Текст книги "Оленька, или Будем посмотреть, Париж!"
Автор книги: Владимир Айтуганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)
– Как давно у Вас с ним?
– Год и восемь месяцев.
Предчувствие жены подтвердилось: год и восемь месяцев совпадали по времени с изменением характера и поведения мужа, его непонятными деловыми поездками.
– Как Вы с ним ладили? – полюбопытствовала жена.
– Непросто. Он не очень легкий человек вне постели… Извините.
– Я прожила с ним почти двадцать лет, знаю, каким он бывает.
– О Вас он всегда говорил только хорошее…
– Вот как? Очень мило с его стороны.
– …сожалел, что интимная жизнь у Вас с ним давно разладилась.
– Он Вам и это рассказывал?
– Мы с ним много говорили… Я совсем не хочу Вас обидеть.
Жена потерла лоб – есть мысли, которые лучше не думать, отгонять их от себя, занимать мозг второстепенными темами, что она и делала в последнее время. Но сегодня – молотом по голове!
– А как у Вас с ним в постели?
– Прекрасно! Извините еще раз. Для меня он – замечательный любовник, мой лучший мужчина!
– У Вас их было много?
– Нет. Я была замужем.
– А почему расстались?
– Муж мною манипулировал, бил, издевался, много пил, работал мало, любил только себя.
– Он ушел от Вас?
– Нет, я его выставила.
– Поэтому Вы положили глаз на моего мужа?
– Нет. Он сам был в поиске. Мы встретились почти случайно.
– Вы – взрослая женщина, а не молодая девушка, Вам надо ребенка растить, а не разбивать чужие семьи!
– Я люблю его.
– И что? Вашему сыну он отцом никогда не будет, жить с ним под одной крышей у Вас не получится – быт и мелкие проблемы разведут вас.
– У Вас давно с ним был секс?
– Какое Вам дело?!
– Давно. Вы забыли, когда. Секс, телесная любовь – проявление любви духовной. Со мной он готов это делать всегда и везде. Он не может жить без меня, а я без него.
– Зачем он Вам? Только для постели? Лучше найти кого-нибудь попроще.
– Мы любим друг друга.
– Будете встречаться с ним дважды в неделю, а сыну говорить, чтобы он сам ужинал и ложился спать, потому что Вы задерживаетесь у знакомого дяди? Не скрываясь летать с ним в отпуск, выводить к родственникам и друзьям, показывать, что личная жизнь у Вас устроилась? А может Вы хотите получить этот дом?
– Что Вы! Бог с ним, с домом. Мне нужен только он!
– Или деньги? У него их нет.
– Уверена, вдвоем мы сможем разрешить все бытовые проблемы.
– Вы понимаете, чего Вы добиваетесь? Разбить семью, которая создавалась много лет, увести мужа, который не идеален, но это – мой муж, и я не хочу никому его отдавать!
– Я понимаю Ваши чувства, знаю Вашу жизнь с ним. Поверьте, как женщина, Вам очень сочувствую, поэтому пришла, чтобы поговорить с Вами без него.
– Вы надеялись, что я скажу: “Берите, с Вами ему будет лучше?”
– Нет, этого я не ждала. Я хочу избавить его от скандалов, сцен и истерик. Он очень страдает от раздвоенности своего положения, чувства вины перед Вами, семейных обязательств. Удерживать – только добавлять мучений ему и Вам. И мне.
За окном послышался звук мотора, скрип колес по мокрому гравию, хлопнула дверца машины, в прихожей повернулся ключ в замке, раздался мужской голос:
– Девятая дорога перекрыта из-за ливня: мне пришлось вернуться домой…
15. L'Amour ardent
Маша спешила на выступление. В музее Жакмар-Андре открывалась выставка “Желание и искушение”, составленная из картин и рисунков английских пре-рафаэлитов. Для музыкального фона во время церемонии открытия и коктейля предполагалась соответствующая по стилю и характеру музыка того же времени.
Дирекция планировала пригласить квартет музыкантов, но в последнюю минуту разбушевалась знаменитая французская скупость и, в целях экономии, пригласили только Машу: в главном зале стоял рояль и торжественный вечер совсем без музыкантов выглядел бы странно.
Маша сбегала в парикмахерскую, наскоро пересмотрела романтический репертуар, набрала сумку нот и морально приготовилась в одиночку отдуваться за несостоявшийся квартет.
Ехала в переполненном метро – народ возвращался с работы по домам. Пахло мокрыми плащами, второсортными духами и холодным ноябрьским вечером. В тесноте Маша оберегала самое важное – чехол с концертным платьем. Туфли лежали вместе с нотами в сумке, сумка, как автомат – через плечо.
На станции-пересадке Сан-Лазар в вагон, прихрамывая, вошел мужчина в черном – пальто из тонкой шерсти, брюки, берет… Маша решила, что он иностранец: короткий нос, светлые волосы и бородка, сапоги – в таких ходят американцы, но не французы.
Весь вагон обратил на него внимание: в руках мужчина держал букет прекрасных алых роз. Пять штук – идеальные по форме, аристократические по цвету, на длинных элегантных стеблях – L'Amour ardent, Пылкая Любовь. Когда-то Маша хорошо знала эти королевские розы…
Она стояла неподалеку и до нее доносился волнующий запах роскошных цветов. С таким букетом в метро не ездят – только в случае дорожных пробок и угрозы опоздать на свидание.
Все пассажиры смотрели на американца: женщины мечтательно улыбались, мужчины задумывались, молодежь иронично хмыкала…
Мужчина с цветами вышел на той же станции Мироменил, что и Маша. Ей надо было позвонить и она потеряла алый букет из вида.
Поговорила по телефону и заспешила в сторону музея. Впереди, слегка припадая на одну ногу, двигалась знакомая фигура. На перекрестке с бульваром Осман мужчина встретил белокурую женщину в черной накидке, вручил цветы, поцеловал. Женщина показалась знакомой, словно, из другой жизни или забытого сна. Маша торопилась переодеться к выступлению и пробежала мимо них.
В музей прибывал народ – подъезжали на лимузинах, дорогих машинах, такси, подходили пешком. Маша успела попробовать инструмент, убедилась, что он настроен. В зал потянулись первые гости с бокалами шампанского – мужчины во фраках и смокингах, женщины в вечерних платьях, золоте и бриллиантах. Открытие выставки ожидалось внушительное.
– Могли бы раскошелиться на квартет, – ворчала Маша, подкрашивая ресницы в подсобной комнате.
Привела себя в порядок, запихнула вещи в сумку и понесла в гардероб, где была мини-камера хранения, как на вокзале. Гости, пришедшие на открытие выставки прямо с работы, клали туда портфели, лэптопы, сумки.
К Машиному огорчению, последнюю ячейку забрала белокурая женщина, которую встречал мужчина с цветами. Маша заняла очередь, чтобы сдать сумку вместе с пальто, волнуясь за сохранность телефона – больше ничего ценного в карманах не было, только месячный проездной на автобус и метро.
– Хочу оставить букет в камере хранения: будет неудобно все время носить его и пластик станет шуршать, – услышала Маша русскую речь.
Женщина пробовала положить букет в ячейку, поворачивала его и так и эдак, но длинные стебли мешали, упрямо не хотели залезать в тесную железную камеру.
– Извини, дорогой, немного укорочу стебли, чтобы вошли…
– Букет – твой, делай с ним, что хочешь…
Женщина напряглась и сломала первый из прекрасных цветов. Шипы были срезаны в магазине, поэтому женщина ломала стебли голыми руками. Мужчина отвернулся и отошел на пару шагов.
Второй цветок поддался легче. Мужчина уткнулся взглядом в стену.
Жалобно хрустнул третий стебель и сразу за ним четвертый.
Маша и несколько человек из очереди с сочувствием смотрели на мужчину.
– Какие красивые цветы, – сказала женщина и сломала последний.
Завернула обломанные стебли в целлофан обертки и выбросила в мусорную корзину.
Изуродованный букет легко вошел в шкафчик, щелкнул, закрываясь, замок.
– Ну, вот, все в порядке! Теперь можем идти… Ты обиделся, что я убрала их в шкаф? Там они будут сохраннее и мне гораздо удобнее.
Женщина взяла мужчину под руку и направилась к главной лестнице. Мужчина медленно поднимался по ступенькам, держась за перила и хромая сильнее, чем когда спешил к ней навстречу. Пару обгоняли нетерпеливые гости, женщина не обращала на них внимание, спокойно шла рядом с мужчиной.
После выступления Маша переоделась в подсобке обратно в цивильное и вышла покурить во внутренний дворик – приходилось ждать, пока оформят чек за выступление. В Париже, как в Нью-Йорке, запретили курить во всех общественных зданиях, курительные комнаты ликвидировали, пепельницы убрали, и курильщики жались по подворотням словно беспризорники.
Из музея выходили довольные зрители: выставка оригинальная и интересная, шампанское хорошей марки и в достаточном количестве, музыка соответствовала настроению картин – нега, томление, желание, обольщение, сладострастие…
Возле Маши остановился тот самый мужчина и по-французски, но с сильным акцентом, попросил купить у нее сигарету. Маша не удивилась просьбе: табак сильно вздорожал в последние годы и “стрелять” сигареты выглядело неприлично.
Она молча протянула ему пачку и зажигалку, жестом отказалась от протянутой монеты в два евро. Говорить не хотелось, тем более по-русски. Мужчина помялся, сунул монету в карман, неловко затянулся сигаретой раз, другой и замер, о чем-то думая. Маша сделала вид, что ничего не замечает, рассматривала облака и гребень стены, отделявшей музей от дороги.
Одной из последних в гардероб вернулась белокурая женщина, сдала аудио-гид, портье помог ей с черной накидкой. Женщина вынула из камеры хранения помятые цветы, вышла из музея, отыскала взглядом во дворе мужчину, подала ему руку и зашагала к воротам.
16. Сладкая месть
Весь день Оленьке пришлось тяжело трудиться: перетаскивать коробки с документами из кабинета босса в подвал, расставлять папки по полкам, сортировать их по годам и по алфавиту, заново наполнять коробки, спускать их в подвал, расставлять очередную партию по полкам и так далее и так далее…
Всех молодых и более здоровых сотрудников отправили на обмеры нового объекта под Парижем: готовилась срочная продажа.
К трем часам поясницу у Оленьки ломило от боли, шея не поворачивалась, руки дрожали мелкой дрожью. Она совсем запыхалась, и босс, видя ее испарину, сжалился и отпустил с работы пораньше.
Домой Оленька не поехала, а выпив кофе в бистро за углом, позвонила своему мужчине и отправилась к нему на Елисейские поля.
Он встретил ее у выхода из метро возле Триумфальной арки с букетом алых роз в одной руке и увесистым пакетом магазина Маркс и Спенсер – в другой. Когда он успел так быстро приготовиться? Настоящий Ракета Билл: от Оленькиного офиса до Елисейских полей неполных двадцать минут на метро и пять минут неспешного хода.
До его мансарды рукой подать – всего один блок от Арки. Лифта в старом парижском доме не было, поэтому они размеренно поднимались на шестой этаж с передышкой на четвертом, где всегда немного целовались.
В мансарде Оленька привычно поставила цветы в высокую стекляную банку – домой заберет перед выходом, а он раскрыл пакет: в двух пластиковых коробочках – английские салаты с разными травками и зерновыми, в круглой банке – суп гаспаччо, в маленькой корзинке – помидоры, главное блюдо – упаковка суши и сашими, на десерт – ассорти из свежих ягод со взбитыми сливками. Оленька следовала советам по здоровому питанию, поэтому все продукты было очень диетическими, включая сливки.
Оленька присела на диван, а он, по устоявшейся среди них двоих традиции, снял с нее сапожки и надел на ее уставшие ноги мягкие тапочки. Оленька подложила под спину подушку и устроилась в углу дивана: в тесной мансарде лучше не мешать мужчине самому хозяйничать.
Он накрыл раскладной столик красивой скатерть, которую когда-то подарила Оленька, достал тарелки, вилки, ножи, чуть подогрел суп и налил в “деревенские” кружки, разложил салаты по тарелкам, для суши вынул из сафьяного футляра китайские палочки, инкрустрированные перламутром, налил в чайник родниковой воды из большой бутыли, включил под ним электроплитку, развернул лионские салфетки – тоже Оленькин подарок, и сделал учтивый жест рукой – прошу к столу!
Проголодавшаяся за день Оленька с удовольствием выпила суп из толстой кружки, съела зеленый салат с пятью видами зерновых, подхватила китайскими палочками два суши – с креветкой и с лососем, и два сашими – темно-красного тунца и осьминога. Насытившись (“…как удав”, – подумала Оленька), откинулась на подушку.
Он ел мало, остатки аккуратно убрал в маленький холодильник, на котором стояла микроволновая печь, а сверху тостер. Во время еды они обменялись парой незначительных фраз о делах и общих знакомых.
Он заварил Оленьке пакетик желтого чая Липтон в высокой, на пол-литра, декоративной кружке с “Поцелуем” Климта, а себе в чайнике с драконами – зеленый китайский, который покупал в Нью-Йорке, в Чайна Тауне.
Во вкусовых оттенках экзотических чаев Оленька не разбиралась, для нее главное – чтобы было крепко и “сердито”, ей нравилось, когда челюсти сводило от ядреного теина. Он предупреждал об опасности пожелтения зубов и прочих неприятностях, но Оленька никак не реагировала – это там, у них в Америке, следят за голливудскими улыбками, а во Франции все намного проще.
Напившись чаю и полакомившись десертом, Оленька сходила в туалет (у нее, как у птички, всегда быстро происходило), скинула тапочки и удобно устроилась с ногами на диване:
– Что у тебя нового с разводом?…
Дальше – понеслось!
Будто шлея попала Оленьке под хвост. Накопившиеся обиды на беспросветную жизнь, эгоистов-окружающих, мизерная зарплата, которой никак не хватало на сносное существование с сыном, борьба в одиночку против всех и вся, долги-долги-долги, неудовлетворенная потребность в простом женском счастье, отсутствие мужчины рядом – водопад обрушился на Индиго.
В ее словах было всё: обвинения в обоюдной скованности, особенно, в разговорах по телефону, кружение по нейтральным темам, чтобы сохранить “корректные” отношения, физическая усталость и постоянное психическое напряжения, растворение в ежедневных заботах большой когда-то любви, ее замена некой дружбой…
Оленька разрыдалась и попросила, вернее, потребовала приостановить их встречи и, вообще, любое общение на месяц-два-три, пока она не выйдет из своего душевного “пике”, большое спасибо за путешествия, подарки, цветы и прочее, она не хочет огорчать, но ей плохо и тяжело с Индиго, она не может притворяться и быть не самой собой…
Индиго пытался что-то сказать, но Оленька отрицательно замотала головой: ничего не надо, слова бесполезны.
– Вызвать такси?
– Не надо, сохрани деньги для развода, может быть пригодятся!
Он помог Оленьке одеть плащ на теплой подкладке, подал цветы. Они спустились по узкой лестнице на улицу.
Оленька направилась к ближайшей станции метро Георга V, он шел рядом. С большой сумкой на правом плече (обычная ноша матери семейства) и с букетом роз Оленька осторожно, чтобы не поскользнуться, ступала по мокрому асфальту.
Он молча предложил руку и Оленька продела свою руку под его локоть. Перчатку снимать не стала – пусть чувствует Оленькино негодование.
Возле магазина Луи Виттона вход в метро оказался закрыт: начался давно обещанный Мэрией Восьмого квартала ремонт лестницы и эскалатора. Оленька чертыхнулась: тоже мне, любящий мужчина, мог бы предупредить!
– Сегодня я не ездил на метро, а про дату забыл, – извинился он.
– Все равно виноват! – подумала Оленька.
Придется идти до следующей станции Франклина Д. Рузвельта – близко, но неприятно, или лучше сразу до станции Елисейские поля–Клемансо, там можно сесть на свой поезд в Клиши.
Прошли мимо ресторана Фуке, от задумчивости и расстройства чуть не столкнулись с человеком, раздававшим какие-то рекламки.
– Месье-дам, наша компания “Мобильный массаж” предлагает уникальный бесплатный массаж на тридцать минут и подарочный сертификат, действительный в течении одного года. Мы приезжаем в любую точку Парижа и ближайших пригородов меньше, чем за час после заказа! Массаж делается специалистами у вас на дому или в нашем фургоне Massage-On-Wheels. Качество обслуживания гарантируется! Вы можете проверить наш необыкновенный сервис прямо сейчас и это не будет стоить ни цента! Никакого риска, неприятных неожиданностей или требований кредитных карт! Всё сертифицировано и на самом высоком уровне! Исключительно профессионально, гигиенично, красиво, незабываемо! – по-спортивному одетый мужчина не выглядел нахальным зазывалой.
– Прошу вас, взгляните на наш Massage-On-Wheels, вот он – возле тротуара.
В нескольких шагах был припаркован стильный черный фургон Мерседес с высокими лакированными бортами.
– Пожалуйста, посмотрите внутри, – Массажист, так его сразу окрестила Оленька, вежливо открыл боковую дверь.
Оленька с любопытством заглянула: почти весь салон занимал широкий массажный стол, оставляя узкий проход вокруг, стены завешаны зеленоватыми портьерами, на передней стене – дипломы и лицензии в строгих рамках, крохотная кабинка для переодевания, раковина из матового стекла, чтобы помыть руки, микроволновая печь для согревания полотенец. Салон освещался мягким ровным светом – успокаивающе и со вкусом.
Оленька поднялась в фургон, Индиго, на всякий случай, последовал за ней следом.
– Кто делает массаж? Мужчина или женщина? – поинтересовалась Оленька.
– Сегодня на Елисейских полях делаю я, а специалист–женщина работает возле Эйфелевой башни, завтра меняемся площадками. Понимаете, мы начинаем новый бизнес, приходится много средств и усилий тратить на рекламу, чтобы о нас узнали. Пока у нас два фургона, но мы оформляем кредит на покупку еще пяти, так что, надеемся в скором времени на успех.
– Какие виды массажа вы делаете? – Оленька заинтересовывалась все больше.
– Лечебный, спортивный, гигиенический, профилактический, косметический, анти-целлюлитный; по системным видам – классический шведский, финский, таиландский, шиа-цу…
– Ого! А где Вы этому научились?
– Сперва закончил колледж в штате Мичиган, стал физиотерапевтом, потом путешествовал в Индию, Японию, Китай…
– У меня после работы болят спина и шея. Можете меня “подлечить?”
– Надеюсь, ведь это – моя профессия! Переоденьтесь, пожалуйста, в наши бикини – Массажист достал шортики и спортивный лифчик-топ из стенного шкафа. – Извините, месье, – обратился он к Индиго, – здесь очень тесно, а мне придется ходить вокруг стола, не могли бы Вы подождать мадам пол-часа на улице или посидеть в кафе – выпить бокальчик вина, чашку кофе?
– Да-да, пожалуйста, посиди в кафе, – Оленька отдала Индиго букет; он пожал плечами и вышел за дверь.
Пока Массажист согревал полотенца и руки, Оленька переоделась в крохотной кабинке, вернее, уголке за шторкой, в серые всеразмерные трикотажные шортики и лиф-топ. В фургоне было тепло и Оленька с удовольствием улеглась на массажный стол, покрытый махровым полотенцем.
Массажист начал со ступней – размял подошвы, выпрямил пальцы, согнул-разогнул голеностопные суставы, потом расслабил Оленькины икры, прошелся вверх-вниз по бедрам. Оленька успокоилась – массаж делал умелый и опытный человек с чувствующими пальцами. Он добавил масла и обеими руками медленно погладил и сжал попу под шортиками.
– Не слишком ли интимно?! – удивилась Оленька.
– Мадам, расслабление ягодичных мышц – необходимое условие поправления спины…
“Ладно, пусть расслабляет, – подумала Оленька, закрывая глаза, – с Индиго так или иначе пора расставаться. Надо привыкать к другим рукам.”
Массаж ног и поясницы, действительно, снял боль и усталость. Сильные ладони ходили по позвоночнику, восстанавливали упругость мышц спины, освобождали плечи от ежедневного груза забот.
– Снимите, пожалуйста, бра, – попросил Массажист, – мешает массажу спины. Вы лежите на животе – Вашу грудь я не смогу видеть.
Оленька сняла серенький кусочек ткани и только чуть постанывала, когда чуткие пальцы перебирали шейные позвонки.
– Массаж делаете хорошо, – переворачиваясь с живота на спину и прикрывая соски ладонями, сказала Оленька, – но в чем уникальность? Пока что все в русле традиций.
– Мадам, подлинная уникальность и главная черта нашего массажа – в неповторимости впечатлений. Смотрите!
Массажист нажал какую-то кнопку и шторы, закрывающие стены фургона, съехали в сторону. Перед Оленькой открылся осенний Париж – Елисейские поля под мелким моросящим дождем, ресторан Фуке с красными тентами-козырьками, помпезный магазин Луи Виттон с идиотской рекламой в витринах, Триумфальная арка впереди на холме. Голая Оленька лежала на массажном столе, а мимо нее спешили толпы прохожих! От удивления она села и инстинктивно прикрылась.
– Что это значит?!
– Не беспокойтесь! Стены фургона сделаны из зеркального пластика, который пропускает свет только в одну сторону. Мы их видим, а они нас – нет! Зеркальная шкатулка!
Пораженная Оленька не находила слов от удивления. Массажист был доволен произведенным эффектом.
– Значит, с улицы нас совсем не видно?
– Абсолютно! – Массажист помахал рукой группе японских туристов, проходивших цепочкой мимо фургона. – Иначе нас бы фотографировали, не переставая. Не видят и не слышат, мы – невидимки! Продолжим?
Вот это да! У Оленьки немного похолодели пальцы от избытка адреналина.
– Что такое массаж Йони? – она показала на один из дипломов.
– На санскрите “Йони” означает вагина. В Индии она считается свяшенной и массаж Йони сродни ритуалу: выражение почтения и уважения, раскрывание священной стороны женской чувственности. Массаж Йони, как любой массаж, снимает внутреннее напряжение. Он ведет к оргазму, но главное – указывает путь к множественным оргазмам, которые большинство женщин, особенно на Западе, никогда не испытывали. Массаж Йони изучают в специальных тантристских школах, уважаемых и абсолютно законных. Диплом, который Вы видите, позволяет мне практиковать этот вид массажа в Индии и в странах с культурой Тантры.
– Однако, это что-то очень новое в нашей демократической Франции…
– Нас никто не видит. Желаете попробовать?
Оленька задумалась и посмотрела на улицу. В нескольких шагах стоял Индиго с картонным стаканчиком кофе и не сводил глаз с фургона.
– Не хочу больше твоей Священной Любви к Прекрасной Даме! Я – простая работающая женщина! Устала от твоей жертвенности и заботы о здоровье и операциях для жены! У нее есть медицинская страховка – она может о себе позаботиться. Когда я тебя ждала, ты не пришел. Поздно спохватился – теперь поезд не догонишь! Занимайся своим треклятым творчеством! Спасибо за все, что ты для меня сделал, но я не хочу больше ждать, буду жить настоящим!
Оленька сняла шортики, откинулась на спину и раздвинула ноги.
Массажист притушил свет, зажег ароматические палочки и полил себе на руки масло, пахнувшее сандаловым деревом.
– Для массажа Йони важно правильно дышать: медленно вдыхайте и выдыхайте дальней стенкой горла, чтобы я слышал легкий “шепчущий” звук. Это поможет Вам направить внутреннюю энергию от Йони по всему телу.
Оленька расслабилась и приготовилась к эзотерическому массажу. Несколько капель масла упали ей на живот:
– В животе много нервных окончаний, поэтому мы начинаем с него…
После живота пальцы Массажиста передвинулись на грудную клетку, прошли между грудями, описали по ним несколько кругов, слегка ущипнули и потянули соски. Тело Оленьки ответило легкой дрожью…
Массажист быстро “разогрел” Оленьку массажем груди и стимуляцией сосков, потом кончиком пальца начал водить вокруг клитора по малому и большому радиусу, то чуть-чуть касаясь, то нажимая сильнее. Он придавливал клитор вовнутрь и оттягивал наружу, почесывал пальцами его стволик: “У разных женщин варьируется чувствительность сторон…”, – осторожно вытягивал клитор и отпускал назад, перекатывал его, как грудной сосок, несколькими пальцами “играл” на клиторе – смотрел, как тот реагирует на смену ритмов.
– Позвольте войти в Вашу Йони, – вежливо спросил Массажист.
– М-м-м-м… – согласно промычала Оленька.
Он сложил два пальца “лодочкой” и ввел их во влагалище, отыскивая точку G. Средним и указательным пальцами щекотал точку, большим пальцем играл с клитором, а второй рукой стимулировал груди и соски. Его пальцы во влагалище делали что-то трудно объяснимое – Оленька почувствовала блаженную истому…
– Дышите медленно, глубже и равномернее, я должен слышать Ваше дыхание.
Массажист уловил напряжение Оленькиного тела и сбавил интенсивность, вынул пальцы из Йони, дал Оленьке немного вздохнуть и “запустил” новую волну удовольствий, потом еще и еще… Оленька чувствовала, как неведомая энергия переполняет ее тело, обновляет клетки, соединяет Йони с сердцем… Еще немного и она готова была взорваться в оргазме, когда краем глаза увидела Индиго, пытавшегося рассмотреть, что происходит внутри.
– Ах, ты следишь за мной?! Ну, погоди, шпион!
Спортивные штаны Массажиста подозрительно оттопыривались. Оленька протянула руку, почувствовала вставший член и одним движением помогла ему выскочить наружу.
Индиго сложил ладони козырьком и прильнул к стенке фургона. От голой Оленьки на столе его отделяло несколько сантиметров. Оленька потянула Массажиста к себе на стол, встала на колени и глубоко заглотила член незнакомого мужчины.
Массажист притих от двусмысленной странной ситуации. Он понимал, что Оленька его просто использует, чтобы наказать мужчину на тротуаре, но не мог отказаться от такого редкостного удовольствия – минет на Елисейских полях посреди толпы парижан и туристов.
Оленька, громко чмокая, сосала член Массажиста и косила глаза на Индиго: получай по первой программе!
– Он Вас не видит, – осипшим голосом сказал Массажист.
– Зато чувствует хорошо: у него супер развита интуиция, – не вынимая член изо рта, зло ответила Оленька, повернула голову к Индиго, отпустила член, легла на спину, подтянула ноги к плечам и ввела рукой член в Йону.
Массажист старательно заработал вперед-назад. Индиго поднял повыше воротник пальто и отошел к газетному киоску.
– Не хочешь смотреть?! – возмутилась Оленька. – Тогда вздрючюсь на глазах всего Парижа!
Она соскочила со стола, широко раскинула руки, прижавшись грудью к стеклу с видом на Триумфальную Арку, и выгнулась, подставляя задницу.
Анальный секс Массажиста почему-то не прельстил: то ли побрезговал без клизьмы, душа и презерватива, то ли не любил. Он продолжил в вагину и через минуту кончил Оленьке на попу и спину. Она быстро повернулась, успела подхватить последние капли ртом и облизала опавший член.
Массажист протянул ей коробку бумажных салфеток – стереть сперму с лица и тела.
– У меня все чисто? Здесь нет зеркала…
– Надо завести…
Оленька быстро оделась, Массажист открыл дверь, позвал Индиго.
– Ну, как массаж? – глухо спросил он, помогая Оленьке спуститься по ступенькам.
– Неплохо. Ты делал не хуже…
17. Письмо
Здравствуй, Оля.
Меня слишком переполняли эмоции, не мог сразу объясниться. В самолете написал тебе на десяти страницах ответ, полный упреков, придирок, злых, грубых и несправедливых слов, но, слава Богу, не успел отправить. Сегодня утром многое изменилось в моей душе.
Твое последнее письмо дышало ненавистью. Написала, что больше не хочешь жить “на черновик”. Я был для тебя черновик будущей жизни? “Хочу жить прямо сейчас, а завтра будет видно!” С кем угодно, только не со мной?
“Пора прекратить этот фарс”, – сказала ты у входа в метро. Моя любовь к тебе это – фарс??? На следующий день ты не могла вспомнить своих слов. Дать пощечину и даже не заметить…
Ты повторяла, что честность – главное в отношениях между мужчиной и женщиной. Требуя честности и откровенности, можешь легко обмануть сама. Мелкое вранье по поводу имени-отчества твоей старшей кузины можно было тут же перевести в шутку, мы бы оба рассмеялись. Тебе понадобилось много дней, чтобы признаться в “невинном” обмане. Теперь все разрослось до вселенского масштаба.
Перед друзьями ты не хотела выглядеть “разлучницей”, признаваться в моем существовании “очень женатого” мужчины. Решила со мной расстаться, “утешив”, что это для моего же блага, что не можешь гарантировать мне счастья. Кто может дать такую гарантию? Господь Бог?
Я справился, наконец, со своими семейными и моральными проблемами. Канаты обрубил, мосты сжег. После долгого ожидания, тайных свиданий, лжи друзьям и родственникам, мы могли смотреть людям в глаза, не прятаться и не опасаться быть пойманными как мелкие воришки. Запреты сняты, разрешения получены, сердца открыты, впереди – дорога к счастью! И…
Воздушный замок рухнул.
В тяжелые времена “разделения тел” с мужем ты была со мной оптимистичной, доброй, веселой. Невероятно, но с обретением свободы стала недовольной, хмурой, придирчивой и несправедливой.
Мы постоянно сталкивались лбами о разногласия почти во всем, кроме секса: от оценки фильмов до того как чистить апельсин, от судеб мировой литературы и поэзии до заварки чая, от технологии фресковой живописи в Помпеях до воспитания детей.
Смешно, но масла в огонь подливали твой консерватизм в одежде и моя привычка к старым джинсам, твоя любовь к самодеятельным романсам под гитару и мой хард-рок, potato vs. patata…
Ты много раз уверяла, что стоит мне только расстаться с женой, объявишь подругам о необходимости быть рядом с любимым мужчиной, проводить с ним дни и ночи: они порадуются за твою личную жизнь и перестанут разрывать тебя на части назойливыми вопросами и просьбами.
…Сухо сообщила, что давно собиралась с подругами на неделю в гости к общей знакомой на Корсику, что подвернулись очень дешевые билеты на самолет, уже договорилась с подругами, не можешь разрушать их планы… Я прилетел к тебе всего на несколько дней, надеялся, мы проведем их вдвоем… Подруги или мужчина… Значит, не такой уж был любимый мужчина! Не судьба.
Терпимость…
Иногда за рулем машины, видя дорожные пробки и забитые шоссе, я говорил страшное американское слово: “Траффик”, ты вскидывалась, глаза загорались праведным гневом: не могла допустить подобный ридикюль в нашем прекрасном русском языке! Надо, чтобы его сперва напечатали в газетах или произнесли по первому каналу ТВ…
Тебе приходится много работать, я, к сожалению, не могу сейчас облегчить твои финансовые тяготы. Иногда богатым бывает легче. “Любовь – непозволительная роскошь”, – подвела черту за нас обоих.
На самом деле, ты не хочешь ограничивать свободу, обретенную после изгнания мужа. Иметь нового мужчину обременительно, а привести его в дом – ребенку будет мешать. К тому же, открытое появление “любовника” муж использует для требования алиментов и признания брака недействительным (судебное завершение вашего брака до сих пор не состоялось).
Самое удобное для тебя – номинально иметь скромного мужчину, который бы не мешал, не путался под ногами, служил бы прикрытием от нежелательных домогательств и подбегал бы к ноге по твоему свистку. С ним ты бы ходила в гости, на концерты, демонстрировала подругам, иногда оставляла на ночь…
Прощенное Воскресенье, поездка в церковь настроили тебя на умиротворенный лад, твой тон был мягкий и поучительный. Не могу понять, как в тебе уживаются любовь, нежность, заботливость, жертвенность и вместе с ними – жестокость, лицемерие, ложь, грубость, которые невозможно предположить в интеллигентной верующей женщине.
