Текст книги "Хроники Потусторонья. Проект (СИ)"

Автор книги: Юлиан Хомутинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Глава 25.

– …Показатели стабильны, в районе 59%. Реанимация завершена 5 условных часов назад, реабилитационный процесс идёт без осложнений.

– А что Ангел?

– Она в порядке, Мастер Эбби. Она уже покинула «Нити». Регенерация у Ангелов необычайно высокая, недаром аналог Ангельского симбионта используется для восстановления пострадавших Духов.

– Хорошо. Остальные?

– Их показатели в норме, Мастер Эбби, необходима лишь психологическая реабилитация, но она не займёт много времени, так что все Воины Радуги скоро смогут покинуть Энергокомплекс. Показатели Созданий соответствуют норме.

– Что ж, хорошо. Рад слышать, что «Нити» работают.

– Конечно, Мастер Эбби. Расчётное время до…

– Простите, Старшая! Кажется, Лорд Гермес пришёл в себя.

Пустота в моей голове.

Я открываю глаза и вижу потолок. Высокий потолок. Это, конечно, гигантский «ангар» Энергокомплекса и золотистое сияние «Нитей»…

Я уже видел всё это тогда, до Искажения.

А за секунду до пробуждения мне снился сон. Мне снилось, что я отнёс мальчика вниз, в штаб, где меня встретил майор Семёнов, командир группы. Он поглядел на меня с пониманием, но не сказал ни слова. Впрочем, мне было всё равно.

А потом было утро, и я подавал рапорт об увольнении, но генерал Дроздов наотрез отказался его принимать. Так я попал в 3 батальон 350-ого гвардейского парашютно-десантного полка, в составе которого принимал участие в первой Кунарской операции. Только после этого (и в результате повторного прошения) был переведён в запас, и в апреле 1980 года покинул Афганистан.

Это было трудное время, но, даже продолжая воевать, я помнил о том, что выполнил свою миссию. Я спас этого мальчишку, я не выстрелил. Я поступил правильно. И пусть я не знал, как сложится его жизнь, но тогда, тем снежным утром в Дар-уль-Амане 28 декабря 1979 года я чувствовал себя совершенно счастливым.

Конечно, это был всего лишь сон. Иллюзия. Впрочем, жизнь Духа (а пожалуй, и человека) несильно отличается от такого сна…

– …Ну? И как ты теперь себя чувствуешь?

Эбби склонился над моей ячейкой и заглянул мне в глаза, словно надеялся отыскать там какой-то неведомый ответ.

– Если честно, не очень. Что случилось? Мне ведь удалось остановить его? Моя гипотеза оказалась верна?

– О да, твоя гипотеза полностью подтвердилась. Но вот остановить его до конца тебе… нет – нам не удалось. От него почти ничего не осталось, но это «почти ничего» всё-таки успело слиться с Истоком. Уничтожить оно его, конечно, не смогло, зато знатно припугнуло ребят и Габриэль. Напоследок Искажённый, видишь ли, успел смешать свою Ненависть с радужным веществом Истока, чтобы люди и прочие жители Миров однажды сами уничтожили Исток, отравленные этой Ненавистью. Габриэль была особенно подавлена, но остальные, кажется, не восприняли слова отродья близко к сердцу. Очень по-человечески, надо заметить…

– А Первый?

Он улыбнулся.

– А что Первый?

– Неужели он и правда ошибся? Я вообще не могу понять, как, почему мы не поняли, что сфера была сделана из Любви, а не Энергии?! У неё даже цвет другой!

Эбб кивнул:

– Совершенно верно, другой.

– То есть… он всё-таки ошибся?

– Нет, Герман. Никакой ошибки не было.

– Не понимаю…

– Всё нормально. Это было частью Проекта.

– Частью… Проекта?

– Да.

– И его гибель?

– Да, и это тоже. Конец Эпохи означает конец Хозяина Пустоты. Первый это знал. Он знал о том, что Искажённый родится, знал задолго до его рождения. Он знал, что ты пробудишься, что соберёшь команду, что времени не хватит… Впрочем, неважно. Он не мог рассказать тебе об этом, ведь такой неожиданный для тебя и ребят расклад мог существенно повлиять на ход событий и боевой дух команды. Понимаешь, Герман, Воины Радуги – не инструмент для войны с Искажённым. Они – наше будущее. Валентин, Рихард, Дмитрий, Сонни… особенно Сонни. Они – наше будущее, но в этом будущем не будет места для Первого. Я не знаю подробностей, не знаю причин. Их знал только он.

– А ты…

– А я – всего лишь Дух Второй Касты, Эбби. Один из многих. И всё. Да, конечно, я знаю чуть больше, чем остальные, но поверь: в скором времени эти знания ничего не будут стоить. Теперь ты – Хозяин Пустоты. Тебе решать, какими мы будем.

Эбби опустился на одно колено и, склонив голову, подал мне белый медицинский халат. Я рассеянно взял халат из его рук и накинул на плечи.

«Какими мы будем?»

– Приветствую тебя, Великий Магистр, – произнёс Эбби. – Какие будут указания?

– Указания?..

– Да, Повелитель.

Всего лишь сон. Иллюзия – да. Но там, в той иллюзии, я отчего-то был стократ счастливее, чем здесь, в этой новой «реальности». Какими мы будем, Первый?

– Эбби… Уйди с глаз моих…

– Слушаюсь, Повелитель…

Он встал и так же, не разгибаясь, отступил на три шага назад, и только после этого распрямился. После чего улыбнулся мне, развернулся и направился к выходу из Энергокомплекса.

И мне показалось, что огромный комплекс опустел – но я знал, что этого не может быть. Это же «Нити»! Тут сейчас приходят в себя тысячи Кошек, рождённых заново! Тысячи Кошек…

«Бася!»

Я вскочил с койки и огляделся.

Поди найди Чёрную Кошку в этом проклятом ангаре!

– Повелитель… – прошептали откуда-то снизу. Я опустил взгляд: у моих ног застыла в почтительнейшем поклоне серая-полосатая Миш-А, Реабилитолог-Старший.

– Ты-то мне и нужна! – обрадованно воскликнул я. – И встань уже, сколько можно этих идиотских церемоний! Упраздню, всё упраздню, честное слово!

Но делать нечего: я коснулся пушистой макушки кончиками пальцев. Миш-А подняла на меня робкий взгляд:

– Чем могу быть вам полезна, Повелитель?

Да-а… Чувствую, нескоро я к этому привыкну.

– Так, радость моя пушистая, скажи-ка мне вот что: Исследователь-Старший Бас-Т где у нас нынче?

Кошка отвела глаза в сторону. Потом вздохнула:

– Она… Её показатели стабильны, держатся в районе 76%. Реанимация завершена 8 условных часов назад, реабилитация проходит успешно…

Здесь определённо таился какой-то подвох. Я нахмурился:

– А попонятнее? Она всё-таки… погибла?

– Да, Повелитель… Из Кошек, отправленных на перехват Искажённого, гибели не избежал почти никто…

– То есть она переродилась?

– Да, Повелитель…

Я опустился на колено и, схватив её за плечи, хорошенько встряхнул:

– Тогда что не так? Ну?! Что не так, я спрашиваю?! Почему мямлишь? Что скрываешь?!

– Н-нет… Я не… Исследователь-Старший Бас-Т, она…

– Всё, с меня хватит! Веди меня к ней, живо!

– Д-да, Повелитель… – прошептала Кошка и тихонько пошла куда-то вдоль рядов ячеек. Я побрёл за ней.

Вдруг динамики под потолком ожили голосом моей Белой Королевской знакомой:

– Храбрые бойцы Колыбели! Говорит Матриарх Ват-У. В этот торжественный миг сердце каждого из нас полно радости и скорби. Радости – потому что усилиями Воинов Радуги, Адского Батальона и Вооружённых Сил Колыбели сегодня был остановлен и уничтожен Искажённый – страшный Враг Истока, считавшийся непобедимым! Мы одержали победу!

Кошки захлопали, зашумели, но тотчас же стихли. А Матриарх продолжала:

– Скорби – потому что эта победа стоила нам наших жизней! Потому что эта победа унесла жизни тысяч бойцов Преисподней Резервации! Потому что сам Великий Магистр, сам Первый пожертвовал собой во имя спасения нашей Родины, во имя всех нас! Ныне мы оплакиваем всех тех, кого больше нет с нами! Всех тех, кто не смог переродиться! Всех тех, для кого эта битва оказалась последней битвой в жизни! Ныне мы оплакиваем Великого Первого Духа, которому все мы обязаны своим нынешним существованием! Но не только! Ныне мы оплакиваем нашу доблестную Командующую Армией Кси-А, пропавшую без вести на поле боя! Мы не знаем, что случилось с тобой, сестра! И пусть ты не празднуешь с нами эту победу, – мы никогда не забудем тебя! Ты навсегда останешься в наших сердцах, как храбрейшая, как достойнейшая из нас! Твоя жертва не была напрасной! Ни одна жертва этой войны не была напрасной! Ведь именно благодаря вам у Миров Радуги есть не только настоящее, но и будущее! Ура!

– УРРА-А-А! УРРА-А-А! УРРА-А-А! – протяжно разнеслось по Энергокомплексу, и в тот же миг из динамиков грянул какой-то неведомый, по всей видимости, кошачий марш. И я видел, как они вставали, все, от маленьких Котят-перерожденцев, до тех, кто сумел пройти это пекло и выжить. Они вставали и, вытянувшись в струнку, отдавали честь своему Матриарху и тем, кто отныне останется только в памяти…

Как ты, Первый.

…Марш продолжал звучать, Пушистые Воины Колыбели стояли, отдав честь, а мы с моей провожатой шли вдоль рядов ячеек, туда, где ждала меня моя Чёрная Кошка.

Наконец Миш-А остановилась и указала лапкой на один из ближайших гамаков:

– Она там. Только…

– Что «только»? Она переродилась Котёнком?

Кошка-реабилитолог слабо улыбнулась:

– Дело не только в этом, Повелитель. Кроме того, вернуть Исследователю-Старшей Бас-Т взрослую форму не так уж сложно. Проблема в её памяти.

– А что с ней?

– Мы смогли восстановить 52%. Это немало, но мы не могли иначе: Исследователь-Старший Бас-Т – Глава Отдела и личная протеже Матриарха Ват-У. Её знания бесценны, а опыт уникален. Наконец, в процессе реабилитации и обучения она сможет восстановить память ещё примерно на 32%, то есть общая сохранность опыта составит 84%. Это очень хороший показатель, но…

– «Но»?

– …но события последней недели восстановить не удастся, Повелитель.

– Последней… недели?

– Да, Повелитель. Мне очень жаль…

– Последней… То есть ты хочешь сказать, что она…

До меня наконец дошёл смысл сказанного. Кошка грустно кивнула:

– Она не вспомнит событий, предшествовавших битве. Вы ведь об этом хотели узнать, да?

– Я…

Но ведь какая злая ирония! Из всей своей Кошачьей жизни она не вспомнит именно последнюю неделю! Не вспомнит… меня. Нашего полёта. Разговора с Радой и нашу попытку обойти систему. Наш провал… И свои слова, сказанные мне. Я останусь для неё только лишь Гермесом, бывшим Лордом-Командующим, а ныне – Великим Магистром Ордена Радуги.

Почему? Почему так?

– Кратковременная память – очень хрупкая структура, её почти никогда не удаётся восстановить, – Миш-А покачала головой. – Она не вспомнит и самой битвы; вместо этого она прочёт о ней в учебных пособиях. А ведь если я не ошибаюсь, Исследователь-Старший Бас-Т награждена Орденом Колыбели I степени. А Командующей Кси-А, между прочим, присвоена высшая награда – Орден «Герой Колыбели», посмертно, – Пушистая вздохнула. – Эх, и почему меня там не было…

– Что, тоже орденов хочется?

Кошка вздрогнула, по-видимому вспомнив, с кем имеет дело, и бухнулась на колени:

– Н-никак нет, Повелитель!

Я скривился. Эти войны… ордена эти… Мигом припомнился Коростелёв из иллюзии:

«Смотри, теперь ещё наградят, небось орден Ленина дадут, за главного-то…»

Я посмотрел на ячейку: там, в золотом гамачке крепко спал Чёрный Котёнок.

Ничего не попишешь, Герман Сергеич. Се ля ви…

Однако постойте! А как же Рада! Мы же победили, я же ей обещал!

– Мишка!

– Да, Повелитель!

– Рада! Я хочу увидеть Раду! Как она себя чувствует? Как продвигается её реанимация? Есть прогресс? Это ваша работа, черти Пушистые! Я же говорил, что проверю? Говорил! Вот и проверяю!

Она молчала, но было видно, что ей сильно не по себе.

– Эй… Эй-эй, ты мне не молчи, слышишь? Не молчи! Отвечай на поставленный вопрос! Ну же!

Глаза Кошки вновь наполнились слезами, – совсем как тогда, до Искажения.

– То есть ты хочешь сказать, что хороших новостей для меня сегодня нет, так?

Слёзы стекали по пушистым щекам, оставляя после себя мокрые тёмные бороздки.

– Повелитель… Вы застали последние моменты её существования. Сразу же после вашего ухода… мы отметили снижение показателей… Ей ничего не могло помочь, Повелитель… Если бы только ей занялся Первый Великий Магистр, то, возможно… Мощностей Колыбели не хватило, Повелитель. Наших знаний не хватило. Мы сделали всё, что могли. Нам нет прощения… Нам очень жаль… От имени всего Реабилитационного Отдела приношу вам свои соболезнования…

Она говорила что-то ещё, но я не слушал. В ушах звучал голос старенького доктора, Эммануила Давидовича Шнейдмана, тогда, в те страшные дни, 5 августа и 12 сентября 1988 года, когда умерли Катя и Игорёк. Он и остальные врачи, они тоже ничего не смогли сделать. Ничего. Совсем как эта полосатая Кошка-реабилитолог, безуспешно утирающая бесконечные слёзы.

– Слушай… от Рады что-нибудь осталось? Я хотел бы забрать. Если тебе не трудно, конечно.

– Да-да, конечно, Повелитель… Идёмте…

Мы вновь побрели вдоль установок с золотистыми колыбелями.

«Если бы только ей занялся Первый Великий Магистр, то, возможно…»

Ну да, конечно. А Первый Великий Магистр не мог ей заняться, потому что попал вместе со мной в эту проклятую иллюзию. Эх, Первый! Ты прямо как фараон египетский: вон сколько народу с собой прихватил. Впрочем, гибель Рады – моя вина, а не твоя. Если бы я просто убил её… Да, если бы я просто убил эту славную девчушку и сделал Духом, как Вальку, всё было бы хорошо! Сейчас бы все вместе праздновали победу… Войны Радуги… Наше будущее…

Всё, что было мне дорого, осталось в прошлом. Да я и сам остался где-то там же, если подумать. Кто я теперь? Великий Магистр? Да брось, Первый. Ты же это не серьёзно. Великим Магистром может быть кто-то с мозгами, кто-то… Но явно не я.

И что я буду делать теперь, скажи на милость?

– Вот, Повелитель…

Кошка-реабилитолог протянула мне небольшой контейнер из прозрачного пластика. Внутри контейнера переливалась разноцветьем небольшая радужная капля.

– Значит, это… всё, что осталось?

Всхлипнув, Кошка кивнула:

– Мне очень…

– Хватит. Спасибо. Больше мне… ничего не нужно.

Я вздохнул и тут же, не сходя с места, шагнул в пространство, которое всегда терпеть не мог.

…

В «кабинете» Первого было непривычно пусто.

Ну да, конечно. Теперь это мой кабинет, моё пространство. Безликая белизна стен, двойная дверь с резным орнаментом, – на кой ляд тут вообще двери? Ну и кресло-трон, разумеется. Чтобы было где подумать о Вечном, не отвлекаясь по пустякам.

Я окинул пространство взглядом. Тотчас же в ответ на мои мысли из пола вырос стол на тонкой высокой ножке.

Ну ладно, хотя бы так.

Радужная капля в контейнере… Обычно в таких случаях останки (а это были именно останки, ну или их местный эквивалент) относили к Истоку и, стараясь не подходить близко, выливали на плоскость. Исток сам заботился о своих умерших, затягивая в себя то, что от них оставалось. Впрочем, такие случаи скорее редкость…

Вылить Раду в Исток? Но зачем? Теперь это уже не имеет смысла.

Нет, я поступлю иначе.

Открыв контейнер, я осторожно вылил остаток Сущности себе в ладонь. Затем поднёс каплю ко рту и выпил.

Дальнейшее… было похоже на просмотр фильма в режиме ускоренной перемотки. Перед моими глазами проносились картины из жизни необычной московской девочки по имени Рада. Девочки, которая перенесла больше, чем просто смерть, – по моей вине.

Теперь остатки её Радужной Сущности слились с моей Сущностью, становясь одним целым.

Ты будешь жить, Рада. Пусть и не так, как мы с тобой хотели, но ты будешь жить.

Я сел на кресло-трон и вытянул руку вперёд. Пару секунд спустя с руки сорвалась и упала на пол первая радужная капля. Затем ещё одна, и ещё, ещё… Радужная Субстанция лилась из моей руки, как кровь из раны, пока на «полу» не образовалась довольно большая лужа. На моих глазах она приобрела объём, превратившись в эллипсоид.

Я невольно улыбнулся, вспомнив своего первого Претендента.

– Давай же, девочка. Обрети форму.

Она послушалась: эллипсоид на моих глазах становился «человеком», – правда, без лица.

– Ну да, своей памяти у тебя не осталось… – пробормотал я задумчиво. – Что ж, используй мою. Ну же!

И она снова подчинилась. Я видел, как она превращалась – сначала в Басю, потом в Габриэль, потом в Маринку, потом в Эвелину, и наконец…

Катя стояла прямо напротив меня и улыбалась. Её каштановые волосы чуть волнились; помнится, она всегда вздыхала на эту тему: мол, вот бы были прямые… На хрупкой фигурке – не по размеру просторный бежевый вязаный свитер, коричневая юбка… и даже французские туфли – «лодочки», которые мне удалось купить за какие-то немыслимые по тем временам деньги.

Она подошла ко мне и осторожно провела рукой по моей щеке.

– Снова небритый, да? Прости…

Но она только улыбнулась и уселась на постамент кресла-трона, положив голову мне на колени. Какая… совершенная иллюзия. Как жаль… Как жаль…

Я запахнул халат, а потом, нащупав капюшон, опустил его на лицо.

Теперь моё место здесь, теперь я – здесь, в этом пустом белом пространстве, наполненном тишиной, со своей иллюзорной настоящей любовью, со своей вечно живой совестью, достигший самой высшей точки в иерархии Духов, отягощённый самой тяжёлой ношей во Вселенной.

Никогда ещё я не был так одинок.

И в этой тишине – слышите? – едва различимое мелодичное пение, похожее на звон сотен крохотных хрустальных колокольцев. Это поёт Исток.

Первая Эпоха закончилась. Началась Вторая Эпоха.

…

Эпилог

– А знаешь, ведь у Первого было имя. Сейчас об этом мало кто помнит, потому что в тайну были посвящены только Духи Первой Касты, а их – то есть нас – осталось всего трое: я, Третий и Восьмой. Уже Вторая Каста ничего не знала про имя Первого, о Младших и говорить не стоит… Ну а нынешняя молодёжь так вообще не в курсе: в учебниках об этом не сказано, в Кодексе тоже. Но я-то помню. Я помню, потому что сам придумал ему это имя. Ну как «придумал», – услышал как-то раз в Миролюдье имя, которое, как мне тогда показалось, было словно создано для него. Знаешь, какое? Авва. Это значит «папа». Он же для всех нас был как отец родной! Старейший же. Да… Хотя ему это имя поначалу не нравилось. Он предпочитал оставаться просто Первым. Но в итоге он его принял, конечно. Тем более я был единственным, кому было позволено дать Первому имя. Третий был уже слишком молод, остальные вообще не в счёт… Только я. А от данного тебе имени нельзя отказаться, – он сам так решил. И коль скоро его слово было Закон, то и он должен был следовать этому Закону, ведь только тогда в Мирах мог существовать придуманный им порядок…

Она слушала молча, словно витала в каких-то неведомых облаках. На её лице не отражалось ничего. Впрочем, Гермес, это ведь твой первый опыт создания големов такого уровня, притом таких… специфических. Мало ли, какие у них бывают особенности. Взять хотя бы то, что она – часть меня самого…

И спросить-то некого… Ведь Катя – то есть Рада, конечно же, – на Шанталь или Димкину Наташу не похожа. Может быть, у них есть общее с Эбби? Никто не видел, как Первый его создавал. Да что там: мало кто знает, что Эбби – Создание…

И тут вдруг она сказала:

– Рад, что ты меня вспоминаешь, Второй.

Спрыгнув с постамента, она закружилась на месте, развернулась, – и только тогда я понял, что случилось.

Глаза моего Создания были золотыми.

Она звонко рассмеялась:

– Почти верно, Гермес! Почти. Не думай, будто я вселился в созданное тобой Существо, это не так. Вот скажи: как думаешь, почему моё имя знали только немногочисленные посвящённые, а фактически только ты?

– Только не говори, что это тоже часть Проекта, – поморщился я.

Первый вновь расхохотался:

– Но это правда! Ну, так или иначе, – он посерьёзнел, – то, что ты видишь – не я. Это своего рода послание, которое я оставил для тебя на этот случай. А активировало его моё имя, – имя, которое ты мне дал.

– То есть это вроде как запись?

Первый кивнул:

– В нескольких смыслах. Но, в отличие от обычной записи, эта основана на ИИ. Проще говоря, с ней твой информационный голем временно получил полный доступ к базе знаний Истока, а потому обрёл способность прорабатывать все варианты твоих реакций и вопросов, и подбирать к ним нужные ответы. Я же знал, что девочка не выживет, и что ты приберёшь останки её Сущности, чтобы сделать радужного голема. Этим-то я и воспользовался. За саму Раду не волнуйся: как только послание будет передано, она вновь станет той, кем ты её сделал.

– Как всегда заковыристо, Первый. Но зачем тебе понадобилось так делать?

– Чтобы передать тебе последние указания, скажем так. Ведь ты пока ещё не вполне Хозяин Пустоты. Для того, чтобы действительно стать тем, чем был я, тебе нужно пройти… процедуру инициации, назовём это так. Потому что ты должен понять, что это вообще такое – Хозяин Пустоты. Должен узнать, почему всё так, а не иначе. И потом, ведь не думал же ты, что достаточно будет просто занять это пространство и усесться в моё кресло, не так ли? Знаешь, среди людей бытует поговорка «короля делает свита». В твоём – то есть нашем – случае её можно перефразировать так: Хозяина Пустоты делает Радуга. Понимаешь?

– Ни слова.

– Да-да, очень смешно. Информация, Второй, информация! Если у людей à l'image du roi l'univers se façonne, Вселенная подстраивается к облику короля, то у нас наоборот: сперва Вселенная выбирает короля, потом король примеряет на себя Вселенную, а уж потом Вселенная подумает о королевском облике; хотя, как показывает практика, подобные мелочи её обычно не заботят. Разве что глаза золотыми станут.

– Если ты думаешь, что я теперь что-нибудь понял, то… – начал было я, но Первый жестом велел мне замолчать.

– Слушай внимательно, Второй, так нам обоим будет проще. Помнишь, я говорил, что впервые почувствовал приближение Конца Эпохи, когда ты ушёл в Миролюдье после Второй Войны?

– Помню. И что?

– А то. Сам по себе этот твой поступок и особенно его последствия в масштабах той же Вселенной – то есть Истока – значат гораздо больше, чем ты можешь подумать. Ведь ты вдумайся, что ты сделал! Фактически ты отказался от участи Духа, от жизни Духа ради того, чтобы пожить человеком в Мире Людей! Не замаскированным Исследователем даже, не Хранителем с проработанным сценарием, не странником-Мироходцем, а обычным человеком. Но твоя Радужная Сущность тем не менее осталась при тебе, а значит, ты остался связан с Истоком куда более прочными узами, чем любой житель его Миров. И он следил за тобой… Исток приглядывал за тобой, заботился о тебе. Наблюдал. Учился. Ты же понимаешь: Радуга не просто информационное поле. Она – это все мы, и все они, и живые, и мёртвые, и даже Падшие! И из всех она выбирает одного, который становится её глашатаем. Её пророком, если угодно. Её отражением. Хозяин Пустоты, – казалось бы, причём здесь Радуга? Тем более наш образ жизни, отдалённость от Истока, подспудный страх навсегда раствориться в его волнах, соседствующий с фанатичным желанием это сделать… Мы слишком долго воевали. Да, признаю, в этом была моя вина, пусть и не полностью, но, по сути, вектор развития, траекторию движения Первой Эпохи заложил своими действиями именно я – Первый Дух. Я первым нарушил данный нам миропорядок, внёс свои изменения, скорректировал нашу судьбу. Неважно, к чему это привело, к войнам или к миру. Потому что изменились сами Первомиры, иначе потекли и перемешались в других, отличных от первоначальных пропорций Триединые Субстанции. Вот что было действительно важно! Мои действия повлияли на ход всеобщей истории!.. Но моё время вышло. Когда мир перестаёт изменяться, он стагнирует. Когда вода перестаёт течь, она зацветает – или замерзает. К счастью, Исток не допускает подобного застоя, потому что Исток – это вечное движение жизни, вечные перемены, вечное развитие! И если прежний Хозяин Пустоты больше не меняет мир, Исток находит ему замену, – тем более всегда находится тот, кто не желает мириться со сложившимся порядком, кто мутит эту зеленеющую воду, разбивает лёд… и пускает по освобождённой Реке Жизни свои корабли. Так и случилось. А Искажённый стал катализатором той реакции, на которую одному тебе не хватало сил. Он стал мотивом для изменения; в конце концов, искажение – это тоже перемена. И ты набрал команду новых, преображённых Духов, человечных Духов. Ты нашёл гениев Истока – Сонни, Валю, Рихарда, Диму. И главное – смог правильно понять и решить проблему Искажённого, найдя средство для его устранения. Между прочим, Второй: ведь Ангелов тогда тоже ты принёс, верно?

– Ангелов? – признаться, я был немного растерян. Вся эта ситуация, торжественное послание Первого… Ангелов? Я?

Её смех – смех моего радужного Создания – вновь зазвенел в белой пустоте пространства хрустальными колокольчиками Истока.

– Ты просто забыл. Ничего, нестрашно. Ты вспомнишь, Второй. Ты всё обязательно вспомнишь. Осталось совсем немного.

– Ты говоришь прямо как Искажённый в моей иллюзии, – пробормотал я.

– Расслабься, Гермес. Искажённого больше нет. Есть только ты – и Исток. Ты – тот, кто растопил лёд и разрушил плотины; теперь – видишь? – идёт волна, идёт большая вода: она сметёт тебя, смоет с тебя всё лишнее, оставив только важное. Ты растворишься в ней без остатка, чтобы родиться заново – таким, каким ты должен стать. Хозяином Пустоты, Сияющим Сыном Радуги!

Хрустальный звон всё звучал и звучал, становясь с каждой секундой всё громче. Я понимал, что Рада тут уже не причём, понимал, что уже не слышу голоса Первого, понимал, что Первого давно здесь нет.

Звон превратился в гул, похожий на пение гигантской басовой струны. Белое пространство моего кабинета дрожало, словно дом при землетрясении. Я смотрел на «стены» и видел, как по ним расползались трещины, сквозь которые в мою тесную келью, словно в треснувшее яйцо, пробивались радужные лучи.

Привычный мир рушился. Всё то, от чего я успел устать за Первую Эпоху, равно как и всё то, что мне в ней нравилось, – ничего из этого больше не имело ни значения, ни права на существование, и я отчётливо это понимал.

Всё тело буквально звенело от резкой, нестерпимой боли, а может, от невыносимого блаженства, – я не знал. Я больше ничего не знал, не понимал, не помнил. Ничто не имело смысла, кроме этой яростной песни, от которой разрывалось моё когда-то человеческое сердце. И я бы плакал, смеялся, трясся от страха, торжествовал, безумствовал, – если бы умел, если бы это имело хоть какое-нибудь значение, если бы тогда, после Второй Войны всё случилось иначе, если бы не было ни Германа Кастальского, ни Искажённого, ни Войнов Радуги, ни всей этой сумасшедшей, драматической, нелепой, трагифарсовой истории. Этого Проекта.

Не важно. Теперь всё это уже не важно.

Колоссальная радужная волна в одно мгновение превратила белое пространство кабинета и застывшего в нём Духа в разноцветную россыпь Изначальных Структур, растворила в себе, смешала с собой, вернув в своё лоно очередного блудного сына.

И всё закончилось.

…

Я стоял у окна собственного кабинета, наслаждаясь вкусом преотличнейшей гаванской сигары. Из окна на меня глядел весёлый день, московский августовский день, ясный и синеокий. Куда-то спешили машины, люди, облака. Этакая пастораль под конец лета.

В квартире было тихо, только где-то на кухне негромко бормотало о чём-то себе под нос неумолчное, насквозь прополитченное радио, да будто бы шумела изредка вода: видать, Маринка взялась за помывку посуды. Экое диво! Обычно-то она всё норовит в посудомоечную машину затолкать.

Я глубоко вздохнул. Настроение у меня было на редкость хорошее, даже отличное. Ну и сигара, конечно же, ничуть не хуже. А чего ещё надо-то, спрашивается, для простого человеческого, такого сиюминутного счастья?

По коридору лёгкой, почти неслышной поступью пробежали маленькие ножки в пушистых тапочках, и в кабинет, постучавшись, заглянула моя молодая жена. Выглядела она, надо сказать, восхитительно даже в домашнем платье, – белом в мелкий чёрный горошек, с короткими рукавами и в меру упоительным вырезом на груди. Лицо сияло мягкой улыбкой.

– Я войду? – спросила она скорее для порядка. Я всегда ценил порядок и личное пространство, и она, стоит отдать ей должное, относилась к этому с уважительным пониманием.

– Конечно, милая. Между прочим, ты сегодня замечательно выглядишь, гляжу – не налюбуюсь, – заметил я. Маринка залилась смущённым, но радостным румянцем, а я продолжил: – Ну-с, что у нас сегодня интересного?

Тут она, кажется, посерьёзнела. И сказала:

– Он просил передать тебе, что отныне ты – полноценный, настоящий Хозяин Пустоты. Сказал, чтобы ты не скучал о нём, что он так или иначе всегда будет рядом. Ещё сказал, чтобы ты дал мне имя. Сказал, что ни одно из старых мне не подходят, потому что они не мои. Ну вот, вроде всё.

Радио на кухне, кажется, продолжает бубнить, но звуки в моей голове снова оглохли. Остался только тонкий противный писк: так бывает, когда тебя задевает взрывом. И-и-и-и-и-и-и-и-и…

И я вспомнил. Вспомнил всё, что мог вспомнить, и то, что не смог вспомнить после прошлого пробуждения, и даже то, что, казалось, не знал никогда.

Я даже вспомнил, кто такой Искажённый. Кем он был раньше и почему стал таким. Вспомнил про те Миры, по которым я шатался после Первой Войны, и все те невероятные откровения, которые были мне открыты самыми разными существами. Я вспомнил и о причине появления Ангелов в Мирах Истока.

Я знал теперь, что значит «Хозяин Пустоты». Знал, почему Первый был всегда прав. Да что там – я даже знал, что случилось с той, настоящей Маринкой после той ночи, когда мы увиделись в последний раз. Я знал, что старушки-соседки плакали на Валиных похоронах, знал, что Сонни поработал над несчастной доньей Лукрецией так, чтобы она не замечала его отсутствия. Я знал, с кого Димка-Деметр рисовал свою Наташу, знал, что ту женщину действительно звали Наталья. Я знал, что родители Рады объявили её в розыск, а её отчим плакал, запершись в туалете, чтобы жена не увидела его таким.

Я знал всё. Всё – потому что теперь я представлял собой зеркало Истока. Я знал, что подобным образом устроены зеркальные RAID массивы в миролюдских серверных системах. А ведь раньше я ничего не знал о компьютерах…

Маринка – то есть, конечно же, никакая не Маринка, а мой радужный голем, которого я сделал из Рады – стояла и выжидающе смотрела на меня.

– А, ну да. Имя, значит… Ну что ж, девочка… Коль скоро всё это иллюзия, так сказать… м-да… то давай-ка мы назовём тебя Майя. Как тебе, нравится? Майка. Мне вот давно нравится. Мы с Катей так девочку думали назвать, если родится. Это в честь Плисецкой, значит… ну или Кристалинской. Что скажешь?

А она весело улыбнулась, чуть прищурив свои радужные глаза, и ответила:

– Мне нравится.

Я усмехнулся и, отвернувшись, стал смотреть в окно. Там, вдали, за беззвёздной чернотой вечной Потусторонней ночи, сияло и переливалось всеми цветами радуги бесконечное полотно Истока.

Ладышкино, 18.09.2015

(вторая редакция – 31.03.2016)