Текст книги "Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)"

Автор книги: Владимир Мильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Да-а-а! Все может быть, все может быть, – задумчиво проговорил Кретов. И Бубенцу в том, как молодой майор сказал эту фразу, послышались интонации полковника Голубкина. – А все-таки шофером-то на машине Караулов, – озорно подмигнул он Бубенцу.

– Но Рустамов, как механик гаража, всегда мог пользоваться машиной Караулова, – не сдавался Бубенец.

– Значит, на пару работали, – сделал еще один ход Кретов. – Не мог же Караулов не знать, что Рустамов по ночам гоняет на его машине.

– Не мог, конечно, – признался Бубенец. – Но ведь механик мог взять машину, сказать шоферу, поеду, мол, за запчастями или за резиной, а сам смотаться, куда ему угодно.

– А ты не спросил Караулова, ездил ли в одиночку механик на его машине? За резиной, скажем, или за запчастями, – поддел Бубенца Кретов.

– Не-е-т, – растерянно протянул Бубенец, – не спросил.

– Ну, вот то-то и оно-то, – усмехнулся Кретов. – Пойдем к полковнику.

Голубкин тоже заинтересовался личностью Караулова. Ни Кретов, ни Бубенец не подозревали про сообщение главврача Вереснева об анаше в папиросах и о характере ранения Рустамова. Теперь же сообщение о том, что не Рустамов был основным водителем машины, многое разъяснило полковнику Голубкину.

– Опишите мне наружность Караулова, – попросил он Бубенца.

Слушая сообщение Дмитрия, полковник открыл сейф и достал из него пачку фотографий. Стоя спиной к собеседникам, он отобрал из пачки с десяток карточек.

Бубенец описал наружность Караулова, сердясь сам на себя за то, что на многое не обратил внимания. Пробуя сейчас восстановить в памяти образ Караулова, Бубенец не мог сказать, какие у него волосы, рыжеватые, темные или светлые, какого цвета глаза, что особенно характерно в чертах его лица. Бубенцу стало досадно. Обычно он четко запоминал лица, а тут – на тебе, подкачал. Все в этом Караулове неопределенно, протушевано, все, кроме его почти строевой подтянутости. Пожалуй, эту подтянутость больше всего стремился подчеркнуть в себе и сам Караулов.

– Вот посмотрите, товарищ Бубенец, – пригласил полковник, раскладывая на столе отобранные карточки. – Нет ли здесь карауловского портрета?

Бубенец несколько мгновений недоверчиво вглядывался в снимки и вдруг удивленно указал на один из них.

– Вот он! Это определенно Караулов! – воскликнул Дмитрий. – Только тут он помоложе и бритый.

– Вы не ошибаетесь, Дмитрий Иванович? – спросил Голубкин, и по его голосу Кретов почувствовал, что полковник взволнован.

– Да нет, что вы! – заверил полковника Бубенец. – Этот самый! А откуда у вас его карточка! Неужели он попадался…

– Приходилось встречаться, – сдержанно ответил Голубкин и после очень долгой паузы теплым дружеским тоном заговорил с Бубенцом: – Вот что, Дмитрий Иванович, этот человек не Караулов. У него много фамилий и имен. На его совести много преступлений. Сейчас для вас начинается самое главное. Надо во что бы то ни стало проделать следующее: во-первых, выяснить, нет ли среди шоферов или других работников райпотребсоюза людей, связанных с Карауловым; во-вторых, если Караулов выйдет на работу, попытаться подружиться с ним. Хотя вряд ли он выйдет на работу. Во всяком случае, будьте осторожны. Вашим противником является умный, хитрый и беспощадный человек. Безусловно, у него есть оружие, владеет он им отлично и применяет без колебаний. Так что будьте осторожны. Вам никакого оружия мы дать не можем: оно вас только подведет. Как бы скрытно вы ни носили, скажем, пистолет, его все же могут у вас заметить. А это вызовет разные разговоры, возбудит подозрения у Караулова и сорвет нам всю операцию. Так что вам придется вступать в борьбу с голыми руками. Не побоитесь вы без оружия пойти на это дело?

– Не побоюсь, – спокойно ответил Бубенец, – сделаю все, как надо.

– В ближайшие часы мы закончим изъятие всех, кто связан с Карауловым, – продолжал Голубкин. – Ему будут нужны новые помощники, хотя бы для того, чтобы удрать отсюда. Я сильно рассчитываю на то, что в этом случае Караулов попытается использовать вас. Если это случится, то вы нам окажете большую помощь.

– Все силы приложу, чтобы оправдать ваше доверие, – приложил руку к сердцу Бубенец. – А скажите, товарищ полковник, – спросил он, – гвардии полковника убил этот самый Караулов?

Иван Федорович долгим пристальным взглядом посмотрел на Бубенца. Сомнение, даже недоверие прочел Дмитрий во взгляде полковника, но не успел спросить, чем оно вызвано.

– Запомните, товарищ Бубенец, – строгим голосом заговорил Голубкин, – ваши личные чувства – ненависть, желание отомстить – заприте на самый крепкий замок в своем сердце. Сейчас вам нужна холодная голова. Иначе вы и нам помешаете, и свою голову потеряете. Малейший промах – Караулов расправится с вами и начнет путать следы.

– Да что вы, товарищ полковник, – смущенно начал оправдываться Бубенец. – Разве я не понимаю?

– Постарайтесь не только понять, но и запомнить, что поимка тех, кто убил Александра Даниловича Лобова, во многом зависит от того, как вы себя будете держать. Может быть, и не Караулов окажется убийцей, но ближайшим сообщником он, безусловно, является. Смотрите, не погорячитесь, не сделайте промаха.

– Даю слово, товарищ полковник, что промаха не сделаю, – поднялся с места Бубенец.

– Сейчас идите отдыхать, – отпустил его Голубкин и на прощание еще раз напомнил: – Завтра на работе держитесь попроще. Если Караулов все-таки выйдет на работу, на близкое знакомство с ним не напрашивайтесь. Пусть он к вам приглядывается, пусть он делает первые шаги к сближению. Запомните, что Лобова вы не знали, о его убийстве ничего не слыхали.

– Иван Федорович, это Каракурт? – спросил Кретов, едва дверь кабинета закрылась за Бубенцом. До этого он несколько минут рассматривал фотокарточку, на которой Дмитрий Бубенец опознал Караулова.

– Да, Алеша, это Каракурт. Давай зови сюда Маджида. Пусть он захватит все материалы по мотоциклетчикам, а ты принеси протоколы допросов Мухаммедова и Гурина.

Известив Кариева о том, что его вызывает Голубкин, Кретов направился в свой кабинет за протоколами допросов, но в коридоре встретился с полковником Миленьким.

– Майор! – остановил его полковник. – Очень удачно, что вы попались мне навстречу. А то я уже хотел вызывать вас к себе.

– Слушаю вас, товарищ полковник, – остановился Кретов.

– Лучше всего зайдите в мой кабинет, – увлек за собою Кретова Миленький. – Нет, в этот коридор.Ясейчас замещаю начальника управления и сижу в его кабинете. Разве вы не читали приказ?

В кабинете комиссара полковник Миленький уселся за стол и, положив руки ладонями вниз на настольное стекло, значительно взглянул на Кретова. На обширной поверхности стола не было ни одной бумажки, ни одной папки с делами. «Что он делает в этом кабинете? – неодобрительно подумал Кретов. – Ведь все материалы для работы у него лежат в другом кабинете».

– Майор Кретов, – прервал затянувшееся молчание полковник Миленький, – доложите, в связи с чем вами арестован ученик вредней школы Гурин Константин?

– Константин Гурин арестован за передачу бандитам огнестрельного оружия – пистолета системы «вальтер», принадлежащего его отцу, полковнику Гурину, – коротко доложил Кретов. «И чего ему дался этот Гурин? Только время теряем. Иван Федорович там ожидает меня», – тоскливо подумал он, глядя на самодовольное лицо полковника Миленького.

– Арестованный числится за вами? – благожелательно спросил полковник.

– Так точно. За мною.

– А как вы считаете, майор, нельзя ли изменить меру пресечения этому страшному преступнику? – иронически оттеняя последние слова, спросил Миленький. – Скажем, не лучше ли будет, если мы отдадим его на поруки родителям?

– Ни в коем случае! – воскликнул Кретов. – Ведь операция только началась. Главарь шайки еще не пойман.

– Так какого черта вы не берете главарей, а возитесь с мальчишками, сопляками? – неожиданно вскипел Агафокл Миленький. Голос его гремел в пустынном и просторном кабинете. Миленький и сам с удовольствием прислушался к металлическим нотам, вдруг зазвучавшим в его обычно вкрадчивом голосе. Впрочем, он сразу же остыл и изменил тон на доверительный, почти дружеский.

– Из-за этого мальчишки поднялся черт знает какой шум-гам, – жестом разрешив майору сесть, продолжал Миленький. – Отец его, полковник Гурин, пошел к командующему округом, а тот как член Цека звонит мне и спрашивает, с каких пор уголовный розыск начал воевать с учениками средней школы. Потом еще раз звонили… Очень крупный партийный работник звонил… и тоже об этом самом Константине Гурине. Позорное получается положение. Я, как лицо, замещающее начальника управления, обещал командующему, что Константин Гурин сегодня же будет освобожден на поруки. Отцу, полковнику Гурину, неудобно вмешиваться в это дело, и поэтому поручительство оформляйте на имя матери. Поняли?

– Как же так?! – растерянно проговорил Кретов. – Ведь сорвется ответственная операция. Бандиты успеют скрыться. Константин Гурин предупредит их.

– Чепуха! Пристращайте мальчишку покрепче – он и не пикнет. А кроме того, мать сегодня же отвезет его в Ленинград к родственникам.

Кретов попытался возразить, но полковник предостерегающе поднял руку.

– Этот вопрос решений, – повысил он голос, в котором снова прозвучали металлические нотки. – Короче говоря, я не намерен подводить нашего комиссара и, являясь сейчас его заместителем, приму все меры к укреплению его авторитета. Ведь после этого случая нашим комиссаром будут недовольны многие руководящие товарищи. Ведь за Гурина просил сам командующий. Правда, конфиденциально, но все-таки… Вы знаете, что значит слово командующего?

– Не знаю, – сухо ответил Кретов, – мне с ним не приходилось беседовать.

– Через два часа доложите мне, что Константин Гурин освобожден из-под стражи под поручительство его матери, – резко оборвал разговор полковник и хлопнул ладонью по столу.

– Есть, – хмуро проговорил Кретов, вставая.

– Идите, выполняйте, – величественно кивнул головою Миленький.

Кретов, совершенно растерянный, вышел из кабинета. Ведь полковник Миленький фактически подкреплял свой головотяпский приказ авторитетом Центрального Комитета партии и командующего округом. Алексею даже в голову не могло прийти, что Центральный Комитет может дать такое указание. И о командующем округом он до сих пор слышал только хорошее. Кретов до боли в сердце завидовал тем, кто, вспоминая дни Отечественной войны, рассказывал, как гвардейские дивизии под командованием этого опытного, поседевшего в боях полководца гнали фашистов с полей Белоруссии, стирали в порошок неприступные форты Кенигсберга, штурмовали пылающий Берлин. А ведь полковник Миленький говорил, что командующий сам звонил ему и потребовал освобождения молодого пособника бандитов на поруки. Как увязать это беспринципное требование с образом закаленного большевика-полководца?

– Ты что, Алеша, не заболел ли? – участливо спросил Голубкин Кретова, когда тот вошел в его кабинет. – Не ко времени это. Сегодня болеть нельзя.

– Я здоров, Иван Федорович, – хмуро ответил Кретов и, переходя на официальный тон, выпрямился, опустил руки по швам и доложил:

– Товарищ полковник! Мною только что получено приказание освободить арестованного Константина Гурина под поручительство его матери!

– Что-о-о? – удивился Голубкин. – Кто это додумался?

– Приказание мною получено от полковника Миленького.

– Та-а-к, – сдержанно протянул Голубкин, и лицо его сразу потемнело. А Кретов и молча наблюдавший за этой сценой Кариев знали, что такая подчеркнутая сдержанность является признаком чрезвычайного раздражения полковника. – Садись, Алеша, рассказывай, как дело было, – закончил Иван Федорович после короткой паузы.

Выслушав Кретова, Голубкин принял решение.

– Майор Кретов, – официальным тоном сказам он, – приказание временно исполняющего обязанности начальника управления полковника Миленького не выполняйте. Если он будет настаивать на своем приказании, сошлитесь на меня.

– Слушаюсь, – оживился Кретов.

– А теперь к делу, друзья, – сказал полковник. – С этого дня необходимо установить постоянное наблюдение за квартирой Караулова и за ним самим. Сегодня же мы должны арестовать всех известных нам сообщников Каракурта. Такое же наблюдение установить за домом Калерии Осинкиной. Маджид, – обратился Иван Федорович к Кариеву, – за тобой мотоциклетчики. Валерия Тайжетдинова пока не трогай. Он и так никуда не денется и ни с кем увидеться не сможет. Возьми пока Серафима Тропинина и Генку. Если на первых допросах они назовут новых сообщников, арестуйте и тех. Смотри, чтобы они не разговаривали между собою, даже не видели друг друга после ареста. Понял?

– Так точно! Понял! Все понял, товарищ полковник.

– А тебе, Алеша, задача – взять Косого, – сказал Голубкин Кретову. – Будь осторожен. Этот злей и опытней Жорки Мухаммедова. К тому же он выученик Каракурта. Во всяком случае, последний срок Косой в одном лагере с Каракуртом сидел. На допросе он сразу не разговорится. Каждый факт через очную ставку выжимать придется. Но я к этому времени вернусь.

– Разве вы не с нами? – удивился Кариев.

– Нет. Я в министерство, а затем, возможно, и в Цека. Так, говоришь, по словам полковника Миленького, к нему звонил сам командующий и один из руководящих работников Цека, и все насчет Константина Гурина? – с саркастической улыбкой переспросил Кретова Голубкин.

– Да. Полковник Миленький сказал именно так, – подтвердил Кретов.

– Ну, значит, не миновать в министерство ехать, – вздохнул Иван Федорович. – А вы действуйте, друзья. Чтоб к моему возвращению все было сделано.

Полковник Миленький, страшно недовольный, шагал по просторному кабинету начальника управления. Мягкий ковер, застилавший почти весь пол кабинета, заглушал тяжелый шаг полковника, и это еще более раздражало его. Миленькому хотелось затопать так, чтобы грохот пошел по всем коридорам управления, хотелось крикнуть так, чтобы все нижестоящие забегали, торопливо и ревностно выполняя его приказания. Но полковник Миленький не кричал и не топал. Он только сердито шагал по ковру и опасливо косился на телефон. Вот-вот может раздаться звонок, и слезливый голос Анны Павловны спросит, что сделали с ее Костюнчиком, спросит, когда полковник Миленький выполнит свое обещание и вернет матери ее ребенка. А между тем полковник Миленький не мог бы ничего ответить Анне Павловне. Приказание об освобождении Костюнчика им отдано, а вот выполнено ли оно? Полковник уже несколько раз звонил Кретову, но телефон майора загадочно молчал. Несколько раз звонил полковник дежурному по управлению, приказывая вызвать к себе майора Кретова, но каждый раз слышал в ответ:

– Товарищ полковник, майор Кретов выехал на операцию.

Агафоклу Семеновичу очень не хотелось звонить полковнику Голубкину. Несмотря на равенство в служебном положении и звании, полковник Миленький побаивался этого, как ему казалось, сурового и неразговорчивого человека. И все же, отчаявшись дождаться возвращения с операции майора Кретова, – стоявшие в кабинете часы давно уже отзвонили заветные шесть ударов, – Агафокл Семенович спросил дежурного, где сейчас находится начальник уголовного розыска. В ответ прозвучало неутешительное:

– Полковник Голубкин на операции. Они с майором Кретовым выехали почти одновременно.

Агафокл Семенович раздраженно бросил трубку телефона и несколько минут сидел, уставясь злыми глазами в массивный письменный прибор из старинной бронзы, стоявший на столе комиссара. Да что они, смеются, что ли, над ним, полковником Миленьким, все эти зазнайки из уголовного розыска? Исполняющий обязанности начальника управления, человек, которому сам комиссар доверил замещать себя, не может вызвать нужного ему подчиненного. Ну и порядочки, черт бы их драл!

Вдруг нерешительно, почти робко, звякнул телефон. Словно и он испугался гнева Агафокла Семеновича. Полковник снял трубку и величественно буркнул в нее что-то среднее между «алло» и «гм-м!» Но сразу же лицо Агафокла Семеновича передернулось, как от зубной боли. В трубке он услышал голос Анны Павловны.

– Не волнуйтесь, драгоценнейшая Анна Павловна, – предупреждая поток слезливых просьб, подчеркнуто бодрым голосом заговорил Агафокл Семенович, – все в порядке! К сожалению, у нас создалась напряженная обстановка, все работники в разгоне и просто технически некому выполнить процедуру освобождения на поруки. Не волнуйтесь и ждите, не отходя от телефона. Вам скоро позвонят!

Успокоив Анну Павловну, полковник в который уже раз набрал номер телефона Кретова.

– Болтаются черт знает где! – свирепо проворчал он, поднося трубку к уху. – Никто не сидит на месте.

Но к удивлению Агафокла Семеновича, ему сразу же ответили. Свежий молодой голос торопливо произнес:

– Майор Кретов слушает!

– Майор Кретов! – прерывающимся от негодования голосом закричал полковник. – Где вы пропадаете?! Почему вы не выполнили моего приказа?! Почему не доложили об освобождении Константина Гурина?!

– Потому что он не освобожден, товарищ полковник, – с официальной вежливостью ответил Кретов.

– А почему не освобожден?! Я вам что приказал?!

– Исполнение вашего приказа было приостановлено распоряжением полковника Голубкина, – спокойно сообщил Кретов. – Полковник Голубкин приказал доложить вам: если вы будете настаивать на освобождении Константина Гурина, то по этому вопросу вам нужно снестись с ним.

– Что за безобразие! – загремел Агафокл Семенович. – Вы должны были два часа тому назад выполнить мой приказ, а сейчас я узнаю, что вами ничего не сделано! Вы… вы, а не полковник Голубкин…

– Полковник Голубкин у себя, – подсказал Кретов. – Прикажете доложить ему, что вы вызываете его к себе?

Агафокл Семенович захлебнулся от негодования. В спокойном голосе Кретова он усмотрел замаскированную издевку.

– Я не намерен больше ждать, – бросил он первое, что пришло на ум. – Я и так опаздываю. Я сам… – и, не докончив фразы, он оборвал разговор.

Подумать только, уже восьмой час. Ольга Никифоровна уже добрых полтора часа ожидает его к вечернему чаю, а из-за этого голубкинского любимчика, скороспелого майора он, как болван, сидит без всякой пользы в пустом кабинете. Он решил устроить головомойку этому застегнутому на все пуговицы корректному полковнику Голубкину и ехать домой отдыхать. Посмотрим, будет ли начальник уголовного розыска из-за мальчишки вступать в пререкания с лицом, завещающим начальника управления милиции. Ну, освободил бы сегодня на поруки, а завтра посадил бы снова. Мол, обстоятельства изменились или вскрыты новые факты. Так нет, из личной неприязни Голубкин уперся в таком пустяковом деле. Но он, полковник Миленький, тоже не намерен отступать. Он своего добьется. Можно поставить вопрос широко и остро. Начальник уголовного розыска арестовывает случайно споткнувшегося мальчика, сына честных, уважаемых родителей, и не хочет слушать гуманных указаний полковника Миленького, которому сам комиссар доверил замешать себя в дни отъезда.

В состоянии крайнего раздражения полковник влетел в кабинет Голубкина и остановился, неприятно пораженный. Он рассчитывал в этот час, когда дневная работа уже закончилась, а ночная еще не началась, застать полковника Голубкина одного. Но в кабинете, кроме полковника, был Кариев, несколько работников городского уголовного розыска. Они с жаром обсуждали какой-то всех сильно интересовавший вопрос. С приходом полковника все замолкли. Установившаяся, как по уговору, тишина еще более подзадорила Агафокла Семеновича. «Обо мне говорили, – подумал он, – обсуждали мой приказ о Гурине, и посмеивались, конечно, над тем, что не выполнили его».

Подойдя к столу, Агафокл Семенович сердито окинул взглядом замолчавших работников уголовного розыска и ледяным тоном спросил у Голубкина:

– Товарищ полковник! Почему ваши подчиненные не выполняют приказ заместителя начальника управления?

– Это я, товарищ полковник, запретил выполнить приказ об освобождении Гурина, – спокойно ответил Голубкин.

– Об этом вашем поступке я доложу комиссару! – загремел Миленький. – А сейчас приказываю освободить Гурина.

– Не имею права, – с прежним спокойствием покачал головою Голубкин.

– Что за ерунда! Какие права?!

– Не имею права, – подчеркнул Голубкин, – отменять приказ министра. Я его информировал о вашем приказе, а министр счел нужным отменить его.

– Зачем же вы информировали министра? – опешил Миленький. – Ведь это наше внутреннее дело. Почему вы не пришли ко мне?

– Я считал, что обращение к министру будет более действенным. Если я ошибся, то готов нести ответственность.

– Сор из избы выносить не стоило бы, – растерянно проговорил полковник. – Может быть, майор Кретов меня неправильно понял. Я приказал срочно выяснить степень виновности Гурина, и если преступление не так уж велико, сегодня же освободить его на поруки.

Величайшее изумление и негодование отразились на лице Кретова. Он готов был, махнув рукой на дисциплину, вмешаться в разговор, но полковник круто повернулся и пошел из кабинета.

Однако не в характере Голубкина было останавливаться на полпути, не доводить до конца поражение противника.

– Товарищ полковник, – окликнул он уже взявшегося за ручку двери Миленького, – по распоряжению министра я вынужден был информировать одного из руководящих работников Центрального комитета партии. Он приглашает вас завтра посетить его. Вот, даже собственноручно написал вам. – И Голубкин протянул Миленькому небольшой конверт. – Это по поводу конфиденциальных звонков к вам.

Если бы под ногами Миленького разверзлась земля, он был бы меньше напуган и растерян. Механически вскрыв поданный ему пакет, полковник взглянул на бумажку и побледнел, увидев подпись работника парткомиссии. Несколько минут он стоял в полной растерянности, но, заметив недоброжелательные взгляды оперативников, постарался взять себя в руки.

– Благодарю вас, – произнес он сухо и, уже выходя из кабинета, с нескрываемой угрозой добавил: – Разберемся, товарищ полковник! Во всем разберемся!

Однако этой бравады Агафоклу Семеновичу хватило не надолго. Приехав к себе домой, он первым долгом вытащил из розетки провод телефона, чтобы, упаси бог, не пришлось сегодня еще раз говорить с Анной Павловной.

Ольга Никифоровна, не заметив необычного состояния мужа., потребовала было от своего Агафоклика отчета, что он сделал для Анечки и ее Костюнчика. Ответ Агафокла Семеновича был очень ярок и не отличался обычной ласковостью. Ольга Никифоровна вначале была оскорблена, затем испугана и, наконец, полностью уничтожена неистовым гневом мужа. Впервые в жизни Агафокл Семенович усомнился в умении своей жены руководить его поступками. А на завтра предстоял неприятный разговор в ЦК партии. Никаких положительных результатов для своей карьеры Агафокл Миленький от этого разговора не ждал.