Текст книги "Цветок в пыли. Месть и закон"

Автор книги: Владимир Яцкевич

Соавторы: Никита Галин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Участь родственников Басанти была решена этим же утром – им предстояло пасть первыми жертвами его обаяния.

Осложняло дело то, что он уже успел испортить отношения с одним из них, показав свою кровожадную сущность пожирателя мяса. Поправить это в один раз было бы непросто, но Виру решил не останавливаться перед трудностями и действовать постепенно. Он, не теряя времени, отправился на кухню, чтобы успеть еще до завтрака объявить Рамлалу о случившихся с ним переменах.

Потоптавшись на террасе у входа в кухню, Виру решил начать с доброго дела и старательно насыпал на жестяной совок древесного угля для глинобитной печки, ящик с которым стоял тут же. С этим совком он и заявился к родичу своей будущей невесты.

Увидев Виру, топчущегося в дверях в поисках места для угля, Рамлал застыл в изумленной позе. Это было особенно опасно, если учесть, что в эту минуту он орудовал вертикально укрепленным на доске огромным ножом-бати. Виру даже забеспокоился, как бы старик не поранил себе руку блестящим острым лезвием. Так и не найдя у печки какого-нибудь листа или корзины для угля, Виру попытался сделать намасте в знак приветствия прямо с совком в руках, но стоило ему склониться в поклоне, уголь с глухим стуком посыпался на безупречно чистый пол.

Такое начало обескуражило бы кого угодно, но только не Виру. Непринужденно сгребая ногой уголь обратно на совок, он приступил прямо к делу.

– Видите ли, – начал Виру, указывая на свою злополучную ношу, – я решил облегчить ту тяжелую работу, которую вы вынуждены проделывать, чтобы накормить таких прожорливых гостей, как мы с Джаем, и помочь вам немного по хозяйству.

Старик удивленно переводил взгляд с совка на лицо добровольного помощника и обратно, пытаясь по достоинству оценить тот вклад, который Виру был намерен внести в домашнюю работу. Так ничего и не поняв, он счел за лучшее вернуться к своему делу. Ловкие руки замелькали у страшного ножа, под которым лежала огромная рыбина. Рамлал разделывал ее, отрезая небольшие кусочки, каждый из которых заворачивал в банановый лист.

– Я должен сказать, что очень раскаиваюсь в своем вчерашнем поведении, – пошел Виру в новую атаку. – Конечно, это варварство – есть столько мяса. Ведь мясо – это плоть наших меньших братьев, которые есть такое же творение богов, как и мы сами, – продолжал Виру, постепенно входя во вкус. – Почти тридцать лет я блуждал во мраке, потому что не было рядом со мной человека, способного личным примером вдохновить меня и помочь пересмотреть свои взгляды. Но вы…

Виру внимательно посмотрел на старика, оценивая произведенное его речью впечатление. По растерянному лицу слуги он понял, что все идет по плану, и смело продолжил:

– Своей гневной отповедью вы дали мне понять, как велико мое заблуждение и в какую пучину греха я медленно погружаюсь вместе с килограммами съеденного мною мяса.

Насчет килограммов Виру несколько покривил душой, потому что прошедшее через его желудок за всю жизнь мясо можно было бы смело измерять тоннами, но в общем контексте речи эта маленькая неправда показалась ему вполне уместной.

– Так вы, что, теперь вообще не будете есть мясо? – пораженно спросил Рамлал, отчаявшись найти подвох в словах сумасбродного гостя. – А рыбу?

Старик с испугом посмотрел на распластанную под ножом восковой желтизны рыбную мякоть, будто не зная, куда же теперь ему все это девать.

– Рыбу буду, – тут же успокоил его Виру и, опасаясь, что в порыве красноречия забрел слишком далеко и может быть неверно понят, мягко пошел на попятный. – Собственно, мне по состоянию здоровья не стоит так резко отказываться от мясной пищи совсем, но я готов себя ограничить. – Виру поднял палец и закатил глаза к потолку. – Даже резко ограничить. Скажем, для начала я решительно отказываюсь от мяса на завтрак. А на ужин мне вполне хватит рыбы… или курицы. Ведь курятина – пища настолько легкая, что ее и мясом-то называть как-то неудобно. По-моему, это серьезный шаг, как вы считаете?

Рамлал, вконец запутавшийся в сложной схеме пути гостя к полному вегетарианству, не знал, что и сказать. Виру пришлось и это взять на себя.

– Я понимаю, – заявил он, – как вас должна поразить такая резкая перемена. Но под вашим влиянием я надеюсь достичь новых высот в очищении и приблизиться к тому идеалу, которым вы теперь для меня являетесь.

Опасаясь, как бы старик не пришел в себя от изумления и не испортил недоверием этой высокой минуты, Виру стремительно откланялся и вылетел из кухни.

Задержавшись на террасе, он осторожно заглянул в кухонное окошко и увидел, что старый Рамлал так и стоит, хлопая глазами, среди начищенной до блеска кухонной утвари.

«Деревенщина! – подумал довольный Виру. – Если с ними со всеми так легко справиться, Басанти, можно считать, моя».

«Бедный мальчик! Такой молодой, а уже так тяжело болен, – размышлял расстроенный слуга. – А все город с его пустой и суетной жизнью. У меня, старика, и то с головой лучше. Надо будет попросить Тхакура, чтобы вызвал ему врача».

Глава четырнадцатая

После своего блистательного успеха с дядюшкой Басанти окрыленный Виру решил немедленно заняться остальными членами семьи и для этого сразу же по окончании завтрака отправился в деревню.

Правда, Джай, оторвавшись от взятой в тхакуровском кабинете книжки, высказал предположение, что такая стремительность в немалой степени объясняется желанием подкрепиться в деревенской чайной, так как завтрак состоял из истекающих маслом лепешек чапати, молочного риса с орехами – кхиер и тонкой сладкой лапши с пряностями – папар. Сам Джай был в восторге от такого меню, но его склоняющийся к вегетарианству друг с тоской ковырял вилкой в тарелке, проклиная буквальность, с которой Рамлал понял его стремление к новой жизни.

Так или иначе, но уже через час Виру сидел у деревенского пруда, вырытого на краю оросительного канала, в компании чумазых мальчишек, которые могли стать ценным источником информации, так как знали все обо всех в деревне.

Мальчишки пришли к пруду, чтобы заниматься делом – тереть бока залегшим в воде буйволам, невозмутимо и даже с известным удовольствием переносивших эту процедуру. Но сейчас буйволам ничего не оставалось, как, обиженно мыча, ждать своих маленьких хозяев, потому что те толпились вокруг Виру и его пакета с жареным арахисом, предусмотрительно прихваченным из усадьбы Тхакура. Ребята бдительно присматривали за пакетом, следя, чтобы кто-нибудь не взял своей порции без очереди, а Виру терпеливо пытался получить необходимые ему сведения от без устали жующих обжор.

– Так, значит, родителей у Басанти нет? – спрашивал он, схватив чью-то худенькую руку, пробиравшуюся к пакету.

– Нет, клянусь Рамой, нет, – отвечала недовольная задержкой жертва.

– А кто есть кроме дядюшки Рамлала?

– Дедушка есть и брат Рави. У них участок большой и земля хорошая. Только они ее в основном в аренду сдают, работник-то один – Рави.

– Кому ж работать у них, – степенно поддержал друга кудрявый надутый мальчишка. – Дедушка старый, слепой, а Басанти… Какая из нее работница!

Мальчишки дружно прыснули, очевидно представив себе Басанти в поле.

– Вы что, жениться на ней хотите? – прямо поставил вопрос один из претендентов на порцию арахиса.

– С чего это ты взял? – возмутился Виру. Не настолько уж определенными были его планы, чтоб это так бросалось в глаза.

– Все хотят, – объяснил ему свое заключение мальчик. – Мой брат хотел, и брат Джапи, и брат Сидды. Скажи, Сидда, правда?

Сидда важно кивнул головой, подтверждая, что и его брат не хуже других.

– Вы это выбросьте из головы, – посоветовал мальчик благожелательно. – Она за вас не пойдет, она, наверное, в актрисы поступит. Я уж знаю, я за ней часто подглядываю.

– Что-что?! – подскочил Виру, угрожающе наступая на попятившегося подростка.

– Нет, – залепетал мальчик, – это не то, что вы думаете. Она дома танцует и представляет, как на ярмарке актеры.

Мальчик встал на колени и, заломав руки, запричитал, передразнивая репетиции Басанти:

– Мой благородный отец, зачем вы обвиняете меня. Я невинна. Злые люди оклеветали меня.

Мальчишкам представление очень понравилось. Они захохотали, сверкая белоснежными зубами, и принялись толкать друг друга в знак своего восхищения.

Почувствовав всеобщий восторг, мальчишка не захотел сразу выходить из роли Басанти.

– Еще из фильма представляет, который на праздник из города привозили.

Он картинно закрыл лицо грязными ладошками и, как мог, изобразив бурные рыдания, запищал:

– Сестра, сестра, зачем нас разлучили разбойники в далеком детстве?

Его товарищи от смеха попадали в пыль и, не в силах совладать со своими чувствами, принялись сучить ногами.

– Хватит, – махнул рукой Виру. – Давай-ка лучше о женихах. Так почему же Басанти еще не замужем, если столько парней хотят на ней жениться?

– Моя мама говорит, – выступил вперед другой мальчик, видимо, долго ожидавший своей минуты, – что Басанти вертит своим дедом и братом, как хочет. Другую бы давно сговорили, и она бы только на свадьбе узнала, за кого именно ее выдают.

– Вот и ерунда! – фыркнул тот самый парнишка, что подглядывал за соседкой. – По-моему, она своего дедушку до смерти боится. Как что, так сразу на весь дом кричит: «Дедушка! Только не волнуйся, только не переживай, я все сделаю, как ты хочешь, не забывай, что у тебя больное сердце!» Больно-о-е сердце, – насмешливо протянул мальчик. – А сама наверняка смотрит на его палку, думает: вот как даст мне сейчас этой дубинкой!

– Станет он ее бить! – дернул плечом сын очень осведомленной мамочки. – Они все в этой семье ненормальные. Моя мама говорила папе, что у них есть дома патефон с пластинками, как у старосты, и на этих пластинках записаны всякие драмы про Раму и Ситу, про царевну Савитри и Сатьявана и еще про других, и они все это слушают, и дедушка даже плачет, когда кого-нибудь убивают.

– Это правда, – подтвердил основной эксперт по Басанти, но, пожалев, наверное, свою непутевую соседку, счел нужным добавить: – Но вообще-то Басанти хорошая, танцует лучше всех в деревне и на лошадке нас катает. Только чистюля она – заставляет ноги перед этим мыть в пруду. И, по-моему, она ничего, красивая.

– По-твоему? – поднял брови Виру. – Уверяю тебя, что она точно красивая. Ладно, пошли-ка, покажете мне, где она живет.

Идти с ним согласились двое, остальные вынуждены были остаться возле своих буйволов, хотя по опечаленным лицам можно было прочесть тревогу о том, не решит ли Виру зайти по дороге в лавку и купить там чего-нибудь вкусного, и не достанется ли все в этом случае двум счастливцам, оказавшимся в это утро свободными.

Мальчишки долго смотрели вслед уходящим, тяжко вздыхая и размышляя о том, как несправедливо устроен мир.

Глава пятнадцатая

Виру так торопился налаживать свою личную жизнь, что его босоногие спутники едва успевали за широким шагом нового знакомца. Тем более, что рты их не закрывались ни на минуту. В головах у них билась та же мысль, что у их невезучих товарищей: не решит ли этот городской транжира зайти в лавку и купить им, к примеру, кусочков копры или жареного горошка. На всякий случай они заранее отрабатывали возможное угощение, открывая Виру все новые и новые деревенские тайны.

– А вот здесь живет одна вдова – ох, она и ругается! – указывал один на покосившийся домик за редкой изгородью. – У нас многие умеют отлично браниться, но так, как эта, – никто. Часами может выражаться, под конец уже вроде поет. Хотите, я у нее нарочно курицу украду, чтобы она вышла, и вы поглядите, как она будет кричать?

– Это ты здорово придумал, – заинтересовался Виру. – Но давай отложим на день-другой, ладно? Надеюсь, она за пару дней не разучится.

– А вот здесь, – вступал второй провожатый, – живет один человек, Сидда, так он своих детей в чайную водит и разрешает им сладости заказывать – ну, сколько хотят. Счастливые его дети, – вздохнул мальчик завистливо.

Виру внимательно посмотрел на него и рассмеялся:

– Так где, ты говоришь, эта чайная?

Мальчики, не веря своему счастью, запрыгали, как солнечные зайчики, предвкушая поход в заведение, казавшееся им символом веселой, богатой жизни и непозволительного расточительства.

Компания проследовала с веселыми криками мимо женщин, вышедших с вениками мести участки улицы перед своими воротами. Тщательно очистив землю от грязи и опавших листьев, Они окропляли ее раствором коровьего помета и наносили цветными порошками из мягкого толченого камня незатейливые узоры – ранголи, призванные защитить дом от злых духов.

Из-за угла раздались вдруг визгливые крики, и через минуту Виру увидел молодого парня, силой тащившего упирающегося мальчишку лет шести. Тот энергично протестовал, вопил что было мочи и молотил обидчика ругами и ногами.

– Шиву в школу ведут! – захохотали спутники Виру, указывая пальцами на сопротивляющегося ребенка. – Это Старостин внук, его сторож каждое утро так на уроки тащит. Эй, Шива, учись, учись, тебе работать не надо! – принялись они дразнить маленького лентяя.

Привлеченные криками, на улицу высыпали жители деревни, для которых это было ежедневное развлечение, вызывавшее искреннее веселье. На этот раз им повезло еще больше – они увидели не только вопящего Шиву, но и горожанина-незнакомца, что обещало обильную пищу для сплетен.

Особенно потрясающий успех приезжий имел у колодца, где столпились немало женщин в застиранных сари из домотканой материи. В руках у каждой, кроме до блеска начищенного медного кувшина, была собственная койровая – сплетенная из волокна кокосовой пальмы – веревка, ибо каждая хозяйка пользовалась своей по издревле заведенной традиции, что, конечно, очень затягивало процесс добывания воды, но женщин, похоже, это совершенно не огорчало. Зато им хватало времени, чтобы всласть побраниться из-за места в очереди и обменяться последними новостями.

На этот раз последней новостью стал Виру, одаривший каждую из них лучезарной улыбкой. Женщины притихли, провожая его заинтересованными взглядами, а когда он скрылся за углом, заговорили все разом, спеша высказать первыми свое мнение о незнакомце.

– Вон там находится наша чайная, – махнул один из мальчиков рукой в сторону деревенской площади. – Глядите-ка, вот и дедушка Басанти на веранде сидит, он любит ходить в чайную – вечно спит там над своей чашкой.

Виру еще прибавил шагу, но попасть на площадь оказалось не так легко: узенькую улочку перегородила огромная телега, тяжело нагруженная мешками. Хозяин решил впрячь в нее в пару к невысокому горбатому волу огромного черного буйвола с продетым в губу медным кольцом. То ли буйвол был новичок в таких делах, то ли у него внезапно испортилось настроение, но он вдруг на середине пути решил отдохнуть и улегся, сложив свои пугающей величины конечности и игриво обмахиваясь длинным хвостом с метелкой на конце.

Хозяин метался между флегматичным волом с огромными покорными глазами и упрямым буйволом, грозил обоим плетью, но применить ее не решался, зная, очевидно, характер своего кормильца-буйвола.

Эта сценка была не так интересна публике, как доставка в школу внука старосты, но все-таки нескольких любопытных она привлекла, дав Виру повод думать, что в этой деревне нет недостатка в развлечениях и зрители умеют пользоваться моментом.

Наконец, не дожидаясь победы крестьянина над своими животными или наоборот, они пробрались на площадь и направились к покосившемуся деревянному домику под крышей из самодельной черепицы.

На просторной террасе сидело за столиками несколько мужчин, в основном пожилых. Виру без труда узнал в одном из них дедушку Басанти. Как и рассказывали мальчишки, тот спал, обняв тяжелую трость, на рукоятке которой лежала крупная голова в белоснежном тюрбане. Все присутствующие в чайной проводили взглядами троицу, проследовавшую к прилавку, за которым стоял хозяин-мусульманин. Виру вежливо поздоровался и сделал шикарный по здешним меркам заказ – себе двойную порцию куриного карри и кислого молока, чтобы запивать обжигающую перцем пищу, которую обычная вода просто не брала, а мальчишкам – идли, пирожки из рисовой муки с фруктовым соусом чатни и маслом и по банану каждому. У его спутников перехватило дыхание от такой удачи, да и хозяин был в восторге от неожиданного клиента.

Виру наспех проглотил свое карри, пока не проснулся дедушка, так как опасался, что, несмотря на свою слепоту, тот поймает его на поедании мяса с утра – кто их знает, этих родственников Басанти, может, и дед у нее так же строг, как дядюшка. Когда с едой было покончено, Виру вышел на веранду, каждому из присутствующих поклонился и тут же ввязался в спор, лениво тлевший до его появления и разгоревшийся при нем ярким огнем. Тема не была ему очень близка, можно сказать, он вообще с трудом понял, о чем идет речь, но это не помещало ему с горячностью выступить в защиту какого-то неизвестного ему Бхараты, у которого волы, по высказанному Виру авторитетному мнению, конечно выше и лучше, чем у некоего Мада. Уже по ходу дела Виру догадался, что вопрос о росте волов является традиционным предметом почти ритуальных споров завсегдатаев веранды, и отчаянно включился в выяснение истины, приводя такие удивительные сведения об анатомии волов, что удивленные рамгарцы только цокали языками, поражаясь тому, как далеко ушла наука в изучении млекопитающих.

Проблема состояла в том, что Виру не знал, какую сторону поддержит дед Басанти, когда, наконец, проснется, и ему пришлось оставлять себе кой-какие ходы в расписывании достоинств волов из дома Бхараты, чтобы иметь возможность быстро пойти на попятный. Он лавировал весьма искусно, но старик продолжал сладко спать, опираясь на палку. Виру принялся вскакивать и подбегать к деду с громкими восклицаниями, якобы не в силах сдержать волнения при мысли о красоте прекрасных трудолюбивых животных, но тот не собирался пробуждаться. Не мог же Виру толкнуть его в бок при таком скоплении народа, следящего за каждым шагом ученого-ветеринара, забредшего в Рамгар!

Вконец умаявшись, Виру вернулся к своим мальчишкам, не собирающимся упускать его из вида, и деликатно предложил им разбудить старика каким-нибудь приличным способом в обмен на парочку бананов. Мальчишки вздохнули, поглядев на банановые гроздья, привязанные к столбу у хозяйской стойки, но вынуждены были признать, что им это не по силам.

– Раньше надо было будить, – сказал один из них с укоризной. – Если его до одиннадцати разбудить, может еще что-нибудь выйти. А теперь сколько ни буди – тут же заснет. Может, вы до трех подождете, мы вам его за два банана в три часа разбудим, а?

Одарив старика сердитым взглядом, Виру сразу же охладел к волам и немедленно покинул веранду. Впрочем, выйдя на площадь, он ощутил приятную тяжесть в желудке, и воспоминание о сытном, хоть и позднем завтраке, несколько примирило его с потраченным временем.

Глава шестнадцатая

Дойдя до старого баньяна, широко раскинувшего ветви посреди главной площади Рамгара, Виру остановился, чтобы в тени обдумать дальнейшие действия. На очереди вообще-то был брат Басанти, но, по уверениям мальчишек, искать его сейчас пришлось бы в поле. Топать туда по жаре Виру совершенно не хотелось. Хватит с него на сегодня родни Басанти, тем более, что работа с нею оказалась куда сложнее, чем он рассчитывал.

Теперь ему хотелось только одного – скорее попасть назад, в усадьбу Тхакура, чтобы не опоздать к обеду, который все еще оставался мясным. Но судьба, словно извиняясь за сонливость старого дедушки, послала ему подарок.

На площадь вдруг выехала знакомая белая лошадка, звеня бубенчиками и потрясая крошечным плюмажиком над аккуратно подстриженной челкой. С переднего сидения коляски уже несся веселый смех, а прелестные глазки, излучая лукавство, уставились на знатока волов.

– Здравствуйте-здравствуйте! – закричала девушка и помахала маленькой ручкой. – Куда это вы направляетесь?

– Да вот, ищу какое-нибудь средство передвижения, – неопределенно заявил Виру. – Надо кое-куда съездить.

– Ах, как жаль, что я ничем не могу вам помочь, – Басанти расстроенно подняла брови. – Я собралась в город, мне необходимо кое-что купить к празднику.

– К празднику? Какое совпадение! – возликовал Виру. – Мне тоже надо в город и тоже в связи с праздником.

– А как же мы? – возмутились быстро наглеющие мальчишки.

– А вы как раз собирались в чайную за бананами, забыли? – Виру сунул им рупию и одним прыжком оказался на сиденье рядом с девушкой.

– Разве я вас приглашала в коляску? – спросила она строго.

– Считайте, что это ваш добрый поступок, ведь перед праздником так хорошо совершить один-два добрых поступка. Кстати, о каком празднике вы говорите?

– О каком? Да о Холи – празднике красок, конечно! – удивилась Басанти. – Вы что, забыли?

Праздник красок! Праздник красок в деревне! Виру вдруг показалось, что его захлестнула ласковая волна чудесного воспоминания, от которого сладко защемило сердце. Праздник Холи в большом бенгальском селении, куда однажды почти что чудом занесло к далекому дядюшке беспризорного калькуттского мальчишку! Как это было замечательно – веселиться вместе со всеми красивыми, дружелюбными и такими спокойными жителями деревни, казавшимися сказочными людьми после того грязного, оборванного и враждебного окружения, в котором он жил в городе. Виру танцевал в компании деревенских подростков, глотая слезы, – он никогда бы не выказал своей слабости, если бы не был уверен, что никто из захваченных праздничным вихрем парней не обратит внимание на его лицо. Он знал, что завтра ему предстоит оставить дом не слишком обремененного родственными чувствами дяди и вернуться к обычной жизни – подбирать огрызки на мостовой, приворовывать при возможности, за жалкие гроши выполнять сомнительные поручения «королей улицы» – воров, шулеров, держателей притонов. И все-таки он был счастлив в эту минуту, когда, облитый с ног до головы подкрашенной водой, вытирал рукавом глаза, чтобы выбрать подходящую спину и для своего ведерка с краской.

– Нет, я не забыл, – сказал он, улыбнувшись.

Улыбка вышла какой-то невеселой, даже жалкой, и это заставило Басанти взглянуть на него повнимательней.

– В первый раз вижу, как вы улыбаетесь по-человечески, а не просто зубы скалите, – заметила она, помолчав.

– Какая вы чуткая, – немедленно вернулся Виру в свое амплуа. – Мальчишки мне про это не рассказывали.

– Мальчишки? Те, что были с вами? Ах вот за что вы им дали деньги на бананы! – Басанти даже подскочила на своем сиденье, так что Виру просто вынужден был, в избежание грозящего ей падения, поддержать девушку за талию и усадить обратно.

– За такие сведения я бы должен их озолотить. Все про вас теперь знаю, – прошептал Виру в самое ушко девушке, продолжая крепко держать ее. – И про репетиции, и про женихов.

– Ах вы… – Басанти изо всех сил толкнула его в грудь, и он чуть не слетел прямо в дорожную пыль.

– Учтите, если я упаду, вы свалитесь вместе со мной. Мне-то что, я готов с вами умереть, а вот вашему сари это не понравится, – затараторил Виру, отбиваясь от разъяренной Басанти.

На обочине мелькнули пораженные лица двух парней, наблюдавших эмоциональную сцену выяснения отношений.

– А вот и женихи! – радостно закричал Виру и, обернувшись назад, помахал парням свободной от борьбы с Басанти рукой. – Видите, как расстроились? Ничего, скоро они еще больше расстроятся! – довольно пообещал он.

– Отчего это? – заинтересовалась Басанти.

– А я их на свадьбу не позову. Из ревности, я, знаете ли, очень ревнив, – сознался Виру, покаянно склонив голову почти что на соблазнительное плечо своей прелестной спутницы.

– Если б только это! – закатила глаза она. – Вы еще глупы, самонадеяны и…

– Скажите еще, что я некрасив, – предложил Виру.

Почему-то последнее успокоило и даже развеселило Басанти.

– Да что с вами разговаривать! – махнула она рукой.

– Нет уж, перед тем, как окончательно перестать со мной разговаривать, объясните-ка мне, куда мы едем, – решительно потребовал Виру. – А то еще завезете меня, беззащитного, невесть куда, да и бросите там пропадать.

– Мы едем в Мансур, у меня там дела. У вас, как я слышала, тоже, – пожала плечиками девушка.

– Знаю я ваши дела, – сварливо поджал губы Виру. – Будете бегать по магазинам и то и дело просить меня что-нибудь купить.

– Конечно, – подтвердила Басанти. – Причем, выбирать буду что подороже. Вы же, кажется, собирались на мне жениться, ну так платите.

– Я врал, не верьте мне, пожалуйста, – прижал руки к сердцу Виру и тоном искреннего раскаяния продолжал: – У меня жена и трое детей в Калькутте. И еще жена и сынок в Бомбее. И в Аллахабаде парочка.

– Бедные дети наверняка очень скучают по своему папочке, – сокрушенно покачала головой Басанти и натянула поводья, заставив лошадку остановиться, чтобы внимательно оглядеть дорогу – они выезжали на шоссе.

– Привет, Басанти! – закричал вдруг кто-то» из проезжающего по трассе грузовичка, и в окошко высунулась веселая физиономия смуглого водителя-сикха со жгучими глазами и роскошной бородой. На нем был такой огромный ярко-синий тюрбан, что просто непонятно было, каким образом голова протиснулась в небольшое окошко.

Басанти приветливо помахала рукой машине, расписанной слонами, павлинами, змеями и целым пантеоном богов и богинь, которые должны были принести удачу человеку, отважившемуся отправиться с тяжелым грузом в путь на допотопном средстве передвижения. В добавок ко всему, на радиаторе висела цепь с подвешенной на ней туфлей с загнутым носком, а на заднем борту Виру прочитал красочный призыв: «Будьте индийцами, покупайте индийские товары».

– Кстати, водители всех грузовиков на этом шоссе – ваши добрые знакомые или только этот? – поинтересовался Виру.

Басанти пропустила его вопрос мимо ушей.

Виру надулся и обиженно помолчал минутку, на большее у него не хватило терпения. Он опять повернулся к соседке и, разглядывая ее милый профиль и тугую щечку, немного смягчился.

– Надеюсь, вы будете покупать только индийские товары? – спросил он, строго сведя густые брови. – Впрочем, я это проконтролирую лично.

Тем временем резвая лошадка уже доставила их на окраину Мансура, маленького городишки, который Виру и не принял бы за город, если бы не был об этом заранее извещен. От Рамгара он отличался только чуть большими размерами, да еще тем, что некоторые мансурские жители пользовались велосипедами, на которых чадолюбивые отцы перевозили всю семью. Особенно понравилось Виру одно семейство: сам глава сидел на седле, перед ним на раме примостились двое старшеньких – мальчик и девочка в пышной красной юбке, еще один, совсем малыш, сидел в корзинке, поджав ножки, а на багажнике устроилась довольная мать, звонким голосом распевавшая веселую песню при поддержке остальных пассажиров велосипеда-тяжеловоза.

– Вот она, тяжкая мужская доля! – патетически воскликнул Виру, указывая на тонкие мускулистые ноги с набрякшими венами, которыми мужчина без устали крутил и крутил педали.

– Точно, – поддержала его Басанти. – Вот так же и вы в поте лица трудитесь для тех, что в Калькутте, Бомбее и Аллахабаде.

– Кто говорил про Аллахабад? – возмутился Виру. – Меня оклеветали. Я и не был там ни разу. Вот разве что те, из Калькутты, туда переехали.

– Надеюсь, они сообщат вам свой адрес, чтоб вы им время от времени посылали поздравительные открытки. Кстати, мы приехали, – сообщила девушка, сворачивая на примостившуюся у дороги стоянку грузовиков.

Старик сторож уже шел ей навстречу, улыбаясь, как доброй знакомой. Он принял вожжи из рук девушки и пообещал присмотреть за коляской – «как всегда». Видно было, что ему приятно снова встретить Басанти, и, слушая ее щебетанье, Виру не спрашивал себя, почему. Он уже понял, что у нее есть особый дар привлекать к себе сердца – не только хорошеньким личиком, статной фигурой, нарядной одеждой, но и каким-то чудесным радостным огнем, горевшим в ней постоянно. Искры этого веселого огня разлетались во все стороны, одаривая каждого, кто неосторожно подходил ближе, яркой вспышкой, на минуту освещавшей нелегкую жизнь рамгарцев, да и прочих ее знакомых, полную забот, старых и ожидания новых неприятностей.

Глава семнадцатая

Виру во все глаза смотрел на девушку, легкой походкой настоящей танцовщицы шедшую среди массивных грузовиков, и открыто любовался ею: ее точными жестами, прямой спиной, волнистыми завитками на шейке. Казалось, у нее все хорошо, жизнь улыбается спешащей навстречу ей на маленькой лошадке девушке. Даже зная теперь, что Басанти выросла без родителей, Виру не мог представить ее несчастной сиротой. Нет, она не из тех, кто станет плакать и жалеть себя – особенно на людях. Но, может быть, когда она остается одна, ей не так уж и хочется смеяться своим мелодичным смехом, похожим на звон маленьких серебряных бусинок, рассыпающихся на мраморном полу дворца магараджи, у которого она, конечно, была бы любимой женой. Нет, он бы, без сомнения, распустил свой гарем – зачем ему тысяча обыкновенных женщин, если есть одна – такая?!

Милая, милая Басанти! Виру отдал бы сейчас все, чтобы прижать ее к себе, и пусть бы она даже вырывалась, молотила по его широкой спине маленькими кулачками и звала на помощь всех этих белозубых шоферов, которые высыпали из своих машин, чтобы поглазеть на нее.

Хорошо, что девушка сейчас слишком увлечена мыслью о предстоящих покупках и не обращала на них никакого внимания. Она быстрым шагом пересекла стоянку, даже не оглянувшись на разочарованно загудевшую толпу своих новых поклонников. Виру почти бегом отправился догонять ее.

Не отвечая на его мольбы подождать брошенного попутчика, Басанти легким шагом промчалась по грязному переулку с затененными линялым брезентом ветхими лавками и выбралась на оживленную улицу, очевидно, главный торговый центр Мансура, которую местные жители без ложной скромности назвали Кинг-роуд. Прохожих здесь было довольно много, а между ними бродили разморенные на солнцепеке коровы, безнаказанно поедая с выставленных на улицу прилавков с товарами то, что им казалось наиболее аппетитным, – раздосадованные торговцы не смели предпринять хоть сколько-нибудь решительных действий в отношении священных для каждого индуса животных.

– А еще говорят, что в полдень по улицам шастают только англичане да бешеные псы, – удивился Виру торговой активности жаростойких мансурцев. – Не могли с утра, что ли, купить себе новые смокинги?

Басанти не слушала его, разгоревшимися глазами оглядывая предлагаемые радушными торговцами товары. Чего тут только не было, на этой старой улочке, застроенной невесть когда и с тех самых времен продолжавшей заниматься своим прямым делом – продавать стекающимся сюда из окрестных деревень крестьянам все, что только могли пожелать их неискушенные сердца.