Текст книги "Сердце волка"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

Штефану было страшно даже подумать о том, что это означало.

И тут он услышал, как смотревший в окно Дорн издал испуганный возглас, Штефан невольно поднял глаза и снова посмотрел в окно.

То, что он увидел, заставило его замереть.

Полицейская машина пылала вовсю, отбрасывая мечущиеся красновато-белые отблески, от которых во тьме ночи плясали жуткие причудливые тени. Эти отблески были такими яркими, что у Штефана на глазах выступили слезы. Автомобиль русских теперь казался поблескивающим призрачным существом, контуры которого сливались с ярким ореолом пожара. Тем не менее Штефан заметил, как открылась правая передняя дверь машины русских. Из нее вынырнула стройная фигура, которая не спеша обогнула горящую полицейскую машину, причем так близко от нее, что Штефан невольно удивился, как этот человек может выносить столь сильный жар. А еще Штефан увидел на плече у этого наемника какой-то предмет, похожий на толстую трубу длиной около метра.

Едва до Штефана дошло, что это такое, как внутри трубы сверкнула яркая вспышка. Дорн успел отчаянно крикнуть: «Ложись!» – и повалиться на пол.

Штефан тоже бросился на пол, перевернулся и увидел, как над ним мелькнуло что-то яркое.

Ракета пронеслась через комнату, пробила тонкую перегородку и разорвалась в соседнем помещении.

Эффект от взрыва был просто умопомрачительным.

Похожий на раскат грома жуткий грохот потряс дом до самого основания. Перегородка полностью развалилась и осыпала комнату градом обломков, кусками загоревшихся обоев и просто горячей пылью. Стекла в комнате, которые еще были целы, разлетелись на кусочки. Ударная волна опрокинула мебель и разбросала лежавших на полу людей в разные стороны. Грохот и жар были просто неописуемыми. Штефан, которого ударной волной с силой отшвырнуло под окно, заорал от боли, закрыл лицо руками и едва не потерял сознание. Несколько раскаленных мелких осколков кирпичей угодили ему в голову и в грудь. Тем не менее он успел заметить, что Роберт закричал: он шевелил губами, однако звук его крика потонул в грохоте падающих обломков.

Из облака пыли вынырнула фигура в горящем плаще – это был Уайт. Он пронзительно вопил, но у него все-таки хватало самообладания хотя бы попытаться стащить с себя горящую одежду. Однако ему очень мешала его раненая рука. Языки пламени, которые поначалу охватили его плащ лишь на спине, теперь распространились уже и на левый рукав и плечо и даже пытались укусить его за лицо.

Штефан поднялся на ноги, подскочил к Уайту и ухватился обеими руками за его плащ. Ткань начала рваться, словно это была бумага. Не чувствуя особого сопротивления, Штефан разорвал плащ на части, отшвырнул горящие куски материи в сторону и поспешно утащил Уайта под прикрытие стены.

– Что произошло? Вы сильно ранены? Где Матт? – выпалил Штефан на одном дыхании.

Уайт покачал головой, что, по-видимому, было ответом на все три вопроса: он толком не знал, что произошло; он не сильно ранен; его коллеги уже наверняка не было в живых. Через долю секунды Уайт открыл рот и начал что-то говорить, но его слова тут же утонули в грохоте автоматной очереди. Пули забарабанили по обломкам перегородки и опрокинутой мебели, но все они легли далеко от Штефана и Уайта.

Уайт провел ладонью по лицу, чтобы вытереть кровь. Его левая щека была серьезно обожжена.

– Уж в чем-чем, а в настойчивости этим парням не откажешь, – заметил он.

Снова раздалась короткая очередь из автомата, но на этот раз пули стукнулись о стену и оконную раму прямо над их головами. Уайт невольно втянул голову в плечи.

– Они пристреливаются, – сказал он с отчаянием в голосе. – Где мое оружие?

Его рука юркнула туда, где должен был находиться карман плаща, но тут он, по-видимому, вспомнил, что его плащ валяется, разорванный на части, в другом конце комнаты. Он стал искать его взглядом, однако Штефан решительно покачал головой.

– Даже и не пытайтесь, – произнес он. – Они тут же сделают из вас решето.

Уайт засмеялся.

– Ну что же, врач говорил, что моим легким нужно побольше свежего воздуха. Хотя, наверное, он имел в виду какой-нибудь другой способ.

Штефан окинул комнату встревоженным взглядом. В помещении за разрушенной перегородкой вовсю полыхал огонь, да и вокруг них было множество маленьких очагов пожара, которые могли быстро разгореться, если их своевременно не потушить.

– Где же ваши приятели? – спросил Уайт.

– Полицейские? – Штефан покачал головой. – А какой от них толк? Эти головорезы и их отправят на тот свет.

– Я не про полицию, – поправил его Уайт.

Штефан понял, кого имел в виду Уайт, и гневно уставился на американца.

– Они мне не приятели! – резко сказал он. – И вам лучше надеяться на то, что вы их больше не увидите. Вы разве не поняли, что здесь произошло?

– Да нет, понял, – ответил Уайт теперь уже совершенно серьезно. – Мне просто очень трудно в это поверить.

Еще одна автоматная очередь прервала их разговор. Штефан отчетливо почувствовал, что теперь стреляли с более близкого расстояния. Штефан понимал, что им как можно быстрее нужно было раздобыть какое-нибудь оружие!

– Сколько у вас осталось патронов? – спросил он у Дорна, повернувшись к нему.

– Совсем мало, – ответил полицейский. – Я…

Раздался одиночный выстрел. В нескольких сантиметрах от лица Дорна оконная рама разлетелась на кусочки, осыпав его щеку мелкими осколками. Дорн поспешно пригнулся и втянул голову в плечи.

Откуда-то со второго этажа послышался звон разбившегося стекла, и через секунду Штефан услышал крик Ребекки.

Все остальное тут же стало для него совершенно неважным. Штефан вскочил на ноги и гигантскими прыжками бросился к лестнице. Уайт что-то прокричал ему вслед, но его голос потонул в грохоте автоматной очереди. Слева и справа от Штефана засвистели пули, ударяясь о пол и противоположную стену. Одна из них чиркнула его по рукаву. Но это не могло его остановить. Он зигзагами добежал до лестницы и, перескакивая через три ступеньки, помчался на второй этаж. Ребекка больше не кричала, но через закрытую дверь ее комнаты Штефан услышал звуки отчаянной борьбы.

Он побежал еще быстрее и, ударив дверь плечом, ворвался в комнату.

По инерции он пробежал вперед и едва не потерял равновесие. Вовремя ухватившись за край кровати, он сумел удержаться на ногах и поспешно огляделся.

То, что он увидел, было самым настоящим кошмаром.

Ева лежала на кровати. Она казалась очень-очень маленькой и всеми забытой. Ее глаза были широко открыты, но они уже ничего не видели: кто-то свернул ей шею.

Ребекки в комнате не было, однако из ванной доносились звуки ожесточенной схватки: гневное рычание, щелканье зубов, звон разбиваемого стекла, глухие удары, хрипы и треск. Штефан бросился к ванной и увидел через открытую дверь две неистово дергающиеся тени. Ему в ноздри ударил сладкий запах крови. Он стал наугад шарить руками по стене и, наконец найдя выключатель, надавил на него. Тут же вспыхнувшая на потолке неоновая лампа заполнила ванную ярким светом. То, что Штефан увидел, показалось ему уже даже не кошмаром, а чем-то еще более жутким.

Ребекка сидела в душевой кабинке, одна из стеклянных стенок которой была разбита, а по белому фарфоровому полу струилась кровь.

Над ней склонился огромный абсолютно белый волк. Он впился зубами в ее плечо и так остервенело рвал ее тело, что ее руки и ноги беспорядочно дергались. Даже если она поначалу и пыталась сопротивляться, то теперь, похоже, уже сдалась. Тем не менее волк продолжал яростно терзать ее и дальше. На ее теле было уже с полдесятка ужасных ран, а белое чудовище снова и снова кусало ее.

С первого этажа послышались звуки выстрелов, а затем пронзительные крики, как будто одновременно кричали три или четыре человека. Через секунду раздался взрыв, и его грохот наконец вывел Штефана из оцепенения. Подскочив к волку, он схватил его сзади за шею и одним рывком оттащил от Ребекки. Зверь пронзительно взвыл (по-видимому, не столько от боли, сколько от удивления), а Штефан, не теряя времени, приподнял волка и, развернувшись, с огромной силой ударил его об облицованную кафелем стену ванной. Волк, заскулив, рухнул на пол, а Штефан тут же повернулся к Ребекке и склонился над ней.

Пока он возился с волком, она сползла вниз и теперь лежала на дне душевой кабинки, касаясь лицом окрасившейся кровью воды. Воды там скопилось немного, лужица была глубиной всего лишь в три или четыре сантиметра, но этого было вполне достаточно, чтобы человек в бессознательном состоянии, попытавшись сделать вдох, захлебнулся.

Штефан схватил Ребекку за плечи и так поспешно поднял ее, что она невольно ударилась затылком о металлическое обрамление стенки душевой кабинки, и по стеклу тут же побежала трещина.

Ребекка не издала ни звука. Она не издала ни звука даже после того, как Штефан сильно потряс ее за плечи, и ее голова заболталась из стороны в сторону.

Ребекка была мертва.

Волк успел перегрызть ей горло.

Штефан пронзительно закричал, обхватил Ребекку за плечи и прижал ее к себе так сильно, что, будь она жива, не смогла бы дышать. Он снова и снова звал ее по имени, хотя и понимал, что она уже никогда ему не ответит. Никогда. Ее не спасло даже то, что ее раны могли быстро заживать. Штефан чувствовал, как по его груди струится кровь Ребекки – липкая и теплая. А еще он чувствовал, как постепенно остывает в его руках ее тело. Тем не менее он снова и снова громко звал ее, продолжая надеяться, что она вот-вот откроет глаза и сделает вдох.

Но этого не произошло. Ребекка была мертва.

Штефан услышал позади угрожающее рычание и, обернувшись, увидел стоящего за ним белого волка. Мех хищника был забрызган кровью Ребекки, а в выражении его глаз чувствовался насмешливый вызов.

Волк бросился на Штефана. В тесноте ванной он не мог совершить достаточно мощный прыжок, чтобы свалить Штефана с ног; однако, с другой стороны, теснота также мешала Штефану защищаться. Он ударился о край ванны, каким-то образом умудрился устоять на ногах – падение означало бы для него верную смерть – и стал пятиться, стараясь отойти от волка. Одну руку он держал между собой и зверем, а другой вцепился в белую шерсть на его шее, отчаянно пытаясь оттолкнуть его зубастые челюсти как можно дальше от себя.

Однако Штефану явно не хватало силы. Хищные зубы все ближе пододвигались к его горлу маленькими, какими-то даже механическими, но неудержимыми рывками. Штефан был почти – почти– уверен, что волк использует не всю свою силу. Он, якобы с трудом преодолевая сопротивление Штефана, старался продлить эту жуткую игру, давая своей жертве надежду на победу, чтобы затем – к безграничному ужасу жертвы – одним решительным ударом прикончить ее.

Зубы зверя щелкнули уже в сантиметре от лица Штефана, а затем уже так близко, что он почувствовал, что они зацепили его кожу и оставили на ней кровавую отметину. Боль от этого была просто пустячной по сравнению с тем, что Штефан в этот день уже пережил, но она показалась ему просто ужасной.

И вдруг внутри него раздался какой-то вопль: долго дремавший внутри него волк наконец окончательно проснулся, собрал все свои силы, пытаясь высвободиться из пут, уже изъеденных ядом охватившего Штефана отчаяния, и сбросил их одним рывком. Теперь он было полностью свободен. Существо с той стороны вращающейся двери действительности прошло через эту дверь и, подняв свою ужасную голову, издало торжествующий рык. Штефан отчетливо осознал, что оно уже не вернется в свое укрытие. Теперь у Штефана не было шансов снова загнать это существо в темные глубины своей души, из которых оно и появилось, потому что это существо стало уже сильнее Штефана.

Однако все это уже не имело никакого значения: проснувшееся в Штефане чудовище тут же наполнило его новой силой и безудержным желанием победить любой ценой. Сознание Штефана сконцентрировалось на стремлении одолеть врага. Что будет потом – теперь было для него неважно. Все равно его жизнь уже подошла к концу. Эти твари не только убили в нем человека – они отняли у него жену, которую он любил, и ребенка. Быть может, он умрет или превратится во что-то такое, что не будет иметь никакого отношения к прежнему Штефану, однако он был согласен на что угодно, только бы ему удалось достичь своей цели.

А цель у него сейчас была одна – месть.

Они его обманули. Они отняли у него все, что он имел, в том числе и его человеческую сущность. И они за это заплатят!

Одним гневным мощным движением Штефан оттолкнул волка, поднял его, заставив встать на задние лапы, и резко развернул вокруг его оси. Волк удивленно взвизгнул. Сопротивление со стороны Штефана было для него настолько неожиданным, что зверь на пару секунд растерялся. Когда он наконец-то понял, что его беззащитная жертва вдруг перестала быть беззащитной, было уже слишком поздно. Штефан обхватил волка сзади за шею и изо всей силы дернул его голову назад.

Зверь отчаянно взвыл. Даже в таком невыгодном для себя положении – стоя на задних лапах спиной к своему противнику – волк был все-таки сильнее, чем Штефан. Он начал дергаться из стороны в сторону, пытаясь изловчиться и повернуть голову так, чтобы можно было цапнуть Штефана за лицо.

Штефан еще сильнее вцепился в беснующегося зверя, сцепил свои руки и в отчаянии сдавил ими шею волка. Однако у него явно не хватало сил для того, чтобы задушить зверя или свернуть ему шею.

Хищник бешено сопротивлялся. Его челюсти щелкали все ближе к лицу Штефана. Ему вряд ли удалось бы настолько повернуть голову, чтобы вцепиться Штефану именно в горло, но в этом и не было необходимости: во что бы он ни вонзил свои клыки – это означало бы его победу над Штефаном.

Не успел Штефан об этом подумать, как волк, словно прочитав его мысли, еще сильнее рванулся назад и они оба отлетели к умывальнику. Штефан, падая на спину, так сильно ударился поясницей о край раковины, что от острой боли чуть не потерял сознание и поневоле на долю секунды ослабил хватку. Волк тут же воспользовался этим шансом: рванувшись в сторону, он изогнул шею под просто невероятным углом и умудрился цапнуть противника за щеку. Левый глаз Штефана тут же залила кровь, и от ее запаха – запаха собственной крови – он едва не потерял сознание.

Тем не менее Штефан по-прежнему крепко сжимал волчью шею. Беспомощно сползая вниз и чувствуя, как край раковины пересчитывает ему ребра, он изо всех сил пытался удержать волка к себе спиной. Он уперся правой коленкой зверю в хребет и, напрягшись, попытался его сломать.

Это ему не удалось, но он обрадовался уже тому, что волк взвыл от боли. Штефан еще сильнее надавил коленом. Теперь уже и его правый глаз почти ничего не видел: кровь, хлеставшая из щеки, залила ему все лицо. Однако Штефан продолжал держать волка железной хваткой, понимая, что, если ослабит ее хоть на секунду, ему конец. Зверь по-прежнему отчаянно пытался вырваться, и если бы ему это удалось, то схватка закончилась бы очень быстро: волк действительно был намного сильнее Штефана.

Изловчившись, хищник снова умудрился укусить Штефана, на этот раз уже за шею. Укус был не особенно болезненным, но Штефан почувствовал по стекающей по его плечу и груди теплой струе, что кровотечение усилилось. Ему оставалось только надеяться, что волк не перекусил ему артерию. Хотя его раны заживали очень быстро, даже эта фантастическая способность к регенерации могла оказаться бесполезной, если бы из него вытекло слишком много крови. Да и волк вряд ли стал бы дожидаться, когда затянутся раны его противника. А потому Штефану нужно было завершить схватку как можно быстрее.

Зверь снова попытался изогнуться и укусить Штефана. Внезапно руки Штефана, не выдержав напряжения, расцепились и выпустили волка. Понимая, что уже через секунду ему может прийти конец, Штефан в порыве отчаяния молниеносно схватился обеими руками за голову волка и с силой ударил ей о край раковины умывальника.

Зубы хищника громко клацнули. Волк пронзительно взвизгнул и, перестав отчаянно дергаться из стороны в сторону, на секунду затих, только беспомощно подрагивая всем телом. Затем он вскинул задние лапы и саданул ими Штефана в живот с силой прямого боксерского удара. Однако Штефан, не обратив на это ни малейшего внимания, еще раз ударил волка затылком о раковину, и еще раз, и еще до тех пор, пока зверь не обмяк и не перестал сопротивляться. Штефана охватила неистовая жажда крови, которой могли бы позавидовать даже самые свирепые хищники и которую можно было подавить, лишь утолив ее. И даже когда лапы волка перестали дергаться, а его жалобный визг затих, Штефан еще несколько раз грохнул своего противника затылком о раковину. И тут его бешеный гнев исчез так же быстро, как и возник, а вместе с ним исчезла и неистовая сила, только что наполнявшая мышцы Штефана.

Штефан почувствовал полное изнеможение. Он был теперь так слаб, что не смог даже отшвырнуть от себя зверя, и тот, сползая вниз, увлек Штефана за собой. Падая на пол, Штефан ударился лбом о тот самый край раковины, о который только что размозжил череп своего противника.

Он хотя и не потерял сознание, но был уже на грани этого. Очень долгое время он находился в полузабытьи, мысленно путешествуя по наполненному страхом сумеречному миру, в котором, казалось, вот-вот должно было полностью раствориться все то, что еще оставалось в нем от человеческой сущности. На самом деле это длилось, наверное, всего лишь несколько минут, однако это парение в черном пространстве, полном физических и душевных мучений, показалось Штефану бесконечно долгим. Штефан даже и не пытался этому сопротивляться. Внезапно он почувствовал облегчение. Возможно, это был самый удобный и самый безболезненный способ умереть: погрузиться в серые сумерки и ждать, когда душа высохнет, как роса под лучами утреннего солнца. Все равно он уже обречен. Существо с другой стороны вращающейся двери вырвалось на свободу, и оно непременно одолеет Штефана, если он попытается ему сопротивляться. Быть может, лучше было бы просто прекратить какое-либо сопротивление и подождать, когда все закончится – быстро и, наверное, безболезненно.

Затем ему показалось, что он услышал шорох. Это был не шум все еще бушевавшего на первом этаже боя, а тихий шорох, раздавшийся где-то рядом. Вероятно, это зашевелился волк, постепенно оправлявшийся от своих ран. А может, этот звук исходил вовсе не от белого чудовища, а от Ребекки, которая на самом деле не умерла и теперь постепенно начала приходить в себя. Каким бы невероятным и безумным не казалось это предположение, продиктованное лишь охватившим Штефана отчаянием, оно дало ему силы вырваться из полусознательного состояния. Он медленно приподнялся, опираясь на тело неподвижно лежавшего под ним волка, и посмотрел перед собой. Перед глазами Штефана все расплывалось, он чувствовал необычайную слабость. Рана на его шее уже начала затягиваться, однако жизненные силы по-прежнему вытекали из него вместе с маленькой теплой струйкой крови. Он знал: ему нужно быть рядом с Ребеккой. Если она еще жива – если она ожила – ей нужна его помощь.

Сделав над собой невероятное усилие, он сумел подняться на четвереньки, вытер кровь со своего еще видящего правого глаза и пополз в сторону Ребекки.

Минуты через три или четыре на второй этаж прибежал Уайт. Штефан услышал звук его громких шагов тогда, когда американец был еще на середине лестницы, но он не стал поворачивать голову в сторону двери: он и так знал, кто через несколько секунд в нее войдет. Он осознавал, что это будет Уайт, так же отчетливо, как если бы это было написано в его сознании большими светящимися буквами. С такой же легкостью он распознал бы издалека и любого другого человека.

Уайт, войдя в комнату Ребекки, на секунду остановился и с удивлением осмотрел помещение. Штефан почувствовал, что американца охватил страх, когда он увидел лежавшую на кровати Еву, и как этот страх постепенно перерос в настоящий ужас. Уайт, похоже, всего лишь изображал из себя сильного духом человека. Он выбрал для себя подобную роль и играл ее так искусно и так давно, что уже сам начал верить в то, что ничего не боится. На самом же деле он испытывал страх не меньше, чем Роберт или Дорн, а может даже и больше, потому что он знал намного лучше их, какие ужасные вещи может приготовить человеку судьба.

Штефан почувствовал все это и еще многое другое, для описания чего в человеческом языке не хватило бы слов, едва только Уайт вошел в комнату. Он знал о приближении американца не благодаря своим глазам или ушам. Человеческие органы чувств так мало могут воспринять! Даже если бы Штефан ослеп и оглох, он все равно получал бы теперь в сотни раз больше информации об окружающем мире, чем еще день тому назад. Он даже не потрудился повернуться в сторону Уайта, но чувствовал каждый его шаг, каждое его движение и даже знал, какое у него сейчас выражение лица.

Уайт вошел в ванную, неуклюже зацепившись плечом за дверной косяк, и закричал:

– Штефан! Бегом отсюда! Дом… горит.

Первые слова он прокричал, а последние – хрипло испуганно прошептал, как будто у него вдруг пропал голос. Штефан повернулся к нему.

Уайт стоял в дверном проеме и весь дрожал. Он растерянно переводил взгляд с Ребекки на мертвого волка и обратно, и что-то в его взгляде напомнило Штефану недавнее выражение глаз Роберта, когда тот едва не тронулся рассудком. Уайт, конечно, возьмет себя в руки, однако уже сама мысль о том, что сейчас происходило в душе американца, почему-то подействовала на Штефана успокаивающе. Он подумал, что Уайт в отличие от него самый обычный человек.

– О Господи! – прошептал Уайт. – Что…

Он подошел ближе, для чего ему пришлось перешагнуть через убитого волка. Он сделал это, слишком широко шагнув, как будто боялся, что запачкается в крови или что на него падет жуткое проклятие, даже если он только прикоснется к этому мертвому зверю. Затем он с недоумением стал переводить взгляд с волка на Штефана и обратно.

– Это… сделали вы? – прошептал он.

Штефан кивнул.

– Голыми руками?

Уайт, казалось, был поражен до глубины души. Он присел на корточки возле Штефана и посмотрел на Ребекку. На его лице появилось выражение сожаления.

– Мне очень жаль. – Он продолжал говорить шепотом. – Мне так не хотелось, чтобы это случилось! Пожалуйста, поверьте мне!

Он шумно вздохнул и посмотрел на Штефана, словно ожидая от него ответа. Но Штефан молчал. Через несколько секунд он оторвал взгляд от лица Уайта и посмотрел на Ребекку. Еще до того, как Уайт вошел сюда, Штефан закрыл ей глаза и слегка повернул ее в сторону. Он не хотел, чтобы Уайт увидел ее горло.

– Возможно, я прошу слишком много, но все-таки попытайтесь меня простить, – сказал Уайт через некоторое время. – Вы, наверное, теперь меня ненавидите.

– Вовсе нет, – возразил Штефан.

Он был уже весьма далек от того, чтобы испытывать к кому-либо ненависть. Ненависть была чувством из мира людей, а Штефан с каждой секундой все больше отдалялся от этого мира.

– Быть может, лучше бы вы меня ненавидели, – тихо сказал Уайт. – Иногда человеку бывает легче, если есть кто-то, кого можно считать виновным в его горе, – это позволяет хоть как-то ослабить боль. – Уайт вздохнул. – Нам нужно уйти отсюда, Штефан: дом горит.

– Нет, – возразил Штефан.

– Вашу супругу уже не оживить, – сказал Уайт, стараясь говорить как можно мягче. – И ребенка тоже. Поверьте, если умрете еще и вы – это никому не принесет пользы.

– А кто сказал, что я хочу умереть? – Штефан был явно удивлен.

– Тогда пойдемте со мной, – предложил Уайт. – Через десять минут уже весь дом будет охвачен огнем.

– А мне и не нужно так много времени.

Штефан указал на мертвого волка. Он еще не до конца понимал, что внутри него происходит, однако отчетливо чувствовал, что это продлится недолго.

– Вы хотите сказать, что… – Уайт посмотрел туда, куда указывал Штефан.

Его глаза вдруг расширились, и он запнулся на полуслове, испуганно охнув. Убитый волк… зашевелился!Его лапы слегка задергались, а размозженный череп заколыхался так, как будто поломанные кости постепенно трансформировались во что-то мягкое и бесформенное, из чего начало образовываться нечто новое.

– Но ведь этого… этого не может… – пробормотал, запинаясь, Уайт.

Затем он резко повернулся к Штефану и посмотрел на него. Казалось, что его глаза вот-вот выскочат из орбит.

– Нет, может! – прошептал он. – Те легенды, которые рассказывали местные жители, оказались…

– Не прикидывайтесь! – холодно перебил его Штефан. – Вы уже давно об этом знали.

– Но ведь это всего лишь легенды! – голос Уайта стал звучать надрывно. – Дурацкие предрассудки! Не существует никаких оборотней, так же как не существует призраков и вампиров!

Штефан теперь уже очень сильно сомневался, что не существует ни призраков, ни вампиров. Точнее говоря, он даже был уверен, что они существуют – в той или иной форме. Он показал на волка:

– Скажите об этом ему.

Волк шевелился все активнее. Его задние лапы дернулись и ударили когтями по покрытому кафелем полу с таким звуком, как ударяет нож по стеклу. Череп зверя быстро приобретал свою изначальную форму. Волк сделал вдох и мучительно захрипел. Его раны заживали быстро, но это сопровождалось болью.

Уайт засунул руку за пояс и достал пистолет. Не успел Штефан отреагировать, как американец уже приставил оружие к затылку зверя.

Штефан отбил в сторону его руку в последний момент – в буквальном смысле слова.

Американец все же нажал на спусковой крючок, но пуля вместо черепа волка разнесла в куски зеркало, образовав в стене дырку размером с кулак.

– Нет! – твердо сказал Штефан.

– Вы с ума сошли! – вскрикнул Уайт. – Это… это существо убило вашу жену!

– И оно за это поплатится! – Штефан требовательно протянул руку. – Дайте мне ваше оружие.

Секунду помедлив, Уайт отдал Штефану свой «магнум» рукояткой вперед. Штефан взял оружие и, открыв его барабан, увидел, что Уайт, по-видимому, дозарядил свой пистолет: не хватало только одного патрона. Вернув барабан на место, Штефан направил пистолет на Уайта и добавил:

– И все остальные тоже поплатятся.

Уайт уставился на пистолет. У Штефана не было никаких сомнений в том, что Уайт мог легко отнять у него пистолет и тут же его прикончить. По крайней мере, американец уж точно полагал, что сможет это сделать. Однако Уайт не пошевелил и пальцем. Он только посмотрел на оружие, а затем на Штефана. В его взгляде чувствовалось разочарование, а не страх.

– Сейчас вы меня пристрелите, – сказал он и пожал плечами. – Рано или поздно это должно было произойти.

– Все зависит от вас, – заметил Штефан.

Он встал, обошел вокруг американца, по-прежнему держа ствол пистолета в нескольких миллиметрах от его головы, и остановился прямо над волком, расставив ноги.

Зверь открыл глаза и посмотрел на Штефана. Его глаза полыхали гневом. Однако в них было и еще кое-что: волк как будто знал, что должно произойти.

– Вы меня обманули, – прошептал Штефан. Он и сам не понимал, к кому обращены эти слова. – Вы уничтожили все, ради чего я жил. И вы за это поплатитесь.

Словно отвечая ему, волк оскалил зубы и зарычал. Его задние лапы снова задвигались.

Штефан посмотрел сверху вниз на Уайта.

– Вы поможете мне или предпочитаете умереть?

– Не надо меня запугивать, Штефан! – Уайт говорил очень серьезным тоном. – Я вам помогу.

– Прекрасно.

Штефан наклонился, прижал ствол пистолета к позвоночнику волка под черепом и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Зверь пронзительно взвыл и сразу же затих.

Уайт удивленно посмотрел на Штефана:

– О Господи! Зачем… зачем вы это сделали?

Он вскочил на ноги и, наклонившись вперед, замер в неестественной позе, рассматривая рану на шее волка.

– Этот выстрел его не убил, – пояснил Штефан. – Но ему понадобится некоторое время, чтобы рана зажила.

– Но… но зачем… – Уайт сокрушенно покачал головой и, вытянув левую руку, схватился ею за край перегородки душевой кабины, как будто едва мог стоять на ногах.

Штефан шагнул к нему.

– Оставайтесь здесь, – приказал он, протягивая Уайту пистолет. – Когда он придет в себя, вы уже знаете, что делать. Я скоро вернусь.

Уайт, ничего не отвечая, лишь смотрел широко раскрытыми глазами то на волка, то на пистолет в своей руке, словно тщетно пытался вспомнить, что же ему нужно будет сделать. Штефан, обойдя его, опустился возле Ребекки на колени и поднял ее. Он с удивлением ощутил, что она стала очень легкой.

Когда он вышел из ванной в комнату, его взгляд упал на кровать. Ева все еще лежала там, и ее лицо казалось расслабленным, как будто она спала. Сам не зная, зачем он это делает, Штефан наклонился над кроватью и положил безжизненное тело девочки себе на плечо.

Когда он вышел на лестничную площадку, ему в лицо ударил горячий воздух. Повсюду плясали языки пламени. Вокруг было столько дыма, что Штефан едва мог дышать. В комнате на первом этаже что-то шевелилось, однако Штефан не разобрал, был ли это человек, или просто колышущееся пламя вызвало у него галлюцинацию. Ему оставалось только надеяться, что Дорн и Роберт сумели выбраться из дома.

Половина первого этажа была охвачена огнем. Его жадные красные щупальца тянулись уже и к лестнице, но Штефан прошел прямо по ним, проигнорировав жгучую боль от ожогов, и быстрым шагом направился к окну. Языки пламени метнулись вслед за ним, обдав жаром его спину и ничем не защищенное лицо Ребекки. Штефану показалось, что пламя обиженно заревело, как хищный зверь, упустивший свою жертву. Однако Штефан знал, что он огню не по зубам.

Тем не менее он ускорил шаг, вылез через разбитое окно в сад и скрылся в темноте. Он отбежал от дома на такое расстояние, чтобы на Ребекку и ребенка не попадали искры, разлетающиеся из горящего дома на многие десятки метров. Штефан аккуратно положил жену на траву и опустился рядом с ней на колени. С безмерной нежностью он погладил кончиками пальцев ее лицо, словно прощаясь с ней. После этого он пристроил возле нее погибшего ребенка так, чтобы она его обнимала.

Поднявшись на ноги, Штефан закрыл глаза и повернулся лицом к улице. Волк внутри него забеспокоился. Когда Штефан сидел возле Ребекки в ванной и ждал прихода Уайта, существо внутри него пошло на уступки и согласилось немного подождать. Оно было частью Штефана и знало все его тайны, само по себе являясь его самой жуткой тайной. А потому Штефан – даже при всем своем желании – не мог его обмануть. Теперь это существо активизировалось. Оно чувствовало царившее вокруг насилие и тоже хотело убивать.

Ему это было просто необходимо.

Штефан направил свое внимание на таящееся в нем существо, для которого это послужило сигналом к решительным действиям. Существо уже давно этого ждало. В сознании Штефана словно раздался щелчок. Казалось, сработало очень старое, но никогда еще не использовавшееся, однако вполне работоспособное соединительное устройство, – и что-то внутри Штефана вдруг кардинально изменилось.