Текст книги "Хроники Потусторонья. Проект (СИ)"

Автор книги: Юлиан Хомутинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 18.

В Миролюдье, оказывается, был ещё вечер: часов девять, наверное.

Дом Мо остался позади, – а впереди, в просвете за берёзками, перед самыми воротами и правда стоял матово-чёрный вертолёт. Надо сказать, было в нём что-то странное, но я никак не мог понять, что именно.

Возле вертолёта прохлаждалась рыжая Кошка-пилот в зооморфе, облачённая в коричневый мундир Транспортного Отдела. Подмышкой она держала лётный шлем. Завидев нашу компанию, Кошка вытянулась в струнку:

– Здравия желаю, Лорд-Командующий Гермес Несокрушимый! Здравия желаю, Исследователь-Старший Бас-Т! Здравия желаю, Лорд Аластор! Тиа-Н, Пилот-Старший, Четвёртая Каста, по приказанию Матриарха Ват-У прибыла! – отрапортовала она.

– Здравствуй, Пилот-Старший Тиа-Н, рад знакомству, – приветствовал я нашего Пилота. Бася только слегка кивнула, Алистер тоже ограничился кивком. Я улыбнулся: – А это, значит, твой аппарат?

– Так точно, Лорд-Командующий! Домчу с ветерком!

– Красавец! – одобрил я. – Тем более, если с ветерком. Ну что, коллеги, грузимся?

Тиа-Н сдвинула дверь к хвосту, и мы забрались в вертолётное нутро. Надо заметить, здесь было весьма комфортно, не хуже, чем в каком-нибудь «бизнес-джете». Я расположился у окна, Бася уселась рядышком, а дикий Рипли уполз куда-то в хвост. Тиа-Н удовлетворённо кивнула и захлопнула дверь, после чего забралась в кокпит и нацепила шлем на ушастую голову:

– Назовите координаты цели, – попросила она, и я смешался. Координаты цели? Да откуда же мне знать, где она может быть, эта девочка?

– Рипли?

– Попробуй начать с дома, – буркнул Тринадцатый. – Координаты 55°37'53.1" северной широты, 37°36'21.2" восточной долготы. Если там не найдём, полетим в сторону парка.

– Вас поняла, – ответила Кошка-пилот. Тут же я услышал мерный шум винта, и через минуту летучая машина взмыла в небо.

– Иди через Пояс Пустоты, – приказала Бася. Голос её изменился: в нём появилась сталь и начальственные нотки.

– Слушаюсь, Старшая! Переход в Потусторонье через две условных секунды!

За окнами вмиг стемнело, шум винта стих. Любопытно, подумал я, это как же они по Поясу Пустоты на вертолётах-то летают? И ведь додумались же, скажите на милость.

– Выхожу на цель, – доложила Кошка. – Переход в Миролюдье через одну условную секунду.

Вертолёт слегка тряхнуло, и за окнами вновь показался светло-сиреневый в желтизну московский вечер. Девять часов вечера в июле – это, надо сказать, довольно-таки светлое время суток, не хуже ленинградских белых ночей. И что, Рада вот так запросто бегает в форме по такой-то светлоте?

– Так она же наполовину в Потусторонье, – шепнула мне Бася, по привычке читающая мысли. – Её заметить трудно. В мезоморфе она выглядит как тень, чуть потемнее. Если человек и увидит, подумает, что это собака или другое животное. А если она в зооморфу уйдёт, то совсем незаметной станет.

– Но мы-то её увидим, я так понимаю?

– Конечно. Во-первых, у нас есть радар. А во-вторых, у нас есть куратор Рады, Лорд Аластор, который способен в любых условиях увидеть на девочке специальную Сталкерскую метку. Так что не упустим, – улыбнулась Чёрная Кошка.

– Хорошо… Слушай, Бась, а по какому принципу вертолёт по Пустоте летает? – поинтересовался я.

– Так он же пустотным веществом покрыт, – удивилась Бася такому элементарному вопросу. Я хмыкнул: мог бы и сам догадаться.

– То есть это почти что голем-вертолёт, да? А побочных эффектов не замечали?

Она задумалась:

– Вообще, лично мне ни о чём таком не известно. Так что вряд ли. Здесь процент пустотного вещества в стандартном режиме очень низкий, толщина слоя не больше молекулы. Это одна из самых передовых технологий Колыбели на настоящий момент, – в её голосе прозвучала гордость.

– Здорово, ничего не скажешь. Надо будет мне в Колыбель заглянуть как-нибудь. У вас там наверняка много интересного появилось за те тридцать лет, что меня не было.

– Конечно заходите! – обрадовалась Бася. – Все только рады будут!

– Зайду, Бась, зайду… Главное – Искажённого уничтожить, а там и трава не расти.

Кошка мигом посерьёзнела.

– Как вернёмся с операции, я сразу же отправлюсь в Штаб. Мы завтра выступаем.

– В смысле? – сначала я не понял, о чём она, но затем вспомнил. – Проклятье, Баська… Но ты же Исследователь, а не военный!

Она улыбнулась – мне показалось, чуть виновато:

– Военный. Я – Глава Отдела, а это соответствует командиру дивизии.

– Комдив?! Это ведь не ниже генерал-лейтенанта! Ничего себе… Я вот выше полковника так и не выслужился, и то посмертно.

– Да ладно вам, это же не главное. Главное – задачу выполнить. Тем более во время Войны почти все Кошки участвуют в боевых действиях, а в этот раз нас должно быть ещё больше, чем обычно. Мы должны задержать Искажённого хотя бы на сутки, чтобы вы успели ребят натренировать. Как знать, может, это наша последняя боевая задача.

Внутри меня что-то сжалось, стало тяжелее дышать. А она смотрела на меня, улыбалась, и в янтаре её глаз отражались разноцветные луны этого странного вечера.

– Бася…

– Не бойся за меня, Герман, – шепнула она мне на ухо. – Всё-таки я не новобранец, всё-таки ветеран Второй Войны, кой-чего, да умею. А потом, Кошки ведь не умирают насовсем. Даже если ему удастся меня убить, я отправлюсь на перерождение в «Нити» и скоро буду как новенькая. Главное, чтобы вы с ребятами его остановить смогли. Уничтожить. Тогда и наши жертвы не напрасны будут. А потом, после Войны – встретимся, ладно? Может, погуляем где-нибудь… Ты мне понравился, ты хороший. Так что мне теперь и против Искажённого идти не страшно: за тебя иду…

Я закусил губу – до боли. До крови – если бы она у меня была. А Чёрная Кошка тихонько поцеловала меня в щетинистую щёку и едва слышно шепнула:

– Это – на счастье.

Тут сзади заворочался чёртов Рипли, и она живо выпрямилась в своём кресле, как будто ничего не произошло.

– Она рядом, – глухо проговорил Тринадцатый. – Я её чую.

Не обращая на нас никакого внимания, он прошёл в кабину и уселся рядом с Кошкой.

– В пределах видимости радара никого нет… – немного озадаченно отметила Тиа-Н. Рипли усмехнулся:

– Неудивительно… Она уже далеко, думаю, на территории парка. Давай сразу туда, а я вместо радара буду.

– Слушаюсь, Лорд Аластор!

Вертолёт чуть клюнул носом и ускорился. Я сидел в кресле и смотрел в окно. Басина головка покоилась на моём плече.

…

Минуты две спустя Рипли вдруг напрягся:

– Вижу! В мезоморфе, бежит. Быстро бежит…

Кошка-пилот задумчиво покосилась на невинно молчащий радар и вдруг несильно хлопнула его по корпусу. Радар жалобно крякнул – но на нём тотчас же замигала ярко-зелёная точка. Кошка негромко выругалась:

– Твою налево! А мне эти заморыши из Инженерного Колыбелью клялись, что все системы работают нормально! Ну ничего: вот вернусь – устрою им сокращение штатов.

– А чего сама не проверила перед вылетом? – жёстко осадила её Бася. – Нечего на Младших пенять, если Старший проглядел.

– Да проверяла я, проверяла, что ж я, без понятия, что ли? – жалобно зачастила Тиа-Н, но Бася только отмахнулась:

– Снижайся. Переходи на пустотную тягу и следуй за целью.

– Слушаюсь, Старшая!

– А что за «пустотная тяга»? – поинтересовался я. Баська горделиво улыбнулась:

– Способ передвижения, позаимствованный у пустотных големов. Для этого энергия, вырабатываемая двигателем, перенаправляется в пустотное вещество, которым покрыта машина. Вот тогда это и правда похоже на «голем-вертолёт». Смотрите сами, а точнее, слушайте.

И правда: шум винта смолк: видимо, он остановился. Вертолёт теперь летел совершенно беззвучно, и мне невольно вспомнился наш недолгий полёт на Шарике.

– А он точно ничего лишнего не съест?

– Не беспокойтесь, Герман Сергеевич. При увеличении скорости возрастают энергозатраты, но количества энергии, выделяемой двигателем, на это хватает.

– Это какой-такой энергии? – не понял я. – Двигатель же не работает? Или что там у вас за двигатель?

– Почему не работает? Ещё как работает, – в свой черёд удивилась Бася. – Самый обычный двигатель, турбовальный. Но полезная нагрузка, то есть привод винта, в режиме пустотной тяги отключается, а выделяемое турбиной тепло полностью поглощается големом. Из-за этого вертолёт может лететь совершенно бесшумно: выхлопные трубы полностью затянуты пустотным веществом.

– Вот оно что… – только и смог выдавить я. Подумать только: в Мире людей подобная «бесшумная» технология могла бы наделать немало шума. Зато мы всё эти «дары Пустоты» воспринимаем, как нечто само собой разумеющееся… И всё же какие они, однако, изобретательные, эти Кошки!

– Расстояние до цели – 300 метров, скорость цели – 35 километров в час, – доложила Тиа-Н. – Какие будут указания?

– Обойди её метров на 200. Я десантируюсь, – буркнул Рипли. – Её ещё остановить надо. Она же в трансе сейчас, может и вовсе из-под контроля выйти.

– Слушаюсь, Милорд!

Тринадцатый подошёл к двери и распахнул её настежь. В салон ворвался ветер.

– Готовы, Милорд? – крикнула Кошка-пилот.

– Готов!

– Тогда сейчас!

И он выпрыгнул.

Дверь втянулась обратно. Тиа-Н заложила вираж, вертолёт описал над лесом широкую дугу и снова пошёл на снижение.

– Как у них дела? – спросила Бася.

– Судя по всему, в норме, – ответила Кошка-пилот. – Ждём сигнала.

В эту же секунду где-то внизу вспыхнул и погас зелёный сигнальный огонь. Кошка удовлетворённо кивнула:

– Контакт прошёл успешно. Садимся.

Ну что ж, подумал я, начало вроде бы удачное.

Голем-вертолёт приземлился на небольшой полянке – плавно, как матово-чёрное облако. Я выскочил из салона и увидел, как разросшееся пустотное вещество понемногу уменьшается в объёме, превращаясь в прежнюю едва заметную плёнку.

– Идём? – спросила Бася. – Они за теми деревьями.

– А они нас ждут?

Не стану скрывать: я беспокоился. Что именно было причиной этого смутного беспокойства, я не знал. Но, если подумать, весь этот Проект для меня, как для бывшего человека – одно большое беспокойство. Ладно, Кастальский, ладно. Эта девочка – последняя. Осталось немного.

– Герман Сергеевич, мы здесь! – раздался из-за деревьев голос Рипли. – Идите к нам!

Ага, по «легенде» работает, смекнул я. Интересно, как его здесь зовут?

Мы пошли на голос Рипли и вскоре оказались на аккуратной аллее. Тут-то я её и увидел.

Она уже вернула себе антропоморфу. С виду – обычная девочка-подросток: прямые русые волосы, перехваченные резинкой в «хвостик», симпатичное скуластое лицо, невысокая фигурка в спортивном костюме, кроссовки.

А ещё – пристальный, изучающий взгляд светлых глаз. Слишком серьёзный взгляд для семнадцатилетней девочки, пожалуй. Интересно, что прячется за этим взглядом…

– Так это вы – Герман Сергеевич Кастальский? Мне Алексей Алексеевич про вас рассказывал.

Я с трудом сдержал ироничную ухмылку:

– Даже любопытно, что уважаемый Алексей Алексеевич мог обо мне рассказать, Рада. Ты ведь Рада, верно?

Девочка кивнула:

– А вы кто? – спросила она у Баси.

– Меня зовут Барбара. Я консультант, – ответила Кошка без улыбки.

– Понятно, – кажется, Рада тут же потеряла к Басе всякий интерес. Она вновь посмотрела на меня и спросила, совершенно серьёзно спросила: – Так это правда? Вы правда можете с меня проклятье снять?

Сперва я просто растерялся, но почти сразу же почувствовал, как во мне закипает буйная, всесокрушающая ярость. Не без труда сохраняя контроль над собой и ситуацией, я наклонился к Раде и сказал:

– Я многое могу, Рада. А пока что… ты нас с Алексеем Алексеевичем не извинишь? Мне срочно нужно ему кое-что сказать. Поговори пока с Ба… с Барбарой. Она очень умная и добрая девушка. И очень многое знает.

В её глазах появилось сомнение, но она кивнула.

Проклятый Тринадцатый!!!

– Алексей Алексеевич, – пропел я сладким голосом, – можно вас на минуточку?

– К-конечно, Герман Сергеевич… Рада, мы сейчас вернёмся.

– Вот-вот, именно, сейчас вернёмся, – подтвердил я и зашагал в сторону вертолёта. Поникший Рипли обречённо последовал за мной.

– Да ты охренел, что ли?! – прошипел я ему, когда мы отошли достаточно далеко. – Ты чем думал, шлемазл несчастный?! Какое ещё «проклятье»?!

– Да я же… Мне же Контакт установить нужно было! – стал оправдываться этот придурок. – А она эзотерикой интересуется! Она же не дурочка, понимает, что с ней что-то не так! А я к ней через Ту Сторону даже близко подойти не мог – она меня чуяла! Какое тут наблюдение-то?! Вот я ей и представился… вроде как учеником мага. Сказал, что на ней лежит проклятье. Она спросила, можно ли его снять… Ну что я мог ей ответить?! «Нет, нельзя»?!

– Идиот, – я вытер пот со лба. – Кретин. Имбецил. Я лично позабочусь о том, чтобы тебе выговор в личное дело занесли. Идиот. А что, если ты нам всё дело запорол?! А?! Как с неё это вообще «снять» можно?! Как можно полиморфа сделать обычным человеком?! Вот ты – знаешь?

– Нет…

– «Нет»! То-то и оно, что «нет». Тупица, болван несчастный, маму твою самым грубым образом! Слов нет, просто нет слов, кончились! И что теперь делать, а? Уфф… А Бася почему мне ничего не сказала? Она же Глава Отдела!

– У Сталкеров своё начальство, мы же Подотдел, – пробурчал Рипли. – Я только им и докладывался. Зачем Главу Отдела беспокоить? Тем более я о многом вообще не упоминал…

– То есть чуял, вредитель, что весь Контакт запарываешь, да? Чуял – и продолжал молчать! Да-а, и после этого Первый говорит, что это мне мозгов недодали. Ну, если мне недодали, то тебе их, видать, вообще положить забыли! С пустой башкой по белу свету гулять отправили! Ох, не могу… Так, ладно. Если ты «ученик мага», то «маг» – это, судя по всему, я. Ну, Тринадцатый! Я тебя всё-таки сошлю куда-нибудь от греха подальше. К Изгоям, к Приёмщикам, да хоть прямиком в Исток! Но это потом. А пока нужно думать, что дальше делать. Рада и правда не дурочка, она уже почуяла недоброе. Всё, идём! И так уже слишком долго тут торчим.

Вернувшись обратно, я услышал голос Рады. Кажется, девочка что-то рассказывала нашей «Барбаре».

– …Наверное, он меня и проклял. С тех пор уже три года прошло. Я никому ничего не говорила, боялась. Искала в интернете, но там одну туфту пишут. Хорошо, что Алексей Алексеевич попался…

Кошка сидела перед ней на корточках и внимательно слушала, изредка кивая. Когда мы подошли, она поднялась и шепнула мне на ухо:

– Насчёт Рипли не беспокойся, с ним мы вопрос решим. А вот девочку действительно жалко. Похоже, ей эта способность совсем не по душе.

Я вздохнул:

– Бася, у тебя телефон есть?

– Есть, а что? – удивилась Кошка.

– Звони в Штаб, скажи, чтобы прислали сюда Збровски.

Она нахмурилась:

– У тебя есть идея?

– Так… – я неопределённо покачал головой. – Скорее, кое-какие мысли.

– Хорошо, тогда я сейчас позвоню.

Кошка отошла в сторонку, достала из кармана пиджака маленький телефон-«раскладушку» и что-то коротко в него прошептала. Потом спрятала его обратно в карман и кивнула мне: сделано.

– Рада, – я посмотрел ей в глаза. – Рада, давай-ка мы с тобой пройдёмся по аллейке, поговорим. Хорошо?

– Хорошо…

И мы пошли. Я смотрел в небо, а с неба на меня смотрели они – две Луны. Голубая, побольше, и красная – поменьше.

– Расскажи мне, с чего всё началось.

– А… да. Три года назад я перенесла клиническую смерть. Мама мне потом говорила, что врачи боялись: думали, не спасут. Но… А я там, вы знаете, видела – ну, всё это. Коридор. А в конце – такой яркий свет. Разноцветный, словно радуга, и яркий-яркий. Я помню, как туда шла. Там темно везде, но я помню, что за мной должен был кто-то прийти… Наверное, не успели, – она как-то нервно усмехнулась. – Врачи меня оттуда вытащили. Говорили, я шесть минут мертва была. Вот…

– Шесть минут, и никто забирать не пришёл? – удивился я. Необычно. Ловчие-то уже после первых полутора-двух минут приходят. Впрочем, если Смерть официально её не забирала, то могли и не прийти…

– А это странно, да? – спросила она, но тут же перебила: – А вообще, что-то пришло. Или как это правильно сказать? Не знаю. Но оно не просто пришло, оно осталось. Во мне. И с тех пор живёт там.

– Оно?

– Да. Я не знаю, что оно такое. Или кто. Но оно похоже на… кусок черноты. Или что-то похожее. Я не знаю, я в Интернете искала, но ничего такого не нашла… Я только одно знаю точно: это оно меня превращает. Это я из-за него такой становлюсь… Ну, оборотнем.

– И ты решила, что это проклятие? – так, тут пока всё более-менее понятно. К ней присосался голем. То есть не голем даже, а так, пустотный планктон. Частица, как говорил Ониир, квазиразумного Мира. Не «кусок черноты», а «кусок пустоты»… А впрочем, невелика разница. С другой стороны, случай Рады – это прецедент. Вот бы когда поднять статистику по подобным случаям! Потому что слышать-то я про такие случаи слышал, но лично никогда не сталкивался. Так, на уровне слухов что-то доходило…

– Да, – ответила Рада очень серьёзно. – Это всё отчим. Он меня ненавидит, хочет, чтобы я умерла. Я читала, что такие люди и сглазить могут, и до серьёзных болезней довести. А то и чего похуже. Вот у меня тогда перитонит и случился, – после появления отчима полгода прошло, и он меня уже успел возненавидеть.

– Да за что же он тебя возненавидел-то? – удивился я. В конце концов, я и сам когда-то был отчимом. Пасынок у меня был славный, вообще говоря. Рафаэль Артурович, Рафик. Смешной мальчишка, весёлый, на Сонни чем-то похож. У нас с ним было полное взаимопонимание и вообще мужская дружба. Я, если подумать, к его матери, Эвелине, хуже относился, чем к нему.

– Я его слушаться не желала. Сказала ему сразу же: ты мне не отец. Я папу всегда любила, а этот урод… А мама мне говорила: типа, Радочка, Давид теперь твой новый папа. Ага, как же!.. Вот он меня и возненавидел… и проклял.

– Что – из-за непослушания проклял?

Рада вдруг резко остановилась и посмотрела мне в глаза. Лицо у неё стало злое:

– Не верите, да? Так я и думала… – начала было она, но запнулась. – А-а, какая разница. Если вы мне помочь не можете, тогда всё зря.

– Вовсе нет, – спокойно возразил я. – Я тебе верю. Просто пытаюсь понять. Видишь ли, Рада, в Мирах всё взаимосвязано, причём связи эти очень сильны. Так что либо ты о чём-то умолчала, либо что-то недопоняла, либо отчим твой тут не при чём.

Я знал таких детей. В бытность свою штатным психологом Зябликовского ОВД я их повидал немало. Эти истории об отчимах, мачехах, сводных братьях и сёстрах. От девочек чаще об отчимах, конечно.

Рада молчала, уставившись в землю.

– Рада, знаешь… Я раньше психологом работал. Если есть, что рассказать, расскажи.

– Не хочу.

– Значит, есть. А отчего не расскажешь?

– Неважно.

– Я слышал, ты занимаешься дзюдо? – спросил я. Рада подняла голову, глаза её сверкнули:

– Занимаюсь. Так что постоять за себя могу.

– Хорошо, – я кивнул. – И три года назад могла?

– Вполне. Меня папа в пять лет отдал в секцию. Сказал, что так я всегда смогу себя защитить.

– Понятно. Значит так… Может, пойдём потихоньку? – девочка кивнула, и мы пошли. Я продолжил: – Значит так. Мама сказала тебе, что этот Давид теперь твой новый папа. Для тебя это было… хуже всего на свете. И ты его возненавидела, этого Давида. Он пытался тебя воспитывать, а ты не слушалась, ведь он для тебя никто. Тогда он решил тебя наказать… Может, ремнём? Или просто ударить… Но он, вероятно, забыл о том, что ты – дзюдоистка. Или недооценил. А в итоге не он тебя наказал, а ты его. Тогда он… думаю, ещё пару раз пытался, но у него, скорее всего, ничего не вышло. Он кто – армянин? Грузин? Явно южанин ведь, да? А тут его побила четырнадцатилетняя непослушная девчонка, и он ничего не мог сделать. До большей подлости ему или страху не хватило опуститься, инстинкта самосохранения… Ну или всё-таки не настолько он плох. Всё-таки насилие в семье – явление, увы, распространённое, но и наказания за подобные действия, особенно в отношении детей, Уголовным Кодексом предусмотрены весьма суровые… И на зоне к таким людям отношение крайне негативное, скажем так. Вот… В общем, в итоге пострадала не только твоя психика, но и его самолюбие, что и стало поводом для ненависти. Так всё было, да, Рада?

Я оглянулся – она остановилась и теперь смотрела на меня недоверчиво:

– Вы так говорите, как будто сами там были. Да, Давид и правда армянин. Наказать хотел ремнём, но я его побила, а ремень в окошко выкинула. Мама в шоке была. А он, наверное, и правда возненавидел меня именно за то, что я его при ней побила. Ну, он же мужчина, типа, – Рада усмехнулась. – Так ему и надо. Кстати, про моё дзюдо он не забывал, – просто подумал, что это всё ерунда, что я с ним не справлюсь. Так что да, недооценил. И напрасно. А я ведь его даже несильно побила, так, слегка. Просто дала понять, что не ему меня воспитывать, тем более ремнём. Вот папа никогда на меня руку не поднимал, всегда разговаривал, если я шкодила, объяснял мне, в чём я неправа. А этот…

– Понятно, Рада. Признаться, я много различных случаев видел, но подобного твоему – ни разу. Обычно дети от родителей страдали, а не родители от детей. Впрочем, твоей вины тут нет, ты защищалась. Может, немного перегнула палку, но в целом… И всё-таки, почему ты думаешь, что он тебя проклял?

– Так он мне сам об этом говорил, много раз, – пояснила девочка. – Сделать ничего не мог, вот и проклинал. Говорил, мол, будь ты проклята, стерва. Я же говорю: он меня возненавидел. Оттого и проклял.

Я вздохнул. С этим Давидом поговорить, конечно, стоило бы. Или хотя бы просто взглянуть на него: мог проклясть, не мог. А то ведь проклятие – штука сложная, тут одних эмоций мало. Тут связи нужны, скажем так. И едва ли такие связи у Давида были. А сглаз в принципе иначе работает, там ненависти мало, там ещё и зависть нужна, а это едва ли наш случай. Так что, очевидно, девочка просто слишком близко восприняла его злые слова, тем более не единожды повторённые. Психика – штука тонкая, хрупкая. Физически он ей сделать ничего не мог, этот Давид, так что травил якобы «проклятиями». Давил на психику. И надо заметить, кое-что у него-таки получилось.

– А отчего перитонит? Аппендикс подкачал?

Рада угрюмо кивнула:

– Угу. Ужасно больно было, а потом уже и не помню ничего. Мама рассказывала, что меня в реанимацию увезли, вот. И что ей врач после операции говорил, что я умереть могла. Тяжёлая была операция. Вы знаете, что 90% людей выживают, если сразу лечить? Так вот, я чуть было в те 10% не попала. Повезло, в общем. Только вот…

– Ну да, «кусок черноты».

– Ага. Вроде как сгусток такой, его ночью видно иногда. Ну, как это сказать? Внутри, короче. Не знаю. А ещё, когда, ну… превращаться начинаю, такое чувство, что он меня… обволакивает. Как вторая кожа.

– Да, – я кивнул. – Примерно так и есть.

Девочка вскинулась, затараторила:

– Так вы знаете, что это такое, да? Да? И убрать можете?!

– Думаю, помочь я тебе могу. Но сперва…

Рада болезненно наморщилась:

– Ну конечно! Вот я дура. Это ведь денег стоит, наверное… А у меня и нет почти ничего…

Я позволил себе рассмеяться – негромко, чтобы не обидеть мою собеседницу.

– Не волнуйся, Рада. Никаких денег мне не нужно, что ты. Если бы всё было так просто.

– А что тогда? – голос девочки спустился до дрожащего шёпота. – Что же тогда, если не деньги?

Ну молоде-ец, Герман Сергеич. Теперь ты её ещё и напугал. Тоже мне, психолог.

– Нет-нет, Рада, не бойся! Я тебе помогу и ничего за это не возьму. Просто… Понимаешь, у нас сейчас… экстренная ситуация, скажем так. ЧП, причём очень масштабное. Ну, ты же в компьютерные игры играешь? Или, скажем, «Властелин Колец» смотрела?

– А при чём тут это?..

– Да вот… Слушай, прости пожалуйста, но ты не против, если я закурю? – взмолился я. – Сто лет не курил, наверное.

Она засмеялась:

– А чего вы спрашиваете? Смешной вы. Давид вон постоянно дымит, как паровоз, и мама тоже курит.

– Сама-то не куришь? – спросил я, блаженно затягиваясь.

– Не-ет, что вы! У меня же секция! Я же спортом занимаюсь, какой там курить! Меня тренер убьёт, если узнает, он к этому очень строго относится.

Она улыбалась, и я радовался. Ладно, Кастальский. Может быть, ты ещё на что-то годишься, раз сумел развеселить ребёнка, пусть даже таким идиотским способом.

– Ну и молодец. Я-то так, по привычке старой…

– А вам сколько лет? – вдруг поинтересовалась девочка.

– Сколько лет? – а и правда, сколько мне лет? Если старой меркой мерить – 52, а если той, что ещё старше, то… это ж в какую степень возводить-то надо, чтобы высчитать? – Знаешь, Рада, я тебе сейчас буду рассказывать, а ты слушай. Если вопросы будут – ты задавай, не стесняйся. Только не очень много, ладно?

– Хорошо.

– Отлично. Короче говоря, в Мирах появилось Зло. Да, вот так вот банально. Хотя оно, конечно, никакое не Зло, так же как и мы – никакое не Добро, но так объяснить проще. Так вот. Это самое Зло – как твой Давид: оно нас ненавидит. Ненавидит, притом настолько сильно, что хочет стереть в пыль и прах не только нас, но и наш Мир, и все остальные. Оно, это Зло, считает, что таким образом оно сможет вернуть себе однажды утраченный дом… И кто знает: может, так оно и есть. Проблема, однако, состоит в том, что если Зло вернёт себе свой дом, не будет больше ни меня, ни тебя, ни Алексея Алексеевича, ни моего консультанта Барбары, ни Давида, ни твоей мамы, ни докторов, которые тебя спасли, ни твоего тренера, ни сигарет, ни этого парка, ни-че-го. Понимаешь? Останется только это самое Зло, и то неизвестно, останется ли. В общем, смерть всему живому и тотальная деструкция. Вот… Ну и, по законам жанра, Злу должны противостоять Герои – правильно? Правильно. Помнишь, как во «Властелине Колец» собирали Братство, чтобы Кольцо Всевластия уничтожить? Вот и у нас примерно то же самое, только без Кольца. А я – что-то вроде местного Гэндальфа. Собрал команду… то есть почти собрал. И эта самая команда – команда Героев, которых мы называем Воинами Радуги, – должна будет попытаться помешать Злу уничтожить Миры. Звучит весьма тривиально, но сама по себе эта задача практически невыполнимая, потому что Зло невероятно сильно. Когда-то оно уже приходило в наш Мир, и только чудо спасло нас от гибели. Нас спас единственный Архангел, Архистратиг… Если бы не он, мы бы сейчас с тобой не разговаривали, да и места этого, вероятно, не было бы. Архангел пожертвовал собой, чтобы уничтожить Зло. Но Зло, оно на то и Зло: уничтожить его невозможно. Можно только временно лишить, э-э, сил и оболочки, скажем так. Помнишь Саурона? Его, гада, сколько не побеждали, а он всё равно каждый раз ухитрялся снова восстановиться и снова творить свои бесчинства…

– Вы это всё выдумали, да?

Интересная интонация. Голос чуть дрожит: она думает, что я ей солгал, и потому злится на меня? Или же она верит, но ей страшно?

– К сожалению, нет, Рада. Я был бы искренне счастлив, если бы это была игра, выдумка. Уж поверь. Совсем недавно я жил простой человеческой жизнью, позабыв о том, кто я на самом деле, и моими самыми большими проблемами были ревнивая супруга и головная боль. Но потом появился один юноша, одарённый – вот как ты, почти, – и, сам того не желая, напомнил мне о том, кто я есть. Я вернулся домой… В смысле, не к жене, а… к старшему брату, скажем так. И он мне рассказал о том, что второй Искажённый родился, а значит, нужно запускать наш Проект «Воины Радуги». Тогда я вернулся… к этому юноше и отправил его на смерть, – чтобы он смог стать таким же, как я и мой брат. Смог стать Духом. Потом мы подобрали ещё одного паренька… тоже талантливого. Потом одну девушку, которая на самом деле и не человек даже, а искусственно созданное Существо, сиречь Создание… Потом к нам присоединился один молодой человек. Его до смерти замучили сектанты… которым он отомстил, когда вернулся с Той Стороны. Потом к нам присоединился один молодой, но очень талантливый художник… Потом я нашёл в вашем Мире, Мире людей, свою давнюю подругу, с которой мы когда-то сражались против первого Искажённого… Она – Ангел, э-э, дочь того самого Архангела-Архистратига. Теперь она тоже в нашей команде… А потом, Рада, – я внимательно посмотрел на девочку, – потом мы отправились за тобой, чтобы просить тебя присоединиться к нам. К тебе – потому что у тебя есть выдающиеся способности. У обычных людей таких нет, точнее, они очень редко встречаются. Да ты, наверное, и сама знаешь, читала про оборотней. Про того князя, как же его…

– Всеслав Чародей, – прошептала Рада.

– Вот-вот, именно. Всеслав… Понимаешь, о чём я тебе толкую? Думаю, это непросто принять, даже более чем. И если ты откажешься, я… не стану тебя заставлять против твоей воли. Хотя мой брат, будь он на моём месте, поступил бы именно так. Но он – не я, а я – не он. Поэтому, если ты откажешься, я постараюсь снять с тебя твоё «проклятье», и ты снова будешь обычной девочкой… Правда, побыть этой самой обычной девочкой тебе останется, вероятно, только один день… Но тут уж, как говорится… Се ля ви, короче. Мы-то конечно будем сражаться, нам отступать некуда… Кстати! Ты помнишь то сияние, радужное, что ты видела тогда?

– Да…

– Ага. Так вот, Рада: это – Исток, Великая Радуга, которая когда-то очень-очень давно дала жизнь мне и остальным Духам. А теперь Искажённый – наш вариант Саурона – хочет её уничтожить. Понимаешь? Уничтожить! А ведь где-то в ней, в нём – в Истоке, среди прочих Миров в бесконечности Вселенной плывёт и этот Мир, – Мир людей, Миролюдье. И знаешь, его я хочу защитить не меньше, чем тот Мир, в котором я живу, – Мир Духов, Потусторонье. Такая вот нехитрая история, девочка. Такое вот… фэнтези.

Она робко улыбнулась:

– И правда, вам бы книги писать…

– Увы, не могу: эта вакансия уже занята. Есть у нас один товарищ, он всё это и пишет. Небось сидит там сейчас и пишет, пишет… Придумывает что-то там себе. И нам заодно. Но ты о нём меня не спрашивай, на вопросы о нём я тебе ответить не смогу.

– Понятно… Значит, я должна…

– Нет, не должна. Но можешь. Можешь рискнуть – защитить себя, маму, тренера, докторов, свой Мир… Даже этого Давида. Потому что люди, девочка, они несовершенны, да. Как и Духи, между прочим: у нас своих недостатков полно. Но знаешь, даже если человек – плохой, это не значит, что он недостоин жить. Потому что не может он быть насквозь плохим; есть в нём и что-то хорошее. Он, знаешь, как червивое яблоко. Да, червивое – но всё равно вкусное… Нет тех, кто недостоин жизни. Нет тех, кто недостоин любви. Знаешь, был такой замечательный певец – Саша Башлачёв? Так вот он пел: «тут дело простое: нет тех, кто не стоит, нет тех, кто не стоит любви»… Хотя это я, пожалуй, уже отвлёкся немножко. Просто… Когда жить остаётся, быть может, недолго, начинаешь ценить эту самую жизнь так, как никогда не ценил. Я знаю, я ведь умирал. И ты, между прочим, тоже. Вспомни. Подумай о том, что было бы, если бы им не удалось тебя спасти. Было бы грустно, правда? Было бы. Вот и всё. Такие дела, Рада.