Текст книги "Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)"

Автор книги: Владимир Мильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Впрочем, работники автоинспекции уже привыкли к тому, что уголовный розыск обычно задает им такие вопросы, на которые ответить бывает очень нелегко, и не жаловались. Важно было только одно, чтобы ответ был абсолютно точен и получен в кратчайший срок.

Наконец пожилой капитан положил на стол перед Кариевым несколько исписанных листов бумаги.

– Ну, задали вы нам работку, – устало улыбнулся он. – Положение на сегодняшний день такое: всего в городе красных мотоциклов двести три. Из них сто сорок пять принадлежат добровольным спортивным обществам и учебным организациям ДОСААФ. Их в счет брать не стоит. Затем двадцать шесть машин принадлежат лицам старше тридцати лет. Эта категория, хотя и не совсем та, что вас интересует, но, на всякий случай, мы приготовили список. Вот он. Номера машин, фамилии и адреса хозяев. Вот еще список на семнадцать машин. За техническую неисправность с них сняты номера. Но чем черт не шутит! Может быть, среди них есть интересующие вас мотоциклы. А вот третий список. В нем как раз те, кто подходит под все ваши приметы. Здесь пятнадцать машин.

Поблагодарив усталого капитана, Кариев вернулся в розыск и принялся изучать полученные списки. С наибольшим вниманием лейтенант вчитался в третий список на пятнадцать машин. Здесь вернее всего должны были находиться те, кто вчера ночью напал на Дмитрия Бубенца. Среди пятнадцати фамилий молодых хозяев красных мотоциклов Кариеву не попалось ни одной знакомой. Срочная проверка подтвердила, что никто из этих пятнадцати раньше в преступлениях замешан не был. Лейтенант наметил кратчайший маршрут, охватывающий все пятнадцать адресов, спрятал список в карман и, вздохнув, зашагал по улицам. Предстояла длительная и осторожная проверка каждого из пятнадцати адресатов.

Первый хозяин красного мотоцикла оказался востроносым, веснушчатым пареньком лет семнадцати. Мотоцикл с разобранным мотором стоял в маленьком палисадничке под окнами. Его хозяин, измазанный до кончиков волос, сосредоточенно копался в ведерке с бензином, промывая, протирая и даже продувая с помощью собственного рта какую-то мелкую, но, должно быть, очень ответственную деталь. Кариев, подойдя к палисаднику, остановился и с минуту присматривался к пареньку, значившемуся в списке Баданиным Павлом Игнатьевичем. Паренек, заметив любопытного прохожего, недовольно нахмурился.

– Не бегает? – для начала знакомства осведомился Кариев, кивнув на мотоцикл.

– Забегает, – хмуро заверил веснушчатый. – А вы чего? Водопровод, что ли, подвел?

– Почему водопровод? – удивился Кариев.

– Значит, не ко мне вы, – обрадовался мотоциклист. – А то у кого раковина засорится, у кого кран откажет – все сюда бегут. Хоть с работы домой не приходи.

– Нет, водопровод у меня в порядке, – рассмеялся Кариев. – А вот машина, я вижу, у тебя того. В аварии, что ли, была?

– Я не аварийщик, – гордо ответил паренек. – А машина… что ж… не новая, конечно, а ходит, дай боже! Я ведь ее сам собрал. Из утиля. Только и прикупил резину да кое-что к мотору.

– Неужели всю сам собрал? – не поверил Кариев.

– Отец помогал, – покраснел паренек. – Он у меня классный шофер.

– Новую надо купить, – чтобы не дать потухнуть разговору, подсказал Кариев.

– Накоплю денег – куплю. Я всего второй год сам зарабатывать начал. К будущему лету на ИЖ-49 накоплю.

И по тоске о новой безотказной машине, прозвучавшей в голосе паренька, по тому, как загорелись его глаза, Кариев понял, что здесь ему как работнику уголовного розыска делать нечего. Пожелав Павлику всяческих успехов, лейтенант зашагал дальше по вечереющей улице.

С таким же примерно успехом Кариев побывал еще у шести хозяев красных мотоциклов. Все это были молодые рабочие, студенты, служащие. У каждого из них была своя интересная, наполненная трудом и счастьем жизнь. Одни увлекались спортом и мечтали на своих машинах поставить новые рекорды, другие склонны были к охотничьим подвигам или к мирному созерцанию поплавка на поверхности тихой заводи. Эта категория мотоциклистов проявляла порою недюжинные конструкторские способности, оснащая свои машины различными приспособлениями для перевозки охотничье– рыболовного инвентаря и мифического улова или добычи. Казалось, среди этих многих и разных, но всегда честных юношей, не могла затаиться гадина.

Чем меньше оставалось в списке людей, тем Кариев становился осторожнее, зная, что каждая вычеркнутая из списка фамилия приближает его к той фамилии, которая будет вписана в ордере на арест.

Уже совсем стемнело, когда лейтенант Кариев, идя по намеченному маршруту, оказался во дворе четырехэтажного многоквартирного дома. Широкая асфальтированная полоса, проложенная вдоль фасада дома от подъезда к подъезду, была ярко освещена. По другую сторону асфальта тянулись к звездам стройные колонны тополей. За ними в гуще кустов монотонно ворковал невидимый фонтан. Наверно, в этот час около фонтана собралась молодежь, живущая в доме. Бормотание воды иногда заглушалось молодыми голосами и смехом.

Кариев глядел на освещенные окна домов. В одной из квартир этого дома живет юноша, чья фамилия стоит следующей в списке. Кариев прошел вдоль фасада. Вдруг на балконе одной из квартир второго этажа появился одетый в пижаму полный мужчина и крикнул:

– Нина!

– Что, папочка? – ответил девичий голос от фонтана.

– Сходи к Георгию Михайловичу. Скажи, что я прошу его зайти. У Валерия усилились боли.

– Иду, папа! Сейчас.

Рассмотрев между стволами тополей скамейку, лейтенант уселся на нее, решив понаблюдать, что будет дальше. Юноша, который его сейчас интересовал, значился в списке как Тайжетдинов Валерий – сын архитектора, студент техникума. Густая тень, падавшая на скамейку от тополей, скрывала лейтенанта, и он, никем не замеченный, мог вести наблюдение, сколько потребуется. Через минуту Кариев увидел, как на асфальтированную дорожку из кустов выбежала высокая тоненькая девушка в белом платье и скрылась в одном из подъездов. Минут через десять она появилась вновь в сопровождении высокого худощавого мужчины.

Кариев сразу узнал его. Это был известный врач, один из лучших в городе хирургов.

– Долго еще Валерий будет мучиться? – донесся до лейтенанта голос девушки. – Неужели нет никакого средства?

– Самое надежное средство – не выламывать себе рук, – ответил хирург. – Особенно так основательно, как это сделал ваш Валерий.

Пройдя мимо Кариева, оба скрылись в подъезде. И снова все утихло. Только ропот фонтана да отдаленные звонки трамваев нарушали тишину наступающей ночи. Прошло не менее получаса, пока врач, теперь уже один, вышел от соседей и направился к своему подъезду.

Лейтенант выбрался из убежища и направился следом. Лишь тогда, когда врач, поднявшись на третий этаж, стал открывать дверь своей квартиры, Кариев подошел к нему.

– Здравствуйте, Георгий Михайлович!

– Здравствуйте, – вглядываясь в лицо лейтенанта, ответил врач, – вы ко мне?

– Да, к вам, если позволите.

– Пожалуйста, – посторонившись, пропустил Кариева в квартиру Георгий Михайлович, – только ведь я частной практикой не занимаюсь. Конечно, если что-нибудь срочное…

– Очень срочное, – подтвердил Кариев. – Уделите мне несколько минут для разговора. Только наедине.

– Что ж, заходите тогда в столовую. Жена в спальне детей укладывает. Нас никто не услышит.

– Скажите, Георгий Михайлович, у Валерия Тайжетдинова перелом руки? – спросил Кариев, когда они прошли в столовую и, закрыв плотно дверь, уселись у круглого обеденного стола.

– А вас это с какой стороны интересует? – подозрительно оглядел Кариева врач. – Вы что из тех, с кем водится Валерий?

– Нет. Я из уголовного розыска, – подал врачу свое служебное удостоверение лейтенант.

– Вот как? – скорее с удовлетворением, чем удивленно, проговорил Георгий Михайлович, взглянув на документ Кариева. – Что ж, этого нужно было ждать. У Валерия не перелом. К нему применили один из самых опасных приемов джиу-джитсу. И еще пожалели мальчишку. Отпусти неизвестный руку Валерия на полсекунды позже, и с рукой вообще бы пришлось проститься.

– Что говорит сам Валерий?

– Утверждает, что свалился с мотоцикла.

– Происшествие с Валерием случилось вчера, около часа ночи?

– Да. Его привезли в пятнадцать минут второго.

– Где ему оказали первую медицинскую помощь?

– Здесь. Вернее, в этом доме. В квартире его отца, архитектора Каюма Тайжетдинова. – Кто?

– Я.

– Но как же на квартире? – удивился Кариев. Ведь был нужен, наверное, рентген… инструменты?

– Да, конечно, – согласился врач. – Рентгеновскую передвижку я утром вызвал из нашей клиники, а все остальное у меня нашлось. Сейчас рука пострадавшего в гипсе.

Кариев внимательно пригляделся к врачу. Перед ним сидел худощавый, но физически очень крепкий человек лет пятидесяти. Несколько удлиненное лицо хирурга казалось вырезанным из твердого потемневшего дерева, настолько четко обрисовывалась на нем каждая линия, каждая морщинка, каждый мускул. Прямые, чуть рыжеватые, у висков совершенно седые волосы были гладко зачесаны назад. Серые усталые глаза смотрели внимательно и сейчас, как показалось Кариеву, строго.

– Почему же все-таки отец Валерия не вызвал машину «скорой помощи», не положил сына в больницу? – после долгой паузы спросил Кариев. – Создается впечатление, будто архитектор пытался скрыть, что его сын ранен.

Георгий Михайлович взял валявшуюся на столе коробку спичек и, внимательно вглядываясь в силуэт Медного всадника, отпечатанный на наклейке, задумчиво заговорил:

– Да, пожалуй, что так. И я, если не способствовал, то и не препятствовал этому. Дело, видите ли, в том, что мы с Каюмом старые друзья, еще с довоенного времени. И на фронте вместе были – я медиком, а он сапером. Каюм очень любит сына. Во всем ему потакает. Я не раз с ним спорил, говорил, что такое воспитание портит ребенка, но Каюм только смеялся. У него, видите ли, очень вредная теорийка сложилась: раз, мол, мы в детстве плохо жили, так пусть хоть наши дети живут, ни о чем не беспокоясь. Ругались мы с ним по этому поводу не один раз. Ничего не помогло. Валерий из способного, энергичного мальчишки превратился в избалованного шалопая. После седьмого класса бросил школу и решил поступить в авиатехникум. С грехом пополам, используя отцовские связи, поступил, но со второго курса ушел, не понравилось. Сейчас уже второй год готовится экстерном в институт. Скажите, – отбросив коробок в сторону, взглянул на Кариева Георгий Михайлович, – Валерий совершил преступление?

– Да, – подтвердил Кариев. – А вам неизвестно, Георгий Михайлович, как держал себя Валерий дома?

– В том-то все и дело, что держал он себя безукоризненно. С отцом и матерью нежен до приторности, с соседями вежлив.

– А с кем он дружит?

– Со многими. Но больше всех, кажется, с Тропининым Серафимом – студентом-медиком. Серафим и привез его вчера на мотоцикле. Затем среди его друзей выделяется какой-то сын министра по имени Жорж, или, как они его зовут, Жорка. Остальных не знаю.

– Как относится архитектор Тайжетдинов к происшествию с его сынком?

– Каюм, по-моему, испуган и кое о чем догадывается. Я ему сказал, что Валерий не мог так повредить руку, упав с мотоцикла. Ведь, кроме руки, на всем теле и лице нет ни синяка, ни царапины.

– Про прием джиу-джитсу вы ему тоже сказали?

– Сказал.

– Что же он?

– Кажется, почувствовал, что Валерий ведет двойную жизнь. Сейчас он намерен, как только снимут гипс, отправить Валерия к брату в Ленинград. Брат у Каюма – моряк, в Балтфлоте служит. Для Валерия будет полезно переменить среду и обстановку. Как вы думаете, удастся это?

– Не знаю, – уклонился от ответа Кариев. На прощание он попросил Георгия Михайловича сохранить их разговор в тайне.

– Я умею хранить врачебные тайны, – с нескрываемой печалью в голосе ответил, горько усмехнувшись, хирург. – У Валерия не только рука, но и душа изломана. Душу вылечить значительно труднее. А лечить все-таки придется. Надо…

17. РАСПРАВА С ГРИШЕЙ МОЛЧАНОВЫМ

Есть в нашем большом, залитом горячим южным солнцем городе площадь, на которой всегда людно. Даже тогда, когда солнце стоит прямо над головой, бросая отвесно на землю свои раскаленные копья-лучи, здесь звенит детский смех. Самые юные граждане под ласковой опекой мамаш и старших сестренок овладевают сложным искусством передвижения на двух ногах; более взрослые, визжа от упоения, самозабвенно крутят педали трехколесных велосипедов; тихо дремлют на удобных скамейках немало потрудившиеся на своем веку пенсионеры.

Когда же солнце начинает склоняться к западу и кончается рабочий день, на залитой асфальтом площади людей становится больше.

Всех их притягивает прохлада, с которой не в силах справиться даже могучее азиатское солнце. Мощные струи величественного фонтана взлетают на десяток метров вверх. Они пронзают стоящий над площадью зной и, рассыпаясь на сотни узких и длинных, как красноармейские клинки, струек, рубят и кромсают его, разливая вокруг благодатную прохладу.

Игорь Непринцев первым вышел на площадь к фонтану. Ни Тимура, ни Светы Незвановой еще не было. Сегодня в школе трое друзей держались отдельно друг от друга. Каждый старался узнать что-нибудь новое о жизни погибшего товарища.

Игорь сел на скамейку, с которой только что поднялись трое пожилых мужчин. Справа от себя он положил портфель с книгами, слева кепку – занял места для друзей, которые вот– вот должны были подойти.

Они и в самом деле не заставили себя ждать. Не просидел Игорь и трех минут, как на площади показались Тимур и Света.

«Опять вместе идут, – с неудовольствием подумал Игорь. – Ведь договорились же сегодня держаться подальше друг от друга, как на разведке». Игоря увлекла затея оказать помощь уголовному розыску. Ему казалось, что они узнают много нового, еще неизвестного следствию. Он весь день чувствовал себя особенно подтянутым, настороженным и взволнованным. Игорю показалось, что Света и Тимур относятся к задуманному с холодком, и это не нравилось ему.

Впрочем, когда Тимур и Света подошли, Игорь увидел, что они не так уж спокойны. Тимур был расстроен и тщетно пытался скрыть это, а Светлана от волнения даже подпрыгивала на ходу и, оживленно жестикулируя, что-то доказывала Тимуру. Едва лишь Светлана уселась на скамейке между двумя друзьями, как у нее вырвалось:

– Ой, ребята, что я узнала!

– Из-за этого даже двойку по химии схватила, – улыбнулся Тимур.

– Не смейся. Материал я знаю, только все у меня из головы вылетело, как мне Томка эту штуку рассказала.

– Какая Томка? – спросил Игорь.

– Томка из десятого «Б», которая с Петей Ковалевым дружит.

– Ну, выкладывай, – заинтересовался Игорь.

– Понимаете, ребята, – заторопилась Света, – Томка рассказала мне, что Петя рассказал ей, как Колька Казарян говорил ему, что Костюнчик приносил в школу револьвер…

– Постой, постой, – остановил девушку Игорь. – Кто видел этот револьвер?

– Томка не видела, и Петя не видел. Видел Колька Казарян и рассказал об этом Пете. Только Костюнчик взял с Кольки клятву, что тот никому не расскажет, а Кольке потом Петя поклялся, что молчать будет.

– Ас Томки Петя клятву взял? – насмешливо спросил Тимур.

– Не смейся, Тимур! – обиделась Света. – Петя уговаривал Томку идти вечером в лесопарк. Она сказала, что боится хулиганов. Тогда Петя и сказал про револьвер, а клятву взять не успел.

– В общем, ясно, – пробасил Тимур. – «Любви все возрасты покорны».

– Тимур, я рассержусь, – покраснев, сердито сказала Света.

– Ну, чего ж ты в самом деле, недотрога какая!Я ведь пошутил, – смутился Тимур.

– Какой это был револьвер? – продолжал допытываться Игорь.

– Ну, какой, обычный, – засмеялась Света, – из которого стреляют. Петя говорил, что карманный.

– Значит, меньше нагана, – определил Тимур.

– Может, не револьвер, а пистолет? – переспросил Игорь.

– А какая разница? – удивилась Света.

– Разница большая, – не решался, однако, уточнить эту разницу Игорь. – А что ты узнал, Тимур?

– Наверное, то же самое, что и ты, – ответил Тимур. – Собираться они хотели в доме у какой-то Калерочки. Не то эта Калерочка студентка, не то у нее студентки квартируют. Вечеринка, которую организовывал Костька, распалась. Сегодня Костька всем говорил, что Жорку хотел пригласить не он, а Юрка! Да, вот еще что мне ребята говорили: Гришку Молчанова часто видят с Жоркой.

– Гришку? – недоверчиво переспросил Игорь. – Не может быть.

– И мне это говорили, но я не поверила, – вставила Света.

– А кто тебе говорил? – спросил Игорь.

– Казарян сказал, что после школы Гурин часто встречается с Гришей. Ух, как не люблю я этого Костюнчика. Слизняк противный.

Игорь хотел рассказать друзьям, что вчера Жорка был у Костюнчика, но в этот момент на площади появился человек, которого они ждали.

– Смотри, полковник, – толкнул Игорь локтем Свету. – Где?

– Вон, сейчас мимо мороженницы проходит.

– Окликнем, – предложила Света.

– Нельзя, – запротестовал Тимур, – вдруг он на работе, и мы ему помешаем. Пойдемте незаметно за ним, а когда он выйдет с площади – подойдем.

Но полковник Голубкин и сам заметил учеников. Он внимательно посмотрел на них. Взгляды всех троих, а особенно Игоря, так красноречиво говорили об их желании, что Иван Федорович улыбнулся и кивнул ребятам, приглашая их следовать за собою.

Через несколько минут, когда Голубкин уже пересек площадь и шагал по широкой затененной тополями улице, ребята нагнали его.

– Товарищ полковник, – начал разговор Непринцев.

– Меня зовут Иван Федорович, – перебил его полковник, – фамилия моя Голубкин. Познакомимся.

Ребята, стеснительно пожимая твердую ладонь Голубкина, называли себя. Впервые с ними так уважительно, как со взрослыми, говорил человек, занятый трудной, интересной и опасной работой.

– Мы очень хотели увидеть вас, Иван Федорович, – начала Светлана и смущенно осеклась.

– Я знал, что вы, наверное, придете к нам, – помогая девушке справиться со смущением, ответил Голубкин. – Но давайте о делах поговорим у меня.

Через минуту они уже успели обменяться мнениями о новой кинокартине, о последних номерах журналов и напечатанных там произведениях. Ребята с удивлением отметили, что полковник Голубкин знает литературу не хуже, а значительно лучше их, и умеет говорить о ней увлекательно и взволнованно.

– Вот бы вам преподавать литературу, – высказала пожелание Света. – Вы ее не просто знаете, а понимаете.

– Упаси бог, – замахал руками Голубкин, – преподаватель из меня никудышный. Мое дело бандитов ловить, тут я еще кое-что понимаю.

Школьники, пройдя с полковником несколько кварталов, освоились. Усевшись вокруг стола в кабинете, они рассказывали Голубкину все, что смогли узнать, высказали все свои сомнения и подозрения.

– Да, – сказал Голубкин, когда трое друзей, выговорившись, умолкли, – ситуация получается интересная. – Он несколько секунд подумал и продолжал: – У меня к вам просьба, друзья. Раз уж вы взялись помогать нам, то не бросайте это дело на полпути. Первым долгом насчет Константина Гурина и Мухаммедова. Вы их больше не трогайте и вообще не интересуйтесь ими. Того, что вы мне сообщили, хватит. Ваши сведения очень ценны и сильно помогут нам. А вот Гришей Молчановым, по-моему, вам следует заняться. Опишите мне, где он сидел на собрании, каков с виду, во что одет?

Торопясь и перебивая друг друга, Игорь, Света и Тимур высыпали перед полковником целую кучу примет Гриши Молчанова. Но Голубкин не мог вспомнить комсомольца, сидевшего на собрании в первом ряду. Зато все ярче вставал в сознании полковника образ случайно встретившегося ему мальчишки-спекулянта в кино.

– Да нет, не может быть, – отмахнулся полковник от этой несуразной мысли, но сразу же сам задал себе вопрос: «А почему не может быть? Все возможно из того, что еще не опровергнуто».

– Да, – решил полковник, – пожалуй, что участок Гриши Молчанова у нас самый уязвимый. Нам туда проникнуть значительно труднее, чем вам. Так вот я вас и попрошу сделать так, чтобы Молчанов эти дни не оставался один. С кем он дружит?

– Ни с кем, – в один голос ответили все трое.

– Ни с кем? – поморщился полковник.

– Мы с ним несколько раз в кино ходили, – припомнил Игорь Непринцев. – И вообще мы с ним в одном классе учимся.

– Вот это уже лучше, – одобрительно кивнул Голубкин, – значит, вам и нужно стать застрельщиками этой дружбы. Договорились? С этого часа и до тех пор, пока я не скажу вам «отбой», Гриша Молчанов будет на вашей ответственности. Если около него появится Константин Гурин, держитесь так, как будто вы ничего про Гурина не знаете, ни в чем его не подозреваете. Ведь вы ученики одной и той же школы. А вот если появится Мухаммедов, тогда… тогда удвойте осторожность, держитесь спокойно, но сразу же известите меня. Поняли?

– Поняли, – ответил за всех Игорь. – Связным у нас Светка будет.

– Да, пожалуй, так будет лучше, – согласился полковник Голубкин, прощаясь с ребятами.

– Ей легче исчезать из вашей компании. Подозрения не вызовет.

Выйдя из розыска, ребята принялись обсуждать, как им поступить дальше. Идти ли всем на квартиру Гриши Молчанова или вначале отправиться одному Игорю? Светлана считала, что лучше будет, если пойдет один Игорь. К этой же мысли склонился и сам Непринцев. Но Тимур запротестовал.

– Полковник сказал, что Гришка на нашей ответственности, – заявил он, подчеркнув слово «нашей». – Значит, и нужно идти нам, а не только тебе. А если там Жорка, кого ты пошлешь к полковнику?

Мнение Тимура восторжествовало. Все трое отправились к Грише. Шли молча. Каждый думал о событиях последних дней, нарушивших жизнь школы. Игорь жалел, что не спросил полковника, почему он так обеспокоен судьбой Гриши. Неужели полковнику уже известно о Молчанове такое, что не знают они, его соученики? Тимур размышлял над тем, для чего Костюнчик приносил в школу револьвер. А Света Незванова старалась припомнить, встречала ли она Жорку Мухаммедова и какой он из себя. Проходя мимо кино, никто из трех друзей не заметил, как испуганно юркнул в самую гущу толпы, собравшейся у кассы, тот, к кому они шли – Гриша Молчанов.

Много передумал Гриша за эти сутки. Он впервые по-настоящему почувствовал, что рядом с такой светлой и интересной жизнью большинства окружающих его людей, жизнью Игоря Непринцева и Тимура Муртазаева, таится другая, грязная, ненужная людям, подленькая жизнь. Такой жизнью живет Жорка Мухаммедов, в нее уже втянулся Костька Гурин, да и сам он, Гриша Молчанов, не так далеко ушел от Костьки, а может быть, даже сильнее Гурина запутался в этой паутине. Ведь Костька ничего не делал, он только ходил по вечерам с Жоркой да водку пил. Гурин билетами у кино не спекулировал. Конечно, Костька меньше виноват, чем он, Гриша Молчанов. Но, вспомнив, каким озлобленно-трусливым взглядом смотрел на него вчера на собрании Гурин, как отрекался он от своей дружбы с Юрой и Жоркой, Гриша заколебался. Нет, не только в вечерних встречах у кино и в наспех проглоченной у забегаловки водке тут дело. Видимо, Костька Гурин участвовал в настоящем преступлении и сейчас боится, чтобы об этом ни узнали.

Но ведь тогда и он, комсомолец Григорий Молчанов, является сообщником Жорки Мухаммедова и Гурина. Он догадывается о том, что эти люди имеют отношение к убийству Юры Зарифова, но скрывает свои подозрения. С детских лет в сознании Гриши укоренилась мысль о том, что от своей организации ничего нельзя скрывать. Вначале этот закон относился к пионерскому отряду, сейчас к комсомольской организации школы, а наступит время, когда коммунист Григорий Молчанов будет во всем до конца откровенен со своей партийной организацией. Может быть, пойти и все рассказать комсоргу Ваське Симкину? Нет, Симкину про такие дела говорить бесполезно. Не поймет. Опять про пережитки капитализма болтать будет. Но ведь Васька Симкин – это не комсомольская организация школы. А что если рассказать все на общем собрании? Но, подумав об этом, Гриша сразу же почувствовал, что выступить с саморазоблачением перед всеми комсомольцами школы он не в силах. Лучше всего было бы поговорить с Игорем Непринцевым. Игорю можно рассказать все, даже о торговле билетами у кино. Он поймет, почему пришлось взяться за это. Но сейчас Игоря уже не найдешь. Он ушел вместе с Тимуром. Может быть, сходить в уголовный розыск к полковнику? Вчера, когда директор школы рекомендовал полковника Голубкина комсомольскому собранию, Гриша сразу же узнал в нем того незнакомца, с которым недавно столкнулся у кино. Узнал и испугался. А вдруг этот полковник из уголовного розыска узнает его. В течение всего собрания Гриша ни разу не взглянул на Голубкина, сидел, полуотвернувшись от него, стараясь не привлекать к себе внимание чекиста. Сейчас настороженно, с оглядкой проводя свои торговые операции возле кино, Гриша ломал голову, решая, что же делать дальше: ждать ли нового собрания, рассказать ли все Игорю или пойти прямо в уголовный розыск.

Спрятавшись от проходивших по противоположной стороне улицы одноклассников, Гриша проследил за ними глазами. Вот тройка друзей свернула с центральной улицы в переулок.

«Куда они пошли? – тревожно подумал Гриша. – Похоже, ко мне! Зачем? Может, узнали про меня?» Сердце его заныло, но в глубине сознания затеплилась искорка надежды на благополучный исход. «Вот пойду сейчас за ними, отзову Игоря и расскажу, – решил Гриша, – Если нельзя будет отозвать, всем троим расскажу. Сразу все».

На руках у него оставалась всего пара билетов. Гриша уже решил разорвать их, махнув рукой на убыток, но в этот момент подвернулся покупатель. Сбыв последние билеты, Гриша начал выбираться из толпы.

– Эй, кореш! – окликнул его появившийся, как всегда, словно из-под земли, Жорка Мухаммедов. – Куда спешишь?

– А что тебе? – нахмурился Гриша. – Билетов все равно нет. Все продал.

– Да мне и не нужны билеты, – ответил Жорка, и у Гриши мелькнуло подозрение, что Жорка наблюдал за ним, чтобы подойти именно тогда, когда билеты будут проданы. – Мне с тобой поговорить надо, – закончил Мухаммедов, выбираясь следом за Гришей из толпы. – Ты куда?

– Домой, куда же дальше? – не останавливаясь, бросил Гриша.

– Вот чудак, куда торопишься? – зашагал рядом с ним Жорка. – Зайдем? – кивнул он в сторону забегаловка.

– Не хочу. Домой надо, – отозвался Гриша.

– Домой успеешь, – придержал его за рукав Жорка. – Зайдем.Я угощаю. Потом поговорим.

Гриша понял, что от Жорки ему все равно не отвязаться, а ребят уже не догнать. В то же время в голове мелькнула злая мысль. Он знал, что может выпить, не пьянея, значительно больше Жорки. «Выпьет, болтать начнет. Может, о чем и проболтается», – злорадно подумал он, соглашаясь на приглашение Мухаммедова.

И опять они свернули в знакомый, затененный густыми кустами переулок. Жорка «забежал» и вернулся с поллитровкой, куском хлеба и парой помидор. Передав помидоры и хлеб Грише, Жорка покрутил поллитровку и ловким ударом в дно вышиб пробку.

– Пей первым, – протянул он Грише бутылку. Гриша отметил пальцем половину и отпил.

– Вот, черт! – восхитился Жорка. – Как отрезал. Точно, половина, – и присосался к горлышку бутылки.

Отшвырнув пустую поллитровку и закусывая сочным помидором, Жорка заговорил с набитым ртом:

– Всем ты, кореш, хорош. Одно плохо, лягавишь.

– Как лягавишь? – не понял Гриша. – Когда?

– Ну, что ты сам не знаешь, что ли, как лягавят? – уклонился от прямого ответа Жорка.

– Конечно, не знаю, – честно признался Гриша. – Ты об этом и хотел говорить?

– Об этом, – кивнул Жорка. – Поговорим. – В его голосе Грише послышалась скрытая угроза.

– Тогда надо выпить, – по-взрослому, сурово сказал Гриша и повторил любимую поговорку отчима: «Тут без пол-литра не разберешься».

– Так выпили уж… Хватит! – запротестовал Жорка.

– Я тебе говорил, что на чужие не пью, – повысил голос Гриша. Выпили на твои, а теперь выпьем на мои.

– Валяй, – согласился Жорка, пристально взглянув на Гришу.

Через минуту Гриша принес вторую поллитровку и закуску. Процедура выпивки повторилась.

– Так где я слягавил? – первым начал прервавшийся разговор Гриша. – Когда?

– Ты обещал Костьке Гурину наклепать на него в уголовку? – ответил вопросом на вопрос Жорка.

– А-а-а! – припомнил Гриша. – А чего он, в самом деле, попрекает меня билетами? Да еще грозится… – срывающимся от обиды голосом заговорил он. То ли от пережитого волнения, то ли от того, что был голоден, но водка сегодня подействовала на Гришу сильнее, чем обычно. Он чувствовал, что пьянеет. Впрочем, Жорка опьянел все же сильнее.

– Чего между своими не бывает? – философически проговорил он. – Но в уголовку стучать… Знаешь, что за это бывает?

– Грозишься? – вскипел Гриша. – Костька пожаловался? Защиты у тебя попросил?

– Не Костъка, – сразу посуровел Жорка. – Костька что? Сопляк. Другому человеку ты не понравился.

– Какому другому? – не понял Гриша.

– Такому, который таких, как ты и Костька, по полусотне в каждом кулаке держит.

– Не понимаю, о ком ты говоришь… – начал Гриша.

– Ты вот что, кореш, – перебил его Жорка, – не крути, а говори прямо. Лягавить будешь или со своими пойдешь?

– С какими своими? – спросил Гриша. Забытое было намерение выпытать что-либо у Жорки снова загорелось в нем.

– С такими, как тот человек… мы его Паханом зовем, как я… и еще… другие.

– Такие, как Костька, – подсказал Гриша.

– Да, – кивнул Жорка.

– И такие, как Юрка Зарифов?

– Да-а-а! – нерешительно подтвердил Жорка. – Только тут, понимаешь, дело особое…

– Так ведь Юрку свои убили, – насмешливо подчеркнул слово «свои» Гриша Молчанов.

– Юрка Зарифов и его кореш лягавых на нас навели. Ну, Пахан и велел пришить их, – врал Жорка. – И со всяким предателем так будет. – Он сильно охмелел и, чувствуя, что сболтнул лишнее, торопился к развязке. – Вот и с тобой то же будет.

– А что я?! – насторожился Гриша. – Я с вами не воровал и не грабил. Я вам не свой.

– Ходил с нами? Водку с нами пил?! Мы не мешали тебе у кино дела обделывать? Ты что же думаешь, мы дураки? Верим, что ты только билеты продаешь. Продать на сотню, а купишь на тысячу.

– Ты что думаешь, я ворую?! – захлебнулся от обиды Гриша. – Да я никогда! Я по– честному! Кто в очереди стоять не хочет, покупает!

– Рассказывай, – усмехнулся Жорка. – Кто тебе поверит?!

– Поверят! – выкрикнул сквозь слезы Гриша. – Сам все расскажу. Мама стирает, денег мало… Я маме помогал, а ты… – Слезы душили его.

– Ну ты, тише! Не базлай! – угрожающе шагнул к нему Жорка. Гриша увидел, как нож тускло сверкнул в кулаке собутыльника.

Он отскочил в сторону, заметил валявшийся на краю тротуара голыш и наклонился за ним. В этот момент Жорка кинулся вперед и ударил Гришу ножом в спину. Но водка лишила удар бандита необходимой меткости и силы. Гриша устоял на ногах, хотя острая боль в спине почти потушила сознание мальчика. Собрав последние силы, он нацелился голышом в растерянную физиономию Жорки, но промахнулся. Удар пришелся в правое плечо. Нож вылетел из рук бандита. А Гриша, уже ничего не видя, судорожно и бессильно ударяя Жорку голышом то в грудь, то в плечо, кричал: