Текст книги "Песнь молодости"

Автор книги: Ян Мо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)

– Ты знаешь что-нибудь о Шэнь И?.. Его присудили к пожизненному заключению, и я очень боюсь, что больше никогда его не увижу… – Из глаз девушки потекли слезы.

Шэнь И был подпольщиком, которого Сюй Хуэй любила, и хорошим другом Цзян Хуа еще по Шанхаю, где они вместе руководили рабочим движением. Услышав печальную весть, Цзян Хуа повернулся спиной к лампе и, глядя невидяшим взглядом на портрет Монтескье, висевший на стене, после долгого молчания медленно произнес:

– Сюй Хуэй, я понимаю твое горе и знаю, что слова тут не помогут. Сколько хороших товарищей мы потеряли за последние два года!.. Но, несмотря ни на какие жертвы и муки, стоит лишь вспомнить о победе, и весь этот кошмар отступает на задний план. Верно?

– Верно! Ты прав, – несколько оживилась Сюй Хуэй. – Все же как долго мы с тобой не виделись. Расскажи-ка о себе. Что с тобой случилось после твоего отъезда из Динсяня? Я не ошиблась, когда говорила, что Линь Дао-цзин надежная явка?

Листая страницы конспекта лекции на столе, Цзян Хуа ответил:

– Обо мне потом. Сейчас давай поговорим о тебе. Сюй Хуэй, тебе больше не придется спокойно восседать на своем «троне»: организация переводит тебя на другую работу. Ты можешь отсюда уехать?

Сюй Хуэй с удивлением посмотрела на него: Цзян Хуа по-прежнему, наклонив голову, листал конспект.

– Что? Я должна покинуть университет?..

Он отложил конспект и встал:

– Имеется необходимость перевести тебя на работу в комитет. Я еще не представился тебе – я сейчас являюсь секретарем партийного комитета Восточного района Бэйпина. Наша организация поручила мне передать, что завтра вечером ты должна будешь прибыть к товарищу Лю И-фэн – она уже предупреждена.

– Но ведь мне остался лишь год до окончания… – Сюй Хуэй смотрела на Цзян Хуа, и на ее лице отражалось все, что она чувствовала.

Цзян Хуа посуровел. Иногда молчание бывает в тысячу раз красноречивее самых убедительных слов. Посмотрев в его глаза, Сюй Хуэй покраснела.

– Конечно, я без малейшего раздумья выполню приказ партии, – решительно сказала она. – А мои некоторые сомнения объясняются тем, что наши силы в университете стали значительно слабее. Я опасаюсь, что мой отъезд еще больше ухудшит положение. Мы постоянно ведем борьбу с гоминдановскими молодчиками из «Центрального клуба»[101]101
  «Центральный клуб» гоминдана объединял фашистски настроенную молодежь.


[Закрыть] за влияние в школе «Пинминь»[102]102
  «Пинминь» – народная школа при Пекинском университете.


[Закрыть], а борьба с ними очень сложная.

Выслушав ее, Цзян Хуа вынул старый носовой платок и, вытирая со лба пот, сказал:

– Можешь не беспокоиться. После твоего отъезда здесь будет работать наш человек, который заменит тебя. Вот так, Сюй Хуэй, на этом и порешим!.. Теперь нам с тобой еще нужно поговорить о личных делах, однако у тебя здесь слишком жарко… Пойдем пройдемся?

При тусклом свете уличных фонарей они шли к парку «Бэйхай» и тихо разговаривали. Они были старыми друзьями и сейчас рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминали общих знакомых. Когда они заговорили о работе в Динсяне, он вдруг спросил Сюй Хуэй:

– Там есть некто Дай Юй, его еще зовут Чжэн Цзюнь-цай. Ты знаешь его?

– Нет, не слышала о таком.

– Этот человек кажется очень подозрительным, хотя и член партии. Я стараюсь где только можно раздобыть сведения о нем… – Цзян Хуа больше не хотелось говорить об этом, и он переменил тему: – Шэнь И часто тебе пишет? Где он теперь?

– В Ханчжоуской военной тюрьме. После того как его приговорили к пожизненному заключению, от него нет никаких вестей. – Сюй Хуэй гневно взмахнула рукой. – Проклятые убийцы! Сил нет терпеть все это! Когда только можно будет в открытую схватиться с ними!

– Не торопись. Все еще впереди, – Цзян Хуа остановился под фонарем. – «Жизнь есть борьба». Шэнь И часто говорил это, помнишь?

Сюй Хуэй шутливо подтолкнула его:

– Я вот встретилась с тобой – старшим братом и товарищем по борьбе – и расчувствовалась, разоткровенничалась. Но если бы вместо меня здесь стоял какой-нибудь другой молодой товарищ, то я бы на твоем месте говорила с ним все-таки лучше, чем ты со мной… Послушай, Цзян Хуа, когда ты найдешь себе подругу жизни?

Заметив позади себя какого-то прохожего, Цзян Хуа взял Сюй Хуэй под руку и, не говоря ни слова, двинулся с ней в «Цзиншань»[103]103
  Цзиншань – холмы в парке того же названия. Парк «Цзиншань» находится рядом с парком «Бэйхай».


[Закрыть].

Долгое время они шли молча. Наконец Сюй Хуэй опять спросила:

– Цзян, скажи-ка, неужели за эти годы ты не встретил никого?..

– Нет, не встретил. Да я и не искал. – Цзян Хуа растерянно заморгал глазами.

– Ой, совсем забыла тебе сказать! – заговорила Сюй Хуэй, словно припоминая. – Линь Дао-цзин прислала несколько писем, и все расспрашивает о тебе. Ты на нее произвел очень хорошее впечатление. Ты ей ни разу не писал?

– Нет, некогда было. Тогда, в Динсяне, она очень хорошо отнеслась ко мне, особенно, когда я был ранен… Этот Дай Юй все расспрашивал меня о ней, и я сказал ему, что она работает в Динсяньской начальной школе. Сейчас я думаю, что напрасно это сделал. Ну, да ладно, Сюй Хуэй, хватит об этом. Меня только-только перевели сюда на работу, многое еще мне не ясно, во многом нужно разобраться. Вот и сегодня меня чуть-чуть не арестовали… Завтра вечером ты найдешь сестру Лю, расскажешь ей все об университете.

– Тебя ранили? Тебя сегодня чуть не арестовали?.. – взволнованным шепотом спросила Сюй Хуэй, глядя на спокойное лицо Цзян Хуа. – Ты не волнуйся, я выполню приказ организации. Будут ли еще какие-либо указания?

– Нет. Но будь бдительна. После твоего отъезда работу в университете мы временно поручим одному надежному товарищу. На некоторое время тебе придется оставить учебу. Ну, до свидания!

Сами того не заметив, они уже углубились далеко в парк. Самый высокий холм одиноко и непоколебимо темнел на фоне неба, как горб гигантского верблюда. После ухода Сюй Хуэй Цзян Хуа подошел к табачному лотку купить коробку спичек. Когда он обернулся, ища глазами в темноте Сюй Хуэй, ее уже не было видно.

Цзян Хуа поднял голову и посмотрел на изящный силуэт беседки, высящейся на самой вершине Цзиншаня. В это мгновение ему вспомнилась Линь Дао-цзин и пришли на ум слова Сюй Хуэй о том, что она в письмах часто спрашивает о нем. А он-то даже ни разу не написал ей… Цзян Хуа нахмурился, но затем по его губам пробежала чуть заметная улыбка: образ красивой и энергичной девушки отчетливо встал перед его глазами.

Глава восьмая

Близился рассвет, и монотонный перестук колес поезда, мчавшегося по просторной равнине, навевал чувство одиночества. В вагоне третьего класса тусклый свет лампы падал на редких пассажиров, спавших на своих местах.

Не спала лишь Дао-цзин, сидевшая в темном углу вагона. Задумываясь, она иногда закрывала глаза, а когда открывала их, то настороженным взглядом окидывала вагон: не наблюдает ли кто за ней. Однако вскоре она всецело отдалась своим мыслям.

Она смотрела на темнеющую за окном равнину, на мерцающие звезды, и перед ее глазами возникли лица ее учеников, которые стали для нее родными. Она никак не могла отвлечься от дум об этих смелых и горячих ребятах; разлука с ними глубоко ранила ее душу. Но теперь ей оставалось лишь одно: вернуться в Бэйпин – туда, откуда она бежала всего лишь год назад. Дао-цзин вынула из небольшого саквояжа несколько писем и под стук колес при тусклом свете лампы стала их перечитывать.

«Дорогая госпожа учительница, меня выпустили! Вы можете быть спокойны и поскорее уезжать из Динсяня, чтобы избежать жестоких рук палачей. Я всегда буду помнить Вас! Вы воспитали в нас сознательность и любовь к правде. Мы всегда будем помнить это!

Ли Го-хуа».

«Госпожа учительница. Вы должны поскорее уехать из Динсяня. Мой отец говорит, что начальник уезда и секретарь городского комитета гоминдана разослали всюду людей, которые должны Вас найти и арестовать. Относительно учителя Чжао, госпожа учительница, Вы только не переживайте. Говорят, что ему угрожает большая опасность…»

Дао-цзин опустила голову, медленно отложила письмо Пи Дэ-жуя и взяла в руки маленький, мелко исписанный листок:

«Дорогой товарищ, – позволь мне так назвать тебя. Очень прошу простить мне мою ошибку! В этом, может быть последнем, письме, я хочу откровенно рассказать тебе всю правду о себе. Ты знаешь, что я и раньше участвовал в революционной работе, но за последние два года я отошел от нее. Этого ты не знаешь. После того как я увидел твой горячий революционный энтузиазм, та искра, которая еще теплилась во мне, вдруг вспыхнула ярким пламенем. Ты снова принесла в мою душу весну. Я начал работать вместе с тобой. Это были счастливейшие дни в моей жизни. Однако, вспоминая прошлое, я начинаю думать, что совершил одну большую ошибку. Чтобы не показать перед тобою слабости и стать в твоих глазах героем, я в тот опасный момент, когда враги должны были прийти и арестовать нас, решил задержаться в школе, считая, что настоящий мужчина не должен быть трусливым. Прошло несколько дней, я сижу на полу в темной и сырой тюремной камере и все время думаю, думаю…

…Дорогой товарищ, я прошу тебя простить меня! Я только сейчас понял, что был тогда чересчур самонадеян.

Ты должна немедленно уехать подальше от Динсяня, здесь больше нельзя оставаться. Обо мне, пожалуйста, не беспокойся; я знаю, каким я должен быть перед самим собой и перед врагами. Хотел бы, конечно, когда-нибудь вновь встретиться с тобой, дорогой товарищ!..»

Холодный ночной ветер развевал коротко подстриженные волосы Дао-цзин. Высунувшись из окна, она подставила лицо встречному ветру, словно хотела, чтобы он охладил ее разгоряченную голову.

«…Товарищ, дорогой товарищ Чжао Юй-цин, до свидания!»

Дао-цзин тихо вздохнула, сложила письмо вместе с другими и, медленно разорвав их, выбросила клочки за окно. Подхваченные ветром, они закружились в темноте, как снежинки.

«К кому обратиться в Бэйпине? – словно клочки писем, подхваченные ветром, замелькали в голове Дао-цзин мысли. – Как быть, если я наткнусь на Ху Мэн-аня? Удобно ли будет снова встретиться с Сяо-янь? Где Цзян Хуа? Что с Сюй Хуэй?»

Больше всего Дао-цзин беспокоила возможность случайной встречи с Ху Мэн-анем. Его облик, чем-то напоминавший ядовитую змею, неотступно преследовал ее с момента, когда она села в поезд. Дао-цзин знала, что теперь этот агент охранки ни в коем случае не пойдет с ней на мировую. Но, несмотря ни на что, она должна найти Сюй Хуэй, разузнать о местопребывании Цзян Хуа и Лу Цзя-чуаня, а для этого нужно вернуться в Бэйпин. Это, конечно, опасно, но это нужно сделать. Дао-цзин закрыла глаза.

После обеда поезд прибыл в Бэйпин. Затерявшись среди толпы пассажиров, Дао-цзин вышла из вагона со своим нехитрым багажом в руках. Не успела она сделать нескольких шагов, как вдруг услыхала женский голос позади себя:

– Линь! Линь Дао-цзин!

Чья-то мягкая рука легла на ее плечо. Дао-цзин обернулась и увидела красиво одетую женщину с жемчужными серьгами в ушах. Женщина сердечно улыбалась:

– Линь, не узнаешь?

– Бай Ли-пин! Это ты? Я сразу тебя и не узнала!..

– Противная девчонка! – Бай Ли-пин покраснела и принужденно засмеялась. – Стоило мне немного принарядиться, и ты меня уже не узнала? Линь, а я тебя приметила еще издали. – Она внимательно посмотрела в лицо Дао-цзин, затем, окинув ее взглядом, взяла за руку и пошла с нею рядом:

– Только что провожала одного друга… Уж никак не ожидала встретить тебя здесь. Я иногда с удовольствием вспоминаю старые времена: сколько романтики было тогда в нашей жизни! Ой, Линь, откуда ты приехала? Что делала все это время?

Дао-цзин изучающим взглядом окинула Бай Ли-пин: накрашенные губы, подведенные брови, изящное платье, запах дорогих духов, две, словно выставленные напоказ, жемчужины в ушах. Все это так не походило на прежнюю Бай Ли-пин. Сама не зная почему, Дао-цзин почувствовала себя очень неловко.

– Ты спрашиваешь, что я делала? Преподавала в школе, в деревенской начальной школе.

Бай Ли-пин удивленно подняла брови:

– Преподавала в деревенской школе? А что с твоим мужем?

– Я уже давно разошлась с ним.

– Да? – удивилась Бай Ли-пин. – Ну и правильно! Что хорошего жить с таким человеком.

Когда они вышли из вокзала, Дао-цзин хотела нанять рикшу и уехать, но Бай Ли-пин схватила ее за руку:

– Линь, мы несколько лет не виделись. Давай сегодня поболтаем всласть. Позволь мне пригласить тебя покушать со мной. Ведь ты только что с поезда. Конечно, еще ничего не ела.

– Бай… – Дао-цзин умолкла, не зная, как лучше называть ее. Ей больше не хотелось называть ее «сестра Бай». – Я не голодна, да и дела у меня есть. Я лучше потом как-нибудь зайду к тебе.

– Ну, нет! – Бай Ли-пин шутливо похлопала ее по плечу. – Ты уедешь, а я что буду делать в одиночестве? – Она позвала двух рикш и, не обращая внимания на протесты Дао-цзин, усадила ее в коляску, уселась сама и приказала ехать к самому большому европейскому ресторану.

Сидя за столиком, сервированным по-европейски, они ели и разговаривали.

Дао-цзин узнала, что Бай Ли-пин стала артисткой в одной шанхайской кинокомпании, снималась уже в двух фильмах; что она вышла замуж за директора этой кинокомпании и, став его второй женой, живет, ни в чем себе не отказывая. Однако такая жизнь надоела ей, и она часто вспоминает старые времена и своих старых друзей.

Дао-цзин молча слушала, а потом спросила:

– Где сейчас Юй И-минь и Ван?

Бай Ли-пин усмехнулась:

– Черт бы побрал этого Юй И-миня! Крутится вокруг меня как муха: я в Шанхай – он в Шанхай, я в Нанкин – и он туда же. Однажды напился пьяный и начал читать мне свои стихи: что-то о любви, ненависти, слезах, душе – гадость! Он живет в парке, в каком-то павильоне! Денег у него никогда нет, и он часто приходит ко мне, чтобы одолжить. Мне он страшно надоел, но в то же время жаль его… А Вана ты помнишь?.. Он стал чиновником, да еще каким ревностным! Из анархиста превратился в рьяного поклонника правительства. Однажды в Нанкине я встретила его случайно на улице. Он самодовольно шествовал рядом с какой-то женщиной и важно прошел мимо, сделав вид, что не заметил меня. Ну, у меня тоже не было желания замечать этого шута! Вот только Сюй Нин… Его присудили к тюремному заключению. Черт возьми! Несколько дней назад я ходила к нему на свидание: бритая, как у монаха, голова, тюремная одежда… Испортили такого красавца! – Она печально улыбнулась. – Линь, а ты знаешь, я ведь его любила. Он даже сейчас мне немного нравится. Из-за него я поссорилась с Ло Да-фаном. А теперь, к сожалению, с ним больше не увидишься. Да, а как Лу Цзя-чуань? Вы, кажется, с ним дружили?

Щеки Дао-цзин стали пунцовыми. Как трудно забыть прошлое!.. Долгое время любовь к Лу Цзя-чуаню была тайной, скрытой в самой глубине ее сердца, и вот сейчас Бай Ли-пин одной фразой перевернула ей всю душу… Дао-цзин чуть слышно ответила:

– Он арестован более года назад…

– Тоже арестован? Какой был хороший юноша! Эта революция просто…

Она не закончила фразы, обернулась к официанту и по-английски приказала принести две чашки шоколада. Затем Бай Ли-пин вытерла губы платочком и, бросив взгляд на Дао-цзин, улыбнулась:

– Скажи, ты сейчас замужем?

– Нет.

– А любишь кого-нибудь?

– Нет. – Дао-цзин вспомнила прошлое, и к ней вернулось чувство расположения к Бай Ли-пин; однако она уже не могла быть с ней такой же откровенной, как прежде.

Бай Ли-пин похлопала Дао-цзин по плечу и рассмеялась:

– Линь, ты странная женщина! Я вот, например, и дня не могу обойтись без мужчины!.. Хочешь, подыщу тебе хорошего мужа, заживешь на славу!

Дао-цзин улыбнулась и ничего не ответила. Допив шоколад, она поднялась, намереваясь уходить. Бай Ли-пин усадила ее:

– Глупышка, ведь мы столько не виделись, а через несколько дней я уезжаю в Шанхай. Пойдем ко мне, а завтра вместе сходим к Сюй Нину. Муж тебя не ждет, и некому беспокоиться о том, куда ты пошла.

– А где ты живешь? – спросила Дао-цзин.

– В гостинице. Я ведь приехала в Бэйпин одна. Пойдем ко мне. Скучать не будешь!

– Нет, у меня есть важное дело, я должна поскорее найти своих родственников. Я постараюсь снова увидеться с тобой. – Решительно отказавшись ехать к Бай Ли-пин, Дао-цзин взяла свой маленький саквояж и хотела уходить.

– Ну нет, так просто я тебя не отпущу!

Бай Ли-пин, не слушая никаких возражений, отобрала у нее багаж и, взяв ее за руку, направилась к выходу. Выйдя из ресторана, она подозвала двух рикш и, не торгуясь с ними, приказала Дао-цзин садиться.

Заметив, что Дао-цзин недовольно хмурится, садясь в коляску, Бай Ли-пин подождала, пока рикши тронутся с места, и лишь потом сказала:

– Дао-цзин, дружба проверяется в беде. Раньше мы с тобой были так близки… Разве сейчас ты мне не веришь? Ну, да ладно, едем со мной. Я ручаюсь, что ты в конце концов развеселишься.

Дао-цзин промолчала. Сначала она хотела даже спрыгнуть с рикши, но сдержала себя: ведь Бай Ли-пин когда-то была ее подругой, участвовала в студенческом движении, дружила со многими революционерами, да и сама была такой активной… Дао-цзин вспомнила об этом, и ее раздражение постепенно улеглось.

Бай Ли-пин жила в отдельном, хорошо обставленном номере на втором этаже. Дао-цзин села на роскошную кожаную софу и подумала: «Как во сне! Бежала из Динсяна и вот попала прямо в рай!»

Из ванной комнаты послышался голос Бай Ли-пин:

– Дао-цзин, иди сюда, умойся и приведи себя в порядок.

Поднявшись с софы, Дао-цзин ответила:

– Не хочу. Я сейчас тебя на некоторое время оставлю, а потом снова приду.

– Нет, так не пойдет! – запротестовала Бай Ли-пин и выскочила из ванной.

Она успела переодеться, нарядившись в красивое вечернее платье. Взяв Дао-цзин под руку, она усадила ее обратно на софу и, ласково потрепав по щеке, сказала:

– Ты просто глупышка, и я не позволю тебе уйти! – Внимательно разглядывая Дао-цзин, она добавила: – Какое красивое лицо! Да любой мужчина может потерять голову. Но, к сожалению, – я это вижу по твоим глазам, – ты все еще помешана на революции. Иначе ты бы не оставалась в одиночестве. Одной так трудно!..

– Не говори вздора, – торопливо заговорила Дао-цзин. – Я уже давно ничего не знаю о своих прежних друзьях. Сейчас я не думаю ни о чем, кроме того, как бы заработать себе на жизнь. Но я действительно спешу, у меня дела. – Дао-цзин поднялась.

Бай Ли-пин снова усадила ее подле себя и, пристально глядя ей в глаза, с легкой улыбкой сказала:

– Эх ты, глупая! Твои глаза меня не обманут. Ты что же, думаешь, что я ничего не понимаю, что я сама не прошла через это? Я ведь, как и ты, была полна энтузиазма и увлечена идеями пролетарской революции. Какой интеллигент – выходец из мелкой буржуазии – не питал революционных иллюзий! Но потом перед лицом действительности я постепенно поняла многое, освободилась от этих иллюзий. Конечно, революция дело хорошее, но ведь это дело далекого-далекого будущего. Сколько поколений пройдет, прежде чем наступит коммунизм! Когда еще революция победит?.. А тут еще надо сидеть в тюрьме, жертвовать жизнью, соблюдать какую-то железную дисциплину, безоговорочно подчиняться… Все это освободило меня от иллюзий. – Бай Ли-пин легко вздохнула и, помолчав, продолжала. – Вспомни, что человеческая жизнь коротка. Она проходит так же быстро, как облачко, гонимое ветром. Поэтому надо брать от жизни как можно больше. Вот я, например, сейчас ни над чем не задумываюсь, не мечтаю ни о чем героическом. Я просто наслаждаюсь молодостью. Пройдет несколько лет, и она останется позади. Дао-цзин, стоило мне тебя увидеть – твое платье, манеры, разговоры, – я сразу поняла, что ты все еще помешана на этом… Мне, мне просто жаль тебя…

Бай Ли-пин говорила с воодушевлением. Обняв Дао-цзин за плечи, она ласково шептала ей:

– Дао-цзин, я хотя и не революционерка, но и в лагерь реакции тоже не перешла. Я советую тебе ценить свою молодость, найти хорошего мужа, жить радостно и счастливо. Зачем выбиваться из последних сил? Ведь этим ты все равно ничего не добьешься. Ну как, ты поняла или пропускаешь все мимо ушей? Ну ничего, потом поймешь.

Сдерживая себя, Дао-цзин терпеливо слушала Бай Ли-пин и думала: «Я уже где-то слышала все это, но где, от кого?» Вдруг она вспомнила: то же самое советовала ей Чэнь Вэй-жу – ее первая школьная подруга. Но Чэнь Вэй-жу никогда не принимала участия в революции и превратилась в барыньку, а Бай Ли-пин? «Эта ведь была нашей… И вот тоже барыней стала… Может быть, для китайской женщины иного пути и нет?» – с усмешкой подумала Дао-цзин.

Она заставила себя успокоиться и серьезно сказала:

– Ли-пин, твоя забота трогает меня, но, по-моему, я не смогла бы наслаждаться счастьем, которое создал бы для меня муж. Может ли материальное благополучие восполнить душевную пустоту? Мне бы хотелось видеть тебя человеком, который, не довольствуясь тем, что дает ей муж, стремится к самостоятельности в жизни. Ты могла бы сниматься в глубоких, содержательных кинофильмах и тем самым приносить пользу обществу.

Проведя параллель между Бай Ли-пин и Чэнь Вэй-жу, она многое поняла и постаралась спокойно, мягко и откровенно поговорить с подругой, попробовать переубедить ее.

Но Бай Ли-пин была умной и находчивой женщиной. Разгадав намерение Дао-цзин, она поспешно переменила тему разговора:

– Да, ты права. Сейчас китайским фильмам, как и фильмам Голливуда, присуща сексуальная тематика, пессимизм… Я часто мечтаю сняться в прогрессивном фильме, сыграть какую-нибудь интересную роль, но хороших сценариев почти нет. – Она сокрушенно вздохнула.

Обе замолчали.

Дао-цзин, понимая, что ей не удастся быстро отделаться от Бай Ли-пин, решила расспросить ее о Сюй Нине. Она ничего о нем не слыхала со дня отъезда в Динсянь.

– Сюй Нин, – начала Бай Ли-пин, ласково поглаживая руку Дао-цзин, – этот мальчик, к сожалению, так же, как и ты, не послушался меня. Я ходила к нему, специально для него надела новое платье, но как с ним говорить? Он так изменился! Да в этом и нет ничего удивительного. Он расспрашивал о тебе. По-моему, вы оба могли бы… – Бай Ли-пин ласково посмотрела на Дао-цзин и умолкла.

Дао-цзин рассмеялась.

– Не говори глупостей, специалист по любовным делам! Ты только об этом и думаешь.

Дверь неожиданно открылась, и один за другим в номер вошли четверо: молодая женщина и трое мужчин в европейских костюмах. Бай Ли-пин за руку подняла Дао-цзин с софы и представила ее вошедшим:

– Это моя младшая сестра. Посмотрите: мы похожи или нет?

Гости смеялись и оживленно разговаривали между собой. Дао-цзин ничего не слышала. В ее мозгу промелькнула мысль: «Что, если бы сейчас в комнате вот также появился Ху Мэн-ань?..»

Дао-цзин заставила себя приветливо кивнуть гостям. Она взяла саквояж и вышла в ванную. Она очень устала; ей хотелось помыться с дороги, сменить платье и подумать о том, как бы ускользнуть отсюда.

Но когда она приняла ванну и, сидя в спальне, приводила себя в порядок, вошла Бай Ли-пин и потащила ее к гостям:

– Линь, пойдем! Мы все поедем а одно прелестное местечко!

– Я не могу. Я должна идти.

– Нет, нет! Ты намереваешься улизнуть, но из этого ничего не выйдет! Человек должен успеть взять от жизни как можно больше! – Хохоча, Бай Ли-пин настойчиво тащила Дао-цзин к двери и говорила: – Скажу тебе еще: революционер должен иметь широкое представление об обществе. Ты борешься против буржуазии. Так вот, сегодня вечером увидишь, как живет буржуазия. Пойдем! Мы собираемся на танцы в гостиницу «Пекин».

Терпению Дао-цзин пришел конец. Нахмурившись, она сказала:

– Ли-пин, я не могу пойти с вами. Да я и танцевать не умею. Не тащи меня так!

– Ну и что? Посмотришь, как другие веселятся! Пошли! Ведь там мои друзья – директор банка с супругой, начальник канцелярии муниципалитета, главный редактор одной крупной газеты. А ты заставляешь этих уважаемых людей ждать. Пойдем повеселимся. Что хорошего в одиночестве?

Дао-цзин покраснела и гневно воскликнула:

– Бай Ли-пин, что ты делаешь в конце концов? Разве я не принадлежу сама себе?

Но хитрая Бай Ли-пин и теперь нашлась: своей нежной щекой она прижалась к лицу Дао-цзин и ласково шепнула:

– Не сердись! Я действительно не хочу расставаться с тобой. Давай пойдем, а потом быстро вернемся. Разве это так трудно? – Бай Ли-пин, обняв Дао-цзин за плечи, вышла с ней из комнаты.

Дао-цзин была рассержена, но ей ничего не оставалось, как молчать: не могла же она в присутствии посторонних людей препираться с Бай Ли-пин. Она, словно пленница, позволила усадить себя в автомашину.

В огромном танцевальном зале гостиницы Бай Ли-пин еще раз представила своих гостей Дао-цзин и пошла танцевать с начальником канцелярии господином Фанем. Директор банка и его супруга последовали их примеру.

За столиком остались Дао-цзин и редактор газеты.

В зале сияла множеством огней голубая люстра. Ее хрустальные подвески создавали волшебную игру света на полу и опущенных шторах окон.

Послышались звуки джаза, и женщины, драгоценности которых блистали в мягком свете люстры, положили обнаженные руки на плечи обнявших их талии мужчин. Зал заполнили звуки джаза, возгласы танцующих, аромат духов…

Хотя Дао-цзин и жила в помещичьей семье, ей никогда прежде не приходилось видеть что-либо подобное. Опустив голову, она смотрела на женщин, на высокие каблуки их туфель, на покрытые красным лаком ногти их рук, отчего руки казались окровавленными.

– Мисс Линь, пейте лимонад! – услышала Дао-цзин голос редактора. Его звали Лин Жу-цай.

– Спасибо, я не хочу, – ответила она и снова стала смотреть на танцующих.

– Не стесняйтесь, пожалуйста. Здесь, конечно, скучно… Я тоже, знаете ли, не люблю этого. Что вы будете пить? Давайте немного поговорим. Сегодня я так счастлив, что познакомился с вами!..

Дао-цзин вынуждена была повернуться к нему лицом. Только теперь она как следует разглядела его. Лин Жу-цай был красивым мужчиной лет тридцати. На нем был хорошо сшитый европейский костюм и яркий галстук. Вел он себя скромно, даже немного застенчиво. Не дожидаясь, когда она ответит ему, он тихо заговорил с сильным южным акцентом:

– Я старый друг госпожи Бай Ли-пин. От нее я слышал, что вы очень прогрессивная девушка. Да, в настоящее время общество вынуждает порядочного человека подчас презирать себя! А как быть нам, людям пера? Против реальной действительности не пойдешь…

Дао-цзин не слушала того, что он говорил. В ее мозгу, словно ядовитая змея, шевелилась одна-единственная мысль: «Только бы с Ху Мэн-анем здесь не встретиться!»

Внезапно музыка прекратилась. К столу подошла оживленная, раскрасневшаяся Бай Ли-пин. Прежде чем сесть, она пошутила:

– Вы так нежно разговариваете! – Повернувшись к Дао-цзин, она продолжала: – Лин Жу-цай талантливый человек. У него недавно умерла жена, и он очень горюет… Будь с ним поласковее. Ну ладно, не хочу вам мешать.

Улыбнувшись Лин Жу-цаю, она отошла от столика.

Только теперь Дао-цзин все поняла. Вот, оказывается, почему Бай Ли-пин так «заботливо» отнеслась к ней! Она просто с помощью Дао-цзин хочет снискать себе расположение этого господина. Эта мысль заставила Дао-цзин отбросить последние остатки дружеского расположения к Бай Ли-пин. Чувствовала она себя подавленной. Со своего места Дао-цзин было видно, как Бай Ли-пин любезничает с банкиром и откровенно флиртует с начальником канцелярии муниципалитета, да еще поглядывает в ее сторону, словно проверяя, насколько она, Дао-цзин, обворожила Лин Жу-цая. Посмотрев на нее, Дао-цзин подумала: «И это ты, Бай Ли-пин, которая вместе с Цуй Сю-юй лила слезы и скорбела о родном Северо-Востоке?!.» Перед взором Дао-цзин возникла вся компания студентов, которые два года назад в новогоднюю ночь собрались в комнате Бай Ли-пин. Именно этой ночью в ее жизнь вошел Лу Цзя-чуань. Дорогой друг Лу Цзя-чуань…

Снова играла музыка, снова Бай Ли-пин танцевала. Лин Жу-цай осторожно поставил перед Дао-цзин бокал с вином, но она, словно не замечая этого, отодвинула стул и, кивнув ему, сказала:

– Простите, мне нужно выйти…