Текст книги "Оленька, или Будем посмотреть, Париж!"
Автор книги: Владимир Айтуганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Владимир Айтуганов
ОЛЕНЬКА,
или
Будем посмотреть, Париж!
Byzantium Studio
2018
…главное в книге – способность человека выстоять и сохранить доброту…
Чандрика Пурнам, переводчик
Книга, однако…
Марк Давыдов, писатель, профессор
Эффект разорвавшейся бомбы!
Ольга Подольская, консультант
…святая или падшая?
Павел Полуян, философ
…уникальное произведение…
Маргарита Стасова, искусствовед
…превосходит “Тропик Рака” Генри Миллера.
Валентин Мануйлов, издатель
…настоящая сага…
Ольга Герэн, поэтесса
…прямой вызов любому ханжеству…
Евгений Ратмиров, бизнесмен
Оленька, или Будем посмотреть, Париж!
Остросюжетный ироничный роман о жизни, любви и злоключених русской женщины в эмиграции. Главная героиня, Оленька, в 90-х годах ХХ-го века приезжает молодой студенткой в Париж и нелегально остается во Франции.
Наивная мечтательная девушка проходит через Любовь, разочарования, секс, издевательства, побои, становится матерью-волчицей, но сохраняет сострадание, жертвенность и стремление помочь ближним, особенно мужчинам, подчас крайне специфическим способом.
Жизнь Оленьки рассказана любимым человеком, близкими подругами, мужем-садистом, детьми, священником, любовниками, случайными прохожими вплоть до ее возраста пятидесяти с лишним лет.
Действие книги разворачивается в Париже, на Лазурном берегу Франции, в Москве, Сенегале, Греции и камере смертников в тюрьме США.
Отправляя восемнадцатилетнего д’Артаньяна завоевывать Париж, родители дали ему одиннадцать экю и чудодейственный бальзам. Родителям героини романа “Оленька” не удалось сделать для нее даже такой малости: Оленька решила завоевать Париж без родительского благословения.
Путь эмигранта всегда тяжел и тернист, в особенности для человека, приехавшего в эмиграцию еще не сформировавшимся, без денег, без документов, без друзей и, самое главное, – без семьи. Юной женщине, пытающейся любой ценой заглушить боль утраты любимого человека, особенно сложно.
Возникшая в результате предательства депрессия, которой в эмиграции некогда заниматься, во многом предопределяет дальнейшие события жизни героини: она с равнодушным терпением проходит через беспорядочные связи, не может доверить свою жизнь по-настоящему любящему ее человеку (а таких людей в жизни Оленьки было несколько), безропотно сносит издевательства садиста-мужа.
Наверное, самое главное в книге – способность человека выстоять и сохранить доброту, вопреки невзгодам, а еще эта книга о дружбе между людьми, которые, оставив семью на Родине, становятся друг другу настоящей семьей.
Чандрика Пурнам
переводчик
Вашингтон, США
Остраненный и легкий взгляд на трагическую жизнь инфузорий… Автор “Оленьки” как философическая водомерка, с мощным фонариком скользит по поверхности пруда, выхватывая сфокусированным лучом копошения и мельтешения Великого Чуда сумрачной придонной жизни… Замечательна сшибка именно этой легкости стиля повествования с “недоброй тяжестью” всего того, о чем так безыскусно и без-эмоционально рассказывается…
Два черных ангела – Селин и Миллер (Генри, разумеется), кружась, приближаются к автору – и сейчас прозвучит сакральное: “Третьим будешь?”
Бахтин читает лекции в Сенегале о хронотопе дорог и менипповой сатире, иллюстрируя фундаментальности “Оленькой”…
Книга, однако…
Марк Давыдов
писатель, профессор
Чикаго, США
Молодая студентка Оленька тактически решает иммигрировать из России, “растет”, взрослеет и стареет во Франции. Стареет не только физически – скорее, эмоционально. Это не банальная история жизни, а настоящая сага про неопытную иммигрантку, в которой каждая женщина, оказавшись на месте Оленьки, в том или ином сюжете, рано или поздно узнает себя.
Владимир Айтуганов описывает долгую и многогранную историю любви, разочарований, повседневных поисков смысла жизни и правоты, историю, наполненную сексуальными отношениями во всех их достоинствах и недостатках. Это история борьбы женщины, прежде всего, за себя, но также и за своих детей, за проходящих мужей, за новоприходящих любовников, за право на выживание в элитной Франции. Роман буквально захлестывает волнениями за образ Оленьки. В. Айтуганов описывает ежедневные, ежемесячные, ежегодные переживания главного персонажа, которые хватают за душу: нелепый пункт французского законадательства, наивное доверие всем и вся, дефилирующие подруги и настоящая дружеская поддержка, подзабытые в ежедневной беготне чада, бесполезные мужья…
На мой взгляд, это не чисто “женский” роман: книгу советую читать обоим полам, дабы прочувствовать свою личную точку зрения, определить свою мужскую или женскую позицию, откуда бы вы ни были – из Таганрога, Москвы, Нью-Йорка или Парижа.
А вот осталась ли “царица” у разбитого корыта, и чем лучше “проклятой” России “многообещающая” Европа – судить вам, читатель.
Ольга Герэн
поэтесса
Марсель, Франция
Содержательно и стилистически “Оленька” – книга не провинциальная (для России) и не пуританская (не только для России, но и для Америки с Европой).
Все эпизоды, несмотря на фантастичность отдельных, воспринимаются как имевшие место в реальной жизни. Либо они на самом деле имели место, а автор мастерски их описал, либо были намеки или подобия эпизодов, а буйная фантазия автора придала им форму убедительности. Впечатляет глава “Артемий”. Вот оно – отказ от себя, предательство себя, самое гнусное, что, по мнению Салтыкова-Щедрина, способен сделать человек в отношении себя. Общий тон повествования автора – в целом насмешливый, местами ироничный, местами ернический.
“Оленька” по уровню открытости темы интима, секса превосходит “Тропик Рака” Генри Миллера.
Валентин Мануйлов
издатель
Газета “Улица Московская”и Журнал “Парк Белинского”
Пенза, Россия
Эффект разорвавшейся бомбы! Мурашки по коже и несколько бессонных ночей… Откровение и смелость автора ломают клише, навязываемые обществом. Бесстрашие в мыслях наперекор вбитому в детстве желанию казаться гламурно-глянцевым, примерным гражданином.
В выборе формы, стиля и построения сюжета я не встречала аналогов. Смелость книги, которая не развлекает, а заставляет думать и пытаться по-иному смотреть на окружающий мир.
По сути неважно, куда эмигрировала Оленька: в Париж, Стамбул, кинулась, сломя голову, завоевывать Москву или живет спокойно в городе N. Она бежала от себя, искала надежный причал, чтобы, найдя, сразу бежать от него. Книга без границ географических, возрастных или половых – лучше, чем сеансы у психотерапевта, чтобы найти силы начать новую жизнь, при условии не отрицать огульно непонравившиеся и неприемлемые эпизоды.
Книга толкает к принятию не-Приемлемого и пониманию не-Понятного. Нужно лишь найти в себе силы открыться навстречу МЫСЛИ, НЕСХОДНОЙ С ВАШЕЙ. И тогда удовлетворение гарантировано, а также встряска на долгие года.
Советую читать минимум два раза: первый – для получения недоступного в обычной жизни почти булгаковского творческого импульса, а второй – понять, что все еще только начинается.
Как Лев Толстой всю жизнь искал разницу между добром и злом, так и автор ищет цель жизни, справедливости и силы. А нету. И не было. И не будет. Оленька, как и все мы, сложное существо, мятущееся и мятежное. У нее, как у всех нас, есть маяки, которые ведут к причалам: муж, семья, дети, дом, карьера. Но, если перестать обманывать себя: много ли мужчин и женщин нашли способ причалить к берегу, не разбив лодку? И в этом счастье, в самом процессе поиска маяка, а не в том, чтобы ступить ногами на твердый берег.
Автор сумел передать мощнейший эмоциональный заряд без ненужных проповедей и морализаторства, с огромным талантом показывая жизнь, какая она есть.
Ольга Подольская
иммиграционный консультант
Париж, Франция
Когда Зигмунд Фрейд обнародовал свою сексуальную конспирологию, он вряд ли рассматривал её в качестве таковой. Но условность конструкции угадывалась – мифология подавленных инстинктов лезла в любую щель. Однако, если разумное поведение объяснять по формуле скрытой сексуальности, логическую связку можно запросто обратить.
Может быть, сама сексуальность является проявлением сущностной разумности? Иными словами, родовой дух управляет индивидами, и это не биологический инстинкт, а надличностный разум, диктующий нам модели поведения. Он подчиняет нас так же аподиктично, как навязывает логика жесткие свои формы стихии слов.
Именно так трактовал половую страсть философ Владимир Соловьев в своей работе “Смысл любви”. Еще в 1892 году он высмеивал “импотентных моралистов” и доказывал, что половые отношения – суть преодоление личной эгоистичности во имя высшего Всеединства. Вот так. Не больше и не меньше. Но чтобы утвердить сие требуется смелость и решительность философии, а не психиатрическая софофилия.
Такая смелость есть у Владимира Айтуганова, писателя, художника, которому философская образованность и природная смелость помогли обнажить тайну пола.
Героиня его романа русская женщина Оленька в лабиринтах эмигрантского зазеркалья испытывает разнообразные формы сексуальности. Зачем она это делает? Кто она – святая или падшая?
Прямого ответа автор не дает. Да, и сам образ героини странен и не типичен. Хотя исторические аналоги можно подобрать, перекидывая мостки от греческих гетер и цариц до творческих муз ХХ века, подобных Елене Дьяконовой, которая родилась в Казани, а похоронена в каталонском замке, подаренном ей Сальвадором Дали.
Мне вспомнилась еще и госпожа де Варан из “Исповеди” Жан-Жака Руссо. Автор “Общественного договора” писал, что она могла бы со спокойной совестью отдаваться двадцати мужчинам в день, оставаясь при этом ревностной католичкой. Кстати, в одной из глав романа Владимира Айтуганова эта французская особа упоминается. В той главе приведены любопытные рассуждения о роли женщин в жизни классиков любомудрия (полезная информация к размышлению).
Роман изобилует меткими замечаниями, яркими наблюдениями, нетривиальными диалогами, он легко читается и удивляет неожиданной развязкой. При всем натурализме постельных сцен (а также самолетных, автомобильных, настольных, околокаминных и др.) автор умело избегает обсценной лексики, нарочитой грубости и банальной аналектики.
А пресловутый “натурализм”… В русской литературе он всегда существовал. Выскажусь в рифму:
Стихи о сексе?
Почему бы нет?
Пускай мы на Руси, а не в Париже,
но Пастернак
воспел в стихах минет
– под музыку! –
а можно ли быть ближе?…
Так что предлагаю отбросить ханжество. Давайте, не будем уподобляться критикам, которых так метко охарактеризовал Владимир Соловьев еще в позапрошлом веке.
Павел Полуян
Доцент кафедры философии
Сибирского федерального университета
Красноярск, Россия
В русской литературе нет подобной книги. В зарубежной – тоже. Сравнивая, приходят на ум книги Генри Миллера, маркиза де Сада, Луи-Фердинанда Селина. На этом сходство заканчивается, других авторов нет.
На поверхности – сексуальные злоключения доброй, сердечной, молодой, а потом немолодой эмигрантки. Оленька – не шаблон “несчастий добродетели”, она проходит через сложные метаморфозы от наивной влюбленной студентки до расчетливой стервы, от жертвы насилия до мучительницы, от смешливой энтузиастки “потрахаться” до иеродулы, а в кульминации-пуанте, преображается в ревностную христианку. Но это не привычный и традиционный для русской литературы путь “воскресения” – автор с усмешкой заканчивает книгу многоточием.
Себя Оленька сентиментально сравнивает с белой пушинкой, которую то один мужчина подхватит, то другой: поиграют и бросят. Чтобы выжить, ей приходится стать матерью-волчицей, часто рвать горла даже близким и любимым людям: Homo homini lupus est. “Это – подлый мужской мир!” – учит ее подруга. Либо тебя насилуют, либо ты – третьего не дано.
Оленька в пятьдесят лет искренне и самовлюбленно верит, что она, как в юности, честная, добрая, сострадательная, бескорыстная, и не может понять, почему приносит несчастья и беды, даже смерть любящим ее мужчинам и собственным детям.
К удивлению читателя, настоящая роковая женщина – не стереотипная Кармен с огненным взглядом, а невысокая блондиночка с милой улыбкой, тихим голосом и ямочками на щечках.
Секс для Оленьки – привычный фон каждого дня, объективная реальность, без него она не мыслит своего существования. Через Любовь и секс, которые героиня часто путает, она осознает себя и свое место в мире. Грустный собирательный образ, требующий понимания и сострадания.
Автор говорит простым языком о сложном, о чем многие боятся даже думать, для него нет запретных тем или форм их выражения. “Оленька” – одна из немногих книг, противостоящих лицемерию и ханжеству, ставших мерилом социальной и личной жизни. Свобода слова для автора – первейшая и важнейшая из всех свобод.
Владимир Айтуганов создал уникальное произведение, которое стоит особняком в современной литературе.
Маргарита Стасова
искусствовед
Москва, Россия
Героиню повести зовут Оленька. В этом уменьшительно-ласкательном имени – и личностное отношение автора к своей героине, и намек на традиции русской классической литературы XIX-го века, и образ отважной авантюристки времен конца советской эпохи.
Эмиграция, как взрыв, как второе рождение после взрыва. От чего бы не бежал человек: от нищеты или от золотой клетки собственной продажности, от войны, от тоталитарного режима или просто от скуки, а может от себя самого – это ПОБЕГ, а значит, в той или иной мере, ПОСТУПОК.
Второе рождение, однако, не обещает реинкарнацию на троне. Реинкарнация в мышку – довольно частый случай. В мышку, бегущую в поиске своего нехитрого интереса от эпизода к эпизоду. Парадокс из разряда “гора родила мышь”. Но это кажущаяся простота откровенно эротических описаний. Без сомнения, наблюдается эволюция построений маркиза Донасьена де Сада и Генри Миллера. Впрочем, на русский лад.
Повесть Владимира Айтуганова – прямой вызов любому ханжеству и напоминание, что “Basic instinct” – дар матушки природы и непременная сущность человеческая.
В лучших традициях итальянского кинематографа автор портретно присутствует и, улыбаясь, приветственно машет рукой своим знакомым. У талантливого режиссера могла бы получиться хорошая экранизация…
Евгений Ратмиров
бизнесмен
Париж, Франция
Литературно-художественное издание
Все права защищены Законом США об авторском праве.Воспроизведение, копирование, электронное хранение или передача всей книги или любой ее части электронными, механическими, фотокопировальными или любыми иными средствами воспрещаются без письменного разрешения издателя, за исключением коротких цитат для рецензий и рекламы.
По всем вопросам, связанным с копированием этой книги или ее части, обращаться в издательство:
Byzantium Studio, Inc. 161 E Ward St, Hightstown NJ 08520 USA
email: [email protected]
Айтуганов Владимир Владимирович
Оленька, или Будем посмотреть, Париж! -Роман.США: 2018 -624с
Library of Congress Control Number: 2015906775
ISBN-13: 978-0-9845437-6-2
Vladimir Aituganov © 2015, 2018
На обложке:
В. Айтуганов
“Сотворение женщины”
холст, масло 36” x 24” (91 х 61 см)
На обороте:
И. Вердье
“Владимир Айтуганов” фото
Второе издание на русском языке, исправленное и дополненное
Первое издание: 2015
Отпечатано и переплетено в США
Без Ю. В. Д. эта книга никогда не была бы написана.
Автор благодарен за всё.
Книги
Владимира АЙТУГАНОВА
Обри Бердслей
СТИЛЬ ОБЕЗЬЯНЫ
Fables of Love and Art
Любовь и Искусство
Равноденствие
Содержание
1. Bonne année!
2. Новенькая
3. Рю Бальзак
4. Эрик
5. Большая Мама
6. Сказка про Любовь
7. Брак за десять евро
8. Блокнот
9. О милосердии
10. Девичьи разговоры
11. Сила кулака
12. Шёпоты
13. Хорошово-сюр-Мер
14. Другая женщина
15. L'Amour ardent
16. Сладкая месть
17. Письмо
18. Суламифь
19. Двое в баре
20. Ночной таксист
21. Жучка
22. Сорок семь дней и ночей
23. Санторини
24. Crazy
25. Папа
26. Мансарда из слоновой кости
27. Вопрос
28. Аллё-Оллё!
29. Похороны в августе
30. Жемчужина
31. Бефстроганов
32. 50
33. Привет, сестренка!
34. Идеальный день
35. Стерва
36. Сынуля
37. Пеппи
38. Подлость
39. Трофеи
40. Артемий
41. Мальчики
42. В провинции у моря
43. Пинакотека
44. Гар Сан-Лазар
Об авторе
1. Bonne année!
В метро объявили: станция Площадь Звезды закрыта для входа и выхода. Чтобы попасть к Триумфальной арке, Оленька с подругой вышли на одну остановку раньше, на станции Георга Пятого.
В толпе гуляющих царило радостное оживление – до Нового года оставалось пятнадцать минут. До Арки рукой подать, но плотная толпа не давала быстро идти, приходилось лавировать, протискиваться, обгонять нарядные парочки, семьи и компании.
Когда улетали, в Москве было минус двадцать пять по Цельсию и пронизывающий ветер, а прилетели в Париж – приятные минус два и никакого снега.
Оленька с удовольствием вдыхала дразнящие ароматы французской кухни, долетавшие из многочисленных кафе и ресторанов. Решила, что после Нового года купит на улице пакетик жареных каштанов – отпраздновать.
В Новогоднюю ночь на Елисейских полях много родителей с детьми, туристов, влюбленных – тысячи радостных, улыбающихся лиц. Отовсюду слышались поздравления, шутки, смех, звучала бодрая музыка – духовые оркестры играли марши и поппури из известных мелодий. На голых деревьях висели гирлянды разноцветных лампочек. Все магазины вдоль бульвара украшены один наряднее и оригинальнее другого.
Перед рестораном Довиль официанты в матросских тельняшках и брюках-клеш перекидывались шутками с прохожими и угощали девушек кальвадосом, а у входа в ресторан Мадрас бородатый индус в расшитой золотом ливрее и красной чалме звонил в колокольчик, приглашая на Новогоднее угощение.
Триумфальная арка высилась впереди сияющей крепостью. Позади, на площади Согласия, крутилось, все в фонариках, огромное колесо обозрения, добавляя ярмарочную ноту в общее веселье.
Праздничное настроение висело в ночном воздухе, заряжало бодростью и энергией. Еще немного и над Елисейскими полями промчится в оленьей упряжке толстый Санта Клаус с мешком подарков.
“Праздник жизни! – думала Оленька. – Париж – город огней! Как мне повезло встретить здесь Новый год!” – и улыбалась всем встречным.
Оленька прилетела в Париж накануне поздно вечером с туристической группой. Их разместили по два человека в номере в дешевой гостинице возле Гар дю Нор и до утра никуда не выпускали, чтобы не потерялись.
В группе были, в основном, супружеские пары и пенсионеры. Из молодых – только Оленька и девушка Маша, студентка консерватории. Пока летели, Оленька с ней познакомилась и они попросились в одну комнату.
Утром руководители группы провели строгую информацию как себя вести, что можно, что нельзя, забрали у всех паспорта. Оленька умудрилась так запрятать свой главный документ, что не могла найти по первому требованию. Все спешили на автобусную экскурсию по городу, поэтому Оленькин вопрос отложили до вечера.
День был интересный и насыщенный – с музеями, набережными, площадями, парками и фонтанами, все устали и проголодались. Группу покормили комплексным обедом, потом – еще одна пробежка по городу, затем всех отпустили на два часа по магазинам, пока они не закрылись.
Руководители запланировали вечером в гостинице праздничный ужин в складчину из привезенных с собой консервов и сурово предупредили, чтобы никто не опаздывал.
По-тихоньку Оленька договорилась с Машей встретить Новый год под Триумфальной аркой, а не в компании подвыпивших соотечественников. Как встретишь Новый год, так его и проведешь.
О Париже Оленька мечтала с детства, о его знаменитых бульварах, романтических мостах и мушкетерских площадях. В ее мечты совсем не входило пить водку и есть шпроты из банки в Новогоднюю ночь с мужиками из Мострансавто – организатора турпоездки.
Оленька приехала в Париж с разбитым сердцем. Человек, которого она любила, поставил все точки над “и”. Он не мог оставить больную жену и жениться на Оленьке, которую любил всей душой: болезнь жены неизлечима, он вынужден находиться с нею рядом до самого конца, а Оленька свободна найти себе другого мужчину.
Оленька горько плакала, но в семье о причине своих слез не рассказывала – “правильные” папа и мама заклеймили бы ее роман с женатым человеком, а старшему брату, вообще, было не до Оленьки – хватало проблем с молодой женой и ее неудачными беременостями.
Мама, конечно, видела страдания дочери, переживала, и решила отправить ее в новогоднее путешествие – залечивать сердечные раны. Мама работала в профкоме управления и по большому блату сумела запихнуть любимую дочку в высококонкурентную парижскую группу.
– Маша, знаешь что, я в Москву не вернусь.
– Ты о чем? – не поняла подруга.
– Я в Париже останусь.
– Это как?
– Очень просто. Не поеду с тобой обратно в гостиницу – там руководители-гебешники. Сбегу.
– С ума сошла? А вещи, деньги?
– Деньги и паспорт со мной: он у меня в кармане лежал, а я его в сумке и в чемодане искала. Теплые вещи на мне, а белье прикуплю.
– Где ты будешь жить? Ни друзей, ни знакомых…
– Первое время в гостинице, потом сниму что-нибудь.
– Как же так? Вчера приехала, а сегодня уже хочешь сбежать, эмигрировать?
– Что мне в Москве делать? Любимый человек от меня отказался. Случайно встретить его в городе, ходить по улицам, где мы гуляли, сидеть в сквере на “нашей” скамейке – слишком больно. Не хочу вспоминать, не хочу мучиться. Французский я знаю: в спецшколе училась. Начну новую жизнь, не получится – могу домой вернуться. Поживем – увидим!
– А учеба?
– Возьму академку. Переживут без меня.
– А родители?
– Позвоню им, объясню. Они меня любят – поймут… Ой, Маша, мы уже дошли. Гляди – почти двенадцать!
Площадь Звезды битком набита. Люди стояли тесно, смотрели на Арку, на которой должно было вспыхнуть 00:00.
Оленька подсознательно ждала боя кремлевских курантов, но вместо них ударил артиллерийский залп и ночное небо осветилось новогодним салютом.
– Как на Ленинских горах, – подумала Оленька.
Со всех сторон дружно захлопали пробки из принесеных с собой бутылок шампанского, раздались веселые крики:
– Bonne année et Bonne santé! С Новым годом! С новым счастьем!
У Оленьки и Маши в руках оказались пластиковые стаканчики с шампанским, с ними чокались, весело поздравляли с наступившим Новым годом. Люди всех рас – белые, черные, желтые сердечно обнимали друг друга, по французскому обычаю целовались в обе щеки.
“Радость, настоящая радость, – думала Оленька, подставляя щеки под поцелуи и выпивая шампанское. – Новая, настоящая жизнь!”
Салют взрывался в небе феерическими звездами, разлетался косматыми кометами, мерцал крутящимися спиралями. Гирлянды переливались и сверкали на деревьях вокруг площади, гремела музыка, многие пели и танцевали.
Прошло десять минут Нового года, а поцелуи и поздравления не прекращались, наоборот, усиливались.
– Париж, Франция, – подумала Оленька, – но все-таки странно…
Сообразила, что целуют и обнимают ее негры в теплых куртках поверх африканских балахонов, арабы в национальных платках с кистями, а белых людей вокруг нее что-то не видно.
– Ты же не расистка, – сказало Оленькино воспитание. – Пионер – всем ребятам пример! – и Оленька чмокнула две толстые черные щеки в ответ на сочные поцелуи, за ними – еще две, уколовшись о жесткую колючую щетину.
Под бурные поздравления, пожелания мира, здоровья и счастья со всех сторон ей спешили налить все больше шампанского. Оленька отнекивалась – ее весело закружили в танце, целовали в щеки, в лоб, в губы, обнимали за плечи, передавали из рук в руки, гладили по волосам, по лицу, по животу, по бедрам. Блестящие глаза, смеющиеся рты, ищущие губы…
Вокруг нее колыхалась плотная стена из мужчин.
Оленька почувствовала шершавые руки у себя на груди под шубкой, руки сдвинули лифчик и больно сжали соски…
Оленька закричала и вырвалась из круга. Добежала до тротуара, по нему – до ярко освещенной витрины большого магазина. Остановилась перевести дух, достала носовой платочек, вытерла чужую липкую слюну с губ, щек, лица, поправила лифчик и причесалась. Подруги не видно. Сумела Маша выбраться из этого котла?
Возвращаться на площадь, искать ее в толпе Оленька побоялась.
2. Новенькая
Злата работала семь лет в ресторане на Елисейских полях. Не на самих Полях, а на соседней Рю де Мариньян, что почти одно и то же: всего пол-блока от станции метро Франклин Рузвельт.
Рене, хозяин ресторана, был помешан на всем американском – фильмах, музыке, джинсах, кока-коле, гамбургерах и хот-догах. В ресторане, в центре главного зала, на высоком подиуме красовался мотоцикл Харлей-Дэвидсон, по стенам развешаны плакаты и фотографии кинозвезд и спортсменов (многие с автографами), на полную мощь грохотал американский рок-н-ролл, все официантки, как на подбор, блондинки в кожаных мини-юбках, ковбойских сапогах и шляпах Стетсон.
Француженки, англичанки, немки, полячки, русские – девушки со всей Европы и из бывшего соцлагеря разносили техаские бифштексы, виски с содовой и улыбались голливудскими улыбками.
Проходимость у ресторана была хорошая: с двенадцати дня – времени ланча, и до закрытия в три ночи зал наполняла пестрая толпа туристов из разных стран, немало приходило и французов – любителей американского образа жизни. Многие иностранцы по-французски совсем не говорили, но худо-бедно объяснялись по-английски, поэтому знание английского, хотя бы минимальное, было обязательным требованием к официанткам.
Семь лет – большой срок, почти все, с кем Злата начинала работу, сменились: перехали в другие города и страны, получили образование, вышли замуж, родили детей… В итоге, Злата оказалась самой старшей по возрасту, опыту и положению, “выросла” до старшей официантки и начальницы смены. Работа тяжелая: успевай обслуживать свои столики, следи за работой других девушек, разруливай сложные ситуации с клиентами, гаси конфликты между сотрудниками.
После смены, натаскавшись за десять часов переполненных подносов, наслушавшись всякого от посетителей и co-workers, Злата, еле живая, доползала до дома. Голова болела, кости трещали, внизу живота – опостылевшая тяжесть. На личную жизнь ни времени, ни желания, ни сил не оставалось. Злата крепилась, терпела и регулярно откладывала деньги на банковский счет – мечтала купить квартирку где-нибудь в хорошем районе. Каждый чек приближал к цели. Еще два года и мечта сбудется, тогда будет видно как жить дальше.
В Париже конец декабря – начало января – самые горячие недели в году. Сотни тысяч туристов приезжают на Рождественские каникулы в Город огней, воспетый поэтами, писателями, художниками и прочей творческой братией. Приезжие, да и сами парижане, любуются иллюминацией, закупают подарки, прогуливаются по бульварам, кафе и ресторанам.
На это время Рене дополнительно нанимал официанток, иначе никак не справиться с лавиной голодных туристов. Минутное интервью и, если девушка производила положительное впечатление, начинала работу “с места – в карьер”.
Злата иногда приходила в ужас от новых работниц, которые если и бывали в ресторанах, то только как посетители. Приходилось на скорую руку обучать, объяснять, показывать, иногда – увольнять в первые часы.
Новенькая из России Злате понравилась – невысокого роста, со светло-русыми волосами, точеной фигуркой и располагающей доброй улыбкой. Хорошая правильная натура – это Злата определила с первого взгляда. Очевидно, новенькая немного работала в ресторане или кафе – освоилась быстро и уже через день разносила заказы, пританцовывая под музыку. Такой стиль работы импонировал Злате – не любила хмурых и озабоченных официанток, воспринимающих посетителей только с монетарной точки зрения. Чаевые в ресторане давали щедро, по-американски, не то что во французских заведениях.
Во время короткого перекура разговорились: новенькая, как и Злата, оказалась москвичкой, во Франции недавно, это ее первая “серьезная” работа, незамужем, детей нет, живет в пригороде в одной комнате с тремя другими девушками.
Большего Злата не спрашивала и знать не хотела. Годы эмигрантской жизни научили ее держаться с людьми на расстоянии, не приближать близко, иначе потом проблем не оберешься. Утирать слезы, проводить сеансы психотерапии, договариваться об абортах – от всего этого Злата давно устала. Новенькая, правда, вызывала симпатию.
Праздничная лихорадка набирала темп, в ресторане добавили столиков, чтобы вместить все прибывающих гостей столицы. Официантки крутились, как заводные, времени на передышку или перекур почти не оставалось.
Злата разрывалась между столиками и своими менеджерскими обязанностями, но краем глаза (профессиональный навык) присматривала за новенькой. Та работала хорошо и споро, только иногда вдруг замирала на секунду, где-нибудь возле кухни, становилась отрешенной и далекой. Не нравилось Злате такое состояние: задумчивость мешает работе.
Посетители-мужики реагировали на официанток-блондинок в мини-юбках как и подобает: улыбались, делали выразительные глаза, говорили соответствующие комплименты, понижали голоса, предлагая встретится после работы. Особенно старались испанцы, итальянцы, арабы, негры – все, для кого Барби – лакомый кусочек. Злата давно прошла через эту рутину, теперь ей хотелось только одного – выспаться.
Однажды увидела как новенькую после смены встречал мужчина. Не удивилась, пожала плечами: молодая, привлекательная, а личная жизнь – дело личное, никого не касается, если не мешает работе.
Новенькая старалась, видно, хотела, чтобы ее взяли на постоянную работу, крутилась белкой в колесе, при этом улыбалась, словно разносить еду для нее – самое любимое и увлекательное занятие.
Такое отношение нравилось клиентам, вызывало у них положительные эмоции и, как результат, приносило хорошие чаевые. Злата к ней тоже подобрела – всегда полезно иметь надежного игрока в команде.
После работы новенькую продолжали встречать мужчины – ждали на углу напротив ресторана или подъезжали на машинах. Мужчины были разные. Злата насторожилась: на проституку новенькая не похожа, говорит правильно, без вульгарных выражений, и высшее образование чувствуется… Что происходит?
Когда схлынула очередная разноплеменная волна страждущих пообедать, а до вечернего армагеддона оставался еще час, Злата позвала новенькую перекурить. Накинув пальто, чтобы не простудиться после кухонного жара, вышли через служебную дверь на улицу. Мимо спешили люди с пакетами и сумками, полными подарков, шуршали по асфальту машины, проносились мотоциклисты.
–Что происходит? – спросила Злата. – Тебя вчера увезли на дорогом мерседесе.
– Да…
– Ну… И как было?
– Нормально… – Оленька глубоко затянулась сигаретой. – Один в рот ебал, другой в зад, третий в перед…
