Текст книги "Записки прижизненно реабилитированного"

Автор книги: Ян Цилинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Мужчине нужна подруга

Однажды к Василию во время занятий нагрянули гости. Пришли два школьных товарища с неизвестной девицей и Татьяна с подругой. Друзья Иголкина недавно окончили университет – один филологический, а другой исторический факультет. Спутница Татьяны, Виктория, своим обликом удивительно напоминала курицу. Василий давно заметил, что все близкие подруги Татьяны одинаково непривлекательны. Казалось, что балерина специально составляет свиту так, чтобы подчеркнуть свою красоту. Татьяна зашла с целью проверить, чем занимается Василий, и показать его подруге. Виктория была единственной внучкой адмирала. Флотоводец, чтобы объять все океаны, служил в Москве. Во внучке он души не чаял. На занятия в институт ее возили в черной персональной машине ЗИС-101. Татьяна считалась с мнением Виктории.

Разговор зашел об английской литературе. Татьяна решила завоевать внимание. По своему опыту она знала, что в таких случаях красивая женщина не обязана говорить что-либо особенно умное. Успех приносили уверенный тон и очарование. Татьяна думала, что ее задача облегчается тем, что ее считали актрисой. При знакомстве с компанией она не забыла себя так назвать.

– Киплинг, – начала балерина, – прославился как детский писатель, автор «Маугли». – Она на секунду остановилась, а филолог, не дожидаясь конца ее речи, вежливо заметил:

– Киплинг написал не только «Маугли», но и создал великолепные стихи.

Балерину неприятно кольнуло несвоевременное замечание, и она, хотя почти не знала поэзию англичанина, заявила:

– Киплинга вдохновляли не благородные идеалы человечности, а идеология воинствующего империализма. Это примитивно и неинтересно![29]29
  Именно так оценивалось творчество Джозефа Редьярда Киплинга, лауреата Нобелевской премии по литературе за 1907 год, в учебниках, которыми пользовалась Татьяна и другие студенты.


[Закрыть]

Вдруг комнату заполнил высокий грудной голос:

– Киплинг – это прекрасно! В поэме «Мери Глостер» он писал:

 
Мужчине нужна подруга,
Вам этого не понять!
А тех, кто понимает,
Не принято в жены брать…
 

А по-английски «Мери Глостер» звучит еще лучше:

 
For a man he must go with a woman, which women don’t understand,
Or the sort that say they can see it they aren’t the marrying brand.
 

Это был голос Светланы. Она выражала свое отношение к женщине, начавшей судить о Киплинге. Светлана с первой же минуты испытала к ней неприязнь. Она недавно узнала, что у Василия есть невеста, и сразу поняла, что видит ее. Невеста Василия оказалась изумительно хороша собой. Но Светлану не привлек ее облик. Она не хотела, чтобы эта женщина была так красива! Быстро нашлись недостатки:

«Она надменна, капризна, самолюбива, недобра и неглубока в суждениях. Не знает меры в выборе нарядов. Одежда слишком ярка. Колье ей не к лицу».

Василий смотрел на невесту преданными и, казалось, поглупевшими глазами. Светлана не хотела, чтобы он так смотрел! Она вынесла свой приговор. Он был пристрастным и несправедливым:

«Красота принадлежит ей не по праву. Она бессердечна, неумна и немного вульгарна. Эта пустая женщина оставила Васю в дни его душевного кризиса при неудаче с занятиями. Палец о палец не ударила. Не помогала и не показывалась! Вася был один и погибал в своем смятении».

Захваченная нахлынувшим чувством, Светлана бросилась в бой. Она защищала красоту поэзии, честь Мери Глостер, а может быть, и себя. Ее оружием стало слово. Слушателей захватил эмоциональный накал и покорила техника чтения. Стихи декламировались хорошо поставленным голосом. Правильными были и дикция, и ритм. Чувствовался профессионализм. Он не был случайным.

Девчонкой Светлана, как и многие школьницы, бредила театром. Учась в восьмом классе средней школы, она начала ходить в театральную студию при Дворце пионеров. Студией руководил известный теперь мэтр театра, а тогда молодой человек, увлеченный, талантливый и не опустошенный последующей жизнью. Безошибочным чутьем большого режиссера он разгадал в своей новой ученице артистическое начало и неожиданно дал ей роль Софьи в комедии Грибоедова «Горе от ума». Скоро все, даже завистники, поняли, что режиссер не ошибся. В девчонке горел священный огонь искусства, который вспыхивает только в избранниках.

Она была талантлива и трудолюбива. Что касается внешних данных, Светлана имела один недостаток: пришедшая в театральную студию школьница немного сутулилась. На это много раз обращала внимание ее бабушка, в прошлом воспитанница Института благородных девиц в Москве. Раньше Светлана пропускала замечания бабушки мимо ушей, а теперь побежала к ней за советом. Бабушка рассказала про систему, при помощи которой у институток вырабатывалась осанка, и сама превратилась в классную даму. Обучать внучку ей помогала подруга, окончившая в молодости Училище ордена Святой Екатерины. Усилия двух почтенных дам, вспомнивших про свое институтское воспитание, не прошли даром. Через три месяца внучку было трудно узнать. Спина распрямилась, плечи раздвинулись. Появилась осанка. Стройный и ненапряженный контур фигуры и гордо вскинутая голова стали естественной частью ее облика. В Светлане играла теперь кровь предков. Это была элитная русская кровь, немного разбавленная кровью французской, татарской и польской.

Светлана не оставляла занятия театром и после поступления в институт иностранных языков. Возможно, что она нашла бы свой путь на сцену. Но жизнь сложилась иначе. В заботах о куске хлеба студентка не вспоминала о своем былом увлечении и мечтах.

Услышав звуки голоса женщины, которую она даже не удосужилась как следует разглядеть, Татьяна вздрогнула. Чувство, вложенное в слова, и их смысл были направлены против нее. Нс балерине не пришлось думать о неожиданном нападении. Внимая ритму стиха, она поняла, что в комнате находится только одна актриса и этой актрисой была не она. Татьяну захлестывали черные волны зависти, которые гуляют по театру и захватывают заурядных людей, столкнувшихся с открывшимся рядом с ними талантом.

«Какая она из себя? Наверно, уродина!» – с надеждой подумала балерина и оглядела Светлану с ног до головы по-женски цепким и не упускающим ни одной детали взглядом.

Ожидания не оправдались. Перед ней стояла принцесса. Ситцевое платьице только подчеркивало ее красоту. В облике женщины Татьяна увидела гордость и достоинство и почувствовала высоту, недоступную для плебеев Федотовых. Несколько поколений ее предков стремились к таким вершинам, но так и остались в грязи.

Татьяна кипела от бешенства. Ей казалось, что о ее позоре знают все. Она с опаской оглядела гостей. Они внимали голосу Светланы и, казалось, больше ни на что не обращали внимания. А Вася? Он смотрел на эту самозваную принцессу, словно человек, ловящий из тьмы земной свет далекой и прекрасной звезды.

Светлана кончила чтение, гордо вскинула голову и встретилась взглядом с Татьяной. Волны гнева, исходящие от двух враждующих женщин, заполнили комнату. У гостей возникло ощущение неловкости. Новый разговор не завязался. Все быстро разошлись по домам. Василий бросился провожать Татьяну и Викторию и услышал, как только они оказались за дверью:

– Твоя училка очень задается! Постарайся найти другую.

Василий смолчал. Он думал иначе.

2. Уходящее счастье

Последний месяц Татьяне казалось, что Василий отходит от нее все дальше и дальше. Балерина не настаивала на том, чтобы он сменил учительницу. Она понимала, что Василия отнимала у него не женщина. Если бы Васю попробовала отбить эта училка, Инесса или какая-нибудь другая мерзавка, то балерина знала бы, что надо делать!

Но студента захватил неведомый враг. Дьявольская и потусторонняя сила пленила его и не отпускала от себя.

Первоначально было решено, что они начнут заниматься вместе. Из этого не получилось ничего путного. Балерина скучала и не находила себе дела, а студент не мог сосредоточиться и раздраженно ходил по комнате. Сошлись на том, что Василий будет приходить к ней каждый вечер после занятий. Скоро он пропустил одну и вторую встречи, а потом взял за правило не показываться и не давать о себе знать по нескольку дней. Как оказалось, Вася сутками сидел дома, обложившись учебниками.

Девушка моей мечты

Татьяна решила нарушить этот порядок и попробовала вытащить Василия в кино. Первым делом надо было выбрать фильм. Она пробежала глазами газетную рубрику «Сегодня в кинотеатрах». Выбор предлагался небольшой. Новые фильмы выходили на экран редко. Почти везде демонстрировались знакомые картины. Это были ленты прежних лет и фильмы, появившиеся на экране в годы, которые Татьяна провела в заключении. Она их уже успела посмотреть с подругами или с Василием. Зрителей приглашали на фильмы «Сталинградская битва» и «Падение Берлина». Минувшие сражения осмысливались в них в плане больших исторических обобщений. Показывалось превосходство советской военной мысли над гитлеровской стратегией и раскрывался вклад И.В. Сталина во всемирно-историческую победу советского народа в Великой Отечественной войне. Подвиги и мужество советского народа нашли воплощение в фильме «Повесть о настоящем человеке», а также в приключенческих лентах «Подвиг разведчика» и «Смелые люди». Высокая идейность образного повествования сочеталась в них с яркой художественной формой и увлекательной интригой. Продолжали показывать выдающиеся музыкальные фильмы режиссера И. А. Пырьева: «В шесть часов вечера после войны», «Сказание о земле Сибирской» и «Кубанские казаки». Они были наполнены романтической приподнятостью, темпераментом, оптимизмом, жизнеутверждающей силой и обаятельными лирическими образами. Их создавала М. Ладынина, играющая главных героинь.

Звезда балерине не нравилась.

– Где только Ванечка ее нашел! – (О Пырьеве.) – Ни кожи, ни рожи! – повторяла она театральные сплетни. – У нее нет не только вокальных данных, но и музыкальности, обаяния и искренности!

Лента «Мичурин» режиссера А.П. Довженко отличалась философской углубленностью. Татьяна знала о достоинствах этих фильмов, но возможность их повторного просмотра не привлекала. Не стремилась она и на фильмы «Русский вопрос» и «Встреча на Эльбе», направленные против холодной войны.

Татьяна продолжала просматривать рубрику «Сегодня в кинотеатрах». Фильм М.С. Донского «Алитет уходит в горы» ее не манил. В нем поднималась тема развития народов России, угнетенных в царское время и освобожденных революцией. Оставляло равнодушной и приглашение на фильм «Амангельды», повествующий о прошлой горькой доле и свободолюбивом духе казахского народа. Не вызывала интереса патетическая интонация киноповести о легендарном герое гражданской войны «Котовский» с Н. Д. Мордвиновым и В. М. Марецкой в главных ролях. Его показывали в захудалом кинотеатре «Луч» на Пятницкой улице. Не появилось никакого желания идти еще раз на новый фильм «Дочь полка». Его Татьяна недавно смотрела с подругой в кинотеатре «Художественный» на Арбатской площади. Балерина отложила газету. Репертуар столичных кинотеатров ее не удовлетворил. Но это не означало, что в Москве было негде посмотреть хороший кинофильм. Татьяна знала, куда направить свои стопы.

В кинопрокате имелись и заграничные фильмы: «Леди Гамильтон», «Серенада солнечной долины», «Индийская гробница», «Большой вальс», «Сестра его дворецкого», «Молодой Карузо», «Джордж из Динки-джаза», «Багдадский вор», «Сто мужчин и одна девушка» и другие. Они попали в СССР различными путями, но часто не совсем правильно объединялись под общим названием «трофейные фильмы». Эти идеологически чуждые ленты с конца 40-х годов не выпускали на большой экран, но ради финансового сбора потихоньку крутили в клубах и домах культуры, которые имелись при многих заводах, предприятиях и учреждениях. Летом 1953 года сила запрета ослабла. Попасть на хороший заграничный фильм стало легче. Идеологи согнулись под ветром времени. Москвичам на большом экране показали фильм «Их было пятеро». Как говорилось в рецензиях, в фильме раскрывалось развитие преступности в условиях повседневной американской действительности и явственно звучали мотивы социально-политической обусловленности пороков и язв капиталистического общества.

Татьяна решила поискать подходящий фильм по клубам и села за телефон. Она остановила свой выбор на ленте «Девушка моей мечты» с Марикой Рокк в главной роли. Балерина видела этот фильм несколько раз в 1946 году в Доме кино. Он шел под своим настоящим названием, «Женщина моих грез», и без сокращений. В кинопрокате ленту обрезали, удалив из нее сцены, не нужные нашему зрителю. Название изменили по соображениям нравственным. Советскому человеку разрешалось мечтать о девушке, но ему не следовало грезить о женщине.

Не отходя от телефона, Татьяна послала Викторию за билетами и сообщила Василию, что они втроем идут в кино. В 17 часов 45 минут пришла Виктория. Подруги с нетерпением ожидали Василия.

– Какое у тебя о нем сложилось мнение? – поинтересовалась балерина. Несколько дней назад после ухода от Иголкиных она была в дурном настроении и не задала этот вопрос.

– В его доме очень много книг. Мне кажется, что Василий их все прочел, – иносказательно ответила Виктория. – Он, наверно, смотрел все фильмы! – Адмиральской внучке молодой человек понравился, но она не хотела открывать это подруге. Сама Виктория давно ничего не читала по причине занятости. По решению деда, она училась на инженера по корабельному котлостроению. Девица мечтала о любви, но погибала от премудростей техники.

В назначенное время, в 18 часов, Василий не появился. Через двадцать минут раздался телефонный звонок:

– Таня, прости, пожалуйста. Я зашился с занятиями. С кино ничего не получится. – На этом разговор закончился.

Не выдавая своей досады, Татьяна обратилась к Виктории:

– У Васи разболелся зуб. Придется идти в кино одним.

Весь сеанс балерина не замечала происходящего на экране и не обращала внимания на замечания Виктории. Татьяна негодовала на Василия. Она выбрала фильм «Девушка моей мечты» не случайно. Татьяна считала, что имела много общего со знаменитой Марикой Рокк и в облике, и в манере танца, и в улыбке. Вася должен был узнать в Марике Рокк ее и сказать об этом! Его отказ пойти в кино вызвал глубокую обиду. Балерина смягчилась бы, предложи Василий встретить ее после сеанса, но он даже не подумал об этом!

Грохот сапог блатной гвардии

Потерпев неудачу с приглашением Василия в кино, Татьяна решила сходить с ним в ресторан. Она любила этот мир, его мишурный блеск, раскованность легкого опьянения, свет люстр, лик зеркал, гудящий зал и обращенные к ней завистливые лица женщин и восхищенные глаза мужчин. Влекли и воспоминания. Она не забыла вагон, лагерных подруг, пиршество в купе, шутливый заказ Василия и свой замечательный заказ. Картины дороги и череда незабвенных дней, проведенных с Василием в Москве, все чаще оживали в памяти. Хотелось пережить эти счастливые мгновения хотя бы еще раз. Балерина долго добивалась своего. Наконец выход состоялся.

Василий в ресторане оказался достаточно умел. Заказ был сделан с толком. Официант, почувствовав клиента, забегал и быстро накрыл столик. Татьяна поняла, что студент здесь не новичок. Но скоро стало ясно и другое. Сегодня Василий отбывал свой срок. Он был рассеян, хмур и молчалив. На предложение идти танцевать Василий ответил так: Ну подожди, потом!

Хорошо одетый и видный кавказец лет тридцати, сидящий за соседним столиком, поглядывал на Татьяну с откровенным вожделением. Она, желая досадить Василию, два раза танцевала с ухажером и флиртовала с ним. Студент оставался равнодушным и, казалось, не обращал внимания на проделки балерины. А это было так обидно! В надежде на удачу соблазнитель подошел опять и с галантерейной улыбкой предложил Татьяне пересесть к нему за столик. Тут раздался зловещий голос:

– Кацо, побереги портрет! Линяй отсюда!

Кавказец ощетинился. Усы зашевелились.

Василий перешел на тон пахана, который, как кошка с мышкой, играет с неразумным фраером. Голос стал насмешливым.

– Скоро тебе будет очень больно. Ты упадешь и сам уже не встанешь. Ты не дойдешь до мамы своими ножками! Неужели ты не хочешь к маме? Вай! Вай!

Татьяна замерла в радостном ожидании. Застучало сердце. Сейчас Вася ударит этого противного таракана! Как тогда в вагоне! Но Василий не собирался драться. Расчет был на другое. Он оказался верным.

Лето 1953 года выдалось особенным. В столице наступили тревожные дни. Пахан Ванечка, Витька Рычаг и вся блатная гвардия шагали по Москве. Высоко над городом ходили волны насилия. Они приносили кражи, грабежи, хулиганские выходки, бандитские нападения, драки и избиения. Лилась кровь. Слухи о дерзких и жестоких преступлениях умножались и ползли по городу. На столицу вылилась ожесточенность и грязь лагерей. На улицах слышалась матерная брань. В толпе лопались нарывы цинизма и насилия. Их гной обдавал людей. Как и на многие другие события, на нашествие урок советское общество ответило анекдотами. Появилась серия «Блатные в Москве». Самих блатных, выпущенных на волю по Указу об амнистии, подписанному К.Е. Ворошиловым, окрестили «ворошиловскими стрелками». Анекдоты передавали ощущение от волны безнравственности и человеческого падения, которая накатилась на москвичей из неведомого им лагерного мира. Столичное общество само не было благополучным, но такого ожесточения в душах и оскудения человека оно не знало. Один из самых приличных анекдотов, сообщающий о действительном случае, звучал так.

Молоденькая блатняжка лезет в переполненный трамвай с передней площадки. Кто-то из пассажиров ее останавливает:

– Гражданка! Вы куда? Здесь вход только для детей, инвалидов и беременных женщин!

– Я беременная!

– Что-то незаметно!

– Через десять минут этого еще не видно. Подвинься на четверть х…!

Смех не снимал страх. Город был терроризирован. Многие предпочитали вечером не выходить на улицу. Охотник на Татьяну сник. Рядом раздавался грохот сапог блатной гвардии. Он не сомневался, что встретился с бандитом, и клял себя за интерес к подлюге-бабе. Перед столом стоял не победитель женщин, а угодливый чайханщик. Согнувшись вдвое и двигаясь бочком, он удалился.

Татьяна и Василий дружно рассмеялись. Ледяной барьер отчуждения, наросший между ними, рухнул. Балерина чувствовала, что Вася принадлежит ей, и только ей одной. Потом были вечер в ресторане, прогулка по городу и ночь. Ее вечер, ее прогулка и ее ночь! Татьяна радовалась своему вернувшемуся счастью.

Фантазия мадьярки Каталины

Но счастье приходило вновь все реже и реже. Страшный и жестокий враг не только не пускал к ней Василия, но и становился между ними, когда они бывали вместе. Порой балерине казалось, что рядом с ней остается лишь внешний облик Васи, а сам он пребывает в потустороннем мире. Татьяна улавливала момент его ухода. Василий останавливался на полуслове. Глаза становились далекими. Лицо напрягалось. Иногда он улыбался, но не ей, а каким-то непонятным мыслям.

– Вася, что с тобой? – содрогалась балерина.

– Я не могу понять, почему у меня не решается задачка по химии. Медь же двухвалентный металл!

В другой раз его волновал закон Ома, затем чередование согласных, и так без конца. Балерина чувствовала, что даже в минуты близости он думает порой не о ней, а о проклятом законе Бойля-Мариотта.

Татьяна искала объяснение происходящему и вспомнила однажды свою лагерную подругу, венгерку Каталину. У себя на Родине эта тридцатилетняя женщина писала стихи и научно-фантастические рассказы и была, если пользоваться современной терминологией, диссиденткой. В СССР, куда Каталину послали в командировку, ее, по-видимому с подачи национальной службы безопасности, обвинили в шпионаже в пользу иностранной державы и отправили на десять лет в Сверхлаг. Венгерка обладала мрачной фантазией. В памяти Татьяны оживали ее рассказы, а перед глазами вставал образ Каталины. Вспомнился один страшный рассказ. Огромные черные глаза мадьярки, в которых обычно не замечалось блеска, тогда загорелись. И без того бледное лицо стало совсем бескровным. Зазвучала русская речь с таинственным акцентом:

– В наших домах, на улицах, в лесах, в полях, рядом с нами и в нас самих существует четырехмерное пространство, целый мир. Он не ощутим и не осязаем. Но в нем бушуют страсти и кипит враждебная всем жизнь. Это царство зла, невообразимо гнусный мир. Его владыка ненавидит старую добрую землю. Он похищает дочерей и сыновей земли, калечит души, выжигает сердце, а потом отпускает обратно. Не веришь? – Зрачки Каталины расширились. – Они вернулись и ходят среди нас. Но это уже не люди! Надзирательница Колба – разве это человек? – Речь шла об омерзительной мартышке, которая умела ловко защелкивать наручники на основаниях четырех пальцев жертвы. Наручники, надетые таким способом, вызывали мучительную боль. Колбу не трогали ни крики, ни мольбы о пощаде. Она прекращала пытку, лишь насладившись всласть мучениями жертвы.

– Капитан Грицун, разве это человек? – Грицун был в лагере начальником производственной части и смотрел на женскую зону как на свой гарем. Женщин приводили к нему в служебное помещение за зоной под конвоем. Жизнь остановить нельзя. Случилось так, что одна из наложниц капитана, Ингрида, полюбила своего палача. Это была двадцатидвухлетняя литовская студентка из Каунаса. В Сверхлаг она попала за антисоветскую агитацию и за участие в преступной группе. Ни советы подруг, ни презрение литовской общины не могли оторвать ее от предмета страсти. Ингрида знала одно: «Он хороший и добрый». Наложница оказалась в положении. Связь должна была прекратиться, но женщина вымолила еще одно свидание. Неожиданно появилась жена Грицуна. Она работала медицинской сестрой в госпитале для военнослужащих, занятых на охране лагеря. Супруга сама была не без греха и на шалости мужа смотрела сквозь пальцы. Ее гнев обратился на любовницу. Пользуясь своими медицинскими познаниями, милосердная сестра надругалась и зверски изувечила женщину. Грицун держал. Он бил Ингриду только в лицо. Полуживую ее передали конвою. В лагере она попала в медсанчасть, а ночью добрела до уборной и повесилась. Капитан продолжал служить, а жена – работать в госпитале. Она была передовиком и победительницей в соцсоревновании.

Жизнь изменить нельзя, особенно лагерную. Рассказ Каталины еще вспоминался. Оживали имена и повторялся вопрос «разве это человек?», но балерина думала о другом:

«Вася! Он побывал в четырехмерном мире, где калечат людей, и изменился. Ему не до меня. Студент забыл свою балерину! Он стал нечутким, равнодушным, толстокожим. Неужели трудно понять, что невозможно больше приходить на свидания в квартиру на Рождественском бульваре?»