Текст книги "Сердце волка"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Поднявшись, он услышал шаги: слева от него что-то двигалось. Штефан всмотрелся в темноту. Теперь он не только слышал шаги, но и видел очертания чьей-то фигуры, двигавшейся прямо на него. Наверное, это был или Висслер, или Ребекка.

Когда он понял, что ошибся, было уже слишком поздно. Ни на Висслере, ни на Ребекке не было белой маскировочной формы. К тому же они не стали бы целиться в него из автомата.

Штефан, испуганно охнув, отшатнулся назад. Русский выпустил из автомата очередь, от которой под ногами Штефана засверкали искры и вздыбился фонтанчиками снег, а затем прекратил пальбу и, наставив свое оружие на Штефана, что-то повелительно рявкнул.

Штефан, инстинктивно подняв руки, замер, но тут же подумал, что, вероятно, это было самым неправильным из того, что он мог бы сейчас сделать: при таких обстоятельствах уж лучше получить очередь из автомата в спину, чем попасть в руки русским живым. Штефан напряженно соображал, как же ему следует поступить. Пожалуй, он еще поборется – если уж не за жизнь, то по крайней мере за более легкую смерть.

Русский медленно приближался. Он явно нервничал. Его палец был на спусковом крючке, а глаза лихорадочно зыркали по сторонам. Возможно, он боялся какого-то подвоха.

Штефан еще больше испугался, увидев, каким юным был этот парень – лет двадцати, не больше. Когда Барков «дезертировал» вместе со своим подразделением, этот солдат был еще совсем ребенком.

Осознание этого толкнуло Штефана на отчаянный поступок. Он подождал, пока солдатик не подойдет ближе, и затем, резко отклонившись в сторону, схватил ствол автомата и дернул его изо всех сил на себя. Хотя ему не удалось вырвать автомат из рук солдата, тот, едва не потеряв равновесие, сильно наклонился вперед. При этом он не только не выпустил автомат, но, наоборот, нажал на спусковой крючок. Из ствола вырвалось оранжевое пламя, и он тут же стал горячим, раскаляясь с каждым мгновением все больше.

Штефан, вскрикнув от боли, все-таки не выпустил ствол и, удерживая его мертвой хваткой, попытался отвести оружие как можно дальше от себя. Затем он, согнув ноги в коленях, рывком попытался направить автомат в лицо юноше.

Однако Штефан явно недооценил своего противника. Хотя солдат был вдвое моложе Штефана, у него была более быстрая реакция и действовал он с уверенностью натренированного бойца. Отпустив свое оружие, он левой рукой схватил противника под колено и, помогая себе другой рукой, высоко поднял Штефана, а затем с ужасной силой бросил его наземь.

От удара о землю у Штефана так перехватило дыхание, что он не смог даже и вскрикнуть. Он почувствовал в затылке тупую боль, от которой едва не потерял сознание. Перед его глазами поплыли круги, и, когда он попытался встать, у него ничего не получилось. Он увидел, что над ним нависает гигантский и грозный силуэт его противника – белый призрак, который намеревался его прикончить. «Ну вот и все», – отрешенно подумал Штефан.

Но тут – лишь краем глаза – он увидел еще одну, более темную фигуру. Этот человек беззвучно бросился к русскому, обхватил его сзади руками и одновременно саданул ему коленом по почкам. Русский юноша вскрикнул от боли, уронил оружие и опустился на колени. Висслер – а это был он – левой рукой схватил его снизу за подбородок, а правой рукой с широко растопыренными пальцами обхватил его лоб. Затем одним резким и сильным движением он крутанул голову солдата вокруг ее оси. Штефан в ужасе закрыл глаза. Он в своей жизни видел достаточно много фильмов о восточных единоборствах, чтобы понять, что означает раздавшийся сухой хруст.

Висслер отшвырнул труп русского в сторону и присел на корточки возле Штефана.

– Все в порядке? – спросил он. – Или вы ранены?

– Думаю, что… нет, – прошептал Штефан. – Где… где Бекки?

– Тут, рядом, – Висслер придвинулся ближе, подхватил Штефана под мышки и с легкостью поставил его на ноги. Чувствовалось, что у австрийца буквально стальные мускулы. – С ней все в порядке. Пойдемте!

Штефан высвободился из рук австрийца и каким-то чудом сумел устоять на ногах. Он посмотрел на труп русского парня: голова бедняги была повернула почти на сто восемьдесят градусов и мертвым он казался еще моложе.

– Вы его убили, – прошептал Штефан.

– Ну либо он, либо вы, – отрезал Висслер. – Пойдемте. Эти ребята еще бродят поблизости!

– Но он же был почти ребенком! – не унимался Штефан.

Его вдруг охватило чувство леденящего ужаса, которому он не мог дать никакого объяснения – возможно, потому, что оно было для него абсолютно новым.

– Ребенок с автоматом Калашникова! – Висслер поднял оружие русского парня, отсоединил магазин и, взглянув вовнутрь, поставил магазин на место. – На его совести, наверное, не менее десятка человек. Вы хотели быть следующим?

Штефан ничего не ответил. Австриец еще несколько секунд смотрел на него, гневно сверкая глазами, а затем вдруг неожиданно обмяк. Он даже попытался улыбнуться.

– Пойдемте, Штефан. Нам нужно отсюда исчезнуть. Тут, в округе, их еще бродит человек двадцать, а то и тридцать.

– А почему бы вам их всех не укокошить? – презрительно спросил Штефан.

– Потому что я, следует заметить, вовсе не Джеймс Бонд, – ответил Висслер. В его голосе прозвучала обида. – И мне совсем не доставляет удовольствие убивать людей. Ну, так что? Отвести вас к вашей супруге или вы предпочитаете остаться здесь и дождаться русских?

В конце концов она все же повела себя так, как ожидал от нее Штефан: стала истерически рыдать. Его это даже порадовало: в их дуэте Ребекка, безусловно, была более сильным партнером. Иногда ее сила пугала его и он спрашивал себя, не является ли в действительности то, что он считает силой, всего лишь озлобленностью – своего рода броней, которую Ребекка установила между собой и остальным миром и за которой она пряталась. Эта броня была достаточно прочной, чтобы Ребекка могла не подпускать к себе боль, а еще, пожалуй, и его, Штефана. Поэтому плач Ребекки он воспринял чуть ли не с радостью: слезы не только не могли причинить ей никакого вреда, но и, наоборот, должны были снять напряжение и нейтрализовать горечь теперешней боли, чтобы она не добавилась к той боли, которая копилась в ней все эти годы. По крайней мере, Штефан надеялся, что произойдет именно так.

– Теперь тебе лучше? – спросил он.

Они спрятались посреди группки деревьев, окруженных со всех сторон темнотой. Штефан полностью утратил чувство времени, но, по его предположениям, с момента их побега из дома прошло не более получаса. Солдаты Баркова, несомненно, рыскали вокруг, и эти деревья были не ахти каким укрытием. Единственным их настоящим союзником была темнота – та самая темнота, которую он до этого так ненавидел. Ночь, учитывая время года, продлится еще несколько часов, но рано или поздно она закончится, и тогда…

Нет, он не хотел об этом думать, по крайней мере сейчас. Они пока живы, и это главное. Иногда, если закрыть глаза на реалии жизни, становится легче. Конечно, ненадолго, однако он решил подарить себе еще хоть полчаса душевного спокойствия, прежде чем позволить своему разуму осознать, что жить им осталось всего ничего.

Бекки не ответила на его вопрос. Тогда он взял ее за плечи и с нежной силой поставил на таком расстоянии от себя, чтобы посмотреть ей прямо в лицо. Ее веки распухли, глаза покраснели от слез, и у нее снова начался жар – еще более сильный, чем прежде. Тем не менее она все же отреагировала на его жест и – почти с минутным опозданием, как будто ей не сразу удалось понять слова Штефана, – ответила ему.

– Немножко. Самую капельку. Не переживай, я выдержу, – она чуть отстранилась от него и стала тереть ладошками лицо, как будто вытирая слезы, которые и без того уже высохли. – Если ты кому-нибудь расскажешь, что видел меня плачущей, я тебя убью.

Штефан подумал, что им, пожалуй, до этого уже не дожить, но заставил себя улыбнуться и сказал:

– То же самое касается и тебя, если ты кому-нибудь расскажешь, что я попался на удочку этого Висслера.

Они оба засмеялись, но совсем не так, как во всех тех книгах, в которых были описаны подобные ситуации. Это был вовсе не тот смех, который разряжает обстановку. Им от этого не стало легче на душе, и напряжение не исчезло, а, наоборот, только появился неприятный осадок.

– Кто он, по-твоему, на самом деле? – спросила Ребекка через некоторое время.

– Висслер? – Штефан пожал плечами. – Понятия не имею. Я могу лишь тебе сказать, кем он неявляется. Он вовсе не безобидный проводник, и он не австриец, а американец.

– Откуда ты это знаешь?

Штефан засмеялся, на этот раз искренне.

– А ты помнишь, что он сказал нам о Баркове? Что тот чокнутый, как сортирная крыса. Австрийцы так не говорят. Да и немцы тоже. Это – типично американское выражение. Можешь мне поверить. Я встречал его как минимум в двадцати романах Стивена Кинга.

Ребекка осталась серьезной.

– Тогда он из ЦРУ, – предположила она.

– Это еще неизвестно, – сказал Штефан. – Его мог прислать сюда кто угодно. Например, русские. Или какая-нибудь мафия. Да мало ли! А может быть, он всего лишь какой-нибудь мелкий наемный убийца, который подыскал себе двух подходящих остолопов, чтобы те привели его к Баркову.

– Ваши слова весьма далеки от истины, – раздался позади них голос Висслера. – Однако в одном вы правы: без вас я не смог бы подобраться к Баркову. Кстати, вы разговариваете слишком громко. Будьте поосторожнее.

Штефан посмотрел на него с ненавистью, но Висслер только рассмеялся:

– Вы и в самом деле обратили внимание на это выражение про крысу? Удивительно. Как ни осторожничай, а все равно на чем-нибудь попадешься.

– Так вы и в самом деле… – Ребекка посмотрела на него вопросительно.

– Кто, американец? – Висслер покачал головой, снова засмеялся и добавил на чистейшем австрийском диалекте немецкого языка:

– Я, ваша милость, стопроцентный венский парень.

– А я – царица Сиама, – презрительно сказала Ребекка.

– Чем меньше вы знаете, тем лучше для вас. – Теперь Висслер говорил серьезно.

Ребекка фыркнула.

– Да ладно, хватит! Зачем вам водить нас за нос? Вы ведь нас все равно убьете. А если не вы, то русские.

– Вы меня разочаровываете, – сказал Висслер. – Если бы я хотел вас убить, зачем мне нужно было так напрягаться?

– То есть?

– Я просто мог бы оставить вас там, в доме, – пояснил Висслер. – Тогда вы были бы сейчас уже либо мертвы, либо искренне жалели бы, что до сих пор еще живы.

Ребекка ничего не ответила, однако Штефан заметил, что она слегка вздрогнула, и это вызвало у него приступ гнева. Он резко повернулся к Висслеру и спросил:

– Вам что, доставляет удовольствие пугать мою жену, господин негодяй?

Штефан почувствовал, что в его душе происходит что-то такое, против чего он был бессилен и чему он и не хотелсопротивляться. Его гнев вдруг трансформировался в неистовое бешенство. Он схватил Висслера за куртку, хорошенько встряхнул его и заорал:

– Вы подвергли нас обоих смертельной опасности! Мы погибнем из-за вас, свинья! Вы нас просто использовали и вам глубоко наплевать, выберемся мы отсюда или нет! Вы – проклятая, отвратительная и грязная свинья! Вы…

Его голос перешел в визг, и он вдруг замолчал. У него просто не хватало подходящих слов. Ни одно ругательство не казалось ему достаточно грязным, ни одно оскорбление – достаточно обидным, и ни одна непристойность – достаточно сальной, чтобы выразить то, что он испытывал сейчас к Висслеру.

Он стал трясти Висслера еще сильнее, однако этого ему показалось мало, и он попытался его избить. Висслер легко мог бы защититься от этих ударов, но ограничился тем, что стал от них просто уворачиваться.

Наконец один из ударов достиг цели. Однако при этом стало больно и самому Штефану, причем очень больно. Ему показалось, что костяшки его пальцев ударились о стену. Висслер, зашатавшись, отступил на шаг. Когда Штефан снова бросился к нему и замахнулся еще для одного удара, Висслер по-прежнему даже и не пытался защищаться.

Но удара так и не последовало. Силы вдруг начали стремительно покидать Штефана, а вместе с ними так же стремительно угасал и его гнев. Произошло то же самое, что и с их недавним смехом: от этой короткой, но неистовой вспышки чувств и энергии ему вовсе не стало легче – она всего лишь морально и физически обессилила его. Он почувствовал себя опустошенным и вялым.

– Ну что, теперь полегчало? – спокойно спросил Висслер.

– Да, – соврал Штефан.

У него не было никаких сил смотреть в глаза Висслеру, а потому он резко развернулся, отошел от него и снова присел возле Ребекки.

– Прекрасно! – воскликнул Висслер.

Он подошел ближе. Его губа была разбита Штефаном и кровоточила, но Висслер даже не пытался вытереть кровь.

– Теперь, когда вы немного разрядились, мы, пожалуй, можем поговорить и о более важных вещах, – проговорил он.

Штефан молча уставился на свою руку. Две костяшки его пальцев были разбиты, и вся ладонь пульсировала. Он пошевелил пальцами – стало больно.

– Ах да! – Висслер вздохнул. – Вы будете дуться еще целых полчаса или хватит десяти минут?

– Мы не разговариваем с убийцами, – сказала Ребекка.

– Неужели? – Висслер засмеялся. Он опустился рядом с ними на корточки и уперся ладонями в бедра. – Но вы же разговаривали с одним из них всего лишь полчаса назад. Насколько я помню, вы потратили целую кучу денег и пошли на огромный риск – и все ради того, чтобы с ним поговорить.

– Это совсем другое дело!

– Да? – удивленно произнес Висслер. – Почему другое-то? В чем разница между мной и Барковым, не считая того, что он отправил на тот свет как минимум в сто раз больше людей, чем я? В том, что он прикрывался своей преданностью каким-то там «принципам» и тому, во что он верил? Я – убийца, а он – только жертва, да? Бедная, невинная игрушка в чужих руках. Знаете, как это все называется? Куча дерьма. Этот тип был всего лишь взбесившимся псом!

Ребекка, промолчав, пристально посмотрела на Висслера, а тот, ничуть не смущаясь, продолжал:

– Что, по-вашему, дает вам право меня осуждать, а его – нет? Только то, что я использовал вас, чтобы добраться до него? Барков должен был умереть. Он был настоящим чудовищем. Психопатом, который испытывал удовольствие, убивая.

– А вы – его судья? – спросила Бекки.

– Почему бы и нет? Кто-то же должен был его остановить.

– Ну да! – насмешливо воскликнула Ребекка. – И Бог избрал именно вас для осуществления этого акта высшей справедливости! А может, это был не Бог, а ваши хозяева, которые боялись, что Барков может много чего разболтать?

– Да, – невозмутимо ответил Висслер. – Ну и что? Вы, похоже, до сих пор еще не понимаете, кем был Барков. А он был не кем иным, как сумасшедшим серийным убийцей. И я присвоил себе право стать тем, кто его остановит. Возможно, я ничем не лучше его, но мне кажется, что не вам об этом судить.

Ребекка сжала кулаки. Ее глаза снова наполнились слезами, но теперь это были слезы гнева. Внутри Штефана тоже все кипело. Он был зол на Висслера, потому что тот обидел Ребекку, но при этом было задето и его самолюбие. Слова Висслера возмутили Штефана до глубины души. Получалось, что Висслер присвоил себе право распоряжаться чужими судьбами. Он, выражаясь образно, нацепил на себя пояс с пистолетом, надел шляпу шерифа и провозгласил себя судьей. А все это было в корне порочно – так считал Штефан, будучи убежденным противником какого-либо самосуда. Но кое-что из сказанного Висслером просачивалось в сознание Штефана, словно медленно действующий яд. Штефан, отчаянно пытаясь с этим бороться, тем не менее чувствовал, как этот яд начинает действовать – сразу же.

Висслер поднялся.

– Итак, – сказал он уже совсем другим тоном, – я считаю, что все сделал правильно. А теперь, пожалуй, мы можем обсудить, как нам быть дальше?

– Зачем? – с горечью спросил Штефан. – Когда взойдет солнце, нас убьют.

– Когда взойдет солнце, мы будем уже в безопасном месте. На рассвете нас отсюда заберут.

– Каким образом?

– Прилетит вертолет, – пояснил Висслер. – В темноте он здесь не сможет приземлиться. А как только начнет светать, сможет. Нам нужно продержаться всего лишь до рассвета.

– А как пилот узнает, где именно мы находимся? – поинтересовалась Ребекка.

– А он ему об этом уже сообщил, – угрюмо ответил Штефан. – У вас ведь имеется радиопередатчик, который они засекли, ведь так? Дело же было вовсе не в диктофоне.

– Боюсь, что вы правы, – признался Висслер. – Мне сказали, что этот приборчик невозможно обнаружить, но вы сами убедились, что это не так. Пришлось как-то выкручиваться.

– И вы полагаете, что люди Баркова будут спокойно смотреть, как мы сядем в вертолет и улетим отсюда? – Штефан засмеялся. – Вы, наверное, рехнулись!

– Люди Баркова – не проблема, – ответил Висслер. – Они начнут нас искать лишь тогда, когда станет совсем светло. К тому времени нас здесь уже не будет.

– Ну да. Они ведь боятся темноты! – насмешливо произнесла Ребекка.

Висслер остался невозмутимым.

– Вы забыли про то, что я вам рассказывал об этой долине, – сказал он. – В нее никто не заходит. Тем более ночью.

– Глупости! – Штефан разозлился. – Они – солдаты, а не суеверные крестьяне, которые боятся каких-то там оборотней из старой легенды.

– Да, конечно. Однако вы ничего не знаете об этой долине, Штефан, а они – знают. Эти места таят много неожиданностей. Сюда и днем-то довольно опасно заходить, а ночью это может быть приравнено к самоубийству. И у них нет никаких оснований идти на подобный риск. Так или иначе, из этой долины практически невозможно выбраться, а потому они думают, что мы засели здесь надолго. Во всяком случае, они считают, что у них достаточно времени для того, чтобы вызвать подкрепление и подготовить техническое снаряжение. После этого они собираются устроить на нас облаву. – Он вздохнул. – Впрочем, я не стану от вас ничего скрывать. У нас теперь совсем другая проблема.

– Какая именно? – недоверчиво спросил Штефан.

– А та, по которой местные жители так боятся этой долины, – ответил Висслер, – волки.

– Волки? – ахнула Ребекка.

– Вы и сами их слышали, – сказал Висслер. – Помните того ребенка?

Несколько секунд все напряженно молчали. Штефан бросил на Ребекку быстрый встревоженный взгляд – не из-за волков, как, возможно, подумал Висслер, а из-за того, что слова Висслера могли опять разбередить ее старую рану. Мысль об этом снова разгневала Штефана. Висслер, конечно же, не мог ничего знать об этом несчастье, однако он, пусть даже сам того не ведая, все же больно задел Ребекку. И Штефану было ничуть не легче от того, что Висслер сделал это ненароком.

– Волки – вот настоящая причина, но которой местные жители сторонятся этой долины, – продолжал Висслер. – Конечно, к этому примешаны всякие суеверия и прочий вздор, но, к сожалению, не все истории об этой долине – выдумки. Здесь действительно все еще водятся волки. Возможно, их совсем немного, и, скорей всего, они боятся нас даже больше, чем мы их. Однако нам нужно быть осторожными.

Штефан посмотрел на него с недоверием. Висслер говорил так, как будто сам себя пытался успокоить. А еще сказанное им только что противоречило тому, что он говорил всего лишь несколько минут назад. С какой стати пятьдесят вооруженных до зубов солдат должны бояться того, чего не должны бояться три человека? Висслер что-то скрывал, и это касалось то ли русских, то ли волков.

– Волки… – прошептала Ребекка. – А может… может, нам лучше залезть на какое-нибудь дерево?

Висслер на пару секунд, казалось, серьезно задумался над этим предложением, но затем покачал головой, улыбнулся и шлепнул ладонью по висевшему у него на груди автомату Калашникова.

– Ничего с нами не случится, – сказал он. – Я не ахти какой специалист по волкам, но большая часть из того, что о них здесь рассказывают, вряд ли соответствует действительности. Они, конечно, хищники, но, как правило, не людоеды. – Он посмотрел по сторонам. – Я пойду посмотрю, что и как, если уж вы так волнуетесь. А вы оставайтесь здесь.

Он повернулся и уже собрался было идти, но тут Штефан окликнул его:

– Висслер!

Висслер повернул голову и посмотрел на Штефана через плечо:

– Что?

– А с какой стати вы вдруг стали нашим командиром? – враждебно спросил Штефан.

– А вот с этой. – Висслер качнул автомат. – Но вам не обязательно делать то, что я говорю. Я не возражаю, если вы немного прогуляетесь. А то и вправду залезайте на дерево.

Больше не сказав ни слова, он исчез в темноте. Штефан с большим удовольствием набросился бы на него сейчас и повалил бы на землю, чтобы затем с помощью кулаков убрать с его лица надменную улыбку. Но для такого поступка у Штефана не хватило мужества. Кроме того, нельзя было оставлять Бекки одну. Поэтому он ограничился тем, что мысленно обозвал Висслера мерзавцем.

– Как ты думаешь, он прав? – поинтересовалась Бекки.

– Насчет того, что нам нужно залезть на дерево? – В вопросе Штефана звучала насмешка.

Ребекка осталась серьезной, и Штефан мысленно спросил себя: увидит ли он еще когда-нибудь, как она улыбается?

– Насчет волков, – пояснила Ребекка.

Прежде чем ответить, Штефан положил руки ей на плечи и притянул ее к себе.

– Возможно, он прав, – сказал он. – Тот звук, который мы с тобой слышали…

– Это был не волк, – снова стала упорствовать Ребекка. – Я ведь не полная тупица и могу отличить вой волка от плача ребенка.

– Да, конечно, – согласился Штефан.

Он не испытывал ни малейшего желания снова вступать в дискуссию на эту тему. К тому же он панически боялся, что этот разговор опять может причинить его жене боль. Однако в действительности он вовсе не был согласен с мнением Ребекки по поводу услышанного ими тогда звука. Штефан, безусловно, знал, как плачет ребенок, но имел лишь расплывчатое представление о том, как может звучать волчий вой. Он кое-что знал о волках, правда, лишь по документальным фильмам, которые ему довелось посмотреть, да еще благодаря посещению зоопарка. Да и Бекки знала о волках ничуть не больше. Тому звуку, который они слышали, могли быть самые различные объяснения: от завывания ветра до – и в самом деле! – плача ребенка, находившегося от них чуть ли не за километр. Будучи жителями большого города, они привыкли к определенной гамме шумов, но Штефан понимал, что в данной местности распространение звуков подчиняется другим физическим законам.

– Это действительно был ребенок, – не унималась Ребекка.

– А я с тобой и не спорю, – сказал Штефан, стараясь быстрее закончить этот разговор.

Ребекка бросила на него гневный взгляд.

– Ты просто не хочешь об этом говорить. Думаю, ты считаешь меня помешанной. Но я точно знаю, что именно я слышала.

– Бекки, – произнес Штефан так нежно, как только мог, – мне кажется, что за последние годы я очень многое понимал неправильно, а многое попросту не замечал. Нам, конечно же, нужно это обсудить, но… прошу тебя, не сегодня. Думаю, я просто не в состоянии сейчас об этом говорить.

– Ты считаешь меня помешанной?

– Вовсе нет! – испуганно возразил он, однако тут же почувствовал: что бы он в данный момент ни говорил и что бы ни делал – все будет впустую. Душа Ребекки сейчас была для него на замке.

Штефана охватило отчаяние. Но это было не то отчаяние, от которого в кровь поступает адреналин и начинает бешено колотиться сердце – такое состояние ему уже доводилось испытывать, – а какое-то притупленное, мучительное чувство, растекающееся по артериям, словно расплавленный свинец. Ему и в самом деле начинало казаться, что его руки и ноги становились все тяжелее и тяжелее. По крайней мере в одном он был уверен: за последние годы он и впрямь очень многое либо не видел, либо просто не хотел видеть. И теперь он спрашивал себя, почему понимание этого пришло к нему именно сейчас.

– Возможно, ты и в самом деле права, – произнес он через некоторое время. – Хотя в это трудно поверить, но окружающая местность все-таки заселена. Сама долина – нет, но поблизости есть несколько деревень. Наверное, это ветер сыграл с нами злую шутку.

Ребекка ничего не ответила, но и по ее взгляду можно было понять, чтоона думает по этому поводу. Штефан даже обрадовался, увидев возвращающегося Висслера. Тот, похоже, отходил недалеко.

– Думаю, я нашел место, где мы могли бы схорониться, – сказал Висслер.

– Высокое дерево? – спросил Штефан.

– Что-то вроде того, – ответил Висслер, ухмыльнувшись. – Пойдемте.

Он сделал приглашающий жест рукой, и Штефан с Ребеккой поднялись, помогая друг другу. Это потребовало от Штефана гораздо больше усилий, чем он предполагал. После той физической нагрузки, какую ему недавно довелось испытать, он почувствовал необычайное утомление. Оно уже сейчас охватило все его тело. Он был уверен, что стоит ему только закрыть глаза больше чем на пять секунд – и он тут же уснет, независимо от того, угрожает его жизни опасность или нет. Ему даже показалась забавной мысль о том, что он может проспать свою собственную смерть. Но это было бы, по крайней мере, приемлемым выходом из сложившейся ситуации.

– Вы нигде не встретили волков? – спросила Ребекка.

– Нет, – Висслер ободряюще улыбнулся, хотя его взгляд говорил о другом. – Не переживайте, малышка.

– Не называйте меня малышкой, – резко сказала Ребекка. – Я старше вас.

– Всего лишь биологически, – невозмутимо уточнил Висслер. – Если хотите и впредь оставаться старше чем я, то разговаривайте чуть-чуть тише, а то ваш голос слышно за километр.

Ребекка бросила на него гневный взгляд, но не стала продолжать этот бессмысленный спор. То ли победило ее благоразумие, то ли дало сбой ее упрямство – в этом Штефан не разобрался. Однако он прекрасно знал, в каком душевном состоянии сейчас находится Бекки. Ее реакция на происходящее не так уж отличалась от его реакции. То, что вызвало у него резкую вспышку гнева, в ее душе породило тлеющий огонек. Но результат мог быть одним и тем же.

Штефан пошел чуть быстрее и как бы невзначай оказался между Ребеккой и Висслером, стараясь не допускать, чтобы они могли посмотреть друг другу в лицо.

И вдруг Висслер остановился и предупреждающим жестом поднял руку.

– Что… – начал было Штефан, однако Висслер тут же поднял руку еще выше, и Штефан замолк. Несколько секунд он напряженно вслушивался, но так и не услышал ничего, кроме завывания ветра.

Висслер сжал автомат обеими руками и настороженно осмотрелся по сторонам. Штефан старался смотреть туда же, куда вглядывался Висслер, но не увидел ничего особенного. Тем не менее Висслер, похоже, что-то заметил: он повернул налево и осторожно двинулся вперед, показав им выразительным жестом, чтобы они оставались на месте.

Впрочем, пойти вслед за ним у Штефана сейчас не хватило бы духу, даже если бы он и захотел. Но ему этого и не хотелось. Однако еще меньше ему хотелось оставаться вдвоем с Ребеккой в темноте. Хотя эта мысль и была для него ненавистной, он был вынужден признаться себе, что уже согласился воспринимать Висслера как своего защитника. Теперь он стоял с колотящимся сердцем и ждал, когда Висслер появится вновь.

Но Висслер так и не появился. Его шаги стихли, а его фигура исчезла во тьме, как исчезает призрак. Прошла минута, другая, третья – каждая из них длилась целую вечность. Сердце Штефана колотилось все сильнее.

– Штефан!

Он чуть не вскрикнул от неожиданности. Испуганно обернувшись, он только сейчас заметил, что Бекки уже не стоит рядом с ним: она отошла на несколько шагов в направлении, противоположном тому, куда удалился Висслер, и скрылась из виду среди заснеженного кустарника. Сейчас она, повернувшись к Штефану, взволнованно махала ему обеими руками:

– Иди сюда! Быстро!

Штефан подбежал к Ребекке и попытался разглядеть сквозь заснеженные кусты, что же ее так взволновало. Сначала он не увидел ничего, кроме снега и какой-то тени, и лишь затем понял, что зрение его подвело, – это был не снег и не тень.

С другой стороны кустов неподвижно лежал человек в белой маскировочной форме. Окружавшая его темная тень была не чем иным, как огромной лужей крови.

– О Господи! – ужаснулся Штефан, но тут же взял себя в руки и повелительным жестом остановил Ребекку:

– Не подходи к нему!

Ребекка, впрочем, и не собиралась подходить к трупу. Штефан тоже не испытывал большого желания приближаться к нему, тем не менее продрался сквозь кусты и опустился рядом с убитым русским на корточки. Ему в ноздри ударил тошнотворный сладковатый запах – запах крови. Этого человека убили совсем недавно. У Штефана мелькнула мысль, что и Висслер отсутствовал не так уж долго.

Как только он об этом подумал, до него донесся звук приближающихся шагов, и через пару секунд раздался голос Висслера:

– Черт возьми, что это значит? Я же сказал, чтобы вы…

Висслер запнулся на полуслове. Штефан поднял глаза и увидел, что Висслер остановился рядом с Ребеккой и попеременно смотрит то на него, то на мертвого солдата со смешанным выражением ужаса и удивления на лице.

– Отличная работа, – с горечью произнес Штефан. – Поздравляю. Мы не услышали ни единого звука.

Висслер нахмурил лоб, но ничего не сказал.

– Хоть в чем-то вы нас не обманули, – продолжал Штефан. – Вы и в самом деле не Джеймс Бонд – вы Фредди Крюгер.

– Я тут ни при чем, – спокойно заявил Висслер.

– Да ладно, хватит! – сказал Штефан. – Черт вас побери, прекратите врать! Вы…

– Думаю, он говорит правду, – вмешалась Ребекка.

Она сказала это очень тихо, но, пожалуй, именно поэтому Штефан и запнулся на полуслове.

Ребекка подняла руку и показала на что-то позади трупа.

– Смотри!

Штефан медленно повернул голову и посмотрел в указанном направлении. Он сразу же увидел то, на что указывала Ребекка.

Снег вокруг трупа был истоптан и залит кровью, однако буквально в метре от него между деревьями оставался небольшой участок почти нетронутого снега, на котором виднелась двойная цепочка глубоких следов, ведущих из темноты между деревьями к трупу и затем прочь от него. Это были явно не человеческие следы. Хотя Штефан еще никогда в своей жизни не видел таких следов, он сразу понял, чьи они.

Это были следы волка.

Убежище, которое обнаружил Висслер, оказалось вовсе не деревом, но было примерно так же безопасно – это была группа огромных валунов, вздымавшихся над землей на два с половиной – три метра и абсолютно отвесных с трех сторон. С четвертой стороны на них мог забраться – хоть и с трудом – как человек, так и волк, однако этот склон можно было легко защитить сверху. Деревья вокруг стояли довольно редко, а потому любое существо относительно большого размера не смогло бы приблизиться незамеченным. Если бы Штефан сейчас мог адекватно воспринимать окружающее, он непременно бы подумал, что эти валуны представляют собой естественную крепость, откуда они даже и без оружия смогли бы довольно долго отбивать атаки целой стаи волков.