Текст книги "Дьявол на коне"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Я задумалась, что она хотела этим сказать, и на какое-то мгновение мне показалось, она намекает на то, что граф вознамерился избавиться от нее. Не пытается ли графиня как-то меня предостеречь? Я терзалась в догадках, однако вслух учтиво заметила:

– Очевидно, Ну-Ну очень предана вам.

– Очень хорошо иметь кого-то преданного вам, – ответила графиня. Затем, с видимым усилием заставив себя отвлечься от излюбленной темы болезней и лекарств, она поинтересовалась:

– После приезда вы виделись с графом?

Я ответила, что виделась.

– Он не упоминал о замужестве Маргариты?

– Нет, – с некоторой тревогой ответила я.

– Он даст ей некоторое время на то, чтобы прийти в себя. Это будет хорошая партия. Жених принадлежит к одному из самых знатных семейств Франции. Со временем он унаследует титул и земли.

– Маргарите можно об этом сказать?

– Пока что нет. Вы не попытаетесь примирить ее с мыслью о браке? Граф говорит, что вы имеете большое влияние на нашу дочь. Он добьется ее послушания, но я считаю, будет лучше, если вы сможете убедить Маргариту, что все это делается ради ее блага.

– Мадам, у нее только что родился ребенок, и она лишилась его.

– Во-первых, зовите меня своей кузиной Урсулой. А во-вторых, разве граф не сказал вам, что нужно вести себя так, словно ничего не произошло?

– Да, кузина Урсула, но…

– Полагаю, нам не следует забывать об этом. Граф не любит, когда перечат его желаниям. Марго следует подвести к пониманию этого… постепенно… но не слишком. Граф бывает очень нетерпелив, и, в частности, ему очень хочется в самое ближайшее время выдать Маргариту замуж.

– Не думаю, что уже настала пора вести об этом разговоры.

Пожав плечами, графиня полуприкрыла глаза.

– Мне дурно, – сказала она. – Позовите Ну-Ну.

Та немедленно появилась. Я решила, что она находилась где-то рядом, слушая наш разговор.

Недовольно раскудахтавшись, служанка посмотрела на меня.

– Вы утомили ее. Ну же, mignonne 1111
  Малышка (фр.).


[Закрыть], Нуни здесь. Я дам вам попить воды венгерской королевы, хорошо? Она всегда вам помогает. Я приготовила ее сегодня утром, она изумительно свежа.

Я вернулась к себе в комнату, размышляя о графине и ее преданной Ну-Ну и гадая, каких еще необычных людей встречу в этом доме.

К вечеру Марго, немного оправившись, пришла ко мне в комнату. Я укладывала волосы.

– Сегодня вечером мы ужинаем в одной из малых гостиных, – сообщила Марго. – Будут только члены семьи. Отцу хочется, чтобы сегодня мы были в своем кругу.

– Очень рада этому. Знаешь, Марго, я не подготовлена к жизни с размахом. Когда я соглашалась приехать сюда, то думала, что стану твоей компаньонкой. Я не предполагала, что меня повысят до звания кузины и введут в общество.

– Забудь об этом. Со временем мы подыщем тебе туалеты. А на сегодня сойдет то, что на тебе надето.

Сойдет! Это было мое самое роскошное платье. Значит, мама все же была права, полагая, что мне понадобятся красивые туалеты.

Марго провела меня в уютный salle a manger… 1212
  Обеденный зал (фр.).


[Закрыть]небольшой, но очень милый, обставленный с такой же роскошью, как и остальные помещения замка. Граф уже был здесь, и вместе с ним – два молодых человека.

– А, – сказал граф, – вот и моя кузина Минель. Ну не удача ли это, что мое пребывание в Англии было вознаграждено знакомством с такой родственницей? Этьен, Леон, подойдите и познакомьтесь с кузиной Минель.

Молодые люди поклонились, а граф взял меня за руку. Его пальцы нежно и обнадеживающе погладили ее.

– Кузина, это – Этьен. Он мой сын. Видите сходство?

Этьен, казалось, с нетерпением ждал моего ответа.

– Сходство несомненно, – сказала я, и Этьен улыбнулся мне.

– А это Леон, которого я взял в нашу семью в возрасте шести лет.

Леон мне понравился с первого же взгляда. В особенности понравились его смеющиеся глаза. Только при дневном свете я обнаружила, что они темно-синие – почти фиолетовые. У него были очень темные волосы, слегка вьющиеся – парика он не носил. Одет был хорошо, но не вычурно – в отличие от Этьена, у которого пуговицы сюртука были из лазурита, а галстук заколот двумя бриллиантами.

– Я подумал, – сказал граф, – что, поскольку это первый вечер кузины Минель в нашем обществе, мы будем ужинать en famille 1313
  В кругу семьи (фр.).


[Закрыть]. Кузина, вы не находите, что это хорошая мысль?

Я ответила, что нахожу ее превосходной.

– А вот и Маргарита. Дорогая, ты выглядишь получше. Отдых пошел тебе на пользу. Прошу садиться. Сейчас подадут ужин. Кузина, садитесь рядом со мной, а Маргарита по другую сторону.

Мы послушно расселись по местам.

– А теперь, – сказал граф, – мы можем спокойно поговорить между собой. Без гостей мы собираемся нечасто, кузина. Но я подумал, что в ваш первый вечер здесь вам будет проще сначала познакомиться с нами всеми… вот так.

Мне казалось, я сплю. Что он этим хочет сказать? Граф принимает меня как почетного гостя.

– Это, моя дражайшая кузина, один из самых старинных замков нашей страны, – говорил мне граф. – В лабиринте комнат и коридоров легко заблудиться. Не так ли, Этьен, Леон?

– Это так, господин граф, – сказал Этьен.

– Они прожили здесь по многу лет, так что их это не удивляет, – пояснил граф.

Слуга обнес стол изысканными блюдами, но я не обратила на них внимания. Да и вообще не испытывала голода.

Сидящий напротив Леон с любопытством разглядывал меня. Его улыбка была теплой, она успокаивала. Его поведение отличалось от поведения Этьена, воспринимающего меня, как мне показалось, с некоторой подозрительностью. Интересно, подумала я, что из случившегося им известно? Оба молодых человека казались мне яркими личностями, полагаю, потому, что от Марго я уже знала об их происхождении. Похоже, Этьен испытывал перед графом больший трепет, чем Леон, в котором было что-то удалое и беззаботное.

Граф рассказывал о замке, древнейшая часть которого в настоящее время использовалась только в особо торжественных случаях.

– Один из нас должен завтра показать кузине Минель замок.

– Разумеется, – сказал Этьен.

– Прошу для себя этой чести, – вставил Леон.

– Благодарю вас, – улыбнулась ему я.

Этьен расспрашивал об Англии, я старалась отвечать как можно лучше, а граф внимательно слушал.

– С вашей кузиной вы должны говорить по-английски, – сказал он. – Это будет вежливо с вашей стороны. Итак, все говорим по-английски.

Это существенно сковало беседу, так как ни Этьен, ни Леон не владели английским в совершенстве.

– Ты молчишь, Маргарита, – заметил граф. – Я хочу видеть, каких успехов ты достигла в освоении языка нашей кузины.

– Марго говорит по-английски свободно, – сказала я.

– Но с французским акцентом! Почему народы наших стран, как никто другой, испытывают огромные трудности в овладении языком друг друга? Можете мне это объяснить?

– Все дело в том, как работают при разговоре наши рты. У французов развиты те мышцы лица, которыми англичане не пользуются, и наоборот.

– Кузина, уверен, что у вас готов ответ на любой вопрос.

– Признаю справедливость этого, – сказала Марго.

– О, к тебе вернулся дар речи.

Марго залилась легкой краской, и я спросила себя, почему едва я начала проникаться симпатией к графу, как ему сейчас же понадобилось все испортить столь грубым выпадом.

– По-моему, она его не теряла, – довольно резко заметила и. – Как и все мы, Марго порой не испытывает желания поддерживать разговор.

– У тебя появилась заступница, Маргарита. Тебе повезло.

– Я всегда знала, что мне повезло, когда я получила в подруги Минель.

– Очень повезло, – сказал граф, глядя на меня.

Леон спросил по-английски, запинаясь, где мы отдыхали. Наступила короткая пауза, затем граф ответил по-французки, что мы были в небольшом местечке под Каннами.

– Милях в пятнадцати от побережья, – добавил он, а я поразилась той легкости, с которой он солгал.

– Эти места мне не очень хорошо знакомы, – сказал Леон, – но я там был проездом. Интересно, знаком ли мне этот городок, – он повернулся ко мне. – Как он называется?

Не успела я ответить, как граф пришел мне на помощь.

– Фрамерси… не так ли, кузина? Признаюсь, прежде я о ном не слышал.

Я промолчала, а Этьен заметил:

– Должно быть, это просто крохотная деревушка.

– Тысячи подобных разбросаны по всей стране, – сказал граф. – Так или иначе, там было спокойно, а именно это требовалось Маргарите после ее болезни.

– В наши дни во Франции редко можно найти мирный уголок, – сказал Этьен, снова переходя на французский. – В Париже говорят только о дефиците.

– Сожалею, – обратился ко мне граф, – что вы прибыли во Францию в то время, когда страна находится в столь печальном положении. Насколько все было по-другому пятнадцать… двадцать лет назад. Поразительно, как быстро сгустились тучи. Вначале лишь небольшая тень на горизонте, а затем небо начинает темнеть. Все происходило постепенно, но некоторые из нас предвидели это заранее. Угроза растет с каждым месяцем. – Он пожал плечами. – Куда идет Франция? Кто может сказать? Нам известно лишь то, что это обязательно наступит.

– Возможно, этого удастся избежать.

– Если только не слишком поздно, – пробормотал граф.

– Я уверен, что уже слишком поздно, – у Леона неожиданно сверкнули глаза. – В нашей стране слишком много бездарности, слишком много нищеты, слишком большие налоги и высокие цены на продовольствие, что означает для многих голод.

– Бедные и богатые всегда были, – напомнил граф.

– А теперь некоторые утверждают, что так будет не всегда.

– Говорить можно что угодно, но что они смогут сделать?

– Некоторые горячие головы утверждают, что они могут кое-что сделать. Они объединяются не только в Париже, но и по всей стране.

– Шайка оборванцев, – фыркнул граф. – Толпа… и больше ничего. Пока армия верна присяге, у них нет ни единого шанса. – Нахмурившись, граф повернулся ко мне. – Беспорядки случались во все века. В прошлом столетии у нас был великий король Людовик XIV, Король-Солнце, величайший монарх, и никто не смел оспаривать его власть. В его царствование Франция вела за собой весь мир. В науке, в искусстве, в военном деле нам не было равных. В то время народ не осмеливался повышать голос. Затем на трон взошел его правнук Людовик XV… человек большого обаяния, но не понимавший народ. В молодости его прозвали Людовиком Любимым, так как он был очень красив. Но со временем его экстравагантность, его безрассудство, его безразличие к чаяниям народа сделали его одним из самых ненавистных монархов в истории Франции. Бывали времена, когда король не осмеливался проезжать через Париж, и специально была проложена дорога в объезд. Именно тогда над монархией нависла опасность. Теперь у нас добрый и благородный, но, увы, слабый король. Прекрасные люди не всегда становятся хорошими правителями. Вам хорошо известно, кузина, что добродетель и сила плохо уживаются под одной крышей.

– Я бы поставила это под вопрос, – возразила я. – Станете ли вы отрицать, что святые, умиравшие за свою веру – часто мучительно, – испытывали недостаток в силе, тогда как их добродетель несомненна?

За столом повисла тишина. Марго, похоже, встревожилась. Я поняла, что графа не принято перебивать – особенно для того, чтобы возразить ему.

– Фанатизм, – наконец ответил он. – Умирая, они полагали, что покрываются славой. Что такое несколько часов мучений в сравнении с вечным блаженством… или с чем там еще – там, куда, по их мнению, они шли? Для того, чтобы править действенно, надо быть сильным, а иногда необходимо уступать целесообразности, нарушая некоторые моральные заповеди. Но необходимая составляющая власти – сила.

– А я бы сказала – справедливость.

– Моя дорогая кузина, историю вы учили по книгам.

– Помилуйте, а как же ее учат другие?

– На опыте.

– Никто не сможет прожить так долго. И что же, нельзя судить поступок, не пережитый нами?

– Мудрые люди судят с осторожностью. Я говорил вам о нашем короле. Это личность вовсе не королевского масштаба, и, к несчастью, его супруга ему в этом не помощница.

– Вы слышали, как сейчас называют королеву? – Спросил Этьен. – Мадам Дефицит.

– Именно ее винят в дефиците, – сказал Леон, – и, возможно, заслуженно. Говорят, счета ее портных огромны. Повсюду судачат о ее туалетах, шляпах, прическах, о ее развлечениях в Пти-Трианоне, о ее так называемой сельской жизни на «Хуторе», где она доит коров в вазы севрского фарфора…

– Почему она не может иметь все, что ей хочется? – требовательно сказала Марго. – Она не напрашивалась приезжать во Францию. Ее заставили выйти замуж за Людовика. До венчания она его и не видела.

– Дорогая моя Марго, – ледяным тоном перебил ее граф, – естественно, дочь Марии-Терезии должна почитать за честь брак с наследником французской короны. Ее приняли здесь с небывалым уважением. Покойный король был очарован ею.

– Конечно, его очаровала бы любая симпатичная девушка, – улыбнулся Леон. – Все знают, что он испытывал к ним слабость… и чем они были моложе, тем лучше. Это хорошо известно по скандалу в Оленьем парке.

– Право же, Леон, – вмешался Этьен. – Это не слишком подходящая тема для разговора за ужином в кругу семьи.

– Наша кузина – женщина светская. Она понимает такие вещи. – Затем он снова повернулся ко мне. – Наш король с годами начал испытывать не такое уж необычное пристрастие к молоденьким девушкам, которыми снабжал его сводник. Он содержал их в домике, окруженном угодьями, в которых водились олени, – отсюда Олений парк.

– Неудивительно, что он перестал быть Людовиком Любимым, – сказала я.

– Он был очаровательный мужчина, – вызывающе улыбнулся граф.

– Возможно, я вкладываю в понятие «очаровательный» несколько иной смысл.

– Милая кузина, этих девушек вытащили из нищеты. Иначе быть не могло. Король не мог брать дочерей знати. Девушек не принуждали силой, даже не заставляли. Они приходили по доброй воле. Иногда их приводили родители. Молодые швеи с парижских улиц… девушки, у которых было мало надежды заработать на жизнь честным трудом. Многие были обречены на то, чтобы опуститься до распутства и порока, другие, если бы им посчастливилось найти работу, работали бы до тех пор, пока не умерли бы от воспаления легких или не потеряли зрение от постоянного корпения с иглой. Единственным их достоинством была красота… розы, расцветшие в выгребной яме. Их замечали, выбирали и учили ублажать короля.

– А когда они ему надоедали? – спросила я.

– Это был великодушный человек. Он давал за ними приличное приданое, сводник подыскивал им мужей, и они жили счастливо. Ну же, кузина, милая заступница добродетельности, скажите-ка мне вот что: было бы лучше, если бы эти девушки увяли и умерли в своей выгребной яме, или же если бы за кратковременный отход от добродетельности они получили обеспеченную жизнь и, возможно, хорошую работу?

– Все зависит, от того, насколько высоко они ценили добродетель.

– Вы уклонились от прямого ответа. Следовало ли им продавать свои тела в пропитанную потом мастерскую или же венценосному победителю?

– Могу только сказать, что порочна та система, которая позволяет вам задавать такие вопросы.

– Такова существующая система – и не только во Франции, – граф пытливо взглянул на меня. – Именно против этой системы ропщет сейчас народ.

– Все будет в порядке, – сказал Этьен. – Тюрго и Неккер 1414
  Французские экономисты, пытавшиеся провести в XVIII в. реформу финансов.


[Закрыть]ушли. Посмотрим, сможет что-либо предпринять на их месте господин Калон.

– Так и будем утомлять мадемуазель Мэддокс разговорами о политике? – спросил Леон.

– Вовсе нет. Я нахожу его очень интересным. Мне хочется знать, что происходит.

– Что бы ни происходило, – сказал Леон, – нам нужно приспосабливаться. У меня такое предчувствие. Если перемены неизбежны, мы должны к ним приспосабливаться.

– Не хотел бы я увидеть перемены, в результате которых толпа ворвется в замок, – проворчал Этьен.

Леон пожал плечами, а Этьен сердито заметил:

– Тебе, возможно, это было бы проще. Наверное, тебе проще, чем нам, привыкнуть к крестьянской лачуге.

За столом наступила тишина. Граф с выражением ироничной терпимости на лице переводил взгляд с Этьена на Леона. Лицо Этьена было искажено яростью, лицо же Леона оставалось равнодушным.

– Это несомненно так, – легко ответил Леон. – Я помню свое раннее детство. Я вовсе не был несчастлив, когда копался в грязи. Уверен, что смогу без особого труда вернуться назад. К счастью, мне знакомы оба мира.

Этьен молчал. Интересно, подумала я, часто ли молодые люди ссорятся между собой. Мне пришло в голову, что Этьен, чрезвычайно озабоченный тем, чтобы сохранить свои отношения с графом, неодобрительно воспринял вторжение Леона, а тот, все понимая, не обращал на это никакого внимания.

Граф сменил тему, и я поняла, что он привык вести разговор за столом, мне подумалось, не нарочно ли он вызывает эти бури и наблюдает за производимыми ими действиями.

– Мы показываем кузине Минель нашу страну с худшей стороны, – сказал он. – Давайте поговорим о тех вещах, которыми мы можем по праву гордиться. Надеюсь, кузина, вам понравится Париж – город великой культуры, который, скажу не хвалясь, не имеет себе равных в мире. У меня в Париже есть дворец. Он называется Отель, но в прошлом многие дворцы назывались так, так что это не отель в общепринятом смысле слова. Он принадлежит нашей семье около трехсот лет. Да, он был построен в царствование Франциска Первого. Тогда во Франции было воздвигнуто немало выдающихся памятников архитектуры. Надеюсь, вы посетите великолепные замки, стоящие на берегах Луары, и мы с удовольствием познакомим вас с Парижем.

Граф продолжал говорить о контрасте между жизнью в провинции и в большом городе – так и завершилась наша трапеза.

Беседа за столом показалась мне необычной, я подумала, что она в высшей степени потрясла бы мою мать – уж наверняка не такие разговоры ведутся за столом в Деррингем-Мэноре в присутствии дам. Но меня разговор заинтересовал.

После ужина мы отправились в другую гостиную, и там граф выпил коньяк. Он настоял на том, чтобы я тоже попробовала. Коньяк обжег мне горло, я испугалась и сделала всего несколько глотков, что, как я поняла, чрезвычайно позабавило графа.

Когда позолоченные часы пробили десять, он сказал, что Маргарите пора спать. Нельзя забывать, что она недавно болела. Граф хотел, чтобы ее здоровье восстановилось как можно скорее. Поэтому, попрощавшись, мы с Марго отправились к себе.

– Минель, не знаю, как я смогу вынести все это, – вздохнула Марго. – Ты ведь знаешь, что произойдет, не так ли? Мне подыщут мужа.

– Не сразу, – утешила я ее. – Ты еще слишком юна.

– Слишком юна. В семнадцать человек уже достаточно взрослый.

– По-моему, ты это уже доказала.

– Все дело в том, как смотрел на меня отец, когда говорил о королеве и короле, о том, что ее привезли сюда выдать замуж. Я знаю, это было предупреждение.

– Разговор показался мне несколько необычным.

– Ты хотела сказать, risque 1515
  Откровенным (фр.).


[Закрыть]. Особенно относительно Оленьего парка. Полагаю, это было сделано с умыслом. Отец давал мне понять, что я больше не невинная девственница, и он не потерпит от меня никакого своенравия. Мне придется сделать так, как скажут, и все это будет ради моего блага… как и с теми девушками из парка.

– В присутствии дам всегда ведется такой разговор?

Марго промолчала, и мое беспокойство усилилось.

– Ну же, – не унималась я, – скажи, что ты подумала.

– Минель, совершено очевидно, что ты понравилась отцу.

– Несомненно, он постарался принять меня как можно лучше… по-моему, и кузиной он называл меня с удовольствием. Но мне показалось странным то, как он вел разговор.

– Он делал это умышленно.

– Интересно зачем?

Марго покачала головой, и я вдруг ощутила сильное желание остаться наедине со своими мыслями, поэтому, пожелав ей спокойной ночи, ушла к себе в комнату.

Горничная зажгла свечи, и в их свете комната выглядела просто волшебно. Я никогда не встречалась с такой роскошью. И задумалась о девушках, которых забирали с грязных улиц и водили в такие места. Как они себя чувствовали?

Усевшись перед зеркалом, я вытащила шпильки из волос, и локоны рассыпались по плечам. Свет свечей очень льстит, и я показалась себе почти красавицей. Глаза мои сверкали от возбуждения, усилившегося тем, что к нему подмешивался страх, кожа покрылась слабым румянцем.

Обернувшись, я посмотрела на дверь и, к своему облегчению, увидела, что она запирается на ключ. Я сразу же подошла к ней, собираясь запереть замок, но не успела это сделать, как услышала негромкие голоса. Я остановилась у двери, положив руку на ключ, готовая повернуть его. Шаги миновали мою дверь, и я не смогла удержаться от соблазна приоткрыть ее и высунуться в коридор. Я увидела спины Этьена и Леона. Более того, я услышала их разговор.

– Но кто она? – говорил Леон.

– Кузина! – Это уже Этьен. – Это что-то новенькое. Полагаю, что она – новая любовница.

– Мне почему-то кажется, что еще нет.

– Но станет ею… и в самом ближайшем будущем. Это новый способ… приводить их в замок.

Закрыв дверь, я дрожащими пальцами заперла ее. Затем вернулась к зеркалу и села перед ним. Некоторое время я в ужасе разглядывала свое отражение. Наконец произнесла вслух:

– Ты должна как можно скорее уехать отсюда.

В ту ночь я почти не спала. Услышанное так глубоко потрясло меня, что я пыталась убедить себя, будто бы неправильно истолковала смысл слов молодых людей. Но, учитывая то, что я уже знала о графе, приходила к заключению, что их рассуждения были совершенно логичны. Что оставалось делать? Я сожгла за собой мосты, распродав обстановку школы и отказавшись от здания, в котором она располагалась. Совершенно ясно, мне ни в коем случае нельзя было покидать Англию и следовало бы догадаться, почему граф мной заинтересовался. Мне было достаточно хорошо известно, что представляет из себя этот человек. И все же, когда он предложил отправиться вместе с Марго, мне это показалось достаточно разумным. Марго нужен был кто-то, чтобы ухаживать за ней, а я, казалось, естественным образом подходила для этой роли. Я верила, что когда перееду в замок, то стану компаньонкой и буду жить так же, как, насколько мне было известно, и живут компаньонки и гувернантки – в своем собственном уголке где-то посередине между слугами и хозяевами. Я рассчитывала, что как-нибудь через год, после замужества Марго, я, скопив достаточно денег и приобретя положение и опыт, вернусь в Англию, открою школу и начну преподавать французский.

Возможно, думала я, к этому времени Джоэл Деррингем женится, и сэр Джон и леди Деррингем, поняв, что с «небольшой глупостью» покончено, снова станут направлять ко мне учеников.

Но поведение графа и случайно услышанные мною замечания сделали совершенно очевидной необходимость моего немедленного отъезда.

Услышав, как пробуждается дом, я встала с постели и отперла дверь, и тотчас же появилась горничная с горячей водой. Умывшись и одевшись в ruelle, я направилась в спальню Марго.

Она выглядела отдохнувшей и гораздо более спокойной, и поэтому я решила сразу перейти к делу.

– Марго, – сказала я, – я считаю, что мое положение здесь противоестественно.

– Что? – воскликнула она.

– Я хотела сказать, оно ненормальное.

– Что ты имеешь в виду? Каково твое положение здесь?

– Вот это я и должна установить. Я думала, что приеду сюда для того, чтобы занять положение компаньонки. Мне платили за то, чтобы я помогала тебе пережить тяжелые времена и обучала тебя английскому языку. Но я оказываюсь кузиной, меня принимают как гостью.

– Ну и что, без этой выдумки о кузине просто нельзя, а я всегда буду относиться к тебе как к подруге, ты знаешь это.

– Но остальные домашние…

– Ты имеешь в виду моего отца. О, всем известна его непредсказуемость. В настоящий момент он забавляется, называя тебя кузиной. Завтра решит, что ты – компаньонка его дочери, и будет с тобой соответственно обращаться.

– Но я не готова к тому, чтобы вот так взлетать и падать.

Ты должна понять, Марго, что я не подготовлена к тому, чтобы появиться в подобном обществе.

– Ты думаешь о туалетах. Это мы скоро уладим. Ты можешь взять кое-что из моих… или мы купим новые. Надеюсь, скоро мы поедем в Париж и там купим тканей.

– У меня нет для этого средств.

– Все расходы будут за наш счет. Всегда так делается.

– В отношении тебя – да… возможно, и в отношении Этьена с Леоном. Вы – члены семьи. Я – нет. Я должна вернуться в Англию и хочу, чтобы ты поняла почему.

Глаза Марго расширились от ужаса.

– Минель, пожалуйста, умоляю тебя, не покидай меня. Если ты уедешь, я останусь совсем одна… разве ты не понимаешь?

– Марго, я не могу оставаться здесь в таком неопределенном положении. Оно просто унизительно.

– Я тебя не понимаю. Объясни.

Но я не могла заставить себя сказать: «Твой отец собирается превратить меня в свою любовницу». Это прозвучало бы нелепо и драматично, к тому же, возможно, я неправильно истолковала смысл услышанного разговора. То, что молодые люди обсуждали меня, – очевидно, но они сами могли ошибаться.

Марго стиснула мои руки. Я испугалась, что у нее начинается новый приступ истерии. Они приводили меня в ужас, так как Марго становилась просто дикой.

– Минель, обещай мне… обещай… Я не могу потерять и тебя, и Шарло. К тому же мы отыщем его. Без тебя я ни за что не смогу это сделать. Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не дашь мне обещание.

– Ну разумеется, я не уеду, предварительно не известив тебя.

Затем я неуверенно добавила:

– Я подожду немного и посмотрю, что будет.

Марго была удовлетворена.

– Леон собирался показать мне замок, – сказала я и взглянула на часы. – Он, должно быть, уже ждет меня в библиотеке.

– Она расположена рядом с гостиной, в которой мы ужинали.

– Марго, – сказала я, – что ты думаешь об Этьене и Леоне?

– Что я о них думаю! Наверное, я считаю их братьями. Они всегда были здесь.

– Полагаю, ты любишь их.

– Да… отчасти. Леон ужасный задира и любитель подразнить, а Этьен такого высокого мнения о своей персоне. Этьен ревнует ко всем, на кого обращает внимание папа. Леону же все равно. Это по-своему забавляет папу. Однажды он рассердился на Леона и крикнул: «Возвращайся в свою лачугу!» И Леон приготовился уходить. Я очень хорошо все помню. Последовала жуткая сцена. Отец избил его и запер в комнате. Но, думаю, этим поступком Леон вызвал его восхищение. Видишь ли, после гибели его брата отец поклялся, что даст Леону хорошее образование и станет относиться к нему как к члену семьи, так что, если бы Леон вернулся к себе в деревню, отец нарушил бы свою клятву. Поэтому Леону пришлось остаться.

– Но он, конечно, хотел этого.

– Разумеется, хотел. Ему ненавистна нищета. Более того, он приносит в свою семью деньги и продукты, так что родные очень зависят от него.

– Я рада, что он не отвернулся от них.

– Он никогда не сделает этого. Конечно же, Этьен другой. Он рад тому, что находится здесь, а отец признает его сыном. Этьена беспокоит только его незаконнорожденность. Думаю, папа тоже сожалеет об этом. Этьен надеется, что его признают законным сыном.

– Это возможно?

– Насколько мне известно, кое-что можно сделать. Этьен был бы очень рад унаследовать графский титул и все состояние. Полагаю, папа сделал бы его своим наследником, но в глубине души у него теплится надежда, что мама умрет и он снова женится. Он не так уж стар. На матери он женился в возрасте семнадцати лет. Уверена, что он надеется когда-нибудь обзавестись законным сыном.

– Как это ужасно по отношению к твоей матери.

– Она ненавидит отца, а он ее презирает. Думаю, если бы не Ну-Ну, она боялась бы его. Ну-Ну не доверяет моему отцу. И никогда не доверяла. Естественно, по ее мнению, никто не достоин ее mignonne Урсулы. Ну-Ну нянчила маму, когда та была еще младенцем, а тебе известно, какими чувствами проникаются к детям няньки. Меня она тоже нянчила, но единственной для Ну-Ну всегда оставалась мама, а когда та стала инвалидом, няня целиком взяла на себя уход за ней и не позволяет никому ей помогать. Моего отца это злит, так как Ну-Ну настаивает на том, чтобы собственноручно готовить все, что ест моя мать.

– Какой зловещий намек! Удивительно, что граф не прогоняет ее.

– Его это забавляет, а он, похоже, всегда уважал людей, которые его забавляют и смеют ему перечить.

– Тогда странно, почему вы все не ведете себя так.

– Мы постоянно пытаемся сделать это, но почему-то, когда оказываешься с ним лицом к лицу и видишь его в гневе, похожим на самого дьявола, мужество испаряется. Мое, в частности. Мужество Этьена. Не уверена насчет Леона. Раз или два он осмеливался возражать отцу. Ну-Ну полна решимости защитить мою мать, и при необходимости она умрет ради этого.

– Но ведь из этого вытекает, что граф замышляет убийство.

– Он убил брата Леона.

– Это был несчастный случай.

– Да, но тем не менее он его убил.

Я поежилась. Как никогда сильно я ощутила необходимость уехать.

Пора было идти в библиотеку на встречу с Леоном, и я спустилась вниз. К своему замешательству, я обнаружила в библиотеке графа. Он сидел в кресле и читал книгу.

Гостиная выглядела очень внушительно: с огромной люстрой и шкафами с книгами вдоль стен, расписным потолком и высокими окнами, скрытыми за бархатными шторами. Но в первое мгновение я не заметила ничего, кроме графа.

– Доброе утро, кузина, – сказал он, поднимаясь. Приблизившись ко мне, взял мою руку и поцеловал ее. – Вы выглядите свежее утра и столь же прекрасны. Надеюсь, вы хорошо спали.

Я замялась.

– Настолько, насколько хорошо можно спать в незнакомой постели. Благодарю вас.

– Ах, я спал в столь многих незнакомых постелях, что это не может оказать на меня никакого воздействия.

– Я пришла сюда, чтобы встретиться с Леоном, который должен показать мне замок.

– Я отпустил его, сказав, что заменю его.

– О! – Я была поражена.

– Уверен, вас это не опечалит. Я решил, что должен сам показать вам замок. Видите ли, я очень горжусь им.

– Это естественно.

– Он принадлежит нашему роду уже пятьсот лет. Это очень долгий срок, не правда ли, кузина?

– Очень долгий. Вы полагаете, стоит продолжать этот фарс с родством, когда мы наедине?

– Сказать по правде, мне приятно думать о вас как о своей кузине. Вы не разделяете этого чувства?

– Раз уж об этом зашла речь, скажу вам, что я нахожу наше выдуманное родство настолько нелепым, что серьезно даже не задумывалась о нем. Все было хорошо, пока мы с Марго…

Он поднял руку.

– Помните, я запретил упоминать об этом.

– Это абсурд, так как именно в этом заключается причина моего присутствия здесь.

– Это только начало… гамбит. Кузина, вы играете в шахматы? Уверен, что играете. Если нет, я вас научу.

Я сказала, что играла с мамой. Та научилась играть у моего отца. Но я уверена, что мой уровень несравним с игрой графа.

– А я уверен, сравнится. Я с нетерпением буду ждать вечера, когда мы сможем скрестить наши умы за шахматной доской. Но давайте начнем ознакомительный обход. Вначале мы поднимемся по большой лестнице. Затем попадем в действительно старинную часть замка.