Текст книги "Оленька, или Будем посмотреть, Париж!"
Автор книги: Владимир Айтуганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Гости принесли три дюжины устриц, четырех омаров и две бутылки белого вина. Пока закипала вода, чтобы отварить омаров, мужчины открыли устрицы. Всем по девять – не много и не мало, как раз для старта. Первая бутылка Шабли быстро опустела.
Чеслав, как заправский повар, орудовал возле электроплитки, подсаливал воду, добавлял туда принесенные специи. Когда омары стали огненно-рыжими, разложил их по тарелкам, в микроволновой печке растопил кусок сливочного масла и разлил в четыре глиняные чашечки, чтобы каждый макал в них кусочки деликатесного seafood’а.
Воцарилось сосредоточенное молчание, только хрустел хитин панцирей под щипцами, булькало вино, звякали бокалы… Насытившись, все удовлетворенно вздохнули: жизнь удалась!
Он налил женщинам ликера, Чеславу и себе коньяка, расставил вдоль стен последние картины с подсолнухами.
– Гениально! – похвалил подобревший от ужина Чеслав.
К полуночи гости засобирались домой…
Он и Оленька еще “наверхсыточку” поупражнялись в постели и задремали, обнявшись.
– Идеальный день… – сказал он засыпая. – Люблю тебя…
* * *
Утром полиция и пожарные нашли его, бездыханного, на крыше – босого, без рубашки, в одних полотняных штанах. Он лежал, схватившись обеими руками за грудь.
Очевидно, когда у него заболело сердце, он выбрался на свежий воздух и свалился от боли, не успев позвать на помощь.
35. Стерва
Всё! Баста! Оленька решила стать стервой.
Хватит мужикам ездить на ее плечах, использовать и в хвост, и в гриву! Подлые эгоисты и искатели дармовщинки на мягком женском теле! Пора скидывать всех трутней и кровопийцев и, наконец, жить по принципу “Я!” – права Людка, не зря она психолог с кучей дипломов.
Оленька всегда была доброй, отзывчивой, милосердной, влюбчивой, верила людям, помогала близким и далеким, подчас совсем незнакомым – и что из этого вышло? Сплошные разочарования, потраченные годы, истерзанное сердце “…и на душе тоска!”
Очевидно, мысль зрела в ее душе давно, подсознательно и неуловимо, но требовался какой-то импульс, чтобы робкие и слабые догадки превратились в смелый шаг, в поступок.
Помогла, как это иногда бывает, книга неизвестной писательницы, случайно оказавшаяся в руках на книжном развале возле площади Сан-Мишель. Открыв наугад страницу, Оленька, к своему изумлению, прочла: “Ты – Бог. Бог внутри тебя. Он твой лучший и единственный друг. В мире одна истинная религия – любить себя”.
– Круто! – подумала Оленька.
Дальше – еще круче:
– Ты послана на Землю исключительно ради себя. Не заботься об остальных, предоставь это им самим. Ты отвечаешь только за себя”.
– Так-так-так… А как же дети? – задала вопрос Оленька.
На следующей странице выскочил ответ:
– Древне-китайская мудрость гласит: “Помоги ребенку вырасти, а потом не мешай!”
– Абсолютно верно! – поразилась Оленька. – Как я сама раньше до этого не додумалась?
На одной из страниц был интересный тест – несколько концентрических кругов, а рядом – список из самых важных для любого человека категорий: дети, родители, работа, хобби/творчество, друзья, Бог, любовь, Я. Требовалось вписать в круги эти категории по мере значимости от центра наружу.
Оленька решила, что ей надо сосредоточиться как следует, а книга интересная и стоит свои десять евро. Заплатила в кассе, купила из автомата стаканчик любимого чая Липтон, вышла на набережную Монтебело и спустилась по лестнице к Сене.
Устроившись на каменной скамье с видом на Нотр-Дам, Оленька отхлебнула глоток из стаканчика и приготовилась заполнять таблицу.
– С чего начать? Дети? Мама? Бог? Любовь? Чтобы есть, пить, одеваться, иметь крышу над головой надо иметь на это средства, значит, все зависит от работы.
Увы, прав Карл Маркс: ставим работу на главное место – в центр.
Потом – дети? Неет, мать любит детей всегда, а дети любят мать, зато перед друзьями у нас есть особая моральная ответственность. Значит на втором месте – друзья.
Родители, особенно, папа – в третьем круге (папа и мама единственные, а детей может быть много, только успевай рожать).
Дети – в Круге четвертом, творчество и хобби (а какое у меня хобби? Ну, да все равно, хорошо бы его заиметь в свободное время…) – в Пятом, за ним – Бог (ох, надо сходить в воскресенье в церковь!) и… Работа – друзья – родители – дети – хобби – Бог – любовь.
Что же это получается: любовь у меня в седьмом круге? На самом последнем месте?!”
Оленька даже не расстроилась от переполнившего ее удивления. Она всегда считала себя любвеобильной натурой, а по этому тесту выходило, что любовь почти не имеет для нее значения!
Книга предлагала посмотреть правильный порядок. В ценре – Я(!) и Бог. На втором месте – любовь, затем хобби, друзья, дети, родители.
Оленька прочла объяснение: “Ты – центр Вселенной, остальные вращаются вокруг тебя как планеты. Значимо только то, что принадлежит тебе. Чувствуй в себе дыхание Космоса и Божественной Воли”, – у Оленьки перехватило дыхание от такого откровения.
– Другие люди тоже центры Вселенной? – задала она логичный вопрос.
“В капле воды отражается бесконечный Космос. Каждый человек – Вселенная”.
– И как мне жить с этими многочисленными космосами по-соседству? – допытывалась Оленька.
“Люби себя. Кто любит себя, может полюбить и ближнего своего – наоборот не бывает”.
– Выходит я не понимала Евангельские Заповеди? – удивилась своему теологическому открытию Оленька.
– Будь счастлива для себя одной. Здесь. Сейчас. Прошлого нет, будущее неопределенно или может не наступить. Есть только миг настоящего. Ты одна знаешь, что тебе нужно. Ты сама себе руководитель и советчик: твори все, что хочешь! – подводила итог одна из глав книги.
Оленька задумалась…
Годы не поджимают, а давно сжали ее стальными тисками. Морщинки вокруг глаз, в уголках губ и на шее, увеличенные суставы пальцев, целлюлит, плоскостопие, редеющие волосы на затылке, боли в спине… И постоянное безденежье! Деньги за мамину квартиру, проданную по ее “доброй воле”, ушли на оплату обучения сына в дорогом институте, погашение задолженности за квартиру и возврат минимальных долгов. Самой маме, увы, ничего не осталось, но зато она была счастлива, что помогла любимым дочке и внуку. Мама умерла…
Долги продолжают расти… Горы долгов!!! Теперь прекрасная Франция вцепилась в горло из-за неуплаты налогов – банковский счет арестован, имущество описано судебными исполнителями, половину зарплаты отбирает налоговое ведомство.
Чтобы расплатиться с налогами и вернуть долги друзьям потребуется несколько лет, может и дольше, если не случится какого-нибудь чуда. А какое чудо может случиться? Прилетят марсиане и помогут? Пора принципиально менять свою жизнь, чтобы не встретить старость в приюте для бедных.
Одно обстоятельство смущало очень сильно: мужчина, глубоко любящий Оленьку, лежал в коме, и неизвестно, сколько это продлится: неделю, месяц, год? Или годы… Совсем недавно они загорали возле фонтанов на Трокадеро, радовались августовскому солнцу, ужинали омарами у него в мансарде, нежно любили друг друга, а потом…
Полиция и пожарные нашли его утром на крыше – без сознания, при смерти. Он лежал полуголый, босой, прижав посиневшие руки к груди. Наверное, когда у него заболело сердце, он не захотел беспокоить Оленьку, мирно спящую рядом, выбрался на крышу и свалился от боли, не успев позвать на помощь. Или не дозвавшись…
Оленька навещала своего любимого в госпитале, но нежданно-негадано объявилась из-за границы его забытая жена и на законных основаниях демонстративно оккупировала палату, поэтому Оленька прекратила свои визиты.
Раньше Оленьку вопрос штампа в паспорте не мучил: главное, чтобы мужчина ее любил, а тут стал камнем преткновения: “Я или она!” Что можно требовать от мужчины в коме, если спокойно подумать? Всего! Надо было раньше развязывать все узлы!
– Часто в любви люди задыхаются от взаимной довлеющей друг на друга энергии, – объясняла книга.
– Ой, как верно! – Оленька даже губу прикусила. – Я действительно стала задыхаться от его любви: она чересчур широка и сильна. По меньшей мере, серьезна и торжественна. Даже с негодяем Мбаке было легко, просто и весело, а с ним – как в храме. Наверное, похожая любовь была у Блока и Менделеевой: он боготворил Прекрасную Даму, а ей хотелось семейного тепла, уюта и скромной супружеской близости.
– Никогда не бери никаких обязательств, свободно отменяй свои обещания: ты не обязана делать другого счастливым. Каждый заботится о себе сам!
Оленька задумалась, допила остывший чай, выдавила последние капли из пакетика и решила освободиться от непосильной моральной ноши. Она его любила, но с приездом заграничной жены и полной неопределенности на будущее, надежды на совместную долгую и счастливую жизнь растаяли.
– Надо поговорить с ним, может быть написать письмо: поблагодарить за все радости, посочувствовать и попросить прощения, – Оленьку всегда одолевала жалость при разрыве.
– Извиняться, значит винить себя, – отрезала книга. – Никогда не проси прощения и не чувствуй себя виноватой. Ты ни в чем ни перед кем не виновата – ты просто человек со своими страхами и несовершенствами.
– К тому же – он в коме, – заткнула свою совесть Оленька. – Надо ли так беспокоиться?
Противный внутренний голос шепнул: “Оленька, это настоящее предательство. Он любил тебя искренне и нежно, начал развод, был готов соединиться с тобой навсегда…”
– Никто не в праве судить тебя! – защитила книга.
– А внутренний голос подавно! – вскипела Оленька.
– Не судите да не судимы будете, – добавила книга цитату из Евангелия. – Принимай себя целиком, начиная с самых отрицательных сторон и качеств.
Совестливая Оленька засомневалась, но полистала волшебную книгу и, конечно, нашла правильный совет: “Не жди прощения от других – научись прощать себя сама”.
Оленька колебалась: вспомнила, что она православная женщина, куличи на Пасху печет, в церковь на праздники ходит, исповедуется и причащается, пусть не часто – на Рождество или перед Великим постом, но все-таки кается и просит отпущения грехов. Вроде через священника действует сам Бог. Оленька не была сильна в богословских вопросах, но помнила заключительные слова священника после исповеди: “Бог простил тебя”.
– Бог – в тебе. Ты – Бог. Прощать себя есть Истинное прощение, – убеждала книга. – Научись прощать себе всё.
– Всё? – поразилась Оленька.
– АБСОЛЮТНО всё, – подтвердила книга. – Отвратительнй поступок помогает человеку переосмыслить жизнь и встать на путь любви к себе.
– Даже?…
– Даже если в глазах людей это выглядит трусостью, низостью, подлостью, предательством. Ты – мерило морали и нравственности. Главное – принимать себя такой, какая есть, быть счастливой в своем Космосе.
– Махровый гнусный эгоизм, – опять встрял внутренний голос.
– Радикальное счастье, – вбила гвоздь книга.
– Повторяй каждый день: “Я – Бог. Я получу все, что хочу”, – требовала книга.
– Деньги хочу… – смущаясь, подумала Оленька.
– Деньги и Солнце – две величайшие энергии, – объяснила книга. – Энергия Солнца дает жизнь всему в Космосе; энергия денег поддерживает социальную активность человека. Над Солнцем ты не властна. Каждый день больше думай об энергии Денег, заставляй эту энергию циркулировать вокруг своего Я – и Денег у тебя появится неизмеримо больше.
Вот оно что…
Оленька решилась:
1. Цель: обеспеченное существование.
2. Средство: выгодное замужество.
Avanti!
Для самых близких друзей Оленька решила остаться прежней, без изменений, а со всем остальным миром – увольте! Бесплатный сыр – только в мышеловке, “…утром деньги – вечером стулья!” Прощайте розовая наивность и голубая благотворительность! Долой из телефона художников, музыкантов, поэтов, кандидитов наук, “несчастненьких” и прочих голоштанных!
Начинаем охоту на правильного мужчину!
Сердце из железобетона: никаких сантиментов, влюбленности и прочих уси-пуси. “Стервозность, наглость, предприимчивость!” – прямой курс к намеченной цели. Не суетиться, вести себя сдержанно и достойно – пусть мужчина знает и чувствует цену красивой Оленьки в самом расцвете зрелой женственности.
Вопрос: где и как встретить правильного мужчину? В кругу Оленькиных коллег, друзей, знакомых и знакомых знакомых подходящего кандидата не найти: все те же опостылевшие богемщики, чтоб им пусто было! Несколько программистов на зарплатах картину не исправляли. На улице или в баре познакомиться с достойным мужчиной, имея прицел на замужество, практически невозможно, а в мир больших денег и респектабельных клубных знакомств Оленьку никто не пустит – калибр у нее и ее знакомых не тот…
Выручила, как всегда, Злата: ее муж недавно оформил русскому послу документы на покупку квартиры в Париже и дома в Довиле, и в благодарность посол включил Никколо со Златой в список VIP посольства – скоро их завалили приглашениями на дипломатические приемы, рауты, концерты, выставки, презентации. В Париж из своего южного поместья они приезжали редко, и все приглашения Злата переправляла Оленьке. Так для нее приоткрылась дверка в заповедник к богатым и знаменитым.
Оленька тщательно готовилась к каждому вечеру в посольстве или в резиденции посла – одевалась строго, дорого и со вкусом (замучила всех подруг, выпрашивая что-нибудь важное из одежды или украшений). На приемах вела разговоры, старательно подбирая слова и выражения, пила только минеральную воду или, в крайнем случае, бокал шампанского, заводила нужные знакомства, обрастала полезными связями.
Публика на вечера в посольство приходила смешанная: осколки старой “белой” эмиграции, “Новые русские” с лагерными татуировками и супер-упакованными женщинами, французские бизнесмены, ведущие дела с Россией, бывшие диссиденты, с которыми режим Путина активно заигрывал, редкие официальные художники, известные музыканты (только классической музыки!), и между этой разношерстной толпой сновали, крутились, скользили служащие дипкорпуса, сотрудники ФСБ, атташе военной и морской разведок.
…Первый секретарь посольства, который безуспешно приударял за Оленькой, представил ей высокого импозантного мужчину лет семидесяти:
– Андрей Витальевич, Андрэ…
– Ольга Владимировна, Ольга…
По аристократическому акценту, костюму сшитому на заказ в Лондоне, бриллиантовым запонкам и булавке для галстука Оленька поняла: вот он – тот самый шанс, который ни в коем случае нельзя упустить.
…Андрэ происходил из семьи, бежавшей из России после революции. Его отец с матерью, тогда еще молодые люди, вместе с группой дворян и интеллигентов перешли по льду Финского залива из Петрограда в Финляндию, потом перебрались во Францию. В Париже у них родился сын, которого назвали Андреем в честь Св. Андрея Первозванного.
Отец, несмотря на благородное происхождение (его предки служили еще Ивану Грозному), работал инженером на заводах Рено. Сын учился в частной школе, потом закончил престижный лицей и поступил в Массачуссетский Институт Технологий в Америке.
В институте Андрэ увлекся математикой и компьютерами – совершенно новым тогда направлением в науке, был одним из создателей трехмерной компьютерной графики, руководил лабораторией, разрабатывал теорию полигональных сеток, их сглаживания и упрощения.
Благодаря его лаборатории, эти сетки стали широко использовать в компьютерной графике, рекламе, симуляции полетов, компьютерных играх, военном деле и многих других областях. Андрэ прославился в математических сообществах, заработал кучу денег, от прикладных компьютерных областей перешел в чистую науку и получил профессорство в Принстонском университете.
Последние годы он читал несколько обзорных лекций в семестр, занимался глобальными вопросами геометрии чисел в многомерном пространстве, ездил на научные конференции, жил в Париже и Америке – все это Андрэ рассказал Оленьке, пока они прохаживались в фойе посольства перед концертом Патриаршего хора Свято-Данилова монастыря.
Оленька, исподтишка рассматривая Андрэ, не сразу поняла, а потом сильно удивилась: у него были очень узкие кисти рук с длиннющими пальцами, но скоро сообразила – на каждой руке не хватало мизинца и всех суставов пятого пальца!
– Как у инопланетянина, – подумала она, – или дефект аристократического вырождения, – вида не подала, продолжала слушать, вовремя поддакивала и задавала правильные вопросы.
Жена Андрэ умерла от рака пять лет назад, единственная дочь уже имела своих детей, так что Андрэ был “чист” – без хвостов и довесков.
У Андрэ была страница на Фейсбуке и Оленька напросилась к нему в “друзья”. Внимательно изучила страницу – серьезную, консервативную, с фотографиями научных съездов, конференций, симпозиумов. На них Андрэ был снят с мировыми звездами науки, академиками, ректорами самых престижных университетов. Оленька поставила “лайки” на всех фотографиях.
Готовясь к “охоте”, Оленька старательно почистила свою страницу – выбросила все “веселые” фотографии, всех мужчин, всю богемную публику, пикники с обилием винных бутылок, нежных объятий, откровенных улыбок, голых грудей и тому подобное…
Андрэ и Оленька встречались еще несколько раз, ходили на выставки, в театры, рестораны – все очень культурно, сдержанно, элегантно.
…Любуясь с террасы Трокадеро Эйфелевой башней, переливающейся огнями на фоне ночного неба, Оленька мечтательно вздохнула, что Венеция – ее любимый город, в котором она давно не была…
Конечно, джентельмен Андрэ пригласил слетать туда на ближайшие выходные.
В Венеции, после “Севильского цирюльника” в палаццо Барбариго и ужина на Гран Канале, все и произошло. Бокал шампанского, балкон гостиницы “У Овидия” возле моста Риальто, поющие гондольеры внизу, первый поцелуй и так далее. Романтика…
Оленьку не надо было учить, как распалять мужчину. Она, правда, не заметила, когда Андрэ успел проглотить таблетку ваягры или чего-то сильнее: в его годы без стимуляции не обойтись. От семидесяти– с плюсом– летнего мужчины такой прыти Оленька никак не ожидала! Оба долго потом вспоминали ту ночь.
Утром за завтраком в старинной столовой с массивными темными балками на потолке Оленька скромно, но твердо, сказала, что быть любовницей она не хочет и не может: Андрэ должен решить… И он решился.
Завидных женихов в таком маленьком городе как Париж немного и все на виду. Была проблема и серьезная: выяснилось, что Андрэ давно окучивала Олёк.
Годы брали свое, и Олёк тоже решила остепениться с правильным мужчиной. Она вычислила Андрэ раньше Оленьки, но держала в секрете от всех подруг – разрабатывала свою золотую жилу.
Имевшийся у нее Жоржик по финансам, положению и атрибутам Олька не устраивал – мелкобуржуазен, скуп, без положения в обществе. То ли дело старинная русская аристократия со вкладом в мировую науку и серьезным банковским счетом!
Олёк даже надела очки в роговой оправе (без диоптрий, простые стекла), чтобы выглядеть подобающе. И вдруг появляется перехватчица! И не какая-нибудь, а лучшая подруга! Были некрасивые сцены, выяснение отношений, в итоге Олёк проиграла.
Андрэ женился на Оленьке.
Оленька быстро получила американскую грин-карту и из дешевых Клишей перебралась в престижный Принстон, в дом с колоннами и гаражом на четыре машины. Через широкий ухоженный газон располагалась резиденция губернатора славного штата Нью-Джерси. Более солидного и завидного соседа не придумать!
Оленька вступила в Клуб друзей Франции, Цветоводческую Ассоциации Принстона, Женский Христианский Альянс, вместе с другими богатыми женщинами участвовала в благотворительных ярмарках и аукционах.
Жизнь удалась!
С детьми пришлось на время разлучиться. Сын, очень талантливый мальчик, учился на втором курсе в Марселе, но готовился к переводу в Массачуссетский Институт Технологий: Андрэ помог своим авторитетом и щедрыми ежегодными пожертвованиями устроить мальчика в Alma Mater.
Дочь жила в маминой квартире в Клишах, ожидая оформления документов для переезда в Америку, ничем особо не занималась, вяло учила английский язык, на который не хватало времени в школе. Оленька регулярно посылала ей денежные переводы; сын от помощи отказывался, говорил, что стипендии ему хватает.
Интимная супружеская жизнь Оленьки текла вяло и скучно. Потенция у Андрэ совсем ослабла. Раз в два-три месяца он отваживался принять таблетку ваягры, приходил в спальню к Оленьке, кое-как делал свое дело и потом долго лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша, приходил в себя.
Оленьку это вполне устраивало: надоели ей огненные страсти, а собственных внутренних позывов на физкультуру в постели не было, между ног “не горело”. Уютная семейная жизнь…
Но… Все мужчины – извращенцы.
Эту простую аксиому Оленька поняла давно. В большей или меньшей степени, каждый по-своему, но извращенцы – все: тихие, буйные, явные, скрытые, демонстративные, стеснительные, прямолинейные, уклончивые, занудные, наглые, ханженские, откровенные, вежливые, грубые, монотонные, творческие…
Андрэ оказался извращенцем вежливым и задумчивым. По вечерам ему нравилось разводить огонь в камине в библиотеке с книжными шкафами из английского дуба и старинными гравюрами Солнечной системы по стенам.
На полу лежала шкура белого медведя, в углу бронзовела статуэтка Будды, отблески огня мерцали в гранях хрустального бокала с граммулькой виски.
Андрэ просил Оленьку не отказать ему в маленькой любезности. Оленька понимающе улыбалась, раздевалась и устраивалась на большом кожаном диване – вставала на колени, подняв попу повыше, подкладывала подушку, опускала на нее голову и плечи и задремывала или лениво листала какой-нибудь журнал: удовольствие Андрэ займет часа два, а может и дольше.
Андрэ по капле прихлебывал виски, задумчиво смотрел на Оленькин анус…
Вскоре после свадьбы он объяснил Оленьке, что ее розовая дырочка напоминают ему модель Пространства-Времени английского физика Стивена Хокинга и наводит на серьезные научные размышления.
Разглядывая привлекательную Оленькину задницу, он писал какие-то формулы в блокнот, покусывал колпачок дорогой авторучки, морщил лоб, шевелил губами.
Оленька посмотрела на Интернете, кто такой Хокинг, загрузила в Айпэд его нашумевшую “Краткую историю времени”, начала читать, но осилить не смогла – книга была для нее слишком заумной, хотя автор старался писать человеческим языком. Запомнилась одна картинка – “туннель” между нашей Вселенной и иными мирами, где негативная энергия втягивает пространство и время в горло гипотетического туннеля и выбрасывает в другую Вселенную.
Для Андрэ-ученого дырка между Оленькиными ягодицами ассоциировалась со входом в космический туннель. Он часами молча смотрел на эту мифологемную дырку – Оленька дремала, но стойко держала “Звездные врата” на уровне глаз Андрэ, сидящего в кресле.
Наглядевшись и наразмышлявшись, он смазывал Оленькин анус кремом-любрикантом и засовывал в него морщинистый палец со старческими пигментными пятнами.
Оленька негромко вздыхала: “Пространство-Время”, – и старалась расслабиться. Андрэ долго двигал пальцем вперед-назад, вверх-вниз, по кругу, сгибал его, прощупывал кобчик… Никакого сексуального или эмоционального удовольствия Оленька не получала, продолжала дремать.
Андрэ по-немногу возбуждался, если это можно так назвать. Минут через двадцать-тридцать задумчивого вращения пальцем он добавлял в анус любрикант и засовывал Оленьке второй палец. Шевелил ими двумя, сдвигал-раздвигал, перекрещивал-перекручивал. Оленька расслаблялась, привыкала к “Пространству-Времени” в заднем проходе. Вскоре Андрэ засовывал третий палец.
Начиналось главное.
Оленька открывала глаза, но вела себя тихо, не подавая признаков пробуждения – это было одно из условий “игры”. Андрэ второй рукой массировал мышцы вокруг ануса, поливая любрикантом, и неожиданно одним легким движением засовывал в попу всю руку – Оленька никогда не могла сказать точно, в какой момент – так было ловко и подготовленно. Андрэ трепетал от эсхатологического восторга.
Кисть у Андрэ с четырьмя пальцами была узкая, запястье неширокое. Оленька замирала, старалась не напрягаться, иначе будет больно. Андрэ поворачивал руку налево-направо, вверх-вниз, задумчиво сжимал кулак…
Это было для Оленьки самое проблемное – хотелось какать, но могучим усилием воли она сдерживалась от почти непреодолимых позывов. Иногда от неосторожных движений кулака внутри ректума она вскрикивала – тогда Андрэ распрямлял пальцы и потихоньку, чтобы не повредить драгоценную дырку, вынимал руку из Оленькиной попы.
За удовольствия надо платить – это условие Оленька поставила сразу, особенно, за изысканно-интеллектуально-извращенные. Часто вспоминала “Лолиту” Набокова: малолетка установливала твердый тариф на каждый вид удовольствий, требовала Cash on a table, особенно в горячие моменты, и Гумберт Гумберт платил как миленький. Так пусть Андрэ тоже платит!
Как сказал французский классик, лично запрещенный президентом Миттераном: “Стервозность в отношениях с мужчинами – что перец в хорошем соусе – самонужнейшая приправа!” Скоро у Оленьки появился спортивный Мерседес последней модели с откидным верхом, у дочки в Париже – Мини-Купер, у сына – мотоцикл Харлей-Дэвидсон. С очередным разжиганием астрального камина и сеансом размышлений о Пространстве-Времени дорогой одежды, украшений и денег “на шпильки” у Оленьки прибавлялось. “Пусть раскошеливается, – думала она, – браки совершаются не ради выцветших глаз и пигментных пятен!”
Но… Оленькина мечта многих лет – квартира в Венеции, – не состоялись. Анрэ объяснил, что покупать недвижимость на пике цен просто неразумно и недальновидно.
Оленька загрустила, озлобилась и взвинтила тариф на удовольствия. Только Андрэ это не понравилось. Разговоры о русском искусстве, литературе и поэзии Серебрянного века, авангарде 1920-х годов и завышенная Оленькина финансовая требовательность не соответствовали его представлениям о физио-этических нормах современной православной семьи. Странное у него было представление об интимной православной жизни, но музыку заказывает тот, кто платит.
По-умному, Оленьке следовало бы проявить выдержку, запастись терпением, играть любящую и послушную жену, смотреть на несколько лет вперед, но что-то в ней перегорело. Она ссорилась с Андрэ из-за пустяков, демонстративно закрывала на замок дверь своей спальни, требовала больше средств на содержание детей, не говорила, где была, что делала, с кем встречалась.
Супружеские отношения напряглись, затем опасно обострились…
Вместо того, чтобы добиваться своего лаской, как делают дальновидные женщины, Оленька разворачивала боевые действия и упрямо бодалась: “Хорошая ссора лучше плохого мира!” – часто повторяла себе. В такие часы Андрэ, закрывшись в кабинете, играл на баяне “Амурские волны”. Советы опытных подруг Оленька не слушала и неслась в пропасть, закусив удила. Инстинкт самосохранения подавал сигналы, но Оленька не обращала на них внимание.
Кризис назрел: Андрэ завещал свою миллионную коллекцию дуэльного оружия Музею Принстонского траханного университета, переоформил дом на продажу после смерти в пользу Благотворительной кухни Трентона, отказался финансово помогать Оленькиным детям, урезал ее содержание до смехотворного уровня. Как жить дальше?
Оленькой овладела паника.
Она спохватилась, поговорила со Златой, притащила дрова для камина, надела сексапильное белье, зажгла свечи в библиотеке, включила видеолекцию Стивена Хокинга… Хрен-то! Андрэ играл на баяне “Амурские волны”.
За неделю до Дня Благодарения Андрэ улетел в Канаду – его часто приглашали на научные конференции. Раньше Оленька летала вместе с ним (устроители оплачивали билет и питание для жены уважаемого участника), но потом ей наскучило: в Европейских столицах конференции устраивались редко, а торчать в университетском городишке где-нибудь в Канаде или Австралии неинтересно.
По американской традиции Оленьку прилетели навестить сын с дочерью: все очень соскучились и давно не виделись.
Оленька купила на местной ферме индейку, выращенную без всякой химии, только на “здоровой” пище, сама все приготовила. Решила восстановить отношения с Андрэ, заодно хотела побаловать вкусненьким детей и себя.
Оленька с нетерпением ждала своих дорогих детей, они прошли столько испытаний вместе, преодолели столько бед и невзгод! Сын возмужал, посерьезнел, стал интересным молодым человеком, а дочь поразила Оленьку в самое сердце: у нее вырос круглый животик пятого месяца беременности. В семнадцать лет! И ничего не говорила матери, все скрывала!
Оленька была шокирована от новости скоро стать бабушкой, но и рада как женщина: жизнь продолжается! Отцом будущего ребенка был тот арабский студент, с которым дочь приходила на Оленькин юбилей. Новость была исключительной, требовалось обсудить много женских вопросов.
Андрэ вернулся прямо к праздничному обеду. За столом было уютно и сытно – как у нормальной счастливой семьи. Оленька меняла блюда, подливала вина Андрэ и себе. Сын с дочерью пили клюквенный морс: дочь – в положении, а сыну еще не исполнилось двадцати одного года и алкоголя ему не полагалось. Андрэ требовал соблюдать американские законы.
Он интересно и с юмором рассказывал про конференцию, компьютерные новинки, участников из разных стран.
С любопытным и неоднозначным докладом выступила профессор философии из Нью-Йорка Абигейл Кандель – специалист по немецкой классической философии, литературе экзистенциализма и психоанализу.
Она подняла тему комплекса вины человека современного пост-индустриального общества – гипотетической вины и раскаяния, интерпретированных средствами мульти-визуальных технологий в традициях Кафки, Сартра и Достоевского, но истолкованных с позиций нео-фрейдизма и, соответственно, подавляемой сексуальности.
Оленька плохо поняла, как сложная философская категория вины и, особенно, раскания может преподноситься “мульти-визуальными технологиями”. Андрэ допил кофе и предложил всем пройти в домашний кинозал: он привез видео клип, который ему любезно разрешила скопировать Абигейл Кандель.
Кинозал был оборудован в подвале дома – просторная комната с мягкими креслами, диваном, баром, огромным экраном LCD и объемным звуком. Здесь Андрэ любил смотреть старые черно-белые фильмы и, чтобы быть в курсе последних достижений, “крутил” трех-мерные новинки голливудских космических эпопей, сказок или научных симуляций.
Сын и дочь плюхнулись в кресла, Оленька прихватила бокал вина и устроилась с ногами на диване. Андрэ повозился с компьютером, загружая привезенный файл, и выключил свет.
Зернистая рябь на экране вернула всех в эпоху любительских видео фильмов на кассетах. Изображение сфокусировалось, и в свете двух бытовых торшеров стала различима гора голых тел.
Трудно понять, что они делали: дрались, боролись? Куча мала… Камера “отъехала” чуть дальше: голые мужчины разного возраста – молодые бритоголовые парни, взрослые усачи с волосатыми спинами и в очках, пара пожилых толстяков, покрытых потом и тяжело дышавших. Все, похоже, с арабского Востока…
