Текст книги "Цветок в пыли. Месть и закон"

Автор книги: Владимир Яцкевич

Соавторы: Никита Галин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Я умоляю вас, сэр, пройти дальше, – и при этом сделал плавный жест рукой, показывая направление, в котором надо идти Рошану.

Рошан растерялся. Он еще не понял, что происходит, но в следующую секунду ему все объяснили.

– Здесь есть места только для законнорожденных, – сказал кто-то.

Рошан почувствовал, как к его лицу прилила кровь, резко обернулся, но не увидел, кто сказал эти слова. Вокруг него были улыбающиеся лица, но за улыбками Рошан увидел скрытую неприязнь.

Рамеш, сидя за своей партой, не выдержал.

– Рошан! – крикнул он. – Иди сюда! Ты будешь сидеть со мной!

Он не мог понять, как можно быть таким жестоким. Рошан подошел, положил на парту сумку, и тут же ученик, подскочивший к Рамешу с другой парты, сказал:

– Подвинься! Я здесь буду сидеть! А этот пусть убирается! – и кивнул на Рошана.

Рамеш вскочил, готовый защищать своего нового друга.

– Он никуда не уйдет!

– Он здесь сидеть не будет! – повторил ученик.

– А я говорю – будет! – Рамеш готов был драться.

Но драки не произошло. Едва обидчик замахнулся, Рошан схватил его за руку и, сильно сжав, сказал негромко, но очень убедительно:

– Попробуй только тронь меня или этого мальчика!

Драчун сверкнул глазами, и тут кто-то крикнул:

– Учитель! Учитель идет!

Все вскочили со своих мест. Драчун исчез, словно его тут и не было.

– Здравствуйте, – сказал учитель.

Класс ответил ему нестройным хором.

– Садитесь, – предложил учитель и отвернулся к доске.

– Тебя как зовут? – спросил Рошан.

– Рамеш.

– А меня – Рошан.

– Я знаю. Я видел тебя в кабинете директора.

– И я тебя видел. У тебя отец – судья. Да?

– Да.

– Такой очень важный господин.

– Он у меня хороший.

– Ты его любишь, наверное?

– Конечно.

У Рамеша едва не сорвался с языка вопрос: правда ли, что у Рошана нет отца, но он вовремя спохватился, подумав, что доставит этим вопросом боль своему новому другу. Вместо этого Рамеш спросил:

– Ты сегодня первый день в школе?

– В этой школе, – уточнил Рошан. – А вообще я уже учился, но потом дядя Абдул меня оттуда забрал.

Рамеш хотел спросить, почему, но понял, что это было, наверное, связано с тем, что у Рошана нет родителей, и об этом тоже нельзя спрашивать.

Учитель что-то писал на доске, отвернувшись от класса.

– Если хочешь, мы будем с тобой дружить, – предложил Рамеш.

– Хочу.

Рамеш кивнул удовлетворенно. Рай Сахеб, получается, не обманывал его, когда говорил, что в школе очень легко найти друзей.

– Ты будешь моим другом, – сказал Рамеш.

– А ты – моим.

Они так и остались сидеть вдвоем за партой. Во время перемен никто к ним не подходил, словно ветерок отчуждения пронесся между двумя мальчиками и остальным классом, но их это не тревожило. Им было интересно вдвоем, они сегодня встретились впервые, и им было что рассказать друг другу. Рошан не видел ничего, кроме бедной хижины дяди Абдула, и ему было очень интересно узнать, как живут мальчики, у которых есть папа и мама. А Рамеш, все годы перед школой проведший с родителями, хотел знать о жизни мальчишек, которые проводили больше времени на улице, чем дома.

После занятий они вышли вдвоем и расстались с большой неохотой.

– До завтра! – сказал Рамеш.

МИНА ВЫСЛУШИВАЕТ ПРИГОВОР

Не часто можно было встретить семью, где супруги жили бы в таком мире и согласии, как Джагдиш и Мина. Они, наверное, были созданы друг для друга, им обоим пришлось немало пережить, прежде чем они встретились.

Джагдиш, которому его первый брак не принес ничего, кроме страданий, долго был один и не знал, женится ли когда-нибудь еще раз. Одинокая жизнь не вполне устраивала его, но он боялся повторить ошибку, замкнулся в себе, с головой уйдя в работу. И вот, совершенно неожиданно для Джагдиша, появилась Мина, которая пришла к нему по объявлению с желанием найти работу. Она, правда, не очень ему подходила – Джагдишу была нужна стенографистка, – и он уже готов был отказать ей. Что заставило его в последний момент изменить свое решение? Почему он все-таки принял ее на работу? Может быть, его поразила печаль в глазах девушки и он решил просто помочь ей?

А помог себе, оказывается. Мина, божественная Мина, разрушила его одиночество. Он вдруг понял, что жизнь не остановилась, что он как бы возродился для ее радостей. Иногда Джагдиш думал с ужасом, как бы он жил сейчас, если бы в тот раз случай не свел их. И тогда он поворачивал голову, чтобы убедиться, что Мина рядом, она улыбалась ему, – и Джагдиш говорил с облегчением:

– Как хорошо, что ты есть у меня.

– Как хорошо, что ты у меня есть, – эхом отзывалась Мина.

Она, наверное, испытывала те же чувства, что и ее муж. Но для нее пришедшее к ней счастье было еще более невероятным, чем для Джагдиша.

В самом начале взрослой жизни Мина, движимая чувством, совершила ошибку. Это была печальная ошибка, но кому до этого было дело. После таких ударов уже трудно подняться, хочется опустить глаза, чтобы не видеть никого вокруг и чтобы никто не видел застывшей в твоих глазах печали, за которой – переживаемый тобой позор и горечь потери. Не было силы, так казалось Мине, которая могла бы избавить ее от груза совершенного греха. Кто бы понял ее? Кто простил?

Она замкнулась в себе, и не было надежды, что хоть кто-то утешит и поможет ей. Она осталась одна, вся ее жизнь состояла из того, что днем она не жила, лишь существовала, не смея поднять глаз, а по ночам плакала.

Но вот появился Джагдиш. Ее добрый, благородный Джагдиш. Поступив на работу в контору адвоката, Мина ни на что не рассчитывала, она была благодарна Джагдишу уже за то, что он предоставил ей работу и возможность зарабатывать на жизнь. И вдруг – это неожиданное предложение. Он ни о чем ее не спрашивал, не пытался копаться в ее прошлом, а просто принял Мину такой, как есть. Принял и полюбил.

И все это произошло так просто и естественно, что Мина очень скоро обрела душевное спокойствие. Все проснулось в ней: и ощущение молодости, и чувства, и она отвечала Джагдишу любовью и благодарностью.

Ее Джагдиш сотворил чудо. Он заставил Мину поверить в себя и в то, что счастье возможно. Он окружил ее нежностью, заботой и лаской, и эти забота и ласка, абсолютно, казалось бы, необъяснимые, стали чем-то вроде защитной стены, оградившей Мину от невзгод. Она вдруг почувствовала, что можно жить спокойно, не пряча глаз, и ждать завтрашнего дня с радостным нетерпением. Джагдиш вернул ей жизнь.

Но были минуты, когда Мина словно уходила куда-то далеко, и нелегко было хоть чем-то привлечь ее внимание.

В ней жила глубокая неутомимая грусть. Мина старательно загоняла ее вглубь, в самые дальние уголки души, но она часто напоминала о себе внезапной болью.

Ее малыш, ее мальчик, был не с ней. То, что произошло ночью, когда она оставила сына в лесу, Мина не могла забыть. Она не боялась сейчас людской молвы. Никто не мог бы наказать ее строже, чем она сама. Она бросила своего сына, предала крохотное, беззащитное существо, и не было ей прощения. Расплатой были постоянные терзания и слезы, тайные от мужа.

Джагдиш несколько раз заставал Мину в тяжелых раздумьях, подходил и нежно обнимал ее за плечи. Мина вздрагивала от неожиданности.

– Что с тобой, родная? – спрашивал он и участливо заглядывал жене в глаза.

– Ничего, – отвечала поспешно Мина. – Все нормально.

Но глаза, полные тревоги, выдавали ее.

– Может быть, я могу тебе чем-то помочь?

– Нет, нет, спасибо.

Но такие случаи были редки. В присутствии мужа Мина старалась быть веселой. Да и как она могла не отвечать ласковой улыбкой на доброту своего Джагдиша?!

Они любили друг друга. После работы не спешили домой, а прогуливались по парку, им везде было хорошо вдвоем. Джагдиш покупал мороженое, они садились на скамейку и долго сидели в парке.

Иногда мимо них проходила какая-нибудь семья с маленьким ребенком. Джагдиш подолгу смотрел этим людям вслед, потом поворачивался к жене и говорил с улыбкой:

– Как хорошо, когда в семье есть дети!

– Да, – соглашалась Мина.

Она и сама знала, что Джагдиш очень любит детей, но как-то так складывалось, что она не могла осчастливить мужа, и это ее тревожило.

– Ничего, – успокаивал ее Джагдиш. – Дети быстро рождаются только в тех случаях, когда не очень желанны.

Мина при этих словах вздрагивала и смотрела тревожно на мужа, а он продолжал, не замечая ее состояния:

– А у тех, кто очень хочет детей, не все сразу получается. Такой вот парадокс, – и смеялся.

Мина отвечала ему улыбкой, но на душе было тревожно. А почему, она и сама не могла объяснить.

– Знаешь, – сказал ей в один из дней Джагдиш. – Я думаю, нам надо сходить к прорицателю.

– К прорицателю? – удивилась Мина. – Зачем?

– Ну, чтобы он открыл нам наше будущее, – смущенно пожал плечами Джагдиш.

– А что бы ты хотел узнать о нашем будущем, милый? – поинтересовалась Мина.

– Я хочу знать о ребенке.

– Что именно?

– Когда он у нас появится.

Джагдиш сел рядом с женой, обнял ее.

– Пусть прорицатель скажет нам, когда это произойдет. И еще: я хотел бы знать, сколько детей нам суждено воспитывать.

– А ты бы сколько хотел?

– Сколько? – задумался Джагдиш. – Даже не знаю. Роди мне хотя бы одного, я и тогда буду счастлив.

– Хорошо, – улыбнулась Мина.

Она не знала, можно ли верить прорицателям, но если Джагдиш хочет, почему бы не сделать этого?

Прошло не меньше недели после этого разговора, прежде чем они посетили прорицателя – старого индуса, одиноко живущего в крохотной каморке, сплошь заставленной какими-то коробками и сосудами.

В жилище прорицателя было сумрачно, пахло пылью и какой-то травой, названия которой Мина не знала. Или это был запах не одной только травы?

Джагдиш примостился на старом стуле, стоящем у дверей, а Мину старик посадил у самого светильника, сам сел напротив, взял руку женщины в свою. Он смотрел на эту руку, словно читал на ней что-то такое, что видел только он, и женщина почувствовала вдруг, как холодок пробежал по ее телу. Она оглянулась, ища глазами мужа. Джагдиш улыбнулся ей ободряюще.

– Как много событий в вашей жизни уже было! – сказал неожиданно прорицатель. – И как много их еще будет!

Мина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Она почему-то так испугалась, что если бы сейчас прорицатель замолк, то она потеряла бы сознание, наверное, но старик, к счастью, произнес:

– Очень хорошая рука, моя госпожа. И впереди у вас я вижу много-много счастливых событий.

Он спас Мину, обнадежив ее.

– А дети? – спросил от двери Джагдиш. – Что вы можете сказать об этом?

Старик посмотрел на руку с прищуром. Мина почувствовала, как трепещет ее сердце. Она не была уверена в способностях прорицателя, когда шла сюда, но, очутившись здесь, вдруг почувствовала, что уже почти верит в то, Что судьбу можно предсказать. А когда прорицатель сказал ей, что она многое пережила, поняла, что этот сморщенный старик действительно способен заглянуть в будущее.

– Что ж, – сказал прорицатель, – я отлично вижу линию одного ребенка.

До сих пор сидевший у двери Джагдиш вскочил со своего места и подбежал к столу.

– Что? – взволнованно спросил он. – Только один?

Старик еще раз всмотрелся в ладонь.

– Да, – сказал он. – Только один. У вас будет один ребенок.

Они были так заняты, что даже не обращали внимания на Мину, а она, казалось, вот-вот разрыдается от охватившего ее отчаяния при этих словах старика.

– Значит, у меня никогда больше не будет детей, – прошептала несчастная Мина, но мужчины ее не услышали.

– Что ж! – воскликнул Джагдиш. – И один ребенок нас устроит! Теперь хотелось бы знать, когда же это произойдет?

Старик осмотрел ладонь, пробормотал удивленно:

– Я ничего не понимаю. Судя по линиям руки, это уже произошло.

– Как это может быть? – в свою очередь удивился Джагдиш.

Мина сидела ни жива, ни мертва.

– А, все очень просто! – воскликнул предсказатель, догадавшись, как может обстоять дело. – Я думаю, что ваша жена уже беременна! Потому линия руки и показывает, что ребенок уже есть.

– Отлично! – обрадовался Джагдиш.

– Я выйду, а вы уж здесь расскажите моей жене все-все: когда это произойдет, ну и все такое.

Он не замечал, в каком состоянии находится его жена. Она готова была разрыдаться. Когда Джагдиш вышел, Мина сказала поспешно:

– Я вас очень прошу. Посмотрите, может быть, вы ошибаетесь?

Прорицатель не любил, когда ему говорили о возможных ошибках, но в голосе молодой женщины звучала такая мольба, что он смирил гордыню и опять взял руку Мины в свою.

– Нет, нет, – сказал он после долгого изучения, показавшегося ей целой вечностью. – Я не ошибся, моя госпожа. У вас будет только один ребенок.

– Значит, у меня не будет детей! – вырвалось у нее.

– Почему же? – удивился старик. – Будет ребенок, будет, поверьте мне. И он принесет вам много счастья.

Он не знал того, что знала Мина. Что ребенок, ее единственный в жизни ребенок, уже был. И он не принес ей счастья. Этот старик, наверное, действительно, мог предвидеть. Но сейчас Мина знала больше, чем он.

– Спасибо, – прошептала Мина.

Старик проводил ее до дверей. Джагдиш бросился навстречу жене.

– Ну? – спросил он нетерпеливо. – Что же он тебе сказал?

– Что сказал? – переспросила Мина, не зная, что ответить. – О чем сказал?

– О ребенке. Когда он появится?

– Знаешь, милый…

У Мины язык не поворачивался сказать мужу правду. Сказать – и увидеть, как погаснет его улыбка? Убить в нем радость и ожидание скорого счастья? Нет!

– Знаешь, прорицатель сказал, что все – в руках Всевышнего. Надо терпеливо ждать, и тогда все сбудется.

– Да-да, – сказал счастливый Джагдиш. – Надо ждать. Это он правильно сказал, мудрый старик.

Он был так взволнован известием о будущем ребенке, что не замечал состояния жены.

То, что сказал прорицатель, было не просто плохо. Это было ужасно. Он заглянул в будущее и лишил их надежды. Не Мину лишил, она была готова расплачиваться за свой грех. Еще одно несчастье на ее голову? Пусть. Но вместе с ней надежды лишался ее любимый Джагдиш. Он-то чем виноват? Чем прогневал небо этот добрый человек? И от осознания этой несправедливости Мине было горько, еще горше, чем если бы беда коснулась ее одной.

Она не могла сказать мужу правду. Это было тяжело для нее, просто невыносимо. Что ж, она наказана еще раз. Пусть так и будет.

МАХЕШ ВЫГОНЯЕТ СВОЕГО СЫНА

Рамеш с Рошаном возвращались из школы.

– Я сказал дяде Абдулу, что у меня есть друг, – сказал Рошан. – Этот друг – ты.

– И я сказал, – быстро произнес польщенный Рамеш. – Я сказал маме про тебя, и она спросила меня, почему ты не приходишь к нам в гости.

Он вдруг остановился.

– Послушай! А почему бы сейчас тебе не пойти к нам?

– Куда?

– К нам домой! А?

– Я не знаю, можно ли, – неуверенно ответил Рошан.

– Конечно, можно! – воскликнул Рамеш и хлопнул друга по плечу. – Ведь ты мне как брат! Идем!

Он уже все решил и не собирался отступать.

Дом судьи Махеша Капура выделялся своими размерами и красотой. Рошан никогда не переступал порог такого дома, и поэтому остановился в воротах в нерешительности, не решаясь войти во двор. Рамеш взял его за руку и потянул за собой.

Они вошли в дом, который внутри оказался более прекрасным, чем снаружи. Красивые полы были застланы коврами, изящные статуи отражались в многочисленных зеркалах. Как все это было не похоже на жилище старого Абдула!

– Пойдем, Рошан! – Рамеш тянул своего друга за руку. – Я покажу тебе дом.

– Хороший дом! – сказал Рошан искренне, не в силах сдержать восхищения. – Мне у вас нравится.

Они прошли в следующую комнату. Со стены на них смотрели два старика: красивые портреты в обрамлении цветов.

– Кто эти люди? – спросил Рошан.

– Это два моих дедушки. Вот тот – папин отец, а тот – мамин. Но их уже нет.

– Нет? – вскинул брови Рошан.

– Они умерли, – сказал Рамеш и вздохнул. Очевидно, он очень любил этих людей.

Чуть в стороне, на комоде, стояли в подставках еще две фотографии: мужчина и женщина. Рамеш показал на них.

– А это – мои родители, – сказал он. – Вот папа, а вот мама.

Рошан взглянул на фотографию Махеша, сказал уважительно:

– У тебя очень красивый отец.

– У меня и мама красивая!

Рамеш хотел еще что-то добавить, но в этот момент откуда-то из глубины дома раздался женский голос:

– Рамеш! Мальчик мой!

Малти спускалась по лестнице. Рамеш влетел в ее объятия, прижался.

– Здравствуй, мой хороший! – сказала Малти и тут увидела стоящего поодаль Рошана.

– А это кто? – спросила он с улыбкой, которая выдавала в ней доброе сердце.

– Это Рошан. Он мой друг! Помнишь, я тебе о нем рассказывал?

– Помню, конечно, – кивнула Малти.

Она подошла к Рошану, потрепала его по волосам. Никто из женщин еще не гладил так мальчика по голове, он не знал материнской ласки и поэтому замер.

– Какое хорошее имя – Рошан, – сказала Малти. – Оно означает – «светлый». Ты принесешь своим родителям счастье, – она повернулась к сыну. – Давайте пообедаем. Мойте руки.

Пока дети плескались в ванной комнате, Малти накрыла для них стол. Рамеш и Рошан появились одновременно.

– Садитесь, – сказала Малти.

У Рошана от обилия еды на столе разбегались глаза, но он ни к чему не притрагивался, потому что был гостем.

– Молоко! – канючил Рамеш. – Я не хочу пить молоко!

– Рамеш! – Малти склонила голову. – Не капризничай, ладно?

После этого она хлопнула в ладоши.

– Значит, так. Берите по стакану молока, а я буду считать до десяти. Кто первый выпьет – получит в награду яблоко. Договорились?

Она была хорошей матерью и знала, что надо делать.

Мальчишки с готовностью придвинули к себе стаканы.

– Ну? – сказала Малти и взглянула на них лукаво. – Готовы?

– Готовы! – ответил Рамеш.

– Приступайте! – скомандовала Малти.

На счет «десять» два пустых стакана со стуком были поставлены на стол.

– Я выпил! – выпалил Рошан.

– Я выпил! – выпалил и Рамеш.

– Что ж, – подвела итог состязанию Малти. – Молоко вы выпили одновременно.

Она улыбнулась. Этот мальчишка, Рошан, ей определенно нравился.

– Знаешь, Рошан, – сказала она. – Ты можешь приходить к нам каждый день, если хочешь.

– Правда, он хороший? – спросил Рамеш, довольный тем, что его друг понравился матери.

– Да, хороший, – сказала Малти с улыбкой.

Рошан, смущенный, покраснел, но его смущение осталось незамеченным, потому что в дом вошел Махеш, и Рамеш закричал, вскочив из-за стола:

– Папа приехал!

Он бросился навстречу отцу и повис на его шее.

– Как дела, малыш?

– Хорошо, папочка.

– А в школе? Оценки хорошие?

– Да.

– Вот какой ты молодец! А не покататься ли нам по этому случаю на машине, а?

– Вот здорово! – сказал Рамеш. – Но я хочу ехать вместе с другом.

Махеш повернул голову, встретился взглядом с Рошаном – тот вежливо поприветствовал судью – и узнал этого мальчика. Конечно, это его он видел в кабинете директора школы. У него ведь нет родителей, насколько ему помнится. Махеш поморщился.

– Рамеш! – сказал он. – Почему этот мальчик в нашем доме?

– Он мой друг, – сказал Рамеш и добавил для большей убедительности. – Лучший друг!

– Ты не должен с ним дружить, – сказал Махеш жестко, нимало не заботясь, что Рошан слышит его слова. – И не приводи его к нам никогда! Слышишь?

– Почему?

Рошан побледнел и отложил в сторону яблоко, которое ему дала Малти.

– Потому что эта дружба не принесет тебе ничего хорошего, – сказал Махеш.

Вошла Малти, она слышала последнюю фразу, но ничего не понимала.

– Что такое? – спросила она у мужа.

– Дорогая! – сказал Махеш, стараясь говорить как можно мягче. – Этот мальчик запятнан.

– Это неправда! – воскликнул Рамеш, желая хоть что-нибудь исправить. – Он очень хороший!

– Ты еще слишком мал, – все так же мягко сказал Махеш. – И не можешь всего понять. Вот у тебя, например, есть папа и мама. А кто его родители? Это никому не известно.

Ему, наверное, и самому был неприятен этот разговор, и он хотел закончить его как можно скорее.

– Этот мальчик незаконнорожденный, – сказал Махеш. – И поэтому не приводи его больше никогда.

Он вдруг сорвался и воскликнул, словно кто-то пытался ему перечить:

– А если ты его все-таки приведешь, я тебя накажу, Рамеш!

Бледный Рошан медленно встал из-за стола, – никто и не пытался его удерживать – и пошел к выходу.

– Рошан! – не выдержал Рамеш. – Подожди, не уходи!

Отец пытался его удержать, но Рамеш вырвался. Он настиг друга у самых дверей, встал перед ним, загораживая выход. На глазах Рамеша блестели слезы.

– Рамеш! – требовательно крикнул отец. – Вернись!

Возраст Рамеша – это возраст подчинения. Он не смел ослушаться отца, сделал шаг в сторону, освобождая дорогу Рошану.

Рошан вышел. Он не плакал, но ни кровинки не было в его лице.

«Я БОЛЬШЕ НЕ ХОЧУ ТАК ЖИТЬ!»

Рошан научился сносить обиды. Он чувствовал, что нередко сверстники относятся к нему с предубеждением, и старался не обращать на это внимание. Ведь и дядя Абдул говорил ему, что его обидчики – это глупые люди и нечего их слушать.

Но сегодня жестокие слова были произнесены не мальчишками, а самим судьей Капуром, взрослым человеком, а к словам взрослых Рошан привык относиться серьезно. Происшедшее в доме судьи Капура настолько потрясло Рошана, что он шел сейчас, не разбирая дороги.

Он не плакал, нет. Но солнце померкло, краски жизни поблекли, все вокруг было окрашено в сплошной черный цвет.

Значит, он и вправду не такой, как все? И дядя Абдул обманывал его, когда успокаивал?

– Ах, дядя, дядя, – шептал Рошан печально.

То, что сам он считал лишь выходками глупых мальчишек, оказалось правдой. Уж если сам судья Капур, уважаемый человек, назвал его незаконнорожденным и запретил своему сыну встречаться с ним, значит, все правда.

Это открытие потрясло его. Так бывает, Когда ребенок живет в счастливом неведении, и вдруг ему открывается тайна – неприглядная и страшная, и он узнает изнанку жизни, тщательно скрываемую взрослыми до поры до времени. Приходит миг – и ты узнаешь правду и остаешься один на один со своей бедой.

Сосед увидел Рошана, улыбнулся ему приветливо, и тут же улыбка его погасла, потому что Рошан прошел мимо, не поздоровавшись и даже, кажется, не заметив соседа.

Старый Абдул был дома. Он чинил свою латаную-перелатанную одежду, надеясь продлить ей жизнь еще хотя бы на немного. Когда Рошан вошел, Абдул отложил шитье в сторону, сказал ласково:

– А, это ты. Проходи, сынок.

Но Рошан остался стоять в дверях. На его лице было страдание.

– Дядя! Ответь мне – у меня есть мама и папа?

Абдул посмотрел на мальчика внимательно.

– Твой папа – это я, – осторожно сказал он после паузы.

– Нет! – выкрикнул Рошан. – Ты мне не папа! У меня нет ни отца, ни матери!

Он готов был уже разрыдаться и держался из последних сил.

– Что с тобой сегодня? – спросил старик как можно мягче. – Кто тебя обидел?

Его сердце разрывалось от жалости к мальчику.

– Ты меня обидел! – воскликнул Рошан. – Ты! Ты обманывал меня! А ведь у меня нет никого! Ни мамы нет, ни папы. А ты – просто дядя Абдул. Где мои родители? Откуда я взялся?

Он уже не мог больше сдерживаться и горько разрыдался.

– Ответь, ответь мне! – молил Рошан.

Абдул помрачнел. Он понял, что наступил тот момент, когда правду скрывать бессмысленно. Солгать сейчас – значило оттолкнуть от себя мальчика.

– Послушай меня, Рошан, – старик говорил с усилием. – Ты уже взрослый и имеешь право знать правду. Тебе не посчастливилось, мой мальчик. Ты – незаконнорожденный, и это клеймо тебе предстоит пронести через всю твою жизнь. Я нашел тебя в лесу. Кто твои родители? Я не знаю, поверь. Но это по их вине ты не знал ни материнской, ни отцовской любви.

– Неужели я буду мучиться всю жизнь?! – воскликнул Рошан.

– Тебе придется терпеливо сносить насмешки и оскорбления, – сказал Абдул.

– Что же мне делать, дядя, скажи! Я больше не хочу так жить!

Абдул привлек мальчика к себе, обнял.

– Не плачь, сынок. Что бы там люди ни говорили, ты для меня – самый родной на свете человек. Ты сын мне. И я никогда тебя не брошу.

– Мой дорогой дядя! – шептал Рошан, прижимаясь к нему. – Мой добрый дядя!

Только у Абдула он мог сейчас найти защиту и поддержку. Этот старик действительно был ему самым близким и родным.

– Не плачь! – сказал Абдул. – Люди бывают жестоки и несправедливы. Но для того и существует семья, чтобы было где успокоиться, излить свою душу. В семье тебя выслушают и поддержат в трудную минуту. Так вот, наша семья – это я и ты. Нас двое. И я буду заботиться о тебе, малыш. И никому не дам в обиду.

Он был очень добрый и мудрый, этот старик. И его доброта обволакивала Рошана, пеленала в защитный кокон.

– Не надо плакать, – шептал он.

Ему было до боли жалко Рошана, но все, что он мог сделать сейчас для мальчика, – это одарить его добротой и лаской.

Потом, когда его не станет, Рошану, возможно, придется нелегко в этой жизни. Но пока старик жив – никто больше не посмеет обидеть мальчика.

РОШАН УХОДИТ ИЗ ШКОЛЫ

Утро следующего дня Рошан встретил без всякой радости.

Позавтракав, он сложил учебники в сумку и вышел из дома. Солнце уже поднялось над крышами домов, но его тепло словно и не касалось кожи мальчика. Рошан не замечал ничего вокруг.

Ему оставалось пройти до школы совсем немного, когда его нагнала машина. Из окна выглянул Рамеш.

– Рошан! – крикнул он. – Здравствуй! Садись ко мне в машину!

Водитель остановил автомобиль. Рошан обернулся, посмотрел безмолвно на Рамеша и пошел дальше.

– Не хочешь? – удивился тот. – Ну что же, ладно.

Он поспешно выскочил из автомобиля, сказав водителю:

– Ахмед! Можете ехать обратно, я пойду в школу пешком.

Водитель кивнул и развернул автомобиль. Рамеш побежал догонять друга.

– Рошан! Ты что, обиделся на меня, да?

Рошан пожал плечами.

– Мне не на кого обижаться, – ответил он.

– Знаешь, – вздохнув объяснял Рамеш, – когда ты вчера ушел, мама очень ругала папу. И я на него рассердился.

Рошан покачал головой и с усилием произнес:

– Твой отец сказал правду. И тебе лучше не дружить со мной, меня всегда все будут ненавидеть и проклинать. Я – подкидыш, и у меня нет никого на свете.

– А я?! – горячо воскликнул Рамеш, хватая друга за руку. – Я – твой брат!

– Нет у меня братьев, – горько возразил Рошан. Он очень страдал сейчас. – И я прошу тебя, Рамеш, не встречайся со мной больше. Хорошо? Я не хочу, чтобы тебе попало.

– Ну и пусть попадет! А я все равно буду с тобой дружить. Я никогда тебя не оставлю. Ни за что!

Они шли по улице, взявшись за руки, ничего не говорили друг другу, но и без слов все было ясно между ними.

В школьном дворе собирались ученики. До начала уроков еще оставалось несколько минут, и никто не хотел раньше времени заходить в класс. У самых дверей школы стояли ребята, одноклассники Рошана, которые всегда пытались его унизить. Увидев двух друзей, один из них посторонился и сказал своим товарищам с ухмылкой:

– Пожалуйста, разойдитесь. Дайте дорогу этой великолепной парочке: сыну магистра и безродному подкидышу.

Уж лучше бы он не говорил этого. Рошан вздрогнул, как от удара, подскочил к обидчику и схватил его за ворот рубашки.

– Повтори! – выдохнул он, с ненавистью глядя на обидчика. – Кто – безродный подкидыш?

– Ты!

Рошан размахнулся и ударил мальчишку в лицо. Тот не удержался на ногах, упал, товарищи бросились его поднимать. Один из них сказал, обернувшись к Рошану:

– Тебе это так не пройдет!

Он хотел, кажется, отомстить за поверженного товарища, но тот удержал его за рукав, и сказал:

– Не надо, Ганеш. Я сам его проучу. Он меня еще запомнит.

Он поднялся, подошел к Рошану и ударил его внезапным, но сильным ударом. Вспыхнула драка. Мальчишка сумел повалить Рошана на землю и, сев на него, стал избивать, но Рошан, изловчившись, вывернулся, и в следующий миг уже он был сверху. В свой удары Рошан вкладывал всю скопившуюся в нем злость на несправедливость людей.

– Рошан! – крикнул Рамеш, подскочив к дерущимся. – Не надо! Прошу тебя!

Но Рошана, невозможно было остановить сейчас.

– Нет уж, – бормотал он, продолжая избивать противника. – Я выпущу из него всю кровь!

– Учитель идет! – крикнул кто-то.

Собравшиеся вокруг дерущихся любопытные разом бросились к школьным дверям.

– Рошан! – крикнул Рамеш. – Оставь его! Пошли! А не то учитель рассердится!

– Мне нет дела до вашего учителя! – выпалил Рошан.

Рамеш скрылся в дверях.

– Ну? – сказал Рошан своему обидчику. – Будешь еще обзываться?

Тот молчал. Из носа мальчика текла кровь.

– Еще получишь, если что, – пригрозил Рошан.

Он встал, поднял с земли сумку и пошел прочь. Он уходил отсюда. Если эта школа его отвергла, что ж, такая школа ему не нужна. Он уходил отсюда без сожаления. Придется, конечно, как-то объяснять дяде, но ведь это будет вечером, можно что-нибудь придумать.

Рошан направился в центр города. Сейчас, когда он ушел из школы, делать ему было совершенно нечего. Оставалось бродить по улицам и ждать наступления вечера.

В центре людей было много. Рошан шел в людском потоке, и никому не было до него дела.

Когда ему наскучило бродить по улицам просто так, он стал останавливаться у витрин магазинов и разглядывать товары, выставленные там.

Лоточники продавали лепешки и прохладительные напитки, но у Рошана не было денег, чтобы их купить.

Солнце поднималось все выше. Люди с улиц перемещались в прохладу домов, прохожих стало меньше. Но куда было идти Рошану? Подумав, он вспомнил о парке. Вот где можно было приятно провести время, сидя в тени деревьев на лавочке. И как это он сразу не догадался? Рошан развернулся и пошел в сторону парка.

Он немного скучал сейчас. Но не знал еще, какую встречу готовит ему судьба.

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

Учитель был умелым и удачливым вором. Начинал он в одиночку, еще будучи мальчишкой, – воровал товар с лотков, иногда прямо на глазах у продавца, и стремительно убегал, прижимая добычу к груди. Несколько раз его ловили и били жестоко, он отлеживался несколько дней, после чего неизменно возвращался к своему опасному ремеслу. Он не мог противиться своим желаниям, и однажды решил окончательно, что в этом его призвание и ни к чему другому он не способен. И уж если выпало ему быть вором, так почему бы и нет?

Со временем он понял, что в одиночку ему придется нелегко – много ли унесешь? Подыскал себе помощников – сначала одного, потом другого, и они стали совершать свои набеги уже втроем. Учитель (эту уважительную кличку дали ему новые друзья) хватал с прилавка товар и мчался прочь, продавец, возмущенный таким нахальством, бросался в погоню, оставляя товар без присмотра, и уж тут в действие вступали помощники Учителя. Они стремительно набивали сумки добычей и спокойно удалялись, чтобы в укромном месте, дождавшись Учителя, поделить все по справедливости.

Иногда Учитель возвращался не скоро – в порванной одежде, с лицом покрытым синяками, и это означало, что сегодня ему не очень повезло в состязании с разъяренным торговцем. Это-то Учителю и не нравилось – ему хотелось, чтобы все происходило с меньшим риском. И через некоторое время они переключились на автобусы. В переполненном салоне всегда можно было изучить содержимое чужих карманов, не боясь, что это слишком быстро обнаружится. Шайка обступала жертву со всех сторон, устраивая неимоверную давку, а Учитель тем временем освобождал карманы несчастного от бумажника, часов и прочих предметов, исчезновение которых человек обнаруживал не раньше, чем через несколько остановок, когда воришек уже и в помине не было.