Текст книги "Снега"

Автор книги: Юлий Чепурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

П а в е л. Не тот разговор, Никифор. Таких ухарей, как ты, во имя революции окоротили. Возврата к старому – нету.

Н и к и ф о р. Паша, друг, в тебе одном – вся моя надежда. Пусть капитал возвернут, я утихну, носа не покажу. Жалко же, Пашка, посуди – сколько тыщ я в свой мага́зин вложил…

П а в е л (встал). Слова мамани могу повторить – не прогневайся. Ошибся я, не за того тебя принял по лаптям твоим.

Н и к и ф о р (сокрушенно, со слезой). И-эх, и лаптями попрекаешь. Чем же вам угодишь, сволочам?

П а в е л (мрачно). Не сволочи́. Забирай свое барахло и отваливай. Поганые твои слова в ушах колют…

Н и к и ф о р. Пань, Пань, не гони, повремени, еще потолкуем, еще обмозгуем, куда я ноне на ночь глядя…

Входит  Д о м н а  И п а т ь е в н а, ставит на стол бутылку.

Эт-та… в самый кон! Мамаша, дружок я вашему Пашке, у вас жить буду. Электростанцию вместе с ним строить будем. Давай, Паша, за твои светлые мечты.

Пьют. Входят  П а л и ш и н  и  В а с и л и н а.

П а л и ш и н. Здравствуйте.

Д о м н а  И п а т ь е в н а. Здравствуй, Платон Ипполитыч. Раздевайся, проходи.

П а л и ш и н (после того как перекрестился). Вот что, Павел Герасимыч, хучь и крепко обижен я тобой, а антирес твой блюду. Василина – тебе жена. Пусть не по-церковному обряду обвенчаны, а порядок есть порядок. Жена должна жить с мужем, своим повелителем и покровителем. (Василине.) Проси прощенья!

Д о м н а  И п а т ь е в н а. Ипполитыч, гость у нас…

П а л и ш и н. Пусть и он послушает, может, другим передаст: Палишин не дозволит своей дочери от живого мужа убегать. Я ей тебя, Павел, не искал, сама нашла. Проси, говорю, прощения!

В а с и л и н а (кланяется в пояс). Простите, Павел Герасимович, простите, матушка.

П а в е л (подошел к Василине). Зачем? Зачем унижаешь себя? (Горько, жалостливо, с тоской.) Это ты прости, Василина, если я чем обидел тебя.

П а л и ш и н. Вот так-то оно лучше будет. (Пауза.) Павел, Гнедой оглоблю поломал – через сугроб, дьявол, перемахнуть хотел, пособи починить. А ты, сваха, тоже услугу окажешь, ежели бабу мою навестишь. Заодно и скажи, что Василина водворена на свое законное супружеское место.

Д о м н а  И п а т ь е в н а. Схожу, а чего ж…

Павел, Палишин, Домна Ипатьевна уходят.

Пауза.

Н и к и ф о р (не знает, с чего начать). Жена, что ли, Павлу?

В а с и л и н а (усмехнулась). А то не видно?

Н и к и ф о р. Сообразил с божьей помощью. (Встает.) Лучший друг супруга вашего, Никифор Пшёнов. (Садится поближе к Василине.) Заместо брата я вашему Павлу. Вместе в Силезии страдали, вместе от немцев сбегли. Тыщу, может, котелков горя и трудностев пополам разделили. Не вспоминал он разве обо мне?

В а с и л и н а. Не слыхала.

Н и к и ф о р (сокрушенно качает головой). Ай-ай-ай, грешно с его стороны. Да хоша что! Он и завсегда гордый был. Чуть что – зафордыбачит из-за ничего, хоть что ты ему. (Галантно.) Давайте, Василина, выпьем в честь нашего знакомства.

В а с и л и н а (отчаянно). А что ж! Не одним вам, мужикам, и радость и горе вином заливать. (Выпила глоток, поперхнулась, закашлялась.)

Н и к и ф о р. Под одной крышей жить, значится, будем. Пашка определил. Потому мы с вами обоюдную симпатию должны иметь. (Пытается обнять.) До чего же красивая ты – дух захватывает.

В а с и л и н а (резко отводит руки Никифора). Руки-то уберите!

Н и к и ф о р. Я ведь Павла-то твоего люблю… как брата родного люблю…

В а с и л и н а. Его и обнимайте, а меня трогать не советую: кусачая.

Н и к и ф о р. Таких и люблю! (Не знает, с какого бока подойти.) Слышь-ка, Василина, рассказывал тебе Пашка, как он в Галиции под одну девку – полька она – клин подбивал? Марией прозывалась. Он уж и невестой ее объявил, в Россию хотел привезти. Вот лопни мои глаза – не вру. (Крестится.) Мы там не терялись. Хорошая девка была Мария, кровь с молоком. Пожалуй, еще покрасивше тебя.

В а с и л и н а. Спьяну городите. Павлу завидуете. Врете все.

Н и к и ф о р. А вот, ей-бо, не вру… Под присягой могу… (Увидел портрет Ленина.) Во! Хошь – Лениным могу побожиться! (Моится на портрет.)

В а с и л и н а. О!

Н и к и ф о р (подливая масла в огонь). Не знала? (С наигранным сожалением.) Дурак я! Проговорился, значится? Дружка, брата родного, можно сказать, выдал. Так уж теперь, Василина, ты меня не выдай. Нам с Пашкой электрическую станцию строить – со свету он меня сживет, ежели узнает, что проболтался я про Марию эту. (Вдруг.) Слышь-ка, Василина, гляжу, неладно живете вы с Пашкой, ровно кошка с собакой… Между двух жерновов зажали тебя, сердешную. Я – рисковый… Хочешь новую жизнь начать? Айда со мной – руки у меня золотые, в городе осяду, каменщицкое дело брошу, мастерскую по жестяному делу открою, кралей тебя наряжу, только распоряжаться мною будешь. Тут – пропадешь, сгинешь в темноте-невежестве… Советская власть нас с тобой в обиду не даст: ни отец, ни муж тебе не указ… Ты на мою бороду не гляди – не старый я, силов еще надолго хватит… Ну? Уважь, Василинушка, сбежим, куда – скажешь…

В а с и л и н а (выпрямилась). Хлеб своего друга ешь… вино его пьешь… теплом его избы греешься…

Н и к и ф о р. Твоего, твоего тепла хочу, милая!

В а с и л и н а. Кобель! Кобель старый! Тьфу за твое паскудство! (Убежала, хлопнув дверью.)

Пауза.

Н и к и ф о р. Не везет мне с бабами… Что ты с ими будешь делать! Бороды, что ли, они боятся? Так ведь сбривал – еще хуже, подлые, не подпущают. Быдто электрическим током их от меня отшибает. (Наливает, пьет.)

Входят  П а л и ш и н  и  П а в е л.

П а л и ш и н (Никифору). Эге, да ты, гусь, гляжу, вино больше, чем воду, любишь. Сроду чужую пьешь али кой-когда и своей пробавляешься?

Н и к и ф о р. Не угощеванным не пользуемся.

П а л и ш и н. Мужчина, значит, серьезный. Вот что, мил человек, у меня с зятем разговор есть. С глазу на глаз. Прогуляйся малость, сделай одолжение, тебе свежего ветерка глотнуть не во вред будет.

Н и к и ф о р. Жизнью научен – старших слушаться.

П а л и ш и н. И совсем хорошо.

Н и к и ф о р. Паш-ша! Не жена у тебя – картинка! Уж такая к тебе ласковая, такая верная… (С пьяными слезами.) Береги ее, Паша, от дурного глаза береги. Такие красивые, слыхал, долго не живут!

П а л и ш и н (строго). Погодь хоронить. Ступай, говорю.

Никифор уходит.

П а в е л. Садитесь, Платон Ипполитович.

П а л и ш и н. Думал, папаней назовешь.

П а в е л. Не привыкну никак.

П а л и ш и н. За три года-то?

П а в е л. Не в том счастье.

П а л и ш и н. И то правда. (Садится. Пауза.) Вот ты, Павел, на факте увидал, что я – не враг тебе. Может, Василина больше, чем ты, права, а только я твою сторону принял.

П а в е л. Спасибо. Я люблю Василину.

П а л и ш и н. Знаю. Потому и встал я на защиту твоей любви. (Короткая пауза.) Ценишь ты это?

П а в е л. Ценю.

П а л и ш и н. Значит, разговор можно вести откровенный. (Пауза.) На какие шиши ты собираешься электрическую станцию в Мокром Узене строить?

П а в е л. Организовали товарищество. Кооператив. Установили взносы – натурой и деньгами. На каждую семью разложили дни – кто сколько должен отработать. И с тяглом так.

П а л и ш и н. Книжная выдумка это, вот что. Ухлопаете деньги и труд. Только – напрасно это. Виданное ли дело, чтобы мельница дала электричество?

П а в е л. Поживем – увидим.

П а л и ш и н. А ежели ни электричества, ни мельницы не будет, где тогда станем рожь молоть?

П а в е л. На этой же мельнице. (Твердо.) Не договоримся, Платон Ипполитович. Вы будете говорить – черное, я – белое.

П а л и ш и н. Обязаны, Паша, договориться. По-родственному. Чу! Не перебивай, дай сказать, что на сердце наболело. (Прошелся.) Пойми ты, не о себе пекусь – о вас с Василиной, о детях ваших будущих. Им добра хочу, внукам своим… (Всплакнул.) Милые деточки, были бы вы на свете, глядишь, и у нас с зятем верная дружба была бы…

П а в е л. Будут и у нас с Василиной дети, дайте мне на ноги стать.

П а л и ш и н (ухватился). Так я ж и хочу способствовать… Пашенька, ты мне как за сына родного… авторитет… сквозь две войны прошел. С товарищем Лениным самолично знаком, благословение от него имеешь…

П а в е л. К чему это, папаня?

П а л и ш и н. Отцом назвал! Тятяней! Родителем своим!

П а в е л. Так о чем разговор ваш?

П а л и ш и н. Не соберешь ты, Паша, с наших мужиков столько денег. И не связывайся. Я дам. Сколь хошь. До полного завершения… Только… только оставь мельницу за мной…

П а в е л. Да вы что? За кого меня принимаете?

П а л и ш и н. Я любой налог буду платить… Прикинь-ка, как мы с тобой заживем, когда нам не только за помол, а и за электричество будут платить. Чего ты теряешь?

П а в е л. Не получится разговор, Платон Ипполитович. Одно могу уважение сделать: внесете свой пай, и у вас электричество будет. Чтоб от стыда вас избавить.

П а л и ш и н. Я еще покудова ни в чем ни перед кем не согрешил, чтобы меня стыдить. (Помолился на образа.)

Входит  Я р о с ь к а, вкатывает большущий моток проволоки. Яроське за сорок. Сам он – грязный, оборванный, но лицо его сияет.

Я р о с ь к а. Паня! Глянь-ка! Чудо-юдо рыба кит! Примай! Примай от меня, Яроськи, первый вклад в наше святое дело.

П а в е л (радостно). Где это ты, Ермил, столь проволоки раздобыл?

Я р о с ь к а. Спрашивать опосля будешь. Спервоначала скажи – сгодится… на елистричество! Такую, что ль, струну для твоей музыки надоть?

П а л и ш и н. Дверь-то за собой прикрой, шаромыжник, да с лаптей снег смети – не в коровник вошел, в избу.

Я р о с ь к а (беззлобно). Тепло уж, Ипполитыч, на весну потянуло. А с лаптей он не соскребается, снег-то примерз. Так – теплее. (Павлу.) Чего ж молчишь? Пойдет, спрашиваю?

П а в е л. Железная она, Ермил, медная проволока требуется. Узнаю у инженеров, может, на первый случай и такая сгодится.

Я р о с ь к а. Сгодится! Сгодится! Ты не спорь! Только чур, елистричество – мне первому.

П а л и ш и н. Как ты ее допёр?

Я р о с ь к а. Сам дивуюсь – откуда сила взялась. Катом катил, а где агромадный сугроб – на таран шел. Робятенки подсобили… Вон они, скворцы, – щебечут…

Слышны детские голоса, лица детей показываются в окнах.

(Подбегает к окну.) Кш!.. (Павлу.) Там еще два мотка таких. Коль надо…

П а в е л. Где ты взял, спрашиваю?

Я р о с ь к а. На старой почте, в сарае, в солому были закопанные. Еще при земстве, до Советской власти, значит, техники телеграфную линию на Москву тянули… Видать, осталась у них, припрятали. А я однова зимой, ночью, пьяный шел, замерз как цуцик, завернул в тот сарай, в солому зарылся. Что такое, метла-метелочка, думаю. Вроде кругом солома, греть должна, а она к моему заду холодным огнем прикипает… Начал рыть – узрил… Ей-бо, не вру. Святой крест, чистая, икона лик божьей матери с младенцем. (Весело-отчаянно.) Молчал! Столь времени молчал, терпел, знал, что елистричество в Мокром Узене будем проводить. Тогда же хотел конфисковать – не стал. Зачем мне? Пропить это – не причина. Тепереча я свой пай исделал, давай пиши, что проволокой обеспечил Ермил Карась, по-улишному – Яроська. (Вдруг – просто, прозаически.) Налей, Пашок, на дорогу посошок. С устатку. Испарину сбить. (Выпил, крякнул.) Ладно, пошел я. После запишешь. Пусть у тебя на сохранении будет. Сейчас еще два мотка прикатаю. (Подошел к двери, приплясывает, поет.)

 
Ай да ёж, Яроська,
Балагурить брось-ка!
Не печалься, Фроська,
Проживем авось-ка.
 

(Уходит.)

Пауза.

П а л и ш и н. Не связывался бы ты, Павел, с ворованным. Либо што ты Яроську не знаешь? Первый пьяница и забулдыга. Подведет он тебя под монастырь.

П а в е л. Он не украл. Слыхали же.

П а л и ш и н. Ты – верь.

П а в е л. Оприходуем, по акту примем.

П а л и ш и н. Ну, пошел я.

П а в е л. Заходите, всегда будем рады.

П а л и ш и н. Да зато мне тут радость не завсегда светит. (Пауза.) Значится, не сошлись?

П а в е л. Не судьба, видать.

П а л и ш и н. Судьба – индейка. Пером красуется, пока не сожрут.

П а в е л. На меня намек делаете?

П а л и ш и н. Догадлив.

П а в е л. Не съедобный я.

П а л и ш и н. Да и я человечиной не питаюсь. Хотел по совести, по-божески. Родня все же…

П а в е л. Я еще, Платон Ипполитович, вот что сказать хочу… Василина больше к вам ходить не будет. Не серчайте.

П а л и ш и н. Что так? Чем ее в родном дому прогневили?

П а в е л. И помощи нам от вас не надо. С голоду не помираем. И – не помрем.

П а л и ш и н. Что это ты, Пашка, все о смерти? Не к добру.

П а в е л. Я смерть сто раз видал, вот так, как вас. А с Василиной вы нас все равно не разлучите. Любит она меня. А то, что бедный я, так поймет – не век таким буду.

П а л и ш и н. Дай-то бог вашему теляти волка съесть. (Подошел вплотную.) Попомни и ты, зятек: пока я жив, пока по Мокрому Узеню ноги меня носят, никакого электричества тут не будет. Жили и без него, слава богу. Уразумел?

П а в е л. Будет электричество. Даже очень скоро.

П а л и ш и н. Один из нас не доживет, сердцем чую. Прощевай.

П а в е л. Здоровы будьте.

Палишин идет к выходу, сталкивается в дверях с  В а с и л и н о й.

В а с и л и н а. Тятянь!..

П а л и ш и н. Не провожай… Запрещено тебе с отцом родным общение иметь. (Уходит.)

В а с и л и н а (подбегает к Павлу, взволнованно). Пашенька! Друг твой… Этот, бородатый… Откажи ему в хлебах… Пусть уходит с богом, недобрый он человек, боюсь я его…

П а в е л. Ты про кого? Про Никифора? Так это он на вид страшный, бородищу, дурень, отрастил – девок, баб да маленьких ребятенков пугать. Будто леший.

В а с и л и н а. Уйдет, уйдет пусть! Глаза у него не настоящие, обман в них… Паша, наше женское сердце редко обманывает, пусть у кого другого живет.

П а в е л. Невозможно это, Василина, я сам его позвал. Для важного дела. Помощь мне его требуется.

В а с и л и н а. Гляди, Пашенька, не пожалей.

П а в е л (вспылил). Да что вы меня со своим батей все стращаете?

В а с и л и н а. Лицо у твоего друга…

П а в е л. Сказал уж: мне с его лица не воду пить. Мне его квалификация нужна.

С улицы доносится частушка. Василина зарыдала.

(Резко повернулся.) Василина!.. Ты… чего? (Подходит.) Чего ты, скажи?

В а с и л и н а (рыданья душат ее). Это ты… ты скажи, как ты там… в Галиции… с полькой своей…. с Марией… Изменщик! Изменщик окаянный!

П а в е л. С какой Марией? Об чем ты?

В а с и л и н а. Может, у тебя от ней и ребенок там? Зачем я-то тебе? Поезжай к польке своей! Ой, горюшко мое, счастье мое загубленное!..

П а в е л (растерянно). Стой! Погоди! Подожди, Василина… Дай сообразить. (Резко.) Не причитай, говорю! Понял я! Понял, кто на меня… на любовь нашу замахивается!..

Входит  Н и к и ф о р.

Н и к и ф о р (кашлянул). Не помешал?

П а в е л. В самый раз. (Подходит, хватает Никифора за грудки.)

В а с и л и н а. Паша! Не связывайся! Отпусти! Бог с ним!..

П а в е л. Нет уж, попридержу!..

В а с и л и н а. Пашенька!

Входит взволнованная  Д о м н а  И п а т ь е в н а.

Д о м н а  И п а т ь е в н а. Паша… Депеша тебе… в Москву требуют.

П а в е л. Погодите, маманя, свидетельницей будьте. Николаю-угоднику молитесь, чтоб этот гад из моей избы ноне живым вышел. (С силой толкает Никифора на пол.) На колени! А теперь повтори все, что ты тут Василине без меня говорил. Слово в слово чтоб повторил.

Н и к и ф о р. Не помню, Пань… Може, что и сболтнул… Так по пьянке же…

П а в е л. Врешь, паскуда! Ну! Маманя, слушайте!

Н и к и ф о р. С Марией, мол, ты марьяжил… там… в Галиции… Пользовался… Жениться, мол, на ней хотел… Все будто…

П а в е л. А в самом деле как было?

Н и к и ф о р. Каюсь! Наговорил я на тебя, сам теперича не знаю, как получилось… Напраслину на друга взвел. Покарай меня, господи, на том свете!

П а в е л. Иуда-Искариот! Я тебя как товарища, как соратника к такому святому делу привлек… Замарал… Все замарал своими погаными ручищами… Вон из избы, червивая твоя душа! Забудь, что есть на земле село Мокрый Узень.

Н и к и ф о р (торопливо одевается, останавливается у порога). Теперича на прощанье, Пашка, и я тебе кое-что скажу… Баба твоя уговаривала меня, чтоб я с ней сбёг, в полюбовницы набивалась… Водку со мной хлестала – пусть дыхнет! Плакалась: изуродовал, мол, мне Пашка мою младую жисть…

П а в е л. Василина!

В а с и л и н а (в ужасе). Паша, неправда это!

П а в е л (Никифору). Брешешь, сука!

Н и к и ф о р (поднял с пола топор, швырнул к ногам Павла, сорвал с головы шапку, опустился на колени). На! Руби, ежели вру… Дыхнёт пусть!

Василина тыльной стороной ладони закрывает рот, отступает в глубину избы.

То-то… Сука-то, выходит, не я. А в деревне вашей я поживу. (Уходит, хлопнув дверью.)

П а в е л. Мама! (Опускается на лавку.)

Д о м н а  И п а т ь е в н а. Пашенька… Сынок… Не могла Василина на такое… Не могла…

П а в е л. От нее самой таких слов не слышу…

В а с и л и н а. Господи, да за что же муки на меня эти? (Рыдает.)

З а н а в е с

АКТ ТРЕТИЙ

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Кремль. Кабинет Ленина.

Голос Ленина из смежной комнаты – «верхнего коммутатора» Кремля: «…политбюро Цека просит сообщить всем ответственным работникам директиву Цека: обороняться до последней возможности, отстаивая Одессу и Киев; их связь и связь их с нами – до последней капли крови. Это вопрос о судьбе всей революции. Помните, что наша помощь недалека». Л е н и н  возвращается в кабинет, проходит за свой стол, начинает, не садясь, разбирать лежащие на нем бумаги, проводит по уставшему лицу руками, будто желая снять с него паутину. Уперся руками в стол, сосредоточенно думает. В и к т о р и я  входит со стопкой книг, наблюдает за Лениным.

Л е н и н. Забыл вас спросить, Виктория, как устроили товарища Павла?

В и к т о р и я. Он остановился у нас, Владимир Ильич. Всю ночь они с Георгием Максимовичем глаз не сомкнули и мне спать не давали.

Л е н и н. Помните – Поронин, Новый Тарг, мой арест, тюрьма…

В и к т о р и я. Конечно, помню.

Л е н и н. Если бы вы видели, Виктория, как товарищ Павел не хотел оставлять меня в камере одного… (Запнулся, кашлянул.) Ты… Ну-с, хорошо. Как он выглядит? Здоров? Как одет? Благополучно ли добрался до Москвы?

В и к т о р и я. Здоров, Владимир Ильич. Молодой, красивый, сильный. Очень возмужал.

Л е н и н. Ай да товарищ Павел! Ай да молодец! (Прошелся.) Дерзкий мечтатель и еще более дерзкий практик. Человек дела! Шутка ли – организовать первое в России товарищество крестьян по постройке сельской электростанции!.. Ах, если бы на сегодня нам иметь тысячу таких, как он! Хочу, хочу его видеть. Он знает, что я жду его?

В и к т о р и я. Конечно.

Л е н и н. Жду. Очень. Даже с каким-то необъяснимым волнением. Прошу тотчас же пригласить ко мне, как появится.

В и к т о р и я. Хорошо. (Направляется к двери, останавливается.) Владимир Ильич, позвольте вас спросить, что сказали врачи, которые осматривали вас сегодня?

Л е н и н (лукаво прищурил левый глаз). Надежде Константиновне не скажете?

В и к т о р и я. Нашли что-нибудь серьезное?

Л е н и н. Товарищеское слово даете, что не скажете ни Наде, ни Марии Ильиничне?

В и к т о р и я. Не скажу.

Л е н и н. Мое здоровье нашли в прекрасном состоянии. (Видит, что Виктория не верит.) Вы недовольны? (Смеясь.) Напрасно! Да, кстати, всех, кто появится сегодня в Совнаркоме из наших старых подпольщиков, без никаких, от моего имени направляйте прежде всего к докторам. И лично вам также предписываю пройти медосмотр. Непременно! Слышите?

В и к т о р и я. Я выполню вашу просьбу, Владимир Ильич.

Л е н и н. Не просьбу, а предписание. Строжайшее.

В и к т о р и я. Хорошо.

Л е н и н (заложив руки в карманы брюк). А теперь, товарищ Ухтомская-Кожухова, поздравьте меня с богатым охотничьим трофеем.

В и к т о р и я. Не понимаю, Владимир Ильич.

Л е н и н. У меня иногда зябнут ноги. По моей просьбе товарищи из комендатуры положили под стол кусок войлока. Но сегодня я обнаружил под столом вместо войлока шкуру белого медведя. Вот. Полюбуйтесь. Потрясающий трофей, не правда ли?

В и к т о р и я. Владимир Ильич, мы хотели как лучше… Мы с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной думали, что вам будет теплее…

Л е н и н. Это – непростительная, никому не нужная роскошь. Безобразие! Делаю вам серьезное внушение и требую убрать эту шкуру. Надежде Константиновне и Маняше я тоже дам взбучку. И потом: я неоднократно просил вас, Виктория, вообще согласовывать со мной всякое нововведение в оформлении моего рабочего кабинета.

В и к т о р и я. Хорошо, Владимир Ильич, шкуру мы уберем. Но разрешите заметить, что я видела куда более великолепные шкуры в других учреждениях, в кабинетах не очень ответственных работников.

Л е н и н. Да?.. Гм… Вы это категорически утверждаете? У них тоже шкуры? И не менее шикарные, чем эта?

В и к т о р и я. У многих, поверьте мне, Владимир Ильич.

Л е н и н. Охотно, охотно верю вам, Виктория. Ну что ж, ну что ж, не будем ссориться из-за шкуры не нами с вами убитого медведя.

В и к т о р и я. Не будем, Владимир Ильич. (Расставляет книги.)

Ленин проходит к столу, садится, работает.

(От книжного шкафа.) Владимир Ильич, у вас были на приеме крестьяне во главе с Ивановым…

Л е н и н. Из Владимирской губернии? (Как бы с самим собой, задумчиво.) Они были в лохмотьях, эти крестьяне, с тряпками на ногах и в лаптях. При теперешнем-то ненастье! Помню-помню. Так что?

В и к т о р и я. Им показалось, что в вашем кабинете холодно. Вернувшись домой, они в докладе на заседании волисполкома сказали, что Ленин работает в холодной комнате, может простудиться. Волисполком постановил послать вам вагон дров на средства исполкома, а в случае надобности поставить железную печь руками своего кузнеца.

Пауза. Ленин взволнован, он пытается скрыть это, отходит к окну.

Л е н и н. Снега, снега… (Пауза.) Помните, Виктория, как в эмиграции мы любили слушать романс Ипполитова-Иванова «Плачет и стонет великий народ»?

В и к т о р и я (расставляя книги). Помню, Владимир Ильич.

Л е н и н. Тысячи, десятки тысяч крестьян и рабочих ходят теперь со сбитыми ногами, невозможно всех обуть за счет государства. (Страстно, с болью.) Из какого глубокого и страшного ада должен подняться, выбраться наш народ! (Пауза.) Дорога к его освобождению трудна, но я верю в его героизм, он выбьется.

Входит  К о ж у х о в.

К о ж у х о в. Здравствуйте, Владимир Ильич.

Л е н и н. Здравствуйте, главный осветитель России. А где же товарищ Павел?

К о ж у х о в. В «Электроземе». Добивается, чтобы ему заменили турбину в двадцать пять лошадиных сил на пятьдесят. Я ему помог. Оформляет документы.

Л е н и н. Я жду его.

К о ж у х о в. Он вот-вот будет, Владимир Ильич. Сейчас только одиннадцать тридцать, а мы записаны к вам на прием на двенадцать.

Л е н и н. Виктория, как только появится товарищ Павел, без задержки приглашайте его ко мне.

В и к т о р и я. Хорошо.

Л е н и н. А сейчас запишите, чтобы я не забыл. Об электрификации Мокроузенской волости, Кузнецкого уезда, Смоленской губернии. Затребовать от ВСНХ доклад о помощи в электрификации Мокроузенской волости. Главное – медь. (Кожухову.) Кстати, Георгий Максимович, инженер Ринго, заведующий электроотделом Московской губернии, стоит за пуск местных электроарматурных заводов – Вишнякова и Шамшина, например, в Москве. Сырье же имеется, между прочим, на артскладе в Московской губернии, девять верст от Москвы: миллионы пудов меди, свезенной во время войны из разных мест… (Пауза.) К вам у меня все, Виктория.

В и к т о р и я. Я все записала, Владимир Ильич.

Л е н и н (вдруг). Да, и, пожалуйста, спешно – Комиссию ГОЭЛРО.

В и к т о р и я. Ясно. (Уходит.)

К о ж у х о в. Вот, только что из типографии, Владимир Ильич. Краской еще пахнет. (Протягивает книгу.)

Л е н и н. «Основные задачи электрификации России». Уже? Невероятно.

К о ж у х о в. Самому не верится. Бумаги почти нет. Машины, окна, стены в типографии покрыты льдом… Кипятком поливали машины…

Л е н и н. «Век пара – век буржуазии, век электричества – век социализма». Прекрасно. Лучшего эпиграфа не придумаешь!

К о ж у х о в. Машины приводили в движение руками. Чуть ли не через каждую минуту печатники отогревали руки… Пальцы примерзали к металлу…

Л е н и н. Неслыханно! Смотрю, не верю. И карта, карта в пять красок. Карта крайне важна. Молодцы, какие молодцы!

К о ж у х о в. Коммунисты выполняли эту работу в порядке боевого приказа. Вы можете, Владимир Ильич, поверить – в типографии пять градусов ниже нуля по Цельсию.

Л е н и н. Трудно. Да, очень трудно, а книга вышла на славу. Смотрите, и бумага для нашего времени вполне приличная. Прекрасная брошюра. Черт побери, дайте я обниму и поздравлю вас и ваших соратников с архипринципиальной победой. Вы – гений в вопросах электротехники. Не хотел говорить этого при Виктории, чтобы вы не зазнались… (Пауза.) Кого из старых специалистов вы думаете привлечь себе в помощь?

К о ж у х о в. Своим заместителем я очень бы хотел сделать Покровского – крупного инженера.

Л е н и н. Он был у меня недавно. По-моему, большая умница. И как будто вполне лоялен и хочет работать. Это правильно, нам надо смелее привлекать крупных технических специалистов, невзирая сегодня на их политические взгляды. Ничего, в процессе работы и личного общения сними мы сделаем их своими союзниками. Всерьез и надолго. Так что я направил Покровского к вам, Георгий.

К о ж у х о в. Он не приходил, Владимир Ильич.

Л е н и н. Странно. Что же могло произойти? Внезапно заболел? Он неважно выглядел в момент нашей встречи. Узнайте, узнайте немедленно, Георгий.

К о ж у х о в. Владимир Ильич, не хотел вас расстраивать. Дело в том, что Покровский, которого беседа с вами очень окрылила, пришел в ВСНХ и, на беду, попал не ко мне, а к одному из начальников отделов. К тому же два часа дожидался приема. Покровский – замечательный специалист, знающий, любящий свое дело, привыкший к порядку, которого у нас в ВСНХ, к сожалению, пока еще маловато. Так вот, едва переступив порог кабинета начальника отдела, он начал ругать всех и вся за ничегонеделание, плохие порядки и прочее. Короче, начальник отдела обозвал Покровского буржуем и потенциальным вредителем. И почти выгнал, пригрозив оружием.

Л е н и н. У кого он был на приеме? Фамилия этого работника?

К о ж у х о в (не сразу). Дорофеев.

Л е н и н (снимает трубку телефона). Соедините меня с ВСНХ. Начальника отдела Дорофеева. Товарищ Дорофеев, у вас был на приеме инженер Покровский? Кто говорит? Председатель Совнаркома Ульянов-Ленин. Был? И куда вы его направили? Что? Беспартийный? Такие беспартийные нам так же необходимы, как и партийцы. Надо дать им полнейшую возможность работать, чтобы они почувствовали, что Советская власть не только поддерживает каждого честного и хорошо настроенного к рабочему правительству человека, но и относится к нему самым внимательным образом. Что? Как это не доверяете? Послушайте, вы, к примеру, можете самолично построить электростанцию? Не можете. А турбину для этой же электростанции сумеете собрать своими руками? Тоже нет. (Резко.) Так какое вы имеете право лишать нас ценных людей? Вы, товарищ Дорофеев, ничего не поняли в нашей политике, и сомневаюсь, что можете понять впредь. Это неслыханное невежество и комчванство. Да-да, именно. Потрудитесь выполнять распоряжения Советской власти. (Кладет трубку.) Лично вы, Георгий, отыщите Покровского и принесите ему извинения. Где же Виктория? Почему она не несет мне окончательный список Комиссии ГОЭЛРО? (Звонит.)

Входит  В и к т о р и я.

Виктория, в чем дело? Почему вы не несете мне список Комиссии ГОЭЛРО?

В и к т о р и я. Список? Вы, Владимир Ильич, сказали, что вам спешно нужна Комиссия. Я сижу, обзваниваю всех по телефону. Часть товарищей уже выехала в Кремль.

Л е н и н (обескуражен). Я попросил у вас Комиссию, а не список?

В и к т о р и я. Да.

Пауза.

Л е н и н. Простите. (Трет руками виски.)

В и к т о р и я. Устали, Владимир Ильич?

Л е н и н (покорно). Устал…

В и к т о р и я. Владимир Ильич, зачем вы так…

Л е н и н. Как, Виктория?

В и к т о р и я. Не бережете себя.

Л е н и н. Не умею, значит. А учиться этому – поздно. Принесите мне, пожалуйста, список, а перед товарищами извинитесь.

Виктория уходит.

Совсем моя голова становится беспамятной…

К о ж у х о в (встревожен). Владимир Ильич, может быть, мы…

Л е н и н. Ничего, ничего, продолжим работу… (Пауза.) Георгий, а вас медики осматривали?

К о ж у х о в. Да.

Л е н и н. Ага, батенька, попались! Ну-ка, ну-ка, что они вам там написали! Дайте-ка вашу бумаженцию.

К о ж у х о в (ищет по карманам). Сейчас. Сейчас, Владимир Ильич…

Л е н и н. Прежде чем взвалить на ваши плечи такой непомерный груз, как электрификация России, я должен быть уверен, что вы не сойдете с дистанции в самом начале пути.

Кожухов протягивает заключение.

Входит  В и к т о р и я.

В и к т о р и я. Пожалуйста, список, Владимир Ильич.

Л е н и н. Спасибо.

Виктория уходит.

Нуте-с, что они тут вам написали? (Читает медзаключение, хмурится.) «Нуждается в длительном санаторном лечении при крайне ограниченном занятии умственной работой». (Пауза.) Мда… (Озабоченно трет ладонью лоб.) Придется, дорогой Георгий, подчиниться. В ремонт, в ремонт без никаких разговоров. Сейчас я напишу Семашко… Две недели – минимум – не показывать носа на работе… В санаторий! Непременно – в санаторий.

К о ж у х о в. Владимир Ильич!.. Но…

Л е н и н. Никаких, батенька, «но».

Входит  Н а ч с а н у п р.

Н а ч с а н у п р. Разрешите, Владимир Ильич?

Л е н и н. Пожалуйста.

Н а ч с а н у п р. Владимир Ильич, будьте добры, покажите медицинское заключение, которое выдали вам врачи.

Л е н и н. Гм… Зачем оно вам?

Н а ч с а н у п р. Для исполнения их предписаний.

Л е н и н. Гм… Но ведь предписания сделаны мне, а не вам.

Н а ч с а н у п р. Владимир Ильич, очень прошу…

Л е н и н (переглянувшись с Кожуховым, протягивает). Пожалуйста!

Н а ч с а н у п р (с облегчением). Слава богу, не так страшно, как мне сказали.

Л е н и н (довольный). И я так думаю.

Начсанупр уходит.

Надо, Георгий, сейчас же, не медля ни одной секунды, наглядно, популярно для массы, увлечь пролетариат ясной и яркой, вполне научной в основе перспективой: за работу-де, и в десять-двадцать лет мы Россию всю, и промышленную и земледельческую, сделаем  э л е к т р и ч е с к о й. Электричество, Георгий, надо пропагандировать, популяризировать и, что самое важное, Надо суметь вызвать и  с о р е в н о в а н и е  и  с а м о д е я т е л ь н о с т ь  м а с с  для того, чтобы они тотчас принялись за дело.

Кожухов записывает.

Необходимо донести до сознания каждого гражданина Республики, каждого рабочего и крестьянина, что:

Первое: все волости снабжаются электрическим освещением в один год.

Второе: все поселки – не более чем в  д в а  года.

Третье: свет в первую очередь получают – изба-читальня и совдеп (две лампочки).

Четвертое: столбы  т о т ч а с  готовьте так-то.

Пятое: изоляторы  т о т ч а с  готовьте сами. Готовьте так-то.