Текст книги "Записки прижизненно реабилитированного"

Автор книги: Ян Цилинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

4. Альма-матер отвергает блудного студента

Злодеяния Иголкина

Войдя в церковь-вуз после двухлетнего перерыва, блудный сын попал в сутолоку большой перемены и окунулся в прежний мир. Кругом сновали студенты. Помещение наполнял гул голосов. Знакомых девчонок и ребят со своего второго, теперь четвертого, курса Василий не приметил, но новые студенты смеялись, разговаривали и двигались также, как и его прежние товарищи. Оставшись незамеченным, Иголкин прошел в деканат. В большой и светлой комнате находились декан Нестор Поликарпович Филин, заместитель декана, представитель партбюро Радий Иванович Клест и студенческая общественность четвертого курса во главе с комсомольским вожаком Владленом[22]22
  Владлен – Владимир Ленин. В те годы в России стало меньше Иванов, Петров, Николаев, Марий, Татьян и Любаш. В соответствии с революционной эпохой мальчиков называли Владленами, Владиленами (Владимир Ильич Лепин), Кимами (КИМ – коммунистическая интернациональная молодежь), Радиями, Марксами, Стадиями, Рэмами (Рэм – революция, электрификация, мировой коммунизм), Робеспьерами и Ленжами (Лепин жив), а девочек – Октябринами, Сталинами, Ленипами, Электрами, Нинелями (Нинель – слово «Ленин», написанное наоборот).


[Закрыть] Перешибиносом. Василия узнали. В комнате воцарилась тишина. Все оставались на своих местах, но Василию казалось, что люди отдаляются от него и распластываются по стенке. Воздух уходил из комнаты, вокруг амнистированного преступника образовалась пустота. Захолодало.

На стене, неподалеку от места, где находился бывший иконостас, висел плакат, на котором славянской вязью было начертано:

«Существенными чертами и требованиями основного экономическою закона социализма являются обеспечение материального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».

В нижнем правом углу огромного листа белого ватмана, использованного под плакат, красовалась многократно увеличенная и воспроизведенная красной тушью собственноручная подпись – И. Сталин.

Закон, как учили студентов, открыл и сформулировал корифей всех наук И.В. Сталин в 1950 году. На плакате его воплотила художница Октябрина Крачка. Она работала в институте экономических проблем по совместительству и была благосклонна к его директору профессору Павлину и многим студентам.

Студенческая общественность, которую застал Иголкин в деканате, собралась туда, чтобы выслушать сообщение Радия Клеста. Он зачитал циркулярное письмо райкома партии, в котором, в частности, говорилось:

«В марте 1953 года умер Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР И.В. Сталин. Враги социализма полагали, что его кончина вызовет в народе, в рядах партии, в ее руководстве растерянность и колебания в проведении внешней и внутренней политики. Однако их расчеты не оправдались. Советский народ еще теснее сплотился вокруг партии, ее Центрального Комитета. На основе испытанных ленинских норм перестроена работа партийных, государственных и общественных организаций. Восстановлен принцип коллективного руководства в деятельности Центрального Комитета партии»[23]23
  В это время Лаврентий Берия думал, как прибрать к рукам власть, а Никита Хрущев – как его к этому не пустить и сесть самому над всеми. Клим Ворошилов беспокоился, как уцелеть, а Анастас Микоян высчитывал, как не прогадать. Георгий Маленков был заодно с Никитой в мыслях, как быть наверху.


[Закрыть].

Получив через Клеста руководящие указания райкома, общественность курса должна была донести их до студенческой массы. До этого циркулярные письма такого же содержания поступали в райком из московского горкома, а в столичный горком – из Центрального Комитета. Воля партии передавалась но эстафете через ее органы почти два месяца, на протяжении которых все изложенное в письмах ежедневно сообщалось трудящимся по радио и в газетах. Телевидение тогда еще только зарождалось и не выполняло своего предназначения.

Первым нарушил молчание декан.

– Иголкин, это ты? – спросил он упавшим голосом.

– Да, это я. Здравствуйте, Нестор Поликарпович! – подавленный приемом, робко ответил Василий. – Здравствуйте, ребята! – Василий обежал глазами своих бывших товарищей, но каждый отводил глаза.

Появление Иголкина было для Филина трагедией. Ему казалось, что перед ним предстал упырь, вышедший из могилы. Этот Иголкин своими преступлениями едва не погубил Нестора Поликарповича. Два года назад Филина вызвал директор, с которым у декана сложились весьма натянутые отношения, и сурово сказал:

– Нестор Поликарпсвич! Органы разоблачили и обезвредили опасного преступника! Им оказался студент второго курса вверенного вам факультета Василий Иголкин. Вы не проявили ни проницательности, ни бдительности. В течение двух лет преступник открыто действовал на ваших глазах. Нам еще предстоит решить, соответствует ли такой декан своей должности и способен ли он воспитывать студентов. А пока можете быть свободны. Подключайтесь к подготовке комсомольского собрания второго курса, которое должно дать принципиальную политическую оценку случившемуся.

Декан не знал по фамилии и в лицо ни второкурсника Василия Иголкина, ни большинства других вверенных ему студентов. Он руководил студенческой массой через актив – назначенных деканом старост, выдвинутых партбюро комсомольских вожаков и профсоюзных активистов, определенных деканом и партией. Силясь вспомнить, кто этот злоумышленник, Филин понял, что не обойдется без его личного дела и своих помощников. С небольшой фотографии в личном деле на декана смотрело молодое открытое лицо, в котором не было ничего злодейского. Но Нестора Поликарповича эта простота не могла провести. Вникнув в личное дело, он вспомнил про Иголкина все. Это был нахальный студент, который вызывающе вел себя на его лекциях по экономической географии СССР. В начале лекционного курса Филин выгнал Иголкина за разговоры из аудитории. После этого студент прекратил разговаривать, но стал вызывающе зевать и читать на лекциях какую-то книгу. Нестор Поликарпович поднял студента и попросил объяснить, почему он читает посторонние книги и не записывает лекцию.

– Это не посторонняя книга, – ответил студент, – а школьный учебник по экономической географии СССР. Я сверяю вашу лекцию с текстом учебника и держу наготове тетрадь, чтобы записывать расхождения.

По аудитории пошел смешок. Улыбался даже актив, который знал, как и все, что расхождений почти не бывает. Нестор Поликарпович решил отложить расплату с неучтивым студентом до экзамена. К досаде Филина, студент начал отвечать по билету на пятерку. Экзаменатор решил завалить наглеца на дополнительных вопросах и, прервав ответ, с ехидством спросил:

– Начнем путешествовать. Скажите, как проехать из Ряжска в Ржев по железной дороге?

На экзаменах по экономической географии такие вопросы считались самыми трудными. Надо было назвать города, через которые проходит железная дорога, рассказать об их экономике, указать узловые железнодорожные станции, помнить реки, которые пересекают железнодорожный путь, а также проявить и другие многочисленные знания – и все это сделать без географической карты.

Экзаменующийся спокойно ответил:

– Из Ряжска в Ржев можно добраться через Москву, но есть и другой путь. Эти города соединяются железной дорогой, которая идет поперек России сначала на северо-запад, а о~ Вязьмы – на север и пересекает Оку около Алексина. Первыми крупными населенными пунктами на пути являются станция Узловая и город Тула… – Студент отвечал так, словно он всю свою короткую жизнь занимался только тем, что катался поперек России от Ряжска до Ржева. Филин не знал, что Иголкин учился экономической географии не у него. Неучтивый студент интересовался географическими науками в школе, сдавал очень трудный конкурсный экзамен по географии в Институт международных проблем, а потом сравнивал лекции Филина не только со школьным учебником, но и с блестящим курсом по экономической географии, который слушал в этом вузе.

Нестор Поликарпович не мог ехать дальше со студентом и, чтоб закончить путешествие, внезапно сказал:

– Достаточно! Расскажите об экономическом и культурном центре городе Козельске.

– Козельск? Промышленность там только местная – стекольный завод, кирпичный и механический заводы. Есть педагогический техникум, – удивился экзаменующийся. – Древний русский город Козельск, героически сопротивлявшийся в XII веке хану Батыю, знаменит другим, – голос студента стал громче, – рядом с ним, на другой стороне реки Жиздры, находятся развалины монастыря Оптина Пустынь, который был центром русской духовной культуры. В монастыре бывали Гоголь и Достоевский, искавшие нравственную поддержку в минуты сомнений. Оптину Пустынь в 1910 году посетил Лев Толстой, покинувший Ясную Поляну.

– Какие экономические выгоды получены от использования монастыря? – пытался образумить студента декан.

– Да никаких, – беспечно ответил Иголкин. – Там теперь какая-то артель, которая ничего не производит.

Филину показалось, что от ответов студента своды бывшей церкви Божьей Матери взыскания погибших разверзлись и на аудиторию опускается идеологически чуждое облако русской духовной культуры. Чтобы избавиться от наваждения, декан потребовал:

– Быстро назовите города, носящие имя товарища Сталина.

Экзаменующийся не задумывался, но не стал спешить. Он отвечал обстоятельно:

– Имя великого Сталина носит столица Таджикской Советской Социалистической Республики город Сталинабад. Раньше на этом месте был населенный пункт Дюшанбе, что значит в переводе с таджикского «три кишлака». Есть областные центры: Сталино в Донбассе, Сталиногорск на севере Центрального района России и Сталинград в Нижнем Поволжье. Этот город раньше назывался Царицын и переименован в честь побед товарища Сталина над белогвардейцами и реакционным казачеством в гражданской войне. Военный гений генералиссимуса Сталина положил у стен Сталинграда начало конца немецкой армии в Великой Отечественной войне с немецко-фашистскими захватчиками. Многие советские люди получили счастье жить в населенных пунктах и городах, имеющих название «Сталино». Они есть в Талды-Курганской, Одесской, Сталинградской, Амурской, Андижанской, Кашка-Дарьинской, Пензенской, Ростовской областях, а также в Хабаровском и Красноярском краях и Марийской АССР. В Юго-Осетинской автономной области находится город Сталинири, а в Винницкой и Актюбинской областях – благоустроенные поселки городского типа Сталинка. Города, именуемые Сталинск, расположены в Кемеровской области, Хабаровском крае и под Минском. Под Фрунзе есть поселок Сталинское. Небольшие, но быстро растущие поселки имени Сталина находятся в Семипалатинской, Ташкентской, Хорезмской, Южно-Казахстанской и Алма-Атинской областях. В Павлодарской области и Бурят-Монгольской АССР их два, а в Кара-Калпакской АССР – три. Города, носящие имя гения всех времен и народов товарища Сталина, есть не только на бескрайних просторах нашей прекрасной Родины, но и в странах народной демократии. Это Сталин в Албании, Болгарии и Румынии, Сталинварош в Венгрии, Сталиногруд в Польше… – продолжил Иголкин, но, увидев, что Филин больше не слушает, примолк.

Поняв, что студент знает и это, Нестор Поликарпович с отвращением поставил в зачетную книжку отметку «хорошо» и вернул ее экзаменующемуся.

– За что четверка? Почему не пятерка? Я же все правильно ответил, – обиженно спросил неблагодарный студент.

– За недостаточную твердость в знаниях, – пояснил педагог.

Изгнание Василия из ВЛКСМ

Вникнув в личное дело и поняв, кто такой Василий Иголкин, декан призвал актив и предложил дать характеристику этому студенту. К удивлению Филина, и староста группы, и профсоюзный лидер, и секретарь комсомольской организации курса Владлен Перешибинос, которого декан считал понимающим и надежным человеком, сказали о преступнике скорее хорошее, чем плохое. Перешибинос заявил:

– Комсомолец Иголкин проявлял инертность при выполнении комсомольских поручений и не понимал политического значения своевременной и открытой уплаты членских взносов перед лицом коллектива, но сейчас он осознал свои ошибки и встал на путь исправления. – Открытая и публичная уплата членских взносов на специальных собраниях студенческой группы была новым комсомольским почином, предложенным Владленом. По мнению вожака, сердца комсомольцев должны были биться в такие минуты в едином радостном ритме.

Поняв, что беседу с активом пора направить в нужное русло, декан привстал из-за стола и сурово сказал:

– Органы разоблачили и обезвредили опасного преступника. Им оказался студент вашего второго курса Василий Иголкин. Услышанные мной слова подтверждают, что никто из вас не проявил ни принципиальности, ни бдительности. В течение почти двух лет преступник открыто действовал на глазах у актива. Нам еще предстоит решить, соответствуют ли такие активисты своему предназначению и способны ли они воспитывать других студентов. А сейчас будем готовить комсомольское собрание, которое должно дать принципиальную политическую оценку случившемуся.

С заданием по организации собрания справились за два дня. Выделили ораторов из активистов, прослушали выступления и написали проект резолюции.

Собрание, проходившее в большой аудитории под церковным куполом, началось хорошо. Выступающие обрисовали международное положение, поговорили о вражеских происках, заклеймили Иголкина, покаялись в собственной близорукости, заверили в преданности идеалам партии Ленина-Сталина и призвали к повышению бдительности. Внезапно к Филину наклонился сидящий рядом в президиуме представитель райкома партии и произнес шепотом:

– Нестор Поликарпович! Пора дать слово людям из студенческой массы.

Декан передал руководящее указание председателю собрания Владлену Перешибиносу в записке, но тот понял ее буквально и сплоховал.

– Кто еще хочет выступить? – требовательно произнес Перешибинос. Все молчали. – Неужели вам нечего сказать о пытавшемся опозорить нашу комсомольскую организацию вырожденце Иголкине? – возмутился вожак.

– Можно задать вопрос? – раздался голос из зала.

– Говори, – покровительственно разрешил председатель.

– Владлен, объясни толком, какие преступления совершил Василий?

– Я привел исчерпывающие сведения, – обиделся вожак.

– Ни ты, ни другие ничего конкретно не сообщили. Сказали лишь, что Иголкин преступник.

– Вы что, не верите органам?! – попытался исправить положение Филин.

– Нестор Поликарпович, мы не против органов, мы против Владлена. Он отделывается общими фразами и ничего не объясняет.

Собрание вышло из-под контроля. Под сводами бывшей церкви Божьей Матери взыскания погибших воцарилась анархия:

– Перешибинос нас за дураков считает!

– Ваське некогда было совершать преступления. Он целый год пропутешествовал с Костей по Амазонке и охотился на аллигаторов. – Это заявление сопровождалось смехом.

– Ребята, а где Костя? Куда он пропал? – Костя Лапиков навсегда оставил институт экономических проблем через неделю после ареста Иголкина. Для всех это осталось тайной.

– Вася целый год читал книги по древней истории и не замечал окружающих, – вздохнула симпатичная девица.

– Ребята, тише! – закричала ухающим голосом появившаяся на кафедре профсоюзная активистка Зинаида Свиристель. – Мы здесь митингуем, а Василий сидит в тюрьме голодный. Надо поставить вопрос перед местным комитетом о выделении материальной помощи, а пока мы должны собрать деньги на продукты. Нестор Поликарпович, где принимают передачи?

Филин не успел дать свою отповедь. К кафедре устремился представитель райкома партии. Он был бледен как полотно. Испуганная активистка Зина Свиристель спряталась в аудитории.

– Сегодняшнее собрание не только доказывает полную аполитичность вашей комсомольской организации, но и свидетельствует о том, что разоблаченный враг Иголкин пустил здесь глубокие корни, – услышали студенты.

В последующие двадцать минут второкурсники узнали много неожиданного как о бездне своего падения, так и об опасностях, подстерегающих советского молодого человека и уготовленных ловцами душ из империалистических разведок, натравивших на них Иголкина.

Исключение Василия Иголкина из комсомола состоялось в абсолютной тишине. Под сводами бывшей церкви Божьей Матери взыскания погибших стояло молчание, словно это была еще одна только что закончившаяся панихида.

Нет личного дела – нет и человека

Расширенное партийное бюро, на котором рассматривалось положение дел на вверенном доценту Филину факультете, проходило бурно. Тон задавал директор, профессор Павлин. Выходило, что обезвреженный Иголкин совершил преступления и пустил корни на факультете лишь потому, что этому способствовал декан, который оказался неспособным управлять студенческим коллективом. Поняв установку, собравшиеся накинулись на Нестора Поликарповича. Надо сказать, что Филин знал управу на Павлина и перед заседанием партбюро заходил к своим покровителям в Управление высших и средних экономических учебных заведений просить о поддержке. Узнав о существе дела, те ответили неопределенно. Но оказалось, что Управление не подвело. Присутствующий на заседании высокостоящий начальник, подождав, пока все отговорятся, с иронией заметил:

– А где был руководитель института, профессор Павлин, когда Иголкин пускал свои преступные корни в студенческой среде?

Все поняли установку. Самые смелые набросились на директора. В итоге и директор, и декан получили по строгому выговору с предупреждением по партийной линии. Кроме того, Павлин дал выговор Филину по линии административной, а сам получил такое же взыскание от Управления. Оба остались работать на прежних местах, и оба надолго запомнили бывшего студента Василия Иголкина.

Ночью, после заседания партийного бюро, к Нестору Поликарповичу во сне явился его погубитель Василий Иголкин, точнее – не сам злодей, а его личное дело. Улыбнувшись с маленькой фотографии, Иголкин спросил:

– Нестор Поликарпович, как используются в наше советское время развалины Иверского монастыря на Валдае? – Не дождавшись ответа, он заявил: – У вас нет достаточной твердости в знаниях.

Личное дело Иголкина приходило в сновидениях каждую ночь, а вопросы становились все хуже:

– Нестор Поликарпович, поясните, какая экономическая выгода получена от закрытия монастырей? Сколько их было в проклятом прошлом и сколько осталось в СССР?

– Нестор Поликарпович, скажите, пожалуйста, какие реки пересекал поезд, который в 1920 году вез на атеистический смотр в Москву мощи и раку Александра Невского из Троицкого собора Александре-Невской лавры в Петрограде? Где сейчас спрятаны мощи?

Нестор Поликарпович чувствовал, что сходит от снов с ума. Избавление принесли не врачи. Во второй половине дня, когда Филин подсчитывал, сколько часов осталось до новых ночных мучений, в деканат пришел незнакомец. Предъявив удостоверение сотрудника МГБ, он потребовал личное дело бывшего студента Василия Иголкина. В тоненькой папке ничего не было, кроме автобиографии, анкеты, документов о сдаче вступительных экзаменов, аттестата зрелости, данных об учебе за полтора года и приказов о зачислении в институт и переводе с первого курса на второй. Тем не менее сотрудник МГБ забрал личное дело с собой, заявив, что оно необходимо для ведения следствия. Филин понял, что он спасен: теперь и сам Иголкин, и его личное дело находятся в надежном месте, откуда возврата нет. Сновидения действительно кончились. Филин забыл об Иголкине.

Ночью перед приходом бывшего студента в деканат кошмарное сновидение повторилось. К Филину явилось на этот раз не личное дело, а сам Василий Иголкин.

– Быстро назовите прежние названия городов, носящих имя товарища Сталина. Это необходимо для возвращения отнятых исторических наименований, – потребовал студент.

Декан страшно закричал. На крик сбежалась вся семья. Вызвали «неотложку». Несмотря на запрет врача и причитания деканши: «Нестор, побереги себя», – Филин утром пошел в институт, навстречу своей судьбе.

– Здравствуй, здравствуй! – с не меньшей робостью, чем обратившийся к нему с приветствием Иголкин, ответил декан. – Зачем пришел и что ты от нас хочешь?

– Хочу восстановиться на учебу, – заявил погубитель. – Я освободился по амнистии со снятием судимости. Вот справка, подписанная самим полковником Чеченевым! Вот зачетная книжка, в которой есть ваша подпись. – Иголкин протянул документы декану.

– А личное дело ты тоже принес? – спросил Филин с тревогой.

– Личное дело? Нет. А зачем? Оно находится у вас в канцелярии, – удивился бывший студент.

Нестор Поликарпович понял, что он спасен. Иголкинское личное дело отсутствовало, а раз не было личного дела, то не было и человека. Обретя былую уверенность, Филин твердо сказал:

– Ни о каком восстановлении в институте не может быть и речи. Твой Чеченев нам не указ.

– Мы на комсомольском собрании курса, по моему предложению, единогласно изгнали тебя из комсомола, – подключился Перешибинос, – и не примем опять в коллектив. – Владлен забыл добавить, что он не только предложил исключить Иголкина из комсомола, но и внес поправку, согласно которой преступник считался исключенным из ВЛКСМ не с даты проведения собрания в середине мая, а на месяц раньше, то есть еще до своего ареста. Поправка была принята. Активу и администрации казалось, что это снимает с них обвинение в потере бдительности. Перешибинос забыл также сказать, что при единодушном голосовании за исключение Иголкина из ВЛКСМ 10 из 180 участников собрания воздержались. На такое действие при открытом голосовании требовалось не меньшее личное мужество или недомыслие (мотивы одних и тех же поступков бывают всякие), чем для того, чтобы закрыть грудью амбразуру вражеского дота.

– Ты с позором исключен из комсомола и не можешь быть студентом, – дополнил представитель партбюро Радий Клест.