-меня здесь крестили. Т-так что я не совсем н-неверный.

Они перешли через дорогу.

– И правда муравейник, – Ольга почему-то вдруг вспомнила одно из Васиных хокку, – история рядом с буднями, святость – в метре от суеты…

Она подошла и прикоснулась сначала рукой к деревянной массивной двери, а потом прислонилась спиной к зданию, лицом к Максу:

– Что-то сегодня слишком много сюрпризов. После того, как слишком хорошо, бывает слишком плохо.

– А т-ты не д-думай о плохом, и все будет н-нормально, – Макс подошел с целью обнять и поцеловать, но задел воздушным шаром за шершавый выступ, и шарик лопнул – Ольга вздрогнула, а потом рассмеялась.

– Теперь он у тебя спокойно поместится в горшочке!

– Н-ну да, – Макс посмотрел на шарик, повертел в руках, задумавшись и будто бы не обращая внимания на хохочущую Ольгу, забрал у нее второй шар, лопнул и его за компанию, потом полез в карман куртки.

– Опасное чувство – зависть! – девушка не могла остановиться, так уморителен был странный Макс.

Наконец, он протянул перед Ольгой два кулака:

– В к-какой руке?

Ольга хлопнула по левой. Макс раскрыл ладонь, Ольга наклонилась, чтобы рассмотреть:

– Что это такое?

– Это б-были наши шары. Т-тебе достался синий. Н-ну что, к-кольца есть, еще какие отг-говорки?

– Маргарита Павловна была права: с тобой не соскучишься. Признайся, сколько раз ты надевал такие шариковые кольца на свой безымянный палец?

– Н-ни разу, к-клянусь! Это м-мой лайф-хак, т-только что придумал.

Он вертел в пальцах свое кольцо от другого шарика и был чрезвычайно серьезен, что Ольге давалось с трудом:

– Ты понимаешь, что это кощунство: рядом с храмом давать обет при помощи резиновых колец? Или это последствие мирового кризиса?

– Я серьезно. Т-ты обещаешь? – Макс испытывающе смотрел в глаза спутнице.

Ольге стало не по себе: она перестала улыбаться и невольно посмотрела по сторонам. Мимо проходила какая-то парочка, неподалеку стояла машина с шофером, который наверняка наблюдал за ними. А Максу, полвечера ожидающему слежки, словно было наплевать на это. Он ждал ответа.

– Ты действительно хочешь, чтобы я поклялась или дала слово, ведь назад пути не будет?

– Ладно, н-не надо, – Макс поежился, как если бы замерз, и отвел взгляд.

– Посмотри на меня, – Ольга взяла его за руку, неожиданно наклонилась и поцеловала кисть, как раб господину.

Молодой человек растерялся, а девушка продолжала серьезно:

– Я сегодня тебе все уже сказала, что я чувствую и думаю. Смотри, я не буду тебе клясться, и ты тоже не клянись, – она прикоснулась к стене храма ладонью, – я чувствую, что кто-то там, наверху, меня слышит. И я не шучу: видит Бог, я хотела бы быть с тобой всю оставшуюся жизнь. Если это возможно, пусть будет так; я прошу, пусть Господь сделает меня достойной любви; а самым страшным наказанием пусть станет то, что я разлюблю и забуду тебя. Там, у иконы своей святой, я попросила, если по каким-то причинам мы расстанемся, я все равно хочу любить тебя по-прежнему. Потому что нет настоящей жизни без любви, и я только сейчас это поняла. И пусть Господь простит мне: я надену это ненастоящее кольцо в знак своей любви и верности.

Ольга протянула Максу ладонь с лежавшим на ней колечком. Он с серьезным видом, – у него немного дрожали кончики пальцев, – взял резиновое цветное колечко, поцеловал протянутую ладонь, повернул кисть, надел на безымянный палец символ бракосочетания и замер в поцелуе руки:

– И н-настоящей любви вне жизни тоже нет, – Макс обнял Ольгу, растроганный ее словами. – Я т-такой дурак. Я т-тоже прошу у Бога, чтобы я ок-казался достойным тебя и чтобы он н-научил меня, к-как надо любить. Одень мне т-тоже кольцо в знак т-того, что я д-действительно хочу б-быть с тобой и хочу исп-правиться, если я д-делаю что-то не так.

Ольга надела Максу на протянутый палец другое колечко, и «новобрачные» обнялись. Случайно или нет, ожидающая их машина издала гудок. Макс вытащил из кармана мобильный телефон и всмотрелся в цифры:

– Д-да, п-почти пять, у нас м-мало времени. Н-надеюсь, наше дерево не сп-пилили и не натянули к-колючую проволоку на забор.

– А вдруг мы не сможем забраться? – Ольга сбросила серьезный настрой по дороге к машине.

– З-залезем, – пообещал Макс, – т-только бы В-владимирыч ничего не заметил: он рано п-просыпается… Д-давай, когда все зак-кончится, здесь обвенчаемся?

– Ох, нет, я суеверна. Кстати, а ты не боишься, что я тебе надоем за всю жизнь?

– Если б-будешь танцевать для меня, т-то нет, – Макс подвигал бедром.

Назад машина ехала быстрее. Макс больше не стеснялся водителя: целовал склоненную ему на плечо голову с косичками и руки своей спутницы. А ночная радиостанция посылала в эфир нонстопом чувственную музыку, и влюбленным уже не нужно было ничего добавлять вслух.

Водитель остановил машину почти вплотную у кирпичного забора, Максим помог Ольге забраться на машину, с нее – на забор, и беглецы без особого труда спустились по лапам Кривого Дерева, вниз, к начинающей влажнеть от утренней росы траве. Желая продлить ночь и наверстать ощущения, на которые не хватило времени, влюбленные еще долго стояли у шершавого теплого ствола, словно превратившись в еще одну ветвь. И ни Макс, ни Ольга не заметили, как всего спустя четверть часа чья-то тень мелькнула в глубине сада, замерла на мгновение и осторожно удалилась.

Для остальных побег остался незамеченным.

48

Простых яиц

Ты больше, Ряба, не неси:

Я передумал.

Как ни старался директор проекта, Константин Стрэн, избежать праведного гнева Маргариты Павловны, она сама его нашла, приехав к нему домой в воскресенье утром. Светлана, супруга Стрэна (которую разъяренная фурия оттолкнула на пороге, чтобы ворваться в квартиру), весь скандал пробыла на кухне, за закрытой дверью, опасаясь выйти и попасться под горячую руку страшной во гневе жены банкира и вздрагивая от каждого крика и звуков разбиваемых стеклянных предметов.

В воскресенье вечером бледный, потрепанный и всю дорогу дымящий сигаретами продюсер вернулся в Дом.

– Ну как? – были первые слова перенервничавшей в ожидании Веры, когда шеф зашел к ней в комнату.

– Надеюсь, хуже не будет, – продюсер покачал устало головой, – еле успокоил. Сначала пришлось пообещать не выпускать больше таких материалов. Потом она потребовала, чтобы я отпустил вашу Николаеву и нашего Макса: видите ли, мальчик влюбился и не дай бог передумает. Я еле убедил ее не пороть горячку, а дать немного поработать времени: пусть их чувства пройдут небольшую проверку. Тем более, Макс наберется опыта.

– А при чем тут Макс? – удивилась менеджер, – он даже не родственник вашей Маргарите Павловне, как я поняла. Пусть уходит – найдем другого оператора. А этого вашего Карамзина-младшего женим, какие проблемы, не понимаю? Девушек хороших много и без Николаевой.

– Ох, Вера, Вера, – Стрэн потер виски, опять обреченно покачал головой, – как бы вам объяснить…

– Да я знаю все, мне девушки вчера все рассказали: Макс – близкий друг Артура и даже, как это, сводный, что ли, брат? Кто они друг другу, если у них родители кумовья?..

Стрэн не выдержал, он и так слушал Веру с видом уставшего профессора-экзаменатора, перед которым первокурсница несла чушь, перебил помощницу:

– Извините, Вера Александровна. Я знаю, что ваша дочь дружила с Артуром Карамзиным – вы его хорошо знаете?

– А при чем тут это? – Вера задумалась, – нет, конечно, я много о нем слышала, но дома он у нас никогда не был…

– Все понятно. Не буду вас разочаровывать, – Стрэн взглянул на часы, – так что будем делать с Николаевой? Макса я как-нибудь уговорю перебраться в офис, но под каким предлогом я Николаеву выпущу с проекта?

– Придется изобретать предлог: номер с кастингом от Пуховой уже не пройдет.

– Почему? – Стрэн с трудом перевел взгляд с сигареты, которую крутил в пальцах, на Веру, – что опять случилось?

– Сегодня Оля сказала мне, что порвала приглашение и остается. Что будем делать?

– Она объяснила, почему приняла такое решение?

– Нет. Но я догадываюсь. Сегодня утром, часов в шесть, меня подняла Ника: она обнаружила, что Оли нет в комнате, ну, и мы с ней вдвоем оббегали весь дом в поисках, пока я не догадалась заглянуть в сад.

– Зачем же они там прятались?

– Нике хватило ума ляпнуть Оле, что в беседке есть камера. Думаю, поэтому.

Стрэн схватился за голову, взъерошил волосы, рассеянно глядя в пол и кусая губы:

– Все не слава богу. И что я теперь скажу Маргарите Павловне? Ваша Николаева меня в гроб вгонит. То она хочет уйти, то не хочет. Завтра выйдет выпуск о ее решении, и что, мы, в качестве поощрения, отправим ее домой вместе с Максом? А с кем я буду работать? У меня эфирная сетка на три месяца разбита вперед из-за прихоти некоторых моих, черт бы их побрал, знакомых… Сейчас лето, что я поставлю вместо проекта, если он будет закрыт?

– По договору, ваши спонсоры не имеют права замораживать финансирование до конца проекта.

– Зато имеют право сократить финансирование, – Стрэн не удержался от сарказма в голосе, – извините, Верочка, не хотел вас обидеть. Нужно подумать и сделать так, чтобы Николаева осталась. Хотя бы на месяц. Жаль, конечно, если она уже разыгранная карта, показала все, на что способна…

– А может, им свадьбу тут устроить?

– Вера! – Стрэн не выдержал и, сломав сигарету, бросил ее на стол, – ваша Николаева – это реальный залог финансирования в прежнем объеме.

– Да почему? – Вера, наконец, догадалась, что она не знает самого главного.

Стрэн медленно выдохнул воздух, протрубил аккорды неизвестные миру марша, рассеянно разглядывая Веру, и решился:

– Представьте себе ситуацию. Что на вашу Николаеву на самом деле глаз положил не какой-то там Макс из деревни Гадюкино, а Артур Карамзин…

Вера похолодела:

– В смысле, как «положил глаз»?

– Вот так, взял и положил. Ваша Николаева любит Макса, а Карамзин любит Николаеву… Ну и кто кому должен в этой задачке?

Вера села на стул, убитая новостью:

– Так значит, Маргарита Павловна намеренно избавляется от Оли, чтобы она не бросила Макса и не… Господи! Какая коварная женщина!

К Стрэну вернулся прежний, обреченный, взгляд. Кажется, он готов был заплакать от собственного бессилия.

– Вера Александровна, вы, ей богу, как ребенок. Вас даже обидеть нельзя. Я вас очень прошу – у меня лично нет на это сил – поговорите со своей Никой, она вам все объяснит… Нет, я правда, не могу… – продюсер заставил себя собраться с мыслями, – давайте так. Пока вы не разберетесь во всей этой подоплеке, кто кого, кому и когда, я вас умоляю, не делайте поспешных выводов. Да, я дал маху, что сразу ничего вам не объяснил: решил все держать в тайне… Ну да бог с ним… Разберемся… Здесь нужно что-то придумать. Что у нас на этой неделе по плану?

Вера, пытаясь скрыть смущение после услышанных многозначительных слов шефа, торопливо стала листать бумаги в папке:

– На этой неделе у нас детский дом и дети.

– Нет, не пойдет. И вообще, Верочка, – Стрэн засунул руки в карманы брюк и стал ходить по комнате, гремя ключами и пытаясь взбодриться, – нужно перетряхнуть это волшебное царство. Когда у нас должна быть провокация?

– Через неделю.

– Вот. Поменяем наши недели. А заодно позвоните Пуховой, скажите, что мы перенесли нашу встречу на пятницу раньше. Уж ей-то ваша золушка не откажет. Посмотрим, конечно, как оно все пойдет. Кстати, нужно поговорить с Татьяной, передайте ей, что я буду ждать ее в операторской через, скажем, минут сорок.

Продюсер продолжал искать выход и замолчал, раздумывая. Вера протянула ему лист:

– Я сегодня смотрела рейтинг. После субботнего выпуска наша аудитория выросла наполовину, и как мне сообщили, на наш тотализатор поступило около пятисот тысяч смсок…

Стрэн пробежал глазами цифры, а потом поднял глаза на Веру:

– Слушайте, а у вас нет коньяка, а?

– Есть… – Вера была шокирована просьбой, – вам же нельзя!

– Сегодня даже нужно.

Вера достала припрятанную бутылку, рюмку, налила и протянула шефу. Тот выпил не крякнув, словно водой промочил горло, и вернул рюмку:

– Давайте еще, и себе налейте. Напьемся сейчас и что-нибудь придумаем этакое, – продюсер покрутил в воздухе пальцами. – Не могу же я сейчас остановить проект просто так. Еще только все начинается. Show must go on!

49

На эшафоте

Лепестки хризантем.

Щекотно ногам.

Не смотря на то, что Вера похвалила Ольгу за решение остаться, да и сама девушка не жалела о выборе, начиная с утра воскресенья, у девушки появилось смутное чувство, что, возможно, стоило пойти другой дорогой, ждать Макса на свободе было бы безопаснее.

От резинового колечка пришлось избавиться уже за завтраком того же дня: из-за хорошей наблюдательности Ники и Леры-Валерии. Первая с подозрением спросила, что это значит (пришлось сказать, что это напоминалка, вместо узелка на носовом платке); вторая тут же стала прозорливо шутить, что, пока все спали, их сотоварка успела выйти замуж за производителя автомобильных шин или надувных шаров, а то и еще смешнее, – за директора завода, производящего средства контрацепции. На последней шутке, вызвавшей за завтраком истеричный смех, в столовой появился Макс. Рыдающие от смеха девушки не заметили молниеносного обмена знаками двух влюбленных – и Макс успел снять свое кольцо и спрятать в карман.

Затем, Макс еще не дожевал свой завтрак, как за ним приехала таинственная машина. По словам любопытной Арины, это была машина Артура, сына Маргариты Павловны. В этот день оператор так и не вернулся, появившись только в понедельник утром, раздраженный и мрачный. Ольга боялась смотреть на него, не говоря уже о том, чтобы подойти. Ситуацию прояснила Ника, зазвавшая Ольгу в ванную под каким-то предлогом, и там передала слова Макса о том, что его переводят в офис работать с интернет-сайтом проекта.

Но и это был не последний «сюрприз». В этот же день, при распределении пар «золушка-помощница», Вера ввела новую директиву: не будет больше никакого случайного выбора, пары распределит сама администрация, руководствуясь желанием ограничить возможность повтора.