Текст книги "Цицианов"

Автор книги: Владимир Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

* * *

Вторым после дворянства по влиянию сословием в Грузии было духовенство. Разумеется, Цицианов осознавал необходимость установления с ним добрых отношений, а также использования авторитета священнослужителей для поддержки мер правительства. Задача эта оказалась не из простых. Некоторые пастыри по своим нравам мало чем уступали буйным князьям. Вот например: «…При совершении обряда погребения архиепископа Самтаварского и Цилкианского Иоанна по случаю спора за место между протоиереем Соломоном, церкви ведомства католикоса, и протоиереем же первого здешнего собора, Сион именуемого, – когда митрополит Арсений, первенство обряда сем занимавший, настаивал, чтобы первый уступил место последнему, то от сего произошла ссора, сопровождаемая дракой между митрополитом и протоиереем Соломоном, который, не могши удержать своего места, ушел из собора. По возвращении же из церкви митрополита Арсения несколько вооруженных людей разбойнически напали на него дорогой и ранили его и нескольких его служителей, и что по замечанию его, люди сии должны быть дети помянутого протоиерея Соломона и служители католикоса и обеих цариц…» [362]362
  Там же. С. 263.


[Закрыть]В царствование Александра I такая скандальная хроника попадала в рапорты на высочайшее имя только в тех случаях, когда до царя доходили известия о чем-то вопиющем и монарх желал узнать подробности для определения меры наказания. Цицианов же отправил рапорт 10 февраля 1803 года без запроса из столицы. Можно предположить, что главнокомандующий готовил почву для вмешательства в дела Грузинской церкви: коронная власть не могла оставить без внимания то, что видные посты в ней занимали люди, не стеснявшиеся устраивать потасовку прямо в церкви, да еще во время службы. Нападение же на митрополита Арсения вообще выходило за всякие рамки.

Одной из бед Грузинской церкви была ее бедность. Недостаток средств на содержание храмов и даже на пропитание испытывали не только сельские священники, но и главы епархий. В этой связи еще в 1801 году Александр I выступил за уменьшение числа «высоких духовных званий». Одним из шагов на этом пути было слияние малолюдных епархий. Однако после смерти главы Цилкианской епархии католикос Антоний не упразднил ее, не слил с соседней епархией, а передал в управление своему родственнику. Рассыпая в письме католикосу почтительные слова, Цицианов одновременно в жесткой форме потребовал беспрекословного выполнения царской воли [363]363
  Там же. С. 264.


[Закрыть]. Для того чтобы улучшить состояние церковных зданий, обогатить их убранство, Цицианов 18 февраля 1804 года потребовал от католикоса Антония обратить на это доходы от продажи восковых свечей, ранее являвшиеся доходом священнослужителей, и запретить с 1 апреля торговлю свечами вне церкви.

Вскоре после своего прибытия в Грузию Цицианов приказал произвести ревизию собственности местной церкви. Но даже по прошествии восьми месяцев он не смог получить нужных сведений. Католикос и его подчиненные всячески затягивали дело. Правительство также занимал вопрос о пополнении рядов черного и белого духовенства. По существовавшим в Грузии законам любой крестьянин, даже крепостной, при желании мог уйти в монастырь или стать священником. С точки зрения российского дворянина, это выглядело совершенным вольтерьянством. Не существовало никаких штатов церковнослужителей, правительство не контролировало посвящения в сан, что также было совершенно нетерпимо в «регулярном государстве». Главнокомандующий занимал в этих вопросах совершенно определенную позицию. Это видно из его письма католикосу Антонию от 23 марта 1804 года: «8 месяцев не достигнув переписи духовных имений… до сего часа желая вседушно не навлечь справедливого гнева на вас от Его императорского величества… не имел счастья всеподданнейше донести Его императорскому величеству о таковом постыдном промедлении… Всякий архиепископ и епископ посвящает как в священники, так и других служителей должности, а архимандриты в монахи постригают без всякого разбора, по воле своей, не взирая ни на лета, ни на звание, ни на состояние человека, так что и крепостных людей вольны постригать в монашеский чин невозбранно от помещика. Таковые правила, злоупотреблением рожденные и корыстью поддерживаемые, заставляют меня опасаться, чтоб одна половина Грузии не обратилась в иноческий сан, а другая – в белое духовенство… Известно, сколь бедны здешние церкви и монастыри, пребывая в постыдном для христианства состоянии как нелепием своим, так и священнослужителями, едва читать умеющими; умножением же священников и монахов отъемлется от церквей и монастырей доход, могущий быть обращен на снабжение церквей и монастырей необходимой и соответствующей храму Божьему утварью и священнослужителями, достойными святыни, к коей прикасаются как по сердцу, так и по уму, научаясь в семинарии… Есть церкви, не имеющие дохода… и имеющие 14 священников. Покорнейше прошу приостановить как пострижение в монахи, так и посвящение в священники, дьяконы, подьяконы и дьячки, доколе собранные сведения о духовном имении буду иметь счастье представить Его императорскому величеству… и испросить штата как церквам приходским, так и монастырям…» Через две недели католикос сообщил, что всякое посвящение в сан и пострижение в монахи приостановлены до утверждения штатов монастырей и приходов [364]364
  Там же. С. 267-268.


[Закрыть].

В общении с католикосом Антонием князь Цицианов удивительным образом сочетал почтительность с такими выражениями, которые при самом снисходительном отношении к ним не могли трактоваться иначе как оскорбительные. Внимательное чтение их переписки позволяет прийти к заключению, что главнокомандующий разделял три объекта: собственно первое лицо Грузинской церкви, личность католикоса и порядки, царившие в церкви. Если Антоний-католикос пользовался безусловным уважением, то Антоний-человек уже мог почувствовать уколы в свой адрес, а слова в адрес местных церковных порядков генерал явно не выбирал. Характерным является ответ Цицианова на просьбу главы грузинских христиан продлить оплату архимандриту Герасиму и его брату, которые обучали священников церковному пению: «Почтеннейшее письмо ваше… имел честь получить и спешу почтеннейше донесть вашему святейшеству, что, сколько бы жадно я ни желал выполнить волю вашу, но как принято за правило вознаграждать по грамотам последнего царя Георгия XII, то я и приступить к ходатайству не смею. Между тем, не могу по преданности своей не изъяснить вашему святейшеству, что успех в научении пению церковному не отвечал ожиданиям, потому что, сколько я ни слыхал оного в церквах здешних, все похожи на блеяния козли, и буде бы ваше святейшеству благоугодно было приказать учить Киевской ноте, переведя все окти на русский язык, то церкви пастырства вашего святейшества украшены были бы вящще ко славе о вашем попечении. Изложа преданнейшую мою мысль, имею честь при испрашивании архипастырского своего благословления…» [365]365
  Там же. С. 268.


[Закрыть]Через две недели Цицианов вновь рассыпается в почтительных выражениях в письме по поводу судьбы никозского епископа Афанасия, но завершает письмо угрозой донести свое мнение по этому вопросу до сведения императора, «…не скрывая неустройств здешнего духовенства и небрежения оным пользы церковной» [366]366
  Там же. С. 268-269.


[Закрыть].

25 апреля 1804 года Цицианов обратился к обер-прокурору Синода А.Н. Голицыну с просьбой напечатать на грузинском языке 200 экземпляров самых необходимых книг для церковных церемоний, в том числе тексты с провозглашением здравия живущим членам царской фамилии и вечной памяти усопшим. Заканчивает свое письмо главнокомандующий следующими словами: «За все сие церковь грузинская будет вашей светлости вечною благодарностью, а меня изволите избавить неудовольствия ссориться со здешним духовенством и при всякой церемонии заботиться, чтоб возглашения были не вздорно произносимые». В Петербурге, судя по всему, учитывали решительность Цицианова. Это заметно по тональности и содержанию ответов на его предложения. Одобряя в целом меры по сокращению числа епархий, министр внутренних дел Кочубей в своем отношении от 9 сентября 1804 года высказал пожелание царя, чтобы дело это «производимо было мало помалу, нечувствительным, так сказать, образом… дабы крупными какими-либо в столь щекотливом деле оборотами не оскорбить предрассудков легкомысленного и непросвещенного народа и не подать ему повода к недоразумениям и неправым толкованиям».

Священная могила, некрополь являются важным элементом сакрализации политических конструкций и служат укреплению символической связи поколений, примирению соперничающих религиозных и политических течений. Цицианов понимал, что общее кладбище для грузин и русских – одно из средств сближения двух народов. Потому-то таким гневным оказалось его письмо митрополиту Бодбельскому от 31 января 1804 года, написанное вскоре после гибели в сражении с лезгинами генерала Гулякова: «К крайнему моему удивлению известился я, что ваше высокопреосвященство не позволили похоронить в церкви Святой Нины тело покойного генерал-майора Гулякова, убитого в сражении в защиту Грузии. Который целый год стоя в лагерях, лишен был совершенно спокойствия для того только, чтобы охранить от неприятеля всю Кахетию и жилища ваши, который в удивление всех слышащих в один год одержал столько много знаменитых побед, чем прославил себя, оставив память свою навеки, а целой Карталинии и Кахетии доставил спокойствие и тишину; вся Грузия, питаясь плодами его подвигов, обязана вечной благодарностью толь храброму генералу. Хотя я не могу поверить совершенно, чтобы ваше преосвященство употребили таковой поступок против покойного и мученически подвизавшегося за Грузию генерала, но если правда, то прошу без всякой медленности уведомить меня, какое вы на то имели право? И что бы могло воспрепятствовать похоронить тело генерала, увенчавшего всю Грузию счастьем, уверяя при том ваше высокопреосвященство, что за подобные поступки весьма легко можете быть лишены епархии и места своего» [367]367
  Там же. С. 292.


[Закрыть].

В Закавказье Цицианов мог найти серьезную поддержку со стороны айсоров, народа, некогда составлявшего основу населения древней Ассирии. В начале XIX века их насчитывалось около миллиона человек. Будучи христианами, они постоянно испытывали гонения со стороны мусульманского окружения. Монголы, арабы, персы, турки, курды неоднократно устраивали массовые избиения ненавистных им иноверцев, которые в культурном отношении были заметно выше своих угнетателей. Поскольку айсоры (ассирийцы) проживали несколькими компактными группами на территории турецкой Армении и персидского Азербайджана, защитить их там русскими штыками не представлялось возможным. Единственным способом помочь им было предоставление им убежища на территории России. В марте 1805 года главнокомандующий отправил подобное предложение духовным лидерам айсоров – патриарху Петру и епископу Иоанну [368]368
  Там же. С. 279-280.


[Закрыть].

Цицианов счел также возможным использовать активность католических миссионеров, просивших вернуть две ранее принадлежавшие им церкви. Главнокомандующий «затруднился» передать здания, в которых уже обосновались православные священники, в руки прежних владельцев, но предложил компенсацию в виде земельных участков и суммы, достаточной для строительства новых костелов. По мнению Цицианова, следовало «позволить им проповедовать и обращение в христианскую веру сопредельных Грузии магометан и некоторых идолопоклоннических поколений, в чем без сомнения, яко люди ученейшие и примерного поведения, миссионеры сии окажут более успехов, нежели российские и грузинские проповедники, к подвигу сему неприлежные и у горских народов доселе немного успевшие» [369]369
  Там же. С. 281.


[Закрыть]. Внимание к католическим пастырям со стороны Цицианова объяснялось еще и тем, что он видел в них инструмент влияния на довольно многочисленную группу армян – приверженцев Римской церкви. Кроме того, в составе войск, расквартированных в Закавказье, было около тысячи католиков.

* * *

Но не только «два первенствующие сословия» Грузии являлись предметом особого внимания Цицианова. Генерал прекрасно понимал, что требуется завоевать симпатии всего населения края или по крайней мере избежать недовольства. Сделать же это оказалось непросто. Александр I и правительственные круги России были явно смущены тем, что многие в Грузии оказались недовольны действиями коронной администрации. Не случайно во всеподданнейшем рапорте от 9 февраля 1803 года Цицианов указывал, что успокоение населения он считает своей первейшей задачей. Не ставя под сомнение общее согласие грузин с присоединением края к России, главнокомандующий акцентировал внимание на том, что «главное неудовольствие грузинского народа устремляется на гражданское здешнее правительство, которого частные злоупотребления некоторых чиновников, от послабления власти происшедшие, подали к тому повод». Жалобы на действия русских чиновников посыпались уже по дороге в Тифлис. Выяснилось, что администрация ведет себя совершенно бесцеремонно: имели место избиения дворян. Двух князей вели пешком 50 верст с веревкой на шее как уголовных преступников. У вдовы царевича Вахтанга армейский майор «увез» девушку-воспитанницу. Антироссийские настроения объединили даже политических противников, которые придерживались того мнения, что русские войска вскоре покинут Закавказье. Цицианову пришлось лично объявлять осетинам во время проезда по Дарьяльскому ущелью, что «никогда не было еще примера, чтобы россияне вышли из той земли, которая названа Российской губернией» [370]370
  Там же. С. 17.


[Закрыть].

Увеличение численности войск сразу же обострило вопрос их размещения. Казарм в Тифлисе, разумеется, не существовало, а постой, обычное решение такой проблемы в российских губерниях, затруднялся целым рядом обстоятельств. Подполковник Чернов рапортовал главнокомандующему в феврале 1803 года, что «…по обычаям здешним никто не смеет входить во внутренние покои, а равно и хозяева о числе покоев своего дома ни под каким видом истинно не объявляют и нередко сопротивляются бранью и даже угрозами…» [371]371
  Там же. С. 21.


[Закрыть]. В предписании, данном тифлисскому коменданту князю Саакадзе 3 марта 1803 года, Цицианов указывал, что его первейшей обязанностью должна стать «защита обывателей от военнослужащих и вообще от всех квартирующих в городе российской нации людей». Такая защита настоятельно требовалась, так как, по словам самого генерала, «в баню ходят солдаты без всякого порядка, бесчинствуют пьяные, точат топоры на каменьях в банях и тем лишают хозяев тех выгод, кои к их собственности принадлежат». Для того чтобы прекратить подобные безобразия, был отдан приказ трем владельцам бань выделить по одному дню в неделю для помывки исключительно солдат, которым запрещалось посещать эти заведения в другое время. Кроме того, в баню военные должны были ходить под присмотром унтер-офицера, а к самому владельцу на постой ставили «на залог одного из добрых солдат». Поскольку постой был одним из самых острых моментов в отношениях населения и армии, Цицианов указал в предписании: «Собрать купцов и со всякого двора по человеку и объявить им от меня, что без войска в городе быть нельзя, и войскам нужны квартиры, и на улице жить нельзя; ныне же, т. е. при мне, по пристрастию постой ставить не будут, и богатый купец, как и бедный, должен равно нести городскую тягость, и первейший князь, имея дом в городе, не изъемлется от постоя; а буде избежать и избавиться того хотят, то к будущей осени должно построить казармы на 2 батальона, кои по примерному положению будут стоить 15 000 рублей, а потому чтоб сделали раскладку и могут по сделании постановления вносить деньги; кто же внесет оные, тому тотчас будет дан билет, чтобы постоя не ставить». Коменданту вменялось в обязанность «терпеливо выслушивать просьбы, справедливо разбирать ссоры и убеждать к миру; при разбирательстве в небольших драках наказания определять употреблением в публичные работы, но чтобы более трехдневной работы никогда не назначать» [372]372
  Там же. С. 25-26.


[Закрыть].

Как уже говорилось, православные грузины не составляли в Грузии абсолютного большинства. Поэтому для укрепления стабильности следовало наладить отношения с другими тамошними народами и конфессиями. Прежде всего это касалось мусульман, проживавших в так называемых «татарских провинциях» в долине Куры. Их спокойствие было особенно важным, поскольку они являлись главными поставщиками провианта и, кроме того, располагались на коммуникациях между Тифлисом и армиями, действовавшими в Восточном Закавказье. Это понимали даже в Петербурге. Александр I счел нужным посоветовать не наказывать жестоко мусульман, живших в Казахской провинции Грузии, за измену во время нашествия Баба-хана, «дабы в противном случае излишней строгостью не ожесточить тем более народа и не возродить в нем чувствований, для правительства нашего неблагоприятных…» [373]373
  Там же. С. 270.


[Закрыть]. Цицианов не упускал из виду средства морального поощрения мусульман, приноравливаясь к нравам и обычаям края. 23 ноября 1805 года он писал графу Кочубею о наградах местным жителям: «…я не нахожу, чем бы приличнее можно было их наградить, привлекая и других к соревнованию, как серебряным пером на шапку с таковым же бантом с надписью на банте за усердие и верность или за храбрость, смотря по роду их заслуги, а иных и золотыми за важное какое-либо дело. Награждение же их медалями вместо того, чтобы возбудить в них чувство благодарности, более их огорчит, как они и сами мне о том относились, ибо медали потеряли здесь свою цену через раздачу оных покойным гр. Пушкиным (А.А. Мусиным-Пушкиным. – B.Л.)даже своим людям, которые при нем служили, не говоря уже о множестве армян, их получавших; а перо по обычаям азиатским… в весьма большом находится уважении у татар…» [374]374
  Там же. С. 570.


[Закрыть]

До установления русского владычества местные правители обладали всей полнотой власти и действовали по своему разумению и прихотям. Обращение в «вышестоящие инстанции» было вещью практически не осуществимой. С появлением российской администрации ситуация изменилась, и население увидело в главнокомандующем «отца родного», на которого и обрушило поток жалоб и прошений. В этой связи 20 сентября 1803 года Цицианов послал следующее предписание агаларам Казахской провинции: «Не приступая к ответу на прошение ваше, ко мне чрез Неби-агу доставленное, должен вам предписать, чтобы вы всегда таковые подавали моураву вашему действительному статскому советнику кн. Гарсевану Чавчавадзе, а тот должен мне представлять, ибо моурав над вами есть начальник, а мимо начальника подчиненным подавать не следует. Вы, будучи подданными Его императорского величества, должны Его законоположениям и повиноваться; мне же самому со всеми народами, Грузию населяющими, переписываться и времени бы не достало». Цицианов не упускал ни одной возможности для усиления позиций России в Азербайджане. Он со всей серьезностью отнесся к письму супруги шушинского Ибрагим-хана Джевахир-ханум (грузинки по национальности, дочери князя Евгения Абашидзе, захваченной в плен во время набега), в котором она советовала главнокомандующему направить послание ее супругу с предложением принять российское подданство. Когда же такое письмо было ханом получено, Джевахир-ханум уговорила мужа согласиться с предложением Цицианова [375]375
  Там же. Т. 3. С. 337.


[Закрыть].

Выстраивание новой системы отношений происходило не без труда: когда Цицианов приводил к присяге волновавшихся казахских «татар», один из их старшин, Али-ага, «много старался в уверении прочих агаларов, чтобы они поверили и возвратились в свои жилища». За это главнокомандующий назначил его векилем (управляющим), дал 400 рублей жалованья, «приказав при сем майору Тарасову все дела вести через него, дабы ему дать больше доверенности от черни». Но получивший власть Али-ага стал распоряжаться общественными суммами как своими собственными, замучил единоверцев штрафами, которые опять же клал в свой карман. Более того, Али-ага стал саботировать выполнение распоряжений Цицианова о поимке дагестанцев, продолжавших разорять восточные уезды Грузии. Предписание главнокомандующего от 23 июня 1805 года свидетельствует, что его терпению приходил конец: «Нимало я не сомневаюсь в твоей верности к присяге данной. Но слабость твоей команды, потворство тем, кои дурно делают, и наказание изменникам только в том состоит по-твоему, чтобы их выгнать, нимало не стараясь изловить. Вы все, избалованные слабостью царей с персидскими душами, ни во что не считаете изменить – вот что меня сокрушает. Ты верен, но тебя могут принудить быть неверным, как прошлого года, ибо тебе тяжелее ковер потерять, нежели изменить; если бы ты имел верную и русскую душу, хотя с магометанской религией, как бы тебе, будучи векилем, не переловить беглецов, когда они возле вашего ущелья Дилижанского живут на Кара-Булаке? Не можешь ли то ты сделать? Кто тебя послушает, и можешь ли ты правительству предать изменника? Предписываю тебе со всеми казахами (жителями провинции Казах, или Казак. – В. Л.)идти на Цалку и там ловить лезгин, объявя, что я за каждого лезгина буду платить по 50 р. серебром» [376]376
  Там же. Т. 2. С. 567.


[Закрыть].

После того как Гянджинское ханство превратилось в Елисаветпольский округ, тамошнее мусульманское духовенство лишилось самого важного источника доходов – платы за судопроизводство, поскольку с момента присоединения края к России это стало прерогативой коронной власти. Муллам остались только семейные дела и дела по разделу имущества по обычному праву. Правительство утвердило «штат» священнослужителей и установило им фиксированное жалованье за счет местных ресурсов; на поддержание мечетей предписывалось выплачивать по 50 копеек в год с каждого «дыма» [377]377
  Дубровин Н.Закавказье… С. 458—459.


[Закрыть]. Это можно расценить как попытку привлечения на свою сторону влиятельного мусульманского духовенства, но одновременно и как способ лишения мулл и кадиев финансовой самостоятельности. В пользу последнего свидетельствует отказ Цицианова вернуть земли, конфискованные у ряда мусульманских священнослужителей вскоре после присоединения Грузии к России. Было объявлено, что всякое духовное лицо, замеченное в антиправительственной деятельности, будет сослано в Сибирь, а в случае его побега туда же будет отправлена его семья. Впрочем, Александр I счел необходимым смягчить наказание: домочадцы «изменника» всё же освобождались от ссылки [378]378
  АКА К. Т. 2. С. 285-286.


[Закрыть]. Действуя через влиятельных агаларов, Цицианов добился возвращения в состав Грузии без выстрела богатой хлебом и потому стратегически важной Шурагельской провинции. Он заключил договор с местным правителем Будаг-султаном, за которым в обмен на небольшую дань сохранялась вся полнота власти (за исключением вынесения смертных приговоров) [379]379
  Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 12. С. 45.


[Закрыть].

После присоединения Восточной Грузии под властью российского императора оказались тысячи армян, составлявших б о льшую часть городского населения Закавказья. Все они были проникнуты верой не просто в освобождение от ига иноверцев, но и в возрождение Великой Армении, память о которой жила в их сердцах. Поражение византийской армии в битве с турками-сельджуками при Мазанкерте (1071 год) привело к тому, что христианские государства на пространстве между Черным и Каспийским морями оказались на пути неудержимых полчищ кочевников. В 1373 году жители края подверглись страшному нашествию орд Тимура. Эти события имели катастрофические последствия для армянского народа; они привели к утрате государственности, безмерным людским и материальным потерям и длительной изоляции от остального христианского мира. На рубеже XV—XVI веков Армения стала полем сражения двух могучих мусульманских держав – Османской империи и Ирана. Ситуация усугублялась тем, что турки и персы принадлежали к разным ветвям ислама (сунниты и шииты), представители которых относились друг к другу с еще большей враждебностью, чем к иноверцам. Даже когда эти державы официально состояли в мирных отношениях, население не чувствовало себя в безопасности, так как отряды местных владык, фактически неподконтрольных ни султану, ни шаху, постоянно совершали набеги на сопредельные территории. Уровень экономической эксплуатации превышал все мыслимые границы, завоеватели демонстрировали нетерпимость к культуре армянского народа. Поскольку фискальный аппарат обоих государств работал неэффективно, турецкие гарнизоны не получали вовремя жалованье и попросту грабили мирных обывателей. Уничтожались исторические памятники, библиотеки, гонениям подвергалась церковь. Поощрялось заселение исконно армянских территорий мусульманами, а сами армяне насильно водворялись на другие земли. Депортации и вынужденная миграция привели к тому, что множество армян оказалось вне своей исторической родины. Рассеянные по всему миру, они сохранили осознание своего национального и культурного единства во многом благодаря сохранению веры своих отцов. Именно Армянская церковь стала организацией, заместившей собой разрушенное государство, а духовенство – сословием, скреплявшим нацию, лишенную возможности иметь иную элиту (армянская феодальная аристократия была уничтожена завоевателями).

Кавказские христиане могли надеяться лишь на помощь России, которая раньше других христианских государств начала «реконкисту». Если в XVI столетии Европа еще отчаянно сопротивлялась нашествию османов, то Россия начала стратегическое наступление на восток, покорив Казанское и Астраханское ханства. Внимание Запада в XVII—XIX веках фокусировалось на решении так называемого «Восточного вопроса», связанного с изгнанием турок с Балкан и последующим политическим обустройством этого региона. Прагматичные западные правители не видели в закавказских христианах достаточно сильных союзников и понимали ограниченность своих возможностей в оказании им прямой помощи из-за их географической удаленности. Немалое значение имело и то обстоятельство, что в Париже, Вене, Лондоне и Берлине уже в конце XVIII века осознали: Кавказ становится зоной влияния России. Более того, в освободительном движении армян зачастую видели «руку России», которая тянется к Средиземному морю и Персидскому заливу. В 1799 году влиятельные представители армянской элиты мелики Джимшид Варандинский и Фридон Гулистанский обратились к Павлу I, прося принять в подданство Карабахское ханство или прислать войско, под защитой которого армяне могли бы уйти из мусульманских владений. При этом все расходы на такую военную экспедицию они соглашались принять на себя. Если же и такой вариант по какой-то причине не нравился Петербургу, то мелики просили повелеть грузинскому царю передать армянам для поселения земли, на которых они ранее проживали [380]380
  АКА К. Т. 1.С. 631.


[Закрыть].

Цицианов писал Александру I весной 1803 года: «Армяне, населяющие большую часть Адербиджанских провинций, по единому христианству и по уверенности их в торговом промысле под защитой российского правительства, питают, для собственного блага, основательную к нам преданность и желание видеть скорейшее и благоуспешное водворение в сих странах российского владычества и взывают ко мне ежедневно о поспешении экспедицией на Эривань. Из всего сего явствует, что могущества русского оружия трепетать должны единые неправедные и бесчеловечные власти ханов персидских и корыстолюбивые сообщники насильственного их правления. Ибо многие поколения, даже магометанского исповедания, а паче татарские, ищут позволения и удобного случая переселиться в пределы грузинские» [381]381
  Дубровин Н.Закавказье… С. 216.


[Закрыть].

Российская администрация должна была лавировать между желанием возвысить армянскую элиту разного рода знаками (награждением почетным оружием и т. д.) и опасениями раздражить этим грузинских князей (о чем рапортовал императору Цицианов 20 января 1804 года) [382]382
  АКА К. Т. 2. С. 208.


[Закрыть]. Хотя армяне не грозили бунтом, Цицианов прилагал усилия для того, чтобы заручиться их поддержкой, прекрасно понимая роль этого народа в жизни края. «Турки, персияне и даже сами грузины не любят армян, но не могут обойтись без их посредства. Все те должности, где нужны люди знающие, оборотливые, терпеливые и деятельные, заняты армянами, которые умеют по дальновидности действовать в свою пользу, показывая наружно вид, что исполняют предначертания своих владетелей», – писал в 1834 году хорошо знакомый с Кавказом автор [383]383
  Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 149.


[Закрыть].

На многие проблемы Кавказа Россия той поры смотрела глазами армян. В окружении Г. Потемкина заметную роль играл Иосиф Аргутинский, который служил «по части дипломатической азиатского кабинета, чему знание им восточных языков, положение земель азиатских, знание обстоятельств, а также природные дарования его немало способствовали» [384]384
  Тучков С.А.Записки. С. 280.


[Закрыть]. Этот представитель древнего армянского княжеского рода оказался весьма полезен при подготовке похода П. Зубова в 1796 году «как тамошний уроженец, имевший множество там родственников и знакомых». При Павле I доверие со стороны покойной императрицы и ее фаворитов само по себе являлось достаточно веским поводом для опалы. Требовались ловкость и немалое везение, чтобы удержать позиции «в верхах». У Иосифа того и другого оказалось предостаточно. Сначала он «посвятил» императору перевод на русский язык армянской литургии, показывая удобство «соединения» армянской веры с греческой; потом решился доказать свое кровное родство с Романовыми, причем так, чтобы капризный царь оказался доволен. Иосиф представил сведения о том, что «Артаксеркс» на сирском языке и «Аргута» по-армянски означают «долгорукий». Получалось, что Павел I, по женской линии имевший в роду Долгоруких, и Аргутинский – дальняя родня. Поэтому, когда стал решаться вопрос о кандидатуре нового патриарха Великой Армении, у царя не возникло сомнений, кого выдвинуть на этот пост. Но патриарх Великой Армении являлся духовным и политическим лидером всего народа, а потому Персия и Турция не могли остаться равнодушными к тому, что во главе Армянской церкви оказался ставленник русского царя. Немало недругов оказалось у Аргутинского-Долгорукого и в среде армянской элиты, где на патриаршем престоле видели других людей. В начале 1801 года Иосиф приехал в Тифлис, где после службы в соборной армянской церкви пригласил местную знать на торжественную трапезу. Как пишет в своих записках С.А. Тучков, «во время обеда вдруг он так занемог, что принужден был выйти из-за стола и чрез пять дней скончался». Что ж, специалистам по ядам в политической борьбе всегда находилась работа.

Следующим патриархом по согласию Турции, Персии и России избрали архиепископа Давида, но затем Александр I (по договоренности со Стамбулом) утвердил на этом посту архиепископа Даниила, а его предшественника объявил «лжепатриархом». Персидский шах, во владениях которого находилась резиденция патриархов Эчмиадзин, с этим не согласился. Даниил, чтобы привлечь на свою сторону побольше соплеменников, приехал в пограничный с Персией город Каре, где местный паша за хороший куш выдал его персам. Давид приказал обрить своего соперника наголо, остричь ему бороду и заставил работать у себя на кухне. Во всей этой истории переплелись борьба за власть различных кланов в армянском духовенстве и интриги российских, турецких и персидских властей разного уровня. Как пишет тот же Тучков, «князь Цицианов был весьма рад, что все сии обстоятельства дают ему повод к началу войны с Персией. И потому стал он делать приготовления к осаде города Ганжи (Гянджи. – В. Л.)».Здесь мемуарист неправильно расставляет акценты. Действительно, ханство, граничившее с Грузией с востока, оценивалось главнокомандующим как особо ценная военная добыча. Но история с армянскими патриархами давала и другой повод к конфликту с Персией. Наибольшую активность проявил хан Эриванский, что и понятно: на его землях располагался Эчмиадзин – резиденция главы Армянской церкви. Это он арестовал патриарха Даниила. Весной 1803 года Цицианов в жесткой форме потребовал освобождения патриарха и признания за ним полномочий духовного вождя всех армян. Магомет-хан Эриванский выполнил только первое требование, а на второе ответил письмом, «наполненным надменностью». Главнокомандующий дал понять своему корреспонденту, что его спасает только снег на горных дорогах, препятствующий появлению русских полков под Эриванью. Хан испугался и перестал мешать Даниилу исполнять свою духовную и политическую миссию.