Текст книги "Хроники Потусторонья. Проект (СИ)"

Автор книги: Юлиан Хомутинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

А теперь возможность побывать в этом Мире выпала мне – равнодушному к подобным вещам Духу, пусть даже и Мироходцу. К чему бы это, интересно…

– Похоже, господин Кастальский, ваши подопечные ничего не знают о Межмирье, – как-то зловеще процедила Кошка (или мне всё-таки показалось?): – Что ж, возможно, это и к лучшему. Возможно, к лучшему…

Тут я почувствовал, что чья-то рука сжала мой локоть. Я обернулся и увидел Сонни. Вид у парня был какой-то бледный.

– Да ладно тебе, малыш, – шепнул я. – Если хочешь знать, мне тоже не по себе. Но это не повод трусить. Ты же мужчина! Посмотри на Шанталь и Анюту – они и ухом не ведут.

То была истинная правда: барышни мои вели себя на диво спокойно. И ладно ещё Шанталь, она всё-таки Создание. Радуга знает, как работает её голова. Но Анка… Вероятно, подумал я, всё дело в Ват-У. Пока Анка видит своего Матриарха, ей нечего бояться, ибо один вид этой грозной Воительницы вызывает уважение даже у меня, а Анке так вообще священный трепет внушает, наверное.

Тем временем мы, оказывается, дошли до места назначения. Долго же мы шли, Дом-то вроде небольшой… Впрочем, чему я удивляюсь: это же Межмирье…

– Это – Дверь Тёмного Дуба, она ведёт в Кабинет Хозяина, – весомо сказала Кошка. Тут же она взобралась на табурет, спрятавшийся в нише у стены, и ударила рукоятью веера о небольшой бронзовый колокольчик, висевший рядом с дверью. Что характерно, он тоже выглядел исключительно восточной вещицей. А уж когда я услышал его басовитое «дзэнн!», мои подозрения касательно его происхождения только укрепились.

Тем временем Кошка слезла с табурета и встала рядом с Дверью, всем своим видом олицетворяя важность момента.

– Да-да, входите!

Голос, раздавшийся с той стороны двери, был звонким и весёлым.

Ват-У торжественно распахнула перед нами Дверь, и моему взору открылась довольно просторная комната, освещённая огоньками десятков свечей в массивных бронзовых настенных канделябрах. Первым, что сразу же бросалось в глаза, был огромный, человек на пять, красный кожаный диван с высокой спинкой и валиками подлокотников, стоявший у правой стены. В центре Кабинета располагался очаг, в котором уютно потрескивали дрова. Чуть подальше стоял массивный письменный стол; с ним соседствовал книжный шкаф, занимавший своё место у дальней стены. За столом стояло чёрное кресло, с виду весьма уютное. В стене позади кресла зиял сумрачной синью проём большого панорамного окна. Рядом с окном была дверь, ведущая, по всей видимости, на терассу.

В кресле сидел молодой парень, должно быть, Валин ровесник, и весело улыбался. Ничего примечательного в нём не было: длинные чёрные волосы, карие глаза, худое, остроугольное лицо. Да и сам он был худой и хрупкий, как Валька.

– Проходите-проходите, не стойте в дверях! – проговорил он весело. – Садитесь на Диван, прошу вас!

Мы послушно зашли и расселись на диване, притом я обратил внимание на то, что места на нём меньше не стало. Казалось, на нём может свободно расположиться ещё одна такая же группа, как наша.

– Хозяин, ваши гости прибыли! – возвестила Кошка. – Честь имею представить вам Лорда Гермеса Несокрушимого, первого Паладина Радуги!

Я несколько смутился и тут вдруг обнаружил, что хозяин Кабинета стоит уже прямо передо мной, протягивая мне руку для рукопожатия. «Когда это он успел?», подумал я.

– Моё почтение, Лорд Гермес! – юноша энергично пожал мне руку, и я отметил, что, несмотря на его субтильность, рукопожатие было крепким.

– Можно просто Герман Сергеевич Кастальский, безо всех этих громких титулов, – сказал я скромно, но Кошка уже представляла своему Хозяину Валю:

– Честь имею представить вам, Господин, Валентина Звезду, Мастера Иллюзий и первого Воина Радуги! Также честь имею представить вам его Создание – Шанталь Дессанж, третьего Воина Радуги!

– Очень приятно, – Валя слегка кивнул, отвечая на приветствие хозяина Дома. Парень улыбнулся, а потом слегка коснулся губами руки Шанталь:

– Очень рад, очень рад!

– И наконец, честь имею представить вам Сантино Францони, второго Воина Радуги!

– Можно просто Сонни! – снова рукопожатие.

– Очень рад, Сонни!

– Кроме того, Господин, рада представить вам своего младшего товарища по Колыбели! – провозгласила Ват-У. – Её зовут Пуш-А, она Спецназовец-Младший.

– Миролюдское имя Анна Пушкина, – пролепетала Анюта.

– Очень приятно, Анечка! Всегда рад видеть в своём Доме Кошек! – молодой человек поцеловал Анке руку. Кошка зарделась, а он продолжил: – Ну а что касается меня, уважаемые гости, то имени у меня нет, однако обычно меня называют Мо. Я надеюсь, что мой Дом придётся вам по душе! Я заметил, что вы ему понравились, а это случается не так уж часто, он у меня весьма разборчив. Я прошу вас, Герман Сергеевич, поскольку вы – старший, рассказать мне о цели вашего визита.

Я вздрогнул. Пока шла вся эта церемония, я пытался вспомнить, где же я мог видеть этого парня.

– Э, да, конечно. Мы прибыли по рекомендации Великого Магистра Ордена Радуги. Возможно, вам известно, что у нас введено военное положение, и наша команда очень нуждается в временном штабе. В этой связи, я надеялся, что вы, господин Мо, сможете нам в этом помочь.

– О, конечно! – воскликнул он. – Места у меня сколько угодно! Я попрошу Ват-У выделить вам самые лучшие комнаты! Сколько вам нужно? Две? Три? Четыре?

– Э-э, полагаю, пока что мы обойдёмся и двумя, но впоследствии, когда Воинов Радуги станет больше, нам может понадобиться ещё одна комната.

– Хорошо, – Мо кивнул. – Никаких проблем. Будут ли у вас ещё какие-нибудь пожелания?

– Пожалуй, нет, хотя лично я бы не прочь перекусить. Думаю, мои бойцы меня в этом поддержат.

– Понимаю! С удовольствием разделю с вами трапезу, если только вы не против. Да, между прочим, Анна, вы же отвечаете за ваш замечательный автомобиль, верно?

– Да… – прошептала Кошка, глядя на парня во все глаза. Похоже, так уважительно к ней ещё никто не обращался. Мо кивнул:

– В таком случае я советовал бы вам загнать его на территорию участка. Если хотите, я могу поручить это Ват-У.

– Нет-нет! – Анюта вскочила и поклонилась в пояс. – Ни в коем случае! Я благодарна вам за вашу заботу, господин Мо! Сейчас же схожу и загоню её!

Юношу подобная прыткость, похоже, удивила. Ха, мысленно усмехнулся я: он, видать, не в курсе особенностей Кошачьей субординации.

Анка, пятясь и не разгибая спины, вышла из Кабинета.

– Я, может, что-то не то сказал? – обеспокоенно спросил Мо. Ват-У слегка улыбнулась:

– Нет, Хозяин, всё в порядке. Просто Пуш – очень вежливая и самостоятельная девочка.

– О, вот оно что… Что ж, тогда ладно… Кстати, Герман Сергеевич, я хотел бы вас кое о чём спросить… Не знаю, возможно, мой вопрос покажется вам странным, но… Мы с вами раньше не встречались?

– Знаете, меня тоже не покидает это чувство, – кивнул я. – А где, как вы думаете?

– В Мире людей, очевидно, – неуверенно начал он. – Думаю, в Москве… Быть может, на Чистых Прудах?

– На Чистых Прудах?

– Да… Мне кажется, я видел вас там… Помню, я разговаривал как-то с одним человеком… Он был чем-то похож на вас. И звали его, кажется, тоже Герман… Фамилию я, правда, позабыл…

– На Чистых Прудах, значит? – задумчиво повторил я. – А что вы там делали? Я имею в виду, с этим человеком, вы с ним просто разговаривали?

– Нет. Он сначала спросил у меня закурить, а потом между нами завязался разговор… Я тогда приехал туда с компанией, но, к сожалению, почти никого там не знал, поэтому… А тот человек, Герман, мы с ним разговорились…

– …О геополитике, – вдруг сказал я. – А потом ты поделился со мной пивом.

Мо просиял:

– Так это и правда был ты?! Я так и знал! Чувствовал! Это фантастика! 2005-й, так ведь? Лето?

– Точно, Мо, лето. А твоего имени я тогда так и не спросил.

– Да, а потом ещё и ушёл «по-английски»! А я, знаешь, расстроился!

– Ну прости. Мне нужно было идти… Было там одно дело.

– Да ладно, Герман Сергеич, ну что ты! Господи, как же я рад тебя видеть!

Мы снова обменялись рукопожатием – на этот раз дружеским, радостным, – и он обнял меня, как старого друга. А я подумал: Радуга, ты воистину чудесна! Вот уж не думал, что встречу друга при подобных обстоятельствах, в подобном месте!

А потом я вспомнил о своих бойцах. Оглянулся – и расхохотался. Что это были за лица! Мы с Мо ухитрились озадачить даже Белую Королевскую!

– Герман Сергеич, вы знаете господина Мо? – ошарашенно спросил Сонни.

– Знаю, Сантино! Довелось нам встретиться три года назад! Эх, а славное было время, – скажи, Мо?

– Ещё бы! Но это просто невероятно! И это точно надо отметить! Ты что пьёшь, Герман Сергеич?!

– Всё, что горит, дорогой мой, всё, что горит! Ха, Анка, ты чего там застряла?! – крикнул я застывшей в дверях Кошке. – Не видишь, я друга встретил!

– Да-да, Анна! Встреча старых друзей! – Мо радостно рассмеялся. – Вот уж не думал, не гадал! Так! Значит, будем пить коньяк!

– Мо! Ты гений! Коньяк! Я совсем забыл про коньяк! А сигары у тебя есть? – с надеждой спросил я у своего вновь обретённого друга. Он посмотрел на меня с гордостью:

– Обижаешь, Герман Сергеич! Для тебя всё самое лучшее! Любая марка, на твой вкус! Всё достану, здесь для меня нет ничего невозможного! Это мой Мир, понимаешь? Мой Мир! Я здесь царь и бог!

– Серьёзно? – звучало интересно. – Значит, не соврал Первый насчёт твоих способностей.

– Кто? – не понял Мо. – А, ты о Великом Магистре? Ну да, думаю, да. Это единственное место, где я практически всемогущ. И в этом, как ни крути, есть свои плюсы и минусы.

– А что это за Мир такой – Межмирье? – спросил Валентин. Мо пожал плечами:

– Если честно – понятия не имею. Просто однажды я набрёл на это место и обнаружил, что здесь моя фантазия умеет становиться реальностью. Я ведь ещё и Писатель, – сказал он, и в его голосе прозвучала странная, ни на что не похожая нотка. Серьёзная нотка.

– А что вы пишете? – поинтересовалась Шанталь.

– О, я пишу рассказы и повести! И знаете, о ком? – девушка отрицательно покачала головой, а Мо звонко расхохотался: – О вас! О Духах, о Кошках! Понимаете?

– Если честно, не вполне. То есть… И что, хорошие рассказы?

– Дело не в этом, Шанталь! Не в этом. Дело в том, что здесь мои рассказы могут становиться частью реальности. И то, о чём я пишу, происходит на самом деле.

Бойцы мои аж притихли. Поняли или нет – непонятно, но впечатлились. Впрочем, я и сам не до конца понял.

– Это распространяется только на Межмирье?

– Судя по всему, да, – Мо пожал плечами. – А вообще, я не знаю. Может, и не только. Ват-У, Смерть и Вертиго много рассказывали мне о Мире Духов, а о Мире людей я и сам немножко знаю. Вот и пишу.

– Любопытно, – задумчиво сказал я. – Надо будет как-нибудь почитать эти твои рассказы.

– А я, Герман Сергеич, и о тебе писал, между прочим, – улыбнулся Мо.

– Обо мне? – в этом было что-то… странное. Неожиданное, что ли. Непонятное: – И что же ты, например, обо мне написал?

– Ну, например о том, как тебя уволили из ФСБ после инцидента в банке, когда парнишку подстрелили.

– Да?.. Я тебе об этом рассказывал?

– Да нет. Я просто написал. А что?

– «Просто написал»?

– Ну да, придумал и написал. А что, Герман Сергеич, что-то не так? – спросил он обеспокоено. Я задумался. Потом спросил:

– А когда это было? В смысле, когда ты написал об этом? И когда происходили те события в твоём рассказе?

– Тогда же, в 2005-м. За несколько дней до нашей встречи, 13 июля.

– 13 июля? Написал 13 июля, или описанные события происходили 13 июля?

– И то, и другое. Обычно я не выдумываю дат… Ну да, 13 июля. Я хорошо помню тот день, хотя память у меня не очень.

– 13 июля… А ровно через год в этот же день я покончу с собой…

– Это вместо того паренька, да? – понимающе кивнул Мо. – Есть и такой рассказ, да. Из новых. 13 июля написал, вот буквально несколько дней назад.

– Говоришь, Ват-У тебе рассказывает, да? – спросил я, взглядом пригвоздив Белую Королевскую Кошку к стульчику, на котором она сидела.

– Ага! Много интересного рассказывает! – с энтузиазмом отозвался юноша.

– Нет… Нет-нет, Герман Сергеевич… Об этом случае я ничего не рассказывала… – обеспокоенно забормотала Кошка. Похоже, ей было несколько не по себе.

– Так-таки ничего? Мо, кто тебе об этом рассказал?

– О чём?

– Не валяй дурака. Кто рассказал тебе о моём самоубийстве?

Мо пожал плечами:

– Никто. О тебе мне вообще никто ничего не рассказывал, о тебе я сам сочинял! Ты же мой любимый герой!

В его голосе была гордость, но я чувствовал, как непонятный холод разливается в моей груди.

– Сам? Сам сочинял? Любимый герой?

– Ну да! Как ты ловко придумал свою жену ни с чем оставить! Она тебя достала, вот ты и отомстил!

Да будь я проклят…

– А она… В смысле, Марина, – она видела, как я падаю?

Мо удивился:

– С чего бы? Она была на тебя страшно обижена за то, что ты накануне домой вовремя не пришёл. И это дало тебе возможность передать все тому парню…

– …Герману Титову, – закончил я. – Значит, расхождения всё-таки есть…

– Какие расхождения? – не понял юноша.

– Такие, дружище. Такие. Значит, я всё-таки… Всё-таки не персонаж… Значит… Я всё-таки могу влиять на ход событий!.. Уфф! Прости, старик. И вы, ребята. Но мне срочно нужно перекурить. Судя по всему, это слишком даже для меня.

Писатель задумчиво почесал лоб. Потом пожал плечами:

– Я не знаю, как оно устроено, Герман Сергеич. Честно. Я просто пишу. О, кстати! – он оживился. – Твоя розовая зажигалка с тобой?

– Ро… – я запнулся и медленно опустил глаза.

Зажигалка в моей руке и правда была розовой. Простенькой, одноразовой, и розовой.

– Тайна Розовой Зажигалки! – возбуждённо произнёс Мо. – Никто не знает, откуда она взялась! Герман Сергеевич Кастальский случайно обнаруживает у себя розовую зажигалку. Он отчётливо помнит, что не покупал её! Но тогда откуда она у него?

Я откинулся на спинку дивана и задымил, прикурив от таинственной розовой зажигалки.

– Да и Радуга с ней, Мо. Розовая так розовая.

– А-а, Сергеич, ничего ты не понимаешь! – досадливо отмахнулся он. – Я, кстати, никогда не писал детективы. Не очень люблю этот жанр, да и не так это просто – детектив сочинить! Так что это может быть, скажем, мистический рассказ. Обязательно надо будет написать!

– Радуга с тобой, старина. Пиши, что хочешь. Между прочим, а чего это у тебя диван такой просторный?

– Заметил всё-таки! – обрадованно воскликнул Мо. – Это не простой диван, это Диван Бесконечности! Сколько бы народу на него не село, всегда останется столько же места, сколько было! Я сам его создал! Здорово, правда?

– М-мм, причудливо. Да и практично, чего уж там говорить…

– Сонни, ребята! Вам, наверное, скучно, да? – спросил Мо, но Валя с улыбкой покачал головой:

– Ни в коем разе. Тут такие вещи узнаёшь… Какая уж тут скука. А про Розовую Зажигалку обязательно напишите.

– Ой, Валентин, давайте на «ты», ладно? И вы, ребята! Шанталь, Сонни! Анютик!

Всё-таки он был обаятельный, этот Мо. Вот Кошку точно обаял: она так и тает, когда он к ней обращается, подумал я. Розовая зажигалка. Да далась вам эта розовая зажигалка. Мало ли откуда она у меня. Может, Эбб тогда оставил… например. Когда Сонни покупал мне сигареты, она у меня точно была.

Тем временем бойцы договорились с Хозяином Дома о новых правилах обращения друг к другу, и Мо сказал:

– Ну что? Ручаюсь, вы очень устали! Так что я предлагаю нам сначала поужинать, а потом я покажу вам ваши комнаты! Мальчики отдельно, девочки отдельно, всё, как полагается!

Он весело рассмеялся, а я подумал: твоё веселье заразительно, парень. Во всяком случае у меня настроение точно улучшилось, даже после всех этих непоняток с рассказами. Да и моя скисшая было команда снова расцвела улыбками!

Похоже, Первый, ты подсказал мне отличное место для временного штаба.

Да и вообще… хорошо тут. Хотел бы я остаться здесь чуть дольше, чем…

А впрочем, ладно.

– Ну что, бойцы? Готовы к принятию пищи?

– Так точно, товарищ майор! – проорало четверо глоток.

– А разве не полковник? – удивился Мо. Я успокаивающе похлопал его по плечу:

– Так то посмертно, дружище. А я, как видишь, всё ещё жив.

– А, ну тогда ясно!

И была ночь с 16 на 17 июля 2006 года по миролюдскому исчислению – хотя тут, в Межмирье, понять это было непросто.

…

Глава 13.

Проснулся я оттого, что хотелось пить. Чудно, подумал я. Когда я в последний раз хотел пить? Я же Дух, как-никак.

С другой стороны, думаю, во мне всё ещё осталось много человеческого; а раз так, отчего не попить водички?

В Доме было тихо. Сонни и Валя спали в своих кроватях, как убитые. Я невольно улыбнулся, глядя на их довольные физиономии. Духи они или нет, но ребята устали, и только в этом необычном месте им выдалась возможность вволю наесться и, даст Радуга, хорошо выспаться.

Вот только интересно, где здесь можно раздобыть стакан воды?

Стараясь производить как можно меньше шума (старые половицы то и дело скрипели, и довольно громко), я пробрался к двери и вышел из комнаты в Коридор Тысячи Свечей.

Однако в Коридоре было всё так же темно. То ли Кошка не удосужилась поменять свечи, то ли на ночь она их гасит, чтобы добро не пропадало, – кто её знает?

Я нащупал в кармане зажигалку (да-да, ту самую), и скоро махонький огонёк отхватил у ночи кусочек этого чудного Дома в странном Мире.

Внезапно рядом с дверью обнаружилась небольшая полка, а на ней – свечка в подсвечнике. Удачно, подумал я, зажигая сие допотопное светило. По крайней мере не придётся, обжигая пальцы, тратить газ в моей «таинственной» зажигалке.

Вода, вода… Логично было бы найти Ват-У, коль скоро она тут кто-то вроде камердинера. Но где её искать? С другой стороны, может, попробовать спросить Мо? Он-то наверняка в своём Кабинете. Наверное… А может, к голему сходить? Думаю, у него достанет ума показать мне, где в этом Доме возможно отыскать стакан воды.

Свеча справлялась со своей ролью не без труда. Я поднял её повыше, но, кажется, светлее от этого не стало. Эта темнота, думал я, чем-то похожа на нашу, на тьму Пустоты, на наш Беззвёздный Мир…

Коридор казался бесконечным. А ещё эти двери… Белая Королевская сказала, что они ведут неизвестно куда – но мне, честно говоря, было немного любопытно, куда они могут завести. Межмирье, заповедный Мир, неизведанный Мир, непредсказуемый Мир… Интересно, каким его увидели те трое пропавших Духов? И где они теперь?..

И в этаком чудном Мире я ухитрился встретить друга! И правда невероятно. Ведь, если задуматься, у меня никогда не было друзей. У меня был Первый – старший брат, Старший Дух, Великий Магистр. Остальные Духи… Мы никогда не испытывали друг к другу привязанности, что ли. Это – человеческое, у Духов такого просто нет. Любовь, и та… своеобразная.

Однако, прожив тридцать лет человеком, я не мог не сохранить в себе людские привычки. Если начистоту, я был ужасно рад появлению Мо, моего друга. Ведь мои ребята, безусловно, замечательные, – и всё же наши отношения трудновато назвать дружбой. Это, скорее, отношения Старшего и Младших, наставника и учеников… Отцы и дети, в общем. Они тянутся ко мне, потому что сейчас им больше не к кому тянуться. У них нет никого, кроме друг друга – и меня. Но команда будет набрана, и они отправятся в Штаб, в Потусторонье, где их будут обучать навыкам, которые им могут и не пригодиться.

И будет Война…

Потом, если мы всё-таки победим и выживем, – все мы, каждый, – тогда для нас начнётся новая жизнь. Точнее, для них начнётся новая жизнь: существование Духов всё-таки отличается от человеческого. Думаю, для них это будет увлекательным опытом. Что-то их, быть может, в нашей системе разочарует, но что-то, может, и обрадует… Они, вероятно, заведут себе друзей среди Потусторонних – точнее, постараются научить их дружбе. Отчего нет? Уж Сонни-то наверняка попытается…

Ну а ты, Герман Сергеич? Что насчёт тебя? Если Воины Радуги одержат победу – что ты будешь делать дальше? Как будешь жить? Твоя миссия будет выполнена, а Проект закрыт. Хотя, конечно, Первый говорил о Конце Эпохи, а это значит, что скучать не придётся.

Но этого ли ты хотел?

Глупости. Кого волнуют мои желания? Я всего лишь Дух. У меня есть Кодекс. У меня есть Закон. У меня есть способности, а у Ордена есть требования ко мне. Вот и всё…

Я остановился. Потом присел, облокотившись на стену, и поставил подсвечник на пол. Пламя вздрогнуло.

А какой могла бы быть альтернатива, Кастальский?

Мо говорит, что пишет обо мне; может, он напишет что-нибудь о том, как мы победили Искажённого и зажили долго и счастливо? А?

Я огляделся. Затем встал и развернулся лицом к двери, рядом с которой стоял мой подсвечник. Рука ощутила холодное прикосновение железной ручки. Не отдавая себе отчёта в том, что я делаю, я аккуратно, но настойчиво потянул дверь на себя.

И она открылась.

А там, за этой дверью, начинался другой коридор, устланный до одури знакомой ковровой дорожкой.

Не закрывая двери, я пошёл по этому коридору в сторону кабинета – когда-то моего кабинета. Коньяк и сигары, сэр? Да нет, что вы. Я не за этим. Я по другой причине…

Дверь кабинета послушно распахнулась – и точно. Она всё так же спала на моей кушетке, как и в прошлый раз, укрывшись шотландским клетчатым пледом. Невольно улыбнувшись, я зашёл в кабинет и накрыл её вторым пледом, так вовремя оказавшимся у меня в руках. Я смотрел на её спину – такую худенькую, такую уязвимую под грубым клетчатым полотном. На тонкую шею, на бугорки позвонков, на завитушки каштановых прядок…

Стоп. Каштановых? Но ведь…

И тут она обернулась, и сердце моё замерло, словно схваченное чьей-то холодной рукой.

– Герка, – прошептала Катя и, выпростав руку из-под пледа, провела кончиками пальцев по моей щеке. Улыбнулась укоризненно: – Опять ты небритый, да? Эх, ты. А обещал, что будешь бриться. Врал?

– Ка… Катя? А что ты тут делаешь?

– Сплю. В спальне, знаешь, отчего-то ужасно холодно… А у тебя уютно.

– А… – мой голос отказывался меня слушаться, – А где Мари…

– Кто? – сонно переспросила жена. – Знаешь, Гер, мне тут такой странный сон приснился. Странный и страшный. Будто бы я умерла. Игорька родила и умерла. Представляешь? И к чему только такие кошмары снятся. А ты был просто убит горем, я так во сне за тебя переживала. А сделать ничего не могла. Кстати, – она села и спустила ноги с кушетки, – надо Игорька проведать, как он там, спит или нет. Ты не ходил? Я ходила в два часа. Сейчас сколько? Знаешь, Герка, нам надо купить «радионяню». А то квартира большая: вдруг не услышим, что он проснулся? Гер, ну ты чего такой, как будто тебе тоже кошмар приснился, а? Гер?..

Я молча обнял её, прижав к себе. Она тихонько засмеялась:

– И правда кошмар, да? Нервная у тебя жизнь, Герман Кастальский.

– Катюша… – прошептал я, – Катюша, мне… Мне снился ужасный сон… Будто ты умерла, и Игорёк тоже… Будто я вас потерял навсегда… Будто я – это даже не я, будто я – не человек вовсе, а кто-то другой, кто-то странный… И всё это… Знаешь, Катя, мне было так одиноко. Так одиноко, будто я был один во всём мире…

Она погладила меня по голове:

– Ну-ну, Гер, всё хорошо, это был всего лишь сон. Я же – вот она, видишь? Не умерла. И Игорёк тоже. А пойдём его проведаем. А?

– П-пойдём…

Я был счастлив. Впервые за долгое время я был по-настоящему счастлив – и не хотел слушать тихий голос рассудка, который твердил мне, что такого не может быть. Что у нас с Катей не было этой квартиры. Что сейчас, очевидно, не 1988-й, а 2006-й, но Катя выглядит так же, как двадцать лет назад. Что Игорёк не может быть жив. Что Катя умерла. Что всё это неправда…

Я не хотел слушать этот голос. Я никого не хотел слушать – кроме неё. А она – такая милая, такая красивая, такая любимая – накинула на плечи свой пушистый шерстяной платок и зябко поёжилась.

– Господи, лето, а в квартире так холодно! Ужас, Герка! А вдруг Игорёк простудится?! Я вроде бы его хорошо укутала, но вдруг он сбил одеяльце? Боже, надо срочно проверить! Идём, Герман, быстрее!

Мы вышли из кабинета и прошли через гостиную в детскую – бывшую гостевую комнату.

– Эх, надо мне всё-таки спать в спальне, – посетовала Катя. – Она-то с детской рядом, не то что твой кабинет.

Тут она затаила дыхание и осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь и заглянула в детскую. Потом обернулась: её лицо сияло счастливой улыбкой.

– Спит, – прошептала она. – Слышишь, как сопит? Идём, посмотрим на него. Он такой славный, правда?

– Да, девочка, Игорёк у нас чудесный. У нас с тобой. Наш сын… – бормотал я, не чувствуя слёз, стекающих по моим небритым щекам.

Кроватка Игорька стояла в центре комнаты. Мы подошли к ней, осторожно ступая по пушистому ковру, и заглянули внутрь.

Игорёк и правда спал, да так безмятежно, как умеют только младенцы. Катя осторожно поправила чуть сбившееся набок одеяльце и прижалась ко мне.

– Как же всё-таки хорошо, – правда, Гер? Ой, а ты чего? Плачешь? Что с тобой, Герка?

– Ничего, маленькая, всё хорошо… – я улыбался, стирая с щёк эти дурацкие слёзы. Счастливые слёзы.

– Ну ладно. Пойдём тогда на кухню, может, попьём чаю, раз уж проснулись?

– Пойдём, Катюш.

Мы вышли из комнатки, аккуратно закрыв за собой дверь, и прошли на кухню. Катя долила воды в чайник и поставила его на плиту. Плита, кстати, была наша старая, советская. Казалось, тут перемешалась вся моя жизнь, в этой квартире, все воспоминания. Что-то было из восьмидесятых, что-то из девяностых, а что-то из нового времени, о котором я не хотел думать. Нет никакого нового времени. Есть только наше время, наше с Катей и Игорьком время, только для нас троих. Время быть счастливыми. Может же такое быть в жизни? Может же? Ведь может же человек быть счастлив простым семейным счастьем – даже если он не вполне человек? А вообще, может, это тоже был сон? И никакой я не Дух, а обычный человек, обычный московский житель, Герман Сергеевич Кастальский? Сколько мне сейчас? Лет тридцать пять, наверное, или около того. 1988-й год от Рождества Христова, Москва, июль – заповедное время и место. Работа хорошая, квартира приличная, семья – самая лучшая! Чего ещё желать?

Катя наливает кипяток в чашки с заваркой и кладёт в них кубики рафинада – один себе и три мне. Господи, а как раньше вприкуску пили! Казалось, ничего вкуснее просто не бывает, чем когда вот так, – вдвоём, и чай с сахаром вприкуску. Золотое время. Счастливое время. Как можно подумать, что бывает иначе? Как можно подумать, что может быть по-другому? Тридцать лет? Да Бог с вами, какие ещё тридцать лет?! Не было ничего! Ничего, кроме вот этого момента, кроме этого года, этой жизни, нашей жизни, вдвоём, нет – втроём! Ничего!..

Я пью чай, Катя улыбается. Мы счастливы. Вот так вот запросто.

Из коридора сквозит. Я хмурюсь сквозь улыбку:

– Видишь, Катюш – сквозняк тут у нас какой-то! Пойду посмотрю, откуда дует. А, ну да, точно! Я же дверь в кабинет не закрыл! А там, наверное, форточка приоткрыта. Вот и поддувает.

– Сходи, Гер, сходи. Только возвращайся поскорее, ладно?

Катя улыбается. Собрала свои пушистые волосы в пучок, плечи укрыла платком и пьёт чай. Моя любимая, моя родная.

Тянусь через стол, чтобы поцеловать жену в губы – но получается, что целую в нос. Катя смеётся – звонко, заливисто:

– Да иди уже, чудо! Закрой свою форточку и возвращайся! А то без тебя скучно.

– Я сейчас, Катюша, я быстро!

Буквально выбегаю из кухни, быстро иду по коридору в сторону кабинета. Темно-то как! Где-то тут был выключатель…

Был – но куда-то пропал, и я наощупь дохожу до кабинета. Темнота, хоть глаз выколи. Дверь и правда открыта, а внутри здорово холодно! Похоже, форточка и правда нараспашку.

Я вхожу в кабинет и вижу: кресло развёрнуто к окну. Странное чувство: будто в нём кто-то сидит. Что за ерунда. Шарю по стене в поисках выключателя, но никак не могу его найти, а когда, наконец, нахожу и зажигаю свет, оказывается, что лампочка под потолком тусклая и почти ничего не освещает.

Кресло поворачивается ко мне, и я вижу сидящего.

Ледяной пот стекает по моей спине.

Сидящий… похож на человека. Но это не человек – это, кажется, сама тьма, сгустившаяся и принявшая форму человеческой фигуры. Вместо лица – ровная поверхность без намёка на нос, глаза, рот. Худое, длинное тело, длинные руки с какими-то паучьими пальцами, длинные ноги.

Безликое Существо встаёт – оказывается, оно на голову выше меня – и делает шаг в мою сторону. Я инстинктивно отступаю, спиной чувствуя холод стены. Существо упирает ладони в стену на уровне моей головы и наклоняет свою безликую башку на неожиданно длинной шее, поднося её прямо к моему лицу.

Я не могу сдвинуться с места. Не могу пошевелиться. Я только вижу, что Существо состоит из непонятной текучей тьмы, похожей на жидкий чёрный коллоид. Оно постоянно перетекает само в себя, меняет форму – но, несмотря на это, Существо остаётся вполне человекообразным. Его лицо, скачет мысль в моей голове, я хочу увидеть его лицо.

И тогда, словно угадав моё желание, коллоид на его «лице» начинает светлеть, и я, замирая от ужаса, вижу своё собственное лицо, похожее на лицо всплывшего утопленника – бледное, безжизненное, неподвижное. Я смотрю в свои застывшие глаза – но они вдруг оживают, и Существо принимается пристально вглядываться в меня, словно желая отыскать неведомый изъян.

И тут до меня доходит весь ужас происходящего. Я помню, я уже видел подобное – тогда, во время Второй Войны. Он выглядел почти так же – Лорд Тень, первый Искажённый. И тогда я понимаю: время вышло. Второй Искажённый вышел в Мир людей. Мы опоздали. Но это не самое страшное. Самое страшное – Катя в опасности! Ведь он сейчас поглотит меня и, приняв мой облик, выйдет к ней! А она не поймёт, что перед ней уже не я, не я, что перед ней чудовище, что надо бежать, бежать, бежать, бежать, бежать, бежать, бежать!

Собрав все силы, я отталкиваю Искажённого. Он отступает, но не падает, а я кричу, кричу что есть сил:

– Катя!!! Катя, беги!!! Хватай Игорька и убегай из квартиры! Быстрее! Я его задержу!

Только не ходи сюда, родная, только не ходи сюда, не ходи! Убегай, убегай!

– Слышишь, ты! – кричу я Искажённому. – Тебе до неё не добраться! Я тебе не позволю! Давай! Я, может, не так силён, как ты, но и я кое на что способен! Давай, сволочь! Нападай! Ну же!

Он смотрит на меня моими глазами – долго и, кажется, как-то… печально. А потом вдруг распадается, растекается лужей!

Это конец, мелькает мысль. Она не успеет. Я не успею. Его уже не остановить.

Я выбегаю в коридор – но почему-то попадаю обратно в кабинет. Чертыхнувшись, разворачиваюсь, выбегаю в коридор – и снова оказываюсь в кабинете!

За дверью чернота.

Я опоздал, приходит вдруг страшная мысль. Всё кончено. Мира больше нет. Я опоздал. Я никого не сумел спасти. Я забыл обо всём, погнавшись за своим счастьем.

И вот она – расплата.