Текст книги "Сердце волка"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

– Но… почему? – озадаченно спросил Штефан.

Барков впился в него взглядом. Тут в разговор вмешался Висслер, он говорил так тихо, что едва можно было разобрать слова.

– Потому что всегда есть проблемы, которые невозможно уладить официальным путем, ведь так? И есть люди, занимающиеся делами, о которые большие начальники просто не хотят марать руки.

– В это… трудно поверить, – нерешительно сказал Ребекка.

Барков пристально посмотрел на нее:

– У вас, на Западе, тоже есть такие люди.

– Возможно, – согласилась Ребекка. – Но их немного. Несколько фанатиков, достаточно чокнутых для того, чтобы пожертвовать собой ради каких-то нелепых идей, но…

– Бекки! – резко прервал ее Штефан.

– Вы ошибаетесь, моя милая, – Барков открыл замочек папки и засунул в нее руку, растопырив пальцы. – Я могу подтвердить все свои слова. Все, что для этого нужно, находится здесь, в этой папке. Кроме того, вы ошибаетесь еще кое в чем. У ваших больших друзей, американцев, тоже есть подразделения, аналогичные моему. И в них тоже есть люди, готовые пожертвовать собой во имя того, во что они верят.

– Я вовсе не хотела вас обидеть, – сказала Ребекка, – но…

– А вы меня и не обидели, – перебил ее Барков. – Такие подразделения существуют – могу поклясться, что это так. Я сталкивался не с одним из них.

– Тем не менее, – возразила Ребекка, – эти люди не настолько чокнутые, чтобы заявлять, что они – дезертиры. Они оказались бы тогда вне закона, причем в любой части мира.

–  Да, – произнес Барков по-русски.

Это было первое русское слово, произнесенное им в ходе разговора, и Штефан с легким удивлением заметил, что голос Баркова при этом – пусть даже он произнес лишь одно короткое слово – звучал совершенно иначе. Когда Барков снова начал говорить по-немецки – это показалось даже немного забавным.

– Любой американский почтальон может выстрелить мне в спину, причем у него будут для этого основания. Впрочем, риск не так уж велик, как вы, вероятно, думаете. Я вполне могу выживать и в таких условиях.

– Итак, вы заявляете, что все происходило с ведома вашего правительства? – Ребекка, похоже, была потрясена. – Взрывы бомб на Тузле, массовое убийство жителей тех двух деревень, а еще…

– Я говорил не о своем правительстве, – перебил ее Барков. – Я говорил, что не являюсь дезертиром и что действовал по заданию официальных органов. А это не одно и то же. Мир сильно изменился, моя милая. Прежние враги вдруг стали союзниками, и для обеих сторон иногда выгодно иметь кого-то, кто выполнит грязную работу.

Ребекка изумленно уставилась на Баркова.

– Это просто невероятно! – воскликнула она.

– А я и не рассчитывал, что вы мне сразу поверите, – сказал Барков. – Именно по этой причине я…

Дверь в комнату распахнулась, и появился еще один военный в белой маскировочной форме. Он быстро обошел стол, наклонился к Баркову и что-то прошептал ему на ухо. Майор выслушал молча, с невозмутимым лицом. Затем он кивнул и сделал легкое движение рукой. Военный тут же отступил назад, к забитым досками окнам. В отличие от Баркова и человека, стоявшего у двери, он был вооружен: у него на плече висел короткоствольный автомат, на который он – явно не случайно – тут же положил руки. Очевидно, произошло что-то непредвиденное. И это что-то не сулило ничего хорошего.

– Что-то… случилось? – неуверенно спросил Штефан.

Барков посмотрел на него так, что от этого взгляда оживший ледяной гигант из скандинавской мифологии тут же снова превратился бы в глыбу льда.

– Да, – сказал Барков. – Кое-что и в самом деле случилось.

Он шумно отодвинулся вместе со стулом от стола, медленно засунул руку во внутренний карман своей форменной куртки и так же медленно вытащил оттуда шестизарядный револьвер. Затем он направил ствол револьвера прямехонько Штефану в лоб.

– Что… – Штефан поперхнулся.

– У кого из вас? – спросил Барков.

– Что? – переспросил Штефан. – О чем вы говорите? Вы что, с ума сошли?

– Радиопередатчик, – пояснил Барков. Он описал пистолетом дугу и направил его ствол на Бекки. – Или что-то в этом роде.

Теперь пистолет был направлен на Висслера.

– Вы точно с ума сошли! – пролепетал Штефан. – Никто из нас не приносил никакого передатчика!

– Вы меня разочаровываете, – сказал Барков. Он взвел курок пистолета и снова направил его на Штефана. – Запад – не единственная часть мира, где изобрели велосипед и используют электронные устройства. Меня уже давно не было бы в живых, если бы я не умел себя защищать.

– Ваша детекторная аппаратура ошиблась, – предположил Висслер. Его голос дрожал, а лицо было очень бледным. – Мы не приносили никакого передатчика. Зачем бы мы стали это делать? Мы ведь не самоубийцы.

Барков помолчал секунду-другую.

– Похоже на слова благоразумного человека, – наконец произнес он. – Проблема лишь в том, что я вам не верю. Один из вас – обманщик, а я очень не люблю, когда меня обманывают. Я мог бы сейчас приказать раздеть вас прямо у меня на глазах и обыскать. Так мы смогли бы узнать правду, верно? – Он сделал театральную паузу, пристально всматриваясь в каждого из троих. На Ребекке его взгляд задержался явно дольше, чем на Штефане или Висслере. – Но я предпочитаю решить этот вопрос несколько иначе: я просто пристрелю вас – одного за другим. Возможно, все вы меня обманывали, и тогда пеняйте на себя. Но может быть, меня обманывал только один из вас. Тогда у него все еще есть шанс спасти остальных.

Он поднял пистолет, поводил им влево-вправо и в конце концов прицелился Висслеру в лоб:

– Ну?

– Остановитесь! – вскрикнула Ребекка.

Штефан в ужасе повернулся, сидя на стуле, в ее сторону, заметив при этом, что стоявший позади Ребекки военный направил на него свой автомат.

Даже Барков на секунду растерялся. Он уставился на Ребекку, все еще целясь в Висслера:

– Вы?

– Но… но это совсем не то, о чем вы подумали, – нервно сказала Ребекка. – Это не передатчик. Вот.

Она толкнула лежавшее на столе записывающее устройство в сторону Баркова. Несколько секунд он недоверчиво смотрел на Ребекку, а затем медленно опустил пистолет, положил его перед собой на стол и взял кончиками пальцев «зажигалку».

– Надавите на крышечку, – произнесла Ребекка. – Слева. На пару секунд, а затем отпустите.

Барков снова недоверчиво посмотрел на Ребекку. Возможно, он мысленно спрашивал себя, не взорвется ли эта мнимая зажигалка и не оторвет ли ему руку или не случится ли еще что-нибудь похуже, если он послушается Ребекку. Наконец он мрачно кивнул и с силой надавил большим пальцем так, как подсказала Ребекка. Две последующие секунды стояла полная тишина, а затем из «зажигалки» раздался его голос – тихий и слегка искаженный, но вполне различимый: «…говорил, что не являюсь дезертиром и что действовал по заданию официальных органов. А это не одно и то же».

Глаза Баркова расширились от удивления:

– Кассетный магнитофон?

– Кассеты там нет, – Ребекка покачала головой и через силу улыбнулась. – Уж лучше бы я действительно взяла именно кассетный магнитофон. Его бы ваши приборчики точно не обнаружили. А это – электронное записывающее устройство – диктофон.

Барков кивнул. Он выглядел в равной степени и разочарованным, и пораженным.

– Удивительно! – воскликнул он. – Американские высокие технологии?

– Английские, – поправила его Ребекка. – И боюсь, уж слишком высокие. Я сама себя перехитрила.

– Похоже, что так, – согласился Барков.

Положив диктофон перед собой на стол, он секунд десять молча смотрел на него, а затем сказал, не поднимая глаз на Бекки:

– Мы ведь договорились, что не будет магнитофона.

– Я знаю, – ответила Ребекка. – А что бы я стала делать с интервью без подтверждающего материала? С таким же успехом я могла бы это интервью сочинить. – Она указала на папку. – Я ведь тогда еще не знала об этом.

Барков наконец поднял глаза.

– Я могу повторить лишь то, что уже говорил, моя милая, – вздохнул он. – Вы либо необычайно отважная, либо необычайно глупая женщина. Какое из этих двух качеств соответствует действительности?

– Возможно, между ними не такая уж и большая разница, – сказала Ребекка. – Что вы сейчас сделаете? Пристрелите меня?

Барков так посмотрел на свой револьвер, как будто стал серьезно размышлять над этим вариантом. Мысли у Штефана лихорадочно метались. Если Барков возьмет свой револьвер, Штефан должен будет что-то предпринять. Он еще не знал, что именно. Возможно, нужно будет резко перевернуть стол, чтобы хотя бы на время нейтрализовать Баркова и загородить стоявшему позади него военному зону обстрела. Но сзади стоял еще один военный. Он хотя и не был вооружен, но наверняка сумел бы прикончить их всех голыми руками, причем менее чем за пять секунд. Но он, Штефан, все-таки должен что-то предпринять. Хотя бы что-нибудь!

Однако Барков не стал брать свое оружие. Его следующий поступок был абсолютно неожиданным для Штефана: он вдруг рассмеялся и толкнул диктофон в сторону Ребекки. Штефан поймал себя на мысли, что еще никогда не видел на лице своей жены такое растерянное выражение, какое появилось в этот момент.

– Включите его, – сказал Барков.

– Что?! – изумленно спросила Ребекка.

– Включите его, – повторил Барков. – Ничего такого в этом нет. К тому же вы правы: кто-то когда-нибудь слышал о честном журналисте? Заберите эту штучку.

Ребекка нерешительно взяла диктофон и, посмотрев в течение нескольких секунд на Баркова с недоверием и изумлением, затем все же включила устройство.

– Вы… вы совсем выжили из ума! – пробормотал Висслер. – О Господи! Он ведь… он ведь мог нас всех убить! Вы хоть соображаете, что вы сделали? Мы же однозначно договорились, что…

– Замолчите, – оборвал его Барков. При этом он даже не взглянул на Висслера. – Пожалуйста, простите меня за невежливость. Я, наверное, иногда бываю чрезмерно настороженным. Это неизбежно происходит с теми, кто оказывается вне закона. Хотя, пожалуй, именно поэтому я до сих пор еще жив.

Он повернул голову и сказал несколько слов по-русски военному, стоявшему у окна. Тот тут же вышел из комнаты, а Барков продолжил разговор еще до того, как солдат закрыл за собой дверь:

– В этой папке вы найдете подтверждение всему тому, что я вам сказал. И еще кое-что.

– А почему вы делаете это именно сейчас? – спросила Ребекка. Она на удивление быстро пришла в себя. – Предположим, в этой папке действительно находятся документы, подтверждающие ваше заявление… Но зачем вы все это нам сообщаете? Вы разве уже не верите в то, ради чего вы и ваши люди столько вынесли?

Барков улыбнулся, однако это была мучительная и очень горькая улыбка, как будто Ребекка, сама того не ведая, сказала что-то такое, что больно задело этого человека.

– Я сейчас еще больше верю в то, что есть идеи, за которые стоит отдать свою жизнь, – тихо произнес он. – Идеалы. Мечты. Принципы… Но я не глупец, и тем более не слепой. Я верю во все это, а вот те люди, на которых я работаю, уже явно не верят.

– Означает ли это, что вы хотите… соскочить? – нерешительно проговорила Ребекка.

– Соскочить? Это так теперь называется? Интересно!

Барков пару секунд молчал, словно размышляя над точным значением этого слова. Затем он покачал головой:

– Нет, это не так. Я вовсе не собираюсь «соскочить». Я просто хочу остаться в живых. И мои люди – тоже. Материалы в этой папке – своего рода страховка для нас. Видите ли, милая моя, изменилось не только время – изменились и люди, которым я раньше доверял.

– Вы имеете в виду, что вас хотят укокошить? – Штефан выразил суть дела одной фразой.

– Укокошить? – Барков усмехнулся. – Вы выражаетесь так вычурно… Странно. Раньше я этого не замечал. Но вы правы. Я… стал неудобен кое-кому. Потому что я слишком много знаю и мог бы рассказать слишком многое про слишком многих людей, отчего могло бы подняться слишком много пыли, – так, кажется, у вас принято говорить? За последний месяц мои люди перехватили нескольких наемных убийц, направленных сюда, чтобы меня прикончить. За ними последуют другие. Мы перехватим и их, но явятся следующие. И рано или поздно кому-нибудь из них удастся выполнить свою задачу. – Он пожал плечами. – Если верить статистике.

– Я понимаю, – сказала Ребекка. – Вы надеетесь, что останетесь в живых, если мы предадим эти материалы огласке.

– Нет, – возразил Барков. – Я не идиот и понимаю, что они все равно меня убьют.

–  Они?

– КГБ, ЦРУ, мусульмане… – Барков вскинул руки. – У меня слишком много врагов. Даже если вам удастся опубликовать эти материалы, меня все равно не оставят в живых. Я, конечно, просто так не сдамся, но рано или поздно они до меня все же доберутся. Так что дело не во мне.

– А в ком или в чем? – спросил Висслер. – В мести?

– Мне больше нравится другое слово, – пояснил Барков. – Справедливость. Возможно, оно из моих уст звучит странновато, но мне представляется просто невыносимым осознавать, что виновным во всем останусь я один. Со мной мой сын и еще пятьдесят шесть человек. Я спасу их жизни. – Он шумно вздохнул и пододвинул папку к противоположному краю стола. – Вот что получается: с одной стороны – очень большие деньги, которые вы можете получить за эти материалы, с другой стороны – жизнь моих людей и осознание того, что те, кто меня предал, получат по заслугам. Вы принимаете это предложение?

Ребекка задумчиво смотрела на папку, а Штефан сидел с таким ошарашенным видом, как будто его с размаху треснули по голове. Никто не шевелился. Затем, через несколько секунд, Висслер наклонился вперед и протянул руку к папке. Во всяком случае, так вначале показалось присутствующим.

Однако он так и не коснулся папки, а схватил пистолет Баркова и выстрелил.

Его движение было хотя и не молниеносным, но хорошо отработанным, и Штефан не успел сообразить, что происходит, пока не было уже слишком поздно. Не успел своевременно отреагировать и Барков. Висслер не стал тратить время на то, чтобы поднять пистолет и как следует прицелиться в Баркова, нет, он всего лишь быстро повернул лежавший на столе пистолет в нужном направлении и нажал средним пальцем на спусковой крючок. Выстрел был не смертельным, но в правом плече Баркова появилось зияющее отверстие, и он, несмотря на свои габариты, тут же свалился вместе со стулом на пол. В ту же секунду, а может даже на миг раньше, чем был свален выстрелом Барков, Висслер резко отпрянул назад и своим тяжелым армейским сапогом ударил стоявшего у двери военного в живот, отшвырнув его тем самым к стене. Военный удержался на ногах, но на мгновение растерялся от неожиданности, а это было все, что требовалось Висслеру.

Резко повернувшись на одной ноге, Висслер перекатился через стол, схватив при этом все еще лежавший на столе пистолет, и выстрелил до того, как сам оказался с другой стороны стола. Пуля попала военному в горло и убила его на месте. Упав на пол с другой стороны стола, Висслер молниеносно поднялся и в упор всадил две пули Баркову в голову.

Между первым и четвертым выстрелами прошло не более двух секунд.

Штефан сидел, застыв как статуя. Все произошло слишком быстро, чтобы он мог как-то отреагировать, да и, пожалуй, слишком быстро даже для того, чтобы он мог понять, что, собственно, происходит. Он растерянно уставился на Висслера, стоявшего сейчас с другой стороны стола.

– Но… – пролепетал Штефан. – Но что… что вы…

Висслер обеими руками поднял пистолет, прицелился и дважды быстро нажал на спусковой крючок: одна пуля предназначалась, очевидно, Штефану, другая – Бекки.

Однако смертельного удара пули, уже ожидаемого Штефаном, так и не последовало. Вместо этого позади него раздался странный звук, как будто кто-то охнул, а затем – глухой грохот. Обернувшись, Штефан увидел военного, по-видимому только что заскочившего в комнату. На его белой зимней куртке расползались два красных пятна, а на лице застыло выражение полной растерянности. Военный медленно опускался на колени. Грохот, который услышал Штефан, был вызван падением на пол автомата.

Висслер еще раз перескочил через стол, ударом сбил умирающего военного с ног и поднял его автомат. Пистолет Баркова он небрежно отбросил в сторону.

– Что… что вы делаете? – пролепетал Штефан.

Он по-прежнему сидел словно парализованный, воспринимая происходящее как кошмар, который с каждой секундой становился все невероятнее.

– Я пытаюсь спасти наши жизни, придурок! – рявкнул Висслер. – Уйдите от двери! Оба!

Штефану наконец удалось выйти из оцепенения. Он вскочил, схватил Ребекку и без особых церемоний потащил ее в дальнюю часть комнаты, едва не споткнувшись при этом о труп Баркова. Штефану не хотелось смотреть на него, однако он не удержался – и тут же пожалел об этом, увидев, во что превратили пули лицо Баркова.

Висслер тем временем оттащил убитого военного от двери и закрыл ее. Затем он схватил стул, подпер им дверную ручку и, чтобы лучше закрепить его, так ударил по стулу ногой, что тот едва не развалился на части.

Штефан лихорадочно соображал. Сколько времени прошло с момента первого выстрела – секунд пять или шесть? Не больше. Но с другой стороны двери уже были слышны громкие крики и топот ног, раздававшиеся все ближе.

– Вы… чертов идиот! – вскричал Штефан. – Что вы натворили? И зачем? Вы хоть соображаете, что вы наделали? Они нас всех убьют!

Висслер, отступив от двери, схватил папку с документами и засунул ее себе за пазуху.

– Ну это мы еще посмотрим! – воскликнул он. – Ну-ка, в сторону!

Штефан и Ребекка, все еще находившиеся в легком оцепенении, повиновались. Висслер подошел к среднему из трех окон и несколькими сильными ударами прикладом автомата вышиб доски, которыми было заколочено окно, наклонился вперед и выглянул наружу. Затем он, как показалось Штефану, выругался.

Раздался сильный удар в дверь, и затем послышались пронзительные, почти истерические крики на русском языке. Висслер что-то крикнул в ответ – тоже на русском. Крики за дверью переросли в гневный рев.

– Что вы им сказали? – спросил Штефан.

– Что пристрелю их майора, если они попытаются сломать дверь, – ответил Висслер.

Он ходил по комнате и смотрел по сторонам, все больше нервничая. Штефану не составило труда догадаться, что он ищет.

Быстро подойдя к разбитому Висслером окну, Штефан выглянул наружу: там не было ничего, кроме зияющей – черной и бездонной – пропасти.

Снова раздались удары в дверь, и опять снаружи что-то прокричали. На этот раз Висслер ничего не ответил. Через секунду прозвучал одиночный выстрел. Пуля стукнулась в дверь, но так и не смогла пробить доску толщиной в руку.

– Вы просто использовали нас, – неожиданно сказала Ребекка. – Вы служите тем, кого боялся Барков, не так ли? Вы… вы – гнусный негодяй! Вы использовали нас, чтобы добраться до Баркова!

– Каждый выполняет свой долг, – заявил Висслер.

Он опустил взгляд, скользнул им по полу и затем несколько раз постучал каблуком в различных местах комнаты. Кое-где отзвук был глухой, словно под полом была пустота.

– Долг?! – ахнула Ребекка. – И это вы называете своим долгом?! – Она вдруг бросилась на Висслера и стала бить его кулаками. – Гнусный убийца!

Висслер, никак не отреагировав на первые два удара, не дал ей ударить еще раз, молниеносно схватив запястья Ребекки и так сжав их, что ей стало больно. Штефан гневно втянул воздух сквозь зубы и сделал шаг к Висслеру, однако одного короткого взгляда австрийца вполне хватило для того, чтобы остановить Штефана.

– Отпустите меня! – закричала Ребекка. – Не прикасайтесь ко мне, убийца!

Висслер уже хотел что-то ответить, но в этот момент раздались выстрелы и стало слышно, как пули тарабанят по двери, словно град. Висслер грубо оттолкнул Ребекку, и она отлетела назад, упав на руки Штефану, успевшему подхватить ее.

– Держите ее покрепче, – сказал Висслер, – а то мне придется ее утихомирить.

– Убийца! – не унималась Ребекка.

Она хотела снова броситься на Висслера, но Штефан, понимая, что австриец не шутит, крепко схватил ее и оттащил подальше от Висслера.

Австриец еще несколько раз постучал каблуком сапога по полу, а затем опустил ствол автомата и нажал на спусковой крючок.

Грохот от раздавшихся в этом маленьком помещении выстрелов был просто ужасен. Ребекка судорожно прижала ладони к ушам и что-то прокричала, но Штефан лишь увидел, как шевелятся ее губы – крик Ребекки потонул в шуме выстрелов.

Висслер всадил в пол весь магазин. Пыль и щепки разлетались рядом с его ногами, словно происходило извержение крохотного вулкана, а воздух тут же наполнился острым запахом порохового дыма и обгоревшей древесины, отчего стало трудно дышать. Висслеру с трудом удавалось удерживать пляшущий в его руках автомат, однако он отпустил спусковой крючок только тогда, когда в магазине не осталось ни единого патрона.

– Помогите мне! – это прозвучало как приказ.

Штефан потряс головой, но в его ушах по-прежнему стоял глухой гул. Он бросил взгляд на дверь. Выстрелов снаружи не было слышно, но, похоже, только потому, что Штефан на время оглох от прогремевшей автоматной очереди. Между досками двери то и дело взвивались маленькие фонтанчики древесной пыли, иногда перемешанной с мелкими щепками. Дверь, пожалуй, такого натиска долго не выдержит.

– Черт возьми, Штефан, помогите мне!

Штефан прислушался к крикам Висслера, однако слова австрийца показались ему лишь еле слышным шепотом. Тем не менее он тут же бросился к Висслеру и опустился рядом с ним на корточки. Своей автоматной очередью австриец разнес в щепки овальный участок пола где-то в метр длиной. Теперь он обеими руками вырывал куски расщепленных досок, которые действительно были такими же крепкими, какими казались. Лишь объединенными усилиями Висслеру и Штефану удалось проделать отверстие, в которое мог пролезть человек. Внизу были видны подпорки, соединенные поперечными креплениями. Только теперь Штефану стало ясно, что задумал австриец.

– Вы сошли с ума! – ахнула Ребекка. – Я туда не полезу!

– Тогда оставайтесь здесь, – предложил Висслер. Он вырвал еще одну доску и отшвырнул ее в сторону. – Мне все равно. Те ребята, что ломятся снаружи, вас непременно убьют. Но наверное, не сразу. Сколько, по словам Баркова, у него людей? Пятьдесят шесть?

Ребекка еще больше побледнела и нервно посмотрела на дверь. Штефан еле сдержался, чтобы тоже не посмотреть туда. Впрочем, в этом уже не было необходимости. К нему постепенно возвращался слух, и он уже различал непрерывный треск, словно подпрыгивали на горячей сковородке кукурузные зерна.

Висслер перекинул через плечо автомат, оперся обеими руками о края проделанного отверстия и необычайно ловким и сильным движением соскользнул вниз. Штефан в очередной раз убедился в том, что он сильно недооценивал этого человека. Висслер вовсе не был той безобидной серой мышкой, какой он показался при их первой встрече. Все его движения, произносимые им слова и даже бросаемые им взгляды свидетельствовали о его огромной силе и еще большей ловкости.

– Давай! – сказал Штефан, повернувшись к Ребекке.

Она покачала головой.

– Я… не смогу.

Ребекка дрожала всем телом, а ее глаза даже потемнели от страха и стали такими большими, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит.

Штефан бросил взгляд на дверь. Она каким-то чудом выдерживала ураганный огонь, но это могло продолжаться еще несколько секунд, не больше. Люди снаружи, по-видимому, пока не решались применить какое-нибудь более мощное орудие: они не знали, убит их командир или все еще жив. Но так или иначе, еще десяток секунд – и дверь должна была развалиться.

– Быстро! – рявкнул Штефан. – Он прав: они нас убьют!

Штефан уже было подумал, что вряд ли сможет заставить Ребекку лезть вниз, но она все же сумела преодолеть страх. По-прежнему дрожа, Ребекка села на корточки, а затем опустила ногу в отверстие. Находившийся внизу Висслер протянул руку, чтобы помочь ей. Ребекка не отказалась от его помощи и так надавила ему на руку своей ногой, что Висслер еле устоял. Чертыхнувшись, он, отпустив Ребекку, полез вниз еще быстрее. Когда он добрался до склона под домом, сверху его уже еле было видно.

Штефан полез в отверстие вслед за Ребеккой, стараясь держаться к ней так близко, насколько это было возможно. Его ноги ощутили сильные удары ветра, и Штефан чуть не сорвался и был вынужден потратить пару столь драгоценных секунд на то, чтобы получше ухватиться за подпорки. А еще было так холодно, что казалось, будто он погружается в ледяную воду.

Дверь с треском развалилась за полсекунды до того, как Штефан полностью исчез в отверстии, и полдесятка людей в белой маскировочной форме дружно ввалились в комнату. Штефан полез еще быстрее, стараясь уйти влево. Над ним раздавались тяжелые шаги и перекрикивающие друг друга голоса. Как ни странно, продолжали звучать одиночные выстрелы. Штефан в отчаянии попытался не думать о том, что может произойти в ближайшие несколько секунд, а просто лез по подпоркам вниз с еще большей энергией.

До земли было не так уж далеко – метра три, максимум четыре. Опорные балки и подпорки образовывали своего рода лестницу. Тем не менее Штефан так и не успел вовремя добраться до земли. Ему оставалось совсем немного, возможно последний метр, когда сверху до него донеслась чья-то громогласная команда. Он ничего не понял, да и человек, прокричавший ее, не дал ему времени, чтобы как-то отреагировать. Раздалась очередь из автоматического оружия, и буквально в нескольких сантиметрах от лица Штефана от балки отлетела щепка в палец толщиной. Было просто удивительно, как это ни одна из пуль не попала в Штефана.

Он отчаянным движением отклонил верхнюю часть своего тела в сторону и тут же сорвался и полетел вниз, ударившись спиной и бедрами сначала о балку, а затем – уже гораздо сильнее – о каменистую поверхность склона. Во время падения он успел заметить, что Ребекка благополучно добралась до земли и несколькими большими прыжками исчезла в темноте. Штефан обрадовался тому, что хоть она спаслась.

Он решил, что ему, пожалуй, выбраться из этой передряги живым не удастся. Рядом с ним от удара пуль от камней отскакивали искры. По лицу Штефана чиркнуло что-то раскаленное, и он почувствовал, как по его щеке потекла кровь и стала капать ему на шею. Он поспешно перевернулся, стал на четвереньки и тут же увидел, что прямо перед его лицом на землю упал маленький темно-зеленый предмет, поверхность которого была разделена бороздками на сегменты ромбовидной формы.

Штефана спасло лишь то, что склон был очень крутым. Ручная граната, отскочив от земли, словно резиновый мячик, отлетела в темноту и через пару секунд разорвалась где-то в стороне с до нелепости обыденным треском.

Однако у Штефана не было ни мгновения, чтобы порадоваться своему – пусть даже и временному – спасению. Русские перестали по нему стрелять, да и гранат уже больше не бросали, но это отнюдь не означало, что они угомонились. Как раз наоборот. Бросив взгляд вверх, он увидел, что сразу несколько солдат начали спускаться тем же способом, что и он, Ребекка и Висслер, только делали они это гораздо быстрее.

Штефан вскочил на ноги, тут же потерял равновесие на крутом склоне и, отчаянно размахивая руками, понесся вниз, в темноту, все быстрее и быстрее. Он не имел ни малейшего представления, каким длинным был этот склон, но Штефану было ясно, что он разобьется насмерть, если до ровного места еще далеко. Склон уходил вниз примерно под углом тридцать градусов, и Штефан, хотел он того или нет, вынужден был бежать со все нарастающей скоростью. Если бы он сейчас упал, то наверняка либо сильно поранился, либо разбился насмерть.

Он и в самом деле упал, но, похоже, рядом с ним в этот момент оказалась целая толпа ангелов-хранителей. Причиной его падения послужило резкое изменение угла наклона его траектории движения, так как склон вдруг стал более пологим. Однако Штефан упал не на каменистый грунт, а, сделав сальто в три четверти оборота, влетел в кусты. При этом Штефан получил с десяток порезов жесткими от мороза ветками, которые, тем не менее, смягчили его падение.

Едва не потеряв сознание, Штефан несколько секунд лежал неподвижно. Его сердце колотилось, и он чувствовал, что полученные раны кровоточат, но не ощущал при этом ни малейшей боли. Больше всего его удивило то, что, попытавшись подняться, он без особого труда смог это сделать. Вопреки обстоятельствам своего падения и своему неверию в то, что это может удачно закончиться, Штефан с удивлением обнаружил, что ничего себе не сломал.

С трудом поднявшись, он посмотрел на свои изрезанные кровоточащие руки, но по-прежнему не почувствовал никакой боли. Штефану в его жизни еще ни разу не доводилось сильно пораниться, не потеряв при этом сознание, и он не имел ни малейшего представления, как долго его организм будет находиться в шоковом состоянии. Но наверное, уже через несколько минут организм придет в себя, и тогда малейшее движение будет причинять мучительную боль. И за это время Штефану нужно было отбежать как можно дальше от опасного места.

Он бросился бежать наугад, абсолютно не ориентируясь, бежит ли он вслед за Ребеккой и Висслером или же, наоборот, все больше удаляется от них. Земля под ногами по-прежнему шла под уклон, но уже не настолько круто, чтобы это было опасно для жизни, однако Штефану пришлось все же бежать медленнее, чем хотелось, так как он опасался, что снова может упасть и на этот раз пораниться по-настоящему. Кроме того, здесь было, пожалуй, еще темнее, чем на гребне горы. Он мог различить хоть что-то лишь в нескольких шагах от себя. Поверхность склона была усыпана камнями, и время от времени из темноты выныривали различные препятствия, от которых Штефану с трудом удавалось уклониться. Остатками своего затуманенного рассудка, которого едва хватало на то, чтобы заставлять себя хоть как-то держаться на ногах, Штефан вдруг принял суровое решение: он немедленно прикончит Висслера, как только тот попадется ему в руки.

Склон казался просто бесконечным. В возбужденном состоянии и почти в полной темноте было очень трудно оценить, сколько Штефан уже пробежал, но Волчье Сердце представлялось ему теперь гораздо более глубокой долиной, чем казалось сверху. Это была, пожалуй, даже не долина, а глубокое ущелье, в которое не решился бы сунуться никто, у кого хоть немного работают мозги.

Штефан продолжал бежать, спотыкаясь, пока его бег не закончился тем, чем он и должен был рано или поздно закончиться: несколько раз сумев уклониться от неожиданно появлявшихся из темноты скалистых выступов и стволов деревьев, он в конце концов все же зацепился за какое-то дерево и упал. Перевернувшись вокруг своей оси, Штефан съехал еще немного вниз по склону на спине и заднице и, перевернувшись еще раз-другой, остановился. На этот раз ему действительно стало больно.