Текст книги "Твари в пути (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

– Вот так будет лучше? – Джеймс закрыл глаза и воззвал к текущей по жилам горячей крови. В ту же секунду его ладони стали наливаться теплом, тепло постепенно перетекало в надетые на руки стальные перчатки, которые вдруг покраснели и начали источать бледный свет, что моментально выхватил обоих спутников из окружающей их тьмы. Ну а в следующий миг латные перчатки загорелись, словно их облили маслом.

Предчувствуя закономерные вопросы со стороны сэра Норлингтона, молодой рыцарь поспешил пояснить:

– В ордене Священного Пламени нас учат использовать силу, дарованную Дебьяндом, во имя богоугодных целей. Мы не называем наши способности «заклятиями», как принято у господ королевских магов, они – вовсе не результат научных изысканий и магического таланта, а, прежде всего, состояние духа. Хотя, как мне объясняли, у всего этого единое начало.

– Я кое-что слышал о силе вашего ордена. – Сэр Норлингтон вовсе не выглядел удивленным. – Что ж, очень рад, что вы оказались достойным учеником, Джеймс. Далеко не каждый из этих ваших так называемых «паладинов» сможет высечь даже простую искру из пальца.

– Видели бы вы, на что способен мой наставник, сэр Ильдиар! В памятной битве под Дайканом он воспламенил весь свой доспех и латы своего коня, когда скакал в атаку на орды нежити, но я, к несчастью, не…

Внезапно Джеймс замолчал. Все те слова, что он собирался сказать, намертво застряли у него в горле, а те, что уже неосторожно слетели с губ, вдруг разом запросились обратно. Учитывая, что руки паладина горели так ярко, что им мог бы позавидовать любой факел, стало возможным увидеть все то, что прежде заботливо укрывала тьма. И будто на поводке следуя за зрением, вернулось и молчавшее до сего времени обоняние. Здесь пахло…

Странный это был запах. Смесь свежеиспеченного теста и дохлой разлагающейся собаки, отдавшей душу под кроватью. Но хуже всего было другое – то, за что то и дело цеплялся взгляд. Сэр Доусон испуганно осознал, что те самые «выступы» в стене, за которые он еще недавно так опрометчиво хватался, пытаясь встать, оказались краями узких, уходящих пустотой в толщу стен, ниш, в которых лежали человеческие останки. Или, точнее, человеческие тела. Он явственно видел чьи-то искореженные и сведенные судорогой ступни, переходящие в лодыжки, будто слепленные из оплавившегося воска. Подобных проемов только в одной из стен было более десятка, и в каждом кто-то лежал. Повинуясь дурному предчувствию, Джеймс обернулся. Все верно – с другой стороны тянулись во тьму точно такие же жуткие углубления. И они тоже не пустовали.

– Посветите сюда, Джеймс. – Сэр Норлингтон подошел к одной из ниш в некотором отдалении.

В отличие от других, эта была вырублена вдоль прохода, а не уходила вглубь стены, что позволяло видеть ее содержимое целиком. Джеймс подошел ближе, с трудом переставляя ноги. Источаемый магическим огнем свет двинулся вместе с ним, выхватывая из темноты все новые детали. В углублении лежало человеческое тело, завернутое в погребальный саван. Кожа незнакомца была молочно-белой и гладкой, без единой морщинки, губы – выцветшими и слипшимися, глаза оказались закрыты. Косматые серые брови наваливались над веками, а длинные волосы цвета давно остывшего пепла устилали дно ниши, подобно жуткому ковру из окаменевших тонких червей. Но самым отталкивающим была впалая грудь под саваном. Она очень редко и плавно, но все же – вздымалась!

– Все правильно – они живы. – Сэр Норлингтон подтвердил, хотя его спутник это и сам уже понял. – Можете прислушаться, Джеймс, – они дышат. Приложите ухо к его груди: где-то там залегшее в спячку сердце…

– Сэр…  – Джеймс долго не мог найти слов, а на то, чтобы приблизиться к погребенному и послушать биение его сердца, он не решился бы ни за что. – Я… Я не понимаю… Что это? Усыпальница носферату? Некромантский склеп? Какой-то ритуал темных магов?

– Гораздо хуже. Это и есть Терновые Холмы, друг мой, – ответил старозаветный паладин. – Это земля, что раньше принадлежала людям, и которую люди отдали тварям. И, если честно, то, как мне кажется, вполне справедливо. Они ушли, уступив место другим.

– Они… как они могут быть… живы…

Молодой рыцарь отступил на шаг. Ножны меча на перевязи уткнулись в стену за спиной, и Джеймс невольно положил руку на гарду Тайрана, поправляя съехавшую перевязь.

В тот же миг со всех сторон раздались десятки голосов, шепчущих так громко, что шепот заполонил собой все подземелье, как банку. Доселе лежавшие без движения тела зашевелились в своих древних могилах. Покоящийся напротив погребенный разлепил глаза, бесстрастные и пустые, как два стеклянных шара, в которых сразу же отразилось пламя, исходящее от перчаток Джеймса. Из-под век резко выкатились зрачки, лишь слегка темнее глазных яблок. Мутный взгляд остановился на гарде меча паладина.

– Уберите! Уберите руку! – Теперь уже сэр Норлингтон не смог скрыть своих подлинных чувств – он был не на шутку испуган.

Джеймс поспешил отдернуть руку, и тела хозяев этого склепа тут же успокоились, прекратив ворочаться в своих нишах. Шепот смолк. Веки лежащего подле рыцарей и почти разбуженного от мертвого сна человека вновь медленно сомкнулись.

– Я ведь говорил! – прошипел старозаветный паладин. – Не любят они оружия, боятся они! За жизнь свою жалкую, мерзавцы, трясутся. Из всех прежних чувств только страх у них и остался. Да еще, может, злоба на нас, живущих. Смотрите, Джеймс, не прикасайтесь больше к мечу и ничего здесь не трогайте, не то даже мой наговор не сможет их удержать.

– Наговор?

– А вы полагали, я просто так меч наверху оставил? – спросил сэр Норлингтон. – Да еще лентами-оберегами укрепил? Мол, старик совсем из ума выжил, вы подумали? Полагаю, такому вас не обучали в ордене – паладины совсем старые заветы позабыли. Мы в свое время такое проделывали, что ваши нынешние фокусники элагонские съели бы с досады все свои остроконечные шляпы, – скорее, с горечью, чем хвастливо пробурчал старозаветный паладин. – Вот вы знаете, к примеру, зачем нужно натирать подковы коню отваром мандрагоры, а в уши засовывать завязанный в узел кленовый лист?

– Что вы, сэр, я никогда подобной ересью…  – начал было, не подумав, Джеймс, но тут заметил вмиг изменившийся взгляд спутника и осекся.

Сэр Норлингтон хмыкнул, всем видом давая понять, что он явно только что утвердился в собственных догадках касательно как всего поколения Джеймса в общем, так и самого Джеймса в частности, и что догадки эти не говорят ни о чем хорошем.

– Не то здесь место, чтобы подобные беседы вести, – сказал старозаветный паладин. – Что я хотел показать, вы увидели, да и солнце уже зайдет скоро. Тогда уже никакой оберег не спасет. Давайте выбираться отсюда.

* * *

И все-таки они опоздали. Может, карабканье наверх отняло больше драгоценных минут, чем должно бы, или же чувство времени подвело их еще под землей, но выбравшись на поверхность холма, рыцари с головой окунулись в густые сумерки, быстро переходящие в сырую туманную ночь. По велению сэра Норлингтона Джеймс погасил огонь.

Серые очертания могильных камней, укутанные в плащи из вьющихся растений, терялись во мгле, словно обступившие путников голодные гули, но в данный момент все мысли Джеймса заместила собой одна-единственная. Это была мысль о том, что его ноги сейчас попирают тела тех, кто не умер, а до сих пор дышит, там, прямо под ним, каждый в своей собственной тесной могиле и вместе с тем в одной общей. И как будто нет этой толщи земли между ними – как будто он ступает латными сапогами прямо по их белым головам, лицам, груди. От подобных размышлений становилось непередаваемо отвратительно на душе.

– Зачем? Зачем они это сделали? – Джеймс отряхивал с плаща грязь, словно пытаясь отделаться таким образом от мерзкого присутствия заживо погребенных. Он все еще не мог прийти в себя после увиденного.

– Зачем? А не все ли теперь равно? – пожал плечами сэр Норлингтон. Старозаветный паладин, наконец, добрался до своего воткнутого в землю фламберга и вытащил его из земли. В тот же миг словно сами холмы вздохнули с облегчением. Не обратив на это никакого внимания, сэр Норлингтон достал расшитую непонятными узорами атласную тряпицу и принялся тщательно стирать с ее помощью налипшие комья глины с клинка. – Никто не знает. Что бы там ни случилось, но спуститься под землю им показалось лучшим выходом. А может, они хотели лишь переждать, перележать самое страшное между жизнью и смертью, но ошиблись. А потом стало слишком поздно что-то менять. Да и некому.

– Но чего можно было бояться настолько, чтобы… похоронить себя заживо?!

– Не сейчас. – Прокард Норлингтон жестом пресек все вопросы. – Уходим, Джеймс. И поскорее – уже стемнело, и мне бы не хотелось лишний раз встречаться кое с кем из тех, от кого наши покойники зарылись в свои могилы.

В некотором отдалении, под холмом, все еще можно было разглядеть погружающийся во мрак злополучный трактир с недобро покачивающейся, будто машущей вслед уходящим рукой, вывеской на столбе. Рыцари быстрым шагом спустились в распадок, то и дело цепляясь за колючие кусты разросшегося под ногами терновника. Шипы местных растений по прочности оказались под стать портняжным иглам, – не будь на Джеймсе рыцарских поножей, он уже не раз проткнул бы себе ногу. Сэр Норлингтон еще как-то умудрялся высматривать более-менее приемлемый путь, но пару раз старозаветный паладин все же выругался, поранив не то руку, не то колено – в темноте было не разобрать, а на вопрос Джеймса он лишь в очередной раз что-то зашипел и прибавил шаг.

– Вы уверены в направлении, сэр? – не выдержал Джеймс, когда рыцари спустились в распадок и начали подъем на склон очередного холма. – Могу я зажечь огонь? И скажите, наконец, кого вы боитесь?

– Тише! – Сэр Норлингтон остановился и выставил перед собой меч.

– Впереди что-то есть? – насторожился молодой рыцарь.

Кругом были лишь колючий ковер кустарника да горбы надгробий.

– Да. – Старозаветный паладин быстро расплел на гарде фламберга несколько лент и сунул их Джеймсу. Атласные полосы, словно живые, змеями заструились в ладони молодого рыцаря. – Достаточно обмотать кисть: сами вы их ни за что не разглядите, только если сами они того не захотят. Пусть меч направляет вашу руку… Да-да, не глядите на меня так. Быстрее! Делайте, что говорят!

Джеймс с сомнением покачал головой, но все же снял с руки латную перчатку и повязал ленту вокруг запястья.

– И огонь…  – продолжил сэр Нолингтон. – Сейчас он придется к месту. Больше нечего таиться – нас заметили…

– Вы уверены? – Джеймс все еще сомневался. Латная перчатка вернулась на место, пальцы крепко сжали рукоять меча.

– Поглядите под ноги, мой недоверчивый друг, – сэр Норлингтон проговорил это медленно, напевно растягивая слова, будто бы убаюкивая кого-то. – Сделайте глубокий вдох, позвольте ночному воздуху войти в вас. Что вы видите? Что чувствуете?

Джеймс послушно поглядел под ноги: оказалось, что он, сам того не осознавая, забрел в заросли растения с шипами, поднявшегося так, что оно достигало бедер рыцаря – кругом были пурпурные цветки с бутонами, напоминающими похотливо приоткрытые рты. И запах… терпкий запах, хоть и довольно приятный, но сильный настолько, что ты, вдыхая его, чувствуешь, как будто в твою грудь вонзаются ржавые гвозди.

– Чертополох расцвел…  – пробормотал Джеймс.

– Они здесь, – только и сказал сэр Норлингтон.

– Но я ничего не вижу!

Молодой рыцарь совершенно отчаялся – он чувствовал себя беспомощнее синицы на кухне у повара-мастера птичьих пирогов. И тут кто-то неведомый выдернул его запястье с такой силой, что оно вот-вот едва не выскочило из сустава. Клинок вспорхнул в обернутой лентами руке Джеймса и загорелся, вычерчивая огненную дугу. Именно ленты, перетягивающие запястье, сейчас руководили рукой, а не сам Джеймс.

– Что это т-такое? – Молодой рыцарь попытался разжать руку, но она не слушалась, по-прежнему крепко сжимая рукоять.

– В этих местах порой нельзя доверять глазам, – все тем же напевным голосом протянул сэр Норлингтон, будто боясь кого-то спугнуть или, хуже того, спровоцировать кого-то к действиям. – Доверьтесь вашей руке. Просто не мешайте ей спасти вашу жизнь. Глаза сейчас лгут, меч – нет. Теперь он ваш поводырь.

Не вняв совету, Джеймс упрямо попытался высмотреть хоть что-то в сгустившейся тьме. Желто-багровый свет, исходящий от меча, оказался не в силах разогнать чернильную темноту – он позволял видеть разве что собственные руки да пару футов земли кругом. Месяц на небе так и не появился – Джеймс даже не знал, светит ли тот вообще в этом утонувшем во мраке мире, или же навсегда скрылся за хмурыми тучами, раскачиваясь в гамаке и грызя звезды, словно орехи. Вдруг рыцарь услышал скрип веток терновника совсем рядом, как будто по ним кто-то прошелся. Странно… Стоило ему перевести взгляд в ту сторону, как вдруг он понял, что глядит совсем не туда – правее, чем нужно. Он снова попытался взглянуть туда, откуда, как ему показалось на слух, приближалась опасность, но и на этот раз глаза подвели его. Молодой паладин знал, что кто-то там есть, кто-то очень опасный, но просто не мог смотреть туда… И это было настолько жутко, что Джеймс невольно принялся шептать молитву Хранну, умоляя всемогущего бога оградить его от темных (в самом прямом смысле этого слова) сил.

Пока губы продолжали беззвучно шептать, рука паладина сама дернулась и сделала выпад, повинуясь шевелению заговоренных лент. Сэр Доусон ощутил, как горячий металл с шипением взрезал чью-то плоть, рубанул по кости и отскочил. Яростный вопль неведомой твари разорвал тишину ночи. Рыцарь с ужасом смотрел, как на земле, там, где только что его меч встретил невидимого врага, появляются капли черной крови, как, извиваясь, шевелится среди зеленых шипов белый отрубленный палец с длинным грязным когтем.

Джеймс схватился за рукоять меча второй рукой, но лучше бы он этого не делал – в тот же миг он пропустил удар. Рука с лентами и меч среагировали слишком поздно, опоздав лишь на долю секунды и не успев парировать что-то длинное, изогнутое и зазубренное. Джеймс пошатнулся и едва устоял на ногах – если бы не прочная сталь кирасы, прямо тут бы и закончились его поиск сэра Ильдиара де Нота, да и, собственно, его жизнь. Но, хвала оружейникам ордена, закаленная в горнах Дебьянда сталь и крепления доспеха выдержали.

Молодой рыцарь еще не успел опомниться, а его ответный выпад уже начал свое движение. Меч в руке, оказывается, имел весьма склочный характер и, судя по всему, любил огрызаться. Клинок прочертил в воздухе огнем извилистую фигуру и впорхнул во что-то твердое. Кисть паладина крутанулась сама собой, проворачивая меч в плоти врага и тут же высвобождая его, как казалось, прямо из воздуха. В нос немилосердно ударил запах паленой плоти.

– Агре-арр! – донеслось из тьмы.

Бледная фигура с разрубленным напополам лицом появилась настолько близко, что Джеймс едва успел отскочить, упершись в широкую спину сэра Норлингтона. Тварь походила на человека, но была несколько ниже и тоньше. У нее были уродливые, неестественно вывернутые суставы ног, руки лишь с двумя длинными скрюченными пальцами и сизая, вся в сморщенных складках, кожа. На том, что осталось от лица, проглядывал обрубок по-гоблински длинного носа, залитый смоляной чернотой нечеловеческий глаз без век и оскаленный, полный острых зубов и при этом начисто лишенный губ рот.

Чудовище повалилось на землю, нелепо зажимая разрубленное лицо руками. При этом его собственные когти глубоко впились в израненную плоть, выдирая из нее мясо и гной. Меч в руке Джеймса не стал дожидаться, пока орущий от боли монстр сам себя растерзает – широкий резкий взмах клинком, и чудовище замерло на земле. Голова его откатилась в сторону.

За спиной яростно свистел фламберг сэра Норлингтона, вызывая злобные крики тех, кто таился в ночи.

– Kinim et livil far de fomor! – рычали голоса во мраке.

– Kinim et livil far de fomor! – отвечало им эхо.

– Kinim et livil far de fomor! – хохоча звенела сталь.

– Kinim et livil far de fomor! – будто бы предостерегающе выстукивали два сердца Джеймса.

Молодой рыцарь быстро обернулся – его спутник уверенно отбивался, уже двое чудовищ жались к земле, болезненно истекая пурпурной (а вовсе не черной) кровью и полностью утратив способность отводить рыцарям глаза. Но все же они не были мертвы – лишь ранены и озлоблены. А сколько еще тварей скрывалось во тьме со всех сторон?

Что-то угрожающе просвистело в воздухе, и Джеймс даже не успел обернуться. При этом клинок сам взлетел в защитном выпаде. Сталь ударила о сталь, но Тайран с легкостью перерубил своего не обладающего прочностью ковки врага надвое. Изъеденный ржавчиной обломок серповидного ножа отскочил, резанув паладина по щеке – забрало его шлема так и осталось поднятым. Кожу обожгло, словно плеснули алхимической отравой. От раны в глазах у рыцаря помутилось, по голове будто прошлись кузнечным молотом. Пламя на клинке тут же погасло – непросто поддерживать магический огонь, когда сам едва стоишь на ногах.

– Джеймс! – раздался окрик сэра Норлингтона. – Вы целы?

– Д-да… Все… все нормально…

Джеймс покачнулся и попытался опустить забрало, в то время как его своевольный и все еще дымящийся меч рубанул по невидимке. Тайран отсек тому руку с оружием, перерубив кость в районе предплечья. Чудовище в тот же час «вывалилось» из мрака, выкатив свои черные глаза от боли, и закричало на злобном и грубом языке. Странно, но сейчас Джеймс отчего-то отчетливо понимал каждое слово.

– Крови! – изрыгались слова из истекающего тягучей слюной рта твари. – Я давно не чувствовал столько крови! Сладкой, чистой, пенящейся крови! Я достаточно голодал! Позволь же мне попробовать тебя!

Рядом раздался предсмертный хрип – громадный меч сэра Норлингтона достал еще одну тварь, нанизав ее целиком на длинный клинок фламберга. Чудовище все еще пыталось достать рыцаря, раз за разом все глубже вгоняя в себя меч – при этом загнутые когти вцепились в шею врага, но кольчужный хауберк защитил старозаветного паладина, а нанести удар выше, в незащищенное шлемом лицо, умирающий монстр так и не догадался. Наконец, монстр затих и безвольно обвис, сползая с клинка на землю.

– Джеймс? – Голос сэра Норлингтона донесся до паладина как из глухой бочки.

Сознание молодого рыцаря уже задергивалось пеленой тумана, глаза перестали различать даже собственный меч: паладин едва стоял, шатаясь и вслушиваясь в окружающие его голоса чудовищ. Ему чудилось, что их слова – вовсе не шипение и злобный визг, а речь, понятная, привычная слуху речь. И будто бы он даже видит их всех, почти с десяток сгорбленных бледных фигур, жмущихся к земле и алчно рыщущих вокруг. Тела жутких существ, убитых паладинами, все так же лежали на земле – никто из своих и не подумал о том, чтобы забрать их.

– Полные жизни не по моим клыкам, – прошипела одна из тварей.

– Когти скользят, зубы ломаются, – вторила ей другая.

– Жирные! Вкусные! Сочные! – не унималась третья.

– Столько крови! Дайте же крови! – каталась по земле и стонала в бреду лишившаяся руки четвертая. – Аааа! Будьте вы все прокляты, сдохните и иссохните, впустите в меня алого зверя!!!

– Уймите его, – приказал один из монстров, и чей-то подкованный каблук рухнул на горло раненого существа, оборвав стоны.

Сознание обретало невыносимую четкость мысли, приступ боли отступал… Джеймс пересчитал врагов – в живых осталось еще девять. Еще пятеро были мертвы и не шевелились, остальные пока не спешили нападать – похоже, свою жизнь они ценили не меньше, чем вожделенную кровь. Молодой рыцарь отметил, что одна из тварей, та самая, что приказала убить своего, заметно выделяется среди остальных. Ростом она была даже выше паладина – едва ли не на целый фут, да и осанка… Чудовище стояло прямо и походило на человека почти во всем, и даже бросающиеся в глаза уродства – вросшее в скулу правое веко, лишенный губ рот и изрезанная складками с виду бездонных морщин кожа – не сразу позволяли определить ее родство с остальными, сгорбленными и в нетерпении царапающими землю.

Они не чинились и не прятались. Уродливые создания полагали, что их не видно. Поэтому они покамест оставили без внимания двух рыцарей, которые сейчас, сжимая мечи и не зная, что предпринять, глядели на них во все глаза.

– Мерзкая падаль, ты не предупредил о том, что они опасны! – Рослый предводитель схватил за горло самую тщедушную из своих тварей, подняв в воздух перед собой. – Ты за это ответишь. Терновый закон справедлив, и я, Глоттелин, всегда его соблюдаю. Я отдам тебя Рыцарям-Мстителям, предатель. Посмотрим, как ты запоешь на пыточных механизмах в подземельях Терненби!

– Аяяяяааай! – раздался тонкий и писклявый голосок. – Крысь ничего не знал! Крысь, правда, чуял их кровь! Крысь ни в чем не виноват. Крысь хочет жить! Аяяяяаааай!

– Джеймс, вы их видите? – до слуха молодого рыцаря донесся еле слышный шепот. Не дождавшись ответа, старозаветный паладин схватил товарища за плечо. – Очнитесь, Джеймс! С вами все в порядке?

– Ээ… Да, сэр. – Джеймс вздрогнул. – Они… Они говорят со мной, сэр…

– Они говорят не с вами, – прошипел сэр Норлингтон, – но кто-то или что-то позволяет нам слышать их. И видеть тоже. Светлее здесь пока не стало, а умение фоморов отводить глаза не в моих силах развеять…

– Фоморов? Сэр, я…

– Потом. Все вопросы, когда эти твари сгинут. – Сэр Норлингтон вскинул меч. – А сейчас – атакуем, покуда они не ждут натиска и еще уверены в собственной неуязвимости! Возьмите на себя вон того, здоровенного, а я разберусь с остальными. Вперед!

И они атаковали. Рука об руку рыцари ударили по скопищу тварей, рубя и кромсая бледную, истекающую жидким пурпуром плоть. Старозаветному паладину удалось с ходу свалить двух чудовищ, прочертив мечом широкую дугу, – сразу две уродливые головы отлетели прочь и покатились вниз с холма, вскоре застряв в шипах кустарника. В тот же миг одновременно пятеро врагов набросились на него, и старик принялся умело отбивать их удары, а Джеймс тем временем схватился с рослым предводителем этих… фоморов.

Глоттелин успел отшвырнуть от себя продолжавшего верещать пленника прямо в Джеймса, но промахнулся – Крысь пролетел не так уж и далеко, встретив землю у ног рыцаря уродливой мордой. И теперь, когда паладин, просто перепрыгнув через внезапно появившееся на его пути препятствие, ринулся на фомора, тот уже был готов к его атаке. Монстр сражался двумя изогнутыми клинками, сжимая их рукояти длинными, не слишком приспособленными для подобного оружия пальцами – гарды явно были рассчитаны на человеческую руку. Джеймс сделал несколько выпадов, но противник легко ушел от каждого, стремительно увертываясь и в свою очередь атакуя. Доспех в который уж раз спас сэру Доусону жизнь, приняв на наплечник скользящий удар. В значительной мере ему повезло, что полное стальное облачение для обитателей Терновых Холмов оказалось неприятным сюрпризом – здешние твари не привыкли сражаться, обвешивая себя с ног до головы неудобным железом, больше полагаясь на прочность собственных костей, грубость кожи и остроту когтей. В результате доставшийся ему крайне опасный враг не утруждал себя поиском слабых мест в броне паладина, нанося мечами широкие и мощные, но не слишком-то точные удары. Джеймсу не всякий раз удавалось их парировать, пока латы выручали его, но от каждого такого попадания на кирасе оставалась вмятина, под кирасой – ссадина, а сам паладин вынужденно пятился, рискуя оступиться в темноте и оказаться в полной власти нависающего над ним чудовища.

Отбив очередной удар, Джеймс в который раз уступил ярд земли. Меч больше не жил собственной жизнью, и молодой рыцарь понял, что раз тварей теперь видно, его полномочия исчерпаны. В сознании Джеймса промелькнула мысль, что сэру Норлингтону, должно быть, сейчас приходится еще тяжелей, чем ему, – тот остался один против как минимум пятерых тварей, и только звон стали и злобные крики фоморов свидетельствовали о том, что старозаветный паладин жив и все еще продолжает сражаться.

– Вы у меня друг друга жрать будете, fomor udlaenn!!! – закричал, нанося очередной удар, старозаветный паладин, и судя по тому, как завизжали фоморы, оскорбил он их презнатно.

Даже Глоттелин скривился и повернул голову. И это дало Джеймсу шанс. Вместо того, чтобы отступать от очередного выпада, он поднырнул под меч фомора, рухнул на колено и прочертил мечом дугу у себя над головой. Тайран взрезал твари запястье и затем, уже на излете обратной дуги, прошелся по жесткой шкуре на брюхе и груди. Из ран начала сочиться кровь, но Глоттелин даже не вскрикнул, лишь вскинул мечи в новом замахе и шагнул вперед. И вот тогда молодой рыцарь окончательно понял, что связался с противником не по силам. Измотать или изранить такого врага вряд ли удастся, а нанести смертельный удар тот ему просто не позволит. Единственной его надеждой было выстоять, продержаться еще хотя бы немного, в смутной надежде на то, что сэр Норлингтон все же сумеет покончить с остальными врагами и придет ему на помощь.

– Ты меня не получишь, Глоттелин! – прокричал Джеймс в лицо твари, вспомнив, как та себя называла. Он решил попробовать отвлечь внимание противника, чтобы хотя бы немного потянуть время.

– Ты знаешь меня, чужак? – удивилось чудовище. – Ты понимаешь терновый язык? – При этом оно ни на секунду не прекратило попыток атаковать, и паладин продолжал пятиться.

– Да, подери тебя Бансрот! – прорычал рыцарь.

– Существует только одно объяснение, – лицо фомора искривилось, он принялся оглядываться, явно стараясь высмотреть кого-то у себя под ногами, – тому, что ты слышишь нас, видишь нас и понимаешь язык, на котором не говорят на той стороне… Где ты, ничтожество? Крысь, мерзавец! Покажись! Пожалуй, я не стану отдавать тебя Принцам-Без-Жалости. Лучше я лично выцарапаю твои глаза, откушу нос и уши, а после сдеру шкуру с еще живого и в таком виде заставлю бежать через заросли терна… Ааааа!

Джеймс успел заметить, как кто-то маленький и быстрый бросился под ноги чудовищу, и то швырнуло один из своих мечей вниз, попытавшись проткнуть юркое существо. Паладин не стал терять времени – раскрывшийся враг предоставил ему возможность, и он не преминул ей воспользоваться – Тайран взвился в воздух и с размаху обрушился на склонившуюся бледную фигуру, рубанув чуть ниже шеи. Тварь взвыла и попыталась ответить ударом локтя, Джеймс вложил все силы в последний выпад и вонзил клинок под ключицу фомора… он зашел на треть своей длины в бледную плоть. Глоттелин дернулся и вырвал меч из руки паладина. После чего разогнулся, вытащил Тайран из своего тела, перехватил его за рукоять и, оскалившись, двинулся к молодому рыцарю. Джеймс схватился было за кинжал, но не успел его обнажить – фомор ударил его его же мечом. Все последующее произошло так быстро, что Джеймс даже не успел понять, как все так обернулось. Он схватил опускающийся на него меч обеими латными перчатками – клинок жутко скрежетнул в них, словно грязно выругался, – и в тот же миг с перчаток паладина на меч, а с него и на руку фомора потекло пламя. Глоттелин заревел, выронил Тайран и отшатнулся. Он сжал целой рукой свою жутко обгоревшую руку и взвыл. Боль фомора вылилась в приступ ярости, и он шагнул к Джеймсу. Паладин выхватил кинжал и попятился – такая злоба отразилась на морде твари – было видно, что, даже умирая, фомор намеревался потратить последние удары сердца и последние вдохи на то, чтобы разорвать паладина голыми руками. Джеймс отшатнулся и оступился. Он машинально опустил взгляд, отметил, что проклятая лоза чертополоха обвила его латный башмак, поднял взгляд и увидел, что тварь уже нависает над ним.

– Аээггхрр! – заревел Глоттелин. – За тобой идет фомор!!!

– Главное – не споткнись, – раздалось совсем рядом, и тварь вдруг зашаталась, несколько раз хватанула воздух своими чересчур длинными руками и рухнула на землю.

Старозаветный паладин высвободил свой меч из спины павшего чудовища. Прокард Норлингтон успел как раз вовремя.

– Благодарю вас, сэр. Они все мертвы? – Тяжело дыша, Джеймс склонился и попытался на ощупь отыскать покинувший руку клинок. Наконец, его пальцы коснулись рукояти меча его наставника.

– Почти. – Сэр Норлингтон поддел сапогом тело убитой твари, что-то там, под ним, высматривая.

Джеймс воспламенил Тайран, чтобы хоть что-то разглядеть в окружающем сумраке. Под мертвецом явно кто-то прятался. Молодой рыцарь ткнул туда горящим мечом.

– Эй-эй-эй! Осторожнее! Крысь сдается! – жалобно пискнуло что-то грязное, носатое и усатое, щурящееся от яркого света. – Человек-с-Огнем и Сэр-Старый-Хрыч сразили Глоттелина, и теперь Крысь будет верным, самым верным рабом Человека-с-Огнем и Сэра-Старого-Хрыча. Он клянется служить верой и правдой! Не нужно его убивать! Живой Крысь будет полезнее, чем мертвый!

– Что ж, поглядим на твою полезность. – Джеймс даже несколько опешил от говорливости мелкой твари.

– Премножественно благодарен! Нижайше признателен!

Из темноты показалась вытянутая, походящая на крысиную, усатая морда, а следом и все остальное тело. Размером существо походило на небольшую худую собаку, одетую в какие-то рваные обноски. У него были четыре коротких лапы и длинный мышиный хвост. Нелепое создание стояло на задних конечностях, в то время как передние ладони сложило вместе, сплетя пальцы.

– Что это еще за говорящая крыса? – удивился сэр Норлингтон. – Должен признаться, не люблю грызунов, да и вообще, на всякий случай, прирезал бы это на месте…

– Очень! Очень неправильное, поспешное и непоследовательное решение! – Существо нервно облизало собственный длинный хвост, да еще и взялось за него обеими лапами, чтобы унять дрожь. – Но Крысь не злопамятен. Он вас прощает. Да. Он прощает вам вашу торопливость и опрометчивость. Потому что Крысь очень полезный. Это он научил вас понимать здешний язык, это он перехитрил фоморов и помог вам! Такой полезный Крысь еще сумеет вам пригодиться!

– Пригодиться? Интересно, в чем? – с сомнением покачал головой старозаветный паладин. – Да и пахнет от него не ахти… В общем, я за то, чтобы прирезать. Отпустишь – приведет еще этих. – Рыцарь красноречиво пнул ногой дохлую тварь.

– Подождите! Я проведу вас в любое место, куда вы ни прикажете! – вкрадчиво пропищало существо.

– Даже домой? – с сомнением спросил сэр Норлингон.

– Не сразу, но я уверен – да!

Это было последним доводом в арсенале уловок, намеков и недосказанностей незнакомца. Странное создание прекрасно понимало, что сейчас делает гостям из-за порога такое предложение, от которого они просто не могут отказаться.