Текст книги "Стихотворения, поэмы, трагедия"

Автор книги: Вячеслав Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

И плачем вечно мы в тоске неутоленной...

53. ПОЛЕТ{*}

Из чуткой тьмы пещер, расторгнув медь оков,

Стремится Музыка, обвита бурной тучей...

Ей вслед – погони вихрь, гул бездн, и звон подков,

И светоч пламенный, как метеор летучий...

Ты, Муза вещая! Мчит по громам созвучий

Крылатый конь тебя! По грядам облаков,

Чрез ночь немых судеб и звездный сон веков,

Твой факел кажет путь и сеет след горючий.

Простри же руку мне! Дай мне покинуть брег

Ничтожества, сует, страстей, самообманов!

Дай разделить певцу надвременный твой бег!..

То – Прометеев вопль иль брань воздушных станов?

Где я?.. Вкруг туч пожар – мрак бездн, – и крыльев снег,

И мышцы гордые напрягших мощь титанов...

54. УВЛЕЧЕНИЕ{*}

Где цепью розовой, в сияющей дали,

Тянулись облака и в море отражались,

Лазурные валы, горя, преображались

И ризу пурпура прозрачного влекли.

Мы ж к пламенным волнам – стремясь —

не приближались:

Они бежали нас; чем дале мы гребли,

Пространства бледные за нами умножались,

Где тень и отблеск волн ночной узор плели.

Мы тень с собой несли – и гналися за светом..

Но вдруг опомнились: исчез лукавый сон —

Внезапно день потух и потемнело море.

Вставал далекий брег суровым силуэтом,

И безразличен был поблекший небосклон,

И сердце – гордое свое ласкало горе.

ИТАЛЬЯНСКИЕ СОНЕТЫ{*}

Италия, тебе славянский стих

Звучит, стеснен в доспех твоих созвучий!

Стих родины отзвучной и певучей,

Прими его – дар от даров твоих!

55. LA PINETA^[1]

Покорный день сходил из облаков усталых;

И, как сомкнутые покорные уста,

Была беззвучна даль, и никла немота

Зеленохвойных чащ и немощь листв увялых.

И кроткою лилась истомой теплота

На нищий блеск дубов, на купы пиний малых;

И влажная земля, под тленьем кущ опалых,

Была, как Смерть и Сев, смиренна и свята...

Таким явился мне, о мертвая Равенна!

Твой лес прославленный, – ты, в лепоте святынь,

Под златом мозаик хранительных забвенна!

И был таков твой сон и скорбь твоих пустынь,

Где веет кротко Смерть, под миром крыл лелея

Мерцающую Жизнь, как бледный огнь елея.

56. «ВЕЧЕРЯ», ЛЕОНАРДО{*}

Александре Васильевне Гольштейн

Гость Севера! когда твоя дорога

Ведет к вратам единственного града,

Где блещет храм, чья снежная громада

Эфирней гор встает у их порога,

Но Красота смиренствует, убога,

Средь нищих стен, как бледная лампада:

Туда иди из мраморного сада

И гостем будь за вечерею Бога!

Дерзай! Здесь мира скорбь и желчь потира!

Ты зришь ли луч под тайной бренных линий?

И вызов Зла смятенным чадам Мира?

Из тесных окон светит вечер синий:

Се, Красота из синего эфира,

Тиха, нисходит в жертвенный триклиний.

57. «MAGNIFICAT»^[1], БОТТИЧЕЛЛИ{*}

Как бледная рука, приемля рок мечей,

И жребий жертвенный, и вышней воли цепи,

Чертит: «Се аз, раба» – и горних велелепий

Не зрит Венчанная, склонив печаль очей, —

Так ты живописал бессмертных боль лучей

И долу взор стремил, и средь безводной степи

Пленяли сени чар и призрачный ручей

Твой дух мятущийся, о Сандро Филипепи!

И Смерть ты лобызал, и рвал цветущий Тлен!

С улыбкой страстною Весна сходила в долы:

Желаний вечность – взор, уста – истомный плен…

Но снились явственней забвенные глаголы,

Оливы горние, и Свет, в ночи явлен,

И поцелуй небес, – и тень Савонаролы...

58. LA SUPERBA^[1]{*}

Тень реет. В глубине, за рощей горных пиний,

Залива гневный блеск под грозовым крылом,

И зыбкой чешуи изменчивым стеклом —

Туч отраженный мрак, и волн отлив павлиний...

А на краю земли, в красе надменных линий,

Восточный стражник – мыс подъемлет свой шелом,

И синие хребты властительным челом

Из влажной бирюзы встают до тучи синей.

Лазурный дух морей, безвестных гость дорог —

Вдали корабль; пред ним – серп лунный, вождь эфирный...

Уж день переступил предельных скал порог.

Но горном тлеющим, в излучине сафирной,

В уступах, на чертог нагромоздив чертог,

Всё рдеет Генуи амфитеатр порфирный.

59. МОНАСТЫРЬ В СУБИАКО{*}

За мной – вершин лиловый океан;

И крест, и дверь – в конце тропы нагорной,

Где каменных дубов сомкнутый стан

Над кручей скал листвой поникнул черной.

Как стая змей, корней извив упорный

Проник утес в отверстья старых ран:

Их сеть тверда, как их оплот опорный;

Их сень вотще колеблет ураган.

Вхожу. Со стен святые смотрят тени;

Ведут во мглу подземную ступени;

Вот жертвенник: над ним – пещерный свод.

Вот вертоград: нависли скал угрозы;

Их будит гром незримых дольних вод;

А вкруг горят мистические розы.

60. НОСТАЛГИЯ{*}

Подруга, – тонут дни! Где ожерелье

Сафирных тех, тех аметистных гор?

Прекрасное немило новоселье.

Гимн отзвучал: зачем увенчан хор?..

О, розы пены в пляске нежных ор!

За пиром муз в пустынной нашей келье —

Близ волн морских вечернее похмелье!

Далеких волн опаловый простор!..

И горних роз воскресшая победа!

И ты, звезда зари! ты, рдяный град —

Парений даль, маяк златого бреда!

О, свет любви, ему же нет преград,

И в лоно жизни зрящая беседа,

Как лунный луч в подводный бледный сад!

ПАРИЖСКИЕ ЭПИГРАММЫ{*}

Ивану Михайловичу Гревсу (1891)

61. СТРАННИК И СТАТУИ

«Дети красоты невинной!

В снежной Скифии у нас

Только вьюги ночи длинной

Долго, долго рушат вас.

Здесь на вас – бегите галлов! —

В бунте новом опьянев,

Чернь рушителей-вандалов

Изливает буйный гнев».

– «Славны, странник, эти раны:

На живых то гнев живых!

Ах! мы вечно бездыханны

В саркофагах снеговых!»

62. ВАНДОМСКАЯ КОЛОННА{*}

С трепетом, трофей Вандома,

Внемлю вечный твой язык:

Он гремит во славу грома,

Славу славит медный зык!

63. ГРОБНИЦА НАПОЛЕОНА{*}

«Этот гроб велеречивый —

О, герой! – не преклонит

Суд племен разноречивый,

Славы спор – и эвменид!..»

– «Жив и мертв, подъемлю клик:

Вы – ничтожны, я – велик!»

64. ПАНТЕОН{*}

Всем богам вы храм создали.

Был один живущий Бог:

Трижды вшедшего в чертог,

Трижды вы Его изгнали.

65. СКИФ ПЛЯШЕТ{*}

Стены Вольности и Прав

Диким скифам не по нраву.

Guillotin^[1] учил вас праву...

Хаос – волен! Хаос – прав!

Нам, нестройным, – своеволье!

Нам – кочевье! Нам – простор!

Нам – безмежье! Нам – раздолье!

Грани – вам, и граней спор.

В нас заложена алчба

Вам неведомой свободы.

Ваши веки – только годы,

Где заносят непогоды

Безыменные гроба.

66. LIBERTE, EGALITE, FRATERNITE ^[1]{*}

Здесь гремят тройным аккордом

Прав великих имена...

О, счастливая страна!

Что носил я в сердце гордом,

Носит каждая стена.

67. SUUM CUIQUE ^[2]{*}

Имя Братства и Свободы

Чтут начертано народы:

Галл – на храмах и дворцах,

Бритт – в законах, мы – в сердцах.

68. JURA MORTUORUM ^[3]{*}

Boт – кладбище, и у входа:

«Братство, Равенство, Свобода...»

Здесь учися Данте сам

Силе две́рных эпиграмм!

69. JURA VIVORUM ^[4]{*}

«Братство, Равенство, Свобода» —

Гордо блещут с арки входа.

«Что за мрачные дома?»

«Наша, сударь, здесь – тюрьма...»

70. ПАНАЦЕЯ{*}

Кто – скорбит по езуите,

Кто – зовет в страну царей...

Галлы, галлы, призовите

Чужеземных матерей!

71. РАБ И СВОБОДЬ{*}

С Греком Галл несхож – и сходен:

Эллин вольностью создан,

Галл – всё Галл, пока свободен, —

Эллин он, коль обуздан.

72. «A TOUTES LES GLOIRES DE LA FRANCE»^[1]{*}

Галл над портиком Версальским

Начертал: «Всем Славам Галльским...»

Горделивей нет речей;

Но мне мил их звук высокий:

Чужестранцу лавр мечей

Ненавистен одинокий.

73. ТЕМНЫЕ МУЗЫ{*}

Прочь от жизни обиходной

Гонит муз полет свободный

К сфинксам ночи модный бес;

Кладезь символа холодный

Учит нас красе небес;

Мил нам солнца лик подземный,

Милы зовы глуби стремной.

74. HORROR VACUI ^[1]{*}

Беспредельный, безнадежный,

В мире мрак, и мрак в груди;

Неисследный, неизбежный —

Позади и впереди...

Дружен скептик в общей доле

С вызывателем теней,

В мире с мистиком афей:

«Населяйте мрак по воле —

Пустота всего страшней!»

75. CAVEANT CONSULES^[2]{*}

Мудрецы многосердечья,

Всех времен, сердец и стран

Разумеем мы наречья —

И поймем тебя, тиран!..

Так, в бездушьи лицемерном,

Так, в безверьи многоверном

Возрастает меж гробов

Поколение рабов.

76. BELUARUM DISCIPLINA^[3]{*}

У Природы вымогает

Неги новыя Разврат,

И Жестокость помогает,

Где ее изнемогает

В пресыщеньи алчный брат.

Вы, правители, в боязни

Всенародной неприязни

Роковой услышать глас, —

Дайте зрелищ лютой казни —

И толпа возлюбит вас!..

«Казнь заутра – злым ко страху!..»

Бешен был сей пир добра:

Чернь с полночи до утра

Жадно выла, видя плаху,

В ожиданьи топора...

77. БУЛЬВАР{*}

Ночь – роящиеся станы —

Озаренные платаны —

Шелка шелест – чаши звон —

Отзвук плесков – отзвук пляски

Ртов картавящих жаргон —

И на лицах рыжих жен

Намалеванные маски...

78. LE NU DANS L’ART ^[1]{*}

Промефею подражай,

Друг нагих харит – Художник!

Как божественный безбожник

Тело нам изображай!

Сердцем чистый, дерзновенный,

Старца дар богоявленный

К вечным Формам приближай!

79. LE NU AU SALON ^[1]{*}

За нагой и горделивой

Дафной – Феб... А вы куда?...

Прочь, ревнивцев рой блудливый!

Прочь, вы, твари похотливой

Козлоногие стада!

80. ЛАБИРИНТ{*}

Сколько Зверю в снедь предал

Ты Земли кровавых даней,

Человеческих блужданий

Серокаменный Дедал!

81. ПАРИЖ С ВЫСОТЫ{*}

Тот не любит Человека,

Сердце-город, кто тебя

Озирает, не любя, —

О, горящее от века!

Неопально-пылкий терн!

Страстных руд плавильный горн!

82. КУЛЬТ НЕМЕЗИДЫ{*}

Нравам света служит совесть,

Лишь условно чтима честь;

Но одна святыня есть:

Об отчизне падшей повесть,

За отчизну гнев и месть!

Все заветы лживы, спорны:

Святы лишь отчизны терны!

83. GALLUS^[1]{*}

Долги дни, глашатай света!

Мир от темных сил блюди;

Упреждай лучи рассвета;

Бодрствуй сам – и нас буди!

ΕΡΙΜΕΤRΟΝ^[2]{*}

84. ДВА ХУДОЖНИКА

Марии Михаиловне Замятниной

Милы мне, чуткий друг, в мечтательном Пуссене:

Веселья звонкие в пустынности лугов;

В прозрачных сумерках скитания богов;

Над легкой радостью – задумчивые сени;

Неведомой зарей затеплен край небес, —

И луч, сочащийся под лиственные своды,

И ожидание пленительных чудес

В улыбке вечереющей природы.

Как дали тонкие, чарует Клод Лоррэн

И зеленью морей влечет, как песнь сирен,

В плен ясных гаваней, где спят чужие воды,

Под стройные столпы, и мраморные своды,

И мачты, свившие на отдых паруса,

Меж тем как чистый серп прорезал небеса.

ДИСТИХИ{*}

85. VESTE DETRACTA^[1]

Грации, вами клянусь: милей Красота без одежды!

Полный гармоний, без рифм стих обнаженный милей!

86. МИСТИКА{*}

В ясном сиянии дня незримы бледные звезды:

Долу таинственней тьма – ярче светила небес.

87. ДЕВЯТНАДЦАТОЕ ФЕВРАЛЯ{*}

Благословенный день, залог величавой надежды!

Волю народу ты дал, родине дал ты народ.

88. «ЛАЗАРЕ, ГРЯДИ ВОН!»{*}

Кличь себя сам и немолчно зови, доколе далекий

Из заповедных глубин: «Вот я!» – послышишь ответ.

89. САМОИСКАНИЕ{*}

Ищет себя, умирая, зерно – и находит, утратив:

Вот твой, Природа, закон! вот твой завет, Человек!..

Музыке темной внемлет Поэт – и не знает покоя,

Слыша ясней и ясней звук предреченных речей.

90. TAT TWAM ASI^[1]{*}

Александре Васильевне Гольштейн

В страждущем страждешь ты сам: вмести́ сораспяться живому.

В страждущем страждешь ты сам: мужествуй, милуй, живи.

SUSPIRIA^[1]{*}

Δάκρυα μέν σεϑεν έστί πολυτλῆμον γένος ανδρῶν. Orphp.^[2]

91—96. SUSPIRIA

1 НОЧЬ

Non mi destar! Michel Angelo Buonarroti^[3]

Вся золотом мерцающим долина

Озарена:

Как тяжкий щит ночного исполина,

Встает луна.

И снова миг у Вечности, у темной,

Отъемлет Свет;

И Матерь-Ночь ему, в тоске истомной:

«Мне мира нет!..»

«Я вышел в путь; поют в колчане тесном

Мои огни:

Дай расточить их во поле небесном —

И вновь усни!»

«Чуть за морем сойдешь ты, бранник бледный,

В эфирный гроб —

Дрожь чутких сфер, и ржанье груди медной,

И медный топ

Уже вестят Заре неусыпимой

Багряных врат,

Что он грядет во славе нестерпимой,

Мой сын, твой брат!

Бегу его, – но меч крылатый брызжет —

Уж он в груди! —

И всё, что он зачал, и всё, что выжжет,

Поет: „Гряди!“

И я молю, любовию палима:

„Мертви меня!

Огня хочу! Хочу неутолимо,

Мой сын, огня!

Рази же! Грудь отверста копьям ярым!

Ее мертви!

Но сам – дыши божественным пожаром!

Но сам – живи!

Один – живи...“ Увы мне! Лук незримый

Уж напряжен...

Стрела летит... Мой бог необоримый,

Мой бог – сражен!..»

Твой сын угас!.. Истома скорби дремлет...

«О, не буди!» —

И снова миг у Ночи Свет отъемлет...

«Иль – победи...»

2 ВРЕМЯ{*}

Смерть и Время царят на земле:

Ты владыками их не зови! Вл. Соловьев

И в оный миг над золотой долиной

Плыла луна...

Душа скорбит – с собой самой, единой,

Разлучена!

Устала ты, невольница Мгновенья,

Себя рождать,

Свой призрак звать из темного забвенья,

Свободы ждать —

И воскресать, и, разгораясь, реять,

И прозирать,

Отгулы сфер в отзывах струн лелеять —

И замирать...

Прекрасное, стоит Мгновенье. Вечность

Хранят уста.

Безгласное, твой взор один – вся Вечность,

Вся Красота!

И к призраку подъемлю трижды длани,

И, трижды, он,

Как тонкий хлад, бежит моих желаний,

Как чуткий сон...

И Ткач всё ткет; и Демон от погони

Не опочит.

Как мертвый вихрь, несут нас глухо кони —

Нас Время мчит.

Глядеть назад с бегущей колесницы —

Живых удел,

Где плачет свет неведомой денницы

На Асфодел.

Надежда нам и Смерть поют: «Забвенье!

Не сожалей!» –

«Воспомни всё и воскреси Мгновенье!» —

Цветы полей.

И, разлучен, единой молит встречи

Единый лик...

И шепчет вслед непонятые речи

Души двойник.

3 ПСИХЕЯ{*}

Γῆς παῖς είμι καί οὺρανοῦ αστερόεν – τος,

δίψη δ´ είμί αῠη καί άπόλλυμαι άλλά δότ αίψα

ψυχρόν ῠδωρ προρέον τῆς Мνημο – σύνης άπό λίμνης. Orph.^[1]

Мне снилися: утесами задвинут,

Темничный дол;

И ночь небес; и – веснами покинут —

Безлистный ствол;

И узница под ним, слепой темницей

Окружена,

И сонм людей, идущих вереницей

Чрез двери сна.

Была ль мне мать, жена ль она, сестра ли,

Была ли дочь, –

Ах! было мне не вспомнить – и печали

Не превозмочь!

И скорбного влекла к ней безглагольно

Любви тоска:

Так сладостно была мне и так больно

Она близка.

Я вопросить горел – о чем?.. Немела

Пред Роком речь...

Мой взор назвал, чего и мысль не смела,

И мысль наречь...

«Да» бедных уст молил я, упреждая:

«Со мной иди!..»

– «Когда ты тот, кого ищу, блуждая, —

О, изведи!..»

И каждого я звал из шедших мимо:

«Не ты ли, брат,

Ту изведешь, что здесь в цепях томима,

Из горьких врат?»

И с лестью «брат» я говорил притворной:

Зане был я,

Кто мимо шел – и чей был взор укорный

Мой судия.

И все прошли... Одна из тверди зрящей

Звезда моя

Глядела в дол: и луч животворящий —

Был судия.

И я к жене: «Твой друг, твой отчужденный,

Забытый – я!..»

Мне чуждый взор, мне взор непробужденный

Был судия...

*

И снилось мне: вдруг свет взыграл великий —

И я рыдал...

Кто были три, что отвратили лики, —

Я угадал.

Тебя назвал мой ужас, Немезида!

Надежда, ты

Стояла с ним, чьего, как солнца, вида,

Чьей красоты

Мой темный дух, его лучей молящий,

Снести не мог:

То Эрос был – алтарь любви палящей,

И жрец, и бог.

Пожар смолы воздвигнутой десницей

Он колыхал;

И мотылек – все отвратили лица —

Вблизи порхал...

Уж он в перстах божественных... Привольно

Ему гореть!..

Так сладко зреть мне было казнь, так больно!..

«Метнись – и встреть!

Испей! истай!..» И что влекло – пахнуло...

Как два крыла,

Душа в груди забилась... и вдохнула...

И – умерла!..

4 PIETA^[1]{*}

Алканьям звезд из темных недр эфира

Дано мерцать:

Да – прах земли – вместим Разлуку Мира

Мы созерцать, —

Вселенская Изида, вождь алканий,

Любовь! тебя

Да познаём в путях твоих исканий,

С тобой скорбя,

Ища с тобой растерзанного Бога

Нетленный след...

Ах! разлучен в нецельных светов много

Единый Свет!

О, систр миров и плектрон воздыханий!

Вся Красота,

Одна душа бесчисленных дыханий —

Рieta, рieta!..

От века Он, безжизненный, – на лоне

Тоски твоей,

О, Темная на звездном небосклоне!

О, Мать Скорбей!

И я, тень сна, титанов буйных племя,

Их пепл живой, —

Несу в груди божественное семя, —

Я, Матерь, твой!

Услышь (– и здесь Его свершились муки,

И умер Он! —)

Мой страстный вопль разрыва и разлуки,

Мой смертный стон!

5 ЖЕРТВА{*}

Когда двух воль возносят окрыленья

Единый стон,

И снится двум, в юдоли Разделенья,

Единый сон, —

Двум алчущим – над звездами Разлуки —

Единый лик, —

Коль из двух душ исторгся смертной муки

Единый крик:

Се, Он воскрес! – в их жертвенные слезы

Глядит заря...

Се, в мирт одет и в утренние розы

Гроб алтаря...

И пригвожден (о, чудо снисхожденья!)

На крест небес,

Умерший в них (о, солнце возрожденья!) —

Он в них воскрес!..

Свершилась двух недостижимых встреча,

И дольний плен,

Твой плен, Любовь, одной Любви предтеча, —

Преодолен!

О, Кана душ! О, в гробе разлученья —

Слиянье двух!

Но к алтарям горящим отреченья

Зовет вас Дух!

На подвиг вам божественного дара

Вся мощь дана:

Обретшие! вселенского пожара

Вы – семена!

Дар золотой в Его бросайте море

Своих колец:

Он сохранит в пурпуровом просторе

Залог сердец...

Вы плачете?.. Мужайтеся совлечься

Тяжелых туч!

Гроза грядет... О, радуйтесь облечься

В единый луч!

6 ТЕБЕ БЛАГОДАРИМ{*}

Бог страждущий, чьей страстной чаши жаждем,

По Ком горим!

Зане в Тебе, зане с Тобою страждем, —

Благодарим!

За то, что Твой, и в ризе страстотерпной,

Прекрасен мир;

За то, что Жизнь из чаши неисчерпной

Пьет Твой Потир;

За то, что Ночь во все концы пронзают

Лучи Креста,

За то, что всё зовут и всех лобзают

Твои Уста:

Мы, что из солнц Разлуки совлеченный

Твой Крест творим, —

Тебя, с Собой на Древе разлученный,

Благодарим!

За боль любви, за плач благодаренья,

За ночь потерь,

За первый крик, и смертный оцт боренья,

И смерти дверь, —

Зане прибой мятежный умирает

У кротких Ног, —

Зане из бездн Страданье прозирает,

Что с нами Бог, —

Зане Тебя, по Ком в разлуке страждем,

Разлукой зрим, —

Бог жаждущий, чьей страстной Чаши жаждем, —

Благодарим!

97. ГОСТЬ{*}

Вертоград мой на горе зеленой,

В нем хожу под ли́ствой золотою.

Море ль голубеет пред очами?

Застят оку милостные слезы.

Где росой умильной слезы канут,

Загорятся маки на поляне,

Алой кровью брызнут анемоны.

Кто в мой сад стучится? Пред оградой

Кличет кто меня? кто именует?

«В добрый час, будь гостем, странник милый!

Не тебя ль и ждал я, брат прекрасный?

Не тебя ль желал в разлуке темной?

Ах, душа разлукою болеет —

И не ведает, по ком тоскует!»

– «Не на час меня зови ты гостем,

Не на срочную прими годину;

Ты не ставь мне трапезы гостиной,

Ложа не стели в дому высоком:

В золотом могилу вертограде

Постели под звездным кипарисом».

Стал трех Дев я кликать из чертога:

«Ты, Печаль! ты, Милость! ты, Отрада!

Юношу дарами встретьте, Девы!

Выносите воду ключевую,

Белый лен и мира дорогие,

Плач по госте правьте погребальный!»

Наверху горы моей зеленой

Я изрыл могилу на поляне:

Всё б глядели на нее светила.

Хладное облобызал я тело;

Схоронил возлюбленное тело.

О полудни на холме на рыхлом

Вырастал росточек кипарисный,

Потянулся к небу ветвьем темным;

Древом червленеет на закате,

К ночи сень в подне́бесье возносит, —

В сенях темных просветились звезды.

Вертоград мой на горе высокой,

В нем сижу под звездным кипарисом —

Слез не лью, утешный. Шепчут ветви;

Звезды внемлют. Тихи ветви; звезды

Им поют. Дрожат, как струны, корни

В голос им. Гора звучит созвучно

Небесам... И снова шепчут ветви...

Звезды гаснут. Край небес светлеет.

Из-за края моря брызжет солнце...

Гостя лик сияет пред очами...

Смотрит в очи милостное Солнце...

ПРОЗРАЧНОСТЬ

Вторая книга лирики{*}

I

98. ПОЭТЫ ДУХА

Снега́, зарей одеты

В пустынях высоты,

Мы – Вечности обеты

В лазури Красоты.

Мы – всплески рдяной пены

Над бледностью морей.

Покинь земные плены,

Воссядь среди царей!

Не мни: мы, в небе тая,

С землей разлучены: —

Ведет тропа святая

В заоблачные сны.

99. ПРОЗРАЧНОСТЬ{*}

Прозрачность! купелью кристальной

Ты твердь улегчила – и тонет

Луна в среброзарности сизой.

Прозрачность! ты лунною ризой

Скользнула на влажные лона;

Пленила дыхания мая,

И звук отдаленного лая,

И призраки тихого звона.

Что полночь в твой сумрак уронит,

В бездонности тонет зеркальной.

Прозрачность! колдуешь ты с солнцем,

Сквозной раскаленностью тонкой

Лелея пожар летучий;

Колыша под влагой зыбучей,

Во мгле голубых отдалений,

По мхам малахитным узоры;

Граня снеговерхие горы

Над смутностью дольних селений;

Простор раздражая звонкий

Под дальним осенним солнцем.

Прозрачность! воздушною лаской

Ты спишь на челе Джоконды,

Дыша покрывалом стыдливым.

Прильнула к устам молчаливым —

И вечностью веешь случайной;

Таящейся таешь улыбкой,

Порхаешь крылатостью зыбкой,

Бессмертною, двойственной тайной.

Прозрачность! божественной маской

Ты реешь в улыбке Джоконды.

Прозрачность! улыбчивой сказкой

Соделай видения жизни,

Сквозным – покрывало Майи!

Яви нам бледные раи

За листвою кущ осенних;

За радугой легкой – обеты;

Вечерние скорбные светы

За цветом садов весенних!

Прозрачность! божественной маской

Утишь изволения жизни.

100. НЕБО ЖИВЕТ{*}

Сумеречно слепнут

Луг, и лес, и нива;

Облачные дива

Лунной силой крепнут.

Крепнут силой лунной

Неба паутины,

И затоны – тины

Полны светлорунной.

Накренились горы

К голубым расколам.

Мгла владеет долом,

В небе реют взоры.

Крыльев лебединых

Взмахом Греза реет

Там, где вечереет

На летучих льдинах;

Лебедью садится

У краев уклонных;

В черноту бездонных

Кладезей глядится,—

В глубь, где ночь пустила

Синею излукой

Парус крутолукий

Бледного светила.

101. ДОЛИНА – ХРАМ{*}

Звезда зажглась над сизой пеленой

Вечерних гор. Стран утренних вершины

Встают, в снегах, убелены луной.

Колокола поют на дне долины.

Отгулы полногласны. Мглой дыша,

Тускнеет луг. Священный сумрак веет.

И дольняя звучащая душа,

И тишина высот – благоговеет.

102. ДУША СУМЕРЕК{*}

В прозрачный, сумеречно-светлый час,

В полутени сквозных ветвей

Она являет свой лик и проходит мимо нас —

Невзначай, – и замрет соловей,

И клики веселий умолкнут во мгле лугов

На легкий миг – в жемчужный час, час мечты,

Когда медленней дышат цветы,—

И она, улыбаясь, проходит мимо нас

Чрез тишину... Тишина таит богов.

О, тишина! тайна богов! о, полутень!

О, робкий дар!

Улыбка распутий! крылатая вечность скрестившихся чар!

Меж тем, что – Ночь, и тем, что – День,

Рей, молчаливая! медли, благая!

Ты, что держишь в руке из двух пламеней звездных весы!

Теплится золото чаши в огнях заревой полосы;

Чаша ночи восточной звездой занялась в поднебесье! —

О, равновесье! —

Миг – и одна низойдет, и взнесется другая...

О, тишина! тайна богов! о, полутень!

Меж тем, что – Ночь, и тем, что – День,

Бессмертный лик остановив,

Мглой и мерцаньем повей чело

В час, как отсветом ночи небес светло

Влажное сткло

В сумраке сонном ив!

103. FIO, ERGO NON SUM^[1]{*}

Жизнь – истома и метанье,

Жизнь – витанье

Тени бедной

Над плитой забытых рун;

В глубине ночных лагун

Отблеск бледный,

Трепетанье

Бликов белых,

Струйных лун;

Жизнь – полночное роптанье,

Жизнь – шептанье

Онемелых, чутких струн...

Погребенного восстанье

Кто содеет

Ясным зовом?

Кто владеет

Властным словом?

Где я? где я?

По себе я

Возалкал!

Я – на дне своих зеркал.

Я – пред ликом чародея

Ряд встающих двойников,

Бег предлунных облаков.

104. ОТЗЫВЫ{*}

«Тайный! – звала моя сила.– Откликнись, если ты сущий!»

Некто: «Откликнись, коль ты – сущий!» – ответствовал мне.

И повторил мне: «Ты – сущий!..» И звал я, радостный: «Вот я!»

Радостный, кто-то воззвал: «Вот я!» – и смолкнул. Я ждал.

Гнев мой вскричал: «Тебя нет!» – «Тебя нет!» – прогремел мне незримый

И презреньем отзыв запечатлел: «Тебя нет!..»

«Маску сними!» – мой вызов кричал; и требовал кто-то:

«Маску сними!» – от меня. Полночь ждала. Я немел.

«Горе! я кличу себя!» – обрело отчаянье голос:

И, безнадежный, сказал кто-то: «Я кличу себя!..»

105. БЕСКОНЕЧНОЕ{*}

G. Leopardi

Всегда любил я холм пустынный этот

И изгороди терен, отеснивший

Пред взором край последних отдалений.

Я сам сижу, гляжу – и беспредельность

Пространств за терном тесным, и безмолвий

Нечеловеческих покой сверхмирный

Впечатлеваю в дух, – и к сердцу близко

Приступит ужас... Слышу: ветр шуршащий

Отронул заросль, – и сличаю в мыслях

Ту тишину глубокого покоя

И этот голос, – и воспомню вечность,

И мертвые века, и время наше,

Живущий век, и звук его... Так помысл

В неизмеримости плывет – и тонет,

И сладко мне крушенье в этом море.

106. СЛОКИ{*}

1

Кто скажет: «Здесь огонь» – о пепле хладном

Иль о древах сырых, сложенных в кладу?

Горит огонь; и, движась, движет сила;

И волит воля; и где воля – действо.

Познай себя, кто говорит: «Я – сущий»;

Познай себя – и нарекись: «Деянье».

Нет Человека; бытие – в покое;

И кто сказал: «Я есмь», – покой отринул.

Познай себя. Свершается свершитель,

И делается делатель. Ты – будешь.

«Жрец» нарекись и знаменуйся: «Жертва».

Се, действо – жертва. Всё горит. Безмолвствуй.

2

Познай Рожденья таинство. Движенье

Родит движенье: что родить Покою?

Тому, что – круг, исхода нет из круга.

Алчба – зачатье; и чревато – Действо.

Познай себя, от Действия рожденный!

Огнем огонь зачат. Умрет зачавший.

Жрец отчий – ты, о жертва жертвы отчей!

Се, жертва – Семя. Всё горит. Безмолвствуй.

3

И тайного познай из действий силу:

Меч жреческий – Любовь; Любовь – убийство.

«Отколе жертва?» – ТЫ и Я – отколе?

Всё – жрец и жертва. Всё горит. Безмолвствуй.

107. КРЕСТ ЗЛА{*}

Сказания простого

Как смысл вместят уста?

Вблизи креста Христова

Стояли два креста.

Как изрекут, о братья,

Уста соблазна весть?

И Грех – алтарь распятья,

и Зла Голгофа есть!..

Вблизи креста Христова —

Два жертвенных креста:

Свет таинства простого

Как изъяснят уста?

108. ДВЕ ЛЮБВИ{*}

Томился я росинкой малой;

Но первый луч застиг меня,

Восхитил, жадный, в облак алый —

И мертв я был в лазури дня.

Под небом гром мятежный грянул,

Я слышал зов тоски земной, —

Воскрес – и хладной каплей канул

На дол, отображенный мной.

И миг – я жил, и Мать на лоно

Меня приемлет, где в ночи

Поют мне песнь родного звона

Неотлучимые ключи.

109. ДРИАДЫ{*}

О, души дремные безропотных дерев,

Нам сестры темные – дриады!

Обличья зыбкие зеленооких дев,

Зеленовейные прохлады,

Ковчеги легких душ, святилища дерев!

Живые облаки неузнанных божеств

Средь обезбоженной природы!

Над сонмом без венков, над миром без торжеств

Листвы пророчественной своды

Вы немо зыблете, о скинии божеств!

Прислушайся, один, в смарагдной тишине

К пустынным шелестам Дриады!

Открой уста души – и пей, как в смутном сне,

Наитье сумрачной отрады!

Ты, вещий, – не один в безлюдной тишине!

С тобой, вне времени, пределов и пространств,

Плывет и жизнью неясной дышит

Душа под космами таинственных убранств

И, упоенная, колышет

Всей чуткой ощупью свой сон в струях пространств.

Ни граней, ни годин, ни ликов «Ты» и «Я»

Она божественно не знает,

И цельным нектар пьет из сердца бытия,

И никого не вспоминает.

И в нераздельности не знает «Ты», ни «Я».

Истома знойных гроз, и сладкий ветр Весны,

И вздохи Осени печальной

Ей снятся в ней самой – потерянные сны

Пустой бездонности зеркальной, —

И душу сонную лелеет ветр Весны...

Так Древо тайное растет душой одной

Из влажной Вечности глубокой,

Одетое миров всечувственной весной,

Вселенской ли́ствой звездноокой:

Се, Древо Жизни так цветет душой одной.

Восходят силы в нем в мерцающую сень

Из лона Вечности обильной,

И силы встречные струятся в сон и тень

На лоно Вечности могильной, —

Где корни звездную распростирают сень.

Глядятся Жизнь и Смерть очами всех огней

В озера Вечности двуликой;

И корни – свет ветвей, и ветви – сон корней,

И всё одержит ствол великий, —

Одна душа горит душами всех огней.

110. ПАН И ПСИХЕЯ{*}

Я видел: лилею в глубоких лесах

Взлелеял Пан.

Я слышал Психею в лесных голосах:

Ей вторил Пан.

Я ухом приник: она брала

Его свирель,

Дышала в тростник – и новой жила

Тоской свирель.

И Пан сводил на дивный лад

Былой напев,

И робкой будил песнью дриад,

Дремотных дев.

111. ВОЗЗРЕВШИЕ{*}

От персти взятым бреньем

Сгорела слепота;

На дольнее прозреньем

Врачует Красота.

Пора птенцам, Орлица,

Очами пить эфир.

Яви теням – их лица,

И странным мира – мир!

Весенним увенчаньем

Вам никлых уврачить,

Молчанию Молчаньем

Воззревших научить, —

О вы, чья медом диким

Душа упоена,

Единым и Вселиким —

Без имени – полна!

Благословляю, други,

Дней ваших хоровод

И столпных сеней дуги

Вкруг ясной тайны вод,

Голгофы храмовые —

Первины холмных глав, —

И действа лицевые

В удолиях дубрав,

Мысы рассветных гимнов,

И башни в поле звезд,

Скиты скитальных скимнов,

И скалы орлих гнезд!

112. ЛЕТО ГОСПОДНЕ{*}

Милые братия!

Смеркнет сегодня

Солнце закатное

В дымных зарях:

Но при дверях

«Лето Господне

Благоприятное!»

Пламень обета

На алтарях,

Братья Рассвета!

Неба зачатия,

Дух умоля,

В древнее чрево

Примет Земля.

Море ли пенится?

Дрогнула мгла;

Сине расцвечены

Горные сткла.

День – за просвеченной

Сткла светозрачнее —

Острой горой.

Листвою Древо

Жизни оденется,

Юной корой.

Сердце изменится.

Взор удаленнее,

Песнь умиленнее

В тонкой тиши.

Пещь распаленнее —

Огнь убеленнее:

Вейся прозрачнее,

Пламень души!

113. ХМЕЛЬ{*}

– «Ах, это было пьянство белого луча!» –

«Хмель, это – тайная душа нашей жизни.

Мир – хмель божества». _*^*_* «Пламенники»

Не извечно, верь, из чаш сафирных

Боги неба пили нектар нег:

Буен был разгул пиров предмирных,

Первых волн слепой разбег.

Наши солнца – тихое похмелье,

И на дне алеет их хрусталь:

Легче хмель, согласнее веселье,

И задумчивей печаль...

Но и древле распрей мир, и ныне

Мир разлук, – семи разлук свирель,

Пьяный сон луча в его пустыне, —

Вечного прозрачный хмель.

114. ПРИШЛЕЦ{*}

С. А. Котляревскому

«Предреченный утешитель,

Где ж он, где, Сивилла?» – «Оглянись:

За тобой вершитель, разрешитель».

– «Кто ты, чуждый?» – «Дионис».

«Крест ли ты – иль тирс – возносишь?»

– «Пышный тирс и крест – несут тебя».

– «Ты чего от сердца властно просишь?»

– «Что сердцам даю: себя».

«Отойди: нам жребий битвы

Выпал черный». – «Я вам бранный хмель».

– «Нас сзывает благовест молитвы».

– «С ним поет моя свирель».

«Что твой знак?» – «Прозренье глаза,

Дальность слуха, окрыленье ног;

Угль, воскресший радугой алмаза;

В чреве Я взыгравший Бог».

115—120. ЦАРСТВО ПРОЗРАЧНОСТИ{*}

1 АЛМАЗ

Когда, сердца пронзив, Прозрачность

Исполнит солнцем темных нас,

Мы возблестим, как угля мрачность,

Преображенная в алмаз.

Взыграв игрою встреч небесных,

Ответный крик твоих лучей,

О Свет, мы будем в гранях тесных:

Ты сам – и цель твоих мечей!

Всепроницаемой святыней

Луча божественное Да,

Стань в сердце жертвенном твердыней,

Солнцедробящая звезда!

2 РУБИН{*}

Рдей, царь-рубин, рудой любовью,

Прозрачности живая кровь!

Затем, что жертвенною кровью

Взойдет божественная новь.

О, рок жреца! победа! слава!

Луч алый! пышность багреца!

Но лютый терн – твоя оправа.

Слеза небесного венца.

Ты красной волей ярко-властен,

О жизни замкнутый пожар!

Как солнце пагубное, страстен;

Как Да пылающее, яр.

3 ИЗУМРУД{*}

Твоих лучей живые силы

В прозрачных светах не замрут,

Пока луга весны нам милы,

О ненаглядный изумруд!

Зелено-искристый и нежный,

Змий – царь зачатий Красоты,

Обет чудес в дали безбрежной,

Зов верный творческой мечты!