Текст книги "Твари в пути (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

Глава 6. Безвременно почившие

 
Хватит льстить себе, ты, ничтожная чернь,
И от звезд отделять шипы терний!
По траве ты ступаешь, но там одна стернь,
Нет сомнений, вздохов, прозрений…
Мы на зеркале тонком вычертим песню,
И песни не будет нашей чудесней.
Из крови мы вырастим сад над стеной,
Из жил мы воздвигнем мосты над водой.
Из глаз – чертог, что под месяцем нищим,
А тьма из сердец станет птичьею пищей.
И гнезда восстанут на тонкой игле,
И вздрогнет Повешенный в нервов петле.
В мясорубку мы сбросим бескровное тело —
Его жвала машин перемелют умело.
Из фарша шедевр будет выстроен наш,
Плоть со стеклом сольется в витраж.
И вот ты молись, жалей и люби.
Так было нужно. Прости, Терненби.
О чем, как ты думаешь, мы здесь поем?
О том, что в пыли на надгробье твоем.
 

«Терненби». Ригарре (песнь) о возведении Терненби. Переделано из песни Не-Тех-Времен Кинраеном Кином, феннином (бардом) Терненби.

Октябрь 652 года. Где-то на Терновых Холмах.

К месту, о котором говорил Крысь, они вышли, когда уже смеркалось. Нагруженные тяжелыми мешками и оружием, Джеймс и сэр Норлингтон едва волочили ноги после утомительного перехода. Местность саму по себе вряд ли можно было назвать дружелюбной для путников: весьма крутые склоны холмов, множество торчащих из земли камней, вездесущие заросли чертополоха и терна, вынуждающие тратить силы еще и на то, чтобы их обойти. Так помимо всего прочего, паладины еще и спешили – они не могли позволить себе даже на минуту остановиться и передохнуть.

Кукольник отстал почти сразу. Некоторое время беглецы еще наблюдали издали его жуткую фигуру, медленно шагающую вслед за ними, пока очередной холм полностью не скрыл ее из виду. Но Крысь все равно не унимался и торопил паладинов, даром что сам с удобством путешествовал на плече сэра Доусона:

– Нельзя останавливаться, нельзя! – ежеминутно твердил хвостатый. – Если не успеем до ночи, из здешних нор повылезают такие твари, с которыми лучше лишний раз не встречаться. Видели уже греббергов, с головами как у псов, но без глаз? Мерзкие создания. Крысь знает, о чем говорит, – днем они сидят под землей – боятся Кукольника и его своры, а ночью вылезают на поверхность, сожрать то, что он им оставил. Мертвых, умирающих…

– Этот Кукольник – да что он вообще такое? – пропыхтел Джеймс, перебрасывая мешок с одного плеча на другое. Крысь при этом успел столь же ловко перепрыгнуть в обратном направлении.

Сэр Норлингтон шел чуть поодаль, он все больше хмурился и не торопился вступать в беседу, а вместо этого, что было для него совершенно не свойственно, взял на себя роль покорного ведомого – Джеймс списывал все на его усталость, вкупе с последствиями колдовского сна и остаточным действием ядовитой воды из колодца.

– Он охраняет покой спящих, – несколько помедлив, словно раздумывая, отвечать правдиво или нет, и при этом зачем-то оглянувшись на бредущего позади и кажущегося отрешенным от всего сэра Норлингтона, произнес Крысь. – Следит, чтобы никто их не потревожил. Ну, или не пробудил ненароком – хотя, кто ж на такое решится?

– Кладбищенский сторож, значит…  – сказал Джеймс. – Жуткое существо – и весьма под стать этим бескрайним могильным просторам.

– Кукольник – ужасно могучая тварь, – согласился Крысь. – Так ведь и покойники в этих местах не простые.

– Что это значит?

– Терпение, мастер Джеймс, терпение. Мы уже почти пришли. Скоро вы сами все увидите…

И они увидели. Правда, это было отнюдь не то, о чем говорил Крысь. Взобравшись на очередную вершину, путники замерли, не в силах унять взволнованное сердцебиение от того, что им открылось. Из склона ближайшего холма вырастала, словно некое чудовищное дерево, молния. Изгибаясь и изламываясь, она тянулась к фиолетовым тучам, будто пыталась их поцарапать. Молния не сверкала – она была столь серой и померкшей, как будто давно уснула и успела покрыться пылью. Она являла собой настолько удручающее и печальное зрелище, что Джеймс непроизвольно пожалел ее, словно она была живым человеком.

– Я ведь видел ее…  – пораженно прошептал он. – Из окна «Голодного Зверя».

– Это Меганни, – пропищал Крысь. – Я зову ее Меганни.

– Ты дал имя молнии? – невесело усмехнулся сэр Норлингтон.

– Должно ведь у женщины быть имя, верно? – недобро прищурился усатый – кажется, в этот момент он отреагировал на насмешку всерьез – впервые за все его знакомство с чужаками из-за Порога.

– Женщины? – удивился Джеймс.

Крысь лишь ткнул своим тонким длинным пальцем в сторону невероятного погодного, или магического – молодой рыцарь все никак не мог определиться – явления.

И правда, десятки корней молнии образовывали нечто, напоминающее каркас платья, плавно переходящий в стройную фигуру. У нее будто бы были четко очерченная талия, высокая грудь, узкие плечи и тонкая шея. Две невероятно длинные руки она вскинула над головой, а голова, в свою очередь, напоминала путаный узел с вздыбленными кверху и сросшимися с руками волосами. Сине-металлические пряди закручивались спиралями и уходили далеко в небеса, прошивая низкие тучи иглой и теряясь где-то в их глубине.

– Она прекрасна, – сказал Джеймс и только сейчас позволил себе моргнуть.

Напрасно он это сделал! Все вдруг изменилось. Теперь он не мог различить в синих изломах человеческой фигуры – теперь Меганни была лишь молнией.

– Изумительное наваждение, – кивнул сэр Норлингтон.

Молодой товарищ уловил в его голосе столь редкие, почти мифические для старозаветного паладина, восхищенные нотки.

– Умершая в тот миг, в который родилась на свет, – с чуждой для себя тоской проговорил Крысь. – Меганни не посчастливилось засверкать в этом небе в то же самое мгновение, когда время Осени застыло, и она замерла с ним вместе. Эта молния – самый живой и с тем самый мертвый памятник тому, что сделали с этой землей.

– Вечная Осень? – догадался Джеймс.

– Вечная Осень, – подтвердил Крысь. – Она должна была стать невестой Шутливого Серпа, но ей не дали надеть подвенечное платье. Ее превратили в мертвую статую – она стала нечаянной жертвой, о которой пожалели все: и те, кто ее любил, и те, кто убил ее. С тех пор Младой Старец тоскует, он утратил задор, даже былое коварство его – отныне лишь жалкая тень. Теперь его зовут Бледным Горбуном, его отара разбрелась кто куда – Пастух Звезд появляется со своим фонарем теперь лишь для того, чтобы осветить какое-нибудь злодеяние, чтобы какую-нибудь окровавленную жертву, подло убитую, увидели все и все же и ужаснулись. Но затем он гасит фонарь, чтобы злодей ушел от расплаты и после совершил еще одно грязное дело. Улыбка Ночи превратилась в мученический оскал, и лучше бы ее не видеть.

– О чем ты толкуешь, Крысь? – Джеймс воспринял задумчивый говор усатого, как какой-то бессвязный бред. – Какие-то люди со странными прозвищами. Пастухи и фонарщики. О чем ты говоришь?

Сэр Норлингтон, в свою очередь, все прекрасно понял. И казалось, что своей меланхолией Крысь заразил и его.

– Некто со странными прозвищами, – пояснил он отстраненно, – он пастух, и он же фонарщик, и он далеко не человек. Речь о месяце, мой юный друг. Жених нашей Меганни – это месяц.

– Тот самый? – поразился Джеймс.

– Тот самый, – пискнул Крысь. – Ну да ладно, не будем, мои любопытные спутники, останавливаться надолго. Нужно спешить. Спешить укрыться, да! Ночь приближается, а с ней – и гребберги. Нам нужно спрятаться, пока нас не учуяли их носы, пока нас не услышали их уши, пока их желудки не выделили голодный сок, требующий нашей плоти.

– Далеко еще до укрытия?

– Совсем нет. Оно в глубине холма Меганни. Мы с вами добрались почти до самого края Чуждых Королевств. Далеко на севере – Фер-Нейн, намного ближе – день пути – Григ-Дарроган. Поспешим…

Беглецы спустились в распадок и начали новый подъем. Холм, со склона которого произрастала молния Меганни, был гораздо крупнее всех, что им довелось здесь встречать ранее.

На вершине холма возвышались уже привычные могильные камни, но здесь их было совсем немного – всего около двух десятков, каждый из которых был окружен проржавевшей, заросшей плющом оградой. Даже в сгустившихся сумерках было видно, что это далеко не простые надгробия. Серые глыбы прямоугольной формы украшал затейливый орнамент, помимо этого они были сплошь исписаны письменами и таинственными символами. На каждой из плит сидел каменный геральдический зверь, и по большей части это были невероятные, невиданные в Ронстраде создания. Разглядеть как следует удалось лишь ближайшего. Обвившее старое надгробие щупальцами, существо походило на спрута, все тело которого было покрыто глазами с сомкнутыми веками. Не менее дюжины конечностей так крепко сжимали камень, что он пошел трещинами. Заметив это, Джеймс даже отшатнулся – тварь была вовсе не каменной.

– Все верно, верно, – едва слышно произнес Крысь. – Они все спят – не нужно их будить. Не нужно, потому что бодрствующие они, уж поверьте, намного… кхм… неприятнее. Не нужно тревожить надгробия, мастер Джеймс. Здешние хозяева этого не любят. А мы тут, можно сказать, в гостях. Нам туда. – Хвостатый принялся торопливо царапать молодого рыцаря за плечо и указал на противоположный склон холма, туда, где виднелись корни Меганни. – Вход там.

Путники мрачно переглянулись, развернулись и направились в указанном направлении. Они спешили отойти подальше от кованых оград, внутри которых, как в клетках, сидели эти жуткие, отвратные твари, способные в любой момент открыть глаза – сотни своих глаз.

С каждым шагом прочь страх отступал, а мысли паладинов все больше занимали вещи более насущные, а именно – ожидание того чудесного мгновения, когда можно будет наконец сбросить мешки на землю и присесть рядом. И только Крысь, удобно устроившийся на плече Джеймса, по-прежнему глядел на могильные плиты. Он прекрасно знал, что на двух из них выбито нечто такое, чего пока что не полагалось видеть его доверчивым спутникам. И то, что они ничего так и не заметили, заставило его усы самодовольно встопорщиться.

Крысь достал книжицу, перо и начал что-то лихорадочно записывать.

* * *

Пока они шли, на Терновые Холмы опустилась ночь. В паре сотен шагов, будто искореженная колонна, уже возвышалась молния, приобретшая во тьме угрожающие фиолетовые оттенки. Она выглядела так, будто в любой момент могла завалиться, и идти к ней было весьма неуютно. В ста шагах от ближайшего корня стало видно, что он, точно полупрозрачными кружевами, оплетен чем-то, напоминающим взвихренные и изрезанные на лоскуты ленты – это был застывший ветер.

Несмотря на то, что молния давно уснула, воздух рядом с ней по-прежнему был необычайно свеж, да к тому же он резал горло. При этом Джеймс отметил странные ощущения, появившиеся с приближением к этой Меганни. Кончики пальцев покалывало, а волосы зашевелились, будто живые. В ушах и голове шумело, все тело начало мелко дрожать – по каждой кости его скелета словно кто-то долбил крошечными молоточками. Это было не больно, но весьма и весьма неприятно.

– Это все наша Меганни, – сообщил Крысь. – У нее характер. О! Вот мы и пришли!

Путники с трудом разглядели, пробитую в склоне холма железную двустворчатую дверь, почти полностью скрытую от глаз кустами колючего терна. Сперва Джеймс решил, что она не открывалась столетиями, но, приглядевшись, различил, что чертополох, растущий в тени двери, услужливо расступается в стороны, образуя удобную тропинку. Слишком услужливо расступается…

– Что-то я сомневаюсь…  – проговорил Джеймс. Ему совершенно не хотелось углубляться под землю. Быть может, все это из-за переутомления и ощущения загнанности, но этот холм ему вдруг представился огромной головой, готовящейся распахнуть свой рот.

– Мастер Джеймс, только здесь мы можем спрятаться! – заверещал Крысь.

– Я не хочу туда идти…

– Джеймс.

Сэр Норлингтон поглядел на спутника весьма выразительно. Старозаветный паладин, очевидно, испытывал схожие чувства, его одолевали те же подозрения и сомнения, но отчего-то он совершенно не казался раздраженным или недоверчивым. Судя по всему, он был всерьез убежден, что им следует идти туда, куда вел их Крысь.

– Как бы я ни относился к нашему хвостатому другу, – сказал он, – сейчас я вынужден признать: его приглашение под этот холм весьма… заманчивое…

Джеймс все понял, а Крысь, в отличие от него, воспринял слова старозаветного паладина за чистую монету и принялся возбужденно помахивать своим крысиным хвостом.

– Что это за место, Крысь? – тем не менее, спросил молодой рыцарь.

– Это глубина глубин! – горделиво пояснил усатый. – Но не так уж там и глубоко! Но все же достаточно, чтобы чьи-то скрюченные ручонки не сцапали нас. Там, в Усыпальнице, вам ничего не угрожает! Этот порог гребберги не переступят, сюда нет пути Кукольнику и никому другому, ведь ни одна трусливая тварь не посмеет потревожить покой тех, кто разрушил наш мир. Во всех Терновых Холмах нет более безопасного места!

– Да что же это…  – Сэр Норлингтон воткнул в землю фламберг и попытался заплести свои ленты на его широкой гарде, но те вдруг перестали слушаться – они принялись своевольно извиваться, будто насмехаясь над ним, начали завязываться в узлы. Когда старозаветный паладин пытался схватить их, они выскальзывали из пальцев…

– Усыпальница, говоришь? – спросил Джеймс. – Кто здесь лежит?!

– Маги, – прошептал Крысь.

В этот самый миг на холме поднялся ветер, закружив в воздухе листья. Вместе с ветром до паладинов донесся дрожащий шепот:

– … н-н-не… в-в-верь… н-н-не… в-в-верь…

Джеймс огляделся по сторонам, но рядом никого не было. Сэр Норлингтон поглядел на него:

– Вы тоже это слышали? – спросил он. – Мне почудилось, что заговорили сами…

– Листья? – произнес Джеймс, сам понимая, насколько бредово это звучит.

– Кхе-хе-хе! – захихикал Крысь, в его смехе угадывались малозаметные испуганные нотки. – Листья не могут говорить. Вы что-то слышите? Я вот ничего не слышу! Это просто глупые листья. Говорящие листья, скажете тоже! Кхе-хе-хе!

Где-то вдалеке прозвучал недобрый тоскливый вой, и Крысь испуганно вцепился в волосы Джеймса. Молодой рыцарь поспешил отцепить наглеца.

– Вы слышите? – Хвостатый назидательно вскинул палец. – Бессильная злоба завистливых и голодных греббергов! Злятся, что не заполучат нас себе на ужин. Если мы, конечно, поторопимся…

– Как нам попасть внутрь? – холодно проговорил сэр Норлингтон. Он явно смирился с непослушанием заговоренных лент и понял, что справляться ему лишь собственными силами. Выглядел он напряженно и сосредоточенно – как при памятной встрече с фоморами.

Железная дверь неожиданно заскрипела, ее створки медленно разошлись в стороны, а побеги терна съежились и поползли прочь, освобождая проход. Привратников не обнаружилось.

– Они приглашают нас, – возвестил Крысь. – Не бойтесь, входите.

Паладины не тронулись с места, опасливо вглядываясь в темноту, и Крысь едва слышно зарычал от нетерпения. А потом вдруг хлопнул себя по сморщенному лбу сморщенной ладошкой:

– А! – его осенило. – Вам ведь не нравится, когда хоть глаз выколи! Тут где-то было огниво с фонарем! Я быстро!

Он сполз по плащу молодого рыцаря и шмыгнул в черное чрево прохода.

Джеймс и сэр Норлингтон переглянулись.

– Сэр, – начал молодой рыцарь шепотом, – я понял, что вы намеренно идете в людоловку, но…

– «Людоловку»? – усмехнулся старозаветный паладин.

– Ну, мышь устроила нам ловушку. Было бы странно называть это «мышеловкой», верно? Вот я и…

– Послушайте, Джеймс, – негромко проговорил сэр Норлингтон. – Мы с вами стоим в шаге от разгадки тайны нашего появления здесь. Осталось уточнить всего одну маленькую деталь, и я более чем уверен, что ответ ждет там, в глубине…

– Да, в глубине! – пискнул Крысь. Он появился, держа в руках фонарь размером с желудь. Такой мог осветить разве что его дергающиеся усики и два передних зуба, нервно покусывающих губу. – Я принес вам свет! Мы идем? Или нас едят на ужин гребберги?

Старозаветный паладин молча кивнул и, взяв фламберг наперевес, сделал первый шаг по направлению к темнеющему входу.

Молодой рыцарь покачал головой – он прекрасно помнил, чем закончилось подобного рода решение сэра Норлингтона в прошлый раз, а именно его опрометчивое предложение остаться на ночь в том самом злополучном трактире. Но старозаветный паладин уже вошел под холм, и, тяжело вздохнув, молодой рыцарь, под неодобрительное бормотание Крыся «Это вам там совсем не понадобится!», вытащил из ножен меч и двинулся следом.

Внутри пахло пылью и тленом, воздух был настолько затхлым и отвратительным, что рыцарям приходилось прикрывать нос отворотами плащей и дышать через рот. Сэр Норлингтон нашел у входа надетый на крюк фонарь (нормального размера), снял его со стены и подал Джеймсу. Тот, не говоря ни слова, воззвал к своей силе огня, и вскоре на фитиле заплясало пугающее черное пламя, при этом, как ни странно, осветившее дюжину окружающих футов бледным лунным светом.

Коридор уходил далеко вглубь, под землю. Паладины ступали по каменному полу, покрытому толстым слоем пыли. Крысь вскарабкался на плечо Джеймса и принялся ежеминутно чихать, не выдерживая чада, распространяющегося от фонаря, и спертого воздуха подземелья. Впрочем, чем ниже они спускались, тем, отчего-то, дышать становилось легче. Но этот запах… Он слабее не становился. К тому же, он был таким знакомым и таким…

Джеймс поднял голову и с удивлением обнаружил, что своды сплошь заросли густым цветущим чертополохом. Камня потолка не было видно из-за разросшихся колючих листьев. Увенчанные шипами стебли опускались на два-три фута, словно тонкие изящные шеи, а раскрывшиеся головки бутонов, казалось, пристально взирали на людей и их проводника. Чертополох цвел, и его крепкий запах заполнял собой все подземелье, он дурманил, заставлял думать, что ты сам – не более чем пурпурный цветок, и твои запястья, кисти, ладони и пальцы покрыты шипами и из них растут колючие листья.

Сэр Норлингтон многозначительно хмыкнул, отметив заросли кустарника у себя над головой, – он всегда относился к этому цветку предосудительно и суеверно, сейчас же будто бы подтверждались некие его недобрые предположения. Джеймс, в свою очередь, вдруг подумал, что ему, наоборот, чертополох весьма нравится. Было что-то в этом мягком пурпуре или, скорее, лиловом шелке его лепестков нежное, успокаивающее…

Молодого рыцаря больше беспокоило другое: он с опаской заглядывал в ответвления, уходящие в стороны от основного пути, – почти все они вели в тесные залы с низкими потолками. Впрочем, ничего из того, что могло представлять опасность, там, вроде бы, не было. Посветив фонарем в нескольких подобных проходах, паладины обнаружили множество сложенных друг на друга мешков, ящиков, бочек и прочего скарба. Кое-где виднелись обернутые в истлевшую ткань железные и каменные статуи, меж них проглядывали закрытые тяжелыми крышками и треснувшие от времени сундуки. На столах лежали какие-то странные механизмы – помесь стекла и металла. Отдельного внимания незваных гостей удостоились штабеля отливающих чернильной тьмой слитков.

– Граненый обсидиан, чародейский камень, – пояснил Крысь, заметив заинтересованные взгляды спутников. – В Не-Тех-Временах, до войны, то есть, он считался здесь тем же, что у вас – золото. А после, когда не осталось тех, кто понимал его цену, он стал никому не нужен…

– Они ведь все собирались вернуться, так? – спросил Джеймс, разглядывая запасы обсидиана. – Заживо погребенные, я имею в виду. Спрятали всю эту кучу добра, чтобы она их дожидалась…

Сэр Норлингтон кивнул:

– Я полагаю, они не собирались лежать под землей вечно, – сказал он. – Но они намеревались не просто вернуться, а рассчитывали проснуться хозяевами этого мира. Куда же им в таком случае без своего несметного богатства. Так, Крысь?

– Да, да, – запищал хвостатый. – Крысь это знает, он много времени провел, изучая древние книги. Они собирались вернуться, когда закончится Осень. Но Осень так и не кончилась, и их время вышло…

* * *

В следующем огромном, кажущемся бесконечным, зале путников ждало куда как более жуткое зрелище: множество человеческих тел, завернутых в белую ткань, покоилось в грубых нишах, выдолбленных в стенах и даже в полу под ногами. От общего помещения мертвецов отделяли хрустальные перегородки. Но это еще что! Намного больше тел было просто поленьями свалено друг на друга на кованых ярусах гигантских стеллажей, уходящих под чернеющие своды. Высохшие груди мнимых покойников медленно вздымались – все они были еще живы, как и прочие, что лежали в своих могилах под холмами.

– Их здесь так много, – поразился Джеймс. – Глядите, тут, наверное, лежат сотни, тысячи магов!

– Вы ошибаетесь, Джеймс, – возразил сэр Норлингтон. – Это просто не могут быть маги. Я полагаю, бывшие хозяева Чуждых Королевств просто забрали с собой слуг. Или рабов. Видите ошейники? Тысячи людей с участью псов…

И правда: Джеймс различил, что шею каждого из мертвецов сжимал железный обруч с вправленным посередине черным камнем.

Сэр Норлингтон был мрачен как никогда:

– Должно быть, всем этим людям уготовано было служить своим господам сразу же после их пробуждения. Идемте дальше, нужно отыскать самих здешних хозяев. Полагаю, они похоронены с неизмеримо большим комфортом.

Осторожно ступая по хрустальным крышкам могил, рыцари преодолели зал и стали спускаться по широкой каменной лестнице, постепенно перестав обращать внимание на отходящие в стороны многочисленные проходы, ведущие в склепы, кладовые, арсеналы, пыточные залы, лаборатории. Наконец, спуск закончился огромной железной дверью с кованым изображением черного кристалла на фоне колючего терна.

Распахнув перед собой мерзко заскрипевшие створки, рыцари оказались в гораздо более богатой зале, чем все, виденные ими прежде. Через большие цветные витражи под потолком вниз лился неестественный ровный свет, как будто прямо за ними располагались негасимые лампы. Узоры от витражных картин расплывались на полу и стенах, превращая все помещение в некое подобие сложной мозаики. Высокие своды терялись в клубящейся под ними темноте.

Озираясь по сторонам, рыцари ступили на растрескавшиеся плиты белого мрамора, из которых местами пробивались корни и жухлые безжизненные побеги. Стены кругом были задрапированы тяжелым алым бархатом, и никаких других дверей в помещении не наблюдалось. Но зато были видны два десятка неглубоких альковов, расположенных по кругу, и в полутьме каждого, на черном каменном постаменте стоял вычурный хрустальный саркофаг. Внутри прозрачных гробниц лежали человеческие тела, худые и бледные, с осунувшимися от времени лицами, облаченные в длинные алые мантии, украшенные тонким шитьем и драгоценными каменьями. Не все саркофаги были заняты – в самом дальнем от входа алькове два из них пустовало, стеклянные крышки были сняты и аккуратно прислонены рядом.

– Гробница, достойная королей, – прошептал Джеймс, пораженный величественностью и вместе с тем мрачностью залы.

Паладин подошел к ближайшему саркофагу и прочитал посмертную надпись, вырезанную в черном постаменте:

– «Эзмар Терненби, Полноправный Практик, Третий Великий Магистр, Повелитель Печатей. VХLI–XXIC. Почил безвременно».

Джеймс перешел к следующему постаменту, озвучив очередную надпись:

– «Фереймар Нейн, член Совета Высших, кронмаг и первый наследник. VХXI–XXIC. Почил безвременно».

– Все они здесь чародеи, магистры, владыки и прочие короли, – презрительно бросил сэр Норлингтон. – Властелины собственных могил, хозяева рассыпающихся саркофагов и повелители червей, которые однажды сгрызут их тела.

– Когда-то они были могущественны, – благоговейно пропищал Крысь с плеча Джеймса. – Терновые Холмы склонялись перед их властью. То были Не-Те-Времена…

Сэр Норлингтон раздраженно повернулся к хвостатому существу:

– Скажи-ка мне, маленький лжец, отчего твои хозяева не проснулись, когда пришел их срок? Так тщательно подготовились, столько жизней людских на алтарь положили, легко ли сказать – весь мир ради себя, любимых, сгубили и превратили не пойми во что… Что же у них вышло не так, а?

Крысь затравленно оглянулся, словно ища поддержки у лежащих вокруг мертвецов. Затем сделал вид, что сверяется со своей книжицей, чиркнул там что-то пером, после чего, потупив взгляд и опустив морду, тихо произнес:

– Он должен был разбудить остальных. Один из них. Они чередовались, неся службу по сотне лет, пока последний из них не нарушил слова. Он ушел отсюда, а без посторонней помощи им не…  – Крысь прервал себя, словно сболтнул лишнее и принялся непринужденно почесывать пером торчащее кверху мышиное ухо.

– Как видите, Джеймс, – сказал сэр Норлингтон, – у любой подлости есть не только начало, но и конец. Как там вы его зовете?

– Смотритель. Они называют его Смотрителем, – мелко задрожав, хвостатый в испуге едва не выпустил из лап перо и вжался в плечо сэра Доусона, его хвост предательски заметался из стороны в сторону, как обезумевший маятник в пошедших вразнос часах.

– Да смилуется над нами Смотритель…  – задумчиво проговорил Джеймс. – Так сказал один из Красных Шапок, в тот час, когда чудовище напало на караван нейферту. Кукольник ведь как-то связан с этим Смотрителем?

– Молодец, Джеймс. Я бы не догадался, – похвалил сэр Норлингтон. – Ну, конечно же, связан. Кладбищенский сторож охраняет от незваных гостей не просто холмы с надгробиями, а – кто бы мог подумать! – самое важное для Смотрителя место. – Старозаветный паладин обвел рукой зал. – Это! Самое! Место! Вы просто поглядите на тщедушное, ничтожное с виду существо, устроившееся на вашем плече, Джеймс! Каков ум! Какова изворотливость!

– Вы о чем, сэр?

– Мастер Джеймс, я должен предупредить, – опасливо косясь на старозаветного паладина начал Крысь, – мое сердце предчувствует клевету и несправедливость к Крысю…

– Замолчи! Сэр?

– Он не просто натравил Кукольника на караван нейферту, чтобы мы сбежали, – продолжил сэр Норлингтон. – Он не просто отдал в его лапы розалита, чтобы он нас не догнал. Маленький хитрец отвлек самого Кукольника, который, вероятно, устроил свое гнездо где-то на этом самом холме. Мы бы ни за что не смогли проникнуть сюда, если бы эта птичья тварь сидела здесь.

В этот миг дрожащий Крысь попытался спрыгнуть с плеча Джеймса, но паладин грубо схватил его за шиворот – мол, не дергайся, пока не разберемся.

– Крысь, это правда? – спросил он. – Ты выманил Кукольника?

– Возможно…

– Что? – Джеймс встряхнул хвостатого.

– Да! Да! Крысь выманил Кукольника, но только, чтобы мы могли оказаться в безопасности! Чтобы вас не скушали гребберги и…

– И чтобы мы ступили под своды этого зала, – закончил сэр Норлингтон. – Ведь все дело в них, я прав? – Старозаветный паладин ткнул в спящих в хрустальных гробах магов.

Крысь отрицательно затрусил головой. Он полагал, что рыцари не видят, как он косится на дверь.

– Сэр, вы все поняли? – поразился Джеймс.

– Не все. До сих пор я много не знаю. Как вы думаете, мой юный друг, зачем мы могли кому-то понадобиться в Чуждых Королевствах? Мы ведь с вами – двое нищих странников, что с нас взять?

И тут Джеймса осенило:

– Кровь. Мы ведь ходячие бурдюки с кровью…

– Верно. Твари, которая заперла нас на Терновых Холмах, нужна наша кровь. И спускаясь сюда, я уже знал, что мы приближаемся к намеченной кем-то цели: нам было предначертано оказаться здесь, лишь только мы сошли с тракта в Ронстраде.

– Кто-то из этих магов нас запер на Терновых Холмах? – Джеймс с тревогой огляделся по сторонам, но все обитатели хрустальных саркофагов по-прежнему спали.

– Не напрямую. Если позволите, я расскажу вам свою версию случившегося. – Сэр Норлингтон недобро глядел на Крыся, а тот пытался спрятаться от его взгляда в капюшоне плаща Джеймса. – Некое хитроумное существо обмануло хозяев «Голодного Зверя», и, так сказать, неслучайные путники оказались на Терновых Холмах. После чего это существо привело к нам своих дружков-фоморов, которых обвело вокруг пальца прямо как нас. А когда фоморы (то есть те, кто мог рассказать правду о кознях гаденыша) были все мертвы, разыграло сценку трагичности, сыграло на жалости и втерлось в доверие – оно даже посулило нам помочь с побегом из здешних гостеприимных мест. Затем это существо повело нас якобы в сторону Мерагха, но так выгадало момент, что мы с вами оказались прямо на пути каравана нейферту. Очевидно, что этот коварный интриган играл для Красных Шапок ту же роль, что и для фоморов – был их ищейкой. И очевидно, заранее пообещал им некое сокровище в виде двух наивных простофиль. Так мы оказались в караване, движущемся в нужную подлому созданию сторону. Оно ловко прикидывалось, играло роль, вынюхивало, стравливало и подначивало, всеми вертело и плело интриги…

– … И когда встал выбор, по какому пути двинуться, – негромко проговорил Джеймс, – подтолкнуло принца идти через Тер-Грата, где и натравило на караван Кукольника.

Старозаветный паладин покивал.

– Вы помните, что говорил тот нейферту, чья голова покоится в вашем мешке? – недобро глядя на Крыся, спросил сэр Норлингтон. – Ровно то же, что говорил фомор Глоттелин перед самой своей кончиной. Едва ли не слово в слово. Боюсь, те роковые строки – это судьба всех, кто связывается с маленькой подлой тварью. Но вот мы здесь. План сработал. Что дальше? Остается лишь выяснить, какую судьбу он нам уготовил.

– Что думаешь, Крысь? – спросил Джеймс.

Хвостатый фыркнул и чихнул. Глаза его были мокры, а нос ходил ходуном.

– Крысь думает, что это существо, о котором рассказывал мастер Норлин, очень плохое, коварное и подлое. И нам следует держаться от него подальше!

Старозаветный паладин усмехнулся.

Джеймс нахмурился еще сильнее.

– Крысь, речь шла о тебе, – сказал молодой рыцарь.

– Что?! – пронзительно завизжал хвостатый, пытаясь вырваться из рук Джеймса. – Крысь не виноват! Крысь ничего не сделал! Ай-яй-яй-яй!

– Все, что он нам рассказывал, по всей вероятности, ложь, – заключил Джеймс. – Быть может, не существует даже никакого Смотрителя. Он вполне мог его придумать или вытащить на свет из былых легенд.

– Смотритель существует. И Крысь его очень-очень боится, – дрожащий голос хвостатого прозвучал как никогда искренне – вися в руках Джеймса, он принялся что-то яростно чиркать в своей тетради, почти не выпуская изо рта кончик пера.

– Есть одна вещь, сэр, – начал молодой рыцарь, – которая меня, признаюсь вам, пугает. Я начал о ней думать в тот самый миг, как мы зашли сюда, и мысли о ней…

– Что это за вещь, Джеймс?

– Вон те два пустых саркофага, – ответил молодой рыцарь. – Один из них мог бы принадлежать тому Смотрителю, если он и правда когда-то был, но второй…

Терзаемый нехорошим предчувствием, Джеймс направился к алькову с пустующими саркофагами, намереваясь прочесть вычерченные на черных пьедесталах надписи, но сэр Норлингтон, опередил его.