Текст книги "Дьявол на коне"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– Похоже, это может сработать, – сказал Джоэл. – Надо все очень тщательно обдумать.

– Можете быть уверены, я обдумал все до мельчайших подробностей.

Я посмотрела на Джоэла. Что ждут от него? Он приехал во Францию, чтобы отвезти меня домой, предложить мне выйти за него замуж, а теперь мы предлагаем ему рисковать жизнью – возможно, погибнуть страшной смертью, – для того, чтобы я обрела будущее с другим мужчиной.

Но Джоэл не колебался – я знала это. Я словно услышала голос матери: «Видишь, как я была права. Он стал бы тебе таким хорошим мужем».

– Разумеется, мы должны спасти графа, – сказал Джоэл. И я прониклась к нему глубоким чувством за готовность принимать от судьбы все, что она посылает. Он вызвал мое восхищение, которого, я знала, никогда не сможет вызвать граф. Но как противоречивы наши чувства!

– В таком случае, – сказал Леон, – давайте займемся рассмотрением подробностей. Для того, чтобы дело получилось, все должно пройти без сучка, без задоринки.

Всю ночь мы провели вместе… втроем. Мы вновь и вновь обсуждали каждую мельчайшую подробность. Леон еще раз напомнил нам о риске, которому мы подвергнем себя, и указал, что только если мы осознаем ужасную цену возможной неудачи, нам следует браться за это предприятие.

Будет ли нам сопутствовать удача?

Я проследила за тем, как они уехали в кабриолете – Джоэл, переодетый кучером, Леон, закутанный в такой же плащ, какой любил носить его брат, с красным колпаком на голове.

Когда они уехали, я отправилась ждать их на набережную Межиссери.

С наступлением сумерек народу на улице стало больше, но мы не осмелились предпринять попытку бегства днем. Я попыталась изобразить из себя старуху. Капюшон полностью скрывал мои волосы; сгорбив спину, я шаркающей походкой плелась по улице. Они вселяли мне в сердце ужас, эти ночные улицы. Нельзя было заранее предугадать, когда окажешься лицом к лицу с каким-либо жутким зрелищем. Лавки были забаррикадированы. Большая их часть разграблена. Постоянно то тут, то там вспыхивали пожары. Толпы подростков распевали «Ca Ira» 3232
  «Пойдет, пойдет!» (припев и название песни времен Французской революции) (фр.).


[Закрыть].

Париж превратился в самое неподходящее место для людей, чуждых ему.

Возможно, это моя последняя ночь в городе. Это должно быть так. Я отказывалась думать о возможности неудачи.

Каким долгим казалось ожидание! Я должна была постоянно быть наготове. Мне было велено быстро вскочить в проезжающий мимо кабриолет. Если он не появится в течение часа, я должна возвратиться в нашу квартиру на улице Сен-Жак и ждать там. Если к утру не будет никаких известий, мне следует пробираться в Грассвиль, где меня ждут Марго и Робер, чтобы вместе переправиться в Англию.

Никогда, никогда я не смогу забыть эти страшные минуты, когда я стояла в сердце революционного Парижа. Я чувствовала запах крови на улицах, видела плывущие по реке трупы. Я услышала, как часы пробили девять, и поняла, что если предприятие удалось, кабриолет уже должен быть в пути.

Как жестоко играло со мной воображение! Меня истязали собственные домыслы. Я представляла себе тысячу ужасов, и мне казалось, что наш замысел не удастся. Его непременно раскроют. Он слишком безумен. И слишком опасен.

Я ждала, ждала. Если они не приедут в самое ближайшее время, я должна возвращаться на улицу Сен-Жак.

Ко мне пристал ухмыляющийся мужчина. Я поспешила отойти от него, но побоялась отойти далеко. На дороге появилась марширующая толпа студентов. Если кабриолет приедет сейчас, они, возможно, постараются остановить его.

– О Боже, – молилась я. – Сделай так, чтобы все получилось. Я отдам все, лишь бы еще раз увидеть его лицо.

Стук колес. Появился кабриолет, стремительно несущийся ко мне.

Из него вышел Леон и помог мне сесть внутрь.

Я взглянула на свою любовь. Его руки были скованы, лицо бледное, на левой щеке темнел кровоподтек. Но он улыбнулся мне. Этого было достаточно.

И в это мгновение на набережной Межиссери я почувствовала, что никогда в жизни не была так счастлива и что большего счастья просто не бывает.

И ПОТОМ

Наш побег удался. Леон покинул нас, как только мы выехали из города. В кабриолете он вернулся в Париж.

Джоэл, граф и я отправились в Грассвиль, где нас ждали Робер и Марго. Через несколько дней мы уже были в Англии, где я стала графиней Фонтэн-Делиб. Мой муж очень сильно болел, и несколько недель я выхаживала его. Деррингемы обходились с нами очень дружелюбно.

Шарль– Огюст -сначала мне было очень непривычно называть его так, а в мыслях моих он навсегда останется Графом – перестал быть богатым и влиятельным человеком, но все же не остался совсем без гроша. У него сохранились средства, разбросанные по всему миру, и мы устроились достаточно уютно в небольшом поместье недалеко от Деррингема. Мой муж оказался прирожденным хозяином на земле, и вскоре наше поместье стало процветать. К тому моменту, как родился наш первый ребенок – сын, земли у нас заметно прибавилось.

Шарль– Огюст почти не изменился. Он был по-прежнему надменным, властным, непредсказуемым -но, в конце концов, именно этого человека я полюбила, так что я не хотела, чтобы он менялся. Жизнь с ним оказалась нелегкой. Иного я и не ожидала. Он гневно отзывался о черни, и я поняла, что тюрьма оставила в его душе неизгладимый след. Он бывал раздражителен: полностью успокоиться он смог бы, только вернувшись во Францию и отвоевав все свои владения. Франция была у него в крови, он страстно любил свою родину. Мы беззлобно спорили, сравнивая наши страны, и Шарль-Огюст всегда заверял меня, что когда-нибудь мы непременно вернемся.

У Марго родился еще один сын, и я очень обрадовалась тому, что она дала Роберу самое желанное. Шарло вырос и превратился в крепкого здорового мальчугана. Я частенько задумывалась, что стало с его отцом, и позднее от одного из слуг узнала, что тот подался на север и преуспел в жизни.

Джоэл так и не женился. По этому поводу меня терзают угрызения совести. Он такой хороший и добрый, без него мы никогда бы не смогли вызволить моего мужа из Консьержери. Я хочу, чтобы он женился и обрел свое счастье. Он заслуживает этого.

Мы очень опечалились в тот день, когда был казнен король Франции, а когда вскоре вслед за ним на эшафот взошла королева, это показалось концом всей прежней жизни.

– Эти убийцы ни за что не смогут выжить, – говорил Шарль-Огюст. – Их постигнет неудача, как она постигла нас. Тогда мы вернемся во Францию и начнем все сначала.

Наверное, я сильно переменилась. Шарль-Огюст говорит: «Школьная учительница затаилась, но она готова выскочить в любую минуту. Не сомневаюсь, она будет блюсти нас до скончания века».

Я удовлетворена, я познала великое счастье и великий страх, великую радость и великую печаль. Полагаю, в этом и состоит жизнь.

Мой брак, нельзя назвать, образно выражаясь, ложем из роз. Мы много ссоримся. У Шарля-Огюста неукротимая воля, он не терпит, когда ему перечат, а я не могу подавить свою точку зрения, если считаю ее правильной. Наша жизнь неизбежно получается бурной. Именно этого мы оба и ждем от нее. Возможно, мы просто не ищем легких путей, которые ведут к монотонному существованию. Именно такая жизнь ждала бы меня в Деррингеме, именно о такой жизни мечтала моя мать.

Когда Шарль-Огюст отправился в краткую поездку во Францию, узнать, что сталось с его владениями, я постаралась сделать все возможное, чтобы помешать ему. Увидев его непреклонность, я решила поехать вместе с ним. Он запретил мне это, но я тем не менее поехала. Я последовала за ним, пересекла пролив на той же самой шхуне, и когда он пришел в трактир, где собирался переночевать, то обнаружил там меня.

Его гнев был неописуем. Как яростно мы ругались. Опасность была слишком велика, поэтому Шарль-Огюст отказывался взять меня с собой, а я по той же причине отказалась остаться. Столкновение воли – как часто мы этим занимались! Иногда победителем выходил мой муж, иногда – я.

Я помню, как мы провели ту ночь в старом трактире в Кале после того, как посмеялись над собственной бурной ссорой.

Нет никакого сомнения, мы были созданы друг для друга.

Так проходили годы.

Революция завершилась, и беглецы начали возвращаться назад. Леон отличился в армии Наполеона.

Новый порядок оказался не удачливее старого. Всегда будут существовать неимущие, жаждущие чужого, и, похоже, ненависть, злоба, безразличие к ближнему будут жить вечно.

Мы вернулись в замок, чудом оставшийся нетронутым. С каким трепетным чувством я поднялась по лестнице на площадку и оглядывалась… оглядывалась…

Марго, Робер и трое их детей вернулись вместе с Шарлем-Огюстом, мною и нашими двумя сыновьями. И жизнь потекла дальше… не всегда простая. Между нашими двумя странами возникло противоборство, ибо новая Франция, восстав из пепла, вознамерилась под началом корсиканского авантюриста покорить весь мир. Мы спорили, ссорились, редко соглашаясь. Я сопереживала своей родине, Шарль-Огюст – своей. Однажды он сказал мне:

– Знаешь, тебе следовало выйти замуж за Джоэла Деррингема. Вы с ним во всем бы сошлись. Только представь себе, какой легкой была бы твоя жизнь.

– Ты действительно считаешь, что мне следовало это сделать? – спросила я.

Он покачал головой и взглянул на меня с издевкой, той самой, которую я впервые увидела в тот день, когда открыла дверь его спальни и была застигнута врасплох.

– Для твоего темперамента такая жизнь оказалась бы слишком скучной, слишком простой. Ты стала бы похожа на сотни остальных женщин. Вместо того, чтобы распускаться, ты бы завяла. Ты была бы милой и очаровательной, но внутренне ужасно скучала бы. Ты хоть раз скучала с тех пор, как вышла за меня замуж? Ну же, ответь правду.

– Нет. Но я отчаивалась. Я бывала в яростном гневе. Я спрашивала себя, стоит ли оставаться с тобой.

– И каков ответ на этот наиважнейший вопрос?

– Ответ таков, что я осталась с тобой лишь потому, что в противном случае стала бы самой несчастной женщиной на свете.

Шарль– Огюст рассмеялся, но, когда привлек меня к себе, внезапно стал нежным.

– Возрадуемся! – воскликнул он. – Наконец-то мы пришли к согласию.