Текст книги "Божественная любовь (СИ)"
Автор книги: Юлия Фирсанова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
ГЛАВА 21. Гости Мэссленда: добровольные и нет
Это было стильное помещение: стены, скошенные от середины до белого потолка с большой полусферой люстры, светлые текучие занавеси застывшего сине-голубого тумана вместо штор на окнах, ковер без узора с единственной монограммой в центре. Из меблировки тяжелый даже на вид, громадный рабочий стол, хаотично загроможденный бумагами, маленький столик-драборк в углу, диван, несколько кресел, обтянутых кожей в серо-синих разводах, черные шкафы-сейфы по одной из стен и гобелен с зарослями дикого шиповника в белой дымке цвета на другой.
Высокий брюнет с роскошной, но почему-то кажущейся чуть растрепавшейся шевелюрой, темно-синими глазами, одетый без претензий на особый шик или следование последним веяниям моды (какими бы они ни были в Мэссленде), не чинясь, с явственным любопытством разглядывал своих гостей. Тех, ради которых они с Лимбером открыли личный королевский портал, бывший до этой минуты маленькой тайной для двоих и срочным каналом связи на тот случай, если простого заклятья окажется недостаточно.
Гости в свою очередь изучали бога, которого раньше видели лишь на официальных портретах в родовых книгах. Только на тех иллюстрациях монарх Мэссленда изображался в куда более пышных экзотических одеяниях, да и ювелирных шедевров на нем было на порядок больше.
Сейчас Элия задалась невольным вопросом: в самом ли деле его величество позировал во всей драгоценной дребедени, или просто велел художникам пририсовать шмотки и цацки. После тридцати секунд молчаливого созерцания Богиня Логики склонялась к последней версии. Вряд ли облик, в котором предстал перед гостями Млэдиор, был игрой. Этот мужчина, как и лоулендцы, не стремился притворяться, куда успешнее ему удавалось влиять и производить эффект, действуя сообразно своей истинной сути, вернее, той или иной ее грани. А вот какой именно стороной к вам повернется король Мэссленда, уже зависело от его целей, личной прихоти, объекта и, разумеется, желаемого эффекта воздействия.
– Прекрасный день, ваши высочества, – промолвил король и его богатый бас заполнил комнату, отдаваясь, кажется, в костях визитеров. – Король Лимбер ввел меня в курс нашей общей проблемы. Надеюсь, мы сможем решить ее мирными средствами. Но какими бы тревожными ни были вести, что заставили вас покинуть Лоуленд, я сознаюсь, счастлив лицезреть прекраснейшую из Роз Лоуленда, принцессу Элию, и ее спутника, принца Лейма.
– Позвольте и нам поприветствовать ваше величество, монарха великого Мэссленда, я от всей души желаю разделить вашу уверенность в успехе нашей миссии, – присела в официальном глубоком реверансе богиня, завершая ритуальный обмен любезностями, а заодно давая мужчине возможность полюбоваться своей фигурой в ином выгодном ракурсе.
– Обсудим подробности? – Млэдиор с удовольствием оценил открывшийся вид и предложил, кивая на мягкую мебель в кабинете: – Или вы предпочтете отдохнуть в покоях?
Было ли это проверкой на крепость – способность богов, членов королевской семьи, быстро адаптироваться к чуждой силе иного Мира Узла, или просто вежливым вопросом, для лоулендцев принципиальным не стало. Безопасность сестры для Элии и Лейма однозначно стояла выше всяких игр в политические поддавки и личной усталости любой степени.
Они присели на диван рядом, явно прямо давая понять собеседнику, что действуют тандемом, Млэдиор присел не за рабочим столом, а в кресле по соседству. Прохладительных напитков и закусок, чтобы не отвлекаться от переговоров, выставлять не стал. Впрочем, Лимбер тоже никого не спешил угощать в кабинете, если только речь не шла о крепкой затрещине проштрафившемуся отпрыску и нагоняе придворному, допустившему серьезную промашку.
– Насколько я понял Лимбера, в Мэссленде вам лучше действовать негласно, – промолвил король. Откинувшись в кресле, он оперся на подлокотник и потер указательным пальцем щеку.
– Да, официальный статус послов – это прекрасно, но, с вашего дозволения, мы с кузеном объединим силы, и, используя энергию отдаленных от Лоуленда Источников, сотворим пару личин, которые надежно скроют истинные обличья от ваших подданных, ваше величество, – вежливо согласилась Элия.
– Разумно, это не спугнет Дельена, но тогда какую пищу нам подбросить для мэсслендских сплетников, драгоценная леди, под каким соусом подать вас с братом? – озадачил гостей вопросом Млэдиор, выбивая пальцами рваную дробь. Мастерству дочери Лимбера, как колдуньи, он доверял, к тому же собирался усилить маскировку гостей своей магией.
– О, тонкости легенды мы намеревались обсудить с вами, владыка, – улыбнулась Богиня Любви, пуская в ход малую толику своего обаяния. – Кому, как не вам, подсказать нам наилучший вариант?
– Вы станете моей любовницей, – мгновенно предложил король и, прежде, чем изумрудные глаза милого кузена принцессы запылали алым огнем от столь наглого заявления, небрежно пояснил: – Я время от времени выбираю себе девочек по вкусу в мирах, люблю, знаете ли, побесить брехливую свору, пытающуюся подложить под меня какую-нибудь из своих сучек. Вот вы, богиня, и станете моим последним увлечением, а ваш кузен пусть остается братом, которого прихватили за компанию, чтобы очаровательной даме не было одиноко в чужом краю в те минуты, когда она не согревает постель государя.
– Отличная идея, дающая иммунитет от досужего любопытства. Я полагаю, вашему величеству не по вкусу, когда шепчутся за его спиной, выясняя подробности? – задумчиво предположила принцесса.
– Весьма не по вкусу, – по-львиному рыкнул Млэдиор и брови сошлись на переносице почти как у Лимбера, вот только морщины почему-то появились не поперек, а вдоль лба – две глубокие борозды, впрочем, мгновенно разгладившиеся. – Сейчас подберем вам имена, без родовых, чтобы сплетники далеко копать не начали, и нынче вечером на балу я вас представлю. Апартаменты займете на моей личной территории, замок туда посторонних не пускает. Если кто полезет, седым выберется, коль повезет. Словом, прикрытие обеспечу, но как вы собираетесь вызволять маленькую принцессу из резиденции Дельена? Мы говорили с Лимбером, приказать сыну отдать девушку я не рискну во имя ее безопасности. А проникнуть во владения Стража Границ непросто. Даже телепортация лишь для него действует, другим путем только на драконах да крылокровах (ящерах-вампирах) добираться или самим крылья отращивать. А ведь Мирабэль еще отыскать в покоях надо....
– Любая задача имеет решение, – уверенно заключила Богиня Логики, не сталкивавшаяся в своей жизни с такой проблемой, к которой не смогла бы подобрать ключа. – Но для начала я должна взглянуть на вашего сына, и тогда уже составлять план.
Король Мэссленда кивнул, соглашаясь. Затем было оговорено еще с пару десятков нужных вопросов и вручены те самые документы, которые являлись официальным поводом и прикрытием для визита лоулендцев.
Бумаги Млэдиор собирался подмахнуть на досуге, почти не глядя, но сейчас сделал главное – возложил ладонь на верительные грамоты послов, подтверждая их вручение печатью личной силы. Если по какому-то злому умыслу или еще более злой игре случая инкогнито лоулендцев будет развеяно, отмеченные грамоты послужат доказательством легальности пребывания гостей и их званности на земли Мэссленда. Да и силы мира Узла не будут давить на чужаков, которых защищает статус послов, столь интенсивно, как на любого другого вторженца из чуждого по энергетической структуре Мира Узла. Не то, чтобы члены королевской семьи Лимбера были слабы, но зачем лишние проблемы и трудности, если их можно избежать?
На важной ноте подтверждения полномочий совещание о спасении юной девы из лап темного властелина, в данном случае принца Дельена блондинистого окраса, имевшего самые благородные намерения касательно плененной, завершилось.
Из кабинета спустя полтора часа после открытия портала, в приемную короля вышли трое. Одним был владелец кабинета в частности и Мэсслендского замка и Мэссленда в целом его величество Млэдиор, вторым светловолосый, по-юношески хрупкий парень с фиолетовыми глазами и мечтательной улыбкой, а третьей… О, третьей оказалась очаровательная блондинка с льняными волосами, яркими сиреневыми глазами и формами настолько соблазнительными, что они вызвали бы подъем настроения и у хронического импотента. Король, пусть и не обладал великой плодовитостью своего лоулендского коллеги, бессильным никогда не числился, а потому обнимал по-хозяйски и глядел на красотку весьма жадно горящим взором.
На руках обоих незнакомцев живыми змейками пульсировали именные браслеты гостей. Это были амулеты, дающие право свободного прохода по вечно меняющимся помещениям замка. Заодно украшения охраняли гостей от большинства (ото всех неожиданностей не был застрахован и сам владыка Мэссленда) неожиданностей природного, магического и физического толка. Если бы Млэдиор раздобыл где-нибудь королевскую печать размером с хорошую тыкву и надписью «мое», да проштамповал бы обоих своих спутников сзади и спереди, как Лимбер девочку-служанку – он и то не смог бы заявить о своем покровительстве более явственно. К тому же браслеты защищали носителей от любых форм воздействия , направленного на детальное изучение тонких структур. Теперь никто не признал бы в блондинистой парочке принца и принцессу Лоуленда.
Секретари и стража, немногочисленное поголовье коей водилось и в здешнем замке, даже бровью не повели. Эмоционально реагировать на обычные фокусы владыки, а уж тем более лезть с вопросами было вредно для здоровья. Соблаговолит, сам скажет или прикажет. Впрочем, служить в замке, где слуги, воины и придворные пропадали загадочным образом куда чаще, чем в Лоуленде, тоже было не лучшей гарантией долгой жизни, зато отличной гарантией дохода и престижа, что, в свою очередь, кое для кого перевешивало степень риска.
Живой замок, сортировавший и регламентировавший поголовье обитателей по своему усмотрению, не противореча, впрочем, воле короля, вел гостей к выбранным апартаментам, выстилаясь самым коротким путем. Сегодня королевская резиденция была черно-серым с отдельными синими искрами каменным великолепием. Строгим, гордым, торжественным. У монарха даже мелькнула нелепая мысль, что строение приосанилось ради лоулендских гостей, желая произвести на них максимально эффектное впечатление. Но разве способен на это камень, пусть даже древний и могучий живой камень?
Королевский замок Мэссленда, как и его Лоулендский собрат, стоял на скальной платформе, почитаемой знатоками-философами центром мира. Но если замок Лоуленда был сложен из камней и многие волшебные свойства свои обрел лишь со временем, поднабравшись от Источника и богов-обитателей, то резиденция владыки Мэссленда изначально была частью одного монолита живого камня, решившего однажды стать замком и с тех пор им и остающимся.
Внешний облик и внутреннее убранство громадного здания менялись весьма причудливым образом, но суть – функциональная резиденция – оставалась неизменной. Ходили слухи о предсказаниях, что однажды, когда настанет конец мира и династии, замок вновь обратится в скалу, погребая в своих недрах всех, кто не успел выбраться. Однако, пока камню нравилось быть замком и никаких суицидальных поползновений к саморазрушению он не предпринимал. Вон, даже решил вмешаться в политику! В доказательство этой гипотезы при очередном повороте резиденция прибавила освещения гирляндами магических шаров, да впридачу сменила строгий мрамор плит пола на мягкую ковровую дорожку, в которой буквально утопали ноги гостей.
– Это уже подхалимаж! – не то в шутку, не то всерьез возмутился Млэдиор, ткнув ногой ковер, и в ответ на недоуменный взгляд богини объяснил: – Для меня он никогда и дерюжки не стелил, а перед лоулендцами выслуживается!
– Так может, ваше величество не нуждалось в коврах? – логично предположила принцесса, пряча улыбку.
– Может, и так, – прикинул король, никогда особого внимания ни обстановке, ни одежде не уделявший.
Коридор меж тем резко вильнул и вывел троицу к паре одинаковых дверей с абстрактными черно-зелеными чеканными накладками. Узор прямо на глазах гостей потек, складываясь в таблички с именами леди Лиады и лорда Мийла.
Вообще-то, такие изменения должны были произойти только при соприкосновении гостевых браслетов с дверными ручками. Млэдиор как раз собирался дать инструкции Элии и лично поднести ладонь принцессы к цели, но замок и тут обскакал короля. Бог только хмыкнул про себя и смолчал. Ну не спорить же с собственной резиденцией из-за бабы? Право слово, половики засмеют!
Поблагодарив короля за гостеприимство, Лейм обменялся с сестрой быстрыми взглядами и прошел в свои комнаты, а Элия чуть задержалась, шутливо отвечая на предложение государя лично показать апартаменты.
– Если ванная в ваших краях не крепится к потолку, то я разберусь самостоятельно, дабы не отвлекать ваше величество от массы срочных и важных государственных дел. Как Советница государя и любящая дочь, знаю сколь великий труд быть правителем Мира Узла!
Глубокий реверанс и уважение в голосе принцессы слегка утешили разочарованного монарха, но он не собирался отступать, потому оповестил гостью:
– Я зайду вечером после бала.
– Спасибо, я передам брату. Возможно, нынче же мы сможем выработать стратегию действий, – деловито согласилась Элия.
– Это единственное, что тебя интересует, принцесса? – вкрадчиво уточнил король, желая побыстрее заручиться обещанием или хотя бы намеком на обещание совсем другого рода. Поскольку в любезной улыбке богини, тут Млэдиор не мог ошибиться, присутствовала симпатия, от которой не так уж и далеко до чего-то большего. Дочка приятеля действительно была сладкой конфеткой.
– Нет, – покачала головой Богиня Любви, и в интонации ее было нечто такое, что владыка сразу понял, он слышит ответ не на прозвучавший, а на невысказанный вопрос. А значит, вместо обещания звучит прямой отказ.
– Принцесса предпочитает общество старых знакомых, вроде принца Натаниаля? – опершись ладонью на стену и немного наклонившись в сторону собеседницы, небрежно осведомился король, интересуясь мотивами. Рубашка обтягивала тугие мускулы, благородный профиль смотрелся весьма выигрышно, а темно-синие глаза возбужденно посверкивали. Запах имбиря и полыни, едва уловимый, тонкий и очень мужской, пощекотал ноздри собеседницы.
– Вы великолепны, но слишком похожи на Лимбера, ваше величество, чтобы я приняла ваше общество иначе, чем дружескую компанию, – ответила богиня, выбирая самую безопасную и необидную из набора правд.
При этом она ни словечком не намекнула на отношения, связывающие ее с первыми лордами Мэссленда. В отличие от многих женщин, принцесса блюла репутацию своих кавалеров и уж тем паче не собиралась оговаривать тех, кто к этой категории никакого отношения не имел или имел лишь косвенное. Бедняга Натаниаль, сын Млэдиора, Бог Изящных Искусств, отказавшийся от снятия влюбленности, чтобы иметь возможность творить, относился к последней категории.
– Я слишком стар для тебя, детка? – удивился король, до сей поры не получавший отказа по такому поводу, да и вообще очень редко получавший отказ. И уж тем паче никогда себя, мужчину в расцвете сил, стариком не считавший.
– Похож, не значит, стар. Я вовсе не считаю отца стариком. Он зрелый, сильный и привлекательный бог, но я его дочь, а он мой отец, я люблю его как родителя. Меж вами, государь Млэдиор, есть что-то общее во властной повадке, манере речи, даже в стиле решений… Наверное, божественная суть и бремя правителя наложили на вас обоих неизгладимый отпечаток, – задумчиво улыбнулась Элия и устало потерла глаза.
Король ощутил странный укол, какую-то неловкость от того, что донимает уставшую гостью, наверняка волнующуюся о кузине. Если верить легендам о Лоуленде, донесениям шпионов и случайным или намеренным обмолвкам Эйрана, отношения в семье Лимбера сильно разнились с мэсслендскими. Богиня Любви могла действительно переживать о судьбе Мирабэль. Это его щенки с удовольствием перегрызли бы друг другу если не глотки, то лапы точно.
– Отдыхайте, леди Лиада, – отступаясь, разрешил Млэдиор. Он отпустил принцессу, даже не попытавшись сорвать поцелуй-другой напоследок, как сделал бы с любой другой заинтересовавшей его красоткой.
Она всегда просыпалась навстречу солнечным лучам. Утром, еще не открывая глаз, Бэль лежала, чувствуя солнце там, где-то высоко в небе и его тепло. Даже если была зима, даже если небо куталось в шаль из туч и шел дождь. Но сейчас вместо знакомого ощущения была пустота и какое-то жалящее, словно крапива, чувство.
Бэль моргнула, почему-то каждая ресничка казалась ужасно тяжелой, и открыла глаза. Балдахин, зеленый с маленькими голубыми веточками, забранный прищепками-стрекозами. А в покоях принцессы на кровати никогда не было балдахина, и еще она не любила стрекоз. Очень противным казалось ей толстое длинное тельце на прозрачных крылышках. Юная богиня перебирала эти мелкие несоответствия, пока в туманном одеяле сознания не сконденсировалась мысль – ОНА НЕ ДОМА! Причем слова «не дома» означало «не в Лоуленде».
Эмпатка попыталась прислушаться к миру, приоткрываясь, и снова поразилась тишине. Она не слышала ничего, почти ничего. Только смогла определить чье-то присутствие рядом.
Приподнявшись на кровати, оказывается, она лежала поверх шелкового покрывала с вытканной цветочной поляной, Мирабэль увидела на ковре – темно-зеленом, как трава, свернувшуюся фигурку служанки.
Разом все тревоги и личные страхи вылетели из головы, осталась цель: проверить, что с Орин и помочь ей. Слетев с кровати, – ноги держать отказывались, поэтому Бэль не столько встала, сколько соскользнула по покрывалу вниз, прямо к своей горничной, – эльфийка возложила руки ей на грудь. Вчувствовалась и облегченно перевела дух.
Орин жива, просто спит, только спит очень тяжело, будто на нее сверху груду камней навалили. Не ощущая привычной легкости в теле у себя самой, Богиня Исцеления тем не менее попыталась помочь. Ладони засияли золотом и сиреневым, дыхание служанки стало спокойнее, и она сменила позу, разметавшись на ковре, как на кровати.
Бэль и самой поначалу было тяжеловато двигаться, словно она шла через негустой кисель, но юная принцесса решила не обращать на трудности внимания. А потом и легкое неудобство исчезло само собой. Оставив горничную лежать, юная богиня начала обследовать большую комнату, где оказалась.
Кровать под балдахином, с ярким покрывалом, диванчик с горой забавных подушек в виде мордочек пушистых зверьков, небольшой стол на пару персон, книжный шкаф в одном углу комнаты, а трюмо в другом. Перед зеркалом лежит диадема сальтил, да еще стоит ларец с откинутой крышкой. Там столько всякий украшений, что плотно прикрыть не получится. Окно большое, но всего одно, забранное кованой решеткой. Металл стал виден только тогда, когда Бэль попыталась дотронуться до стекла и распахнуть створки. За окном, внизу насколько хватает глаз, простирается серо-бурая бесконечность болот, а вверху оранжево-мутное с тинными полосками небо ничуть не симпатичнее земли. Тоскливый, безнадежный и мутный пейзаж.
Девушка попыталась дотянуться до Источника и сплести заклятье связи, чтобы позвать кого-нибудь из родных, и снова все ее усилия оказались тщетны. Она одна! Неизвестно где, неизвестно зачем!
Пытаясь мыслить логически, Бэль стала разматывать цепочку воспоминаний, начиная с утра. Разговор с сестрой, с братьями, ссора с Нрэном, предложение Элегора, прогулка в город за статуэткой… Именно на пороге лавки воспоминания эльфийки обрывались.
Может быть, она заболела и ее принесли сюда, чтобы вылечить? Но почему в другой мир? Если стало плохо в городе, значит, ее должны были бы занести в дом и вызвать целителя или родственников из замка. Даже наивная, юная девушка понимала со всей очевидностью: случилось что-то плохое, скорее всего ее похитили. Но кто и зачем? Ответа на эти вопросы Бэль получить было неоткуда. Оставалось только ждать, пока объявится похититель и заявит о своих требованиях. Неужели за нее будут требовать выкуп или шантажировать семью? Проклиная себя за то, что никому не сказала, куда и зачем уходит, Бэль снова принялась обследовать комнату, чтобы делать хоть что-нибудь, а не плакать от бессилия.
Впрочем, ничего нового, кроме ванной комнаты за дверью, искусно спрятанной гобеленом, юная принцесса обнаружить не сумела. Она умылась и напилась из-под крана, вода была самой обычной на вкус, и снова вышла в комнату. На столике появилась ваза с фруктами и кувшин сока, но Орин по-прежнему спала и никто не приходил.
Тогда Бэль вышла на середину своей маленькой комфортной тюрьмы и громко потребовала ответа:
– Эй, зачем вы меня похитили?!
Он сделал то, что хотел, как и всегда. Получил, добился своего, даже легче, чем надеялся, а потом… Потом всякая легкость разом кончилась. Тогда, когда она оказалась в его руках: нежная, хрупкая, такая невесомая, будто сотканная из лунных лучей, а не обычной божественной плоти. Спящая под заклятьем, беззащитная, прелестная.
Она походила на адиаллу – прекрасное видение болот. Цветок, изредка распускающийся в самом сердце топей. Нежной чистейшей голубизны колокольчик с резными лепестками, хрупкий, источающий тонкое благоухание. Когда-то давно Страж Границ повстречал его впервые и пожелал сорвать. Спешился, снял перчатку, но едва пальцы коснулись цветка, как тот мгновенно почернел и рассыпался в прах. Адиалла не терпела чужих прикосновений.
Вот так и Бэль. Он опустил ее на кровать, но не осмелился даже расстегнуть платье, не то, что снять. Долго сидел рядом, любовался тонкими чертами лица, прядками каштановых волос, разметавшихся по покрывалу, миниатюрными пальчиками, каждый из которых хотелось покрыть поцелуями до самого ноготка. Он не решился коснуться ее тела.
Сорвать поцелуй у беспамятной девушки внезапно показалось ему великим кощунством. Принц просто смотрел на свое величайшее сокровище и мечтал. Нет, ни о чем-то конкретном, но обо всем сразу, о новой жизни, где рядом с ним всегда будет ОНА, об ее улыбке в ответ на его шутку, о нежной мелодии ее голоса, о тех венках, что она сплетет только для него…
Ушел Дельен спустя несколько часов, когда сила сонного заклятья начала ослабевать. Почти сбежал, испытав приступ внезапной робости. И все время, пока очнувшаяся Мирабэль обследовала покои, мучительно перебирал слова, которые нужно сказать, чтобы побыстрее завоевать ее сердце. Но так ничего и не придумал. А теперь девушка сердилась и требовала ответа.
Она не успела заметить, как он вошел в комнату. Через дверь? Но тут не было дверей, или она не могла их увидеть, он двигался лучше эльфа, как тень или призрак. Принц Дельен возник у стола с фруктами, поклонился вежливо, улыбнулся и промолвил:
– Прекрасный день, ваше высочество, приветствую вас в своем замке.
– Почему я здесь? – задала вопрос Бэль. При появлении мэсслендца она вздрогнула, но сейчас выпрямила спинку, вскинула головку и посмотрела прямо, почти с вызовом.
– Я надеюсь, вы станете гостьей в моих владениях, а потом и хозяйкой. Ваша неизъяснимая прелесть пленила меня, принцесса, – коряво, обычные комплименты казались пошлыми, другие, как назло, в голову не приходили, пояснил бог.
– Вы ошиблись, принц, я никогда не унаследую трона, – изумленно выпалила Бэль, широко распахнув карие очи.
– Трона? – переспросил мэсслендец, выбитый из колеи странным заявлением.
– Да, я последняя в очереди к престолу, вам не было смысла похищать меня. У меня нет политического влияния, я не богата, – повторила более пространно эльфийка. – Верните меня, пожалуйста, домой, я клянусь, что никому не скажу о том, что случилось. Или вам нужен выкуп?
– Вернуть? Это невозможно, Бэль, – ласково и пылко возразил Дельен, приблизившись к девушке и сделав попытку взять ее за руку. Принцесса отшатнулась со странным выражением близким к гадливости. – Я люблю вас и хочу видеть своей женой, я завоюю ваше сердце!
– Я помолвлена с другим и люблю его, – замотала головой девушка. На секунду ей показалось, что все происходящее только страшный сон и, если постараться, крепко-крепко зажурить глаза, а потом снова открыть, то можно проснуться в Лоуленде, в своей кровати. Очнуться от этой мерзкой яви, как от болезни или кошмара. Как же Бэль этого хотелось! Но реальность и настырный мэсслендец, долдонящий о замужестве и несущий прочую дичь, увы, никуда не девались.
– Вы забудете его и полюбите меня, дивная, – настойчиво возражал нежеланный ухажер.
– Никогда, – убежденно отчеканила Бэль, готовая сомневаться в чем угодно, но не в своей любви к Элегору.
– У вас будет власть, такая, какой никогда не добиться в Лоуленде! Вы говорили о престоле? Так я, старший принц и наследник, стану королем Мэссленда, и вы сядете по правую руку от меня на монаршем троне, как королева Мира Узла. А пока вас, наравне со мной, будут почитать, как будущую королеву! Вы не богаты? Я богат! Все сокровища Мэссленда и сопредельных миров будут вашими. Любите красивые украшения? У вас их будет вдосталь! Цветы? Я подарю вам мир-оранжерею! Нравятся романтические сказки? Вашей коллекции книг позавидуют! Есть враги? Я вырву им глотки и заставлю захлебнуться кровью! Я не урод и очень хорош в постели, Мирабэль. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы! Исполню любой ваш каприз, любую прихоть! – Дельена как прорвало, он обещал, обещал и все никак не мог остановиться, все пытался поймать ручку принцессы в свои. А эльфийка взирала на принца, как лекарь на бредящего больного, отказывающегося от заклинания исцеления. Она все пятилась, пока не уперлась спиной в стену.
– Любое желание? – осторожно переспросила девушка, вклиниваясь в словесный поток и изо всех сил стараясь отключиться от колючего океана эмоций, бушевавших в душе принца. Они жалили собеседницу так, словно она вела разговор, забравшись в терновник и крапивные заросли.
– Да! – с пылкой радостью подтвердил бог свои обещания, готовый кинуться исполнять любое и каждое из них.
– Верните меня домой, – тихо и как-то почти безнадежно попросила Мирабэль.
Дельен отступил, душевный подъем сменился угрюмой задумчивостью, более свойственной Стражу Границ, нежели пылкие признания и сердечные терзания. Отступил и отчеканил так же, как недавно Бэль, нет, куда суше и строже:
– Никогда. Вы моя, принцесса. И чем раньше поймете это, тем лучше. Соглашайтесь по доброй воле, уверяю, чары принуждения не самая приятная магия. Даю вам время на раздумья до завтрашнего вечера.
Выдвинув свое последние требование, приправленное угрозой, принц исчез из комнаты, оставляя пленницу метаться в безнадежных поисках выхода. Сам же Дельен отправился на объезд границ. Следовало поторопиться, чтобы успеть до вечернего бала. Треклятый папаша Млэдиор приказал ему непременно явиться! Страж скрипнул зубами и долбанул кулаком по бедру. Послышался едва уловимый шелест. Дельен опустил взгляд и увидел, как браслет-венок на запястье – дар чистого сердца, преподнесенный недавно принцессой Мирабэль, рассыпается серым прахом. Точно как дивный цветок адиаллы когда-то на болотах. Сердце предательски защемило от странного чувства потери. Наверное, украшение не выдержало перепадов силы при телепортации между Мирами Узла. Ведь именно в этом крылась причина? Принц постарался найти рациональное объяснение-оправдание.
Да, разговор с Бэль не получился, но ведь она даже не плакала и не проклинала его, а соглашаться сразу на все требования похитителя – это урон для чести принцессы. Девушка должна поплакать, позаламывать руки, чтобы потом признать тщетность сопротивления и быстрее смириться. Ничего, у прелестного сокровища будет время подумать и принять его чувства. Он заставит ее себя полюбить.
В эту минуту рядом с упорным принцем, ничего не понимающим в движении душ и привыкшем всего и всегда добиваться силой, не было принцессы Элии. Уж Богиня Любви могла бы растолковать упрямцу, что слова «заставить» и «любить» не совместимы. Любовь приходит сама, нежданной и незваной, как случилось с Дельеном, как случалось со многими другими до него и случится после. Приходит сама, или ее добиваются. Быстро ли, иль долго и трудно, борются за взаимность, за то, чтобы сердце любимой откликнулось на зов. Но заставить любить силой невозможно. Вольная птица не живет в клетке.
