Текст книги "Песнь молодости"

Автор книги: Ян Мо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава четвертая

Прекрасна в начале лета Северная равнина! Она вся полна жизни. По лазурному небу медленно плывут облака, на полях везде видны земледельцы, неутомимо работающие группами по два-три человека. Тонкие, нежные ветви ивы низко склонились над медленно текущей речкой.

Покой, царивший на берегу речки, вдруг нарушили звонкие ребячьи голоса:

– Смотри, смотри! Рыба! А вон лягушонок!

Веселый смех и благоухание только что распустившихся цветов заставляли еще глубже чувствовать радость этого весеннего утра.

– Учительница Линь, посмотрите, этот камень – известняк?

– Учитель Чжао, смотрите, какой красивый цветок!

По проселочной дороге шло человек десять мальчиков и девочек в возрасте двенадцати-тринадцати лет; в центре этой группы была Линь Дао-цзин и еще один учитель.

Позади всех шли две девочки с коротко подстриженными волосами: видимо, подруги. Они тихо разговаривали:

– Лю Сю-ин, видишь, как наши ребята любят учительницу Линь! Да и учитель Чжао тоже хороший, – говорила толстенькая девочка с живыми глазами, бросая на дорогу сорванный ею полевой цветок. – Знаешь, многие наши ребята хотят стать революционерами. Лю Сю-ин, я тоже хочу вступить в Красную Армию, но вот не знаю, где она.

– Нет, нет, Ли Го-хуа, – протестовала тонкая и худощавая Лю Сю-ин, – мы еще малы и пока должны учиться. Настанет время, и Коммунистическая партия и Красная Армия придут в наши края.

– Нет, ты не права. Если хочешь стать революционером, нужно поскорее вступать в Красную Армию и брать в руки винтовку.

– Ли Го-хуа! Лю Сю-ин! – позвала девочек Дао-цзин, оборачиваясь назад. – О чем вы спорите? Идите скорее сюда. Вот придем на место, там обо всем поговорим.

В это воскресное утро на поросших ивами берегах небольшой речки стало необычно шумно от голосов школьников, которые бродили вдоль берега. Время от времени раздавались восторженные возгласы: «Смотри, черепаха!», «Пескаря поймал!» Несколько мальчиков и девочек уселись под ивой и запели. Все эти звуки наполняли воздух радостным дыханием весны.

Дао-цзин присела на песке. На ее плечах был белый шелковый шарф. Наблюдая за игравшими детьми, она тихо говорила молодому учителю Чжао:

– Чжао, видишь результаты своей работы? – она указала на ребят, увлеченных ловлей рыбы. – Раньше они только шалили, а теперь… Ты только посмотри на них… – Дао-цзин счастливо улыбалась.

– Ну, что это за результаты! – ответил Чжао Юй-цин – юноша чуть старше двадцати лет с чистым худощавым лицом, на котором светились живые яркие глаза. В эту минуту он, склонив голову, чертил пальцем на песке иероглифы. – Нами никто не руководит. Мы, как бумажный змей с оборванной ниткой, носимся по ветру. Так долго не может продолжаться, – задумчиво проговорил он.

– Я тоже так думаю. – Дао-цзин вспомнила Цзян Хуа и невольно вздохнула. – Ты видел моего двоюродного брата? Вот если бы он был здесь, наша работа стала бы значительно лучше. Когда Цзян Хуа уезжал, он говорил, что к нам приедет человек; но прошло уже столько времени, а этого человека все нет и нет. – Сорвав ивовую веточку, Дао-цзин тихо помахивала ею, задумчиво глядя на Чжао Юй-цина.

– Хотя мы и работаем пока без руководства, но дела идут не так уж плохо. Многие ученики настроены революционно, некоторые учителя тоже сочувствуют нам. Мы можем взяться и за какое-нибудь дело поважнее.

Кивнув головой, Дао-цзин ответила:

– Я уже написала письмо в организацию с просьбой прислать кого-нибудь для связи, но ответа что-то нет. – Задумавшись на секунду, она продолжила: – Ребята, пожалуй, уже наигрались, давай позовем их сюда.

Чжао Юй-цин вынул свисток и свистнул. Школьники, побросав лопатки, маленькие ведра, удочки, поспешили к учителям. Кроме Ли Го-хуа, Лю Сю-ин и нескольких девочек постарше, все остальные основательно перемазались в иле. Хохоча, они показывали друг на друга и усердно утирали рукавами испачканные лица, но чем больше старались, тем сильнее размазывалась грязь. Наконец Дао-цзин не выдержала и рассмеялась сама.

– Ребята, пойдите сначала умойтесь в речке, а потом уж приходите сюда.

Дети шумной ватагой побежали к речке, быстро умылись и, возвратившись обратно, окружили своих преподавателей. Лица детей посерьезнели. Помолчав немного, Дао-цзин мягким голосом, сказала:

– Ребята, все вы – великая надежда нашего Китая. Вы любите свою страну, понимаете, что такое настоящий патриотизм, беспокоитесь о судьбе родины. Вы понимаете, по какому пути пойдет Китай. Ребята! Мы с вами будем жить в очень хорошем, счастливом обществе, в таком же, какое существует сейчас в Советском Союзе. Вы все прочитали книгу «Счастливая жизнь советских детей»? Хорошо, что прочитали! Ну, а теперь давайте побеседуем о том, почему жизнь советских детей такая радостная и счастливая и почему наши китайские ребята живут так плохо.

Теплые лучи солнца, пронизывая ветки ивы, освещали раскрасневшиеся лица ребят, усевшихся кружком на песчаном берегу. Дети наперебой заговорили:

– Дайте я скажу. В Советском Союзе дети хорошо одеваются, хорошо едят, их отцы и матери имеют работу… – тараторила Ли Го-хуа, поблескивая большими глазами.

– И я скажу. По-моему, самое главное, что они все могут учиться, – перебил ее круглоголовый паренек, под носом у которого висела прозрачная капелька. – Нашим китайским ребятам очень трудно учиться… Например, мне: у папы пятеро детей, а зарабатывает он в месяц пятнадцать долларов… Откуда же нам достать денег, чтобы я учился? А в Советском Союзе дети могут поступить в любую школу, а когда вырастут, то и в институт, лишь бы было желание. Они могут сколько… сколько… сколько угодно… учиться, а мы, взять хотя бы меня… как трудно… как трудно мне ходить в школу! – От волнения он все сильнее и сильнее заикался. Мальчик покраснел, глаза стали большими и печальными.

В эту минуту другой мальчик, глядя на него, сказал:

– Пи Дэ-жуй, хватит! А то у тебя глаза сейчас выскочат!

– Ребята. – Дао-цзин встала и, строго глядя на мальчика, поддразнившего Пи Дэ-жуя, сказала: – Пи Дэ-жуй говорит правильно. Он связывает свои слова с жизнью. Он учится очень хорошо, но его семья бедная. Ему хочется получить образование, но для этого нет средств. После уроков он ходит на станцию собирать уголь, тряпье, часто приходит на уроки голодным… Ребята, давайте подумаем вместе, почему жизнь китайских детей такая трудная?

Не отвечая на ее вопрос, все смотрели на Пи Дэ-жуя. Мальчик, который насмехался над ним, опустив голову, подошел к нему и смущенно тронул за рукав.

– Правильно, У Сюе-чжан, – сказал ему, улыбаясь, Чжао Юй-цин.

В это мгновение один из мальчиков крикнул:

– Ой, кто-то едет!

Это предупреждение немного запоздало. К ним подъезжал на велосипеде толстый учитель У Юй-тянь.

Дао-цзин быстро поднялась и пошла ему навстречу.

– Вы тоже решили отдохнуть? А мы с ребятами устроили здесь литературное чтение. Присоединяйтесь к нам. Какие замечательные стихи в сборнике «Богини» Го Мо-жо!

У Юй-тянь, поддерживая одной рукой велосипед, покачал головой:

– Решил в воскресенье навестить родственников, и никак не ожидал встретить вас здесь… в пяти ли от школы. Ну, продолжайте читать, продолжайте. Вы, наверно, все решили стать великими поэтами.

У Юй-тянь замолчал и внимательно посмотрел на детей. Те тоже выжидательно на него поглядывали. Толстяк взгромоздился на велосипед и медленно поехал прочь. Не успел он отъехать, как за его спиной раздался чистый детский голос, читавший стихи. Это было стихотворение «Утренняя радость»:

 
Трогает луч рассветный
Ветви сосновой рощи,
С тенью переплетая,
Золото наземь льет.
Плетутся волны моря —
Синий туман полощут.
Словно во сне туманном,
Остров вдали плывет…
 

Месяца через два после того, как Цзян Хуа приехал в Динсянь и посеял здесь семена революции, обстановка в школе изменилась. Дао-цзин, следуя указаниям Цзян Хуа, всеми силами сплачивала всех, кого можно было сплотить. Прежде всего она начала с Чжао Юй-цина – молодого, прогрессивно настроенного учителя. Они быстро сдружились, помогали один другому, советовались о том, как лучше вести в школе нелегальную работу. Постепенно среди многих учеников и учителей получили распространение идеи антияпонской борьбы и спасения родины. В школе начали создаваться легальные союзы и кружки: литературный, музыкальный и драматический. У Дао-цзин улучшились отношения со многими учителями. Дао-цзин даже сумела завоевать расположение директрисы Ван Янь-вэнь – консервативной старой девы – и заставила ее доверять им и не вмешиваться в их деятельность. Но однажды директриса между прочим сказала Дао-цзин:

– Дорогая, зачем ты так часто уходишь с учениками за город? Прошло уж полгода, как ты приехала сюда, тебе бы пора остепениться, а ты ведешь себя, как девчонка.

– Так ведь я хожу за город с ребятами из литературного кружка. Я очень люблю литературу, мои ученики тоже ее любят, а на лоне природы приятнее читать стихи и отрывки из литературных произведений. Разве это не так? Пойдемте завтра утром вместе с нами?

Директриса утирала уголки рта носовым платочком и улыбалась:

– Стара я для этого стала, стара, не то, что вы, молодежь… – Перестав вдруг улыбаться, она наклонилась к Дао-цзин и тихо сказала: – Господин У все время твердит мне, что ты ведешь себя подозрительно… Ты и Чжао Юй-цин… Он утверждает, что вы уходите для того, чтобы проводить какие-то собрания. Будь поосторожнее, не возбуждай излишних разговоров, ведь это может подорвать репутацию нашей школы.

Она с любовью погладила Дао-цзин по голове и посмотрела ей в лицо.

– Что с тобой? Мне кажется, что ты за эти дни похудела. Пишет ли господин Цзян? Мой старший брат и Сяо-янь в письмах все время просят меня заботиться о тебе. Ах, девушка, не давай людям повода для пустой болтовни.

– И вы верите господину У? – Дао-цзин с укором посмотрела на директрису.

Та легонько потрепала ее по щеке и, качая головой, ответила:

– Конечно, не верю, но я – директор школы и за все отвечаю. Стоило мне лишь услышать о каких-то коммунистах, как я перепугалась.

Дао-цзин вдруг рассмеялась и, схватив худую руку Ван Янь-вэнь, сказала:

– Милая госпожа Ван, не беспокойтесь понапрасну! Ведь гоминдан всегда называет патриотов коммунистами. Я стараюсь лишь привить детям любовь к родине, говорю, чтобы они получше учились. Сами посудите, какой честный китаец не любит своей родины? А над нашей страной нависла сейчас такая опасность…

Ван Янь-вэнь согласно кивнула головой. В ее маленьких глазках даже появились блестящие слезинки.

Нелегальная работа в школе продолжалась.

Приближались летние каникулы. Однажды вечером школьный служитель зашел к Дао-цзин и сказал, что ее спрашивает какой-то господин. Сердце Дао-цзин учащенно забилось: кто бы это мог быть? Неужели Цзян Хуа?..

Дао-цзин поспешила к воротам школы.

– Дай Юй! – чуть не вырвался у нее возглас. Но она сдержалась и протянула ему руку.

– Давно не виделись. Вот проездом зашел навестить тебя, – тепло сказал Дай Юй, пожимая руку Дао-цзин.

– Да, мы давно не виделись. Входи, пожалуйста. – Дао-цзин пригласила его в свою комнату. Когда она читала рекомендательное письмо, в котором Цзян Хуа писал, что Дай Юй должен оказать ей помощь, ее глаза радостно блестели.

– Подумай только, Цзян Хуа пропал и до сих пор не написал ни строчки. У нас нет руководителя. Как хорошо, что ты приехал! – говорила Дао-цзин, проникаясь полным доверием к Дай Юю.

– Разве здесь, в Динсяне, никто с тобой не связан? – спросил тот, затягиваясь сигаретой.

– Нет, – смущенно ответила Дао-цзин. Перед своими товарищами-революционерами она еще чувствовала себя ребенком. – Нас здесь всего двое: я и еще один учитель, по фамилии Чжао. Вместе с ним мы сплотили несколько учителей и учащихся и с их помощью ведем пропагандистско-воспитательную работу. Самых проверенных, самых верных всего немногим больше десятка.

– Их фамилии? Как проявили себя на работе? – прервал ее Дай Юй.

«Может быть, тебе пока лучше об этом не знать?» – подумала Дао-цзин.

– Я не стану называть своих товарищей. Цзян Хуа приказал мне никому об этом не говорить.

– Верно, об этом не надо говорить, – согласился Дай Юй, беря в руки чашку с чаем. – Расскажи-ка лучше о ваших планах. Вы что, так и думаете довольствоваться одной лишь пропагандистской работой?

– Цзян Хуа говорил, что не следует чрезмерно спешить. Надо в течение длительного времени накапливать силы. И маленькая искра может вызвать пожар…

– Ну, это ошибочная, правоуклонистская теория, – решительно ответил Дай Юй.

Это заявление несколько удивило Дао-цзин, но она продолжала внимательно слушать то, что он говорил дальше. Дао-цзин слушала его пространные рассуждения о великих принципах революции, но особенной уверенности в том, что эти рассуждения правильны, у нее не было. Она отчетливо поняла лишь фразу:

– Позови этого твоего товарища Чжао. Я с вами обоими побеседую о вашей дальнейшей работе.

Когда пришел Чжао Юй-цин, Дао-цзин зажгла керосиновую лампу. Все трое уселись за маленький стол, и Дай Юй начал шепотом передавать им указания партии. Когда он поднялся из-за стола, был уже десятый час. После его ухода Дао-цзин и Чжао Юй-цин горячо заспорили. С раскрасневшимся лицом Дао-цзин пылко говорила:

– Если мы сделаем так, увидишь – все провалится! Мы привлекли на свою сторону директрису и некоторых учителей – это позволило нам изолировать У Юй-тяня, обречь его на бездействие. Мы смогли подняться на ноги, и наши дела пошли хорошо. Если же мы выступим открыто и добьемся ухода из школы директрисы, то и сами не сможем здесь оставаться.

– Нет, ты не права, – тоже горячился Чжао Юй-цин, – Линь Дао-цзин, не спеши с выводами. Мы не должны беспокоиться об этом. Ведь нам даны указания партийного руководства; даже не соглашаясь с ними, мы должны подчиниться. – Он смотрел на Дао-цзин и, тихонько постукивая кулаком по столу, добавил: – Эта Ван Янь-вэнь заискивает перед начальником департамента просвещения. Она в компании с У Юй-тянем прикарманивает деньги на содержание учащихся – об этом все знают. Слушаясь У Юй-тяня, она шпионит за учителями и учащимися. В школе многие недовольны ею. Товарищ Дай Юй хорошо назвал людей, подобных Ван Янь-вэнь, – гоминдановские прихвостни. Мы не должны упускать благоприятного момента, наши учащиеся и учителя должны получить боевое крещение.

Дао-цзин опустила голову на руки и долго сидела без движения.

– Ну, что ты скажешь? Если возражаешь, то говори прямо, – в голосе Чжао Юй-цина чувствовалось сочувствие, но в то же время и необычная настойчивость.

– Что уж тут говорить! Будем добиваться изгнания из школы и У Юй-тяня и директрисы… – Дао-цзин подняла голову и с сомнением посмотрела на него. – Раз получено такое указание руководства, мы должны подчиниться. Но я все же не могу понять, почему следует считать директрису нашим врагом?

– Может ли революция подчиняться настроениям и сомнениям отдельных лиц? – Чжао Юй-цин стал вдруг серьезным, его глаза настойчиво искали взгляда Дао-цзин, брови нахмурились. – Ты вот тоже якшаешься с ней. Меня это возмущает! Но теперь это дело прошлое. Получено указание сверху, и мы должны действовать решительно. Надо поступать по-революционному, так, чтобы по всему району гром пошел, – он забылся и заговорил во весь голос, но, спохватившись, опять перешел на шепот. – Товарищ Линь, я принимал участие в студенческом движении в Баодинском педагогическом институте и имею некоторый опыт. Не надо много раздумывать. Давай лучше поговорим о том, как действовать.

Чжао Юй-цину опротивела директриса, поэтому он решительно настаивал на изгнании ее из школы вместе с учителем У Юй-тянем. Дао-цзин не решалась более настаивать на своей точке зрения и пассивно согласилась.

Прошло три дня.

Утром, когда младшие ученики в обычное время с сумками за плечами пришли в школу, они почувствовали что-то неладное: ученики старших классов начали собираться группами во дворе и на спортивной площадке, о чем-то шепчась между собой и споря. Когда раздался звонок, никто из них не пошел на занятия. Звонок продолжал звенеть, но в классных комнатах по-прежнему не было ни одного человека.

Классный руководитель второго класса высшей ступени У Юй-тянь подошел к дверям своего класса, сердито нахмурил густые брови и стремительно зашагал к директору. Классный руководитель первого класса высшей ступени Чжао Юй-цин мельком заглянул в класс и тоже ушел.

У Юй-тянь и Ван Янь-вэнь о чем-то тихо совещались, когда толпа учеников, крича и топая ногами, подбежала к кабинету директора. Худое лицо директрисы стало восково-желтым, колени задрожали.

В кабинет вошла делегация: У Сюэ-чжан, Ли Го-хуа и трое других ребят. Не поклонившись, как обычно, они прямо обратились к Ван Янь-вэнь и У Юй-тяню:

– Госпожа директриса, почему ученики, постоянно живущие при школе, едят одни кукурузные лепешки? Вы прикарманиваете себе деньги, которые получаете на питание учеников?

– Эй, У Юй-тянь, гоминдановский прихвостень, зачем ты шпионишь за нами? Почему преследуешь патриотически настроенных учеников, которые ненавидят японцев.

В ту же минуту во дворе послышался гневный крик:

– Долой гоминдановского прихвостня У Юй-тяня! Долой директрису Ван Янь-вэнь!

Собравшиеся во дворе учащиеся с раскрасневшимися лицами потрясали кулаками.

– Немедленно замолчите! – завопил У Юй-тянь, как только крики на минуту смолкли. Он медленно подошел к дверям школы и, глядя на толпу учеников, стоявших во дворе, закричал: – Марш в классы! Вас спровоцировали коммунисты! Вы на опасном пути. Если будете устраивать беспорядки, вам плохо придется!

– Дети! – губы директрисы Ван Янь-вэнь побелели, в глазах стояли слезы. Собравшись с силами, она заговорила громче: – Не надо шуметь, дети, не надо… Вернитесь в классы! – По ее щекам текли слезы.

Некоторые из ребят, испуганные угрозой У Юй-тяня и растроганные слезами Ван Янь-вэнь, потихоньку пошли в классные комнаты. Во дворе осталось около тридцати учеников, которые под руководством У Сюэ-чжана и Ли Го-хуа продолжали стоять перед окнами директорского кабинета, громко требуя изгнания из школы У Юй-тяня и Ван Янь-вэнь. Это были наиболее смелые ребята, с которыми Дао-цзин беседовала больше, чем с другими. Смелая, горячая и мечтательная Ли Го-хуа была одним из вожаков.

– Долой гоминдановского прихвостня У Юй-тяня!

– Долой глупую и корыстолюбивую директрису Ван Янь-вэнь!

Они разбились на две группы: одна направила свои усилия против У Юй-тяня и Ван Янь-вэнь, а другая – против тех из товарищей, которые вернулись в классы.

Обстановка становилась все более накаленной. Ученикам младших классов тоже передалось настроение старших ребят. Дети из состоятельных семей разбежались по домам. Младшие ученики хотя и сидели на местах, но учителя, придя в классы, не начали с ними занятий, а стояли возле окон и наблюдали за тем, что происходит во дворе.

А во дворе мальчики и девочки громко кричали, словно подзадоривая всех, кто был в классах. Некоторые из преподавателей, захваченные происходящим, тоже вторили им:

– Долой!..

– Долой!..

Большинству младших ребят было совершенно неясно, против кого были направлены возгласы «долой!», но и они, следуя примеру товарищей, тоже активно присоединили свои голоса к общим крикам.

Глава пятая

Ван Янь-вэнь и У Юй-тянь долгое время молча сидели в кабинете. Потом, заметив разрыв в цепи школьников, толстый У Юй-тянь поспешно вскочил и, выбежав во двор, стремительно бросился к воротам школы.

– Держи! Держи! Держите этого прихвостня!..

– Скорее! Скорее бежим в департамент просвещения и подадим туда петицию! – призыв Ли Го-хуа тотчас же был подхвачен остальными.

Часть ребят с криками и улюлюканьем бросилась за У Юй-тянем.

– А ты почему не побежал вместе со всеми? Пошли подадим петицию, – обратились к Пи Дэ-жую Ли Го-Хуа и рослый паренек с лицом, изрытым оспой, – Ли Чжань-ао.

– Я, я не пойду!.. – забормотал худенький Пи Дэ-жуй, шмыгая носом. – Какая из этого польза? Я пойду собирать уголь, – он опустил голову.

– Эх ты, соглашатель! – сердито крикнул ему вслед Ли Чжань-ао и выбежал со двора.

После того как часть ребят бросилась в погоню за У Юй-тянем, Дао-цзин велела оставшимся расклеить по всей школе и на наружных стенах разноцветные полоски бумаги с лозунгами. Рядом с лозунгами «Долой директора школы!», «Долой У Юй-тяня!» неожиданно появились листки, на которых было написано: «Поддерживаем Советское правительство Китая!», «Поддерживаем Коммунистическую партию Китая!» Эти запрещенные лозунги вызвали всеобщее возбуждение. Возле них толпились ученики младших классов и с радостью, удивлением и страхом на разные голоса читали их вслух.

– Смотри! Смотри-ка! Коммунистическая партия…

Одни учителя, охваченные беспокойством, загнали своих учеников в классы, другие же с изумлением и даже некоторым уважением рассматривали эти листочки.

Дао-цзин вела в школе третий класс. Сначала она, так же как и другие учителя младших классов, оставалась в помещении, глядя через окно на то, что происходило во дворе, и чутко прислушиваясь к доносившимся оттуда крикам. Когда же часть ребят бросилась вдогонку за У Юй-тянем и почти все учителя вышли во двор, она бросилась искать Чжао Юй-цина. Однако юноша исчез. Опасаясь, что школьники не сумеют объяснить свои требования, он пошел вслед за ними в департамент просвещения.

«Нужно всеми силами скрывать свое настоящее лицо, растворяться в массе, добиваться ее всемерной поддержки…» – Дао-цзин вспомнились слова Цзян Хуа, сказанные им в последний памятный вечер. Цзян Хуа говорил ей тогда, что она должна всегда помнить эти принципы и методы подпольной работы в гоминдановских районах. Подумав об этом, Дао-цзин ощутила тревогу и томительное беспокойство. Добьются ли успеха те, кто пошел подавать петицию? Чжао Юй-цин, она сама, эти революционно настроенные ребята, что будет с ними? Зачем они так быстро раскрыли свои намерения? Прозвенел звонок, извещающий об окончании занятий. Школьники разошлись по домам. В глубокой задумчивости Дао-цзин вернулась в свою комнату. Однако не успела она сесть, как к ней неожиданно вошла Ван Янь-вэнь. Волосы директрисы были растрепаны, глаза покраснели и припухли. Она взглянула на Дао-цзин, тяжело упала на стул и сказала:

– Госпожа Линь, человек должен иметь хотя бы минимальное чувство благодарности. Скажите, пожалуйста, разве я плохо относилась к вам со времени вашего приезда?

– Госпожа Ван, в чем дело, говорите прямо?

Она знала, что директриса может к ней прийти. Хотя Дао-цзин еще не совсем раскрыла себя, все ученики знали о ее роли в сегодняшних волнениях в школе, и поэтому Ван Янь-вэнь это тоже могло стать известно.

– О чем тут еще говорить! – Ван Янь-вэнь вскинула голову. Ее худое лицо стало еще более бледным. – Вы приехали сюда по рекомендации моего брата, и, честно говоря, я питала к вам особое расположение. Мне говорили, что сразу же после приезда вы занялись подозрительной работой, но я не верила. Я не думала, что такая молоденькая девушка может состоять в какой-то партии, заниматься запрещенной деятельностью… Затем господин У часто говорил мне, что вы и Чжао Юй-цин проводите с учениками коммунистические собрания, ведете какую-то пропаганду… А я все не верила, я даже защищала вас и покрывала ваши проступки!

Она всхлипнула и умолкла, затем брови ее нахмурились, и она строго посмотрела на Дао-цзин.

– Конечно, по внешности трудно судить о человеке. Я не ожидала, что вы станете настраивать детей против меня, против господина У… А теперь… на стенах школы появились коммунистические лозунги… Куда уж дальше? Госпожа Линь, факты налицо. Но есть люди, которые за нас постоят.

Не дожидаясь ответа, она поднялась со стула и, пошатываясь, вышла.

Дао-цзин хотела ей все объяснить, но не успела. Она долго сидела без движения в своей комнате.

После обеда в школу пришло очень мало учеников. Многие родители, услыхав, что произошли волнения учащихся, не разрешили детям идти на уроки. Занятий не было. Дао-цзин не находила себе места. Хорошо еще, что с ней поддерживала связь Лю Сю-ин, которая через трех ребят сообщала ей обо всех новостях.

«Учитель Чжао привел ребят к департаменту. Они выкрикивали лозунги, требуя замены директора школы и учителя У. Затем они пошли к зданию уездного правительства и перед ним тоже начали выкрикивать лозунги».

«Учитель У сидит в городском комитете гоминдана, а директор школы – в департаменте просвещения…»

Время тянулось томительно медленно. Дао-цзин была полна тревоги и гнетущего беспокойства.

«Уже три часа… Ни Чжао Юй-цина, ни ребят до сих пор нет!» Не выдержав, Дао-цзин вместе с десятком школьников побежала к зданию уездного правительства. Узкие улочки городка были пыльными, летнее солнце немилосердно жгло голову и плечи. От бега и жары стало тяжело дышать. Вдруг Дао-цзин увидела Чжао Юй-цина, который во главе толпы учеников шел им навстречу. Школьники из обеих групп закричали и запрыгали.

– Вернулись! Вернулись!

– Победа! Ребята! Мы победили!

Все обнимали друг друга и радостно размахивали руками. Чжао Юй-цин и Дао-цзин, взволнованные, пожали друг другу руки. Юноша был весь в пыли, но его глаза сверкали радостно.

Линь, наша борьба увенчалась победой! В департаменте просвещения нас даже слушать не хотели, и мы пошли к зданию уездного правительства. Там тоже сначала не захотели с нами разговаривать. Но мы не отступили: стояли перед уездным правительством и требовали своего. И знаешь, они пошли на попятную. Начальник уезда и начальник департамента просвещения собственными персонами приняли нас и согласились на замену директора школы и У Юй-тяня!

Худощавое лицо Чжао Юй-цина даже загорело за сегодняшний день. Он похлопал Дао-цзин по плечу и улыбнулся:

– Ну как, а? – Глаза его победно блестели, словно говоря ей: «Я все-таки был прав!»

Дао-цзин была очень рада. Но эта радость вызывалась не столько успехом их выступления, сколько тем, что все обошлось благополучно. Она ничего не сказала Чжао Юй-цину о посещении директрисы и, взяв за руки двух ближайших ребят, радостно улыбнулась:

– Хорошо! Хорошо! Вы вернулись! Молодцы!..

* * *

Ночью пошел сильный дождь. Дао-цзин лежала в постели и никак не могла заснуть. Ее очень взволновали дневные события. Она не знала, радоваться ей или печалиться. Дао-цзин не поверила в напускной оптимизм Чжао Юй-цина. Но и самой себе она также не особенно верила. Ей вспомнились Цзян Хуа, Лу Цзя-чуань – опытные в революционной работе товарищи. Как бы поступили они на ее месте? Когда она стала засыпать, их образы все еще продолжали витать над нею и словно звали: «Линь, Линь, проснитесь… проснитесь…»

Дао-цзин явственно услыхала голос, звавший ее. Она проснулась и прислушалась. Действительно, кто-то тихо стучал в раму окна.

– Учительница Линь! Учительница Линь! – голос был торопливый и тревожный, но едва слышный.

Дао-цзин поспешно вскочила. Открыв двери, она увидела мокрого, как цыпленка, дрожащего от холода Пи Дэ-жуя, стоявшего под проливным дождем. Увидев Дао-цзин, он поспешно схватил ее руку и торопливо заговорил:

– Учительница Линь, плохо! Плохо!.. – Он задохнулся и испуганными глазами смотрел на Дао-цзин.

Дао-цзин испугалась. Стремясь сдержать собственное волнение и успокоить мальчика, она сказала:

– Не торопись, Пи Дэ-жуй. Скажи, что случилось?

– Госпожа учительница!.. Госпожа учительница… мой отец… послал меня сказать вам… Вы… Плохо… плохо!

– Пи Дэ-жуй, говори яснее. Что плохо? – спрашивала Дао-цзин, все больше волнуясь.

Очевидно, действительно произошло что-то из ряда вон выходящее, если мальчик под проливным дождем прибежал к ней в этот поздний час.

– Госпожа учительница, спасайтесь! Скоро они придут, чтобы арестовать вас и учителя… учителя Чжао.

– Что?.. – Дао-цзин прижала к груди маленькую голову Пи Дэ-жуя и втащила его в комнату.

– Мой отец служит в здании уездного правительства. И вот когда он подавал им чай, он услышал. Он… он говорил, что сегодня вечером было совещание начальника уезда… с руководителями городского комитета гоминдана. – Пи Дэ-жуй говорил заикаясь, глядя в глаза Дао-цзин. – Мой отец услыхал… сегодня ночью в двенадцать часов они хотят прийти и арестовать вас вместе с учителем Чжао… Мой отец прислал меня сказать, чтобы вы… вы поскорее спасались.

Дао-цзин взглянула на часы: скоро одиннадцать.

– Молодец! Спасибо тебе, Пи Дэ-жуй. Спасибо твоему папе. Скорее возвращайся. Какой сильный дождь!.. Подожди, ты не слышал, собираются ли арестовать кого-нибудь еще?

– Нет, никого больше. Госпожа учительница, вы… скажите скорее учителю Чжао… Скорее… Скорее спасайтесь! – тихо говорил Пи Дэ-жуй, уже выходя из комнаты. Дао-цзин, стоя в дверях, проводила взглядом его маленькую фигурку, которая тотчас растворилась в густой сетке дождя, и она поспешила к Чжао.

Через минуту Дао-цзин и Чжао Юй-цин уже совещались о том, как поступить. Сначала Чжао Юй-цин не поверил и отказался уезжать. Дао-цзин уговаривала его:

– Положение очень серьезное, почему ты упрямишься? Если ты не скроешься сейчас, то я тоже останусь здесь.

– Ладно, уйду, если уж ты так… – проговорил Чжао Юй-цин, застегиваясь. – Но куда бежать? Мы не можем так вдруг бросить школу и наших учеников.

– Верно! Мы и не уйдем далеко. Ведь мы должны передать наши классы другим учителям.

Подумав немного, Дао-цзин продолжала:

– Послушай, Чжао, давай сделаем так: я спрячусь у моей ученицы Лю Сю-ин. Она живет в деревне Ванцунь. С ее помощью можно будет поддерживать связь с учениками. А ты можешь спрятаться в доме Ван Пи-фу. Согласен? Да, вот еще что: надо предупредить близких нам учителей: Цзиня, Вана и Хэ.

– Я все сделаю. Беру это на себя, – согласился Чжао Юй-цин. – Ты иди первая, а я закончу тут некоторые дела и последую за тобой. Завтра до обеда я пришлю кого-нибудь к тебе. В зависимости от обстановки мы снова посоветуемся, как быть дальше.

– Ладно, но ты обязательно должен скрыться. Я пойду соберу вещи, и через десять минут уйдем вместе.

– Нет, вместе нельзя. Сначала уходи ты, а потом уж я. В таких делах я опытнее тебя. Не будем пререкаться!

Дао-цзин ничего не ответила. Все в ней было напряжено до предела. Она лишь усилием воли заставила себя промолчать.

– Слушай, будь осторожнее. Счастливо тебе!.. До встречи! – ее голос слегка задрожал.

Чжао Юй-цин покраснел. Он очень уважал Дао-цзин, считал ее своим верным товарищем. Но Дао-цзин всегда держалась серьезно и строго. Кроме обсуждения вопросов их совместной работы, они никогда не говорили ни о чем постороннем. Теперь же, когда они должны были расстаться, Дао-цзин проявила столько заботы и сердечности! Это глубоко тронуло его. Чжао Юй-цин не знал, как ему выразить Дао-цзин свою глубокую признательность. Посмотрев ей в лицо, он только тихо и взволнованно сказал: