Текст книги "Цветок в пыли. Месть и закон"

Автор книги: Владимир Яцкевич

Соавторы: Никита Галин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Не надо об этом! – резко остановила его Мина. – Прошу вас!

Ей было неудобно за свою резкость, но она не могла сдержать себя в эту минуту, и Джагдиш понял ее.

– Извините, – сказал он. – Я не хотел потревожить ваш покой.

Он готов был многое отдать, лишь бы отвлечь ее от воспоминаний о прошлом. Джагдиш обнаружил вдруг, что эта девушка ему небезразлична. Он думал о ней все чаще и не мог понять, с чем это связано.

Во время их посиделок за чаем Джагдиш ловил себя на мысли, что хотел бы взять ладонь Мины в свою, чтобы ощутить ее тепло, но не смел, что-то его удерживало. Единственное, что он позволял себе, – это подвозить Мину до дома на своей машине, если им приходилось засидеться в конторе допоздна.

– До свидания, мисс Мина, – говорил он девушке при прощании.

– До свидания, господин Джагдиш.

Адвокат ждал, пока в окне ее квартиры не загорался свет, после чего заводил двигатель и уезжал.

Сердце его щемило в эти минуты. Это было ново для него, но он еще не отдавал себе отчета в происходящем с ним.

– Как вам живется, мисс Мина? – спросил он однажды у девушки.

– Хорошо, – ответила Мина. – Спасибо вам, господин Джагдиш.

– Спасибо? За что? – удивился адвокат.

– За что? – переспросила Мина и посмотрела на него внимательно. – Вы мой добрый гений.

– Вот как?

– Да. Мое сердце переполняет благодарность к вам за все, что вы для меня сделали и делаете. У меня был трудный период, я уже не хотела жить. И случайно, совершенно случайно оказалась здесь, в вашей конторе, у вас. Это вы вернули меня к жизни.

Она впервые была так откровенна, и адвокат молчал, потрясенный услышанным.

– Я нашла в вас опору, – продолжала Мина. – Это ведь так важно – иметь возможность рассчитывать на кого-то в трудную минуту.

– Мина! – произнес взволнованно Джагдиш. – Вы всегда можете на меня рассчитывать! Когда бы вам ни понадобилась моя помощь, я всегда окажусь рядом, как только вы скажете, что нуждаетесь во мне!

Ниточка доверия и тепла сблизила их еще больше. Они знали теперь, что могут доверять друг другу.

– Спасибо вам, – сказала Мина. – У вас действительно доброе сердце, господин Джагдиш.

РОШАН РАСТЕТ

Район, в котором поселился Абдул с Рошаном, был заселен людьми простыми и добрыми. Все видели, что старику нелегко с ребенком, и помогали, кто чем мог. Соседи обустроили жилище Абдула, женщины принесли плетеные циновки, немного старой одежды, чтобы ребенку не пришлось играть на холодном земляном полу.

– Видишь, – объяснял Рошану Абдул. – В людях есть доброта, и великим грехом было бы в этом сомневаться.

Он приложил немало усилий, чтобы сделать их жизнь на новом месте довольно сносной. Конечно, в первую очередь он сделал все необходимое для ребенка: соорудил добротную кровать, которая должна была стать постелью малышу, выпросил у соседей старый чан, чтобы купать его в нем, и конечно же сделал новые игрушки. Мастерства Абдулу было не занимать, и игрушки удались наславу: яркие, красивые, среди них были даже такие, которые сами катались по полу, достаточно было накрутить резинку в хитроумном приспособлении, придуманном Абдулом. Ну, не совсем именно им придуманном, он когда-то подсмотрел этот механизм в фабричной игрушке, но Абдул решил об этом не говорить Рошану. Пусть думает, что это его, старика, изобретение.

– Нам здесь хорошо вдвоем, правда? – спрашивал его Абдул, а тот понимающе улыбался. – Вот подрастешь немного и будешь мне добрым помощником. Ты вырастешь хорошим Мальчиком, я уверен. Ты не будешь ни индусом, ни мусульманином. Ты будешь человеком, это самое главное. А то понапридумывали, понимаешь, разное. Всевышний создает человека, человек появляется на свет, а уж люди здесь начинают изощряться: делят всех на индусов, на мусульман, на христиан… Эх, малыш, на кого только не делят!

Абдул покачал головой, чтобы Рошан видел, как он осуждает таких людей.

– И вот вместо того, чтобы жить дружно, всем вместе, начинают делиться: вот это – Индия, здесь живут индусы, а вот – Пакистан, там – мусульмане. А люди те же самые, вот в чем штука! Зачем же тогда делиться? Нет, малыш, такая жизнь не для нас. Главное, чтобы ты человеком хорошим вырос. Ну, говори, будешь хорошим человеком?

Рошан агукал, подтверждая, что будет непременно так, как того хочет добрый старик.

– Ах, как хорошо, что ты меня понимаешь! – восхищался Абдул. – С тобой легко разговаривать, ведь ты никогда не споришь со мной. – И улыбался, довольный.

Мальчик радовал старика. Он быстро рос, выказывал недюжинный ум и смекалку и доставлял Абдулу хлопот не больше, чем обычно доставляют дети в его возрасте. Он уже пытался что-то сказать, и Абдул склонялся над его кроваткой, подбадривая:

– Знаю, знаю, малыш. Ты хочешь рассказать мне много интересных вещей. Но пока тебе нелегко это сделать. Что ж, потерпи, всему свое время. Наступит час, и мы еще будем вести с тобой долгие беседы.

По вечерам, когда спадала жара, Абдул выносил Рошана на улицу. Сам садился на лавку, а малыша опускал на землю и смотрел, как тот шагает, неуверенно перебирая ножками.

– Ходит! – восхищался старик. – Посмотрите, ходит! Он уже совсем большой у меня, честное слово.

И окружающие радовались успехам Рошана вместе с Абдулом.

Если Рошан падал, то не плакал, а оборачивался на старика и смотрел на него внимательно, словно хотел сказать: «Ну, ты видел, как я упал? Эк меня угораздило! Что ж, в следующий раз буду осторожнее».

– Вставай, – говорит Абдул. – Я надеюсь, что ты не ушибся? Молодец, что не плачешь. Жизнь, брат, такая штука, которая иногда причиняет боль. И знаешь, что в этой жизни самое главное?

Он подходил к малышу, по-прежнему лежащему на земле, ставил его на ноги и после этого заканчивал свою мысль:

– Главное – уметь встать и идти дальше. Понял?

Малыш смотрел на него и улыбался. Безусловно, он все понимал и восхищался мудростью старика.

– Молодец, – говорил Абдул. – Сразу видно умного человека.

Большие трудности начинались, когда давали о себе знать болезни Абдула. Старик лежал на своей лежанке и с тоской смотрел на мальчика, не в силах встать.

– Видишь, – бормотал он. – Старость не такая приятная штука, как некоторым кажется. В преклонном возрасте есть свои сложности.

Беда была в том, что никто, кроме него самого, не мог накормить ребенка, и поэтому Абдул, превозмогая собственную немощь, вставал, кряхтя, и шел на базар, тяжело опираясь на палку. Единственное, чего он боялся в такие минуты, – упасть и не подняться. Мысль о Рошане, оставшемся в одиночестве дома, придавала старику сил, и он семенил по дороге, зная, что просто обязан вернуться домой, где его ждут.

Рошан отвечал на его заботу любовью и благодарностью. Не было у него роднее никого, и он изливал на старика всю любовь своего щедрого детского сердца.

В их гостеприимный дом часто приходили соседи. Просто так, поболтать. Старый Абдул знал множество историй, и люди к нему тянулись.

– Это ведь не ваш сын, Абдул-джан? – спросили его однажды.

– Нет, – ответил Абдул.

– И не внук?

– Нет. Но он для меня дороже сына и внука, – говорил старик. – Мне послал его Аллах.

– В подарок? – спрашивали его.

– Да. Жизнь моя была трудна, и под конец Аллах, видя мое трудолюбие, вознаградил меня, – серьезно отвечал Абдул. – Я нашел этого мальчика в лесу, возвращаясь домой в темную ночь. Он лежал в траве, на небе сверкали молнии, в свете молний я его и увидел.

Слушатели недоверчиво качали головами. Слишком невероятной представлялась им эта история. Но никто не спорил с Абдулом.

Рошан рос, становился все более подвижным, и старик с удовольствием принимал участие в его играх. Этот ребенок был как деревце, вырастающее на глазах посадившего его человека, все в нем было интересно, и Абдул с удовольствием наблюдал за происходящими с малышом переменами.

– Лишь бы мне сохранить силу и ясность ума, – говорил он, глядя на мальчика. – Ты должен подняться и окрепнуть, прежде чем я стану совсем немощным. Я не тороплю тебя, малыш, но помни, что я не вечен.

Эта мысль посещала Абдула часто, и он не гнал ее от себя, потому что знал – от этого нельзя отмахнуться, грядущие трудности надо уметь предвидеть.

– Но ты не переживай. Все-таки я еще крепок. Конечно, было бы лучше, если бы у тебя были отец и мать. Но если их нет? Что тогда? Жить-то все равно надо. А в отношении меня не беспокойся. Я буду заботиться о тебе не хуже родителей.

Кто были те люди, которые бросили малыша? Абдул иногда думал о них и не мог ни понять их, ни простить. Жестокость сердца простить невозможно. Старик смотрел задумчиво на Рошана и бормотал себе под нос:

– Но как же они могли? А? Ты не можешь мне объяснить? Да, да, малыш, я понимаю, ты был слишком мал для того, чтобы хоть что-то осознавать. Но они-то, они, взрослые люди!..

И вздыхал тяжко, переживая чужие поступки.

– Первое слово, которое обычно произносят дети, – «мама». Жаль, что у тебя будет не так.

Первым словом Рошана было «дядя». Потому что так называл себя Абдул. Он тыкал себя в грудь и говорил:

– Дядя! Дядя! Понимаешь, малыш? Я ведь не могу назвать себя твоим папой. И уж тем более – мамой. Так что пусть я буду дядей, хорошо?

И когда Рошан, улыбаясь, впервые сказал «дядя», старый Абдул заплакал от счастья. Он смотрел на мальчика, и слезы катились по его морщинистому лицу.

– Ах ты маленький мой! – шептал старик и гладил Рошана по головке. – Ты свет моих очей и моя надежда.

Любовь переполняла его щедрое сердце, но он не мог, не умел всего сказать словами и только плакал. Когда поток слез иссяк, он взял малыша на руки и понес его на улицу. Абдул не мог не поделиться своей радостью с людьми.

– Послушайте! Он заговорил! Он сказал первое слово в своей жизни! – говорил Абдул, и его лицо сияло.

– Что ж, – отвечали ему. – Такой возраст. Ему уже пора говорить.

– «Пора говорить»! – передразнивал Абдул ворчливо непонятливых соседей. – В том-то и дело, что ему еще не пора, он совсем маленький. А уже говорит!

Он верил, что его Рошан смышленее других сверстников. И Абдул смог убедить в этом всех соседей.

– Да, – степенно кивали те головами. – А ведь вы, пожалуй, правы, Абдул-джан, у этого мальчика ум написан на лице.

– А я вам о чем говорю! – торжествовал Абдул. – Об этом речь и шла!

С каждым новым днем он все больше любил этого ребенка.

– Вот подожди, – говорил старик. – Скоро ты подрастешь, и я отведу тебя в школу. Ты спрашиваешь, что такое школа? О, это великое дело. Там вот таких смышленых детей, как ты, обучают самым разным знаниям. Знаешь, для чего? Чтобы в дальнейшем им было легче жить. Ведь более легкая жизнь приятнее, чем трудная. Ты согласен со мной?

Рошан соглашался по обыкновению.

– Вижу, что понимаешь, – кивал удовлетворенно старик. – Я всегда говорил, что ты смышленый малый.

Каждый новый день приносил ему не заботы, потому что он их просто не замечал, а счастье и любовь.

– Как дела у вашего малыша? – спрашивали соседи.

– Спасибо вам, люди добрые, все хорошо у нас, – отвечал Абдул. – Аллах добр, и я надеюсь, он не лишит нас своего расположения.

День бежал за днем. Новое утро сменяло ночь.

– Здравствуй, – говорил мальчику Абдул по утрам. – Ты видишь, солнце встало? Оно восходит для тебя. Расти, набирайся сил.

И смахивал украдкой слезу. Впрочем, со стороны казалось, что не слеза это вовсе, а пылинка попала в глаз.

«БУДЬТЕ МОЕЙ ЖЕНОЙ!»

С некоторых пор адвокат Джагдиш стал замечать за собой странные вещи. Утром он мчался в контору, словно именно там теперь было для него самое интересное место, а по вечерам, когда заканчивался рабочий день и нужно было уходить домой, он старался как можно дольше оттянуть тот момент, когда ему предстояло покинуть контору.

Все дело было в Мине. Она как-то незаметно вошла в его жизнь, и он уже не мог себе представить, что еще совсем недавно эта девушка не работала у него, он ее не знал и не ведал о ее существовании. Он не мог поверить в это, а если бы Мина сейчас вдруг исчезла из его жизни, это было бы самым большим несчастьем.

Чтобы как можно дольше не расставаться с Миной вечером, Джагдиш вызывался отвозить ее домой на своей машине и готов был делать это каждый день, но Мина ответила ему вежливым, но твердым отказом. Она сохраняла между ними дистанцию, словно существовал какой-то порожек, через который не позволено было переступить никому, не только Джагдишу.

Адвокат не мог настаивать. Он был скромным и даже немного застенчивым человеком, а уж если дело касалось Мины, он совсем терялся, не представляя, что должен предпринять.

Впрочем, в их отношениях не произошло никаких видимых изменений. Мина вела всю канцелярскую работу в конторе, адвокат принимал посетителей и присутствовал на процессах. Все было, как прежде, вот только Джагдиш чаще, чем раньше, впадал в задумчивость, подолгу сидел за своим большим столом, глядя куда-то в пространство.

– Вот свежая почта, – говорила Мина, входя в кабинет со стопкой писем.

Джагдиш вздрагивал от неожиданности, застигнутый врасплох, и улыбался чуть виновато.

– Спасибо, мисс Мина, – говорил он. – Я хотел бы с вами обсудить один вопрос…

После этих слов Джагдиш замолкал и начинал прикуривать сигарету, нервно чиркая спичкой.

– Вы присаживайтесь, – предлагал он, затягиваясь сигаретным дымом и обдумывая дальнейшие слова.

На самом деле у него не было сейчас никаких вопросов к Мине, просто он боялся, что девушка скроется в своей комнате, и он ее опять не будет видеть. А Мина тем временем сидела напротив и терпеливо ждала.

– Дело вот в чем, – продолжал он, придумав, наконец, повод. – Вчера вы печатали письмо, адресованное в Союз адвокатов…

– Я что-то сделала не так? – спрашивала Мина.

– Нет! Нет! – поспешно отвечал Джагдиш. – Вы все сделали правильно. Это я не так объяснил вам. Дело в том, что надо было отпечатать не один, а два экземпляра.

– Я перепечатаю, – кивала девушка.

– Отлично. Знаете, чтобы получилось быстрее, я сам продиктую. Не возражаете?

Мина садилась за машинку, а Джигдиш устраивался напротив, чтобы видеть лицо девушки, и диктовал. Так, кстати, у них получалось медленнее, чем если бы Мина печатала письмо одна, потому что Джагдиш, глядя на нее, становился очень задумчивым, а Мина, напечатав очередной кусок текста, отрывала взгляд от клавиш и смотрела на адвоката выжидательно – тот молчал, погруженный в свои мысли.

– Я напечатала, господин адвокат, – осторожно напоминала Мина. – Что там дальше в письме?

Джагдиш вскидывался и начинал поспешно отыскивать то место в письме, на котором они остановились.

Мина не замечала происходящего с адвокатом. Случившееся с ней самой оставило глубокий след в ее душе, рана, хоть и затянулась немного, окончательно не зарубцевалась. Всего несколько лет назад, учась в университете, она была весела и беззаботна, мечтала о любви, которая в один день войдет в ее сердце. Она не представляла тогда, кто будет ее избранником, но верила, что он станет ее опорой и ее единственной любовью. Все было впереди у нее, и она радовалась жизни.

А сейчас чувства умерли в ней. Она думала, что уже никогда не испытает любви. Обман разрушил в ней веру в порядочность и благородство, осталось лишь чувство собственной ущербности. Женщины вокруг были веселы и полны достоинства, но Мина не могла быть среди них. Грех превратил ее в отверженную. Да, она могла скрыть свое прошлое и делать вид, что она такая же, как все, но ведь в конце концов обман раскроется и станет известно о ее грехе. И тогда ее проклянут и отвергнут. Так не лучше ли замкнуться в себе, спрятать свои чувства и не ждать понапрасну добрых ветров судьбы.

Никто не мог бы сейчас достучаться до ее сердца. Мина была холодно-неприступной, и это шло у нее не от уверенности в том, что она красива и обаятельна, а от чувства собственной неполноценности. Она не имела права быть счастливой.

Иногда на улице какой-нибудь мужчина, привлеченный ее красотой, делал Мине комплимент, но вместо игривой улыбки получал такой колючий взгляд, полный холодного презрения, что уже не делал никаких дальнейших попыток завязать знакомство.

Джагдиш видел, что Мина не очень-то счастлива. Он мог только догадываться о том, что оставалось в ее прошлом, а поговорить откровенно не решался, опасаясь натолкнуться на отпор и могущую возникнуть неприязнь. Пусть уж все идет, как идет.

Но в один из дней он решился все-таки.

Это произошло тогда, когда он обнаружил, что теряет сон и аппетит, а причину этого он знал давно – Мина.

– Я обязательно должен с ней поговорить! – пробормотал Джагдиш.

Он ехал в машине на работу.

– Прямо сегодня. Нельзя же так изводить себя! И чего я боюсь?

Он закурил и посмотрелся в зеркало заднего вида.

– Ведь я мужчина! Я, должен проявить решительность!

Пока доехал до конторы, он решился и поднимался в офис, зная, что сейчас обязательно объяснится с Миной. Но едва распахнул дверь и переступил через порог, решительность в один миг покинула его, словно он оставил ее за дверью.

– Здравствуйте, – пробормотал Джагдиш.

– Доброе утро, господин адвокат, – приветливо ответила Мина.

Джагдиш подошел к ее столу, начал бесцельно перебирать лежащие на нем бумаги.

– Я хотел сказать вам… – не очень уверенно начал он.

Он никак не мог решиться.

– Вы, наверное, ищите письма, которые просили меня напечатать? – догадалась Мина. – Я положила их на ваш стол.

– Вот как? – пробормотал Джагдиш. – Большое спасибо, мисс Мина.

Он прошел в свой кабинет, сел за стол, закурил, чтобы успокоиться. «Как мальчишка! – подумал он с досадой. – Ну, что я, в самом деле?» Письма, отпечатанные Миной, лежали перед ним на столе. Адвокат перебирал их, думая о своем.

– Мисс Мина! – наконец позвал он. – Зайдите ко мне, пожалуйста.

Девушка вошла, бросила быстрый взгляд на письма, которые адвокат держал в руках.

– Я опять что-то напутала? – спросила она.

– Напутали? – не понял Джагдиш.

Его взгляд упал на письма.

– А, вы об этом! – он отложил письма в сторону. – Нет, там все нормально.

Он вздохнул.

– Я хотел бы поговорить с вам, мисс Мина. Присядьте, пожалуйста.

Он очень волновался и не мог этого скрыть. Мина села в кресло.

– Вы знаете, что я человек прямой…

Правильно ли он начал? A-а, какая теперь разница!

– Я человек прямой, – повторил Джагдиш. – И если то, что я вам скажу, вам не понравится, не обижайтесь, пожалуйста, на меня. Хорошо? Ответьте только – да или нет.

Смутная догадка шевельнулась в душе Мины. Ей стало тревожно и немного страшно.

– Я вас не понимаю, – пробормотала она.

– Мисс Мина… – снова начал он.

Адвокат говорил с усилием. Кажется, ему самому этот разговор был неприятен. Значит, Мина не ошиблась: он хотел коснуться того, что она так тщательно сохраняла в тайне, оберегая от стороннего взгляда.

– Не надо, прошу вас! – вырвалось у нее. – Не надо спрашивать меня о прошлом! Мне это очень тяжело!

Джагдиш взглянул на нее изумленно.

– Нет, нет! – воскликнул он поспешно. – Я ничего не хочу знать о вашем прошлом!

Он поднялся из-за стола и подошел к ней. Девушка сидела, опустив голову.

– Я хотел сказать вам совсем другое, – произнес Джагдиш.

«Или сейчас, или никогда! Я должен, должен сказать ей!»

– Мина! Будьте моей женой!

Джагдиш не предлагал, он просил. Мина вскинула голову. Краска залила ее лицо.

– Что? – пробормотала она, не веря услышанному. – Вы сказали «женой»?!

Она замотала головой.

– Я… Вы… Вы же меня совсем не знаете, – прошептала Мина.

Она готова была разрыдаться сейчас. Как ей уберечься? Мало ли несчастий уже было у нее?

– Я догадываюсь, что вам не повезло в жизни, – сказал Джагдиш.

Он уже решился и потому был способен говорить откровенно.

– И мне тоже когда-то не повезло, – продолжал он. – Но ведь нельзя же из-за этого всю жизнь мучиться?

Джагдиш взял девушку за плечи и повернул лицом к себе. Теперь они смотрели друг другу в глаза.

– Надо надеяться на счастье, Мина, – сказал Джагдиш. – И если…

Он запнулся.

– И если я хоть сколько-нибудь вам нравлюсь…

Это было уже выше ее сил.

– Не надо, умоляю вас, – прошептала она. – Потому что я… я…

Наверное, это был отказ. Джагдиш закрыл глаза, словно в ожидании удара.

– Я вас понял, мисс Мина, – сказал он с усилием. – Вы думаете, что этим обидите меня. Нет, я был готов…

– Я не это имела в виду! – произнесла Мина, покачав головой.

– А что? Что вы имели в виду?

– Что я недостойна вас!

Она хотела обо всем рассказать Джагдишу, он обязан был знать.

– Вы такой… такой добрый… такой порядочный… как я могу…

– Мина, вы хорошо ко мне относитесь?

– Да, господин Джагдиш, но дело не в вас, а во мне…

– Все! – воскликнул адвокат. – Я не хочу ничего слушать! Скажите мне «да», Мина! Я вас об этом прошу!

Сердце несчастной девушки разрывалось от переполнявших ее страданий. Как можно было вынести все это – видеть совсем рядом близкое счастье и не сметь сделать шаг навстречу.

– Ну? – нетерпеливо произнес Джагдиш. – Мина, я умоляю вас!

Мина подумала, что сейчас лишится чувств. Джагдиш заглядывал в ее глаза, даже не в глаза, а в самую душу. И видел там благодарность и любовь.

– Да, – прошептала Мина.

Джагдиш стремительно наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

АБДУЛ ПОКУПАЕТ УЧЕБНИКИ

Рошан, оберегаемый любовью старого Абдула, рос, тянулся к небу, как молодое деревце. Он и вправду оказался смышленым.

– Абдул-джан, – говорили старику соседи. – Ваш Рошан – удивительный ребенок. Во всей округе второго такого умного и послушного мальчугана не сыскать.

– Я же вам говорил! – отвечал Абдул с гордостью. – Уж если Аллах решил сделать мне подарок, разве он подарил бы мне что-нибудь плохое.

Рошан радовал его.

– Смотри-ка, как ты быстро растешь, – говорил Абдул. – Еще немного и догонишь меня.

– Нет, дядя Абдул, мне еще далеко до тебя, – отвечал мальчик, а сам примеривался – врут и впрямь уже немного осталось?

– Немного, немного, – смеялся старик. – Скоро пойдешь в школу. Хочешь в школе учиться?

– Хочу, – отвечал мальчик.

Абдул обошел соседей в поисках учебников, по которым можно было учить Рошана.

– Учебники? – удивились соседи и разводили руками. – Нет, Адбул-джан, учебников у нас нет. Да и зачем они вам сейчас? Вот пойдет ваш Рошан в школу – и купите тогда ему те книги, какие нужны.

– Оно конечно, – соглашался Абдул. – Но хотелось бы пораньше.

Он и сам знал, что учебники можно купить в книжной лавке. Но дело в том, что на такую покупку у Абдула не было денег. Он жил бедно, и даже для того, чтобы купить что-нибудь из еды, старику приходилось время от времени продавать что-нибудь из своих вещей. В книжную лавку он однажды зашел, приценился к учебникам и понял, что сейчас ему эта покупка не по карману.

– Что же это за жизнь такая? – растерянно бормотал он, возвращаясь оттуда домой. – Я не могу купить своему мальчику книжки, которые ему позарез нужны. Как же нам готовиться к школе, скажите на милость?

Но печалился Абдул недолго. Не в его характере было опускать руки. Он решил сам изготовить для Рошана учебники. В сундучке у старика лежала пачка чистой бумаги. Старик одолжил у соседа несколько цветных карандашей и приступил к делу. Сначала он нарисовал зеленый круг. Рошан сидел рядом, наблюдая за действиями Абдула.

– Что это я нарисовал? – спросил старик.

– Не знаю.

– Оно и понятно, – кивнул Абдул. – Ведь я еще не закончил.

Он черным карандашом нарисовал на зеленом кругу полосы – сверху вниз, причем вверху и внизу полосы сходились в одну точку.

– Это арбуз! – обрадовался Рошан.

– Правильно! – восхитился старик и радостно потрепал мальчика по волосам, довольный то ли догадливостью малыша, то ли собственным умением рисовать предметы. – Какая первая буква в этом слове?

– В каком слове?

– В слове «арбуз».

Рошан думал недолго.

– «А!» – сказал он.

– Правильно! – опять восхитился старик и написал рядом с арбузом букву «А». – Вот так она пишется, мой мальчик. Это буква называется «А», запомни ее. Так, двигаемся дальше. Мы ведь, помимо азбуки, можем сразу изучать и арифметику.

– А что это – арифметика, дядя Абдул?

– Это такая наука, которая помогает считать. Вот посмотри, сколько у нас нарисовано арбузов?

– Арбуз, – ответил Рошан.

– Да, арбуз, – кивнул терпеливо Абдул. – Но сколько их?

– Не знаю, – пожал плечами Рошан. – Арбуз, и все.

– Один арбуз, – пояснил старик. – Один, понимаешь? Один – и больше нет. А вот теперь я рядом нарисую еще один. Сколько их теперь стало?

– Один и один.

– А одним словом как сказать? – засмеялся Абдул.

Рошан посмотрел на него вопросительно.

– Два, – сказал старик. – Теперь их стало два.

Он написал две цифры: «1» и «2».

– Вот, смотри: «один» – вот эта цифра, «два» – вот эта. Понял?

– Понял, – кивнул Рошан. – А если еще один арбуз?

– Тогда три.

– А еще один?

– Четыре.

– А еще один?

– Пять.

– А еще один?

– Э-э, подожди! – взмолился Абдул. – Пока хватит цифр.

– Почему?

– Их так много, мой мальчик, что мы можем считать арбузы до самого вечера, и все равно не переберем все цифры. Давай пока остановимся на этом. Итак, ты знаешь уже две цифры.

– Не две.

– А сколько?

– Пять.

– И можешь их назвать? – не поверил Абдул.

– Да.

– Ну, назови.

– Один, два, три, четыре, пять!

– Мальчик мой! – пробормотал потрясенный старик. – Аллах воистину наградил тебя ясным умом!

Он поспешно нарисовал на листе цифры: «3», «4», «5».

– Вот смотри, – сказал он. – Три, четыре, пять.

– Три, четыре, пять, – повторил Рошан.

– Что ж, ты делаешь успехи, – признал Абдул. – Переходим к следующей букве.

Он нарисовал бабочку, рядом с ней написал букву «Б».

– Это бабочка, – сказал мальчик. – Правильно?

– Правильно, малыш. А первая буква в слове какая?

– «Б».

Абдул кивнул.

– Вот я написал тебе эту букву.

Он создавал необыкновенный учебник, этот старик. В учебнике все было вместе: и буквы, и цифры. Здесь же Абдул рисовал дом, и рассказывал Рошану, как люди строят его, а потом над домом рисовал облака, и объяснял откуда на небе берется дождь. Он сам не очень много знал, этот Абдул, но мудрость прожитых лет выручала его, и там, где он что-то не мог объяснить по-книжному, он объяснял, исходя из своего жизненного опыта. Он учил Рошана не просто грамоте, он учил мальчика жизни. Он делился с Рошаном тем, что знал сам. Абдул прожил долгую жизнь, и то, что он знал, было его главным богатством. Этим богатством он и делился.

– Сколько у вас терпения, Абдул-джан, – говорили ему соседи, наблюдая за тем, как старик занимается с Рошаном.

– Родившийся ребенок – всего лишь неразумное дитя, – отвечал на это Абдул. – Лишите его заботы и участия – и что из него вырастет? Ведь он как пустой кувшин – что в него нальешь, то в нем и будет. Отдайте ему часть своей души, добавьте опыта жизни и добрых слов – и увидите, что из него получится настоящий человек.

Старик не жалел на Рошана ни сил, ни времени. И, глядя со стороны, никто не мог сказать, что этот ребенок – не родной Абдулу. Не каждая мать так ходит за своим ребенком, как ходил за Рошаном старик.

Рошан учение постигал легко, Абдул им был доволен и говорил время от времени:

– Ты, наверное, будешь хорошо учиться в школе, мальчик.

Единственное, что его тревожило, – отсутствие денег на учебники. Абдул долго думал, что ему предпринять, и наконец решил заняться починкой обуви. Когда-то очень давно, еще в юности, он немного занимался этим, и надеялся, что рука не подведет его. Он обошел всех соседей в округе, предлагая свои услуги, и смог получить несколько заказов. Поначалу ему пришлось туго, но в конце концов он справился, хотя по работе было видно – не лучший мастер занимался починкой. Заказчики, зная бедность Абдула и желая хоть чем-то ему помочь, не роптали на несовершенство ремонта, расплатились с Абдулом по совести.

– Да, работа, конечно, еще не самая лучшая, – вздыхал старик украдкой. – Придется мне еще немного подучиться.

Но теперь у него появилась надежда, что к школе он успеет накопить достаточно денег, чтобы купить Рошану учебники.

Кроме починки обуви, Абдул подрядился приносить людям овощи с базара. Он почти ничего на этом не зарабатывал, но все же был рад каждой монете. Поднять на ноги Рошана – вот его главная задача и забота.

– Ты и сам не заметишь, как вырастешь, – говорил Абдул мальчику. – Все произойдет очень быстро, малыш.

И нежно гладил Рошана по голове своей старческой морщинистой рукой.

– А когда я вырасту, я буду кем? – спрашивал Рошан.

– Как это – кем?

– Ну, вот дядя Мехаб – он учитель. Тетя Лакшми – повар. А я кем буду?

– А сам ты кем хочешь стать?

– Я бы хотел стать машинистом поезда, – ответил Рошан.

– Почему?

– Он ездит везде, и у него такая чудесная форма. Мне очень нравится.

– Что ж, – кивал степенно Абдул. – Это достойная профессия.

Бежали дни, Рошан вытянулся, повзрослел. Иногда Абдулу даже не верилось, что когда-то его Рошан был всего лишь плачущим комочком, оставленным в дорожной пыли. Сейчас это был умный и смышленый мальчишка, ни в чем не уступающий своим сверстникам, и сердце Абдула наполнялось гордостью, когда он смотрел на него.

Жили они бедно. Даже на еду не всегда хватало денег, не говоря уже об обуви и одежде, но каким-то чудом Рошан каждый день был накормлен, а его одежда, хотя и не новая, всегда была чиста и аккуратна благодаря стараниям Абдула. Когда приходил срок, старик приносил Рошану новую рубашку, не совсем новую, конечно, но довольно опрятную.

– Носи, – говорил он мальчику. – Отличная рубашка, ты же видишь?

– Откуда она, дядя Абдул? – спрашивал Рошан. – Ты ее купил?

– Купил, – не очень уверенно отвечал старик.

«Купленная» рубашка что-то напоминала Рошану, но по малолетству он еще не обо всем мог догадаться, а ведь рубашка эта появилась у него в результате переделки одежды самого Абдула.

– Что ж, – бормотал себе под нос старик. – Мне самому одежда не очень нужна, если уж разобраться. Рошану рубашка нужнее – ему ведь надо в чем-то ходить.

И еще одна головная боль была у Абдула. Скоро его Рошан должен был пойти в школу. Старик по вечерам извлекал из тайника в углу хижины монеты, которые одну за другой зарабатывал нелегким ремеслом сапожника, и пересчитывал их, сосредоточенно наморщив лоб. Закончив подсчеты, он вздыхал и задумчиво смотрел в пространство. Денег было еще мало для того, чтобы купить Рошану все учебники, необходимые мальчику в школе. Грамоте Абдул обучил мальчика, как мог, но без учебников в школе не обойтись.

– Ну надо же, – сокрушался старик. – Я зарабатываю монеты гораздо медленнее, чем бегут дни.

Он перебирал все возможные способы зарабатывания денег, но одни не подходили ему по причине его слабого здоровья, другие он отвергал из соображений порядочности.

– Ладно, – бормотал старик. – Что-нибудь придумаем. Я знаю одно: мой Рошан не будет хуже других. Это я, Абдул, говорю.

Старик сдержал свое слово. За неделю до того, как Рошану предстояло идти в школу в первый раз, он взял мальчика за руку и повел его в книжную лавку.