Текст книги "Цицианов"

Автор книги: Владимир Лапин

На втором этапе операции войска должны были продолжить движение на юг до реки Араке, которая становилась пограничной между Россией и Персией. Обращает на себя внимание тот факт, что императрица отказалась от захвата южного побережья Каспия, как это сделал Петр I в 1723 году. Семь десятилетий спустя в Петербурге имели уже более ясное представление о географии региона и о невозможности проложить здесь русскую дорогу в Индию. Кроме того, владение южным берегом сулило малоприятную перспективу быть втянутыми в войны Персии с ее восточными соседями, а также в междоусобицы этого политически нестабильного государства. Наконец, опыт первой половины XVIII века показал, что при господстве Персии или Турции на остальной части Восточного Закавказья, здешние владения России, вытянувшиеся узкой полосой по берегу моря, будут постоянно находиться в опасности. Связь же по морю выглядела ненадежной из-за трудных навигационных условий Каспия в осенне-зимний период.

Третьим этапом войны должно было стать оказание военной помощи грузинскому царю Ираклию для того, чтобы он смог приструнить своих своевольных вассалов, а также добиться повиновения соседних земель, и в том числе тех, которые считались его законными владениями. Предусматривалась поддержка армянских меликов и других «благонамеренных» ханов. Предполагалось создание на Кавказе сильного христианского государства или союза государств (Грузия, Армения, Имеретия), который мог бы своими силами противостоять давлению со стороны Персии и Турции. В Прикаспийских областях собирались утвердить тех персидских владык, которые видели бы в России надежного союзника и гаранта своего положения. Взамен Петербург получал выгодные позиции для установления транзитного коридора, по которому индийские товары хлынули бы в Европу, а европейские – в Индию [140]140
  Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. Ч. 2. СПб., 1869. С. 361-362, 364-368.


[Закрыть]. Для поддержания царя Ираклия предполагалось послать в Грузию четыре батальона пехоты, 12 эскадронов легкой конницы, два полка донских казаков и восемь орудий. Командиру этого корпуса предписывалось соблюдать особую осторожность, чтобы не возбудить подозрение Турции по поводу посягательств на ее владения в Закавказье.

Поскольку правительство не было уверено в преданности своих местных союзников, главнокомандующий получил повеление брать на русскую службу представителей туземной знати от грузинских царевичей до аульных старшин, которые служили одновременно и заложниками [141]141
  Там же. С. 368-369.


[Закрыть]. Примечательно, что власти пытались сохранить мир с горцами Северного Кавказа. В специальном наказе командиру корпуса говорилось: «В обращении войск наших в Дагестане наикрепчайше наблюсти, чтоб лезгинцы и другие хищные горские народы удерживаемы были от нападений, в чем наилучше преуспеть можете, воздерживая войска легкие ваши от всякого их озлобления, ибо, касаясь прав и собственностей их, легко возбуждаются они к отмщению, а паче, не занимаясь покорением народов, оружием неукротимых и от сотворения мира не признававших ничьей власти. Хан аварский возможет удерживать их, и по сей причине благорасположение и верность его весьма полезна быть может. Неважные грабежи их презирать, против которых полезнее умножать собственные предосторожности и оными наказывать дерзающих, чем отмщать целому народу за грабежи нескольких злодеев и возбудить против себя взаимно отмщение целого народа, и трудными походами в ущельях терять людей напрасно, тратить время и одерживать победы бесполезные» [142]142
  Там же. С. 369.


[Закрыть].

Сбор войск в XVIII – первой половине XIX века (до развития пароходного и железнодорожного сообщения) был нелегким делом. Для лучшего обеспечения провиантом и фуражом, для облегчения постойной повинности населения части стояли «вразброс». Склады с продовольствием редко оказывались в местах сосредоточения армии или на маршрутах ее движения. Таким образом, каждое перемещение значительных по численности группировок являлось чрезвычайной мерой, требовавшей огромных организационных усилий. Перевод полка из пункта А в пункт Б без значительного числа больных и беглых, с опозданием, исчисляемым днями, а не неделями, перевод в состоянии, когда полк после небольшого отдыха и приведения амуниции в порядок мог выполнять боевые задачи, считался показателем высочайшего профессионализма его командира. И если маршруты в Финляндию, Польшу или Молдавию были многократно проверены и не являлись новостью для русских генералов, то концентрация сил на Северном Кавказе происходила впервые после похода Петра Великого в 1722 году. Все это вместе взятое являлось причиной того, что к назначенному сроку – началу марта – собрались не все войска, а тыловые службы только начали «организовываться». Ждать между тем было нельзя, так как операции следовало завершить до наступления знойного лета. Поэтому основные силы под личным командованием графа Валериана Александровича Зубова выступили из Кизляра 18 апреля, тогда как Цицианов остался в Кизляре для подготовки остальных войск к походу. Несмотря на понукания и грозные приказы подкрепления подходили медленно и в «расстроенном» состоянии. До середины июля Павлу Дмитриевичу удалось отправить в Дагестан только два казачьих полка и одну казачью команду. Наконец 23 июля он двинулся в путь с Павлоградским драгунским полком, полком донских казаков и батальоном егерей [143]143
  История 13-го лейб-гренадерского Эриванского его величества полка. Ч. 3. СПб., 1892. С. 67.


[Закрыть].

Авангард под командованием генерал-майора И.Д. Савельева пересек границу еще в феврале 1796 года. В шамхальстве Тарковском его встретили с энтузиазмом, местные ополчение и ханская дружина готовились к совместным боям против общего противника. Но правитель Дербента 18-летний Шейх-Али-хан передумал переходить под власть России и не впустил русских в город. Не убедила его и «предупредительная» бомбардировка. Он прислал парламентеров, желая протянуть время до подхода помощи со стороны Персии. Савельев видел эту уловку, но и для него перемирие было выгодно, поскольку требовалось время для устройства осадных батарей, приведения в порядок лагеря. Возобновившаяся бомбардировка показала, что русские полевые орудия не наносят существенного ущерба каменным городским постройкам, а земляные крыши делают неэффективными бомбы и брандскугели: пожаров, вынуждавших защитников крепостей выбрасывать белый флаг, устроить не удалось. Решили брать твердыню измором. Для этого нужно было отрезать город от остального Дагестана. Отряд капитана Симановича отправился на поиск дороги через область Табасарань, чтобы окружить город с южной стороны. Ему пришлось испытать огромные трудности при движении по лесистым ущельям. Иногда, чтобы поднять или спустить с кручи обычную 12-фунтовую полевую пушку, за канаты одновременно бралось по 200 солдат. В этот момент пришел приказ не предпринимать никаких действий до подхода основных сил [144]144
  Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 2. С. 353– 354.


[Закрыть].

Хотя, судя по рапортам, «полки и батальон находились в полном комплекте здоровых и наличных людей и снабжены всем полною рукой» [145]145
  Там же. С. 360-361.


[Закрыть], дербентский хан, воодушевленный неудачей генерала Савельева и обещанием помощи со стороны некоторых азербайджанских и дагестанских правителей, решил продолжать сопротивление. Начало осады оправдало его ожидания: неподготовленная атака одного из укреплений привела к значительным и, главное, бесполезным потерям нападавших. О том, что эта кавказская твердыня действительно была «крепким орешком», свидетельствует «План осады города Дербента Российскими императорскими войсками под командой генерал-поручика графа Валериана Зубова 1796-го года мая от 2-го по 8-е число», хранящийся в Российском государственном военно-историческом архиве. На этой карте город выглядит прямоугольником, вытянутым от вершины горы, где расположен укрепленный ханский замок, до кромки воды Каспийского моря. Ниже замка лежали собственно городские кварталы, окруженные прочной каменной стеной с многочисленными башнями. Третью часть Дербента составлял район Дубари – пустое пространство между двумя рядами стен, запиравшими проход вдоль Каспия. К югу от города расположился отряд генерал-майора С.А. Булгакова (Хоперский казачий полк, две роты гренадер Владимирского мушкетерского полка, Таганрогский драгунский полк, терские и семейные казаки, батальон Кубанского егерского полка, два батальона Кавказского гренадерского полка, Астраханский драгунский полк). Задачей этого отряда было отвлечение сил защитников и недопущение удара извне. Основные силы заняли позиции с севера. Левый фланг (генерал-майор Л.Л. Беннигсен) составили Нижегородский и Владимирский драгунские полки. В центре, который доверили генерал-майору И.Д. Савельеву, стоял 4-й батальон Кавказского егерского корпуса, батальон, составленный из гренадерских рот Казанского и Московского полков, батальон Казанского мушкетерского полка, батальон Московского мушкетерского полка, 6 орудий полевой артиллерии. Правый фланг (генерал-майор А.М. Римскийкорсаков) занимал батальон Воронежского мушкетерского полка, батальон, составленный из гренадерских рот Кабардинского и Воронежского полков, Тифлисский мушкетерский полк и два эскадрона линейных казаков. По существовавшим тактическим представлениям того времени (не потерявшими свое значение и поныне), между войсками, составлявшими центр и фланги, должна была существовать так называемая операционная линия, по которой в случае надобности перебрасывались резервы. Охрану этой важной линии доверили Гребенскому казачьему войску. В виноградных садах между городом и основными силами на случай неожиданной вылазки выставили Моздокский и Волгский казачьи полки, которым помогали 250 калмыков. С тыла от всяких неприятных неожиданностей корпус Зубова прикрывали многочисленные казачьи пикеты. Главной целью должен был стать замок, напротив которого и располагались четыре батареи, прикрытые егерскими ротами. Они были вооружены девятью 12-фунтовыми пушками, шестью единорогами и мортирой.

Следует заметить, что по артиллерийской части осада Дербента была обеспечена очень слабо. До начала штурма города надо было овладеть башней, отстоявшей от замка на 200 метров, из которой простреливались все подступы [146]146
  РГВИ А. Ф. 846. Оп. 16. Д. 2813.


[Закрыть]. Первая попытка взять башню, являвшуюся ключом к укреплениям Дербента, оказалась неудачной. Атакующие выбили дверь, но встретили за ней ожесточенное сопротивление. В тесноте и темноте закрытого помещения преимущества регулярной армии исчезали, а кинжалы дагестанцев оказывались более действенным оружием, чем русский штык, грозный в полевых сражениях. Кроме того, наступающие не могли в таких условиях использовать свое численное превосходство, топтались возле высоких стен и падали под пулями стрелков, бивших на выбор со второго яруса. Командовавший штурмовым отрядом полковник Кривцов был убит, за ним выбыли из строя и остальные офицеры, один за другим падали подстреленные солдаты. Пришлось трубить отступление. Пять дней бомбардировки тоже не дали видимых результатов – толстые стены башни не поддавались ядрам полевых орудий, а осадных монстров, способных вдребезги разнести любые преграды, в корпусе Зубова не имелось. Русским артиллеристам удалось повредить только кровлю, и командирам пришло в голову использовать это обстоятельство. 7 мая 1796 года по высоким лестницам штурмующая группа взобралась на башню и подавила сопротивление ее защитников сверху, разбирая межэтажные перекрытия. Теперь неприятельские стрелки не мешали осадным работам и батареи смогли беспрепятственно бомбардировать весь город. Полная блокада с моря и суши, жестокий обстрел, утрата ключевых укреплений вынудили хана 10 мая выйти из крепости с саблей, висящей на шее в знак сдачи на милость победителя. Ключи же от Дербента Зубову принес 120-летний старец, уже подносивший их Петру I в 1722 году. За взятие крепости корпус Зубова заплатил жизнями 11 офицеров и 107 солдат. В числе трофеев оказалось 28 орудий.

Падение Дербента потрясло соседей. Тем временем отдельный отряд, совершив тяжелейший марш по горам, обошел Дербент и появился в окрестностях Баку. Сильное впечатление на жителей Закавказья произвело форсирование русскими войсками реки Сулак, полноводной во время таяния горных снегов. После непродолжительных колебаний 13 июня 1796 года местный владыка сдал крепость. Почти одновременно генерал Булгаков занял Кубинское ханство, а главные силы – Шемаху. Императрица распорядилась для награждения особо отличившихся обер-офицеров выделить «на усмотрение» командующего корпусом 12 орденов Святого Георгия и Святого Владимира 4-й степени. Всем солдатам – участникам взятия Дербента – выдали по рублю [147]147
  История 13-го лейб-гренадерского Эриванского его величества полка. Ч. 3. С. 65.


[Закрыть].

Вскоре бывший дербентский правитель Шейх-Али-хан, скрывшийся из русского стана, сумел поднять восстание в Кубинском ханстве. Сначала побег Шейх-Али-хана выглядел досадным промахом караульных и очередным доказательством «ветрености» юного владетеля Дербента. Однако уже через несколько недель стало ясно: появился серьезный противник. Беглец укрылся в труднодоступных ущельях по течению реки Самур и «преклонил» на свою сторону Сурхай-хана Казикумыкского, который пользовался большим влиянием на акушинцев – одно из самых крупных объединений вольных племен Дагестана. Правитель Кубинской провинции Вали-бек, всячески демонстрировавший свою преданность русским, на самом деле тайно помогал их врагам, сообщая о передвижениях войск и о намерениях командования. Операция по поимке Шейх-Али-хана с треском провалилась. Прежде всего была выбрана абсурдная схема действий: чтобы захватить врасплох ослушника, отправили отряд численностью почти в тысячу человек. Подготовка в тайне движения такой массы людей – непосильная задача. Кроме того, в проводники выбрали сторонников беглого правителя, которые, скорее всего, предупредили его об опасности. Когда русский отряд подошел к месту назначения, там уже никого не оказалось. Далее события развивались еще печальнее. Получив известие о том, что Омар-хан Аварский и Сурхай-хан Казикумыкский собирают ополчение, Зубов поручил Булгакову занять позиции на берегу Самура и в случае появления противника атаковать его на равнине. Для преследования же врага предписывалось использовать только конницу союзника – Кубинского хана. Однако разумные инструкции оказались забытыми. 30 сентября 1796 года дагестанцы угнали волов, оставив обоз отряда без тяглового скота. Рота капитана Семенова отправилась в погоню, догнала похитителей, но оказалась в окружении. Ротный командир не растерялся: занял «крепкую позицию» и послал за помощью. Таковад, подоспела в виде отряда подполковника Бакунина (400 человек), который увлекся преследованием противника и 1 октября 1796 года оказался запертым в глубоком ущелье возле аула Алпаны. Первая пуля наповал сразила Бакунина, артиллеристы не выручили, поскольку узкая тропа не дала возможности развернуть пушки. Противник атаковал сверху, прыгая с утесов буквально на головы растерявшихся солдат. Когда лишившиеся офицеров нижние чины сумели организовать оборону, в живых осталось чуть более ста человек. Их спас от верной смерти подоспевший на выручку Углицкий пехотный полк. Один из немногих уцелевших в этой резне – Дмитрий Тихонович Лисаневич, как писал автор истории Эриванского полка, «впоследствии уже в чине полковника явился в Дагестан грозным мстителем гибели своих товарищей» [148]148
  Там же. С. 68.


[Закрыть].

Боевые действия затихли. Войска растянулись на протяжении двухсот верст, что могло привести к тяжелым последствиям, если бы местные владетели предприняли какие-либо решительные действия. Этого, к счастью, не произошло, хотя ханы оставались у Зубова «в сильном подозрении». До столкновения с персидской армией дело так и не дошло, поскольку Ага-Магомет-хан был отвлечен делами в других местах. По мере того как ослабевала угроза персидского нашествия, уменьшалась и готовность правителей Дагестана и Азербайджана выполнять союзнические обязательства. Они отказывались поставлять провиант и фураж, не выставляли вспомогательные отряды. Аварский хан вел переговоры о принятии российского подданства, но затем их прервал в одностороннем порядке. Сохраняли прорусскую ориентацию из-за опасности персидских нападений только ближайшие к границе гянджинский и эриванский ханы, причем первый таким образом надеялся избежать подчинения Грузии, цари которой считали эту территорию своей. Неудача полковника Бакунина, превращенная слухами чуть ли не в полное уничтожение всего русского экспедиционного корпуса, еще более воодушевила противников России. Дело дошло до того, что пришлось заменить правителя шамхальства Тарковского его более лояльным родственником. Как и при Петре Великом, в краю, о сказочных богатствах которого ходили легенды, войска испытывали серьезные проблемы с продовольствием. В Грузии находился двухтысячный отряд под командованием полковника Сырохнева, также время от времени голодавший.

Отсутствие фамилии Цицианова на планах осады Дербента объясняется тем, что он прибыл в Закавказье только в начале октября 1796 года с пополнением в составе егерского батальона, двух полков кавалерии и артиллерийской батареи. Это усиление позволило приступить ко второму этапу похода – движению в сторону Грузии по долине реки Куры для занятия Гянджинского ханства. 13 декабря 1796 года отряд под командованием генерала Римскогокорсакова подошел к Гяндже. Правитель города Джават-хан без сопротивления открыл ворота и впустил русский гарнизон. Появление здесь русских гарнизонов означало мощное военное и психологическое давление на соседние Шушинское и Эриванское ханства. Поскольку долина Куры была главной дорогой для персидских полчищ, двигавшихся на Тифлис, контроль над Гянджой гарантировал безопасность Грузии от нового вторжения Ага-Магомет-хана. Тем самым Ираклий II лишался оснований для обращения за помощью к туркам. П.Д. Цицианов был назначен на пост коменданта Баку. Здесь ему удалось в полную силу проявить свои организационные способности. Цицианов не сумел отличиться в боях во время Персидского похода 1796 года, но сумел спасти сотни солдатских жизней тем, что решительно выступил за немедленное оставление острова Сары недалеко от Баку. «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним – ходить…» – эти знаменитые строки песни, написанной Л. Толстым по поводу незадачливых штабных офицеров, как нельзя лучше подходят к ситуации с устройством опорного пункта на побережье Каспийского моря. На карте остров Сары выглядел идеально – удобные стоянки для кораблей, небольшое расстояние до азербайджанского берега позволяли создать базу, где провиант и прочие запасы, привозимые из Астрахани, могли бы храниться в полной безопасности от налетов неприятельской конницы. Однако остров оказался гибельным местом. Летом многочисленные озерки, образующиеся из-за высокого уровня грунтовых вод, загнивали, распространяя вокруг нестерпимое зловоние. В тамошних колодцах вода также была отвратительного качества, и ее приходилось возить в бочках с берега, с трудом соблюдая гигиенические требования. Эпидемии не заставили себя ждать. Похоронные дроги не успевали вывозить умерших солдат и казаков. Смерть не обходила и командиров: от желудочных болезней скончались контр-адмирал Н.С. Федоров, бригадир граф Апраксин, начальствовавший над черноморскими казаками полковник Головатов. Санитарные потери выглядели чрезмерными даже на фоне того, сколько человек обычно хоронили в этих местах. Цицианов, которого Зубов отправил для изучения вопроса, приказал всем войскам немедленно эвакуироваться на полуостров Ленкорань [149]149
  Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 2. С. 417.


[Закрыть].

Возвращение Гянджинского и Эриванского ханств под скипетр Ираклия II после установления контроля над прикаспийскими областями становилось делом вполне возможным. Но в тот момент скипетр этот представлял собой нечто совершенно символическое, поскольку почти устранившийся от дел царь раздал страну в управление членам своей фамилии, которые почти открыто враждовали друг с другом. Присоединение еще двух территорий означало появление еще двух уделов с новыми внутриполитическими осложнениями.

Осенью 1796 года владетели Дагестана и Азербайджана пытались найти оптимальный политический курс, в основе которого лежал страх как перед пришедшими русскими, так и перед персами, грозившими наказанием за сотрудничество с гяурами. Кроме того, на позицию ханов влияли их желание использовать момент для решения своих политических проблем (захвата спорных территорий, мести за прежние обиды), а также стремление добиться большей независимости как от шаха, так и от царя. В результате в ход пошли разного рода уловки, восточные хитрости и витиеватое красноречие, усыплявшее внимание русского командования. Правители Шемахинского и Шекинского ханств, заявлявшие о своем подчинении России, уклонялись от личных свиданий с П. Зубовым и не оказывали реальной поддержки его корпусу. Ибрагим-хан, правитель Шушинского ханства, мечтал с помощью русских штыков овладеть соседним Гянджинским ханством, где правил Джават-хан, боявшийся не только Ибрагим-хана, но и царя Ираклия, который также претендовал на его земли. Эриванский Мамат-хан склонялся на сторону России потому, что только русские могли изгнать турецкий гарнизон из его столицы и восстановить его полноправное правление. Откровенно враждебную позицию занимали правители Кубинского и Казикумыкского ханств. Наиболее же надежными выглядели талышинский, бакинский и дербентский ханы, владетели Кара-кайтага и Табасарани, а также шамхал Тарковский. Аварский Омар-хан дал слово вступить в российское подданство, но от подписания присяги, с которой к нему отправилась специальная миссия, отказывался под разными предлогами. Сам царь Ираклий II, не получив из России ни денег (он просил у Екатерины II миллион рублей), ни значительных воинских контингентов, завязал переписку с турецким правительством на предмет покровительства со стороны Стамбула.

Как писал один из знатоков этого периода истории Кавказа П.Г. Бутков, одной из главных проблем лета и осени 1796 года было «согласить уверенность христиан со спокойствием господ их магометан». Екатерина II открыто провозглашала себя защитницей первых, и вторые с тревогой ожидали дальнейших действий северной правительницы. В.А. Зубов писал духовному лидеру армян патриарху Эчмиадзинскому, чтобы тот призывал свою паству «пребывать спокойно под своими настоящими властями». Генералу Римскомукорсакову было отдано распоряжение «оказывать наружное равнодушие к христианам, впредь до достижения благоприятнейшей цели к их восстановлению, ради беспокойной заботливости магометан. Но дабы при том и христиане не потеряли чрез то бодрственной на нас надежды и не истребили бы имеемого к нам усердия, то, к примирению сих двух противностей, отправлен в Кавказский корпус армянский архиепископ Иосиф с таким наставлением, чтоб он, открывая сокровенные наши в пользу христиан намерения карабагским меликам и прочим христианам, успокаивал бы их и на счет причин нашего относительно христиан настоящего бездействия» [150]150
  Там же. С. 410-411.


[Закрыть].

Когда военная фаза Персидского похода фактически завершилась, началось закрепление присоединенных территорий. В районе впадения Аракса в Куру решили основать крепость Екатериносерд (соединение имени императрицы и персидского слова «серд» – «владение») по принципу древнеримских колоний. Там собирались поселить две тысячи русских солдат и женить их на армянках и грузинках. Это войско можно было двинуть в любом направлении, поскольку Екатериносерд стоял на пересечении дорог, ведущих в Гянджу, Баку, Тифлис, Сальяны и Шемаху. Торговым же центром Каспийского региона решено было сделать Баку. Во-первых, тамошняя бухта оказалась самой удобной для устройства порта. Во-вторых, от Баку до самого Персидского залива протянулся путь, оборудованный постоялыми дворами, огороженными караван-сараями и колодцами. В-третьих, российское правительство рассчитывало устроить возле Баку место паломничества индийских огнепоклонников и с их помощью переориентировать часть восточной торговли на Астрахань. Г.Р. Державин в оде «На возвращение из Персии графа В.А. Зубова» писал:

 
О, юный вождь, сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как, с ребр там страшных гор таясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склоня рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов… [151]151
  Державин Г.Р.Стихотворения. Л., 1957. С. 256.


[Закрыть]
 

Осенью 1796 года русский корпус нашел подходящее место для зимних квартир. В окрестностях города Шемахи были построены землянки, запасен провиант, солдаты и офицеры вволю ели мясо и рыбу. Весной 1797 года должны были начаться масштабные строительные работы по возведению Екатериносерда и других крепостей. Но все планы перечеркнула кончина Екатерины II. Известие о ее смерти добиралось от Петербурга до Дербента ровно месяц. Вслед за тем прибыл курьер с приказом Павла I вернуть войска за Терек. Второе явление России Восточному Закавказью оказалось еще короче первого [152]152
  См.: Бутков П.Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 2. С. 380-428.


[Закрыть].

События стали развиваться странно, как и многое другое в период правления Павла I. Каждый полковой командир получил персональный указ нового императора вернуться с вверенной частью в Россию, сберегая при этом своих солдат. Но либо государю Павлу Петровичу некогда было взглянуть на календарь, либо он полагал, что юг – это всегда тепло, зелено и сытно. Зимний переход в район Кизляра выглядел очень трудной задачей: на пути следования не имелось запасов провианта, устройство складов на побережье затруднялось штормами на Каспии, большинство обозных волов и лошадей пало от болезней и бескормицы. Поэтому мука, доставленная к тому времени в Баку, пропала. Ослабевшие строевые лошади драгунских и казачьих полков также вряд ли выдержали долгие переходы, поскольку не было ни фуража, ни травы. Большую опасность представляло отсутствие единоначалия: Зубов фактически был отстранен от дел, равно как и генералы, командовавшие отдельными группировками. Руководить выводом корпуса поручили И.В. Гудовичу, который организационными способностями не блистал. Большинство командиров решили оставаться на Куре до весны 1797 года и двигаться в Россию, когда появится трава, но начальники четырех драгунских полков немедля стали выполнять царский приказ. Над дезорганизованными и деморализованными войсками нависла угроза нападения горцев, воодушевившихся известием об отступлении неверных. Генерал-майор Савельев, оставшийся в Дербенте с одним пехотным батальоном, забил тревогу. Удержать город такими малыми силами в случае назревавшего мятежа не представлялось возможным, а в случае захвата противником единственной дороги из Закавказья весь русский корпус оказывался в мышеловке. Повторный штурм или осада Дербента были невозможны из-за отсутствия припасов, а обходной марш по зимним горам выглядел совершенной авантюрой. Кое-какое военное имущество все-таки удалось с большими трудностями вывезти на судах в Астрахань. Но провиант, с таким трудом заготовленный в Баку и Дербенте, продали за копейки. Общие потери армии убитыми, умершими и пропавшими без вести составили около шести тысяч человек, из них только в Грузии осталось более 300 человек дезертиров. Денежные расходы составили огромную по тем временам сумму в один миллион 640 тысяч рублей [153]153
  Там же. С. 436-437.


[Закрыть]. О трудностях обратного похода автор истории Эриванского полка выразился следующим образом: «…наши кавалеристы возвратились в свои границы пешими и в крайне расстроенном состоянии» [154]154
  История 13-го лейб-гренадерского Эриванского его величества полка. Ч. 3. С. 71.


[Закрыть]. На деле это означало, что от боевой конницы фактически ничего не осталось.

После ухода русских войск бакинский хан опять признал своим верховным владыкой персидского шаха и в доказательство верности приказал умертвить нескольких русских купцов. В 1800 году к городу пришел русский военный корабль. Несколько ядер, прилетевших в город, убедили Гуссейн-хана в необходимости вновь признать себя российским подданным. Но как только фрегат под Андреевским флагом скрылся за горизонтом, в Бакинском ханстве нашел приют грузинский царевич Александр, который являлся в те годы знаменем борьбы против России.

Всем владетелям, принявшим присягу, объявили, что они по своему желанию могут перебраться на постоянное жительство в Россию. Из всего населения края этим приглашением воспользовалось только 500 армянских семейств, получивших по 30 десятин земли, освобождение от рекрутчины и льготы по налогам и податям. Слово «отчаяние» не может передать то состояние, в котором оказались в начале 1797 года все, кто сотрудничал с русскими. Сам царь Ираклий, многие князья и дворяне считали новое нашествие персов неминуемым. Они готовили себе убежища в труднодоступных местностях, не помышляя об организации отпора. Немногим лучше чувствовали себя дагестанские и азербайджанские владетели, узнавшие, что Ага-Магомет-хан намеревается переселить их подданных внутрь Персии, а все аулы стереть с лица земли. И действительно, шах-изувер начал планомерно претворять в жизнь свое намерение. Первой жертвой стал шушинский хан – его замучили до смерти. Хан Эриванский избежал гибели, но его отправили вместе с семьей на афганскую границу. Правителей Гянджи и Баку бросили в темницу в ожидании казни. Талышский Мир-Мустафа-хан перебрался на малопригодный для обитания остров Сары под защиту пушек русских военных кораблей и наблюдал за тем, как персы и их союзники разоряют его владения. Скорее всего, весной 1797 года Закавказье действительно ждало новое катастрофическое нашествие, но Ага-Магомет-хан был убит заговорщиками.

Персидский поход – очень важное событие в биографии Цицианова. Князь приобрел неоценимый опыт походов в Закавказье. Можно считать справедливыми слова П. Зубова о роли Персидского похода в жизни князя: «Если война сия не присовокупила блеску к победоносным лаврам его, по крайней мере новые средства приумножили его опытность, предприимчивость и мужество, и впоследствии служили ему великой помощью в трудных обстоятельствах». Цицианов увидел, что для «склонения» местных владетелей на присягу верности требуется не так уж и много усилий, но для удержания их в этой самой верности надо немало потрудиться. Главным же следствием Персидского похода 1796 года стала возросшая неуверенность местных владык в «вечности» российского присутствия. Азербайджанцы, армяне, грузины и дагестанцы видели, как императорские войска уходили, не проявляя особых забот о тех, кто с ними сотрудничал. Более того, не мог чувствовать себя в безопасности даже тот, кто не проявил себя борцом с гяурами. На Кавказе помнили, что русские полки два раза приходили в Грузию и два раза уходили восвояси. Не исключено, что до этого региона докатились известия о том, что и на Балканах после окончания Русско-турецких войн граница между Россией и Портой проходила вовсе не там, где останавливались русские войска, и все, кто с ними сотрудничал, испытали на себе тяжкое возмездие турецких властей. Знали на Восточном Кавказе и то, что крепость Анапа, взятая в 1791 году И.В. Гудовичем, была возвращена под власть султана. Эти обстоятельства надо постоянно помнить при оценке положения Цицианова на Кавказе позднее, в 1802—1806 годах. Да, генерал был красноречив и храбр, да, боги войны были к нему благосклонны, да, русские солдаты явно действовали лучше персидских сарбазов. Но эти самые солдаты неоднократно исчезали как мираж. Почему бы им было не исчезнуть еще раз?