Текст книги "Божественная любовь (СИ)"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
«Раздевайся» – новый приказ – каллиграфическая надпись золотом по воздуху – полыхнул перед просителем.
Нрэн отвернулся, вынимая из высокого лакированного шкафчика ларец с набором длинных и тонких игл с набалдашниками из витаря. Свободной рукой принц одновременно увязывал волосы в высокий тугой узел. В эту прическу он методично втыкал вынутые из ящичка иглы в каком-то только ему одному ведомом порядке.
– Тут нет цепей… – растерянно пробормотал Энтиор, изучая стены и кушетку. Он ожидал чего угодно, но не такой идиллической обстановки.
«И не будет. Только скобы. Можешь держаться. Станешь терпеть сам, без оков. Если нет, уходи сразу» – длинная строчка сменила короткий приказ.
– Понял, – обреченно кивнул вампир и принялся раздеваться.
Весьма эротичный в любом другом месте и времени процесс сейчас был не более чем технической необходимостью. Нрэн, пусть и соответствовал канонам лоулендской красоты, никогда не рассматривался вампиром в качестве партнера. Было в Боге Войны что-то такое, способное убить самое сильное возбуждение одним единственным вскользь брошенным взглядом. А сейчас и сама ситуация ни к каким играм не располагала. – Сколько у меня будет времени?
«Сколько выдержишь. Луна здесь – минута в Лоуленде. Вот, можешь взять в рот, чтоб не откусить язык».
Тремя короткими предложениями расписал Нрэн блестящие перспективы Ледяного Лорда.
Деревянное, немного приподнятое изголовье кушетки, подаваясь под ладонью воителя, разошлось, отдавая толстую округлую плашку. Пробежав пальцами по краю ложа, Нрэн вытащил из дерева металлические скобы. В нижние следовало просунуть ноги по лодыжки, в верхние дозволялось вцепиться пальцами.
Энтиор, возжелавший добровольных страданий, молча лег на жесткое ложе и прикусил предложенную палку. Нрэн редко давал советы братьям. Считал это почти бесполезным делом, но уж если снисходил, его следовало слушаться неукоснительно.
Изучивший в совершенстве строение тела, его уязвимые точки и порог выносливости, светловолосый палач или, быть может, лекарь и спаситель, начал работу. Первая игла вонзилась в шею вампира, готовя его тело к грядущим мукам, обостряя чувствительность. Вторая ушла под ребро, вампир выгнулся на ложе дугой и глухо замычал.
Спокойно, почти равнодушно, Нрэн продолжил свой труд, одна за другой иглы входили в тело или выходили из него, то облегчая, то усиливая и без того неимоверные страдания. Одни принц втыкал резко, как стилет, другие вводил медленно и постепенно…
Боль была адской, однако, каким-то чудом на границе сознания Энтиор хранил предупреждение кузена. Уйти, убежать от мучений можно в любую секунду, но только вместе с бегством от боли он убежит и от своей надежды вернуться в семью, стать ее частью, а не отбросом.
ГЛАВА 26. Находки и потери
Небольшой столик был завален миниатюрами, выполненными со столь великим мастерством, что изображенные на них создания казались чуть ли не более живыми и совершенными, чем оригиналы из плоти.
Даже если бы Либастьян, безумец и пророк, сотворил не Колоду Джокеров, а просто портреты, то и тогда с лихвой заслуживал всей славы великого мастера и бессмертной памяти.
Три ферзя, пять тузов, всадники, один паж. Элегор перебирал пластины-миниатюры в оправе-орнаменте: розы, шутовские колпаки, игральные кости. Если это все-таки колода не только для пророчества, но и для игры, каковы должны быть правила? Мастей нет, разновидностей карт немного.А если пасьянс, то как его складывать? Вот всадников уйма, пусть каждый из них и носит свое название. А паж один и Ловчий тоже один, на стопы не разложишь, кругом если только пустить, спиралью и толковать, кто, как и за кем ляжет.
Ловчий. Надо же, сволочь Энтиор тоже пролез в колоду. Впрочем, если Элия – Джокер, то уж она-то этого стервеца найдет, где и к какому делу приставить. Однако, странная картинка! Тот Энтиор, какой на ней нарисован, почему-то не вызвал у герцога инстинктивной волны неприязни, сопровождаемой рвотными позывами и желанием немедленно харкнуть в надменную морду. Даже пару раз приходилось напомнить себе, что он ненавидит клыкастую тварь, замершую в такой элегантной позе, какой самому герцогу, как ни крутись, принять не удастся.
А вот интересно, как другие Джокеры к такому ублюдку в своей Колоде отнесутся? Мысленный вопрос был задан не столько потому, что Элегора заботила судьба Лорда Дознавателя, да подавится он в Новогодье плодом с миакраны. Ну его, к драным демонам, вампира. Куда больше его светлость интриговал другой вопрос. Кому же, кроме леди Ведьмы, выпала участь Джокера или титул. Герцог пока не определился со своим отношением к такого рода избранности.Но все равно, было бы здорово знать, кто…
Под пальцами оказалась пластинка с картой Туза Лжи и Авантюр. Джей ухмылялся так задорно, будто готовил отличную пакость. Из-под карты принца показалась еще одна, прежде невиданная. Минуту-другую, по меркам Элегора целая вечность, герцог пялился на картинку.А та, ну, ей-ей, пялилась на него. Серые глаза, непослушная прядь волос (вечно она на глаза лезет),острые скулы, ага, кажется, левая чуток ободрана. Черный с серебром камзол. Не узнать самого себя Элегор не мог. Но, признаться честно, очень старался. Особенно, когда прочитал, перечитал, думая, что перепутал буквы, и перечитал вдругоряд надпись: ДЖОКЕР.
«Нет, это какая-то шутка! Злат с Элией сговорился и решил меня разыграть! – первым делом возмущенно подумал Элегор и начал мысленно возражать, будто его кто уговаривал: – Ну какой из меня, обалдуя, ДЖОКЕР? Длань Творца? Ха, не смешите мои сапоги! Вот Элия – да! Такая работенка как раз для леди Ведьмы, пусть мирами и мужиками крутит, ей не привыкать. Она хоть и стерва, но логичная, не отнять, все, как надо, сделает! А я ж такого наворотить могу, что Вселенная взвоет! Сам Творец миру явится, чтоб разгребать. Или он к этому делу потому заранее уже Элию и пристроил, чтоб я того, чего не надо, не натворил? Мозги она вправлять умеет. Эй, погоди-ка? Я что уже поверил и согласился?! Эй-эй, как же так! И вообще еще неизвестно захочу ли я, и кто третьим будет. Злат, паршивец, нарочно меня тут с картами запер, все сразу подсунул, чтоб я их перебрал.
Чувствуя, что мыслей слишком много, настолько, что помещаться в одну, даже очень сообразительную голову, они отказываются, герцог обеими руками взлохматил пряди и, откинувшись в кресле, повернул лицо в сторону стены с окнами-порталами.
Ничего особенно важного Элегор увидеть не ожидал, обнаруженного среди стопки миниатюр хватило с лихвой на век вперед, скорее, смотрел просто, чтобы кипящее варево в котелке малость поостыло…
Однако ж, в третьем от себя портале герцог углядел такое, что заветное желание исполнилось. Звуки оттуда не доносились, но картинки хватило. Все философские рассуждения об участи Джокеров и собственной профпригодности разом вылетели из головы.
Больше не думая о высоких материях и пророчествах, Элегор сорвался с места и, на бегу выхватывая меч, рыбкой кинулся в окно. У него даже мысли не возникло насчет того, что портал его не пропустит. Наверное, портал, куда перли с таким убеждением, удивился, потому и пропустил шального бога туда, куда ему угодно было попасть, без испрашивания всяких мелочей вроде кодов допуска от Повелителя.
Тот возник в зале несколькими секундами позже, едва почуял, как герцог улизнул из Межуровнья и не домой в Лиен, а в неизвестном направлении. Повелитель Путей и Перекрестков остановился, не то, чтобы как громом пораженный, но весьма удивленный – однозначно. Вот только, чем больше – сказать сразу затруднился бы и сам Злат. Картой Элегора-Джокера, лежащей на самом верхушке стопы, вместо того, чтобы пребывать в ином времени и пространстве, в особой шкатулке для особых карт Колоды, куда ее лично поместил сам Повелитель, или весьма динамичной картиной за окном-порталом с участием все того же вездесущего герцога.
«И как это назвать? ТВОЯ ВОЛЯ или просто СУДЬБА, для которой я был проводником?» – задумчиво усмехнулся Ферзь Колоды, обращаясь к тому, кто слышит все, но никогда и ничего не говорит в ответ или говорит так, что ищущий ответа по-настоящему обнаружит оный лишь в собственной душе.
Коснувшись на миг пальцами подбородка, Злат вернулся к столу, сложил карты в ларец и мягко опустил крышку. Больше вмешиваться в плетение судеб богов он не решался. Кажется, больше в этом не было нужды. Ему весьма наглядно продемонстрировали нынче – все попытки обойти предназначенное приводят лишь к его исполнению. Даже если пытаются Джокер и Ферзь.
– Кто бы мне сказал, что завтра я буду шляться по болотам с герцогом Мэссленда в качестве ищейки… – поделился Лейм ядовитой мыслью с кузиной.
– Думаю, ты нашел бы время, выписать собачку из Лоуленда, поэтому Силы тебе ничего и не сказали, так куда веселее, – ответила принцесса.
Перед отправкой на болота она успела сменить бальное платье на охотничий костюм, правда, пришлось пользоваться обычными чарами, вместо помощи Звездного набора, чтобы не дразнить дружественно настроенных мэсслендцев неведомой магией. Лейм только переобулся из туфель в высокие сапоги. Громердан же, что на балу, что на болотах сохранил прежний костюм и, надо признать, в пустошах он смотрелся куда более органично. Только тяжелая фамильная цепь позвякивала едва слышно, когда герцог время от времени склонялся к траве, проверяя, не сбился ли он со следа. И эти звуки делали Колебателя Земли еще более похожим на громадного пса, принявшего человеческое обличье.
Не будь влияние болот, противящееся магии столь сильно в сезон блуждающих топей, герцог и вовсе предпочел бы обернуться собакой для пущего удобства. Никаким унижением такая метаморфоза для мужчины не стала бы. Псов герцог уважал куда больше многих двуногих, а уж об их интеллекте и преданности был однозначно куда лучшего мнения.
Около получаса Громердан сверялся со следом часто, потом объявил:
– Девушки идут в лес. Предлагаю добраться до опушки и свежий след искать там. Будет быстрее.
– Ведите, – согласился Лейм, Элия согласно промолчала.
Еще часа полтора боги двигались в тишине, пока туманная пустошь не встала на дыбы, оборачиваясь перед глазами лесом, окутанным густыми извивами тумана, молочного с фиолетовым отливом. Высоко приподнявшиеся на корнях, будто собрались, постояв минуту-другую, тронуться в путь, деревья встречали гостей. Стволы толстые, но корявые, увешанные длинными плетями темного мха, кренились в разные стороны, не от ветра, но под действием неких сил. Ковер мха и трав влажно хлюпал под ногами, цветы с черными и густо-сиреневыми крупными чашечками цветов качали тяжелыми головками, распространяя приторно-сладкий, тошнотворный, с медным привкусом аромат. Так могла бы пахнуть пролитая кровь, разбавленная фруктовыми духами.
– Здесь власть болот слабеет. Я сменю облик, понадобится хороший нос, – предупредил Колебатель Земли и оборотился в громадного, до талии мужчине среднего роста, пса с широким костяком, лобастой головой и пудовыми лапами. Жесткая черная шерсть завивалась мелкими колечками, плотно прилегая к телу. Родовая цепь осталась единственным знаком, сохранившимся неизменным при трансформации, да еще цвет и выражение глаз бога.
Громердан покружил там, где лес клином врезался в пустошь, вбирая собачьим носом ароматы, и почти мгновенно нашел нужные следы. Одни едва заметные, легконогая эльфийка будто вспархивала над травой, и куда более глубокие от ног смертной служанки, следы, пахнущие земляникой и корицей. Беглянки направились вглубь леса. Преследователи с самыми благими намерениями устремились туда же в почти полной, не считая потрескивания стволов тишине. Кажется, в ночь тумана даже самые непоседливые обитатели леса предпочитали спать или отсиживаться по своим убежищам. А и правильно, нечего путаться под ногами и лапами могущественных гостей.
Шелест, чавканье мокрого мха под ногами, дыхание – только звуки, издаваемые богами, нарушали тишину леса. Или Бэль успела убежать далеко или сейчас затаилась где-то и выжидает. Она же не знает, кто пустился по следу, а погоню может почувствовать!
Через десяток минут чавканье сменилось густым шорохом от сухой травы и опавших листьев, даже туман и тот поредел. Словно специально, чтобы выйдя на первую лесную полянку, боги смогли получше разглядеть уродливое нагромождение камней. Зев пещеры гостеприимно скалился каменными зубьями.
Очертания громадного пса потекли, уступая место мужчине.
– Они там, – Колебатель Земли указал подбородком в сторону пещеры. – Больше в пещеру никто не заходил, или заходил настолько давно, что запах истаял.
– Спасибо! – искренне поблагодарила принцесса герцога и, взбегая на холмик ко входу, ласково позвала:
–Бэль, лапушка, мы с Леймом пришли за тобой!
Эхо стало ответом принцессе. Все еще надеясь, что сестренка прячется в пещере, но, притомилась с дороги и крепко уснула, богиня устремилась внутрь. Лейм и Громердан шагнули во тьму вместе с богиней. Хотя нет, темно внутри было лишь у самого входа, дальше немного света просачивалось через щели в каменном своде. Скупого этого освещения оказалось достаточно, чтобы боги разглядели абсолютную пустоту. Если Бэль с Орин и были здесь, то теперь, коль не превратились в невидимок или мурашей, совершенного точно исчезли.
Озадаченное выражение на лице доверявшего обонянию своей четвероногой ипостаси Громердана куда больше подошло бы псу. Тому, у которого свистнули из миски заначенную на черный день мозговую косточку.
– Где же она? – нахмурился Лейм.
– Здесь был портал, я чувствую, – стеснительно вставили Силы Источника Мэссленда, до этого мига пребывавшие в незримом состоянии и не лезшие с «ценными» комментариями под руку к поисковой группе. Откликаясь на неподдельное внимание слушателей, они прибавили:
– Колебания в защите болот затронули струны мира, приоткрыв окно для перемещения. Оно старое, очень давно не распахивалось, а теперь почти затворилось окончательно.
– Сможете открыть его нам снова? – не столько спросил, сколько потребовал Громердан.
– Да-а… – раздумчиво согласились Силы, ведь открытие порталов никоим образом не приравнивалось к оказанию непосредственной помощи, и вообще, еще надо было доказать, что они открывали портал именно для богов. Может, просто выправляли плетение защитной завесы на болотах, а то перекосилась немного, портал же оказался не более чем побочным эффектом процесса регулирования.
Находить оправдания собственным действиям, невписывающимся в довольно строгий кодекс Сил и подпадающим под возможные кары Сил Равновесия и иных смотрящих, Силы Миров Узла (от совсем мелких до самых крупных) учились с первых же минут получения должности. Со временем навык переходил в ранг искусства, и подкопаться проверяющим становилось все сложнее.
Портал замерцал радужным хаотичным кружением множества нитей, вставая во всю ширину пещеры, вернее простираясь. Сразу стало ясно, как в него угодили Орин и Бэль. Они не могли в него не попасть, потому что дверью в другой мир стали не стандартные вертикальные врата, а каменный пол, целиком. Не предупрежденные о таком сюрпризе (Силам и в голову, наверное, по причине отсутствия таковой не пришло информировать богов о местоположении портала) трое просителей рухнули с небес на землю. Весьма жесткую, каменистую землю, скорее даже сплошные камни. Зато сила, учуявшая чужаков, еще бурлила в этих краях. Ее хватило, чтобы при переходе содрать с лоулендцев личины, как карнавальную маску.
Больше всего местность, которую узрели боги при перемещении в очередной вариант ночных туманных теней зеленоватых трупно-зомбических оттенков, напомнила магический круг жертвоприношений. Когда-то Элия посещала похожий с братом Риком и телом шпиона Регьюла. Только этот находится на поляне в лесу. А так, сходство было сильным. Все те же каменные плиты-истуканы вокруг, плита-жертвенник с выбитыми на ней символами и канавками для стока крови, мрачная атмосфера впридачу. Все просто, грубо и сугубо утилитарно.
Нечего удивительного, что маленькой кузины эльфийки тут не оказалось. Аура темной магии и насильственной смерти витала над кругом камней столь плотная, что ощущалась без малейших усилий со стороны богов. Скорее, стоило постараться, чтобы отгородиться от лезущих в уши отпечатков чужих мук и предсмертных проклятий. На месте Бэль ни один из лоулендцев не стал бы задерживаться среди камней дольше тех мгновений, которые потребны на то, чтобы поднять свои выкинутые зловредным порталом кости с жертвенного ложа и убраться за пределы круга.
Хорошо еще, приземление-перенос прошло удачно, и никто из богов не приложился хребтом о камни так, чтобы пострадать физически. Громердан, уже без предупреждения, вновь обернулся громадным псом, выискивая следы там, где глаз не мог бы их разглядеть и прорычал:
– Они были здесь. Служанка повредила ногу, принцесса поддерживает ее. Далеко они уйти не могли.
Словно в ответ на рычание зверя откуда-то из леса, обступавшего поляну с камнями, донесся жалобный, отчаянный крик. Не сговариваясь, боги устремились на голос.
Дельен раскинулся в кресле с таким видом, будто занял место в театральной ложе, а не зале пыток. Хейлах садиться не стал, зато прислонился к стене в не менее расслабленно-мирном состоянии. У обоих мужчин выражение лиц было таким невозмутимо-скучающим, что становилось совершенно непонятно, какого драного демона они делают среди нескольких верстаков с пыточными принадлежностями самых причудливых конфигураций, зачем на жарких углях жаровни калится ряд инструментов, и к чему в разных частях зала вмонтированы крепления, козлы и цепи.
Известно, в ряде миров для повышения эффективности допросов издавна используется тактика «добрый и злой служитель правосудия». Первый запугивает жертву, второй проявляет показное сочувствие и вытягивает из подозреваемого признательные показания.
В Мэссленде же была принята иная, в ряде обстоятельств куда более продуктивная система. В подвале королевского замка к услугам жертвы были целых два «злых полицейских». Попавшему под своды зала пыток достаточно было одного взгляда на принца и палача, чтобы понять, пощады ждать не стоит и запираться, если желаешь сохранить жизнь и кое-какие кости в целости, бессмысленно.
Вот потому Дельен откровенно скучал. Первые три арестанта вывалили на него целую кучу признаний, но все эти горе-заговорщики на деле оказались лишь пешками в большой игре и никто не обладал знаниями об общей картине интриги. Мало того, жалкие хлюпики так торопились признаться во всем и сразу, что ни один из инструментов, если не считать таковыми улыбку Хейлаха, в ход пущен не был.
От зевоты сводило скулы, пожалуй, следовало немного поспать. Из-за всех этих любовных волнений, посольства, похищений и прочих тревог принц не спал более трех суток, а энергии израсходовал изрядно.
Очередной заговорщик, введенный в зал стражей, остановился между принцем и палачом и обозрел инструменты и допросчиков почти с удовольствием. Кажется, ему было лестно. Три гладких, по нынешней моде, хвоста в змеиной чешуе, насыщенно-лилового цвета с зелеными переливами, закрутились спиралями. Чешуя на шее вздыбилась кружевом второго воротника.
– Герцог Фрэган, – гостеприимно осклабился палач, и взгляд его добрый-добрый, снимающий мерку для погребальной урны прошелся по франтоватой фигуре арестанта.
– И зачем же вам, герцог, в заговоры поиграть захотелось? – лениво уточнил Дельен, потирая щеку, где кружилась в черном вихре хрупкая адиалла.
– Скучно, принц, скучно, – лиловый и зеленый глаза Фрэгана заискрились почти радостно. Герцог всегда обожал посплетничать, не изменил себе и теперь. Стоял посередь допросной, с браслетами, лишающими возможность применить любую магию и божественную силу, а радовался, как пацан, после первой ночи в борделе.
– Бедняга, – скривил губы старший принц. – И как же вы желали развлечься? Поведаете нам сами или для начала согреться желаете?
Страж Границ гостеприимно кивнул на жаровню с раскаленными орудиями пыток.
– Если только бокалом вина горло промочить, – вежливо устранился от тесного знакомства с предметами герцог.
– Расплавленное золото подойдет? – оживился Хейлах.
– Нет-нет, у меня не настолько першит в глотке, – «великодушно» отказался от высокой чести сплетник.
– Жаль, – огорчился палач, снова замер у стены в расслабленной позе и заскучал. Этот тоже собирался говорить без принуждения…
И потекла «мирная» беседа заговорщика и его высочества, выслушивающего со всем вниманием идиотскую повесть о том, как герцог Фрэган решил поразвлечься, усадив на трон Натаниэля без ведома оного. Младший принц ныне пребывал в очередном творческом запое. Для начала заскучавший герцог собрался задурить головы приворотами нескольким ключевым политическим игрокам. Братьев-близнецов – Тивандэра и Шанкара, средних сыновей Млэдиора -отравитель не рассматривал в качестве реальных претендентов на трон. Эта сладкая парочка, тут Дельен был совершенно согласен со сплетником, передралась бы вусмерть куда раньше, чем отыскала общий язык. Заклятье вызова нарушило допрос.
– Мой лорд, птица улетела, – выпалил условную фразу стражник-дозорный, поднявшийся для разговора с принцем на самую высокую башню замка. Туда, куда не дотягивались щупальца могущественного влияния болот, глушащие всякую магию, кроме магии самого Стража Границ, некогда принявшего посвящение, даровавшее ему не только ворох многочисленных почетных и не слишком обязанностей, но и кое-какие выгодные льготы, вроде этой.
Кодового упоминания о птичках оказалось достаточно, чтобы Дельен взметнулся с кресла и, к великому разочарованию Фрэгана, перепоручил увлекательный допрос палачу:
– Закончишь без меня.
Бог перекинул Хейлаху пишущий показания кристалл, который крутил в руках, и телепортировался из залы в свою резиденцию.
– Когда? – первым делом бросил вопрос Дельен, распахивая скрытую дверь в пустующие покои. Принц прошел внутрь комнаты, огляделся. Ни следов борьбы, ни поспешных сборов. Только книга сказок, стоявшая прежде в шкафу, лежит на подоконнике, раскрытая на странице с иллюстрацией. И красавица Дое смотрит со страницы дерзко, осуждающие, с насмешкой. «Упустил ты, принц, свое кареглазое счастье!».
Принесший весть дозорный, неотступно следующий за повелителем, торопливо принялся объяснять:
– На ночной проверке Гиздеон заметил. У него же зрение нага, тепла не засек,поднял тревогу. В вечерней-то смене тепловидящих стражей не было, на кровати балдахин задернут, туфельки у ложа стоят. Вот как сейчас. Мы думали, устали девицы, спать легли.
Отрывисто кивнув и долее не слушая оправданий, – наказать виновных можно будет и потом, а сейчас главное найти Бэль, – Дельен зачем-то прихватил книгу и устремился к конюшне, высвистывая на бегу Хвата, самого лучшего из псов-следопытов. Зверя никогда не сажали на цепь и не запирали. Он слушал лишь принца и лишь на его зов приходил без промедления. Появился и сейчас, подскочил, мотнул обрубком хвоста, приветствуя бога. Алые глаза твари пылали азартным предвкушением погони.
Оседланный конь ждал у ворот.
– Живой и целой! – взлетев в седло, заранее приказал Страж Границ и протянул псу платок принцессы, что забрал из ее сумочки и хранил у сердца. Книгу, только сейчас заметил, что держит ее в руке, бросил в седельную сумку.
Пес втянул воздух, поднял клиновидную морду вверх, коротко взвыл, повел носом и стрелой понесся к выездным воротам в крепостной стене. Черный в разводах темной зелени конь с туго заплетенными в косы хвостом и гривой, чтоб не цеплялись за ядовитые кусты на болотах,полетел следом еще до того, как принц дал ему шпоры.
Дельен не зря звался Стражем Границ. Он был охотником, ловчим, сыщиком, преследователем и хранителем. Следы Бэль и ее служанки даже в извивах ночного тумана бог видел четко, пес-спутник лишь страховал хозяина от возможной оплошности.
С искренним удивлением принц отметил способ, которым принцесса выбралась из замка и преодолела крепостную стену, но списал такие уникальные таланты на эльфийскую кровь, способную договориться с любым растением или зверем. Однако, твари близ замка водились разные и не все они могли быть послушны эльфийской богине. Чем быстрее он найдет принцессу, тем лучше, надо спешить, пока она не причинила себе вреда, пока кто-нибудь не причинил вреда ей.
Вина, ярость, беспокойство, досада и горечь смешались в душе принца в столь дикий коктейль, что разделить его на составляющие не взялся бы и сам Творец. Отбросив все сомнения и мысли на потом, Дельен приказал себе сосредоточиться на одном: ДОГНАТЬ!
Конь и пес неслись по пустоши, как призраки из кошмарного сна, стремительные и неотвратимые, готовые настичь любую добычу. Разве могли ускользнуть от них две беспомощные девушки? Разве могли? Минута, другая, третья, и вот уже пустошь сменилась лесом, поляной, открытым зевом пещеры.
Жеребец, пригнув шею, скакнул внутрь и провалился в радужное кружение ирреальных цветов. Пес, бегущий у правого бока коня, прыгнулодновременно.
Круг камней, в который девушки провалились через внезапно раскрывшийся портал в полу пещеры, был невыносимым, жутким до дрожи. Чужие страдания, кровь, смерть настолько пропитали место, что оно само казалось несмолкающим истошным криком. Юную богиню колотила дрожь еще несколько минут после того, как удалось вырваться с холма.
Орин, нечувствительная к эмоциональному восприятию ужасов прошлого, даже удивилась переживаниям госпожи и тому рвению, с которым хрупкая Бэль, чуть ли не на руках выволакивала служанку и тащила прочь от серо-бурых каменных громад. Ну да, вот она, Орин, локоть о камни стукнула и ногу подвернула – больно, только посидеть, подождать надобно, все и пройдет, чего ж волноваться-то так и нестись, как на пожар? Но никаких возражений девушка не слушала, только сдвинула бровки да зыркнула строго, точно брат ейный, высочество Нрэн, и проронила: «Так надо!» Что ж, раз надо, хозяйке виднее, служанка сцепила зубы и запрыгала дальше, поддерживаемая как-то неожиданно повзрослевшей за последнее время госпожой.
Зато сам лес, обступивший ужасный круг, Бэль почти понравился. Чужой, незнакомый, совсем не похожий на места, где доводилось бывать юной богине, но не враждебный. Он словно присматривался к эльфийке прежде, чем пойти на контакт. Еще немного, и он признал бы богиню за свою, раскрыл бы секреты, поведал, что творится в его пределах. Но не успел. Лихие люди, скрывающиеся в лесных дебрях, добрались до незваных гостий раньше.
Бэль тянулась к сердцу леса, полностью отрешившись от происходящего, когда негромко затрещали сучья и на небольшую полянку, где путешественницы устроили привал и врачевали подвернутую ногу служанки (близ круга богиня не решалась использовать магию исцеления, чтобы не разбудить спящее чудовище), вышло четверо мужчин. Косматые, вонючие, вооруженные, чем попало, с повадками двуногих зверей, тех, что куда опаснее передвигающихся на четырех лапах. В их ухмылках, жадных масляных взглядах, пальцах, поглаживающих ремни, было столько отвратительно-колющей похоти, что молодую богиню выкинуло из транса-погружения. Пришедшие на поляну видели не двух девушек, а добычу, совершенно определенного рода.
И без эмпатии горничная уловила намерения мужчин. Она испуганно пискнула и в панике метнулась к краю поляны. Орин казалось, если бежать быстро, то от этих страшных людей можно скрыться, спрятаться, затаиться. Бэль метнулась за спутницей. Пусть ее и учили сражаться, но эльфийка совсем не была уверена, что в состоянии справиться со столькими противниками сразу всего одним кинжалом так, чтобы не пострадала Орин. Даже таким замечательным, как трофей из замка Дельена. Вот если бы под рукой были сонные дротики…
Подвернувшийся под только что залеченную ногу корень положил конец всем надеждам обеих беглянок. Орин болезненно вскрикнула и ничком неловко повалилась на траву. Загоготали подступающие мужики:
– Не торопись так, цыпа! Успеешь!
– Ну коль легла, на спинку повернись и ножки раздвинь!
– Я сегодня нежным буду… когда охотку собью!
Бэль присела рядом с пострадавшей, решая, удастся ли ее вылечить быстро. Сжимая дрожащую ладонь Орин, принцесса затравленно глядела на преследователей. Они перебрасывались сальными фразами, но за этими грубыми шутками явственно чувствовалось одно: эти существа, людьми их назвать у девушки не поворачивался язык, хотели мучить своих жертв. Все их развлечения обречены были кончиться лишь одним – смертью пленниц. Ни один из загонщиков не знал слова «жалость».
Бросить горничную и бежать? Эльфийка смогла бы укрыться в лесу, но она даже не рассматривала такого варианта, как предательство. Бэль осталась. В груди юной богини начало разгораться жаркое пламя. Стремление защитить переплелось с жаждой справедливости и трезвым, по-взрослому, осознанием необходимости возмездия. Смешавшись в бокале божественной сути, они переплавились в кристально ясную, твердую решимость действовать и изгнали страх.
Мирабэль перестала дрожать, выдернула руку из ладони горничной, встала на ноги, и гордо вскинула голову. Безнадежно помятый о камни в круге, зато сохранивший в целости головку владелицы, венец сальтил блеснул в тусклом свете далеких звезд-искорок. С чем-то близким к недоумению преследователи невольно замедлили шаг, худосочная девчушка совсем не выглядела жертвой.
– Я желаю, чтобы вы познали жалость! – выкрикнула Бэль, сжимая кулачки.
Волна изреченного божественного проклятия, слишком мощная от переизбытка эмоций, ненаправленная, взметнулась, затопляя лес и всех, кто спешил сюда, ориентируясь на вопль Орин.
Волна силы Бэль скользнула по рефлекторно выставленному старшей принцессой щиту, сплетенному из силы любви. Поэтому у троицы спасателей лишь малость зашумело в ушах, как после близкого взрыва. Пес тряхнул лобастой головой, пытаясь избавиться от гула.
Разбойники пришлось значительно хуже. Совершенно позабыв о своих жертвах, они ползали в траве, рыдали навзрыд и лепетали, испрашивая прощения у каких-то травинок, жучков, паучков, которых случайно задели их неуклюжие ноги. Причем за каждым движением, сопровождаемым новым повреждением флоры, следовал новый водопад извинительных излияний. Помешательство было полным и сокрушительным!
Богам сказочно повезло, благодаря своевременной реакции Элии им достались лишь брызги божественной силы милосердия. Светлой и благой, но одновременно столь сокрушительной и беспощадной.
Чтение специальной литературы по серым талантам и специфике проклятий не прошло для Мирабэль даром. Ознакомившись с теорией, она исполнила практическое задание на отлично: обезвредила нападающих всего одним ударом, до того, как они причинили сколько-нибудь существенный вред ей самой и Орин. Наверное, не возникни необходимость защищать спутницу, принцесса не смогла бы действовать столь решительно, сложно сказать, да и думать об этом теперь, когда все свершилось все равно было поздно.
