Текст книги "Цицианов"

Автор книги: Владимир Лапин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

Атажуков предлагал учредить в Георгиевске «высшее судилище», которому бы подчинялись все суды в Кабарде, после чего вывести из аулов чиновников и приданных им казаков. Право предлагалось сохранить традиционное, но взыскание по приговорам производить «по строгости российских законов». Смысл витиеватой фразы о положении абазинцев и осетин сводился к тому, что этим народам следовало вернуться под покровительство кабардинской знати. Земли отторгнутые надлежало вернуть, за исключением тех, которые оказались заняты станицами. Всякого рода стеснения в прогоне скота должны быть отменены, а все бежавшие ранее крестьяне – возвращены своим бывшим владельцам [587]587
  АКА К. Т. 2. С. 957, 958.


[Закрыть].

Судя по всему, Цицианов внимательно прочитал записку Атажукова, которая в целом ряде пунктов совпадала с его представлениями о мерах по наведению порядка в центре Кавказской линии. В донесении Кочубею от 28 февраля 1805 года он дал комментарии к записке, выразив согласие с целым рядом ее положений. Однако взрыв генеральского гнева вызвало утверждение полковника-кабардинца о том, что набеги горцев объясняются их стеснением русскими поселенцами. Главнокомандующий считал иначе: причиной набегов он называл подстрекательство турок и персов. Цицианов добавил также, что хищничество и нападение мелких партий изжить в ближайшем будущем не представляется возможным, «ибо баранта, или репрезаль, не что иное, как подпора введенному у них искони обычаю между собой». О самом полковнике Измаил-бее Атажукове Цицианов отозвался весьма резко. Поскольку за свои контакты с русскими он потерял всякое уважение со стороны сородичей, пребывание его на Кавказской линии становилось делом более вредным, чем полезным. Цицианов предлагал отправить полковника с глаз долой в Петербург – командиром гвардейского Кабардинского эскадрона.

В начальный период пребывания на Кавказе Цицианов, по-видимому, еще не вполне понимал, как ему предстоит действовать и с кем иметь дело. Однако уже через несколько месяцев его представления о методах умиротворения горцев заметно изменились. Это видно из его всеподданнейшего доклада от 23 марта 1804 года, в котором излагаются способы покорения Кабарды.

Прежде всего главнокомандующий считал необходимым сформировать внутри кабардинского общества прорусскую партию, опираясь на которую можно было успешнее проводить политику «согласно видам правительства». Он недоумевал, почему тамошний пристав за три года службы не сделал такого важного шага. Цицианов считал, что при управлении горцами следовало проявлять строгость, справедливость и бескорыстие. К сожалению, у значительного числа российских деятелей на Кавказе хватало сил только на первое. Далее генерал писал: «…Слово приставв азиатском народе никакого почтения и уважения к себе не привлекает, поелику все азиатцы приобыкли почитать силу, следовательно и особу ее во власти имеющую и оное означающую. А потому слово начальник,по мнению моему, предпочтительнее пристава, так как и название Кабардинская областьвместо кабардинского народаесть необходимо потому, что сие последнее название само собой напоминает им, что оный есть как будто отдельное тело от Российской империи, хотя сия цель должна состоять в том, чтобы в грядущие времена кабардинский народ мало помалу, оставя хищность свою и лютость, обратился в полезный для империи народ, подобно казанским татарам. За сим следует главная система, доселе ничего твердого и к улучшению нрава их произвесть не могущая, состоящая в том, чтоб уздени или нижняя степень народа сего была в несогласии с князьями, родами их кичащимися, тем паче что, держа их в беспрестанной между сими двумя состояниями войне, а потому способствуя делаться воинами, мы тем подливаем масло на огонь, могущий погаснуть; но обещает ли таковая непримиримая распря, нами тщательно подстрекаемая, общее когда-либо спокойствие, предаю правосудному и прозорливому Вашего императорского величества благоусмотрению. Буде же в противоречие сему казалось бы то, что они прежде были жесточе и опаснее, нежели ныне, то сего ни к чему иному отнести не можно, как к тому, что сила и бдительность по временам сильнее или слабее вздерживала их как плотина, всякий год подновляемая, удерживает стремление воды и определяет ей одну дорогу в спуск, а роскошь и желание прибытка, провидя в нем способы к лучшей жизни, совершенно их ослабили. Со всем тем удостоверительно смею донести Вашему императорскому величеству, что при всяком выборе в родовые суды употребляемы были батальоны и пушки вместо предводителей выборов, реляциями украшаемых. Сие же не отчего больше происходило и происходит как от того, что зло в корне его было не повреждаемо, а еще менее истребляемо и о перемене воспитания юношей, основанного на хищничестве, не было помышляемо, хотя оно состоит в том, сколько всем известно, что младенец знатнейшего дома родившийся, отдаваясь на воспитание узденю или подданному князя, не возвращается в дом свой, доколе возмужав, не отгонит искусно табуна или не увлечет христианина в плен. Сих-то ради причин, взяв главными предметами: 1) перемену воспитания, 2) введение в Кабарду роскоши, 3) сближение оной с российскими нравами, покровительствуя наружно их веру и умножая случай к сообщению с россиянами, по мнению моему, нужно, сделав начальником Кабардинской области генерал-майора, поелику они все имеют военные чины и не имеют никакого уважения к статским, предпочитая войну и силу всему, и чин сей для того, что из них есть имеющие полковничьи чины, чрез него стараться всеми мерами наклонять их разными прелестями отдавать детей своих в училища, нарочно быть заведенными в Георгиевске и в Екатеринограде, где ничему больше не обучать, как российскому и татарскому языкам, а потом, под видом усовершенствования наук, отсылать княжеских домов детей в кадетские корпуса, отколь расписывать в полки, отделенные от Кавказской линии; таковые школы завести для узденей или дворян кабардинских, но в полки выпускать с понижением чинов против княжеских детей, дабы не оскорбить сих при начале сего благотворного действия. В Екатеринограде, в Георгиевске и в Константиногорске не только съестные припасы, как они и ныне продают, но и всякие домашние произведения, лишь бы были их собственные, позволить ввозить и продавать беспошлинно; таможня от того мало потерпит, но во взаимность империя получит в последующие времена ощутительную пользу, а именно: ремесла умножатся в Кабардинской области, кочующая жизнь истребится, деньги появятся обильно в оной, а наконец накопление богатства и сбережение его укротит их в хищничествах и исправит нравы, тем паче, что в непросвещенном народе, кому терять нечего, тот храбрость свою почитает единым средством приобретения лучшей жизни. Необходимо нужным признаю в Георгиевске и Константиногорске построить казенным коштом мечети и позволить, имея муллу, отправлять служение, особливо в торговые дни, ибо всякий народ, привязанный к вере, питает в душе своей почтение к тому, кто покровительствует оную».

Кроме того, Цицианов предложил набрать из кабардинцев Кабардинский гвардейский эскадрон, «который не может стоить более 30 т. р., т. е. по 100 р. всаднику или рядовому жалования, считая провиант в оном числе 15 т. и другие 15 т. на их обмундирование во все по их обычаю, но одним цветом, со сменою через три года: то при отличии, коим они должны почитать сию службу, произойдет у них вкус к лучшей жизни, познают роскошь столицы, поражены будут позорищем великолепия и богатства и в три года пребывания в Петербурге научатся по-русски. Князьям же дорога откроется к службе, и сим средством, по мнению моему, сблизятся они с благонравием и предпочтут спокойную жизнь жизни разбойников» [588]588
  Там же. С. 953.


[Закрыть].

В другом, более позднем документе главнокомандующий признавал, что «доныне система состояла в обуздании лютости» кабардинцев «поддерживанием узденей в неповиновении их князьям» и «пенсионах» от правительства, «явно производимых». «Рассматривая со вниманием сии два способа, – писал он, – нашел я их более ко вреду, нежели к пользе цели служащими, ибо первым, содержа узденей против их князей во вражде, нечувствительно Россия вселяла в них военный дух и заставляла их по необходимости делаться год от году военными людьми, нежели спокойными обывателями, следовательно не обещавшими оставить свои дикие и пагубные привычки; а второй способ, производя в не получающих к получающим пенсионы зависть, неминуемо возрождал в первых к последним презрение и неуважение, считая их предателями собратий». Помимо прочего, Цицианов полагал, что введение родовых судов являлось одной из главных причин недовольства кабардинцев, но он исходил из того, что можно «приучить» их к этому юридическому институту. Генерал соглашался только на уступку в виде расширения полномочий мулл, кадиев и ахундов в решении маловажных дел, и то при предоставлении отчетов о решениях верховному пограничному суду [589]589
  Там же. С. 959, 960.


[Закрыть].

В Петербурге внимательно прислушивались к пожеланиям главнокомандующего, раз за разом проявлявшего свою компетентность. Полковника Дельпоццо произвели в генерал-майоры и назначили начальникомнад Большой и Малой Кабардой, упразднив неуважаемую и непонятную горцам должность пристава.В своем первом рапорте в новой должности генерал Дельпоццо сообщил, что кабардинцы с недоверием относятся к России, хотя известие о его назначении их начальником восприняли, по крайней мере внешне, очень благожелательно. Он предложил согласиться на формирование выборных судебных органов на кабардинских условиях, поскольку в них не будет засилья мусульманского духовенства, а сами суды будут пользоваться должным авторитетом у населения. Дельпоццо предложил предоставить кабардинцам пустующие пастбища в районе крепости Кисловодской, но не уступать им в просьбах ее упразднить, так как этот форт мешал им «лучший способ производить с закубанцами воровскую свою коммуникацию» [590]590
  Там же. С. 962.


[Закрыть].

Понравилась Александру I и идея создания Кабардинского гвардейского эскадрона, поскольку уже в это время император рассматривал гвардию как часть символического комплекса империи. Александр полагал разумным использовать службу в регулярной части для того, чтобы «доставить способы обитателям Большой Кабарды обращаться поколику возможно с россиянами, удобнее сблизить их к просвещению и укротить дикость их нравов и врожденную наклонность к наездам и хищничеству». Военный министр С. Вязьмитинов письмом от 6 августа 1804 года просил Цицианова для осуществления практических шагов по формированию эскадрона, согласно императорской воле, дать ответ на ряд вопросов о способах обеспечения денежным и вещевым довольствием, порядке вербовки рядового и командного состава, выборе командира, условиях службы и т. д. [591]591
  Там же. С. 956.


[Закрыть]Впрочем, гвардейская часть, составленная из кавказских уроженцев, будет создана только в царствование Николая I – лейб-гвардии Кавказско-горский эскадрон Собственного Его императорского величества конвоя.

Проекты умиротворения и обустройства совмещали в себе рациональные и адекватные оценки с фантастическими предположениями. Так, автор уже упоминавшейся «Картины Кавказского края» ставил под сомнение возможность быстрого покорения горцев силой оружия. Главной причиной их стойкости он называл не их «фанатизм» или особые природные условия Кавказа, а то, что у них нет ответственной политической власти и потому имеющиеся у России военные ресурсы оказываются непригодными для этой цели. Эти вполне здравые суждения сопровождались евроцентричными пассажами: «…они опасаются подвергнуться полной зависимости России только потому, что не имеют понятия о выгодах просвещенного и благодетельного правления; ибо в настоящем своем положении думают ошибочно, что пользуются независимостью, которую потерять пуще всего страшатся». Далее предлагалось «приучить» горцев к торговле и распространить среди них христианство [592]592
  Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 76, 82.


[Закрыть].

Исторические источники позволяют уверенно говорить, что Цицианов, в отличие от большинства, если не от всех последующих главнокомандующих, пытался понять причины конфликтов с горцами. Его канцелярия была буквально завалена жалобами купцов-армян на разбойников, лишавших их имущества, и встречными жалобами горцев. Это заставило Цицианова внимательно изучить вопрос. Выяснилось, что торговцев в горах действительно грабили все, кому не лень. Одновременно был установлен неоспоримый факт: имело место значительное завышение потерпевшими суммы ущерба, следствием чего «правительство излишние делает взыскания с кабардинцев и других народов, отвращая тем их от привязанности к правлению (русскому. – В. Л.)».Другими словами, ограбленные на рубль претендовали на компенсацию в размере червонца, будучи в полной уверенности, что власти встанут на сторону «обиженного христианина». Кроме того, рискованная «выездная» торговля армян, по мнению главнокомандующего, «…удаляет закубанцев и кабардинцев от сообщений их с россиянами, ибо им (горцам. – В. Л.)нет никакой нужды приезжать в города для закупки необходимых для них вещей; имея же армян, они выписывают через них и излишне им платимое вознаграждают хищничествами свои пошлины» [593]593
  АКА К. Т. 2. С. 943.


[Закрыть]. Чтобы покончить с этим явлением, Цицианов предписал учредить «татарские рынки» при крепостях и одновременно запретил армянам ездить торговать в горские аулы.

Главнокомандующий хорошо понимал, что следует искать способы снижения напряженности в районах соприкосновения русских и кабардинцев, не довольствуясь карательными операциями, которые только озлобляли горцев. 9 мая 1805 года кавказский губернатор Гильденшольд получил от него следующее предписание: «…Желая восстановить тишину и спокойствие на Линии и видя то, что кабардинцы привычкой к хищничеству разрушают оные, сколько и наши непомерные требования при малейшей потере, вящее их озлобляют против нас, побуждают их к мести за несправедливые наши взыскания, и для того нужным нахожу предписать вашему превосходительству об обнародовании по вверенной вам губернии следующих правил: 1) Кой час сделано будет из деревни или с поля похищение, то хозяин обще со старостой, ни минуты не медля, извещает о том ближайший пост военный и капитан-исправника; являясь опять обще с десятским на другой или на третий день в управу земской полиции, в присутствии перед зерцалом, при бытности старосты имеет приведен быть к присяге в том, что о потере показанное справедливо. 2) За сим капитан-исправник сделает повальный обыск, также имеет исследовать, не от своей ли неосторожности, оплошности или нерадения постигло его несчастье, ибо таковые от удовлетворения изъемлются, и для того то нижеследующими пунктами объясняются меры осторожности, против коих поступивший удовлетворения не получает…»

И вновь мы видим, что главнокомандующий, поставленный радеть о российских интересах, включает в последние интересы не только русского, христианского населения края, но и мусульман, которые у большинства администраторов той поры априори находились «в подозрении». Цицианов прекрасно понимал, что станичник, потерявший «по пьяному делу» лошадь или пропивший арендованную воловью упряжку, мог легко сочинить правдоподобную историю о нападении горцев. Более того, обвинение «некрещеных» соседей в угоне скота могло стать простым способом пополнения собственных отар и табунов. Далее главнокомандующий требовал от поселян соблюдения вполне доступных им мер предосторожности. Надо было отказаться от «псковско-рязанских» привычек, формировать так называемое фронтирное поведение, снижавшее вероятность стычек, поскольку исчезала провоцирующая беспечность станичников. Было предписано на все полевые работы выходить большими группами, вооруженными огнестрельным и холодным оружием (косами, насаженными как копья). Деревни следовало обносить рвом и валом, по верху которого устанавливался частокол (палисад). В тех местах, где древесина была дефицитной, на валу приказывали сажать колючий кустарник. «При въезде и выезде деревни иметь мосты на рву и вороты, которые на ночь заставлять и иметь караул»; «…каждому хозяину иметь по 3 злейших собаки, буде больше не может, которые на день привязывать, а на ночь спускать». Контроль над исполнением всех этих распоряжений возлагался лично на капитан-исправников [594]594
  Там же. С. 944—945.


[Закрыть]. На реке Малке при ее впадении в Терек предприимчивый отставной штабс-капитан Шеншин взял на откуп единственный мост, за проход через который брал непомерную плату. Это «…было источником жалоб кабардинцев во взимании непомерного числа овец за прогон оных и тогда, когда вся цель состоит в приласкании сего народа и во внушении ему бескорыстия с нашей стороны». Цицианов приказал построить «казенный» мост, проход через который становился бесплатным. Расходы на ремонт сооружения разделили поровну на горцев и на обывателей города Екатеринограда [595]595
  Там же. С. 951.


[Закрыть].

Цицианов, нетерпимо относившийся к двурушникам, был очень внимателен к тем представителям местной элиты, которые способствовали сближению туземного населения и коронной власти. Во всеподданнейшем докладе от 9 февраля 1803 года, сообщая о приостановке выплаты жалованья тем кабардинским князьям, которые были замечены в «шалостях», он ходатайствовал о награждении капитанским чином поручика князя Канчокина, научившегося не только говорить, но и писать по-русски, а также сделавшего свой дом недалеко от Моздока местом отдыха и получения помощи для многих путешественников, едущих в Грузию и обратно [596]596
  Там же. С. 952.


[Закрыть].

Одной из проблем «обустройства» Кавказа являлся взгляд на него с «петербургской колокольни». Правители России, их министры и просто влиятельные персоны имели скудные и зачастую превратные представления о регионе. Это обстоятельство следует постоянно держать в уме при оценке деятельности тех, кто непосредственно решал имперские вопросы на этой имперской окраине. Даже самый самостоятельный чиновник не мог игнорировать присланные из столицы «предначертания», сочиненные в большинстве случаев на основе абстрактных идей без малейшей связи с реальностью. Жить своим умом в России всегда было заманчиво, но рискованно. Слепо следовать указаниям сверху, особенно на значительном удалении от Санкт-Петербурга, тоже не годилось. Во-первых, тогдашние средства связи не позволяли оперативно обмениваться информацией. Курьер иногда тратил более двух недель на путь от берегов Невы до берегов Куры. К этому сроку следует добавить время, необходимое на раздумья властей, на работу писарей, облекающих эти раздумья в форму официальных документов. Даты в переписке Цицианова с Александром I и министрами свидетельствуют о том, что каждый цикл «рапорт – приказ» длился около двух месяцев. Ни о каких расспросах, уточнениях и разъяснениях в этих условиях не могло быть и речи. Во-вторых, неукоснительное исполнение царской воли вовсе не было гарантией защиты от царского же гнева в случае неудачи. Как известно, увольнение подчиненного – одна из самых распространенных форм огорчения начальства собственными промахами. Тем не менее ситуация в Закавказье иногда развивалась так стремительно, что местным чиновникам приходилось своей властью приостанавливать действие царских распоряжений. Так, в конце 1802 года из Петербурга привезли пакет со знаками ордена Святого Александра Невского для правителя Мингрелии князя Дадиани, который к тому моменту, потерпев поражение от соединенного войска имеретов, абхазов и сванов, бежал в турецкую крепость Поти [597]597
  Там же. Т. 1. С. 579.


[Закрыть]. Не оставалось ничего иного, как подержать награду в Тифлисе до «прояснения» обстановки на Западном Кавказе.

Когда правительство России рассматривало вопрос о присоединении Грузии, оно полагало, что овладение Закавказьем поможет «обуздать» горцев как с помощью военных экспедиций с южного направления, так и экономической блокадой. Кроме того, владение Грузией должно было способствовать развитию торговли с Востоком, а также давало возможность атаковать Турцию в Анатолии [598]598
  Дубровин Н.Георгий XII, последний царь Грузии… С. 157—158.


[Закрыть]. Таким образом, кроме покровительства христианам Закавказья, Александр I видел две сугубо прагматические причины расширения России за счет Картли-Кахетии. Первая, «военная», состояла в создании удобного плацдарма для удара по беспокойным горцам и Османской империи; вторая, «экономическая», сулила приток денежных средств, обогащение казны за счет развития восточной торговли и обеспечение страны собственными «колониальными» товарами. Справедливости ради следует сказать, что эти взгляды разделяли многие тогдашние россияне, решавшиеся доверить бумаге свои мысли о Кавказе. Спустя три десятилетия после присоединения Грузии столичная публика получила книгу под названием «Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель; в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношениях». Автор ее, П. Зубов, утверждал, что Кавказ при условии умиротворения и рачительного хозяйствования может стать настоящим раем, местом массового производства шелка, высококачественных вин, хлопка, цитрусовых, сахара, табака и тому подобных товаров. В результате, по его мнению, «многие десятки миллионов, ныне выпускаемые за границу, останутся внутри государства; правительство, равно как и частные лица, получат значительные доходы, и Россия сделается совершенно независимой от влияния коммерческих видов иностранных государств» [599]599
  Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 41—42, 56—62.


[Закрыть]. Однако, несмотря на успехи в развитии сельского хозяйства края (но это уже конец XIX – начало XX века!), Кавказ так и не смог хотя бы отчасти заменить импорт виноградного вина, хлопка, шелка, натуральных красителей, табака и пр. Авторы, превозносившие богатство этого региона, в большинстве своем считали местных жителей не способными в полной мере пользоваться щедротами природы. «Народы, населяющие Закавказский край, близки к патриархальной простоте, но с сим направлением характера соединяют скрытность, хитрость и недоверчивость – несчастные последствия тяжкого ига, жесточайшего деспотизма, десятки веков оный угнетавшего. Физически расположенные к недеятельности, они ленивы до крайности; не способны к глубокомысленным соображениям, недальновидны, горизонт их понятий крайне ограничен; и от них никогда нельзя ожидать важного шага для преобразования и улучшения Кавказа» – так автор упомянутой выше книги подводит фундамент под последующее утверждение о необходимости колонизации Грузии и Азербайджана за счет избыточного населения русских деревень [600]600
  Там же. С. 13.


[Закрыть]. Здесь автор выдвинул обычный тезис европейцев, оправдывавших колониальную экспансию. В XVIII—XIX веках превосходство западных ценностей на самом Западе не подвергалось ни малейшему сомнению, и их носители получали право эти самые ценности нести куда угодно, сметая на своем пути любые препятствия. Справедливости ради, следует отметить, что подобные идеи не всегда служили маскировкой банальной жажды наживы. Многие европейцы шли на Восток, убивали там и умирали сами, будучи искренне уверенными, что губят и гибнут во имя прогресса и справедливости.

В описаниях Кавказа, которые составлялись по заданию правительства, также сквозило чувство превосходства. Командовавший русскими батальонами в Тифлисе полковник Бурнашев в 1780-е годы такими видел грузин: «Положение земли гористое, что делает тамошних жителей, как и везде в горах, людьми более суровыми; по всегдашней связи и обращению их с персиянами, переняли они их обычаи, и хотя многие одарены достаточно естественной способностью разумения, но не заботятся однако о воспитании и просвещении детей своих, а потому и не предвидящи, лживые, не постоянны и корыстолюбивы, многие из благородных лично храбры, деяниев великих, отличающих дарования, не видно, не имеют привязанности и к ближним своим родственникам, жизнь и пища суровая, обхождения между собой мало, публичных увеселений нет, кроме конского ристания два раза в год и часто палатного боя; обычай свой и жизнь почитают превосходными, к европейским приметно их отвращение, и при всей своей бедности глупо горды» [601]601
  Картина Грузии… С. 4.


[Закрыть]. Спустя три десятилетия после присоединения Грузии к России один из авторитетных авторов уверял читателей: «Почитая войну единственным занятием, их достойным, грузины вообще не прилежали к наукам, торговле и другим мирным занятиям. Они привыкли повелевать и все им нужное приобретать острием меча. От сих наклонностей грузины вообще вспыльчивы, надменны, страстны до чинов и отличий, и всему более предпочитают наружный блеск, тщеславны до высочайшей степени, но зато великодушны и некорыстолюбивы… Из грузин можно составить отличное войско, но сделать из них трудолюбивых граждан, стремящихся к усовершенствованию важных отраслей народного богатства, совершенно невозможно… Они презирают всех, которые занимаются чем-либо другим кроме ремесла воина; ревнивы до высочайшей степени, страстны к женскому полу, честны, твердо держат данное слово, набожны, но не суеверны и не фанатики, одним словом, отличаются от армян всеми теми качествами, которыми отличается воин от торговца» [602]602
  Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 152.


[Закрыть]. Широкое распространение получило представление о врожденной свирепости жителей гор, о их природной и неискоренимой страсти к грабежам и убийствам. Один из главных идеологов декабризма, Павел Иванович Пестель, писал в своем программном документе «Русская правда» по поводу обустройства южных окраин империи: «…Кавказские народы… разные веры исповедуют, на разных языках говорят, многоразличные обычаи и образ управления имеют и в одной только склонности к буйству и грабительству между собой сходными оказываются. Беспрестанные междоусобия еще более ожесточают свирепый и хищный их нрав и прекращаются только тогда, когда общая страсть к набегам их на время соединяет для усиленного на русских нападения…» Он предлагал тем, кто покорится, дать «российское правление и устройство» (читай – уравнять их во всем с остальными подданными), а тех, кто будет в том упорствовать, насильно переселить «во внутренность России, раздробив их малыми количествами по всем русским волостям». Оказавшись в таком состоянии, горцы, по мнению Пестеля, через несколько десятилетий «растворятся» в массе славянского населения.

В отечественной историографии и коллективном историческом мнении главным двигателем европейской экспансии в Новое время традиционно считается алчность: колониальные империи создавались для эксплуатации местных природных ресурсов и населения, для сбыта собственных товаров. Причиной движения России на Кавказ проще всего было бы назвать стремление к захвату земли, если бы не одно обстоятельство: наличие огромных неосвоенных территорий в Поволжье, Сибири, Новороссии. Миллионы десятин плодородной степи и лесостепи ждали пахаря, которому там, в отличие от Кавказа, не надо было опасаться гибели или плена. Да и климат далеко не везде был подходящим для уроженцев Псковщины или Рязанщины. В письме Александру II от 10 января 1863 года наместник А.И. Барятинский по степени важности поставил колонизацию на последнее, шестое место в перечне «краеугольных камней для счастья и процветания» Кавказа после воспитания женщин, уничтожения влияния шариата, восстановления христианства, устройства путей сообщения и орошения [603]603
  Зиссерман А.Л.Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. Т. 2. С. 416-417.


[Закрыть]. О «водворении» на Кавказе русского населения постоянно мечтало Военное министерство, надеявшееся со временем перейти к комплектованию гарнизонов местными уроженцами, которые бы не умирали, как мухи, от туземных лихорадок. Казачьи станицы продвигались в глубину предгорий и гор вовсе не потому, что терцам и кубанцам не хватало земли к северу от их станиц. Эти военизированные селения железным обручем должны были сжать горцев, покончить с их вольностью, под которой прежде всего понималась склонность к набегам.

Кавказ стал третьим горным районом, куда ступила нога русского человека. Уже известные к тому времени Урал и Алтай оказались кладезями различных ископаемых. Логично было предположить, что за Кубанью также крылись в недрах неисчислимые сокровища. Россия, производя в избытке железо, испытывала нехватку цветных, драгоценных металлов, а также качественной соли. Те, кто искал союза с Россией, с разной степенью успеха пытались разыграть эту карту: рассказывали о залежах серебряных и свинцовых руд в своих горах, о соли, добываемой в озерах Северного Дагестана [604]604
  История Кабардино-Балкарской АССР с древнейших времен до наших дней. Т. 1. М., 1967. С. 123—124; Блиев М.М.Россия и горцы… С. 74-75.


[Закрыть]. Обнадеживающие сведения в 1780-е годы о богатстве кавказских недр поступали и от русских путешественников: «Руд золотых и серебряных довольно, особенно много медных в горах, разделяющих Грузию от Эривани…» [605]605
  Картина Грузии… С. 1—2.


[Закрыть]Но оказалось, что край действительно изобилует только нефтью и марганцем, однако в доиндустриальную эпоху экономическая ценность такого сырья была ничтожной. Тем не менее уверенность в баснословном богатстве Закавказья была так велика, что военачальники, командовавшие войсками во время похода 1722—1723 годов, получили приказание заняться сбором налогов уже по мере продвижения. При этом намеревались даже взыскивать «шахские» недоимки «за те лета, которые они не посылали, а делили между себя». Шкура еще не убитого медведя оценивалась очень тщательно. Генералу М.А. Матюшкину предписывалось досконально изучить местную практику сбора податей: «…сколько было в доброе время и сколько ныне, и что шаху, и что по карманам» [606]606
  Лысцов В.П.Персидский поход Петра I. С. 47—48.


[Закрыть]. Но только на рубеже XIX—XX столетий доход от Кавказа сравнялся с расходами и завоеванные с таким трудом области перестали быть «черной дырой» отечественной экономики.

Разумеется, огромные средства уходили на содержание войск, на создание инфраструктуры, позволявшей контролировать этот стратегически важный район; существовала значительная ценовая диспропорция, из-за которой сельскохозяйственные регионы оказывались в невыгодном экономическом положении, но все это не меняло сути проблемы: Россия потратила сотни тысяч человеческих жизней и миллионы рублей, чтобы владеть территорией, которая не обогащала, а истощала государственную казну.

Религиозную историю Кавказа обычно трактовали следующим образом: в Закавказье существовали мощные христианские государства, павшие под ударами язычников и мусульман. Ряд народов Северного Кавказа в той или иной форме также исповедовали христианство, но затем были насильственно переведены в иную веру. При этом отпадение от христианства рассматривалось как деградация; возвращение же креста на земли, которые он ранее осенял, было одним из лозунгов движения России на Кавказ [607]607
  Краткий исторический очерк христианства кавказских горцев со времен Св. Апостолов до XIX столетия. Сочинение Генерального штаба полковника Ракинта. 1862 / Публ. В.А. Захарова // Сборник Русского исторического общества. № 2 (150). М., 2000. С. 15—38.


[Закрыть]. Впрочем, важно отметить: лозунг был, но активного миссионерства, сколько-нибудь заметных попыток потеснить ислам не наблюдалось.

Однако использовать Грузию в качестве базы для походов на непокорных горцев не получилось, поскольку движение через перевалы даже в летнее время было сопряжено с неимоверными трудностями. Кроме того, оказалось, что чеченцы, осетины и дагестанцы едят свой хлеб, а не тот, который выращен в грузинских долинах, поэтому блокада горных аулов теряла всякий смысл. Нельзя назвать удачными и попытки «подпалить» Турцию со стороны Кавказа, как это намеревалась сделать Екатерина II. При взгляде на географическую карту план императрицы выглядел заманчивым, но на практике ситуация оказалась не такой радужной: нет сведений, что в 1806—1812 годах или позднее Стамбул перебросил из Болгарии в Армению хотя бы один батальон. Военные действия русских на Кавказе начинались не очень успешно, хотя и заканчивались на мажорной ноте: Анатолийская армия султана терпела поражение, русские войска брали ключевые крепости, а при заключении мирных договоров захваченные территории становились козырными картами в руках отечественных дипломатов. Россия не могла постоянно держать на турецкой границе значительные контингенты, которые буквально таяли в губительном для русских солдат климате. Поэтому при угрозе столкновения с Портой в Закавказье в срочном порядке войска перебрасывались, а после прекращения боевых действий их возвращали в Россию. То, что Грузия не может обеспечить продовольствием даже несколько батальонов, стало крайне неприятным сюрпризом для Петербурга. Дело в том, что южные земли с их короткой и мягкой зимой и долгим жарким летом представлялись краем, где все дары земли произрастают в изобилии. Это подтверждали и те, кому специально поручали изучать этот край. Уже упоминавшийся полковник Бурнашев писал о состоянии Грузии в 1780-е годы: «Хлеба достаточно, особенно в Казахах и Шамшадилах, отменной доброты и свойства; пшена сорочинского (риса. – В.Л.)изобильно; также проса, ячменя и кукурузы; ржи и овса вовсе нет; хлопчатой бумаги достаточно; льна немного, сеют только на семена для масла; шелку весьма много, только посредственной доброты» [608]608
  Картина Грузии… С. 1.


[Закрыть].