Текст книги "Шпионка в Академии (СИ)"
Автор книги: Ядвига Стелецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
В какой-то момент Анаис уловила отголосок раздражения Виктора, но интонации его остались безупречно вежливыми:
– Магическая защита на вагонах первого класса легко снимается изнутри, механическим способом. Предосторожность на подобный случай, – Саквояж упал к ногам Анаис, а руки легко порхали по металлическим панелям рядом с дверью. Вот одна поднялась, открыв несколько круглых ручек, без каких либо обозначений. Как на сейфах, мелькнула у Анаис неуместная мысль. – Неужели экипажу состава не сообщили, что нужно делать в такой ситуации? Мне стоит сообщить это в Министерство путей сообщения.
И Анаис не сомневалась, что Виктор сообщит. Она начала чувствовать, как тяжело ему дается управление ее телом, как он ощущает ее головную боль, тошноту и ушибы, как свои собственные. Неудивительно, что аристократ пришел в крайне дурное расположение духа.
Меж тем тонкие пальцы Анаис повернули ручки в ведомой одному Виктору последовательности, и с тихим щелчком открылась ниша, в которой быстро вращались шестеренки, по тонким трубкам текла то ли светящаяся жидкость, то ли чистая энергия, и тускло мерцал крупный гладко отполированный кристалл. Девушка уверенно подцепила его кончиками ногтей и вытащила из гнезда.
Потухли трубки, остановились шестеренки, а вагон, словно утративший хоть какую-то опору, начал все сильнее заваливаться на бок. Гарью запахло совсем невыносимо.
Спасительная дверь распахнулась едва ли не сама собой. Когда жесткая чужая воля перестала управлять ее телом, Анаис едва успела подхватить саквояж, прежде чем ринуться наружу. Ох, если бы только головокружение не вернулось вместе с властью над телом, как было бы хорошо!
***
Только отбежав от вагона на несколько метров, Анаис позволила себе остановиться и оглядеться. Далекое гудящее пламя бросало багряные отсветы на низкие и тяжелые тучи, под красноватым небом было слишком светло для ночи и слишком жутко. В голове девушки еще шумело, и звуки казались далекими и приглушенными, и от этого ей стало еще страшнее, словно она оказалась совершенно одна среди кошмара, воплотившегося из самых мрачных, самых муторных снов.
– Дьяволы небесные! – Беззвучно выдохнула Анаис и закашлялась.
Позади нее из вагона выбрались проводник и пара аристократов, юноша был настолько бледен, что его лицо почти светилось в темноте. Вдоль путей мелькали белесые фигурки экипажа в светлых форменных мундирах, они пытались собрать и успокоить выживших пассажиров. Вагоны в голове состава почти не пострадали, и пассажиры рядом с ними толпились не столько испуганные, сколько раздраженные.
Анаис долго не хотела оборачиваться, смотреть, что же горит так долго и сильно, что жар до сих пор дышит ей в спину. Но все же она заставила себя обернуться.
Полыхал мост через приток Вионны, который поезд не успел миновать. Несколько вагонов в хвосте рухнули в воду, и теперь от реки поднимались черные клубы дума, такие густые, что даже в сумраке ночи их было хорошо видно. Вагоны второго и третьего класса не уцелели, пламя то и дело вырывалось из окон, жадно лизало обшивку, пытаясь дотянуться хоть до кого-то.
Девушка облизала пересохшие губы, остро осознавая, что только магическая защита спасла их от вечноголодного пламени. Вот и сейчас вкрадчивые язычки уже переползали на вагон, пробовали осторожно, а годится ли он в пищу.
Анаис все еще стояла, окаменев от запоздалого ужаса близкой смерти, когда к ней подошел все тот же проводник, спасший ей жизнь.
– Сеньорина, – говорил он быстро и взолнованно, – вы в порядке? Прошу вас, идете за мной, вам помогут…
Девушка медленно обернулась к нему, в расширенных зрачках все еще отражалось багряное зарево.
– Почему? – Хрипло спросила она. – Кому понадобилось взрывать пассажирский поезд?
«Досадная случайность, – отозвался усталый голос у нее в голове прежде, чем проводник успел что-либо ответить. – Из-за сдвига в расписании состав на Сен-Амьен прошел мост не два часа назад, а перед самым особым составом, перебрасывающим гвардию к границам с Арфатом. Так что та пара бомб, что отправила к небесным дьяволам пару сотен бедных мещан, предназначалась совсем не им».
Виктор говорил медленно, Анаис ощущала его горькую иронию, как свою. Глубоко в груди нарастало глухое, черное отчаяние, колючий терновый ком, плетями обвивающий горло, перехватывающий дыхание. «Если все так ужасно началось, то чего ждать дальше? Не лучше ли все отменить сейчас, пока авантюра не успела далеко зайти?»
Анаис не сразу поняла, что горькая усталая мысль принадлежала не ей.
– Разве вам их не жалко? – выдохнула она в пространство. Проводник тревожно заглядывал ей в лицо, явно решив, что она в шоке. Он подхватил девушку под локоть и повел прочь, туда, где сгрудились остальные выжившие. Он приговаривал, явно пытаясь успокоить и ободрить девушку:
– Сеньорина, мы так вам признательны. Если бы не ваша помощь, не ваши познания в протоколах магической защиты, мы так и не смогли бы выбраться. И не смогли бы отсоединить поврежденную часть состава, чтобы спасти остальных! Вы настоящая героиня, сеньорина…
Но Анаис его не слушала.
«Жалко? Жалеть можно только тех, кого знаешь лично, милая Анаис. Какое мне дело, до безымянной нищеты, ехавшей в третьем классе? Забудьте о них, главное, что вы уцелели».
Анаис начало потряхивать от злости. Она очень ярко представляла себе, что если б не письмо от Особой Канцелярии, ехать и ей в третьем классе, в толпе немытых работяг, едва наскребших на билет. И слишком ясно виделось, что осталось бы от нее самой, будь она среди них. Это Виктору… Это д’Альбре тяжело примерить на себя шкуру бедняка, аристократ же, голубая кровь!
Как из другого мира, подумала Анаис, и ей стало неприятно, что этот мир ее коснулся, что этот человек из другого мира коснулся ее разума. И не только коснулся – влез в ее тело, словно она – не более чем перчатка, сквозь которую не так гадко касаться грязи.
В уголках глаз девушки заблестели мелкие слезы обиды, но она заставила себя не думать об этом. Не думать было легко.
В толпе недовольных пассажиров стало легче. Кто-то причитал, кто-то клял модератов, кто-то пытался оказывать помощь пострадавшим. Анаис чувствовала их облегчение, как свое собственное. Только где-то глубоко зудела неприятная мысль: как же ей успеть в Академию вовремя? Ведь теперь поезд точно не успеет в Сен-Амьен к вечеру.
Экипажу удалось отсоединить поврежденные вагоны, и они остались догорать у моста. В уцелевших вагонах первого класса постарались разместить выживших пассажиров, и шикарные, просторные купе разом стали неотличимы от тесных и забитых под завязку вагонов третьего класса. Аристократы морщили носы, но молчали – в конце концов, не дело злить испуганных горожан, мало ли, вдруг решат, что модераты правы в своем желании уничтожить аристократию и всех уравнять.
Кровати уступили раненным и тем, кто не мог держаться на ногах. Анаис забилась в угол и прижалась к стене, стараясь стать как можно менее приметной. Поезд еле тащился, усталые, посеревшие проводники обещали, что в ближайшем городке всем помогут, но Анаис видела, что не все до обещанной помощи дотянут. От мысли, что придется путешествовать рядом с трупами, становилось тошно. Да и смысла в этом путешествии она уже не видела.
В голове было пусто, ни своих мыслей, ни мыслей Виктора, и за это девушка сейчас была ему благодарна.
Два часа. Они обещали – за два часа поезд доползет до Альвеля, крохотного городка, даже удивительно, что в нем есть железнодорожная станция. Там им помогут: похоронят умерших, вылечат раненных, ублажат оскорбленных аристократов, а бедную Анаис отправят обратно в столицу.
Кажется, с этими мрачными мыслями она и задремала. Снился ей Виктор, злой и усталый, пытавшийся срочно что-то организовать, что-то решить. Он едва успевал отдавать распоряжения своим подчиненным, поддерживал с кем-то ментальную связь и злился, злился, злился. Все шло не так, все рушилось, как карточный домик. Стоило ухватиться за что-то одно, как другой вопрос, лишь на мгновение выпущенный из вида, превращался в огромную проблему. И менталист горбился над столом, тер выбритые виски, глотал тошнотворно горький кофе, и не замечал, как к вкусу пойла примешивается металлический привкус крови.
Распахнув глаза, Анаис схватилась за лицо, провела под носом, но ладонь осталась чистой. Это сон, всего лишь сон, попыталась себя успокоить девушка, хотя и догадывалась, что так неприятно работает магическая связка с менталистом.
За окном серел холодный весенний рассвет. Слегка пошатываясь, Анаис вышла в тамбур и прислонилась лбом к холодному стеклу, равнодушно глядя, как из туманной мглы медленно проступают уродливые коробки цехов и бедняцких халуп вокруг них. Она едва дождалась, когда поезд замедлит ход и остановится на станции, даже не имеющей здания вокзала.
Оказывается, ее встречали. Стоило Анаис спуститься на перрон и оглядеться, нервно сжимая ручки саквояжа, как ее окликнул толстый и немолодой господин, уже почти полностью облысевший, но с такими усами и бакенбардами, что они с лихвой компенсировали недостаток растительности на голове.
– Одетт Нуаре? – он догнал девушку и, взяв ее под руку, пошел рядом, пытаясь отдышаться. – Мадмуазель, мне поручено вас встретить и проводить.
Анаис вскинула на него удивленный взгляд, даже не осознавая, что больше ее удивило: то, что ее все-таки назвали фальшивым именем или давно вышедшее из употребления обращение «мадмуазель». Господин истолковал ее удивление однозначно и добродушно усмехнулся, склонив блестящую лысину:
– Ох, простите старику его старомодность! Все никак не привыкну, что в столице уже давно мода сменилась!
Девушка робко улыбнулась. Мода сменилась еще лет шестьдесят назад, при деде нынешнего короля. По слухам, он так любил свою жену, немыслимой красоты женщину из крошечного, но очень гордого княжества, что позволял ей диктовать при дворе любые правила. И смена общепринятого обращения была лишь одним из немногих привнесенных ею новшеств. Что ж, прижилось. Анаис и подумать не могла, что еще остались люди, использующие старую форму обращения.
К тому же толстый господин совершенно не походил на старика, заставшего еще бабку нынешнего короля.
Господин словно услышал ее недоуменные мысли и прищурился:
– Ох, простите мой промах, совершенно забыл представиться! Альберт ван Госс, менталист на службе Особой Канцелярии Его Королевского Величества, – и посетовал с тем же добродушным видом, – Ох, как тяжело с этими отличительными прическами, на лысой-то голове их не видно!
Анаис тихонько рассмеялась, чувствуя, как медленно отпускает ее напряжение. Рядом снова был кто-то, кто знает, что делать, кто даст ей точные инструкции и решит за нее проблемы. А самое главное – уведет прочь от этого жуткого поезда и ночных воспоминаний.
– Признаться, – продолжил благодушно разглагольствовать ванн Госс, – из-за вас переполошили Канцелярию во всех окрестных городах! Когда еще среди ночи будят всех менталистов общей тревогой! Дело государственный важности, не иначе короля от очередных кошмаров спасать! – Он фыркнул над только ему понятной шуткой и продолжил, внимательно следя за реакцией Анаис. – Я, хоть и не единственный мог вас встретить, но вызываться поспешил первым. Да и спешил, страшно представить, от серебряных рудников, все боялся опоздать. Когда еще выдастся случай увидеть особу, которая для столичной Канцелярии важнее нашего Величества? Чем же, не откроете мне секрет?
Анаис растерянно моргнула. Виктор предупреждал, чтобы никому она не говорила о своей миссии. Но разве имеет смысл хранить секрет от его же коллег?
Ночная муть, наконец, немного рассеялась в ее голове, и Анаис прищурилась. Серебряные рудники? Разве они не на северо-востоке? Добираться до них дольше, чем до Сен-Амьена, как же этот толстячок смог так быстро здесь оказаться? Да и откуда она знает, что ван Госс коллега именно Виктора, а не безымянного бандита-менталиста из подворотни?
– Могу вручить письмо за подписью сеньора д’Альбре, – улыбнулась девушка, медленно и аккуратно высвободив руку. – Если буду уверена, что отдаю письмо его коллеге.
Альберт довольно расхохотался.
– Очаровательная зубастая мадмуазель! Ну кто же ведет такие разговоры посреди улицы? К тому же, письма такая забавная вещь, которую подделать легко, а потерять еще проще. Не стоит размахивать рекомендательными письмами перед незнакомцами. Я бы пригласил вас в очаровательную кофейню на чашечку бодрящего утреннего кофе, где мы бы и развеяли подозрения друг друга. Но, – тут он посерьезнел, – в этом захолустье нет кофеен. А у нас, боюсь, нет времени на задушевный разговор. Есть и более простой способ проверить…
– Даже не думай, Альберт, – отчеканила Анаис с холодными и резкими интонациями Виктора. Девушку бросило в холодный пот от ужаса, когда она утратила власть над своим телом. Неужели это так и будет повторяться? Неужели теперь дьяволов аристократ так и будет влезать в ее тело, когда ему заблагорассудится?! – Напомнить тебе, почему со своим талантом ты прозябаешь в провинции? Так сложно устоять перед искушением и не влезть в чужой разум?
– В этом разуме, я погляжу, и без меня тесно, – философски пожал плечами ван Госс, – С другой стороны, друг мой д’Альбре, твое вмешательство только к добру. Я убедился, в чем хотел, да и девушка, думаю, теперь знает, что меня можно не опасаться.
– До определенных границ, – фыркнула Анаис и закашлялась. Ощущение чужого присутствия схлынуло так же резко, как появилось. Альберт поддержал ее вод локоть и медленно повел вглубь города, прочь от крохотной станции.
Анаис покорно шла следом, все еще пребывая в шоке от столь беспардонного вмешательства Виктора. Нет, она сразу понимала, что допускать мужчину в свой разум опаснее, чем в свою кровать, но бесцеремонность аристократа приводила девушку в смятение.
– Осторожнее с нашей братией, юная мадмуазель, – сочувственно сжал ее локоть Альберт, заметив состояние девушки. – Менталисты народ такой – раз в мысли пустишь, так потом не вытравишь, хуже тараканов, право слово!
Анаис слабо улыбнулась, благодаря мужчину за участие. Даже удивительно, что в Канцелярии оказался такой этичный и чуткий служащий!
– Куда мы идем? – Чуть позже спросила девушка, когда смогла обуздать разбушевавшиеся эмоции. – Разве мы успеем добраться до Сен-Амьена? Или, – тут голос ее дрогнул, – у вас другие инструкции?
Альберт заговорщицки ей подмигнул и снова легонько сжал локоть.
– Не спешите, мадмуазель, скоро вы увидите все своими глазами.
Девушка серьезно кивнула и ускорила шаг, чтобы не отставать от спутника. Довольно быстро они миновали промышленный район и вышли в центр городка, несущий на себе некоторый отпечаток старины. Анаис равнодушно скользнула взглядом по тонкой и строгой башенке ратуши, по зданию мэрии, чей фасад украшали классический многоцветные витражи. За свою жизнь в столице Анаис давно привыкла к любым изыскам архитектуры, от классических до самых эпатажных. Поговаривают, в южной Эрьоле, где последние несколько лет обретаются Его Величество и Большой Двор, можно увидеть поистине шокирующие здания, но Анаис этому мало верила. Не успели бы понастроить.
Увидев свое отражение в одном из запыленных окон, Анаис недовольно вздохнула. Вид она имела потрепанный, на нем отразились все ночные перипетии. Где-то потерялась шляпка с траурной вуалью, короткие волосы растрепались и светлыми прядями лезли в глаза, а на лбу темнели разводы гари. Девушка попыталась незаметно оттереть их рукавом, но только сильнее размазала.
Альберт уверенно повел девушку в соседнее с ратушей здание, приземистое и неприметное, облицованное диким камнем, потемневшим от времени. На проходной их встретила бесцветная и сухая женщина, чем-то неуловимо похожая на Лимьера. Коротко кивнув ван Госсу, она окинула Анаис пронзительным взглядом, словно насквозь просветила, как стекляшку. Оставшись удовлетворенной тем, что увидела, женщина отступила с дороги и слилась с тенями, исчезла, словно и не было. Девушка даже обернулась резко, что волосы по шее хлестнули, чтобы только убедиться: нет, вот она, эта странная женщина, не растворилась, не исчезла, просто отступила к стене и выскользнула из внимания.
Наверно, тоже из жандармов, подумала Анаис и поежилась. Все сильнее и сильнее она ощущала себя глупой маленькой девочкой, влезшей в страшные взрослые игры.
В молчании они прошли по узким коридорам, освещенным ровно, но неуютно. У одной из дверей Альберт и остановился и, прежде чем отпереть ее, внимательно взглянул в лицо Анаис. Всю улыбчивость и беззаботность с него как дождем смыло.
– Мадмуазель. Я не знаю, насколько вы посвящены в секреты Особой Канцелярии, но в любом случае требую от вас клятву молчания о том, что вы увидите внутри.
– Клятву? – растеряно переспросила Анаис. – А разве не соглашение о неразглашении требуется подписывать?
Ван Госс покачал головой.
– Толку-то от подписи, хоть чернилами ее ставь, хоть кровью. А вот клятву переступить не удастся.
– Но я не маг. Разве будет моя клятва иметь силу?
– Не сомневайтесь, даже настоящее имя называть не потребуется, – тут он усмехнулся недобро, – Имя-то что, его и подделать можно, и чужим поклясться. Просто повторяйте за мной формулу. Клянусь своей жизнью, смертью и разумом…
– Клянусь своей жизнью, смертью и разумом, – подчинилась Анаис.
– Перед небесными дьяволами и их слугами… Не дрожите так, мадмуазель, это всего лишь формулировка, повторяйте спокойно… Отлично. Никому и никогда не говорить и не передавать другими способами то, что увижу.
– То, что увижу, – эхом повторила Анаис, все еще недоумевая, кому это в голову пришло добавить в формулу клятвы небесных дьяволов. Разве можно от них ждать что-то хорошее?
Альберт меж тем поднес ключ к замочной скважине, но все равно колебался, и ключ едва подрагивал в его пальцах.
– Даже после клятвы, – глухо произнес он, – Я прошу вас, мадмуазель, постарайтесь побыстрее забыть то, что увидите. Чтобы Виктору, чтоб его, д’Альбре не пришлось уничтожать ваши воспоминания. И ради чистых небес, держите себя в руках.
Тихо щелкнул замок, дверь открылась легко и бесшумно. Анаис привстала на цыпочки, желая из-за широкого плеча Альберта разглядеть того, кто сидел в комнате и что-то бормотал себе под нос. Сначала девушка заметила только лысину, такую же гладкую и блестящую, как у ван Госса, на ней как раз отразился слабый солнечный блик, пробившийся сквозь пыльные стекла. А потом подросток поднял лицо, и Анаис увидела его глаза – абсолютно белые, с точкой-дырочкой зрачка, бездонно черной на фоне бесцветной радужки.
Анаис резко вдохнула и зажала себе рот, словно могла так удержать крик. Мальчик, совсем еще ребенок, едва-едва перешагнувший пору полового созревания, смотрел на нее равнодушно, словно и не видел толком. Губы его продолжались шевелиться, повторяя бессмыслицу – детскую считалочку:
– Птицы плачут до утра значит их пришла пора… Слышишь стонет козодой он зовет тебя с собой…
Анаис перевела ошарашенный взгляд на Альберта.
– Это же элементалист! – Сдавленно прошептала она, словно потеряв голос.
– Именно, – невозмутимо кивнул мужчина и легонько подтолкнул девушку в спину, чтобы она прошла в комнату и не стояла посреди коридора ледяным изваянием.
Анаис медленно прошла вдоль стены, опасаясь приближаться к безумному мальчишке, но рассматривая его с болезненным любопытством. Подумать только, в этом тонком, заморенном теле таится сила, способная стереть небольшой город в пыль и тлен! Неудивительно, что их издавна душили еще в колыбели. Анаис и представить не могла, что кому-то придет в голову отлавливать и выращивать этих всесильных безумцев, приручать их, как диких зверей, держать взаперти и в тайне ото всех, как… как оружие.
Мальчишка поворачивал голову вслед за девушкой, не отводя от нее колючего булавочного взгляда. Он продолжал бормотать под нос, и Анаис волей-неволей прислушалась:
– Вслед за стаей улетай невесома и чиста…
– Отродье небесных дьяволов, – выдохнула девушка, чувствуя себя виноватой за то, что не может ненавидеть и презирать ребенка, как того требуют известные с детства легенды. Разве мальчик виноват, что его искалечила магия, которой он просто не в состоянии управлять?
– Именно так, – кивнул Альберт и захлопнул дверь, оставив ключ снаружи. – Но очень полезное отродье. Вы помните свою клятву, мадмуазель? Отлично. А теперь держитесь за меня покрепче. И очень вас прошу – постарайтесь не визжать мне в ухо.
Поборов дрожь, Анаис приблизилась к Альберту и мальчишке, свободной рукой вцепилась в рукав менталиста, покрепче прижав к себе драгоценный саквояж. Менталист властно положил ладонь на гладкую голову мальчишки, и белые глаза того закатились, только губы продолжали шевелиться, выдавливая монотонные слова:
– Черный город в небесах сквозь него растут леса через ветки сквозь шипы улетай прочь от слепых громче громче птичий плач за тобой идет палач…
Неведомая сила, покорно следующая за глухим голосом элементалиста, закружила вокруг людей, мазнула по стенам, словно пробуя, хватит ли ей сил проломить их, смять, как бумагу, разорвать в клочья? Хватит. Но не сейчас. Сейчас чужая отточенная воля взрезала потоки дикой и неистовой стихийной силы, кроила их, подчиняла себе, направляла прочь из этой тесной комнатушки, из этого унылого захолустья. Прочь, в небеса, за птичьей стаей! Сквозь ветви и шипы, туда, где среди колючих звезд искрится незримый город небесных дьяволов! Туда – и дальше, к отрогам гор, где среди укромных долин и буковых лесов белеет старый и уютный город с узкими улочками и красными черепичными крышами, а чуть в отдалении, среди крохотных зеркал-озер высится замок, своими шпилями тянущийся к самому солнцу – Академия.
Когда вихри стихийной магии отрезали их от всего мира, Альберт взглянул на Анаис и снова добродушно ей улыбнулся, словно пытаясь передать ей хоть частичку своего спокойствия и уверенности.
– Мое задание выполнено, мадмуазель. Вас встретят. Знакомство с вами было поистине…
Остальные его слова заглушил пронзительный свист в ушах, ветер с силой ударил в лицо, и Анаис зажмурилась. Когда девушка проморгалась, ни Альберта, ни жуткого элементалиста рядом уже не было.
Девушка стояла перед двухэтажной почтовой станцией из белого кирпича, вниз убегала узкая мощеная улочка, и крыши домов вдоль нее были сплошь покрыты красной черепицей.
Глава 3
Когда хозяйка почтовой станции сеньора Шарон увидела жалкий и потрепанный вид Анаис, она схватилась за голову. Конечно же, сеньора оказалась агентом Особой Канцелярии. Конечно же, у нее были инструкции.
– Нет, милая, – безапелляционно отрезала она, непримиримо скрестив руки на пышной груди. – Ты не можешь сейчас отправиться в Академию! Во-первых, посмотри на себя! Воспитанная дама не позволит себе появиться в таком виде в приличном обществе. Тем более, наставница! А если студенты увидят?
Сеньора покачала головой, и несколько тугих черных кудрей выбились из высокой, но неопрятной прически. Себя сеньора явно к воспитанным дамам не причисляла. Впрочем, для мещанки с безвкусными огромными серьгами и вызывающе блестящими браслетами у нее был слишком умный и проницательный взгляд. Да и реакциями оно обладала отменными. Анаис еще не успела оклематься после перемещения, как ее чуть ли не за шкирку втянули в распахнувшуюся дверь почтовой станции. И теперь сеньора Шарон, участливо охая и причитая, отпаивала девушку горячим чаем.
– Во-вторых, – продолжала Шарон, подсовывая под руку Анаис особенно аппетитные булочки, – по расписанию твой поезд прибудет только в обеденное время. Поезд не из столицы, я имею в виду, – дама выразительно подвигала бровями, и Анаис немного устыдилась, что упустила эту часть легенды из внимания. Действительно, на похороны Одетт Нуаре сорвалась в крохотный городок Рив-де-Цер, откуда ходил только один поезд. Да в самом Сен-Амьене сеньорине Нуаре еще предстояло дождаться вечерней почтовой кареты – не добираться же в Академию пешком?
– Я могу сказать, что прибыла вчера и задержалась в городе, – мрачно предложила Анаис, без аппетита отщипывая мякиш от выпечки. – Слишком глубоко переживала горе, опоздала на вечерний почтовый дилижанс, потому и приехала на утреннем.
Сеньора тяжко вздохнула.
– Тебе так не терпится попасть в Академию, милая? Раньше ты туда так не рвалась.
Анаис вздрогнула. На миг она забыла, что никто, кроме нее и Виктора не знает о подмене. И глупо будет сдуру раскрыться перед одной из простых агентесс. Вдох-выдох, пора научиться думать о себе, как о Диане, мыслить, как Диана, даже огрызаться и поджимать губы, как Диана. О, последнее Анаис помнила более чем прекрасно!
– Можете считать, что у меня дурное предчувствие, – неохотно сказала Анаис, не желая смотреть сеньоре Шарон в глаза. Тем более, ее действительно вело предчувствие, но не беды или чего-то жуткого, а скорее азарт и нетерпение – ведь где-то в Академии Диана спрятала свой отчет, весточку для тех, кто придет за ней! И сдерживать нетерпение становилось все сложнее и сложнее, словно в ночь излома года, предвкушая поиск спрятанных подарков.
– Как знаешь, – проворчала Шарон и наклонившись к самому уху, прошептала. – Будь осторожней, в центре могут не одобрить излишний… интерес.
Анаис растянула губы, старательно подражая кривоватой ухмылке сестры, чтобы не выдать удивления. Судя по намекам Шарон, Диана успела завести с кем-то в Академии достаточно близкие отношения… Вот только насколько близкие? Приятельство, старательно сыгранная дружба или нечто большее? И как это отразится на задаче самой Анаис?
Провалиться только из-за того, что сестра не упомянула в отчетах о внезапных любовных похождениях, было бы обидно. Да нет, вряд ли. Даже если бы хотела, вряд ли бы Диана смогла что-то срыть от менталиста. Ведь судя по всему, она работала в достаточно тесной связке с Виктором. Интересно, ей в разум он влезал так же беспардонно?
С улицы донесся далекий и протяжный звон, часы на ратуше степенно и неторопливо отбили семь ударов. Шарон улыбнулась, кокетливо поправила пушистый локон, снова став похожей не на хладнокровного и опытного агента, а на суетливую и доброжелательную мещаночку.
– Тебе надо поспешить, милая, – прочирикала она, между делом вытягивая Анаис из-за стола. – Вообще-то на утренний дилижанс ты уже опоздала, он ушел еще полтора часа назад. Но тебе повезло: срочное ментальное послание для ректора Академии, так что почтальону придется везти в Академию еще и мою помощницу… И тебя, раз ты так спешишь.
– Разве в Академии нет менталиста среди преподавателей? – Анаис покорно дала увести себя в крохотную жилую комнатку, где Шарон тут же распахнула тяжелые дверцы гардероба. – Или непосредственно в подчиненных у ректора?
– Был один, – снисходительно передернула плечами сеньора, не выныривая из недр шкафа. – Да только давно в отставку вышел, совсем сдавать начал от старости. Хотя поговаривают, ректор в последние годы сам потихоньку из ума выживает, подозревает всех, разве что в своих тенях шпионов не ищет. Так что про наставника-менталиста и говорить нечего, он лицо постороннее, клятвами не связанное, кто ж ему доверять будет?
– А помощнице твоей, значит, доверяют?
Шарон, наконец, вынырнула из гардероба со своей находкой – скромным, хоть и несколько старомодным темным платьем и шляпкой с вуалью, почти такой же, как потеряла Анаис.
– А с недоучки что возьмешь, – легко поделилась сеньора. – Она ж только и годится эмиссаром ходить, чтоб чужие слова ей в разум сначала вложили, а потом вытащили. Сама-то чужое послание ни осознать, ни понять не может. Разве что его кто-то потом специально перескажет.
С помощью Шарон девушка быстро сменила истрепавшееся платье, умылась и заново уложила волосы. Аккуратно подколов вуаль, Анаис почувствовала себя почти защищенной, словно полупрозрачная жесткая ткань надежно отгородила ее от всего мира. Она успела как раз вовремя – от дверей послышался недовольный голос почтальона.
– Уже бегу! – откликнулась Шарон и выпорхнула в холл. – Дружочек мой, не ворчи! Сам знаешь, срочная служба порой и не таких жертв требует! Тебе-то всего делов: по утренней прохладце еще раз в Академию съездить, девиц отвезти…
– Девиц? – Голос у почтальона оказался хриплый и резкий, как у сказочного разбойника с большой дороги или городского пропойцы, клянчащего монетку на опохмел. – Раньше ж у тебя всего одна в помощницах ходила? Почкованием они у тебя размножаются, что ли? Или ты решила еще и бордель открыть, звонкую монетку на старость подзаработать?
Шарон расхохоталась, но тут же замолкла и легонько шлепнула мужчину по губам. Все стой же игривой и веселой интонацией сказала тихо:
– Ты поосторожнее со словами, дружочек. Мало ли кто услышит.
Анаис, и так услышавшая больше, чем ей хотелось, вышла из теней у стены и подошла к почтальону. Спину она держала так прямо, что плечи сводило. Вежливо кивнув стушевавшемуся мужику, она прохладно спросила:
– Скоро ли мы отправимся?
Почтальон неловко пожал плечами, явно избегая ее взгляда:
– Так эта… как только сеньора Шарон свою помощницу позовет. Мне-то тянуть не за чем, госпожа.
Анаис довольно улыбнулась. В Скворечнике ей нечего и надеяться было на такое обхождение от простых работяг. А мелкий титул Одетт Нуаре, пусть и не подкрепленный ни властью, ни деньгами, уже возносил девушку на недосягаемую для мещан высоту. Это было странно, дико, непривычно, но о небесные дьяволы, как же приятно!
– А чего ее звать? – Снова рассмеялась Шарон. – Маришка не то что ты, еще ни разу ждать себя не заставила!
Анаис оглянулась. Высокая и сухопарая девица оказалась за ее спиной так бесшумно и так близко, что Анаис непроизвольно отшатнулась.
– Прошу прощения, госпожа, что испугала вас, – прошелестела девица, не поднимая глаз, – Мне следовало шагать громче.
Что-то странное было в ней, что-то тревожащее. С первого взгляда обычная городская девочка из небогатой семьи: простенькое платье, чистое и опрятное, темные гладкие волосы заплетены в тугую косу и аккуратно уложены вокруг головы. Служащая в библиотеке, не иначе, или швея на мануфактуре. Но стоило Маришке поднять голову, как у Анаис дыхание перехватило. Лицо, простое, даже чуть грубоватое, как у всех уроженцев севера, больше походило на восковую маску, чем на лицо живого человека. Но самыми жуткими оказались глаза – неподвижные, матовые, утратившие любой блеск. Анаис думала, что нет ничего страшнее тяжелого и змеиного взгляда Лимьера? О, как же она ошибалась! Взгляд Маришки, неживой, отсутствующий, оказался страшнее.
Девушка словно и не заметила, что с ее появлением затихла перебранка, а Шарон и почтальон как-то одинаково помрачнели и поспешили разойтись по делам. Сеньора на прощание кивнула Анаис, сжала ее пальцы широкой и горячей ладонью, едва слышно шепнула:
