Текст книги "Дьявол на коне"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

III

Стоя наверху лестницы и принимая гостей, граф выглядел ослепительно. Рядом с ним стояла Марго – раскрасневшаяся и очень привлекательная, в платье из красно-коричневого бархата. Когда граф увидел меня, глаза его загорелись. Он окинул взглядом мой наряд. Я была права, предполагая, что мое платье будет очень скромным по сравнению с нарядами окружающих.

Но я упустила из виду, что именно эта простота сделает мой туалет бросающимся в глаза.

У себя в спальне я выглядела, как мне казалось, довольно красиво. Я расчесывала волосы, пока они не заблестели, а они были, как сказала бы мама, торжественным венцом моей красоты. Волосы обрамляли мое лицо, я уложила их в высокую прическу, слегка взбив, чтобы они стояли, согласно господствующей моде, к плечам спускалось вдоль щек по локону. Я знала, что выгляжу красивой, как никогда. Марго настояла на том, чтобы я приклеила у виска крошечную черную мушку, которой она меня снабдила. «Так твои глаза будут казаться крупнее и голубее, – сказала она. – К тому же это модно».

Я с трудом узнала свое отражение в зеркале.

Как же много народу собралось на бал! Должно быть, огромный зал видывал множество подобных торжеств, но мне подумалось, что такого великолепия прежде не было. Из теплиц замка доставали цветы. Ими был уставлен весь высокий стол, помимо того, яркие и ароматные цветы стояли в вазах на подставках. Красота ослепила меня. Я никогда не видела таких великолепных нарядов. Драгоценности, надетые на гостях в тот вечер, составляли бы целое состояние. Музыканты расположились подле высокого стола, а изящные танцы несколько отличались от тех, которые я видела дома.

В своем перешитом платье, украшенном лишь брошью с камеей, которую мама очень ценила и надевала всего несколько раз в жизни, я выглядела, вероятно, убогой мошкой, попавшей в общество роскошных бабочек.

Если бы ты приняла подарок графа, то была бы на равных с окружающими, язвительно заметила я себе. Но, разумеется, об этом не могло быть и речи. Если я и казалась убогой мошкой, то была, по крайней мере, мошкой гордой.

Леон первый заметил меня и спросил, что я думаю о бале.

– По-моему, мне не следовало приходить. Я не подхожу этому обществу.

– Почему?

Я оглядела свое платье.

– Оно очаровательно, – заверил меня Леон. – Столько людей выглядят одинаково. Они слепо следуют за модой. С трудом отличаешь одного от другого. Вы – совсем иная. У вас собственное лицо. Мне это нравится.

– Вы полны решимости быть со мной любезным.

– А как же иначе! Присоединимся к танцующим?

– Я преподавала танцы в школе, а меня учила танцевать мама. Но здесь танцуют по-другому.

– Тогда мы будем танцевать наш собственный танец. Хорошо?

Мы начали танцевать, Леон подстраивал свои движения под мои. Я всегда получала удовольствие от танцев и сейчас я начала забывать о своем неподходящем наряде.

– Вы уже видели будущего жениха? – спросила я.

– Робера де Грассвиля? Да. Чрезвычайно милый юноша.

– Он очень молод?

– Восемнадцать или около того.

– Я очень надеюсь, что он понравится Марго.

– Этот брак хорош для обеих семей. Я хочу сказать, за невестой хорошее приданое, а жених знатен. Такие союзы очень желанны у богатых семей. Они становятся еще знатнее и богаче. Это будет главная свадьба года. Маргарита, несомненно, занимает важное положение в семье. Посмотрим, кого подыщут Этьену.

– Полагаю, он тоже женится удачно.

– Весьма удачно… хотя возможно, с некоторыми оговорками. Нельзя забывать о его незаконнорожденности. Думаю, его брак явится результатом какого-то соглашения между его матерью и графом. Вероятно, именно для того, чтобы обсудить это, сюда и прибыл ее брат Люсьен. Они с сестрой, конечно, хотят, чтобы граф усыновил Этьена, что тот, несомненно, и сделал бы, если бы не надеялся приобрести законного сына.

– Но как?

– Он ждет, когда умрет графиня.

Меня передернуло.

– Да, – продолжал Леон, – это действительно звучит цинично, но, как я уже говорил вам, мы реалисты. Смотрим обстоятельствам в лицо… можете быть уверены, и граф тоже. Он с превеликой радостью избавился бы от графини и женился бы на здоровой девушке, которая нарожала бы ему сыновей.

– Просто омерзительно говорить так о графине, находящейся под этой же самой крышей.

– Скрипящие двери скрипят долго. Уже то обстоятельство, что они скрипят, означает, что к ним будут заботливо относиться, и они прослужат дольше, чем исправные, за которыми никто не ухаживает.

Я не могла больше выносить разговор о графине и сменила тему:

– Значит, скоро Этьену подберут невесту.

– О да… но для него уже никаких де Грассвилей. Если только, конечно же, его не узаконят. Если Этьена признают законным наследником графа, дело примет совершено иной оборот. Вот почему с его браком не спешат. Все решили, что если граф станет свободным, он женится на Габриэлле, и это значительно все упростит. Так что пока Этьен ждет. Он не хочет невесту без будущего, чтобы потом, став наследником знатного титула и всего прочего, не пожалеть о браке с женщиной, стоящей на иерархической лестнице ниже его.

– Вы циник. А что скажете про себя самого?

– Я, мадемуазель, человек свободный. Я могу выбирать кого захочу – если, конечно, девушка согласится, – и никому не будет до этого никакого дела… если только я не выберу девушку знатного рода, которая не отвергнет меня. Тогда будут неприятности с ее родными. Уверен, графа это очень позабавит. Но всем известно мое происхождение. Крестьянин, которому повезло. За меня пойдут замуж только по любви.

Я рассмеялась.

– То же самое верно в отношении меня. Знаете, я действительно считаю, что нам повезло.

До моего плеча кто-то дотронулся. Я оглянулась. Позади нас стоял граф.

– Благодарю за то, что ты развлек нашу кузину, Леон, – сказал он. – Теперь мой черед.

Это было приказание удалиться. Поклонившись, Леон отошел.

Взяв меня за руку, граф оглядел мое платье, и улыбка тронула его губы.

– Вижу, вы, драгоценнейшая кузина, облачились в собственную гордость, – сказал он.

– Сожалею, что вам не нравится мое платье, – ответила я. – И если вы считаете мое присутствие здесь неуместным и, следовательно, нежелательным…

– Не в вашем духе напрашиваться на комплименты. Вы же знаете, что для моего взора нет гостя уместнее – и желаннее. Единственное, что меня печалит, так это то, что вы вынуждены терять драгоценное время, которого у нас так мало.

– Вы говорите загадками.

– Которые вы решаете правильно и с совершенной легкостью. Мы могли бы быть вместе, а вынуждены довольствоваться этими… ухаживаниями, можно так назвать?

– Разумеется, я это так не назову.

– А что же это тогда?

– Бессмысленные приставания, которые, несомненно, вас вскоре утомят.

– Уверяю вас, я неутомимый охотник. Я никогда не сдаюсь, не поймав добычу.

– В жизни любого охотника наступает момент, когда он впервые терпит неудачу. Для вас он наступил.

– Поспорим?

– Я никогда не спорю.

– Мне бы хотелось видеть вас в ослепительном платье, которое я подарил вам. А это ведь платье Маргариты. Я узнаю его. Значит, у нее вы можете брать то, что не смеете принимать от меня?

– Я купила у нее это платье.

Граф громко рассмеялся, и я заметила, что на нас начинают обращать внимание. Я представляла себе возможные реплики: «Кузина? Что за кузина?» Обо мне станут сплетничать в том же духе, в каком говорили Этьен с Леоном.

– Как хорошо, что вы пришли на бал, – тепло произнес граф. – Готов поспорить, вас уговорила Маргарита.

– Я сказала ей, что уезжаю в самое ближайшее время.

– А она заставила вас передумать. Умница.

– Я воспользуюсь первой же возможностью уехать.

– По-моему, вы собирались после свадьбы остаться с Маргаритой.

– Она просила меня об этом, но, думаю, я вернусь в Англию.

– Красиво ли это будет с вашей стороны после всего того, что мы пытались сделать, чтобы понравиться вам?

– Это вы сами делаете невозможным мое пребывание здесь.

– О, жестокая кузина! – пробормотал граф, затем сказал: – Вы должны познакомиться с Робером. Пойдемте.

Я и сама с нетерпением ждала этого, и, когда меня представили юноше с открытым лицом и милой улыбкой, была приятно удивлена. После Маргаритиного описания прожорливого мальчишки я ожидала встретить толстого самовлюбленного коротышку. Ничего подобного. Робер де Грассвиль был высок и изящен, и, что мне понравилось больше всего, у него было доброе выражение лица.

Я почувствовала, что он, так же, как и Марго, переполнен волнующим ожиданием, и ощутила прилив симпатии к этому юноше. Он немного поговорил со мной, в основном о лошадях и жизни в провинции, затем партнер по танцу подвел к нам Марго.

– Вижу, вы уже познакомились с нашей кузиной, господин де Грассвиль? – сказала она.

Мне показалось, что это обращение слишком официально, учитывая предстоящее в скором времени бракосочетание, но, судя по всему, так было принято. Юноша ответил, что несказанно рад знакомству со мной.

Граф прошептал:

– Сожалею, что вынужден покинуть вас. Увидимся позднее.

– Пойдемте в обеденный зал, – предложила Марго и повернулась ко мне. – Объявление будет сделано за ужином. Минель, ты должна пойти с нами. Вы с Робером просто обязаны подружиться.

Я с облегчением увидела, что ей понравился Робер и она собирается узнать его поближе. Разумеется, я не могла утверждать, что они полюбили друг друга с первого взгляда. Ожидать этого было бы уж слишком, но, по крайней мере, молодые не настроились не любить друг друга.

Гости потянулись в новый зал, где были накрыты столы, и красота открывшейся картины вновь поразила меня. Я никогда не видела столь изысканно расставленной еды. Всего было в изобилии, дворецкий и лакеи в ярких ливреях цветов Фонтэн-Делибов казались частью обстановки.

Вино, как я знала, было с собственных виноградников графа, и, вспомнив голодающих крестьян, живущих неподалеку, я с облегчением подумала: хорошо, что они не видят этого стола. Я оглянулась, ища Леона, так как мне стало интересно, не пришла ли к нему та же мысль, но его нигде не было видно. Зато я увидела Габриэллу и ее брата. Габриэлла смотрелась очень красиво в сверкающем платье, слишком броском, на мой вкус, но подходящем к ее ярким красивым чертам. Этьен, находившийся рядом с матерью, явно гордился ею.

Робер, Марго, я и еще один юноша, друг Робера, сели за столик у окна.

Быстро завязалась непринужденная беседа, и я вновь с облегчением заметила, что Марго вовсе не несчастна. Стоило ей только свыкнуться с мыслью, что мужа ей выберут – а ей это внушали с детства, – и она поняла, что нельзя представить себе более очаровательного молодого человека, чем Робер де Грассвиль.

Во время ужина граф объявил о помолвке. Это известие было встречено аплодисментами, и Марго с Робером вышли к графу принимать поздравления. Я осталась за столом, занятая беседой, прошло еще несколько минут – и внезапно сзади раздался шум, заставивший меня обернуться. Я сидела прямо у самого окна и увидела за ним лицо… заглядывающее внутрь.

Мне показалось, что это был Леон.

Лицо исчезло, а я продолжала смотреть в окно, как вдруг тяжелый камень разбил вдребезги стекло и влетел в зал.

Последовала краткая тишина, затем раздались испуганные крики и звуки бьющегося стекла и посуды.

Я в ужасе отпрянула назад. Граф бросился к разбитому окну и выглянул на улицу. Затем он крикнул лакею:

– Обыскать сад! Спустить собак!

Несколько мгновений гул голосов не смолкал. Но вот граф заговорил вновь.

– Судя по всему, ничего серьезного. Проделки какого-то оборванца. Будем продолжать, словно этого неприятного инцидента не было.

Его голос звучал как приказ, и я поразилась, как эти знатные гости безропотно подчинились графу.

Я села на свое место. В последнее время эта проблема заявляла о себе снова и снова – недовольство не имеющих средств для безбедной жизни и зависть к купающимся в роскоши.

Но больше всего меня беспокоило воспоминание о лице, на краткий миг увиденном в окне. Да нет же, это не мог быть Леон.

– Это входит у черни в привычку, – заметил мой собеседник. – Подобное происходило всего лишь на прошлой неделе у де Курси. Я там обедал, и камень влетел прямо в окно. Но это было в Париже.

Я увидела, что к нам подходит Леон, и у меня неистово заколотилось сердце.

– Какая мерзость, – сказал он, садясь напротив меня. Я взглянула на его туфли. На них не было ни соринки. Похоже, невозможно допустить, что еще несколько минут назад он был на улице. Весь день шел дождь, и трава еще была сырой, так что от нее наверняка остались бы следы.

– Надеюсь, вы не испугались, – сказал мне Леон.

– Все произошло настолько быстро…

– Но вы были у самого окна. На первой линии огня.

– Кто посмел сделать это? – спросила я, глядя Леону прямо в лицо. – Какой от этого прок?

– Несколько лет назад все сказали бы, что это сделал безумец. Теперь все по-другому. Это просто форма выражения народного недовольства. Давайте вернемся в старинный зал. Там сейчас танцы.

Я попрощалась с молодым человеком, сидевшим со мной за столом, и мы направились в старинный зал. Я чувствовала облегчение. Я ошиблась, это не мог быть Леон.

Я была рада этому, так как он начинал все больше нравиться мне.

Я удалилась в свою спальню. Платье уже было скинуто на кровать, а распущенные волосы рассыпались по плечам, и тут раздался стук в дверь.

Я вскочила, с ужасом подумав, что это граф.

Вошла Марго.

– О, ты уже разделась, – сказала она. – Однако мне необходимо поговорить с тобой. Я должна. Сегодня ночью я не засну.

Она села на мою кровать.

– Что ты думаешь о нем, Минель?

– О Робере? Я нашла его очаровательным.

– И я тоже. Забавно, не правда ли? Я думала, он будет просто ужасен. Ты оказалась права… но, конечно же, ты всегда права, не так ли? По крайней мере, ты так считаешь. Если мысленно нарисуешь себе жуткую картину, действительность приятно поразит. Но Робер все равно понравился бы мне. Когда я танцевала с ним, мне хотелось… о, как бы мне хотелось… чтобы я никогда не влюблялась в Джеймса Уэддера.

– Теперь поздно сожалеть об этом. Что сделано, то сделано, и ты должна обо всем забыть.

– Ты думаешь, я смогу?

– Не полностью. Думаю, временами это будет к тебе возвращаться.

– Если сделаешь неверный шаг, его не исправишь до конца жизни.

– Без толку говорить об этом.

– Знаешь, Минель, думаю, я смогла бы забыть, что вообще видела Джеймса Уэддера… если бы не Шарло. Что мне делать, Минель? Рассказать ли мне все Роберу?

Я молчала. Как можно давать совет в таком вопросе? Откуда мне знать, что будет лучше для счастья Марго и Робера? Я избрала компромиссный вариант.

– Полагаю, пока ничего не надо делать. Подожди немного. Со временем вы с Робером станете понимать друг друга. Дружба, любовь, терпимость – все это появится между вами, и, возможно, ты сама поймешь, когда наступит пора все ему рассказать.

– А Шарло?

– О нем хорошо заботятся. Я в этом не сомневаюсь.

– Но как бы мне узнать наверняка?… Если бы я только могла увидеть его.

– Это невозможно.

– Ты говоришь прямо как Анет. Нет ничего невозможного. Скоро я поеду в Париж. Да, поеду. Там я остановлюсь в папином дворце, мы будем развлекать Грассвилей, а затем вернемся сюда, и состоится свадьба. Ты поедешь в Париж вместе со мной. Там у нас будет возможность.

– О чем ты?

– Я имела в виду возможность найти Шарло. Если я увижу, что ему хорошо, он счастлив и за ним ухаживают добрые люди, я успокоюсь.

– Но как ты сможешь это сделать? Ты ведь не знаешь, где он.

– Мы выясним это. Ты и я… Минель, мы сделаем это. Да, сделаем. Мы поедем к кому-нибудь в гости… к милой старушке Иветте, которая когда-то была нянькой, как и Ну-Ну. Я поеду навестить ее, и ты поедешь со мной.

– Нас не отпустят одних.

– У меня есть план. Я уже все обдумала. Мы возьмем мою горничную Мими и конюха Бесселя. Мими и Бессель любят друг друга и собираются пожениться. Я обещала им, что, когда перееду к Грассвилям, возьму их с собой, и они смогут пожениться. Они будут так поглощены друг другом… и больше ни на что не обратят внимания. В любом случае, ради меня они сделают все.

Я сочла этот план безумным, но, как и прежде, позволила Марго предаться игре воображения. Я заметила, что она легко впадала в истерику, если речь заходила о Шарло.

Ранее я ни за что бы не предположила, что у Марго разовьются сильные материнские чувства, но она всегда была непредсказуема, и я решила, что даже те женщины, которые на первый взгляд кажутся совершенно непригодными для роли матери, меняются с рождением детей.

Марго с таким оживлением обсуждала свой план, что мы лишь вскользь упомянули брошенный в окно камень.

– А, это, – мимоходом обронила она. – Теперь такое происходит повсюду. На это уже не обращают внимания.

Наконец она ушла. Я чувствовала себя утомленной, но не хотела спать, когда же в конце концов я заснула, мне стали сниться бессвязные отвратительные сны, в которых постоянно присутствовало искаженное ненавистью лицо Леона.

Все в доме были заняты подготовкой к бракосочетанию Марго. Анет жаловалась, что ей постоянно мешают. Она объявила, что никак не сможет закончить вовремя, ткани подобраны не тех цветов, отделка не подходит, гардероб Марго будет просто кошмарным. Тем временем из-под ее иголки выходили все новые и новые восхитительные наряды.

Марго радостно демонстрировала мне их. Она решила отдать мне часть своих старых нарядов, чтобы Анет, как она выразилась, «оживила» бы их для меня. Я купила несколько платьев и под руководством Анет сама перешила их.

– Тебе понадобятся эти наряды, когда мы поедем в Париж, – говорила Марго, при упоминании об этой поездке у нее сверкали глаза, и я догадывалась, что она думает о так называемом «плане».

Мы частенько выезжали кататься верхом. Марго, Леон, Этьен и я. Иногда к нам присоединялся граф, и в таких случаях он всегда ухитрялся сделать так, чтобы мы с ним вдвоем отстали от остальных. Все догадывались о его намерениях и, как всегда, делали все, чтобы угодить ему. Против четверых я была бессильна, и мы часто оставались наедине с графом.

– Вот мы все идем и идем, – сказал он мне однажды. – Но продвигаемся вперед не слишком быстро, не так ли?

– В каком направлении?

– К сладостному концу, который ожидает нас.

– Вижу, сегодня вы склонны шутить.

– Будучи рядом с вами, я всегда нахожусь в великолепном настроении. Хорошее предзнаменование.

– Несомненно, это показывает, что вы при желании можете становиться добродушным.

– Нет, только когда я счастлив, а это не всегда зависит от меня.

– А я-то думала, что такой человек, как вы, способны управлять своим настроением.

– Научиться этому мне так и не удалось. Возможно, вы научите меня, ибо вы восхитительно повелеваете своим. Вы не испугались в тот вечер, когда в окно влетел камень?

– Я ужаснулась.

– Это какой-то озлобившийся крестьянин.

– Вы не догадываетесь кто?

– Это мог быть любой человек из окрестных деревень.

– Ваш вассал.

– Что за выражение! Да, возможно, это был один из моих вассалов. Более того, готов поспорить, что это так.

– И это вас беспокоит.

– Разбитое окно – чепуха. Беспокоит то, что за этим стоит. Иногда мне кажется, будто рушатся основы общества.

– Разве не в ваших силах как-то укрепить их?

Граф покачал головой.

– Это надо было сделать пятьдесят лет назад. Возможно, нам и удастся справиться с трудностями. Видит Бог, многие века наша страна страдала… и ваша тоже. Но у вас иной народ. Менее вспыльчивый. Возможно, это и к лучшему, что они вначале делают паузу, достаточную для того, чтобы спросить себя, каковы будут последствия революции. Мы же более импульсивны. Различия в характерах наших народов хорошо видны… отражены во мне и в вас. Вы спокойны, прячете бурю в себе. Вы преуспели в этом. Смею предположить, это ваша мать научила вас, что показывать свои чувства – признак дурного воспитания. О, Минель, сколько бы я отдал за то, чтобы уехать с тобой… в какой-нибудь уединенный уголок… подальше от Франции… возможно, на остров среди тропических морей, где мы будем вместе… вдвоем. Как много предстоит сделать… как много обговорить… Там мы сможем жить в мире и любви.

Меня глубоко тронула его серьезность, но он был прав. Меня действительно приучили прятать свои чувства, когда рассудок подсказывал мне, что так будет лучше. Я сказала:

– Уверена, что менее чем через месяц остров вам надоест. Хотя, честно говоря, думаю, вы не продержитесь и столько.

– Давайте попробуем и посмотрим, прав я или нет. Хорошо?

– Подобный вопрос не требует ответа. Вы должны понимать, что я уеду отсюда. Я останусь только до тех пор, пока Марго не обретет счастье в браке. Затем я вернусь в Англию.

– Чтобы погрязнуть в нужде.

– Возможно, мне повезет. У меня есть способности.

– Это несомненно. Уверен, что вы способны достичь успеха в любом предприятии, если только настроитесь на это. Вы бы прекрасно продолжали заведовать школой, если бы не этот дурень Джоэл. Экий болван! Возможно, когда-нибудь он поймет, что упустил, и вернется, чтобы попробовать все сначала. Я хочу задать тебе один вопрос, Минель, и буду ждать искреннего ответа. Я знаю, что ты не одобряешь мой образ жизни. Поверь мне, это следствие воспитания. Я живу так, как жили мои предки. Так принято в этом обществе. Тебя воспитали по-иному. Тебе я кажусь совершенно испорченным… аморальным и безжалостным. Признайся.

– Признаюсь, – ответила я.

– И все же, Минель, скажи по правде, ты хоть немного расположена ко мне?

Я молчала, и граф продолжал:

– Ну же. Ты ведь не боишься сказать правду, не так ли?

– Полагаю, – ответила я, – что, если мужчина восхищается женщиной, он настолько сильно взывает к ее тщеславию, что ей трудно не чувствовать доброго расположения к тому, чьим хорошим вкусом – если эта женщина честна – она должна восхищаться. Ибо нет ни одной, которая даже в глубине души презирала бы себя.

Граф снова рассмеялся.

– Как всегда очаровательно, дражайшая Минель. Значит, восхищаясь тобой, я завоевал частицу твоего одобрения. Тебе известна степень моего восхищения тобой, так что я справедливо заслуживаю твоего уважения.

– Я никогда не смогу поверить вам, – серьезно сказала я. – Вы любили так много женщин.

– Опыт всегда ценен – не важно, в какой области, – и мой учит меня, что я никого не любил так, как люблю тебя.

– Переживаемая любовь всегда самая сильная, – заметила я.

– Ты становишься циничной.

– Нет. Я учусь быть реалисткой.

– Иногда – такова жизнь – это одно и то же. Но ты так и не ответила на мой вопрос. У меня есть жена. Следовательно, я не могу жениться. Но если бы…

– Но вы не свободны…

– Возможно, стану… когда-нибудь. Я спрашиваю тебя, каков будет твой ответ, если я приду к тебе с предложением вступить в законный брак.

– Чего вы никогда не сделаете, будучи свободным, так как вы должны понимать, сколь неподходящим был бы этот союз.

– По-моему, это самый подходящий союз, какой только можно заключить.

– Что! Благородный граф и учительница-неудачница!

– Он очень нуждается в образовании, которое она ему даст.

– Вы смеетесь надо мной.

– Нет, – серьезным тоном ответил он. – Я хочу, чтобы ты научила меня, как быть слабым и человечным, как наслаждаться самым сокровенным в жизни. Я хочу, чтобы ты научила меня, как быть счастливым.

– Вы слишком высокого мнения о моих способностях.

– А я уверен, что оцениваю их правильно. Видишь, я души не чаю в тебе. А твои чувства ко мне усиливаются по мере того, как ты обнаруживаешь глубину моих к тебе?

– Я подозрительна. Я знаю, что вы преуспели в достижении желаемого от женщин. Наверное, интересно изобретать все новые и новые способы покорения их.

– Ты обо мне слишком плохого мнения. Помимо того, я подозреваю, что ты умышленно избегаешь ответа на вопрос. Я тебе не противен?

– Вы должны знать, что не противны.

– По-моему, тебе нравятся наши встречи, эти словесные фейерверки. Ведь так?

– Да, нравятся.

– Ага. Я вырвал у тебя признание. У меня сложилось впечатление, что ты постоянно пытаешься избегать меня и единственное объяснение этому – что я не волен сделать тебе предложение о законном браке, а твое воспитание не позволяет тебе принять никаких других. Это правда, не так ли?

И снова я колебалась слишком долго. Граф сказал:

– Ты ответила мне.

В замок мы возвратились бок о бок.