Текст книги "Цицианов"
Автор книги: Владимир Лапин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)
«Границу земель Дербентских по положению своему как к Дагестану прилежащих и вдоль Каспийского моря, так и внутрь земли к стороне гор Кавказских, равно и округ к городу Баку и Сальяну определить нельзя по причине беспрестанной у дербентцев с соседями войны, и они распространяются и уменьшаются по удачам… О разделении Адребиджана (Азербайджана. – В.Л.)сказать должно, что настоящее состояние владельцев, границ их земель, связь между собой, союзы и война и расположение к соседям не постоянно и переменяется по беспокойному их духу; вероломному и коварному их свойству и беспрестанным междоусобиям почти ежегодно, равно и в других главных частях Персии ханы и их владения таким же переменам подвержены» [184]184
Описание областей Адребиджанских в Персии и их политического состояния, сделанное пребывающим при Его высочестве царе Карталинском и Кахетинском Ираклии Теймуразовиче полковником и кавалером Бурнашевым в Тифлисе в 1786 г. Курск, 1793. С. 4.
[Закрыть].
В ханствах Восточного Кавказа законов не существовало даже в азиатском понимании этого слова. Торговля жестоко страдала от непомерных и произвольно взимаемых пошлин и грабежей, в которых нередко принимали участие и ханские дружинники. Экипажи судов, идущих вдоль берега, не могли себя чувствовать в безопасности. Местное население было уверено в том, что имеет полное право на имущество тех, кто потерпел крушение (такое право им якобы дал еще Петр Великий в 1722 году!). При этом законной добычей считался и корабль, вытащенный на берег, чтобы переждать шторм [185]185
Дубровин Н.Закавказье от 1803—1806 года. С. 60—68.
[Закрыть]. Все мусульманские владетели Закавказья занимали единую настороженную позицию в отношении России, поскольку не без оснований боялись лишиться «своевольства», и, по мнению того же Бурнашева, «сия воображаемая опасность вовлекает их в соглашение с турками». Они желали видеть в России мощного союзника, но не собирались терять статус полноправных правителей. Грузия была заинтересована в сохранении добрых отношений со своими мусульманскими соседями, поскольку почти каждый конфликт с ними сопровождался мятежом или волнениями в «татарских дистанциях» [186]186
Описание областей Адребиджанских… С. 5—7, 24—25.
[Закрыть].
Этот этногеографический очерк представлен не для повышения эрудиции читателя, а для акцента его внимания на сложности задач, стоявших перед человеком, облеченным практически всей полнотой политической власти в регионе. Цицианову пришлось иметь дело не с одним-двумя политическими партнерами, а с гораздо большим числом суверенов, обладавших неясными и противоречивыми сведениями о границах собственных владений, не желавших, а во многих случаях и не способных принимать те «правила игры», которые намеревался придерживаться главнокомандующий.
Основой экономики Северного Кавказа и Закавказья в XVIII – первой половине XIX века было сельское хозяйство.
Его развитие определялось природно-климатическими условиями региона, а также другими факторами, среди которых особое место занимала опасность набегов. В горных долинах и на равнинах предгорий плодородные земли позволяли получать высокие урожаи зерновых и овощных культур, во многих районах существовали благоприятные условия для садоводства и виноградарства. В местах, где летом выпадало мало осадков, земледелие оказывалось возможным только при условии искусственного орошения. В горном Дагестане посевная площадь недотягивала до одной десятины на двор. Но даже в таких условиях горцы выращивали ячмень, просо, бобы, кукурузу и чечевицу, часто используя метод террасирования склонов [187]187
Блиев М.М.Россия и горцы Северного Кавказа на пути к цивилизации. М., 2004. С. 13-16.
[Закрыть]. На равнинах сеяли пшеницу, а в районах с жарким климатом (Азербайджан) получали высокие урожаи риса и хлопка. Здесь же было налажено производство шелка. В лесных и степных районах основной системой была перелога: в течение четырех– шести лет после сведения и выжигания леса выращивали зерновые, а затем в течение четырнадцати-пятнадцати лет землю использовали как пастбище или просто забрасывали. Народные селекционеры вывели сорта, хорошо адаптированные к местным условиям, и, если не случалось природных катаклизмов, горцы и жители Закавказья получали высокие урожаи.
Парк сельскохозяйственных орудий жителей Кавказа в целом не имел принципиальных отличий от того, каким располагали в те времена крестьяне других стран. Наибольшую часть поголовья домашнего скота составляли овцы и козы, которые хорошо использовали горные пастбища, выдерживали дальние перегоны и резкие перемены погоды, обычные для этого региона. Коровы местных пород были мелкими, имели небольшие удои при высокой жирности молока. Волы были тягловым скотом, поскольку лошадей использовали под седло и под вьюк. Черкесия и некоторые районы Закавказья славились своими лошадьми верховых пород. В начале XIX века только в Адыгее существовало более двадцати конных заводов, причем некоторые лошади стоили целое состояние. Слава черкесских скакунов была настолько велика, что их покупка являлась самым надежным прикрытием для лазутчиков, объяснявших свое появление поиском хорошего коня [188]188
Гарданов В.К.Общественный строй адыгских народов. XVIII – первая половина XIX в. М, 1967. С. 90.
[Закрыть]. По самым скромным меркам, поголовье овец только на Западном Кавказе превышало 6 миллионов голов. В порты Черного моря в середине XVIII века горцы доставили 500 тысяч овечьих шкур, тысячу тонн мытой шерсти и 100 тысяч кусков сукна домашней выделки. Заметным подспорьем во многих местах были пчеловодство и охота. Потребности населения в ремесленных изделиях в основном удовлетворялись местными мастерами – кузнецами, оружейниками, гончарами и медниками. В Закавказье города представляли собой типичные средневековые ремесленно-торговые центры, а на Северном Кавказе их роль играли некоторые аулы, жители которых специализировались на производстве определенного вида изделий.
И этот рассказ об экономическом укладе края – не для повышения эрудиции читателя. Для успешного административного и хозяйственного обустройства Цицианову требовались деньги, и деньги немалые. И Павел I, и Александр I настаивали на том, чтобы потребности Грузии в финансах покрывались в основном за счет местных ресурсов. Но господство натурального или полунатурального хозяйства создавало большие проблемы при организации налогообложения. Сбор зерна, продукции животноводства и ремесленных изделий затруднялся плохими коммуникациями, трудностями определения качества, хранения и реализации. Перевод податей в денежную форму многократно усиливал гнет крестьян: купцы беззастенчиво пользовались безвыходным положением селян, вынужденных для уплаты налогов за бесценок отдавать свою продукцию. Хан или другой владетель отдавал определенную территорию в управление своему человеку, позволяя «кормиться» с этой территории. Коронная администрация выплачивала чиновнику фиксированное жалованье в звонкой монете, но ее надо было собрать с подведомственной волости или уезда. Для уплаты нужной суммы селянам зачастую приходилось продавать за гроши гораздо больше зерна, шкур и тому подобного, чем это требовалось для прокормления самого жадного наместника «старого закала». И как это совместить с взращиванием симпатий простого народа к новой власти?
На территории Восточной Грузии, Имеретии, Гурии и Мингрелии торжествовал феодальный строй со всеми его атрибутами. На Северо-Восточном Кавказе развитие феодальных отношений сдерживалось мощным влиянием родовой организации, выполнявшей хозяйственные, управленческие и военные функции. Военная составляющая в жизни горского общества замедляла процесс выделения частной собственности. Дагестанские «владетели», например аварские ханы, не были феодалами по образу немецких графов или русских помещиков. В 1828 году из 211 аулов, считавшихся в их владениях, только 7 платили подати за пользование землями, принадлежавшими этим ханам. Остальные платили дань как вассалы. Правитель Кайтага, уцмий, избирался народным собранием из представителей одного и того же рода и был сильно ограничен в своих административных действиях. Основой власти уцмия было руководство ополчением [189]189
Блиев М.М.Россия и горцы… С. 30—31.
[Закрыть]. Осетинская знать так мало соответствовала великорусским представлениям о дворянстве, что потребовались специальные указы о поступлении детей тамошних старшин на военную службу на правах благородного сословия. На Западном Кавказе все племена делились на «аристократические» и «демократические». У первых существовала иерархическая социальная лестница – князья, служившие им дворяне разных «классов», свободные общинники и несколько категорий феодально-зависимого населения. Вторые поддерживали равенство в своих родах, не чураясь при этом патриархального рабства (все невольники – иноземцы). В «аристократических» племенах феодальная эксплуатация не сопровождалась явным насилием: крестьянин делал «подарки» князю, кормил его и свиту «как гостя», «из уважения» пас его отару. Князь, в свою очередь, оберегал своих подданных от нападений и соблюдал необходимые приличия в общении с ними. Своеволие знати ограничивалось влиянием совета старейшин, а также обычаями, ставившими серьезные барьеры на пути превращения князя в восточного деспота, распоряжавшегося по своему капризу имуществом и жизнью подданных. В конце XVIII века на Западном Кавказе произошла своеобразная феодальная революция: свободные общинники нескольких «аристократических» племен при поддержке «демократических» соседей фактически ликвидировали зависимость от своих князей. В 1793 году депутация адыгских дворян даже обратилась к Екатерине II с просьбой помочь в укрощении «черни». Царица отдала приказ командующему Кавказской линией поддержать князей, несмотря на то, что именно они организовывали набеги на русские земли. В 1796 году произошла историческая Бзиюкская битва, самая масштабная в истории края: многотысячное ополчение шапсугов, абадзехов и натухайцев сражалось против дворянского войска и ставшего на сторону князей племени бжедугов. Хотя победа досталась князьям, они сохранили свои социальные позиции только в Кабарде. Из Западной Адыгеи князья бежали, а те, что остались, утратили почти все прежние привилегии [190]190
Гарданов В.К.Общественный строй адыгских народов. С. 249.
[Закрыть].
В Закавказье местные обычаи создавали широкий диапазон в отношениях крестьянства и феодальной знати – от тех, которые описаны выше, до полной деспотии, когда владетель делал со своими подданными все, что ему заблагорассудится. На территории Армении господствующий класс составляли мусульмане-феодалы, эксплуатировавшие земледельцев-христиан. До присоединения Азербайджана к России здесь существовало несколько категорий служилого населения, которые при всех различиях объединялись одним важным признаком: беки, агалары, маафы, намнаузы и военные нукеры в мусульманских провинциях были свободны от податей и повинностей (или имели значительные льготы) в обмен на военную службу. В мирное время они обеспечивали себе пропитание ремеслами, землепашеством, торговлей, службой в ханской дружине, разбоем, доходами от пожалованных ханами имений, а в большинстве случаев – комбинацией всего перечисленного [191]191
АКА К. Т. 9. С. 199—200, 143—144; Колониальная политика российского царизма в Азербайджане. Ч. 1. М.; Л., 1936. С. 85, 156—158.
[Закрыть]. Главным же стимулом их участия в походах являлась военная добыча.
Социальная организация Кавказа, так же как и этнополитическая карта, отличалась пестротой и неопределенностью (разумеется, в европейском понимании этого слова, когда права каждого сословия с большей или меньшей четкостью закреплялись в письменных законах и других нормативных актах). Это был регион, где торжествовал обычай, аккумулировавший в себе многовековую юридическую практику населявших его народов. Но этот опыт во многих случаях расходился с «видами правительства», которые должен был претворять в жизнь опять же главный представитель императора – Павел Дмитриевич Цицианов.
В России в начале XIX века всякое организованное насилие считалось абсолютной монополией государства. Но социокультурные реалии Кавказа, особенно северной его части, не позволяли положиться на государство как на защитника жизни и имущества. Это приходилось делать самим «обывателям», поскольку структуры, обеспечивавшие их безопасность (полиция тайная и явная, суды, жандармерия и т. д.), отсутствовали. Кровная месть являлась краеугольным камнем правовой системы. Поэтому каждый полноценный в социальном отношении мужчина должен был быть воином. Набег играл важную роль в социализации горского общества и потому не мог быть «отменен» чьим бы то ни было указом. Но именно набег, или, как его часто называли в официальных документах, «хищничество», с точки зрения российских властей был самым нетерпимым явлением. Борьба с ним объявлялась приоритетным направлением деятельности всех главнокомандующих. Однако за «обузданием», которое не могло быть иначе как силовым, вставал грозный силуэт нескончаемого конфликта, получившего впоследствии наименование Кавказской войны. Цицианов столкнулся с этим одним из первых и одним из первых осознал масштаб предстоящих задач.
* * *
В отечественной историографии история российско-кавказских отношений подается под «соусом» некой предопределенности, в виде некого постоянного поступательного движения, имевшего своим результатом накопление исключительно позитивного опыта. Но при внимательном рассмотрении картина выглядит не столь радужной. Для характеристики отношений между Грузинским царством и Россией лучше всего подходит модное ныне выражение «неоднозначные». Еще в 1586 году кахетинский царь Александр II предложил царю Федору Ивановичу подписать договор о союзе и подданстве. В титуле московских правителей появились слова «государь Иверские земли и Грузинских царей». Платой за такой важный, хотя и символический акт стали рейды русских отрядов в 1589—1591 годах во владения «шевкала» – шамхала Тарковского. Но это не спасло восточные уезды Кахетии от набегов, о чем грузинский царь пенял в своих посланиях. Тогда для исполнения союзнических обязанностей в 1594 году был организован крупномасштабный поход князя Андрея Ивановича Хворостинина, закончившийся катастрофой. Поначалу ничего не предвещало беды. Стрельцы и казаки легко взяли верх над местным ополчением, заняли город Тарки и стали ждать союзников-грузин, которые так и не явились. Однако дагестанцы не спешили заключать мир и заперли Хворостинина в его лагере, лишив возможности получать провиант и подкрепления. При попытке прорваться обратно в Россию русская рать потерпела сокрушительное поражение: «воеводы ж утекли не со многими людьми» [192]192
Белокуров А.С.Сношения России с Кавказом. Материалы, извлеченные из Московского главного архива Министерства иностранных дел. Вып. 1. 1578-1613. М., 1889. С. 14.
[Закрыть]. Теперь настала пора выступать с обвинениями русской стороне: грузины не прислали обещанную помощь – царевича Юрия и своего свата «Крым-шевкала», который должен был стать новым правителем в Тарковском ханстве [193]193
Там же. С. 56.
[Закрыть]. В 1602 году Александр II повторил свою просьбу о подданстве уже Борису Годунову, велись переговоры о скреплении союза династическими браками. Были получены согласие на женитьбу племянника главы грузинского престола на русской великой княжне и обещание выдать дочь Александра II за сына Бориса Годунова по достижении ее совершеннолетия. В 1605 году в знак выполнения договоренностей Москва послала в Дагестан воеводу Ивана Михайловича Бутурлина и Осипа Тимофеевича Плещеева. Вновь русские легко одолели противника в открытом бою, легко заняли важнейшие пункты – и вновь оказались в западне. Грузинская рать опять не явилась. На этот раз воеводы попытались найти компромисс: они выговорили возможность беспрепятственного ухода восвояси в обмен на клятвенное обещание впредь не появляться во владениях шамхала Тарковского. Однако на первом же привале отступающий отряд подвергся внезапной и безжалостной резне. Более семи тысяч ратников погибло или попало в плен. Это подорвало престиж России в регионе.
Изменили даже старые союзники [194]194
Там же. С. 61.
[Закрыть]. Тем не менее в 1639 году царь Кахетии Теймураз признал верховное покровительство Москвы и получил очередные заверения в помощи, однако, когда в 1658 году приехал получать обещанное, остался ни с чем. В 1652 году царь Имеретинский Александр III присягнул царю Алексею Михайловичу и опять же получил обещание военной помощи, которое, впрочем, так и осталось обещанием.
Эти примеры рисуют портрет безответственной и даже коварной Московии, отказывающейся выполнять свои союзные обязательства. Но такой взгляд справедлив только при формальной оценке событий. Поведение грузинской стороны также нельзя назвать безукоризненным. Предложения владетелей Кахетии, Имеретии и Карталинии перейти в подданство и согласие державных обитателей Кремля взять их под свое крыло являлись исключительно символическими актами, формой политического давления на соседей и на внутреннюю оппозицию. Россия не располагала в XVI—XVII веках ресурсами для активных действий на Кавказе, для противостояния мощным мусульманским государствам – Турции и Персии. Какой урок извлекли дагестанцы из всех этих событий, догадаться нетрудно: враг силен, но побеждать его можно. Следует помнить, что у народов Кавказа существовала и существует прочная традиция устных преданий, в центре которых – боевые подвиги предков. Всякого рода неизбежные искажения (преувеличения) только усиливали значимость этих текстов.
Новое наступление на Кавказ началось расширением имперских границ при Петре Великом. Уже вскоре после торжеств по поводу взятия турецкой крепости Азов в 1696 году выяснилось, что до прорыва к южным морям на этом направлении, тем более до установления креста на Святой Софии – «дистанция огромного размера». Османская империя тогда еще была достаточно сильна, чтобы отстаивать свои позиции в Причерноморье, что и доказала в 1711 году, вынудив Петра I после поражения на реке Прут срыть крепости в Приазовье и уничтожить флот. Но Россию омывало еще одно теплое море – Каспийское, берега которого для русских были тогда диковинными «полуденными» странами, но странами досягаемыми по своей географической близости, а после приобретения уверенности в силе своего оружия (Полтава, Гангут) еще и доступными русскому штыку. Кроме того, Персия на рубеже XVII—XVIII веков находилась в состоянии глубокого кризиса, что повышало шансы на захват части ее территории. Петр I повелел готовиться к походу, и только война со Швецией связывала ему руки. Как только в 1721 году был подписан Ништадтский мир, проверенные в боях полки отправились в район Астрахани, где формировался экспедиционный корпус. Повод для войны искать было не нужно. В 1712 году Сурхай-хан Казикумыкский разгромил торговый город Шемаху; десятки российских купцов и приказчиков были убиты, а имущество их разграблено. В 1720 году этот дагестанский правитель повторил погром Шемахи. На этот раз ситуация осложнялась тем, что Сурхай-хан и его соратник Дауд-бек, опасаясь наказания со стороны шаха, обратились за помощью к туркам, враждовавшим с персами по политическим и религиозным мотивам. Установление власти Порты над Дагестаном могло надолго остановить продвижение России в южном направлении. Поэтому 15 июня 1722 года в Астрахани царь выпустил манифест, разъяснявший причины появления русских войск: «Как в 1712 году владелец лезгинский Дауд-Бег и владелец казикумукский Сурхай, взбунтовавшись против шаха, государя своего, город Шемаху приступом взяли и русских людей, там торговавших, порубили, и имения их на четыре миллиона похитили, и по требованию сатисфакции на сих бунтовщиков от шаха не дано, по недостатку его сил; потому мы сами, почитая российское государство весьма обиженным в имениях и чести, решились наказать сих бунтовщиков, обеим сторонам вредным…» Далее объявлялось, что мирным обывателям вне зависимости от их подданства следует пребывать в спокойствии на предмет сохранности их жизни и имущества [195]195
Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 1. С. 17.
[Закрыть].
При подготовке похода велись переговоры с грузинским царем Вахтангом VI и армянскими лидерами, поскольку Петр I намеревался помочь христианам Закавказья избавиться от ига иноземцев. Поход начался 22 августа 1722 года. Первое серьезное столкновение в Дагестане произошло в окрестностях аула Эндери, или, как его часто называли в документах того времени, «Андреевой деревни». Результат: местное ополчение рассеяно и «3 тысячи дворов… выжгли без остатку». Без боя были заняты Тарки и Буйнаки, 19 августа 1722 года на реке Инчке-Аус разбито местное ополчение, 23 августа без единого выстрела занят Дербент. Однако на пути русских воинов встал самый жестокий противник – природа. В это время стояла небывалая жара, угнетавшая даже местных жителей. Кавалерия, пострадавшая еще во время перехода по безводным степям от Астрахани и Дона, потеряла последних лошадей. Проблемы возникли даже с комплектованием артиллерийских упряжек. Сильнейший шторм уничтожил флот и ббльшую часть провианта. Царь приказал отвести экспедиционный корпус в район Астрахани, оставив сильные гарнизоны в Дербенте и в «новопостроенных» крепостях Аграхань и Святого Креста. В ноябре 1722 года два пехотных батальона совершили тяжелейший переход от Астрахани до Решта, а в апреле 1723 года с открытием навигации им на помощь было переброшено еще две тысячи человек. 17 июля 1723 года русские корабли вошли в Бакинский залив, и через одиннадцать дней после бомбардировки с моря и суши эта крепость сдалась. До конца 1723 года в одиннадцати пунктах от Астрахани до Энезели было размещено около 21 тысячи солдат [196]196
Лысцов В.И.Персидский поход Петра I. 1722—1723. М., 1951. С. 149.
[Закрыть]. Афганцы тем временем заняли персидскую столицу и захватили в плен самого шаха. Его сын Тахмасп обосновался в северных районах и заключил союзный договор с Россией, согласно которому Персия уступала своему соседу прикаспийские провинции в обмен на помощь в борьбе против афганцев и турок [197]197
ПСЗ I. Т. 7. № 4298. Петербургский договор от 12 сентября 1723 года.
[Закрыть]. Масштабных боевых действий русским войскам, согласно условиям договора, вести не пришлось, но их присутствие обеспечило Тахмаспу надежный тыл и способствовало его победе.
Ослабление внешней угрозы резко изменило позицию Персии, которая отказалась ратифицировать договор 1723 года. В это время главными действующими лицами на Кавказе оставались Россия и Турция, и результаты Персидского похода оказались закреплены в договоре 1724 года между этими странами. Фактически обе империи поделили между собой Закавказье: за Россией осталось южное и западное побережья Каспийского моря шириной от 50 до 120 километров, а вся остальная территория к западу от этой полосы признавалась сферой турецких интересов. Таким образом, владение прибрежными районами Дагестана и Азербайджана было куплено Россией ценой временного отказа от притязаний на роль защитника христиан Закавказья.
В оценках грузинских историков звучит горький упрек: «В Персидском походе Петра Великого Вахтангу и грузинам пришлось сыграть роль вспомогательного орудия русской политики, брошенного на произвол судьбы, лишь только в нем миновала надобность» [198]198
Авалов З.Присоединение Грузии к России. С. 53.
[Закрыть]. Но такой вывод слишком категоричен. Существующие источники не дают ясной картины взаимодействия двух христианских монархов, но общие контуры таковы: оба действовали нерешительно, оба ждали, что другой примет на себя основную тяжесть войны, оба просчитались [199]199
Романовский В.Е.Очерки из истории Грузии. С. 208—209, 216—217.
[Закрыть].
Поход 1722—1723 годов имел важные последствия. Во-первых, продвижение на Кавказ стало «завещанием Петра», и уже одно это являлось для российских властей достаточным резоном для проявления активности в регионе. Во-вторых, на глазах местных жителей и правителей русские пришли и ушли. А это значит – могут уйти и еще раз.
Турция, чрезвычайно обеспокоенная усилением позиций России на Кавказе и попытками грузин и армян восстановить свою независимость, двинула в Грузию свои войска. Турки разбили армию царя Вахтанга VI и разорили Тифлис. Правителю Грузии пришлось уехать в Россию. Екатерина I и ее окружение «унаследовали» идею Петра Великого заселить южные приграничные уезды христианами, выходцами из турецких владений. Были предложения сделать крепость Святого Креста в устье Терека резиденцией Вахтанга VI. Предполагалось, что вокруг царя-эмигранта соберутся силы, достаточные для того, чтобы впоследствии привести к покорности жителей Дагестана и Азербайджана. Но грузинского царя отнюдь не радовала перспектива поселения в нездоровой местности с неопределенным статусом, в опасной близости от персидской границы, в окружении враждебных северокавказских владетелей. Его переговоры с Екатериной I иначе как трудными не назовешь. Верховный тайный совет настойчиво требовал от Вахтанга, чтобы он агитировал армян и грузин бороться с персами и турками, не обещая при этом реальной военной помощи и ограничиваясь уверениями, что, по сведениям из дипломатических источников, Стамбул и Тегеран не в состоянии совершить вторжение в Закавказье [200]200
Пайчадзе Г.Г.Русско-грузинские политические отношения в первой половине XVIII в. Тбилиси, 1970. С. 94, 112, 114—115.
[Закрыть].
При следующей императрице, Анне Иоанновне, позиция правительства в «грузинском вопросе» не изменилась. Удручающее впечатление на всех сторонников России произвело возвращение Прикаспийских провинций Персии в 1735 году. В самом Петербурге эйфория по поводу приобретения «богатой землицы» улетучилась под воздействием огромных жертв, людских и финансовых. За 12 лет пребывания в Закавказье (1722—1735) русская армия потеряла около 200 тысяч человек, причем в основном это были санитарные потери [201]201
Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 1. С. 141.
[Закрыть]. Все доходы от «персидских провинций» покрывали не более 25 процентов текущих расходов на них [202]202
Там же. С. 153.
[Закрыть]. О компенсации за дорогостоящие военные операции вообще не было речи. Такой высокой ценой купленная покорность местных владетелей также оказалась условной. В 1723 году правитель провинции Сальяны наиб Гуссейн-бек первым принял присягу верности, но вскоре изменил ей. Дело приняло следующий оборот: «Наиб с Зембулатовым (командиром батальона. – В. Л.)обходился сперва весьма учтиво, ходил к нему часто в гости и приглашал его к себе. Когда он думал, что довольно возбудил к себе уверение, то позвал он Зембулатова со всеми его офицерами к себе на обед. Зембулатов, не опасаясь никакого коварства, пошел к нему с офицерами, не взявши с собой солдат для прикрытия… Из офицеров остался в лагере один больной прапорщик. Когда Зембулатов с офицерами за столом развеселился, то наиб дал знак войти немалому числу сильнейших своих людей с обнаженными саблями и кинжалами, которые, напав на офицеров, всех до одного умертвили бесчеловечно многими ранами; да и унтер-офицеры, денщики, гребцы, словом, все на одной стороне реки бывшие, равное несчастье потерпели. Убийцы гнались за некоторыми до шлюпок и там жалостно смерти их предавали. Сие видя, оставшиеся в лагере солдаты, опасаясь равномерного неприятельского нападения, которому без предводительства офицеров противиться не надеялись, признали за лучшее, чтоб с больным прапорщиком возвратиться на судах, на которых пришли, чрез море в Баку» [203]203
Там же. С. 50.
[Закрыть]. Шамхал Тарковский, оказывавший столько знаков преданности Петру I во время пребывания того в Дагестане, счел большой для себя обидой основание крепости Святого Креста и весной 1725 года внезапно напал на нее. Ответом стала карательная экспедиция под командой генерал-майора Г.С. Кропотова. М.В. Ломоносов в оде «На день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны» писал:
Что хотел сказать последней строкой самый известный отечественный ученый – остается загадкой, но то, что нога этой русской правительницы не ступала на пространстве между Черным и Каспийским морями, – чистая правда. Центром внешнеполитической доктрины Елизаветы Петровны являлось «сдерживание» Пруссии, пусть даже ценой ослабления внимания к таким традиционным направлениям, как польское и турецкое. В марте 1754 года императрица утвердила доклад канцлера Бестужева-Рюмина, в котором говорилось: «…интересы здешней империи (России. —В.Л.)того требуют, что самым делом в защищение грузинцев и в сопряженные с тем персидские дела отнюдь не вступать и не мешаться сколь долго турецкий двор в таком же молчании об оных пребудет. И понеже всякий повод к подозрению отнимать надобно, которое турки возыметь могли бы в том, что российский императорский двор с грузинскими царями сношение имеет и в тамошние дела вступается. Того ради не надлежит на прошения их… что-либо письменно ответствовать, ибо такая письменная пересылка у них грузинцев не токмо скрытна быть не может, но тем они еще и похваляться станут» [205]205
Пайчадзе Г.Г.Русско-грузинские политические отношения… С. 258.
[Закрыть]. В 1760 году правительство делало все возможное, чтобы отговорить царя Теймураза приезжать в Россию, а когда это не удалось, то Петербург всячески демонстрировал свое дружелюбие по отношению к Стамбулу и старался смягчить впечатление от приезда грузинского правителя в Северную столицу [206]206
Там же. С. 267-268.
[Закрыть].
В 1774 году в плену у владетеля Каракайтагского умер известный ученый С.Г. Гмелин. В ответ отряд под начальством генерал-поручика И.Ф. Медема по распоряжению Екатерины II разорил земли хана. Если отбросить всякого рода прилагательные, необходимые для характеристики этого события, и оставить только существительные и глаголы, то получается: русские пришли, разорили аулы и ушли. В течение всей второй половины XVIII века горцы систематически совершали набеги на русские земли, ответом на которые были жестокие карательные экспедиции. Справедливости ради следует сказать, что и царские подданные на Кавказе тоже не выглядели безобидными овечками. Об этом свидетельствует, например, наказ, данный одному из русских посольств в середине XVIII века для «разрешения» конфликтов между служилыми людьми и местным населением: «…Ивана Левонтиева люди убили до смерти двух жонок да мужика – и за то дати по триста рублей, за человека по сто рублей; да Ивановы же люди с терскими казаками в Шувайтезе поймали у мужика жену, да свели в лес, да ее насильничали, и та женка от их насильств умерла, и за то дать по сто рублей же; а что в Загеме разных земель торговых людей грабили, платье и деньги имали сильно, и жен тутошних людей бесчестили, шапки с голов срывали, и на кабаках пропивали, и за то дать сто рублей же» [207]207
Белокуров А.С.Сношения России с Кавказом. Вып. 1. С. 429.
[Закрыть].
Когда мы будем говорить о деятельности П.Д. Цицианова на Кавказе, то должны принимать во внимание то, что против него «работала» также память о неудаче экспедиции адмирала М.И. Войновича. Осознав трудности в установлении контроля над западным побережьем Каспия, русское правительство обратило внимание на восточный, «туркестанский» берег моря. В XVIII веке туда несколько раз отправлялись из Астрахани группы военных и топографов для определения того, можно ли проложить здесь дорогу для азиатской торговли. 8 июля 1781 года из устья Волги вышла флотилия в составе трех 20-пушечных фрегатов, 10-пушечного бомбардирского корабля и двух ботов. Эта экспедиция готовилась в строжайшей тайне, и благодаря этому вокруг нее сложилась такая атмосфера, что все, кто мечтал о воинской славе, стремились в нее попасть. Ходили слухи, что приказа об отправке в Астрахань нетерпеливо ждал сам А.В. Суворов. Однако командование был о поручено уроженцу Далмации адмиралу М.И. Войновичу, который в 1770 году поступил волонтером на Средиземноморскую эскадру графа А.Г. Орлова. Несмотря на важность предприятия, корабли были построены из рук вон плохо, и плавание на них стало настоящим мучением для экипажей. Первым был осмотрен остров Огуречный у туркменского побережья, но он оказался непригодным для устройства базы из-за отсутствия пресной воды и топлива. Флотилия продолжила свой путь и через несколько дней подошла к Астрабаду – портовому городу на южном (персидском) берегу. Здешняя гавань была лучшей из того, что видели русские моряки. Сносным оказался и местный климат, обычно губительный для северян.
