Текст книги "Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)"

Автор книги: Владимир Мильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

20. РАЗДУМЬЕ И ВЫВОДЫ ПОЛКОВНИКА

Полковник Голубкин не ошибся. Не прошло и десяти минут с тех пор, как Кретов отправился допрашивать Хамракула, а в двери кабинета Голубкина уже постучался Игорь Непринцев.

– Товарищ полковник! Иван Федорович! – начал он от самого ворога. – Вы знаете, Гришу убили!

– Знаю. Не убили, а тяжело, очень тяжело, ранили.

– Откуда вы узнали? – поразился юноша. – Ведь его только что…

– Поздно узнали, – жестко ответил полковник. – Садись.

– Скажите, Иван Федорович, а найдут тех, кто ранил Гришу?

– Суток не пройдет, как бандит будет посажен, – так же жестко ответил Голубкин. – Ты очень испугался.

– Я… нет. Не очень, – признался юноша. – Света напугалась. Ну, с ней Тимур.

– Вот теперь ты видишь сам, как быстро использует враг любую нашу оплошность. Ослабили бдительность, не проявили чуткости к товарищу, не наладили дружбу в коллективе – и в эти щели сразу проскользнула гадина. Проскользнула и ужалила. Сильно ужалила.

– У нас, Иван Федорович, не получается дружба в коллективе. Каждый, конечно, дружит по отдельности. А так, чтобы весь коллектив был дружен, этого нет.

– А вот скажи, Игорь, – внимательно глядя на юношу, спросил полковник. – Ты уже не мальчик. Такие, как ты, в сорок первом году вовсю партизанили. Если бы тебе поручили выполнить важное задание в тылу врага, с кем бы ты пошел без колебания?

– С Тимуром! – не задумываясь, ответил Игорь.

– А еще? Для выполнения задания надо пять человек.

– Ну, Светка подошла бы, хоть и девчонка.

– Итого трое. Надо еще двух.

– Больше некого, – растерянно признался Игорь.

– А Гришу Молчанова? – спросил полковник.

– Не знаю, – нерешительно проговорил Игорь, – я с ним редко бывал вместе.

– Сколько у вас в классе комсомольцев?

– Тридцать один.

– Видишь, как получается. В классе тридцать один комсомолец, а ты пяти надежных среди них не нашел. Всего двух назвал. Да и то Тимур ведь не в одном классе с тобой.

Игорь молчал, подавленный справедливостью упрека.

– Я ведь тоже был комсомольцем. – Нас не так уж много уцелело – комсомольцев двадцатых годов. Очень многие погибли на фронте. Но те, кто живы, дружат до сих пор. Вот тридцать лет прошло, пораскидало наших ребят. Одни вверх пошли, крупными работниками стали, другие середнячками остались, партии рядовыми, а встретятся – как и не бывало этих тридцати лет. Старая комсомольская дружба сохранилась.

– Так ведь вы в какое время жили… – позавидовал Игорь.

– Какое? Обычное время, трудное.

– Ну, как же, революция, гражданская война, классовая борьба, строительство, Отечественная война, – перечислил Игорь. – Интересно!

– Не огорчайся, борьбы и на твой век хватит, – покачал головой Голубкин. – Время и у вас хорошее, трудное и интересное. Строительства сейчас гораздо больше. У нас был один Комсомольск-на-Амуре, а сейчас десятки Комсомольсков строятся. У нас был один Днепрострой, а у вас?.. У вас таких строек, как Днепрогэс, десятки. Да мало ли еще… Одна целина чего стоит… Классовая борьба отошла, конечно, в прошлое, но поле борьбы не сузилось. Сколько нечисти, бюрократов, самодуров и просто воров вымести надо, чтобы коммунизм в полную меру ощутить, – с мальчишеским задором перечислил Голубкин. – Нет, сейчас время очень интересное и тоже трудное.

– Вот вы говорите трудное, интересное, – горячо, но с обидой в голосе заговорил Игорь. – Мы и сами понимаем… Особенно о трудностях… Только ведь об этом не говорят…

– Как не говорят?! – удивился Голубкин. – Почему?!

– Да и у нас в школе, и вообще… – смутился Игорь. – Вот в школе о прошлом красиво рассказывают, особенно на уроках истории, и борьбу, и трудности, и противоречия, и героизм – все покажут. Даже кто как погиб, и то расскажут. А о нашем времени говорят парадно: будто все сейчас хорошо и с каждым днем становится лучше. А раз все гладко идет, то какая может быть борьба? Разве только за отличные отметки.

Много переговорили в этот вечер двое: юноша, почти мальчик, и пожилой офицер милиции, почти старик. Только приход Кретова положил конец откровенному разговору. Когда Игорь вышел в прохладу южного вечера, им овладело чувство большого душевного подъема, ему хотелось большой интересной работы и борьбы. «Надо встряхнуть наших комсомольцев, – думал Игорь, шагая по еще теплому асфальту тротуара, – отучить

Симкина заниматься скучными собраниями да заседаниями по шпаргалкам. Надо работать по-другому». Юноша и сам еще не знал, как нужно работать по-другому, но был уверен, что найдет это другое.

Лишь поздно вечером полковник Голубкин, оставшись наконец один в кабинете, смог углубиться в материалы, накопленные за последние дни. Медленно проплывали тихие ночные часы. Время подходило к полуночи. В кабинете, несмотря на распахнутое окно, было сине от дыма. На столе рядом с переполненной окурками пепельницей валялась пустая коробка «Казбека». Время от времени Иван Федорович с сожалением и укором посматривал на опустевшую коробку.

Перед полковником лежал лист бумаги для записи выводов. Пока что на листе была четко выведена одна фраза: «Арест Сивоконя, Рябого и Запрометова по делу о краже баранов произвести местной раймилиции». Полковник Голубкин приписал: «Дело Сивоконя выделить и обвиняемого доставить ко мне. Исполняет Кариев». К этому решению полковник пришел после размышлений над бумажками, разложенными веером около листа для записей. На первой слева бумажке было напечатаю отношение, гласившее: «На ваш запрос сообщаем, что заключенный Самылкин Игнат Евстифеевич, он же Буераков Гавриил, он же Каракурт, бежал из-под стражи 6 января сего года». Вторая, присланная из Житомирского уголовного розыска, сообщала, что «по делу об ограблении и убийстве гр-на Жирнова В. Ф. вместе с Сивоконем Г. Р., он же Иван Непомнин, он же Сергей Жучкин, были осуждены следующие соучастники…» Среди перечисленных фамилий соучастников синим карандашом была подчеркнута фамилия Самылкина Игната Евстифеевича.

То, что Сивоконь, одноделец Каракурта, живет в «Счастливом», в колхозе, где был убит Александр Данилович Лобов, уже само по себе было очень подозрительно. Но не только это заставило Голубкина выделить Сивоконя из группы обычных воров. Теперь, получив сообщение о побеге Каракурта с места заключения, Голубкин не сомневался, что попытка ограбления Ювелирторга – дело рук его старого знакомого Самылкина. В этом его убеждала трагическая развязка происшествия. Хладнокровно пристрелить своих же товарищей по грабежу мог только такой выродок, как Каракурт. Но ведь о том, что готовится налет на Ювелирторг, уголовный розыск был предупрежден анонимным письмом. И только сегодня, всего несколько часов тому назад, стало ясно, что анонимка была написана Сивоконем. Об этом свидетельствует обрывок записки, обнаруженной Кретовым у Хамракула. Без всякой экспертизы видно, что анонимное письмо в уголовный розыск и записка Хамракулу написаны одной и той же рукой. Зачем же нужно было Сивоконю предупреждать уголовный розыск о грабеже, который готовили его же товарищи? Ответа на этот вопрос у Голубкина не было, да он и не искал его. Важнее всего то, что Сивоконь должен знать, где сейчас Каракурт, под какой личиной затаился. Значит, Сивоконя нужно доставить сюда, в город, но так, чтобы создавалось впечатление, что его обвиняют только в краже баранов. Если он заговорит на допросе, то многое станет ясно. А заговорить он должен. Интересно и то, что Аркашка, в доме которого сгружал Хамракул ворованных баранов, является родным сыном мастера механического завода Коновалова, того самого Коновалова, о котором с таким возмущением говорил дядя Рашид. Голубкин потянулся к пачке «Казбека», но, вспомнив, что в ней давно уже нет ни одной папироски, досадливо отдернул руку. А в голове все яснее вырисовывались доводы, подтверждающие догадку о Каракурте. Ведь этого Коновалова протащил в заводской коллектив еще в двадцать девятом году Самылкин. Сивоконь не мог знать Коновалова, и есть все основания подозревать, что это знакомство состоялось по желанию, а может быть, и при прямом участии Самылкина – Каракурта. Если это так, то возникает довольно правдоподобная линия связи: Самылкин – Коновалов – Сивоконь – Лобов, вернее убийство Лобова. Да, но причем тут Лобов? Александр Данилович не мог встречаться с Коноваловым, а тем более с Сивоконем. Это исключено. А с Самылкиным? С Самылкиным он встречался. Голубкин достал из сейфа пачку листов бумаги. На них по годам и даже по месяцам записана вся жизнь Лобова, все, что можно узнать о прошлом человека, не спрашивая его самого о пережитых настроениях и думах. На первом листе стоял штамп Комитета государственной безопасности. Просматривая записи, полковник милиции завистливо подумал: «Вот у кого надо учиться. За несколько дней собрали материал, охватывающий четверть века. И ведь не просто собрали, а выделили то, что необходимо розыску и что более всего интересует комитет».

Материал, полученный Голубкиным из КГБ, полностью отвергал версию, что Александра Даниловича могли убить последыши буржуазных националистов. Зато особенно подчеркивался сибирский период работы Лобова. Крупную сибирскую станицу Каменку, место рождения Каракурта, Лобов посещал много раз. Среди населявшего Каменку казачества был большой процент кулаков. Здесь решалась судьба коллективизации целого района. Вернее, она была уже решена, но кулачество все еще отчаянно сопротивлялось, а Каменку превратило в свой опорный пункт. И вот в 1929 году здесь вспыхнуло восстание, во главе которого встал бывший анненковский сотник, крупнейший каменский кулак Самылкин, отец Каракурта. Сам Каракурт в записях, говорящих о том времени, упоминался только в связи с убийством секретаря каменской ячейки комсомольца Гавриила Буеракова. Но дальнейший его путь зафиксирован очень подробно. Органы государственной безопасности начинают интересоваться Каракуртом, хотя совершенные им преступления носят чисто уголовный характер. Подчеркивается, что Каракурт не раз бывал в крупных портовых городах на юге, но держался там тихо, никаких преступлений не совершал. Интересная деталь.

Встречался ли Игнат Самылкин, будущий Каракурт, с Александром Даниловичем Лобовым, когда тот приезжал в Каменку? Это не вызывает сомнения. В схватке отцов принимали участие и сыновья. Лобов, безусловно, лично встречался с Игнашкой Самылкиным, бывая в Каменке, и, конечно, они встречались как непримиримые классовые враги. Что ж, предугадываемая линия связи событий становится все более вероятной, и роль Севастьяна Парамоновича Коновалова – в прошлом также крупного сибирского кулака – приобретает все более зловещий оттенок. И на листе бумаги появилась очередная запись: «Установить наблюдение за Коноваловым и его домом». Записывая этот вывод, Иван Федорович усмехнулся: «Напрасно я в тот раз сказал дяде Рашиду, что в деле с Коноваловым уголовный розыск им помочь не сможет. Кажется, поможем, посадим этот самылкинский отросток в такое место, где он не сможет больше произрастать». Но арестовывать Коновалова было еще нельзя. Иван Федорович прекрасно понимал это. Арест Коновалова может перепугать Каракурта. Сынка коноваловского пусть забирает раймилиция, а сам Коновалов пока может погулять. Иначе Каракурт поймет, что дело идет уже не о краже баранов, а о нем самом. Надо вначале узнать, где Каракурт, изучить и обдумать все факты. Должна же найтись еще хотя бы одна ниточка, тянущаяся к Каракурту.

Факты, накопленные розыском в последние дни и часы, полковник Голубкин делил на две категории. Первая категория фактов была связана с автомашиной. Люди, убившие Лобова, приезжали в «Счастливое» на автомашине, одна из покрышек которой была с характерным иностранным протектором. Такой же след оставила автомашина, на которой удрал главарь банды после неудачной попытки ограбить Ювелирторг. Здесь можно было подозревать прямую связь банды убийц с бандой грабителей. А может быть, это одни и те же люди? Затем Абдукадыр Мерген обнаружил след машины в хлопковом совхозе.

Значит, банда, имея в своем распоряжении автомашину, смогла быстро переезжать из района в город, не вызывая подозрений, так как машина, по всей вероятности, ходила под городским номером. Но, выйдя из совхоза, машина с характерной покрышкой в город не пришла. Исчезла с семидесятикилометрового отрезка шоссе между совхозом и городом. Есть основания подозревать, что это машина Краснооктябрьского райпотребсоюза, потерпевшая аварию. Но водитель, находясь на грани жизни и смерти, ничем не может помочь уголовному розыску. Может быть, с ним расправились те же бандиты, на которых он работал. Не исключено, что гараж райпотребсоюза окажется гнездом бандитов. Сейчас в гараж направлен Бубенец, и пока что нужно набраться терпения и ждать.

Положение осложнилось тем, что Абдукадыр Мерген сегодня привел машину с такой же покрышкой. Экспертиза установила идентичность покрышки приведенной Мергеном машины с ранее зафиксированными следами. Абдукадыр Мерген – опытный следопыт, но он, безусловно, ошибся, когда принял шофера этой машины Хамракула за соучастника убийства Лобова. Хамракул – просто трусливый жулик. Голубкин интуитивно чувствовал, что появление трофейной покрышки на колхозной машине Хамракула является ловким ходом противника. Очень похоже, что кто-то пытается отвлечь внимание уголовного розыска от гаража райпотребсоюза. Голубкин нахмурился, ловя мелькнувшую, еще очень неясную догадку. В самом деле, может быть и так. Бандиты, использовав шофера и его автомашину, организовали аварию, рассчитывая, что шофер погибнет вместе с машиной. Оставленную на произвол судьбы машину «раскулачивают» мимоезжие шофера, приметная покрышка попадает к Хамракулу, а самого Хамракула схватывают цепкие руки Абдукадыра Мергена. Что ж, версия возможная, – усмехнулся Голубкин. – Посмотрим, что выяснит в гараже Бубенец.

Вторая категория фактов, по мысли Голубкина, относилась к оружию. Пуля, убившая Александра Даниловича, выпущена из пистолета несоветского образца калибра 7,62. У самого Лобова был пистолет такого же калибра. Первое время даже возникло подозрение, не самоубийством ли покончил Александр Данилович. Тем более что пистолет, принадлежавший Лобову, валялся около его тела, а в канале ствола пистолета имелись следы недавнего выстрела. Правда, версию самоубийства полностью опровергало заключение эксперта. Да и шофер, возивший Лобова, сообщил, что Александр Данилович стрелял из своего пистолета по змее. Даже змею с отстреленной головой удалось разыскать в пыли около придорожного камня. Со всей очевидностью было доказано, что Лобов убит не из своего пистолета.

Анализ поверхности пули, извлеченной из головы Лобова, дал очень характерный рисунок следов от полей надрезов и царапин до дефектов на внутренней поверхности канала ствола пистолета. Бандиты не особенно следили за чистотой и исправностью своего оружия. По словам Бубенца, нападавшие на него налетчики-мотоциклисты были вооружены небольшим пистолетом. В Бубенце до сих пор чувствуется заядлый фронтовик. Он утверждает, что несмотря на темноту, он рассмотрел систему пистолета налетчиков. По его словам, это был «вальтер», калибра 7,62. «Я, говорит, всю войну такой таскал. Удобный, а бьет дай бог всякому!» Бубенец не знает калибра пули, убившей Лобова, и его утверждение, что у налетчиков был небольшой «вальтер», заслуживает внимания. По словам Игоря, Тимура и Светланы, пистолет, который Константин Гурин приносил в школу, был тоже небольшого калибра. Отец Константина Гурина – офицер, во время войны был строевым командиром. Кстати, он даже служил в одной части с покойным Александром Даниловичем Лобовым. Среди фронтовиков пистолет системы «вальтер» был очень популярным оружием. Не исключено, что пистолет, с которым носится, пользуясь ротозейством своего папаши, гуринский отпрыск, тоже окажется «вальтером». Отец, безусловно, не подозревает о склонности своего сынка к трофейному, нетабельному оружию. Если так, то дружба Константина Гурина с Жоркой Мухаммедовым становится очень подозрительной и даже опасной. Нетабельный пистолет полковника Гурина может оказаться в руках бандитов. На комсомольском собрании Константин Гурин врал, отрицая свою дружбу с Мухаммедовым. Значит, у него есть основания скрывать свою связь с этим молодым шалопаем. Характерно, что домохозяйка убитого Каракуртом Дмитрия Клебанова назвала среди приятелей, совративших Митю с честного пути, прежде всего Жорку Мухаммедова. Мухаммедов приходил к нему всегда с Юрием Зарифовым. И Клебанов, и Зарифов погибли от руки Каракурта. Нет никаких оснований думать, что Жорка Мухаммедов не знал, чем его приятели занимаются в ночное время. Значит, тем более веские основания есть для того, чтобы подозревать, что Жорка тоже связан с Каракуртом. Выходит, что через него с бандой, а может быть, и лично с Каракуртом связан и Константин Гурин. Полковнику Голубкину было известно, что год-полтора тому назад Мухаммедов имел несколько приводов по подозрению в карманных кражах. Но ни разу с поличным поймать его не удавалось, и до суда дело не дошло. Однако карточка регистрации его привода и дактилоскопические отпечатки должны сохраниться. Надо будет проверить, так ли это, и запросить все данные на Мухаммедова.

Голубкин позвонил и попросил найти ему карточку Мухаммедова.

– Товарищ полковник, – ответил ему взволнованный голос дежурного по научно– техническому отделению, – карточка Джуры Мухаммедова, известного под кличкой Жорка Мухаммедов и «сын министра», сейчас у меня на столе. Дело в том, что на рукоятке ножа, которым сегодня ранили школьника Молчанова, остался отпечаток двух пальцев Мухаммедова.

– Это точно установлено? – стараясь говорить хладнокровно, спросил полковник.

– Дважды проверил, товарищ полковник, – заверил дежурный. – Из-за этого и запоздали.

– Давайте срочно сюда все материалы, – приказал Голубкин и, разъединившись с научно– техническим отделением, набрал новый номер.

– Товарищ комиссар? – понизив голос, спросил он. – Докладывает полковник Голубкин. Да, есть новые данные. По-прежнему убежден, что и дело Лобова, и Ювелирторг, и даже сегодняшнее тяжелое ранение мальчика – все эти дела имеют один общий источник. Да, затянулось. Сегодня начинаю операции. Разрешите сейчас зайти и доложить. Как уезжаете?! А кто вас будет замещать? Полковник Миленький? Нет, ничего не имею, товарищ комиссар. Три дня, конечно, небольшой срок. Слушаю. Сейчас иду.

Полковник повесил трубку и, собрав лежавшие на столе бумаги, вышел из кабинета. Проходя мимо дежурного, он на мгновение остановился и приказал:

– Предупредите Кретова и Кариева. Пусть не уходят.

21. ПОСЛЕДНЯЯ ПРОГУЛКА ЖОРКИ МУХАММЕДОВА

Был уже третий час ночи, когда Жорка, злой и недовольный собой и всем миром, возвращался к себе домой. Ущербная, но яркая луна заливала город ярким, почти дневным светом. Засунув руки в карманы брюк и насвистывая под нос что-то меланхолическое, Жорка медленно шагал, стараясь разобраться в самом себе. Почему на душе так тяжело и сердце болит, как будто на нем и впрямь могла открыться рана? Правда, болела и правая рука. Еще вечером в укромном местечке Жорка заглянул себе под рубашку. На плече, в том месте, куда ударил камнем Гриша Молчанов, багровел огромный синяк. Но такие пустяки, как боль от удара камнем, не могли бы вывести Жорку из себя. Значит, была какая-то другая причина. То, что он всего несколько часов тому назад убил человека – а Жорка был уверен, что убил Гришу Молчанова, – тоже не волновало молодого бандита. Ну, убил и убил. Что тут такого? Гришка хоть и ничего особенного не знал, но догадывался о многом. Пахан был вполне прав, когда велел убрать Гришку. Конечно, было бы лучше, если бы он поручил это Косому, но на Пахана как найдет. Ну, в общем, дело сделано – и нечего об этом вспоминать. Жаль только, что с первого удара ножом не уложил огольца наповал. Жорка остановился. Так вот в чем дело! Нож. Нож не давал ему покоя. Часа через два после происшествия Жорка вернулся в тот тенистый переулок и попробовал разыскать оброненный им нож. Но разыскать не смог. Зажигать же спички было опасно. Решив, что в темноте он все равно не найдет ножа, отложил все до завтра. Рано утром он придет сюда и заберет нож, чтоб не было шума. Причина тревоги была обнаружена, выход найден, но тревога не утихала. А что если милиция нашла этот нож? Жорке стало не по себе. На лезвии, да и на рукояти могли остаться отпечатки его пальцев. «Зайду сейчас домой, заберу барахло и смотаюсь в старый город к Аркашке, – решил про себя Жорка. – Отсижусь там завтра до вечера, узнаю, ищут ли меня, и тогда…» Что же он будет делать тогда, Жорка еще не решил, да и решать не хотел. «Для Пахана невыгодно, чтобы я засыпался. Даст денег – и я уеду», – Соображал он, направляясь дальше. «А вдруг Пахан вместо денег и меня, как Юрку Зарифова да Димку Клебанова, кокнет?!» – пронеслось в голове. Зная характер Пахана, бандит понимал, что тот скорее «кокнет» его, чем расстанется с крупной суммой денег. Он в смятении готов был снова бежать в тот проклятый переулок и искать нож. Но сейчас даже случайный обход милиции заберет его, застав за поисками ножа на месте недавнего убийства. Нет, сегодня этого делать нельзя. Надо ждать утра, а пока – в старый город.

Жорка Мухаммедов снова направился к дому, но теперь он шагал торопливо, как человек, чувствующий за собой погоню, убегающий от возмездия. До дома осталось всего полквартала, когда позади него послышались шаги и голоса двух громко споривших, должно быть сильно подвыпивших людей.

– А я тебе говорю, что она была зеленая, – донесся до Мухаммедова азартный возглас одного из споривших.

– Совсем не-е зее-лле-еная, а го-о-лл-уб-а-ая, – бубнил второй голос. Владелец его, как видно, так нагрузился, что с трудом выговаривал слова.

Бандит остановился и ощупал в кармане пистолет. Почувствовав в руке тяжесть оружия, он вспомнил, что обещал Костюнчику вернуть сегодня же пистолет обратно, и забыл. «Черт с ним. Завтра получит. Не помрет со страха за ночь», – отмахнулся он от ненужной сейчас мысли, соображая, как бы ловчее обчистить карманы пьяниц. «Двое – и оба под мухой, – торопливо рассчитывал он. – Жаль, близко от дома, ну да наплевать. Все равно сматываться придется». Он решил подождать, когда подгулявшие подойдут поближе. Сзади послышались еще чьи-то шаги. «Эх, помешали! – Жорка даже сплюнул от огорчения. – Еще кого-то черт несет». Он с сожалением поглядел на пьяниц, до которых осталось не более пяти шагов и повернулся, чтобы идти своей дорогой. Неожиданно ударил ослепительный свет. Жорка хотел поднять руки, прикрыть глаза, но сзади его крепко схватили за локти. «Обознались, черти, за фрайера приняли», – подумал он и рванулся, пытаясь выхватить оружие.

– Не дергайся! – проговорил за спиной голос только что бубнивший, что она «го-о-ол-л-у– бая».

Электрофонарь, ослепивший Жорку, наконец, выключили. Человек, державший его, приказал:

– Обыщите арестованного.

Все еще ничего не видящий, Жорка почувствовал, как чьи-то руки ощупали его грудь, пояс, карманы.

– Товарищ Кретов, – негромко сказал обыскивавший, – пистолет!

Жорка, к которому постепенно возвращалось зрение, увидел, как человек, которого называли Кретовым, включил фонарь, осветил поданное ему оружие и негромко присвистнул.

– «Вальтер»! Калибр 7,62, – обрадованно сказал он, как будто встретил старого знакомого.

– Занятно. Ну, поехали.

Один из работников розыска сошел с тротуара на обочину шоссе и негромко свистнул. Совсем недалеко проворчал стартер, и к тротуару, не включая фар, мягко подкатила машина.

– Садись, – приказал Кретов бандиту. – И не вздумай дурить. Бесполезно. Кончился твой фарт.

Жорка тоскливо оглянулся, но возможности для побега не было. Тяжело вздохнув, он полез в машину.

Доставленный в уголовный розыск, Жорка Мухаммедов решил разыгрывать роль невинно оскорбленного.

– За что меня арестовали? – напустился он на Голубкина, едва лишь его ввели в кабинет полковника. – Я советский гражданин, ни в чем не виновен, а вы меня хватаете, как бандита какого. Я прокурору буду жаловаться.

– Ну, ты, невинно оскорбленный, – прикрикнул Голубкин, – садись, слушай и смотри.

Он открыл ящик стола, и бандит с ужасом увидел а руках чекиста свой собственный нож. «Нашли, гады!.. Пропал!» – пронеслось в голове бандита.

– Теперь слушай, ты парень толковый, грамотный и должен понять, что к чему. Этим ножом ты сегодня пытался убить Григория Молчанова. На лезвии ножа и на рукояти остались отпечатки твоих пальцев. Понял?!

– Понял, – угрюмо ответил Жорка. – Только для суда это не доказательство.

– Ишь ты, какой грамотный, – спрягал нож в ящик стола полковник. – Только ошибаешься. Для суда это доказательство вполне достаточное, чтобы воздать тебе полной мерой. Кроме того, Гриша Молчанов жив и недели через две сможет давать показания. Понял?

– Понял.

– Так что с Молчановым для нас все ясно, – спокойно продолжал Голубкин. – Подробности расскажет сам Гриша. А пистолет у тебя откуда?

– Нашел, – буркнул Жорка.

– Где и когда?

– Сегодня в парке. Завтра хотел в милицию отнести. Сдать.

– Значит, мы поторопились, – усмехнулся полковник Голубкин. – Помешали тебе выполнить гражданский долг. Так ведь получается?

– Выходит, что так, – с наглостью отчаяния ответил Жорка.

– Алеша, – обратился Иван Федорович к Кретову, – из НТО дежурного вызвали?

– Дожидается, – поднялся присевший на стул Кретов и, подойдя к двери, пригласил: – Входите.

– Я вас попрошу сделать контрольный выстрел из этого пистолета и сличить рисунки царапин на пуле с рисунком пули, извлеченной из тела Лобова, – попросил Голубкин дежурного научно-технического отделения, вошедшего в кабинет. – Материалы нужны часам к девяти утра. Успеете?

– Сделаем, товарищ полковник, – пообещал дежурный и, взяв пистолет, спросил: – Разрешите идти?

– Пожалуйста, – кивнул ему Голубкин. – Ну, понял теперь, какие игрушки ты в парке находишь? – спросил он у растерянно следившего за разговором Жорки.

– Чего вы мне чужие дела лепить начинаете! – закричал Жорка. – Я никакого Лобова не знаю. Пистолет – в парке нашел. Я нашел, я же и отвечать должен?! С Гришкой подрались по пьянке, это да, а никакого Лобова знать не знаю.

Не обращая внимания на вопли перепуганного бандита, Голубкин взглянул на часы.

– Ого! Уже седьмой час, – удивленно проговорил он. Потом, взглянув на Кретова, с дружеским сочувствием добавил: – Не придется нам сегодня поспать, Алеша. Пора. Поезжай за Константином Гуриным. Он нам расскажет то, чего не хочет рассказывать гражданин Мухаммедов.

Лицо Жорки начало медленно сереть. На лбу выступили крупные капли пота. Он-то прекрасно знал, что может о нем рассказать его «кореш». А в том, что Костюнчик расскажет все на первой же минуте допроса, Жорка не сомневался. Стены кабинета

начали медленно кружиться, пол поплыл, и Жорка почувствовал, что еще мгновение – и он не сможет усидеть на стуле. Но как раз в этот момент на его плечо легла чья-то тяжелая рука. Жорка открыл глаза. Полковник протягивал ему стакан воды.

– Выпей, – проговорил он. – Полегчает. – И когда Жорка в три глотка осушил стакан, добавил: – А теперь давай говорить начистоту. Тебе же легче будет. Чудак.