Текст книги "Записки прижизненно реабилитированного"

Автор книги: Ян Цилинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Коля Рябчиков

В начале июня Светлана проходила мимо Большого театра. Ее остановил голос Василия:

– Света, ты не представляешь, как я рад, что тебя вижу! – И улыбка, и топ, и взгляд не оставляли сомнений, что радость его неподдельная.

В разговоре выяснилось, что им по дороге. До Трубной площади отправились вместе. В самом начале пути, у Центрального универсального магазина, их внимание привлек мальчик, на вид лет пяти. Он стоял у витрины и беззвучно плакал. Из глаз катились редкие слезы. Была середина дня. Жизнь города кипела. Мимо витрины проходили сотни людей, но никто не замечал ребенка. Лицо мальчугана выражало ужас. Он чувствовал, что остался один в равнодушном людском море. Василий присел на корточки и спросил:

– Как тебя зовут?

Рев усилился.

Василий изменил тактику.

– Ты знаешь, я собираюсь на рыбалку.

Мальчик продолжал громко плакать. Слезы текли из глаз ручьем.

– Вот новые блесны для спиннинга. – Василий не спеша достал из кармана плоскую металлическую коробку и открыл ее. – Эта блесна называется шторлек, – не обращая ни малейшего внимания на слушателя, говорил он. – На шторлек хорошо ловится щука, но щучий жор уже прошел. Зато начал брать голавль. – Плач стал тише. – На голавлевые блесны прикрепляют яркие перышки и кисточки. – На ладони Василия лежала маленькая латунная блесенка в форме ложки. Свет играл на ее полированной поверхности. Алела связка ярко-красных ниток, закрывающих тройной крючок. Плач сменился на всхлипывания.

– Хочешь, подарю? – спросил Василий, поигрывая блесной.

– А ты не обманешь? – Плач прекратился.

– Нет, сейчас получишь, только сниму крючок.

Мальчик схватил протянутую блесну, зажал ее в кулачке, а руку, в которой держал блесну, убрал за спину.

– А ты не отнимешь?

– Нет.

Мальчик рассматривал блесну. В еще мокрых глазах светился восторг.

Завязался разговор. Светлана поймала себя на мысли, что не знает, кому из собеседников он доставляет большее удовольствие – мальчишке или Василию. Ей было не только радостно, но и печально. В эти минуты вспомнилось, что ее сын растет без отца и не знает ласки мужчины.

Василий расспрашивал не зря. Скоро выяснилось, что мальчика зовут Коля Рябчиков, ему шесть лет. Проживает по адресу Сверчков переулок, квартира 4, второй этаж. Номер дома узнать не удалось. Про отца было сказано «с нами не живет». Мама Марина взяла сына с собой в магазин. Ему было велено стоять у кассы. Коля постоял-постоял, потом отошел и в конце концов оказался на улице.

– Света, – предложил Василий, – сходи в магазин и попробуй дать объявление, что нашелся Коля Рябчиков.

Давать объявление не потребовалось. К ним подбежала растрепанная молодая женщина с безумными глазами. Она оттолкнула Василия от мальчика, прижала ребенка к себе и заголосила:

– Коленька, золотце мое! – Внезапно эти слова сменились на другие. – Гадина! Сволочь! Тебе говорили, стой у кассы? Почему ушел? Вот тебе, идиот, ублюдок! Вот тебе! – Раздались звуки пощечин и истошный плач ребенка.

Светлана была потрясена разыгравшейся сценой, но тут же почувствовала, что еще более страшное происходит рядом. Она повернула голову к Василию. Он побледнел. В лице не было ни кровинки. Глаза блестели. Кулаки крепко сжимались. Из уст человека, которого она минуту назад готова была боготворить, вырывалось рычание:

– У, курва, бл…!

Ужасны были не сами слова. Вместе с ними выплеснулась грязная волна ожесточения и ненависти. Они наполняли Василия и переливались через край. Казалось, что еще секунда – и он бросится на женщину.

– Вася, остановись, – намеренно тихо сказала Светлана.

Он вздрогнул, схватил ее за руку и со словами «отваливаем отсюда» увлек за собой. Они пробирались по тротуару, полному пешеходов, по Петровке к Кузнецкому Мосту. От хватки Василия было больно. Потом на руке остался синяк. Светлана, подавленная происшедшим, молча следовала за Василием. Около Кузнецкого он столкнулся со встречным пешеходом и от неожиданности выпустил руку. Они стояли на тротуаре. Кругом катился людской поток. Их взгляды встретились. Глаза Василия были смущенные.

– Последнее дело – обижать детей и стариков, – сказал он сокрушенно. – Я увидел, что бьют мальчишку, и потерял голову. Так случалось в лагере. Спасибо, что остановила. Я изувечил бы эту женщину, хотя она ни в чем не виновата. Просто слабый, несчастный человек.

– Не думай сейчас о ней, – ответила Светлана. – Ты понял самое главное, что был не прав. – Главным для Светланы было другое. Она почувствовала, что ожесточение и ненависть, захлестнувшие Василия, не были свойством его души. Он гнал и презирал их, но не знал, как защититься от враждебного нашествия. Желая успокоить Василия, она добавила: – Не терзайся, ты хотел заступиться за слабого так, как это делал в лагере!

– В лагере?! Там Робин Гудов нет. Я если и заступался за кого-то, то это бывало редко. В лагере у человека зубы волчьи, а хвост собачий. Против силы никто не прет. Думаешь, что я так легко полез в драку по благородству? Черта с два! Знал, что не получу сдачи. Мерзость! Пойдем, Света, – добавил он.

Самая прекрасная книга на свете

Молодые люди пересекли Кузнецкий Мост и вышли на Неглинную. Разговор не клеился. Василий изредка бросал ничего не значащие фразы. Светлана думала о приоткрывшейся ей картине лагерного мира и об откровении Василия. Не давали покоя слова, услышанные во время их первой встречи: «тюрьма, страшная и ненавистная», и тон, которым они были сказаны. Вложенное в них чувство говорило сердцу все, но разум требовал объяснений.

Они обогнули Трубную площадь по левой стороне и оказались в начале Цветного бульвара. Дальше их пути расходились.

– Вася, как складывается твоя судьба? Что с учебой? – поинтересовалась Светлана. Предшествующие события помешали узнать об этих житейских делах.

– Я теперь большой придурок. Могу определиться в любой экономический вуз Советского Союза. – В его голосе звучала ирония. – Получил разрешение у министра продолжить образование.

– В какой же институт ты определяешься?

– Да пропади они все пропадом! Экономическое образование вызывает у меня отвращение.

– А что тебе по душе?

– Если бы я мог начать жизнь сначала, то пошел бы в медицинский.

– Вася, это прекрасно! Ты стал бы таким же замечательным врачом, как твоя мама!

– Медицина для меня недоступна.

– Почему?

– Мне не сдать вступительных экзаменов в институт.

– Почему ты так настроен? До экзаменов почти два месяца. За это время можно хорошо подготовиться. В школе ты неплохо учился. Основа знаний имеется.

– Какие знания? Это было давно и неправда. Теперь я маленький деревянный человечек с коротенькими мыслями.

– Ты на себя наговариваешь. Надо собраться и засесть за учебники! – Светлана это умела делать. Занятия в институте и экзаменационная сессия от человека в ее положении требовали немалых усилий.

– Света, не надо меня агитировать! Я лучше всех знаю свои возможности, – отрезал Василий.

Разговор был окончен. Перед тем как расстаться, Светлана сказала:

– Вася, передай, пожалуйста, Ольге Васильевне мои извинения. Я задержала книгу Достоевского. Верну на днях. – Это был третий том сочинений Ф. М. Достоевского издания А. Ф. Маркса с «Записками из Мертвого дома». Светлана брала его почитать у Иголкиных. Хотелось понять, что пережил Василий.

– Светка, – неожиданно спросил он, – какая книга для тебя самая прекрасная на свете?

– «Унесенные ветром», – она не задумывалась в ответе.

– Я даже не слышал такого названия!

– Ее написала Маргарет Митчелл.

– Я ничего не знаю об авторе. Дай почитать твою самую прекрасную книгу!

– Она на английском языке. Русского перевода, кажется, нет[28]28
  Роман американской писательницы Маргарет Мигчслл «Унесенные ветром» на русский язык в то время не переводился, а одноименный фильм в СССР не демонстрировался по идеологическим причинам. Война Севера и Юга изображалась в книге с позиций реакционных рабовладельцев-южан.


[Закрыть].

– Я не знаю английского. Мне никогда не прочесть самую прекрасную книгу на свете! – Огорчение было глубоким. Казалось, что он сокрушается о безвозвратной потере.

– Вася! Если ты сдашь экзамены в медицинский институт, то я перескажу тебе всю книгу с первой до последней страницы! – В ее голосе были и озорство, и надежда.

– Светка! Мне никогда не узнать, о чем говорится в самой прекрасной книге на свете. – Это звучало словно крик боли. – Разбежались! – добавил он и быстро зашагал в сторону Рождественского бульвара.

Вскоре, словно чувствуя, что Светлана смотрит вслед, Василий обернулся и помахал рукой. Его улыбка казалась невеселой. Но она оставалась ясной и была непонятно волнующей.

«Онализ ашибок»

Двадцатого июня – Светлана запомнила это число – в коридоре коммунальной квартиры, где она жила, раздался телефонный звонок. Она подошла к аппарату, подняла трубку и первой спросила:

– Вам кого?

– Тебя, Света. – Она поняла, что говорит Василий. Он тоже сразу узнал ее голос и продолжал, словно чувствуя, что и его узнали. – Я решил услышать, что написано в самой прекрасной книге на свете.

– Правда? Ты поступаешь в медицинский институт? Я так рада!

– Собираюсь поступать и обращаюсь к тебе с просьбой: помоги подготовиться к экзаменам по русскому языку и литературе.

– Я даю уроки только по английскому языку. Тебе лучше договориться с опытным преподавателем.

– Ты для меня самая опытная и самая грамотная.

Светлана согласилась заниматься с Василием, хотя и понимала, что поступает неправильно. Ему требовался профессиональный педагог. Договорились встречаться три раза в неделю. Уроки планировались до начала вступительных экзаменов в августе. Все это время Светлана оставалась в Москве и готовила к поступлению на английский факультет института иностранных языков двух выпускников средней школы. В августе она уезжала за город на работу воспитателем в детском саду, в котором находился ее сын. Персонала в детских учреждениях не хватало. Ребенка приняли в сад при условии, что мать отработает там летний месяц.

Светлана отнеслась к занятиям не менее серьезно, чем ученик. Через день у нее были учебники, тексты диктантов, список тем сочинений, которые предлагают абитуриентам на экзаменах. Она получила советы от знакомых преподавателей и раздобыла методические рекомендации к занятиям по русскому языку.

Уроки начались с диктанта. Василий сделал в нем пятьдесят пять грубейших орфографических ошибок. С пунктуацией было лучше. Запятые, тире и точки, вопросительные и восклицательные знаки, кавычки почти всегда ставились на свои места. Во втором диктанте неладов с орфографией было еще больше.

– Василий, – строго сказала Светлана. Во время уроков она не допускала ни панибратства, ни лишних разговоров. – Заведи тетрадь и пиши в ней каждое слово, в котором сделал ошибку, десять раз. Это развивает механическую память. Оставь место для примечаний. Там указывай на правило, определяющее нужное написание.

Светлана поражалась настойчивости, работоспособности и изобретательности ученика. Каждый раз он сдавал ей на проверку три-четыре сочинения, а к концу занятий намеревался проработать пятьдесят – шестьдесят типичных экзаменационных тем. Сочинения были интересны по содержанию и стилистически неплохо написаны. Василий обладал чувством языка, неплохо знал литературу и нес в себе запас общей культуры. Но ошибки и почерк! Только за эти каракули на экзаменах могли поставить двойку. Василий обвесил все стены в комнате таблицами, плакатами и хитроумными схемами с правилами русского языка. Они чередовались с химическими формулами и физическими выкладками. Казалось, что теоретически он знал все.

– Вася, как пишутся слова «деревянный», «оловянный», «стеклянный»? – спрашивала Светлана.

– Это исключения, с двумя «н», – без промедления отвечал он.

– Почему же ты опять слово «стеклянный» упорно пишешь с одним «н»?

– Сам не знаю.

Ни твердые теоретические знания, ни десятикратное повторение слов, в которых были допущены ошибки, не помогали. Число огрехов в диктантах и сочинениях не уменьшалось. От приподнятого настроения, с которым Василий начал занятия, не осталось и следа. Он стал сосредоточен и хмур. Порой во взгляде угадывалось отчаяние.

На пятом занятии Василий начал новую общую тетрадь для неправильно написанных слов и, демонстрируя свое усердие, старательно вывел заглавие – «Онализ ашибок». Гордый собой ученик поднял взор на учительницу и внезапно обмяк. Светлана увидела надпись и на секунду потеряла контроль над собой. В ее глазах промелькнуло раздражение, которое не осталось незамеченным Василием. Он посмотрел на обложку тетради и понял все.

– Мне не осилить грамоту. Не надо было браться за оружие. Сожалею, Света, что тебе пришлось мучиться со мной, – услышала учительница. Василий говорил спокойно. У него был вид человека, смирившегося с несчастьем.

Светлана в это время взяла себя в руки и знала, что надо делать.

– Вася, продолжим урок!

– Нет, занятия кончились! Все! Финиш!

– Ты мужчина и не можешь отступать перед препятствиями.

– Мое положение безнадежное. Я понял это не сегодня, а несколько дней назад, когда у меня во рту опять появился металлический привкус.

– Что это такое?

– Питьевую воду в наш лагерь подавали из шахт. Там она «настаивалась» на медной руде. Получалась голубоватая жидкость, что-то вроде слабого медного купороса. За полтора года от нее во рту установился непроходящий металлический привкус. В Москве к концу мая он прошел, а теперь появился опять. Я ничего не понимаю, не соображаю и не запоминаю. Все! Конец!

– Твой металлический привкус происходит от городского водопровода. В доме старые ржавые трубы и плохая вода. – Светлана говорила серьезно. Никто бы не догадался, что она выдумывала и фантазировала. – Я давно обратила внимание, что у вас очень невкусный чай. В Москве так часто бывает. Многие, чтобы избавиться от неприятного привкуса, пьют минеральную воду, лучше всего «Боржоми». После занятий обязательно сходи в магазин и купи несколько бутылок воды.

– Пойду в другой раз.

– Забудешь. После урока сбегаем вместе!

Через полтора часа они возвращались с Арбата.

Василий нес тяжелую сумку. В ней глухо позвякивали десять бутылок минеральной воды «Боржоми».

На следующем занятии Василий сообщил:

– Света, металлический привкус пропал. Теперь во рту солоновато. – Он честно пил по бутылке «Боржоми» в день.

Ошибок в очередном диктанте оказалось чуть-чуть поменьше. Но самым главным было не уменьшение ошибок, а то, что в Василии произошла перемена. Раньше его облик выражал порой безысходность отчаяния. Теперь в улыбке и взгляде появились искорки жизни. Он смотрел на учительницу как на могущественную и добрую волшебницу, способную отогнать от него силы зла.

Наблюдая за Василием, Светлана вспомнила давний разговор с его матерью. Она в тот день давала урок у Иголкиных и осталась потом, чтобы повидаться с Ольгой Васильевной. Та задержалась в больнице, а придя домой, бессильно опустилась на стул.

– Вам нехорошо? – вырвалось у Светланы. – Чем могу помочь?

– Света, ничего не надо. Это просто усталость. Я самая счастливая! – был ответ. – Я сегодня видела улыбку тяжелобольного ребенка, который пошел на выздоровление. Это высшее счастье для врача.

Светлана почувствовала, что Василий сегодня улыбался именно так. Загоревшиеся в нем искорки жизни согревали ее теплом и наполняли радостью.

Но скоро пришла новая беда. Вася сидел понурый.

– Светка! Репетиторы по физике и химии оказались порядочными людьми. Они вежливо сказали, что не смогут подготовить меня к экзаменам, и отказались продолжать занятия. Самое обидное в том, что ни тот ни другой не заметили – я начал соображать по их предметам!

Светлана в этот день была в хорошей педагогической форме.

– Вася, – услышал ученик, – это замечательно! Ты теперь будешь самостоятельно заниматься физикой и химией. Это более эффективно. Я тебе немного помогу.

– А ты не обманешь – Тон у Василия был такой же, как у Коли Рябчикова, который опасался, что не получит блесну.

– Да нет! Что ты! Я только познакомлюсь с программой и посмотрю учебники.

Обещание заниматься с Василием было со стороны Светланы самонадеянным поступком. По физике и химии она была подготовлена неважно и справлялась с этими предметами в школе главным образом благодаря помощи своего дяди Степана. Дядя Степа был сластена и шутник. Однажды, когда девочка-племянница пожалела для него конфету, он заявил:

 
Светлана, ты
Не дала мне конфеты.
Нет тебе удачи,
Решай сама задачи!
 

С задачкой по физике Светлана не справилась и получила двойку. В дальнейшем отношения с дядей наладились. В результате в аттестате зрелости его племянницы по точным наукам стояли приличные отметки, но это были только четверки.

В отличие от вредной девчонки Василий успевал по физике и химии и заработал по этим предметам по окончании школы пятерки. Его знания по химии превышали ученический курс. Василий с увлечением занимался в школьном кружке и даже удостоился премии на городской химической олимпиаде школьников.

Светлана чувствовала, что, слушая ее не очень уверенные объяснения, Василий видиг ошибки и вспоминает свое былое величие. Учительница путалась, а ученик крепчал. К нему все усиливающимся потоком возвращались законы физики и химические формулы – все достояние, которым он владел пять лет назад. Светлане казалось, что перед ней предстал молодой и всесильный бог, которому нипочем и сила тяжести, и лабиринт таблицы Менделеева. Он жонглировал бензольными кольцами, не боялся кислот и щелочей, пропускал через себя электрический ток и в момент расправлялся с задачками. Благополучнее стало и с грамматикой. Он был сильным, быстрым и яростным и светился огнем разума. Светлана радовалась, что возрождение этого существа было делом ее рук, ее творением.

Ученик стал преуспевать в занятиях. Пора было браться за него самого. Учительница не могла примириться с тем, что в речи Василия проскальзывали словечки вроде «отваливаем», «задрыга», «шушера», «шмон», «сука», «придурки»… Обычно они незаметно и словно естественно включались во фразы. Как-то после урока Василий начал со знанием дела рассуждать об Овидии, задумчиво читал его стихи и вдруг заявил, не изменяя тона:

– Самое удивительное, что эта древняя римская сука знала про все человеческие душевные движения! – Поймав удивленный взгляд Светланы, он, похоже, немного смутился.

Иногда на жаргонные слова падал акцент. Тогда за ними поднимались кипящие страсти. Пришло время отучаться от этой словесности.

– Вася, – начала наступление Светлана, зная, что он дорожит своими успехами и стремится как можно скорее достигнуть совершенства, – ты стал делать меньше ошибок, но дальше не сдвинешься с места, пока не начнешь говорить и думать по-русски.

– О чем ты? Разве я чурка?

– Ты говоришь не на русском языке, а на диалекте, пропитанном отвратительным жаргоном. И мысли твои ему соответствуют!

– Нашла диалект! Он создавался тридцать лет, – с Василием было трудно спорить. – Им пользуются миллионы и миллионы лагерников. Несколько поколений. Это целая цивилизация.

Но и учительница была совсем не проста.

– Речь идет о практической стороне дела! Ты хочешь научиться правильно писать по-русски? Тогда отказывайся от своей «цивилизации»! Она чужда духу и строю литературного русского языка. Он возвышенный, чистый и добрый. А твоя словесность замешена на грязи и пропитана ненавистью. – Светлана не могла забыть ожесточения Василия, готового броситься на мать Коли Рябчикова. – Ненависть бесплодна. Она ничего не создает, а человека, ее несущего, испепеляет.

– Света, я понял все! – Он сжался, словно страдалец, стремящийся выдержать приступ нестерпимой боли. – Попробую! С тобой не буду!

Больше она не слышала от Василия грубых слов.

Василий не постиг еще многого, но его уже ничто не могло остановить. Он был неистов. Светлана знала, что ученик занимается сутками, почти не спит и по нескольку дней не выходит из дома. Иногда он вылезал из берлоги и бежал к товарищам советоваться. Его постоянным консультантом стал дядя Степа. Инженер, несмотря на шумливость и вечные прибаутки, был толковым педагогом и быстро разрешал сомнения Василия.

Светлана после занятий часто задерживалась у Иголкиных. Она проводила время в семье – читала, пила вместе со всеми чай, разговаривала с Ольгой Васильевной и помогала ей по хозяйству. Порой из смежной комнаты, где сидел за учебниками Василий, доносилось:

– Светлана, Света!

Потом он на минуту показывался. Следовало шутливое замечание, или выражался восторг по поводу решенной задачки. Во время чаепития она получала совет, что надо подналечь на варенье, или узнавала новую необычную историю.

Василий говорил так, словно учительница была для него центром вселенной. Его негромкий голос звучал именно на той волне, которая быстрее всего достигала Светлану и трогала ее сердце. Порой ей не хотелось уходить из дома, не услышав еще раз:

«Светлана, Света!»