Текст книги "Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)"

– Дженни, с вами все в порядке?

Опершись на заботливо подставленную ей руку, она поднялась.

– Простите, я немного переутомилась… – дотянувшись до бутылки, она свинтила крышку и сделала несколько глотков. – Вам не надо спрашивать, откуда я и кто. Так будет лучше, поверьте…

Он пожал плечами, и они углубились в джунгли еще на сотню метров.

Ступающая след в след за русским, Дженни первой заметила опасность. Однако сообщить о ней или хотя бы просто крикнуть у нее не было ни сил, ни времени. Потрясение было столь велико, что она онемела от ужаса…

Чудовищных размеров черный зверь судорожно рыкнул и, срывая когтями задних лап кору с ветвей раскидистого дерева, бросился вниз…

Услышав за спиной странные звуки, которые женщина могла издать, лишь превратившись в гарпию, Левша отшатнулся в сторону и развернулся…

Этого метра, который не вошел в расчет животного, оказалось достаточным для промаха. Выбросив в сторону лапу и украсив плечо Левши тремя багровыми полосами, зверь опустился на землю с шумом, поднявшим вверх не менее сотни попугаев…

Слушая их истерические крики, Левша вспомнил, что вооружен. Однако случилось странное. Промазав и не получив добычи сразу, пахнувший джунглями хищник стремительно развернулся, оскалился и присел. Уши его были прижаты к голове, хвост – к брюху. У не-го был какой-то план… Нет ничего хуже рычащей пантеры, у которой есть план…

Оскал черной, приводящей в ужас кошки был столь ужасен, а донесшийся до нее смрад из пасти столь омерзителен, что Дженни почувствовала, как ноги ее слабеют и превращаются в желе, подаваемое на стол в День благодарения. Однако она нашла в себе мужество устоять и сохранить рассудок. Зверь метался вокруг Левши и не хотел быть ужаленным странной палкой с остро поблескивающим концом.

Когда кошка забегала со стороны Дженни, ноги ее подкашивались. Когда она видела спину мужчины, то снова приходила в себя. Этот непроходящий стресс должен был обязательно закончиться истерикой или глубоким обмороком. Но сейчас ни на то, ни на другое катастрофически не хватало времени: Дженни разбирало любопытство – позволит русский зверю сожрать их или нет. Самое удивительное заключалось в том, что она ни к одному из вариантов не испытывала симпатий. Припадок страха был столь силен, что она не видела разницы… А зверь рычал, цепеня своим ревом все живое вокруг.

Левша между тем говорил какие-то странные русские слова. Они были милы ее слуху и сливались в единый монолог пришедшего в бешенство мужчины. Эти слова лились как тот искрящийся водопад, в направлении которого они двигались…

Она видела на плече Левши кровь и дивилась его мужеству. Хилая палка с наконечником из стали оказалась вполне страшным оружием для хищника. И женщина пришла в восторг, когда увидела, как очередной выпад Левши достиг цели…

Погрузившись на треть, клинок трости заставил кошку завертеться на месте и взреветь диким рыком. Попугаи снова разволновались, но, уже привыкнув, погоготали лишь для порядка.

Было ясно, что кошка сплоховала. Она отпрыгнула назад, продолжая скалиться и трястись от ярости.

Отпрыгнула еще и еще…

И вдруг в русского вселился бес!… Вместо того чтобы дождаться, пока ужасный людоед уберется прочь, он с криком бросился на него.

В который уже раз превратившись в юлу, кошка развернулась на месте и, вскидывая вверх комья земли, перепрыгнула через поваленное дерево.

И пропала из виду…

Простояв на месте не менее минуты, Левша вернулся к месту схватки. Вид его был ужасен. Левая рука и левый бок были испачканы кровью. С бледного лица стекал пот. Так бы выглядел, видимо, Тарзан, оказавшийся в Нью-Йорке и закончивший драться с хулиганами из Queens.

Он посмотрел на Дженни, на свою левую руку, на блестящий хищным светом влажный клинок и сказал первое, что пришло в голову:

– Могли бы и какой сигнал подать.

Дженни взорвало. Наконец-то повод для истерики был найден. В то время, пока русский приходил в себя, она все обдумывала, на чем сфокусировать внимание, чтобы та отрицательная энергия, что скопилась за последнее время, вышла наружу и унеслась в космос. Все психоаналитики мира утверждают, что, когда душу разрывают сомнения, нужно опереться на край стола и дико закричать. Вся дурь вылетит наружу, и попадет ли в кого из окружающих – неважно. Главное, она покинет тебя. Сейчас стола не было, был русский красавчик.

– Черт вас побери!… – Попугаи снова взмыли в небо, причем гораздо выше, чем при появлении зверя. – Вы минуту назад сделали все возможное для того, чтобы я поверила в отсутствие на этом острове диких зверей!… Вы делали это столь цинично и убедительно, что я поверила и в благодать этого обломка суши, и в то, что я дура!… И сейчас вы корите меня за то, что я не подала сигнала о нападении зверя?! Кто это был?! Кто это был, я вас спрашиваю?!! Тот самый, который непонятным для вас образом проник на остров и не сдох от голода?! Он не сдох, видимо, по той причине, что сюда прибывают преимущественно русские интеллектуалы, гордящиеся своим московским образованием!…

Левша невозмутимо вытирал клинок пучком травы и молча и внимательно слушал ее. Щелкнув рычажком и опершись на трость, он превратился в гуляющего по Бу-лонскому лесу мсье.

– Я, американская гражданка, логично мыслящая и здраво рассуждающая, плетусь за этим… русским… и он еще смеет винить меня в том, что нас обоих едва не сожрала какая-то дикая кошка!…

– Ну-ну-ну. Не преувеличивайте… логично мыслящая… лучше поблагодарите за спасение. Не впервые, кстати…

– Черта с два! – отрезала она. – Так кто это был?

Хотя нет… Первый вопрос: когда это вы спасли меня впервые?

– Нырнув, вы едва не утонули в озере. Мне пришлось поднимать вас наверх.

– Ложь… Впрочем, ладно… Так кто это был?

– Пантера, я думаю. Очень, очень, очень-очень… очень голодная пантера… Дело в том, что пантеры на людей не нападают.

– Откуда она знает, что вы человек?

– Знаете, что является положительным в его появлении? – невозмутимо заметил Левша. – Подобные звери живут в пещерах или больших норах. Значит, здесь есть пещеры.

– Вас, кажется, Левшой зовут… – Она стиснула зубы, и на ее перепачканном грязью лице загорелись глаза. – Я, черт вас возьми, живу в квартире… Но разве это доказательство того, что здесь есть квартира? Хватит соображать по-русски, давайте размышлять по-человечески, по-американски.

– За последние три минуты вы трижды упомянули нечистого, мисс, – заметил он, вынимая из сумки майку и делая из нее нечто похожее на бинты. – На вашем месте, ступая по его земле, я бы поостерегся так злословить… Рай, что вы видели с пляжа, – лишь завлека-лочка того, кто только что спустил на нас вонючего зверя. Еще раз помяните его имя… обижайтесь, не обижайтесь… а получите по губам.

– Попробуй только, дикарь… Постойте, Левша… Куда вы торопитесь? Я перевяжу рану…

Закончив управляться с майкой, которую она впервые в жизни наматывала на чужую руку, она осмели-лась, заглянула ему в глаза и заметила, что он любуется. Он отвел взгляд.

Куда смотрел?…

– вспыхнуло в ее голове, и она опустила ресницы. Привлечь русского мог только широкий ворот рубашки, в котором была отлично видна ее грудь и совсем неразличим поддерживающий ее бюстгальтер.

– Что такое «Левша»? Так вас назвал Макаров.

– По-русски так называют человека, хорошо владеющего левой рукой.

Он посмотрела на него, вспоминая.

– Верно, вы левша… Вам швырнули трость, и вы поймали ее левой рукой.

– Швырнули бы вправо, я бы поймал правой, – усмехнулся он. – К этому мое имя отношения не имеет.

– Тогда почему вы Левша?

– Долго объяснять. Пойдемте…

Постепенно экваториальный лес менял свои очертания. Таким его запечатлевают на призывных проспектах и наружной рекламе организаторы туров. Лес был уже не так угрюм, в нем переливался солнечный свет и, оказываясь на листьях разномастных растений, менял свою гамму цветов от темно-зеленого, почти черного, до нежно-бирюзового. Попугаи не только слышались – их было хорошо видно на ветвях. Огромные ара и шелковые какаду группами по интересам и расовой принадлежности устраивали толчею на кронах деревьев, и однажды Дженни даже показалось, что она слышит хохот мартышки. Остров жил и явно недоумевал по поводу присутствия на нем незнакомых тварей, передвигающихся на двух ногах.

Еще через двести или триста метров – судить о точных величинах в таком лесу невозможно – они стали приближаться к какому-то странному рельефному образованию. Душа Левши заныла… Точно такое же чувство он испытывал всякий раз, когда переходил лес и вдали показывался прореженный участок. Уже виден свет, а тело холодит приятная, разливающаяся свежесть… Он шел через бор в своем далеком детстве, и память всякий раз рисовала в его сознании сладкую картину жаркого, удушливого дня: сосны становятся все тоньше и ниже, они уже не встают на его пути стеной… Виден солнечный свет, порезанное на полосы голубое небо… И вот появляется она – широкая, дышащая прохладой река. И нечто эфирное, парящее над нею витает в воздухе и манит…

То же чувство он испытывал и сейчас. Он уже чувствовал прохладу, он уже видел путь впереди себя с запасом на целую вечность…

Еще десяток шагов, и он остановился, не в силах произнести ни слова… Дженни подошла следом и тоже остановилась. Она видела с высоты птичьего полета рай. Но не подозревала, что он будет так прекрасен у ее ног…

Под их ногами расстилалась зеленая равнина из мягкой, невысокой травы. Она была словно пострижена диким садовником, который ради собственного веселья и соблазна приезжих оставил цвести над нею головки сотен тысяч, миллионов пестрых цветков размером с теннисный шарик. Их мягко-лиловый оттенок холодил взгляд и вел ниже по склону холма, за лениво изгибаю-щейся равниной. Туда, где, любуясь собственной безукоризненной чистотой, отражало стоящее в зените солнце озеро.

Подняв глаза, Левша вгляделся в то, что мешало озерной воде быть идеально девственной. Она была бы зеркалом без дефектов, если бы не струящаяся в него с высоты тридцати метров тонкая полоска воды. Она текла так же лениво, как жил этот мир.

Это был тот же водопад, но теперь уже с высоты птичьего полета…

Внезапно что-то ослепило его и заставило поднять руку к лицу. Поморщившись, он посмотрел на скалу, что высилась примерно в километре от них.

Блик отшлифованного ветрами камня?

Блеск оперения райской птицы?…

Если бы это был не необитаемый остров, Левша готов был бы поклясться, что увидел блик стекла.

– Не пора ли нам вернуться? – напомнила о себе Дженни.

Он с удивлением посмотрел на нее.

– Я думал, мы идем искать пещеру с удобствами.

– Согласившись на поход с тобой, я рассчитывала на другое.

Он сделал вид, что не расслышал. Женщине показалось, что Левшу куда больше интересовала верхушка скалы напротив. Она посмотрела туда, куда был обращен его взгляд. И не нашла ничего, что могло бы заставить мужчину отказаться от нее, Дженни.

– Нам нужно вернуться на берег.

Левша почувствовал непонятное беспокойство.

Странно было бы говорить об этом, словно забыв обстоятельства, при которых все они оказались на этом острове. Но эта тревога была чем-то новым, усугубляющим растерянность и непонимание.

Они возвращались молча. Примерно за триста метров до берега – может, больше, может, меньше, он вдруг остановился и резко оглянулся. Беспокойство переросло в смятение.

За их спинами упруго качнулась и теперь вибрировала, как резиновая, ветка. Она была слишком тонка для того, чтобы на ней могла уместиться пантера.

Не сумев остановиться, Дженни уперлась в спину Левши и обожгла его шею своим дыханием. Рука женщины скользнула по талии мужчины и нырнула под рубашку.

– Дженни, нам нужно вернуться на берег… сейчас… – странным, свистящим шепотом произнес он.

Она обошла его и двинулась вперед.

– Действительно, не стоит придавать всему так много значения… – проговорила она. – Скоро нас разыщут, и эта встреча станет очередной глупостью в моей жизни…

Услышав металлический звук, она остановилась и оглянулась.

Евгений стоял перед ней с тростью, из чрева которой было выброшено узкое, острое, как бритва, жало.

– Не все так просто, Дженни… Не все так просто…

Его глаза излучали странный желтоватый свет.

ГЛАВА Х

Пока люди работали, Макаров опытным взглядом военного человека вел им счет. Молодая пара Сергей и Маша, Питер с Бертой, филиппинец, двое мужчин, один из которых Борис – со шрамом, доктор Донован, беременная красотка с льняными волосами, окончательно замкнувшийся в себе и не принимавший участия в работе итальянец Франческо, тип в розовой рубашке с зализанными назад волосами – явный образчик офисного планктона, Дженни и Левша, двухчасовое отсутствие которых обещало затянуться, неразговорчивый, одетый в стильные вещи, в какую-то огромную шляпу, похожий не то на продюсера, не то на сутенера развязный малый. Развязность его заключалась в том, что он то и дело бросал работу и уходил в лес, не слушая ни советов, ни предостережений. Макаров видел, что ходит он отнюдь не в туалет – всякий раз стильный фрик с сумкой на боку проходил мимо него и исчезал в джунглях. Через двадцать минут возвращался и снова принимался за работу.

Итого – четырнадцать. С Макаровым – пятнадцать. Пятнадцать человек, ничем не связанных друг с другом. На часах – половина двенадцатого ночи, и солнце уже наполовину утонуло в океане. Огромный, покрытый жирной раскаленной пленкой диск, дрожа и переливаясь, погружался в море, очищаясь от жира и грязи, как заржавевшая монета в чистящий раствор. Двоих не хватает, и где они, известно только им.

– Господи, как красиво, – шептала, сидя на предусмотрительно подложенном пальмовом листе, девушка с льняными волосами.

Впереди была ночь – время знакомств и откровений. К этому, во всяком случае, были расположены все за исключением Франческо и филиппинца.

– А я поняла! – воскликнула она и рассмеялась, придерживая живот. – Компания «Реалити» проделала с нами эту шутку, чтобы мы по-настоящему почувствовали себя на необитаемом острове! Вот только жаль этого… Адриано.

– Боже, я думал, она не вспомнит, – пробормотал, саркастически ухмыльнувшись, навязчивый спутник своей жены. Назвать его мужем у Макарова почему-то не поворачивался язык. – И действительно, как все восхитительно, если не считать зарытый неподалеку труп.

– Поосторожней с шутками, приятель.

– Да прекратите же задирать друг друга! – рассердилась беременная девушка. – Лучше скажите, где третий катер!

Выпрямившись, Макаров вытер пот со лба.

– Третий катер? – переспросил он, недоумевая.

– Конечно! Что, никто не видел? – девушка покачала головой и встала. – Никто не знает о третьем катере? – Этот вопрос был лишним, потому что все стояли и смотрели на нее, ожидая разъяснений. Довольно уперев руки в бока, она сделала несколько шагов. – Ха, неудивительно, что на конкурсе красоты в номинации «Мисс Внимание» я заняла первое место!

Постоянно находившийся рядом с ней мужчина, приятель того самого парня со шрамом, смущенно отвел взгляд. Ему нравилось находиться рядом с привлекательной женщиной. И даже ее интересное положение его не смущало. Нормальный мужик женщину на сносях в такой тур не отправит. Раз так, тогда почему бы не дать возможность девушке чувствовать крепкую руку рядом? Каждый раз, доходя до этого места, он чувствовал уязвимость своих размышлений.

– С левого борта «Кассандры» утром грузился людьми еще один катер, третий. Он ушел в туман двадцатью минутами раньше. Просто вы все спали, как сурки, а я проснулась в шесть и поднялась из каюты, чтобы подышать свежим воздухом.

– И что вы увидели?

– Ничего особенного. Восемь или девять пассажиров, но точно не десять… В школе учитель математики учил нас считать небольшое количество людей пятерками. Меня зовут Рита. Если есть группа, быстро выдели из нее пять человек, а остальных память захватит сама и превратит в цифру. Я хочу пить. Муж отправил меня в путешествие, у него дела в Красноярске.

– Катер, солнышко, – напомнил Борис, его шрам розовел на солнце.

– Ах, да, катер. Он белый. Такой, как бы с крыльями.

Макаров шевельнулся.

– То есть вы утверждаете, что был третий катер?

– Конечно, он отошел минут за десять до того, как стали собирать группу первого класса. А этот был из второго класса.

– Вы говорили – двадцать минут.

– Десять, двадцать – какая разница? Что такое десять минут?

– Это два раза по пять.

– Какой вы нудный…

– Значит, вы своими глазами видели, как от борта «Кассандры» незадолго до того, как мы сели в катера, отошел и растворился в тумане еще один катер? – почти по слогам произнес Макаров.

– Конечно, могу еще раз повторить то, что сказала только что, – пожала плечами девушка. – Для особо одаренных.

Макаров обмяк, ноги его расслабились, он задумчиво почесал щеку.

– Почему же мы их до сих пор не встретили?

– Потому, видимо, что катер пристал к берегу далеко отсюда, – подал голос незадачливый муж с кольцом. – Если только победительнице конкурса красоты в номинации «Мисс Внимание» не померещилось.

– Эй! – раздалось резко и громко.

Все посмотрели на того, с кем вместе путешествовал человек со шрамом и кого Макаров назвал Спокойным. В ответ Сергей понимающе кивнул. Ироническая усмешка не сходила с его губ. Да, конечно, он посмел оскорбить беззащитную женщину, и у нее тут же нашелся защитник.

Оглядев всех, Макаров пришел к заключению, что за редким исключением настроение сидящих вокруг костра людей бодрым назвать нельзя. Несмотря на разницу в характерах, всех мучил один и тот же вопрос: когда вернется «Кассандра»?

А теперь еще и то, не привиделся ли со сна этой девушке третий катер на самом деле?

Макаров поднялся, отряхнул ладони и подсел к доктору.

– Послушайте, – тотчас засуетился Донован, точно знал, о чем пойдет разговор, – клянусь, я забыл о трости. До нее ли было? А этот внимательный малый заметил кнопку на рукоятке…

– К черту трость, – сказал Макаров. – Меня интересует след на моей руке. Вы уверены в том, что это не укус насекомого?

– Как я могу быть уверен? Я же не энтомолог.

– Но вы врач.

– Совершенно верно. Как врач я могу сказать вам, что след на вашей руке могла оставить толстая игла капельницы. А припухлость вокруг ранки объясняется длительным нахождением ее в вене. Будь же я еще и энтомологом, я бы имел возможность рассуждать, похож ли этот след от инъекции на укус насекомого или нет.

Дотянувшись до костра, Александр вытянул веточку с алым наконечником. Слегка сдавил пачку «Мальборо», заглянул внутрь. Восемь штук. Вытянул одну сигарету зубами, приложил к ней алый кончик ветки.

– Все в шоке и состоянии тревожного ожидания. Вы не находите?

– Нахожу, – согласился Донован. – А еще нахожу – если завтра не посчастливится добыть пищи, нам гРозит голод.

– У нас в изобилии фрукты.

– Фрукты, – презрительно повторил Донован. – видимо, вы сторонник библейской легенды, которая Рассказывает о жизни двоих монахов, попавших в зато-чение и согласившихся кормиться одними фруктами. Они поставили условие своему тюремщику: месяц они будут питаться одними только фруктами. И если их внешний вид не изменится, а вес не уменьшится, тот должен выпустить их.

– Выпустил?

– Господин Макаров, вы слишком требовательны к библейским легендам. В них необязательно искать благополучный конец.

– Так, может, вы и в Христа не верите?

– Отчего же, верю. Я верю, что был некто Иисус Христос, который впоследствии умер от болевого шока и потери крови. И еще верю, что, если завтра не появится нормальная пища, нашей колонии грозит эпидемия диареи. При этом хочу напомнить вам, что медикаментов у меня нет.

Макаров посмотрел на беременную красавицу. Рита. Кто она? Откуда? Из Красноярска? Еще никто не ставил друг другу такие вопросы. Два часа назад, подняв упавший с пальмы кокос, она спросила: «Если я стану сдирать с него волосы, ему не будет больно?»

Изредка он посматривал на итальянца, а тот в свою очередь не спускал глаз с Макарова. Полчаса назад Франческо принялся что-то мастерить из двух сухих палок и лиановой веревки длиною в метр. В конце концов Макарову стало ясно, что итальянец пытается соорудить крест. У него получилось. Прихватив кейс и откинув полу пиджака так, чтобы Макарову была хорошо видна рукоятка пистолета, Франческо направился в покрытые мраком джунгли.

«Мой мальчишка терпит голод сутки, – пронеслось в голове Макарова. – В отличие от остальных, он ест вдвое чаще».

Люди разбились на группы, назвать которые «по интересам» было нельзя. Просто каждый разговаривал с тем, кто был ближе. Солнце напоминало о себе лишь крошечным выступом. Только благодаря ему океан еще не почернел.

Сначала послышался тонкий свист.

Сунув окурок в песок, Макаров прислушался. Немного мешала болтовня Донована, но он хорошо услышал этот свист. Издали его не губы, а легкие. Вскоре раздался треск ветвей в глубине джунглей – метрах в двухстах от кромки прибоя, не дальше. И снова – не свист: посвист. Макаров готов был поклясться, что это скорее естественный крик, чем умышленное воспроизводство специального звука.

Франческо утонул во мраке.

Донован встрепенулся и испуганно спросил:

– Что это?

Из джунглей, в четверти мили от костра, вывалились две фигурки и стремительно помчались вдоль прибоя.

– Дженни?… – пробормотал Макаров, присматриваясь и моля солнце, чтобы оно задержалось с погружением еще хотя бы на минуту.

В разорванной блузке, потеряв сандалии, Дженни мчалась по границе между морем и уставшей сушей. За ней, падая и вставая, бежал Левша. В руке его, как Древко копья, была зажата трость доктора. Расстояние между ними было не больше десяти метров.

Они ворвались в круг, подняв облако песчаной пыли и заразив всех безумием.

– Боже правый… – задыхаясь от бега, кричала Дженни, и по ее лицу струились ручьи пота.

Дженни задыхалась так, что не могла выпрямиться. Упершись ладонями в колени, она дышала, и спина ее, еще недавно обласканная взглядом Макарова, теперь судорожно вздымалась и не таила в себе и капли сексуальности.

Левша стоял на коленях и равнодушно смотрел на костер. И тот отражался пляшущими огоньками в его глазах.

– Он ранен, – сказал Макаров Доновану.

Доктор шагнул к Левше и размотал рубашку на его

плече. «Что это?» – послышался голос доктора, и стали видны три неглубокие рваные раны.

На отрывистый крик девушки в желтом платьице Левша отреагировал странно.

Он засмеялся.

И бросил на песок предмет, при виде которого Рита издала гортанный всхлип и без чувств рухнула на песок…

Это было последнее, что случилось при свете солнца. Через секунду остров утратил возможность играть естественными тенями. Теперь по всему берегу плясали

тени людей и предметов, освещаемых костром.

*