Текст книги "Цицианов"

Автор книги: Владимир Лапин

Как уже говорилось, Цицианов оказался в исторической тени Ермолова. Этому баловню коллективной исторической памяти не без оснований приписывается формирование, так сказать, комплексного взгляда на способ покорения Кавказа. Однако при этом оставляется без внимания то обстоятельство, что свои планы Ермолов строил на основании опыта, уже приобретенного предшественниками. Один из сотрудников администрации Цицианова, коллежский асессор Лофицкий, изложил основы политики по отношению к горцам. Для их умиротворения предлагались самые жесткие меры: 1) нанесение «чувствительных» ударов, чтобы они поняли наказуемость нарушения клятвы о верноподданности; 2) выселение чеченцев и ингушей «на пустопорожние земли» на равнине или даже их уничтожение; 3) разоружение остальных горцев и установление над ними строгого надзора; 4) предложение джарским лезгинам сначала переселиться внутрь России, а если они на то не согласятся, то принуждение к тому оружием и заселение их земель русскими колонистами [609]609
  АКА К. Т. 3. С. 7.


[Закрыть]. Эти принципы (превентивные и карательные экспедиции, выселение из труднодоступных ущелий на «плоскость», разоружение населения и колонизация) в различных вариациях потом будут присутствовать в планах всех преемников Цицианова на посту главнокомандующего, включая А.И. Барятинского, отрапортовавшего Александру II в 1859 году о пленении Шамиля и покорении Кавказа. О депортации непокорных во «внутренние губернии» говорилось в программных документах декабристов («Русская правда» П.И. Пестеля) и в проекте Д.И. Милютина – будущего военного министра, назначенного в 1852 году начальником штаба Отдельного Кавказского округа. Забегая вперед скажем, что эффективность военных мер оказалась недостаточной, чтобы в короткие сроки подавить сопротивление непокорных племен. Выселение в районы, где природные условия не препятствовали действиям регулярных войск, также во многих случаях оказывалось проблематичным. Попытки разоружения горцев порождали новые выступления, поскольку запрещение носить кинжал, иметь шашку и ружье противоречило местным представлениям о социальном статусе мужчины. Совершенно невыполнимыми были планы заселения края выходцами из России или другими христианами (армянами, греками). Русским войскам уже приходилось сражаться с горцами в Закавказье. Но в 1784 и 1800 годах это были по сути оборонительные операции, нацеленные на защиту восточных районов Грузии от набегов. Включение царства Багратидов в состав империи радикально изменило ситуацию: пришло время установления контроля над источниками «беспокойства». Первыми это почувствовали лезгины, жившие на южных склонах Большого Кавказского хребта, в Джаро-Белоканском районе, называвшемся так по двум самым большим селениям – Джары и Белоканы. Эти выходцы из Дагестана селились в Кахетии уже в XVI веке с согласия грузинских царей, поскольку новые подданные поставляли лед для царских резиденций, а составленные из них отряды являлись важной частью грузинского войска. Постепенно их влияние и независимость усилились до такой степени, что в 1714 году царю пришлось платить им дань. В 1722 году они разорили Тифлис. В целом джарцы ориентировались на Персию, но пресекали попытки шахов превратить их в своих подданных. Более того, они регулярно совершали набеги на северные провинции шахских владений, в 1710 году разгромили Шемаху и Ширван [610]610
  Лысцов В.П.Персидский поход Петра I. С. 103—104.


[Закрыть]. Любопытно, что в XVII—XVIII веках горцы неоднократно находили союзников в лице грузинских крестьян, которым собственные князья казались худшими врагами. Формально независимые от джарцев правители Элисуйского и Шекинского ханств беспрекословно подчинялись решениям народного собрания горцев [611]611
  Петрушевский И.П.Джаро-Белоканские вольные общества в первой трети XIX в. Внутренний строй и борьба с российским колониальным наступлением. Тифлис, 1934. С. 14—16.


[Закрыть].

Можно говорить о том, что с северо-востока угроза Грузии не была велика, несмотря на огромный суммарный военный потенциал Ингушетии, Чечни и Дагестана. Горы дробили Северо-Восточный Кавказ на множество частей, ставили практически непреодолимые препятствия на пути «собирания» земель. Это усугублялось чрезвычайной пестротой этнической карты, особенно в Дагестане. Эти же горы служили и неприступной крепостью для воинственных пришельцев – ни монголы, ни арабы, ни турки, ни персы не смогли покорить Северный Кавказ. Историческая память всех племен хранила сведения, часто полумифического характера, о славных победах предков. Жители Южного Дагестана, например, были преисполнены гордостью по поводу разгрома в 1734 году армии иранского правителя Надир-шаха, попытавшегося установить свой контроль над этим краем в середине XVIII века [612]612
  Зубов П.Указ. соч. Т. 2. Ч. 3. С. 51.


[Закрыть]. Повелитель Персии послал для наказания ослушников огромное войско под командованием своего брата, но оно было полностью перебито в районе Белокан. Как писал один из современников события, «с тех пор Азия стала считать лезгин непобедимыми и недоступными для наказания». Ратная слава – солидный моральный капитал, приносящий вполне материальные дивиденды. Представление о собственном всесилии утраивает силы воина. В Европе позднего Средневековья такое реноме имели швейцарцы, а после Тридцатилетней войны – шведы. Дагестанцы нанимались на службу едва ли не ко всем местным владыкам, причем во многих случаях найм превращался в дань: завербованные горцы беззастенчиво грабили своих хозяев. В Тифлисе они бесчинствовали так, что горожане стали устраивать специальные узенькие и низенькие калитки, в которые едва мог протиснуться один человек, и уж никак невозможно было ввести лошадь. Это был способ избавиться от постояльца-наемника [613]613
  Джаро-белоканцы до ХЕХ столетия // Кавказ. 1846. № 3. 19 января.


[Закрыть]. В грузинском языке появились понятия «лакоба» и «оссоба», означавшие особый уклад жизни в условиях постоянной угрозы разорения соответственно дагестанцами или осетинами. В Джаро-Белоканской области охота за людьми с целью выкупа или продажи в рабство превратилась в главный источник доходов и отличалась высоким уровнем организации [614]614
  Петрушевский И.П.Джаро-белоканские вольные общества… С. 17—20.


[Закрыть]. По мнению грузинских царей и унаследовавших это мнение русских властей, джарцы и белоканцы являлись подданными Багратидов. Но сами лезгины такое мнение явно не разделяли. Размещение в Алазанской долине русских гарнизонов не принесло ожидаемого облегчения жизни тамошним крестьянам: горцы не собирались в крупные отряды, уклонялись от боев с регулярными войсками. Они просачивались мелкими группами, растворялись в гуще садов и виноградников, неожиданно нападали на селения, грабили, захватывали пленных и опять исчезали. Пехота пыталась их преследовать, но только изматывалась в бесплодной погоне. Мусин-Пушкин, хорошо осведомленный о состоянии дел, писал своему знакомому в 1801 году: «Войска здешние в беспрерывном движении, и поистине сказать можно, что в Кавказском гренадерском полку под Тифлисом и Егерском генерал-майора Лазарева едва проходит не только неделя, но один день, чтобы не гонялись разными отрядами за таковыми неприятелями, редко однако ж с успехом, ибо возможно ли пехоте догнать конницу, на персидских лошадях воюющую?» Цицианов решил попробовать тактику, испытанную русскими в борьбе с крымскими татарами, – устраивать засечные линии. Однако условия Кахетии сильно отличались от районов, прилегавших к Оке. Здесь не было девственных лесов, где с помощью особой техники рубки деревьев создавались действительно непроходимые дебри. Не случайно засеки здесь предлагалось делать всего двухметровой ширины и усиливать их линиями волчьих ям. Справедливости ради, следует сказать, что в некоторых случаях нападения горцев были спровоцированы самими грузинами. Осенью 1801 года жители кахетинского села Гавази убили лезгин, ехавших с товарами в Белоканы. В связи с этим генерал Лазарев получил предписание сделать «по всей Грузии подтверждение, чтобы неприятелей обезоруженных уже отнюдь не предавали смерти, не представляя таковых к начальству», ибо «…жизнью их большая приобретется польза грузинам, нежели варварским лишением живота таких людей, у коих отмщение существует в непреложных обычаях» [615]615
  АКА К. Т. 1.С. 653.


[Закрыть].

Еще в начале 1801 года джарцы в ответ на требование заключить договор и отказаться от набегов на Кахетию прислали письмо, которое можно расценить как предложение оставить их в покое. Они заявили, что готовы дать клятву, добавив при этом: «…но только боимся, что после мира не будем в состоянии исполнять его условия, согласно обещанию и присяге…» Одной из главных проблем они называли отсутствие у них правителя, чье повеление является обязательным к исполнению для всех без исключения: «Мир заключается обыкновенно между равными сторонами, а падишаху может быть равным только падишах. Вот наше объяснение вам» [616]616
  Там же. С. 645.


[Закрыть]. Слова не расходились с делом. Набеги на земли Кахетии не прекращались. В августе 1801 года подполковник Солениус доложил Лазареву о том, что он во главе отряда, состоявшего из роты солдат и 250 конных грузин при одном орудии, имел столкновение в долине Алазани с лезгинами, в результате чего противник понес существенные потери (200 убитых и 7 пленных) [617]617
  АКАК. Т. 1.С.651.


[Закрыть]. Но даже такие успехи не меняли в целом ситуацию. У Цицианова оставался один выход: занять главные селения – Джары и Белоканы, продиктовать мирные условия с позиции силы. Но сколько ее было, этой силы?

Осенью 1802 года, согласно рапорту генерал-майора Лазарева, три гренадерских и один егерский полк были распределены по 36 населенным пунктам. Семь рот находились в Тифлисе, две в Гори, еще семь компактно размещались в Шамшадильской и Помбакской провинциях. Остальные 32 роты стояли отдельно на расстоянии от 6 до 35 верст друг от друга [618]618
  Там же. Т. 2. С. 287.


[Закрыть]. Такое распределение войск служило двум целям – контролю над населением вновь присоединенных провинций и обороне их от нападений извне. Дробление полков на мелкие гарнизоны в районах с христианским населением объяснялось еще и стремлением облегчить снабжение их провиантом и фуражом. В провинциях с преобладающим мусульманским населением (Шамшадиль и Помбак) риск уничтожения солдат в случае внезапного восстания был значительно больше. В 1804 году воинский контингент в Закавказье пополнился еще двумя пехотными и одним егерским полком, но все части, находившиеся в распоряжении Цицианова, являлись полноценными боевыми единицами только по названию. Рапорт о состоянии нижних чинов в полках, расквартированных в Грузии в декабре 1804 года (Кавказский гренадерский, Кабардинский, Тифлисский, Севастопольский, Саратовский мушкетерский, 9, 15, 17-й егерские), свидетельствует об огромном некомплекте личного состава, высокой заболеваемости, большом числе малообученных рекрутов. Во всех этих частях числился 7961 унтер-офицер и рядовой, из которых 1571 (почти каждый пятый!) находился в лазаретах. Некомплект нижних чинов составлял 4937 человек. Из числа здоровых каждый шестой являлся необстрелянным и неопытным рекрутом [619]619
  Там же. С. 624.


[Закрыть]. И эта ситуация принципиально не изменялась, что следует учитывать, когда речь пойдет об операциях против персов в 1804– 1806 годах. Согласно всеподданнейшему рапорту Цицианова от 16 апреля 1805 года, некомплект частей составил 2554 человека. Еще 667 солдат лежали 6 госпиталях [620]620
  Там же. С. 1026.


[Закрыть]. Особые трудности Цицианов испытывал в связи с острым недостатком обученных артиллеристов. По этой причине в 1804 году он был даже вынужден отказать Мусину-Пушкину в присылке двух орудий для усиления защиты Дорийских заводов от налетов разбойничьих шаек [621]621
  Тамже.С210.


[Закрыть].

Сил у Цицианова было действительно немного, но части, которые шли в бой под его командой, уже к началу ХIХ столетия имели право называться легендарными. 17-й егерский полк, вынесший на своих плечах все тяготы Персидской войны 1804—1813 годов, был учрежден еще в 1642 году, когда русские монархи стали копировать европейские образцы в организации армии. Первыми боями для этой части стали схватки с татарами и поляками на Украине в 1654—1667 годах, затем полк прошел испытание на прочность в стычках с янычарами в Чигиринских походах 1677 и 1678 годов. К царствованию Петра Великого полк назывался Бутырским по месту своего расквартирования, а его командиром был известный Патрик Гордон. Бутырцы штурмовали Азов в 1695 и 1696 годах, сражались со шведами под Нотебургом, Ниеншанцем, Нарвой, Гродно, испытали радость великой победы при Полтаве, познали горечь поражения в Прутском походе 1711 года, прошагали в ходе Северной войны 1700—1721 годов сотни верст по Северной Германии и Дании. Далее в боевом списке полка – победы в Русско-турецких войнах (Бахчисарай – 1736 год, Ставучаны – 1739-й, Хотин – 1769-й, Ларга и Кагул – 1770-й, Браилов – 1770-й) и Семилетней войне (Гросс-Егерсдорф – 1757-й, Цорндорф – 1758-й). Опыт боевых действий против татар и турок показал, что обычные пехотные части испытывали проблемы в боях с подвижным противником. Поэтому для операций на Кубани против черкесов и ногайцев решили создать особое войсковое соединение – Кубанский егерский корпус. Он имел организацию и снаряжение, адаптированные к местным условиям, а его основой стали части, закаленные в боях. В их число попал и Бутырский полк. Его расформировали, а всех офицеров и солдат зачислили в 1-й и 2-й батальоны Кубанского егерского корпуса. В 1798 году батальоны свели в один егерский полк генерала Лазарева, в 1801 году переименовали в 17-й егерский, в 1816-м – в 7-й карабинерный, а в 1827 году – в Эриванский карабинерный полк. В 1802 году из 70 офицеров егерских частей на Кавказе только 15 не имели боевого опыта, причем почти все участники войн набирались его в стычках с горцами.

Русские войска в Закавказье страдали от лихорадки, которая сильно ослабляла организм, так что даже после формального выздоровления человек долго был неспособен совершать тяжелые марши, вести строительные работы и т. д. [622]622
  История 13-го лейб-гренадерского Эриванского его величества полка. Ч. 3. С. 151.


[Закрыть]Это приводило нижние чины в депрессивное состояние. «Войска, находящиеся в Мингрелии и Имеретии, подвержены ужасным лихорадкам, происходящим от сырости климата. Болотистые места, в коих живут они, и летом сильные жары причиною большой смертности. В некоторых местах, как, например, Редут-Кале, на постах Рионском, а наиболее на Челодидском умирает почти всегда половина, а на других третья часть людей в год. По сей причине в войсках, там стоящих, уничтожен почти всякий дух… Солдаты почитают себя здесь несчастными жертвами, как бы обреченными на погибель, и ищут спасения, перебегая в Поти к туркам…» – писал в своем рапорте посланный с инспекцией на Западный Кавказ гвардейский полковник [623]623
  Секретная инструкция, данная императором Николаем I полковнику Бартоломею перед отправлением в Персию… С. 424—426.


[Закрыть]. Он же сообщал о том, что в здешних местах крайне трудно запасать провиант, поскольку зерно и мука в амбарах стремительно уничтожаются насекомыми. Санитарные потери (от болезней и разного рода лишений) значительно превышали боевые [624]624
  Зубов П.Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 125.


[Закрыть]. Чтобы хоть как-то уменьшить чудовищную смертность в Кавказском корпусе, в одной из записок об «обустройстве края» предлагалось пополнять тамошние полки не рекрутами, а солдатами, уже послужившими в армии в российских губерниях и адаптировавшихся к армейскому быту [625]625
  АКА К. Т. 3. С. 7.


[Закрыть].

Войска Грузинского (с 1819 года – Отдельного Кавказского) корпуса были оторваны от основных баз снабжения и потому испытывали острую нужду буквально во всем, в том числе и в обмундировании. Отряд, освободивший в 1804 году от осады восставших осетин укрепление Ларе (на Военно-Грузинской дороге), был потрясен видом тамошнего гарнизона. Солдаты все как один оказались босыми, без головных уборов, в шинелях, надетых на голое тело. Оказалось, что они сначала от недостатка провианта целую неделю питались одним щавелем, а потом, окончательно оголодав, променяли на хлеб всю одежду и снаряжение, оставив ружья, шинели и патронные сумки [626]626
  Там же. Т. 2. С. 1018.


[Закрыть].

Одной из главнейших проблем русской армии на Кавказе было недостаточное количество конницы, которая позволяла бы на равных вести маневренную войну как с горцами, так и с ополчениями закавказских ханов. Регулярная кавалерия в горах совершенно не годилась. Лихие гусары и уланы, напористые кирасиры и драгуны могли мериться силами с такими же конниками в польских, французских или шведских мундирах. С теми же, кто освоил технику езды почти одновременно с навыками ходьбы, соревноваться в конном бою было совершенно безнадежно. Поэтому единственной регулярной кавалерийской частью, «прижившейся» на Кавказе, стал 44-й Нижегородский драгунский полк, который наравне с Куринским, Кабардинским, Апшеронским, Тифлисским пехотными полками составил своеобразную местную гвардию. Нижегородцы, подобно названным полкам, усвоили особые «туземные» приемы войны, значительно отличавшиеся от того, что было прописано в уставах.

Еще в распоряжении русского командования имелись полки черноморских (кубанских), донских и линейных (терских) казаков. Последние считались лучшей конницей на Северном Кавказе. Они представляли собой своеобразный местный субэтнос, формировавшийся на реке Терек (отсюда и название) в течение XVII—XVIII веков за счет выходцев из различных регионов и представителей разных национальностей и конфессий. В этом этническом «котле» переплавились беглые крестьяне, староверы, искавшие убежища от официальной церкви, вольные казаки, создавшие на Тереке поселения, подобные тем, которые существовали на Дону и Днепре. Население станиц постоянно пополнялось бродягами всех мастей» Здесь укрывались беглецы с другого берега пограничной реки – преступники, бывшие рабы, абреки, мятежные князья [627]627
  Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII век. М., 1955. С. 912; Козлов С.А.Кавказ в судьбах казачества (XVI—XVIII вв.). СПб., 1996. С. 119.


[Закрыть]. Немалое число среди них составляли лица с асоциальным поведением, изгнанные из своих аулов.

Характерные для староверов религиозное воодушевление и сплоченность проявлялись в боевых действиях фанатичной отвагой отдельных бойцов и спаянностью сотен. Казаки-линейцы копировали горцев в быту, в общественном укладе и в боевых приемах. До середины 1830-х годов они имели обыкновение отрезать убитым противникам головы или кисти рук и привозить в станицы в качестве самых почетных трофеев [628]628
  Щербина Ф.А.История Кубанского казачьего войска. Т. 2. С. 825—826.


[Закрыть]. «Линейные казаки образуют прекраснейшее войско на Кавказе и являются грозой восточных горцев. Не уступая им в дикости, жестокости, варварстве и смелости, они превосходят их военной организацией, имеют лучшее оружие и лошадей», – писал поляк Т. Лапинский, прибывший на Кавказ драться с русскими [629]629
  Лапинский Т.Горцы Кавказа… С. 41.


[Закрыть]. Командование считало необходимым наличие хотя бы одной сотни «линейцев», если предстояло трудное дело [630]630
  РГИ А.Ф. 846. Д. 6186. Л. 185.


[Закрыть]. В начале XIX столетия насчитывалось около двух с половиной тысяч терских казаков, пригодных для так называемой внешней службы, предусматривавшей не патрулирование окрестностей родной станицы, а участие в дальних походах. Поскольку главной их задачей являлось отражение набегов чеченцев и дагестанцев, для экспедиций в Закавказье ежегодно выделялось не более трех—пяти сотен.

Основу конных частей русской армии на Кавказе в начале XIX века составляли полки донских казаков, но их эффективность была ниже, чем у линейцев. По словам одного сведущего мемуариста, сын тихого Дона «с его чрезмерно длинной пикой, привыкший блуждать взором далеко по бесконечным степям своей страны на степном коне, не привыкшем к лесным и горным тропам, не может быть полезен между высокими горами, лесами и кустами. Он служит только посмешищем для друзей и врагов и употребляется больше для сторожевых постов на равнинах, поддержания связи, сопровождения путешественников, транспорта и арестантов и различных малоопасных экзекуций. Для этой последней службы он незаменим» [631]631
  Лапинский Т.Горцы Кавказа… С. 41.


[Закрыть]. На боеспособности донских сотен негативно сказывалась их ротация (полки на Кавказе заменялись каждые четыре года в полном составе). Новички до приобретения навыков боевых действий в специфических условиях этого края действовали неэффективно, несли большие потери, а ветераны по возможности избегали риска, рассчитывая вернуться живыми к своим семьям [632]632
  Филипсон Г.И.Воспоминания. С. 273, 332—333.


[Закрыть]. Для казаков, пришедших с Дона, Кавказ был совершенно чужим, непонятным миром, чего нельзя сказать о жителях кубанских и терских станиц. Если резюмировать замечания мемуаристов—участников войны, донских казаков нельзя было упрекнуть в недостатке храбрости, но из-за малой приспособленности к местным условиям они уступали терцам и кубанцам [633]633
  Волконский К.А.Трехлетие на лезгинской кордонной линии (1847– 1849) // Кавказский сборник. Т. 9. С. 266; КЛевый фланг Кавказской линии в 1848 году//Там же. С. 428; Юров А.1840,1841 и 1842-й годы на Кавказе // Там же. Т. 10. С. 313.


[Закрыть].

Кубанское (Черноморское) казачье войско, сыгравшее важную роль в Кавказской войне, в «цициановский» период находилось еще в процессе становления. Первые переселенцы с Украины прибыли на Таманский полуостров в конце правления Екатерины II, когда потребовалось найти людские ресурсы для военной колонизации участка границы от Азовского моря до Владикавказа. Тысячи украинских казаков и сотни казаков запорожских обосновались на Северном Кавказе, прошли тяжелый процесс адаптации к местным военным и природным особенностям. Тогдашняя малочисленность кубанцев, а также их удаленность от Восточного Закавказья исключали их из числа действующих лиц сцен, которые разыгрывались там в 1803—1806 годах.

Таким образом, в руках Цицианова имелась довольно скромная военная сила, равная одной-единственной полноценной дивизии. Еще более скромно русский контингент в Закавказье выглядел на фоне тех задач, которые ему приходилось решать: защита Грузии и подвластных ханств от нападений извне, поддержка в них «внутреннего спокойствия», по мере возможности расширение пределов империи присоединением новых земель, действия против войск султана и шаха в случае возникновения войны с Турцией или Персией. Скупость правительства, с какой оно отправляло пополнения на Кавказ, объяснялась тремя обстоятельствами. Во-первых, в начале XIX столетия все силы империи были брошены на борьбу с наполеоновской Францией. Во-вторых, не было полностью оценено значение Кавказского фронта в Русско-турецких войнах. В-третьих, Петербург еще не осознал масштабность задач, стоящих перед русским командованием в этом регионе. Были сделаны неправильные выводы из уроков предыдущих операций, когда русские войска без особых усилий проходили от Кизляра до Баку и далее и двух-трех батальонов при двух-трех пушках оказывалось достаточно, чтобы взять верх над многочисленными местными ополчениями. Теперь же нужны были не смелые экспедиции и славные виктории, а установление контроля над обширными территориями и оборона протяженных границ. А эти задачи требовали куда как больших сил, чем те, которыми располагал Цицианов.

Не оставалось ничего иного, как обратить внимание на местные ресурсы, тем более что к началу XIX столетия в Российской империи был накоплен значительный опыт использования национальных формирований. Обеспечение безопасности приграничных районов без помощи местного населения оказалось невозможным потому, что для противодействия небольшим группам нападавших требовалась целая сеть дозоров. Создавать же такую сеть из солдат было невозможно из-за их малочисленности. Более рациональной выглядела следующая схема: местные милиционеры выставляли пикеты, следили за обстановкой и при появлении противника давали знать русскому гарнизону. При этом организация дозорной службы должна была соответствовать новой ситуации на Лезгинской линии. Однако не все жители Алазанской долины это понимали. Жители Сигнахской провинции заявили, что будут составлять караулы по традиционным правилам. Цицианов поручил местному начальнику объяснить строптивым старшинам, что «сие делается для их же пользы, подтвердя при том, что за ослушность их будут наказаны и принуждены к тому силой», ибо он «не для подражания прежним временам здесь поставлен» [634]634
  АКА К. Т. 2. С. 299.


[Закрыть].

В 1794 году в «Гласе патриота на взятие Варшавы» И.И. Дмитриев писал, обращаясь к Екатерине II:

 
Речешь, и двинется полсвета.
Различны образ и язык,
Тавридец, чтитель Магомета,
Поклонник идолов калмык,
Башкирец с острыми стрелами,
С булатной саблею черкес
Ударят с шумом вслед за нами
И прах поднимут до небес [635]635
  Цит. по: Шадури В.Первый русский роман о Кавказе. С. 10.


[Закрыть].
 

Если калмыцкая и башкирская конница действительно участвовала в операциях российской армии в XVII—XVIII веках, то роль крымских татар или горцев была скромнее. Во время Семилетней войны в 1756 году правительство предложило «вызвать» горцев на службу с выдачей щедрого «подъемного жалования», но «охотников», как тогда называли добровольцев, на Кавказе не нашлось. В 1760 году была предпринята вторая попытка пополнить армию за счет местных ресурсов. Удалось уговорить небольшое число ногайцев, которые вместе с причисленными к ним терскими казаками дошли до Дона, где получили известие о кончине императрицы Елизаветы Петровны и приказ вернуться домой [636]636
  Бутков П. Г.Материалы для новой истории Кавказа… Ч. 1. С. 261—262.


[Закрыть]. И в дальнейшем использование воинских контингентов, составленных из уроженцев Кавказа, вне этого региона имело эпизодический характер. Конно-мусульманский полк, укомплектованный в основном азербайджанцами, участвовал в Венгерском походе 1849 года, несколько полков горцев (около двух тысяч человек) воевали в Болгарии в 1877—1878 годах, конная бригада из Дагестана сражалась в Маньчжурии в 1904—1905 годах, наконец, в Первой мировой войне отличилась знаменитая «Дикая дивизия».

На самом Кавказе использование местных военных ресурсов для решения имперских задач приняло гораздо более широкие масштабы. В рескрипте от 12 сентября 1801 года Кноррингу об обустройстве Грузии Александр I позволил «обращать на дерзновенных (горцев. – В.Л.)репрезалии… и захватами у самих участников набегов вознаграждать претерпения подданных земли Грузинской, понесенные от сих неукротимых народов. Но желательно весьма, чтобы поселяне, на границах Грузии обитающие, и другие, к тому способнейшие, могли быть поставлены на такую же ногу, как линейные кавказские казаки. Изыскивая пристойные меры устроить по времени в Грузии из обитателей ее земскую милицию, вы можете теперь же их к тому предуготовлять, приказывая преследовать злодеев, на свободу их и даже на самую жизнь покушающихся…» [637]637
  АКА К. Т. 1.С. 435.


[Закрыть]. Документы свидетельствуют об участии туземных формирований в операциях российских войск на Лезгинской линии и в районе Военно-Грузинской дороги в 1804 году [638]638
  РГВИ А. Ф. 846. Д. 6166. Ч. 1. Л. 135.


[Закрыть]. Идея «оказачить» местное население была очень живучей. В 1806 году один из чиновников, долгое время служивших на Кавказе, предложил сформировать из татар, тушинцев, пшавов, хевсур «как из людей в Грузии наиболее к военным действиям охотных и способных, конный регулярный полк по примеру Чугуевских казаков. Для народов сих весьма достаточно поощрения к тому освобождением от платежа податей и другие облегчения в гражданских повинностях. Польза же ощутительнейшая быть может от полка, из наций тех составленного, как в рассуждении содержания границ по Алазани, так и самых действий с лезгинцами. Начальство над сим полком вверить российскому чиновнику, а офицерский корпус составить из российского и грузинского дворянства и из старшинских детей татар оных. Известно уже по опытам, сколько честь и слава драгоценны для служащих в нем; а потому ласкаться можно, что служение таковое сблизит нации сии к одинаковым желаниям и взаимной любви» [639]639
  АКА К. Т. 3. Тифлис, 1869. С. 7.


[Закрыть]. Однако практических шагов по созданию какого-то закавказского казачества сделано не было.

Во время Персидского похода Петра Великого 1722—1723 годов в составе российского экспедиционного корпуса действовали грузинский и армянский «шквадроны» (эскадроны). В мае 1725 года по приказу русского командования отряд, состоявший из грузин, армян и казаков, разорил персидскую крепость Лашемадан, разгромив отряд, пытавшийся тому воспрепятствовать [640]640
  Армянское войско в XVIII веке… С. 103—105.


[Закрыть]. В 1732 году национальные формирования стали официально именоваться грузинской и армянской «ротами», причисленными к Низовому корпусу, а их численность составила 416 человек [641]641
  ПСЗ I. Т. 8. № 6097.


[Закрыть]. Однако к 1762 году армяно-грузинский эскадрон совсем «усох» – рядовых осталось в нем всего пять человек, и грузинский царевич Александр, назначенный командиром этих частей, указал, что даже караул при знаменах «…содержать некем» [642]642
  Армянское войско в XVIII веке… С. 361.


[Закрыть].

Другим вариантом использования местных ресурсов было возрождение и укрепление традиционной военной организации Грузии. 17 февраля 1803 года князь Орбелиани представил Цицианову план обороны Грузии от горских набегов, учитывавший многолетний опыт населения и боевые возможности русских войск. Указывалось, что можно использовать традиционную форму военной организации. В нашем распоряжении не имеется свидетельств о том, как реагировало правительство на этот план, но его молчаливое «отвержение» можно объяснить обоснованным опасением того, что возрожденное грузинское войско окажется орудием противников России.

Для офицера, привыкшего к порядку и дисциплине регулярной армии, местные формирования представляли тяжелое зрелище. По словам Н.Н. Муравьева, писавшего уже в «ермоловское» время, осетинские отряды «по беспорядкам ими произведенным, неповиновению и грабительству оказались более обременительными, чем полезными, и были отправлены обратно в горы… Дворяне и князья, которые скрывали в деревнях и замках свои фамильные ненависти, открывали их в сем случае (при сборе ополчения. – В.Л.)в полной мере… Не могу лучше изобразить ополчение сие, как сравнив его с понятиями, которые мы имеем о крестоносцах. Множество дворян, или людей, называющихся таковыми или домогающихся достоинств сих, с прислугою своей, всякий вооружен как лучше кто умел, совершенное безначалие или неповиновение к начальству своему, родовые вражды, пьянство, но при всем при том непомерное желание сразиться с неприятелем, воспоминая о подвигах своих предков, бесконечные обозы с вином, но без хлеба…» Храбрость грузинских князей при отсутствии всякой управляемости привела к тому, что во время первого же боя курдская конница сумела заманить их в засаду. Потери и последующее бездействие деморализовали ополчение, которое занялось грабежами, а потом разбрелось по домам [643]643
  Записки Н.Н. Муравьева// Русский архив. 1888. № 8. С. 582, 592– 593,597,601.


[Закрыть].

Но, несмотря на все недостатки местных ополчений, без них трудно представить походы правительственных войск в первой половине XIX столетия. Во-первых, критику их со стороны русских офицеров-мемуаристов следует признать не вполне объективной. Действительно, само слово «дисциплина» было явно не применимо к горской и грузинской милиции. Действительно, свой путь она «маркировала» грабежами и насилиями. Но в специфических условиях горной войны с подвижным, инициативным противником отважные грузинские дворяне выглядели совсем не плохо. Документы свидетельствуют о большой пользе туземных формирований в операциях российских войск на Лезгинской линии и в районе Военно-Грузинской дороги в 1804 году [644]644
  РГВИ А. Ф. 846. Д. 6166. Ч. 1. Л. 135.


[Закрыть]. Отряд милиции численностью около шестидесяти человек участвовал в подавлении восстания 1804 года в Ананурском уезде. Особо отличились в «укрощении смутьянов» князь Зураб Орбелиани, князь Иосиф Меликов, князь Орбелиани (генерал-майор), Параман Берзнишвили и другие грузинские дворяне [645]645
  АКА К. Т. 2. С. 316.


[Закрыть].

В ряде случаев сами горцы по своей инициативе принимали на себя функции защитников границы. Беки Алдарбековы из Северного Дагестана, в феврале 1804 года вынужденные бежать из родных мест в результате поражения в междоусобице, обратились с прошением к Цицианову разрешить им поселиться возле Шелкозаводской крепости с условием «…отвечать за все то, что в нашу там бытность сделано будет вредного ближайшим казачьим станицам, и выполнять все приказания» [646]646
  Там же. С. 937.


[Закрыть].