Текст книги "Лорд и королева"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Он склонился над ней, убирая волосы с ее теплого и мокрого от слез лица.
– Эми, – прошептал он, – моя маленькая Эми, что тебя тревожит? Почему ты ревнуешь самого верного из мужей во всей Англии?
Она подняла свои глаза к его склоненному над ней лицу.
– Но ведь, Роберт…
– Почему у тебя появились насчет меня подобные бредовые идеи? Ну-ка, выкладывай поскорее.
– Потому что ты находился вдали от меня.
– По делу. Ничто, кроме сыновнего долга, не может оторвать меня от тебя.
– Но… есть же что-то еще. Пинто говорит, что это другая женщина.
– Пинто! Что она знает о моих делах!
– Она знает, как живут другие люди, и она говорит, что мужчины повсюду одинаковы.
– Поцелуй меня, Эми. Давай докажем мадам Пинто, что хотя она и знает все о большинстве мужчин, но не знает ничего обо мне.
Он успокаивал ее, а она была готова бесконечно слушать, готова поверить в то, во что хотела бы верить больше всего на свете, и он не был бы Робертом, если бы не сумел убедить ее в чем угодно.
Стояла глубокая ночь. Проснувшись, Эми обнаружила, что она в кровати одна, полог был задернут, но не так плотно, чтобы не пропускать лунный свет, наполнявший комнату. Она протянула руку и ощупала перину, еще хранившую следы тела Роберта.
Она села на кровати. Меховое покрывало, лежавшее на простыне, было откинуто в сторону. Она думала только об одном. Он тихонько выскользнул и пошел к женщине, она была в этом уверена, и той женщиной оказалась не придворная дама, а кто-то из ее собственного дома.
С полными слез глазами она накинула на плечи шаль и стояла в нерешительности, размышляя, не пойти ли ей и не рассказать о случившемся Пинто. Теперь, когда она не сомневалась в его измене, Эми почувствовала себя чудовищно несчастной; закрыв руками лицо, она уселась на стул и стала раскачиваться взад-вперед. Так она сидела, не решаясь предпринять что-либо, пока донесшийся с улицы шум не вывел ее из задумчивости. Она поспешно вскочила и подбежала к окну. На залитом лунным светом дворе она увидела Роберта, с ним был ее отец и еще какой-то мужчина. Она так обрадовалась, что распахнула окно и громко позвала его по имени. Мужчины посмотрели вверх. Роберт сердито помахал ей рукой, приказывая убраться подальше от окна. В крайнем недоумении она подчинилась. Спустя всего несколько минут она услыхала скрип половиц за дверью в коридоре, потом дверь распахнулась, и в комнату тихо вошел Роберт. Он был полуодет, но она приметила, что его глаза горели от возбуждения. Она повисла у него на шее, дав волю слезам облегчения.
– Я думала… Я думала…
Он закрыл ей рот своей рукой.
– Тише! Ради Бога, Эми, тише. Почему ты не в постели? Ты перебудишь всех в доме.
– Но я должна знать… Я думала…
Он подвел ее к кровати, сел и задернул полог.
Он был очень зол, и его злость сильно ее напугала.
– Ты все погубишь, – сказал он.
Когда он вымолвил эти слова, они показались ему пророческими. Она действительно все погубит. Разве она уже не причинила достаточно вреда? Его брат был женат на леди Джейн Грей, а в эту самую минуту, хотя немногие об этом догадывались, Джейн Грей может стать королевой Англии. Он посмотрел на Эми, достаточно привлекательную с ее волосами, струящимися по плечам, со спущенной шалью, открывающей взору пухлые плечики. Но он уже вырос, он уже перерос незатейливые провинциальные прелести Эми Робсарт.
– Роберт, ты меня покидаешь? – спросила она.
– Послушай меня. Нам не хотелось, чтобы ты об этом знала. Но, раз уж так получилось, что ты все видела, мы с твоим отцом полагаем, что ничего не остается, как все тебе рассказать.
– Что… что я видела?
Он постарался скрыть бушевавшее в нем раздражение.
– Своего отца, меня и гонца.
– Гонца?
– Сегодня вечером он прибыл от моего отца, и прибыл в обстановке величайшей секретности.
– Ну и, Роберт?
Как бы он хотел в тот момент, чтобы ее не было рядом или чтобы у него не было жены, а Эми оказалась молодой посудомойкой, которая незадолго до того удостоилась его милости прямо на кухне и которая могла, не ограничивая его свободы, дать ему столько удовольствия и наслаждения, сколько вряд ли когда-нибудь давала жена. Его свобода! Он покраснел от гнева, когда подумал о своей свободе. Гилфорд – король! И он, Роберт, мог сейчас залететь столь высоко. Он был готов вцепиться руками в ее горло и выжать из нее всю ее жизнь капля за каплей, без остатка.
– Роберт, в чем дело? Что тебя терзаег?
Когда она заговорила, он посмотрел на ее детский рот и сам себе удивился. Как мог он допустить, чтобы такое создание стояло у него на пути!
Он сказал:
– Бедная Эми, я тебя напугал.
Он склонился над ней и впился своим ртом в ее губы. Она вскинула руки, чтобы повиснуть на нем. Глупая Эми! Она не имела ни малейшего понятия о том, какую роль сыграла в его судьбе. Когда она узнала о Гилфорде, то только и могла сказать: «Как удачно женился твой брат!» «Да! – хотелось крикнуть ей в ответ. – И я бы мог так сделать!» Она оказалась слишком глупа, чтобы осознать, что по ее вине он упустил самый большой шанс в своей жизни. И все ради деревенской девушки, которая к тому же уже наскучила ему.
– Не пугайся, Эми, – сказал он. – Ты ведь не думаешь, что я могу причинить тебе боль?
– Нет, нет… – как же она в него вцепилась! Он снова поцеловал ее, после перины она все еще была теплой и мягкой. Бедная Эми!
– Считай, что тебе крупно повезло, – сказал он, – что ты не только дочь своего отца, но и моя жена тоже. Тебе бы здорово от него досталось за то, что ты позвала из окна.
– Но, Роберт… Я думала, что ты пошел к другой женщине!
– Почему ты так решила? Разве ты сомневаешься в силе своих прелестей?
– Нет, Роберт.
– Конечно же, нет! Ты очень высокого мнения о своих прелестях. Разве я не вижу, как ты часто вместе с Пинто жеманно разглядываешь себя в зеркале?
– Но…
– Я шучу, Эми. Ты не должна бояться. Ты можешь хранить тайну?
– Нет, Роберт, ты же знаешь, что я не могу.
– Но ты честная женщина, Эми. А я знаю, как заставить людей хранить тайны, и именно потому я сейчас и доверю тебе самую из них важную.
– Что ты хочешь этим сказать, Роберт?
– Если ты выдашь эту тайну, Эми, ты выдашь и меня.
– Я пока ничего не понимаю, Роберт.
– Ты много чего не понимаешь, моя Эми. Но мы с твоим отцом решили доверить тебе эту тайну. Ты нас вынудила сделать это. Ты видела в отцовском дворе чужого человека. Ты никоему не должна рассказывать, что он был здесь, потому что, если ты это сделаешь, то это может стоить мне… и твоему отцу тоже… это может стоить нам обоим наших жизней.
– О, Роберт!
Он приложил руку к ее обнаженному телу и почувствовал, как часто бьется ее сердце.
– Ты так испугалась от мысли потерять меня? – спросил он. – Ты будешь горевать столь же сильно, когда увидишь, как я поднимаюсь на эшафот в Тауэре?
– Прошу тебя… – начала она.
Он прервал ее.
– Я должен покинуть этот дом еще до рассвета.
– Куда ты поедешь, Роберт?
– Грядут великие события. Король мертв, но об этом почти никто не знает. Мой отец поставил стражу вокруг дворца в Гринвиче, он закрыл все порты. Он хочет, чтобы пока об этом знали только наши друзья.
– Но что это значит, Роберт?
– Эми, ты стала членом великой семьи. Мой брат станет королем, потому что его жена станет королевой. Но нам нужно успеть сделать первый шаг раньше, чем сделают его наши враги. Сегодня ночью я отбываю вместе с несколькими надежными товарищами. И ты догадываешься, с какой целью, Эми?
Она покачала головой.
– О, глупышка! – Он почти ласково погладил ее по голове. – Ты можешь сказать, милая Эми, пойдет ли дождь или прокиснет молоко или нет. В этом случае подобные тебе не ошибаются.
– Роберт, в чем я провинилась, чтобы заслужить твое недовольство?
Он печально посмотрел на нее. «В том, что вышла за меня замуж, – хотел было он ответить. – Преградив дорогу к высочайшим на этом свете вершинам власти». Но вместо этого он ответил:
– Кто тебе сказал, что я недоволен? Разве? Нет, Эми. Я знаю, что ты сможешь вынести все самые тяжелые жизненные тяготы… И все ради меня. Ты будешь хранить тайну! – он нежно засмеялся. Он был полностью в ней уверен, так как был полностью уверен в себе. Он мог даже Эми заставить хранить тайну! – А теперь, Эми, я тебе все расскажу. Мне надлежит арестовать принцессу Марию и доставить ее к моему отцу в качестве пленницы, и таким образом моей сестре Джейн и моему брату Гилфорду будет гарантирован трон.
– Но… Роберт, это дело огромной важности. Оно меня пугает.
– Тебя очень просто испугать, Эми. Мой отец, да и я тоже, мы не будем чувствовать себя в безопасности, пока принцесса Мария не окажется в надежном месте и под замком.
У Эми застучали зубы.
– Я боюсь, – сказала она.
Он поцеловал ее и засмеялся, думая про себя, что это-то и хорошо.
– Не падай духом, Эми. Теперь ты знаешь, что такое быть женой одного из Дадли.
Лорд Роберт остановился вместе со своими людьми в городе Кингс-Линн. Не было смысла продолжать преследование. Мария ускользнула от него. У нее нашлось немало друзей в этой стране, и кто-то из них перечеркнул все планы Дадли. Когда Мария узнала о смерти брата и заговоре с целью захватить ее, она сразу же отправилась в замок Кеннинг-холл, принадлежавший герцогам Норфолкским, ревностным католикам и врагам Дадли, которые в последнее время впали в немилость, но не теряли надежды вернуть свои привилегии. Ховарды из Норфолка, считавшие себя более достойными королевского звания, чем Тюдоры, ненавидели Дадли, как только могли ненавидеть тех, кого называли выскочками. Сейчас они были готовы бороться за Марию и за католическую церковь. Поэтому Мария, провозгласив себя королевой Англии и прознав, что Нортумберленд послал своего сына Роберта Дадли на ее поиски, сразу же по приезде в Кеннинг-холл стала собирать вокруг себя своих сторонников.
В Кингс-Линне Роберт узнал, что Мария добралась до Фрэмлингхема, хорошо укрепленной цитадели Норфолков, и понял, что, даже преследуя ее, он не сможет взять приступом Фрэмлингхем имеющимися в его распоряжении силами. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как остановиться в Кингс-Линне и ждать дальнейших приказов отца.
Так как ожидание затянулось, Роберт начал потихоньку терять уверенность в успехе. Сейчас он знал, что не только многие дворяне стали сплачиваться вокруг Марии, но что на ее стороне оказался народ.
Что происходило в Лондоне? По плану, его отец должен был присоединиться к нему в Норфолке, и он не думал, что тот так сильно задержится. По крайней мере, хоть один из его братьев должен был бы прибыть к нему с подкреплением, чтобы солдаты могли двинуться в путь и захватить Марию.
Медленно тянулись дни, полные тревог.
Однажды ночью Роберт пробудился от цокота лошадиных копыт по булыжной мостовой. Он спрыгнул с кровати, крича своим слугам:
– Быстрее! Пришло подкрепление!
По лестнице в гостинице, где он спал, тяжело топали солдаты. Роберт встретил их на пороге комнаты, но это были не те люди, которых он поджидал, они не были людьми его отца или братьев. Двое из них вышли вперед и стали у него по бокам. Роберт оказался один и без оружия.
– Лорд Роберт Дадли, – сказал тот, кто стоял напротив, а за его спиной, на лестнице и в коридоре, и это заметил Роберт, толпились солдаты, – вы – мой пленник.
– Что это значит? – потребовал ответа Роберт. – Как вы осмелились прийти ко мне с таким делом? По чьему приказанию?
– По приказанию королевы Марии.
– Я не знаю такой королевы, – презрительно бросил Роберт. – Я служу королеве Джейн.
– Королевы Джейн не существует, мой господин. Королевой Англии является Мария.
– Мой отец…
– Герцог арестован в Кембридже. Сейчас он находится в заключении в лондонском Тауэре, куда отправитесь и вы и составите компанию ему и другим членам семьи.
Выхода не было.
По дороге в Лондон он понял, что вся страна поднялась в защиту королевы Марии. Непродолжительное царствование Джейн Грей подошло к концу. Ее свергли и вместе с ней свергли и Дадли.
В течение многих дней Роберт размышлял над этими событиями в своей мрачной темнице в башне Боучемп.
В тот жаркий августовский день на Тауэр-Хилл снова собралась огромная толпа.
– Смерть Дадли! – раздавались крики. – Да здравствует королева Мария!
Сорок три года прошло с того времени, как девятилетний мальчик Джон Дадли, объятый страхом и не знавший, куда спрятаться от чувства вины, стоял на Тауэр-Хилл и не смел взглянуть на поднимавшегося на эшафот человека. И на то, чтобы вернуться назад к тому же зловещему месту – почти день в день, – ушло сорок три года. Тогда он поклялся: «Я буду править людьми». И он правил: из сироты без гроша в кармане он превратился в фактического правителя Англии. Он начал с еще более низкой ступеньки общественной лестницы, чем его отец, но поднялся выше.
Даже тогда, когда его вывели из Гейт-Хауса и потащили на эшафот, он отчаянно пытался понять, есть ли у него еще шанс спасти себя. Он находился в конце изнурительного пути. Амбиции, его постоянные спутницы, не позволили ему выбрать иную дорогу. Чтобы удовлетворить требования Амбиций, приходилось не раз переступать через Честь и Любовь, и сейчас Амбиции подсказывали, что нужно все отбросить в сторону, чтобы ему, Джону Дадли, герцогу Нортумберлендскому, спасти свою жизнь и продолжать шагать вперед.
Он уже был готов отречься от королевы, которую сам же и посадил на трон, и присягнуть новой королеве. Раскрыть ей всех ее врагов, служить ей до конца своих дней, даже отречься от протестантской веры – все казалось возможным в обмен на свою жизнь. Его уже почти не беспокоило, что юные Джейн и Гилфорд попадут на эшафот. Только бы он, Джон Дадли, остался жив…
Но было уже поздно. У него нашлось слишком много врагов, которые прекрасно помнили его самонадеянность и завидовали его исключительным способностям, его никогда не заботило, чтобы люди его любили, от них он требовал только беспрекословного подчинения. И теперь бесполезно просить их проявить к нему дружеские чувства.
Зазвонил колокол. Джон Дадли, герцог Нортумберлендский, еще совсем недавно самый могущественный в Англии человек, медленно взошел на эшафот и положил на плаху свою голову.
В башне Боучемп Роберт услышал колокольный звон, людские крики и понял, что его отец мертв.
Глава 2
Принцесса Елизавета лежала в постели в своем доме в Хэтфилде. Она страдала, как уверяла ее прислуга, от нападавшего на нее время от времени недуга. Этот самый недуг почему-то всегда посещал ее в то время, когда она не знала, как себя вести, и уже не раз выручал в затруднительной ситуации.
Кровать, несомненно, была для нее сейчас самым подходящим местом, и недуг послушно вернулся.
Этим утром она получила с гонцом письмо – оно пришло от герцога Нортумберлендского. Ее брат, король, согласно сообщению герцога, желал немедленно повидать свою дорогую сестру. «Ваша светлость должны приехать как можно скорее, – говорилось в послании, – так как король тяжело болен».
Но принцесса, которая всегда инстинктивно знала, кому и когда нужно улыбаться, естественно, имела кое-какие связи. Неимущая по сравнению с могущественным Нортумберлендом, она была богаче его друзьями.
У гонца оказалось еще одно послание для принцессы, тщательно им спрятанное. Для безопасности оно было зашито в его башмак. Написанная Уильямом Сесилом, другом Елизаветы, записка гласила: «Король уже мертв. Нортумберленд планирует посадить на трон Джейн Грей и своего сына Гилфорда и захватить для этого вас лично и вашу сестру. Подчиниться его приглашению – значит отдать себя в руки Нортумберленда».
Потому-то принцесса Елизавета и удалилась в постель, предварительно написав герцогу, что она сожалеет, но слишком тяжело больна и не сможет покинуть Хэтфилд.
Она находилась в опасности и знала это. Но разве когда-нибудь было иначе? Она вспомнила милую Джейн Грей, которую Нортумберленд собирается сделать королевой Англии. Бедная Джейн! Что она знает о роли, ей уготованной? Джейн образованна, но какой смысл в эрудиции, если ей нет применения? Джейн станет марионеткой. Она будет не большей королевой Англии, чем Эдуард был королем. Судьба бедняжки оказалась предрешена, когда она позволила Нортумберленду выдать себя замуж за Гилфорда.
Как только случилась эта свадьба, для Елизаветы уже было яснее ясного, что за нею последует.
Елизавета прекрасно помнила юного Гилфорда. Он был слабовольным человеком. Сама она, будучи натурой сильной, обладала безошибочным чутьем на слабых духом. Другое дело – его брат Роберт. Ей захотелось громко рассмеяться от мысли о том, что он женился на жеманной деревенской девушке. Как он мог так сглупить! А может, и не так уж сильно сглупил? Если бы он не женился на своей неотесанной невесте, он был бы сейчас женат на леди Джейн Грей. И так ли уж завидно было бы его положение? Время покажет, но, в любом случае, Роберт не имел права жениться на деревенской девушке.
Она расхохоталась в подушку, забыв на короткое время о грозящей ей опасности. Какая жалость, что рядом с ней не было ее верной Кэт Эшли. Как бы славно они поразвлекались, раскинув карты… предсказывая судьбу… глядя, не вырисовывается ли что-нибудь в отношении Роберта Дадли (высокого темноволосого короля), как они обычно гадали на Тома Сеймура.
Как глупо думать сейчас о Томе! Она не могла не вспоминать его громкий раскатистый смех, крепкие ругательства и твердые руки. Но теперь Том Сеймур… всего лишь обезглавленный труп. А ведь он чуть не взял ее с собой в могилу, так же, как в жизни хотел взять с собою на трон… на супружеское ложе.
Она никогда больше не должна быть такой слабой, какой показала себя с Томом. Какое счастье, что все это позади. А ведь он мог уговорить ее выйти за него замуж… Тому почти удалось это. Никто больше не соблазнит ее таким образом. Принцесса, стоящая в двух шагах от трона, должна учиться на своих ошибках, и учиться быстро, потому что очень часто времени на их исправление почти не бывает.
И теперь, когда приближалась новая опасность, она не должна забывать о той, прежней.
Она ясно помнила Тома Сеймура и верила, что никогда не забудет его, изящного адмирала в пышном одеянии, который пришел к ней после смерти своей жены Екатерины Парр, напустив на себя великую печаль, и его глаза умоляли ее о снисхождении, сообщая, что он стал свободен.
Но ей нужен был адмирал, который добивался бы ее, а вовсе не муж, чтобы он ею командовал. Елизавета желала, чтобы ее забавляли, приятно возбуждали, вызывая в ее воображении волшебный образ, который, как правильно подсказывал ее здравый смысл, в реальности никогда не совпадает с мечтами о нем.
Правда, бывали моменты, когда она была уже почти готова сдаться этому обворожительному человеку, когда его вкрадчивые уловки почти что брали верх над ее здравым смыслом.
Его домогательства вызывали ее сопротивление, она начала сторониться его. Та легкомысленная девушка, которая развлекалась, отчаянно флиртуя с ним при жизни его жены, стала старше, стала мудрее. Да и как могла принцесса Елизавета принять предложение человека, который, как утверждали, отравил свою жену с целью жениться на ней?
Нет, смерть Екатерины стала первым наглядным уроком, душераздирающая смерть Томаса – вторым, и эта вторая смерть так сильно потрясла ее, что она никогда ее не забудет.
Как ясно его образ всплывал в ее памяти, будто бы он сейчас стоял возле ее кровати, улыбался ей горящими от страсти глазами, пытаясь, как он делал в Челси, стащить с нее покрывало.
Он переманил на свою сторону Кэт Эшли. Что же он сказал Кэт? Может, он просто смотрел на нее так, как умел делать только он? Может, он обещал отблагодарить ее в тот день, когда принцесса Елизавета станет его женой? Очень скоро Кэт стала его рабыней, подобно множеству женщин из окружения принцессы. Кэт начала замечать, что карты благоволят к нему… милая глупенькая Кэт! В ушах Елизаветы и сейчас звучал ее голос, звенящий от возбуждения. «Вам, моя дорогая, выпал счастливый брак, самый чудесный брак в вашей жизни. А сейчас давайте-ка посмотрим, кто этот марьяжный король! У него золотистая борода и он красив… да как красив! Кажется, он связан с морем…» Тогда Елизавета разразилась бурным смехом, назвала Кэт мошенницей и спросила, чем заплатил ей адмирал, чтобы она сказала это. Отбросив карты, они стали болтать и смеяться, подшучивая над адмиралом и его мечтами о женитьбе. Разве когда-нибудь она серьезно относилась к этой мысли? В то время ее мечты уже были о другом. Больной брат Эдуард, не очень молодая и к тому же болезненная сестра Мария и затем… она сама.
Была ли она рада тому, что церковный собор не дал согласия на ее брак с адмиралом? Когда ее спросили, собирается ли она выйти за него замуж, то она дала характерный для себя уклончивый ответ: «Когда придет время, и церковный совет даст свое согласие, тогда я поступлю так, как мне повелит Бог.
А может, со временем она все же вышла бы за Томаса? В те времена он мог так искусно льстить, мог так страстно умолять.
Милый Томас! Он всегда слишком много говорил. Его обаяние и красота придавали ему такую огромную силу, а ведь сила – страшнейшее одурманивающее средство, оно ударило ему в голову, оно успокоило страх, оно сыграло злую шутку с его зрением, сделав его в своих глазах вдвое больше, чем он был в действительности. Томас хвалился, что у него под рукой десять тысяч человек, готовых ему служить, что он уговорил хозяина монетного двора в Бристоле отлить большое количество монет. И ими можно воспользоваться для своих целей, что он женится на Елизавете и тогда… они увидят то, что должны были увидеть.
И поэтому Томаса заточили в Тауэр по обвинению в государственной измене.
Какое же это было страшное время, когда Кэт Эшли и придворного казначея Пэрри тоже заключили в Тауэр, а ее саму держали в качестве пленницы в Хэтфилде с часовыми у ее двери в коридоре, не позволяя ей даже выйти на свежий воздух без охраны! Как она опасалась, что Кэт и Пэрри все расскажут в лапах своих следователей! Разве могла она надеяться на то, что такая сплетница, как ее дорогая Кэт, или Пэрри станут молчать? Они оба прирожденные болтуны – он и она.
Разве могла она их винить? Нет, не могла. Более того, она страстно ждала того дня, когда ее несравненная Кэт воротится к ней назад.
Вскоре вся страна принялась сплетничать. И получались разные истории – каждый пустяк, каждая незначительная сценка раздувались, приукрашивались до такой степени, что невинный флирт становился оргией похоти.
От этих воспоминаний краска прилила к ее лицу, но и сейчас она начала смеяться. Ох, почему здесь рядом с ней не было Кэт? Сама она тоже любила сплетни. Сейчас она бы с удовольствием поговорила о Нортумберленде и о Джейн Грей, и о слабеньком Гилфорде Дадли, на чью голову, Елизавета в этом нисколько не сомневалась, Нортумберленд во что бы то ни стало постарается водрузить корону. Как здорово было бы во время этой «болезни» взять в руки карты и погадать на высокого темноволосого мужчину – на этот раз лорда Роберта Дадли, точно так же, как они раньше гадали на адмирала. И чтобы Кэт поджала губы, наклонила в сторону голову и принялась бормотать серьезным тоном, от которого Елизавета смеялась до колик: «Мне кажется, что я вижу красивого молодого человека. Он примерно ровесник вашей светлости… и он приходит из прошлого…»
Но как же глупо с ее стороны думать сейчас о Кэт, которую у нее отняли, и о Роберте Дадли, этом глупом мальчишке, женившемся на деревенской девке!
Но все же… как приятно! Ей было необходимо думать о приятных и легкомысленных вещах, когда в любой момент жизнь могла стать невыносимо трудной и смертельно опасной.
Но мысли уже вернули ее в самый тяжелый момент ее жизни, когда к ней пришли с вестью, что Томас мертв – ее красавец Томас. Ее окружали шпионы, она знала, что они наблюдают за ней, что каждое ее слово, каждый взгляд не останется без внимания, и о них будет доложено. Леди Тайрвит (как же она ненавидела эту женщину, присланную взамен Кэт!) не отводила от нее своих подлых глаз, следила постоянно, в надежде, что когда-нибудь Елизавета выдаст свои чувства, и та сообщит об этом своему господину протектору, этому лже-брату дорогого Томаса.
Она выслушала страшную весть спокойно. Да, она могла сейчас с гордостью вспомнить ту молоденькую Елизавету, которая ни взглядом, ни единым движением губ не выдала, что ее сердце буквально разрывалось на части.
– Ваша светлость, – сказала тогда эта шпионка Тайрвит. – Сегодня адмирал сложил свою голову на плахе. – И стала ждать реакции на свои слова.
Елизавета посмотрела на эту женщину ничего не выражающим взглядом. Но она знала, что должна что-то сказать. Нельзя позволить леди Тайрвит донести, что она от горя потеряла дар речи.
– Сегодня, – промолвила она, – умер человек очень большого ума и очень малого рассудка.
И тогда стали говорить, что она либо совсем бесчувственная, либо блестящая актриса. Она и была великой актрисой. Такова истина, ибо она, без сомнения, любила Томаса.
А разве она не играла все это время? Разве ей не было необходимо играть свою роль и притворяться простушкой после смерти Томаса? Она тихо жила в Хэтфилде, целиком отдаваясь наукам, чтению Цицерона и Тита Ливия, изучению Ветхого Завета, декламации трагедий Софокла, совершенствованию итальянского и французского языков. Она одевалась очень просто, не завивала волос – и это все она, которая любила изысканные наряды, любила, чтобы ее рыжие волосы были накручены и взбиты, а она сама утопала в роскошном бархате и сверкала драгоценностями. Но она оказалась достаточно умна для того, чтобы понять необходимость иным поведением заставить забыть свою прежнюю репутацию, подмоченную скандалом с Сеймуром, и что находиться в тени – единственный способ сохранить себе жизнь в это смутное время.
Ее друзья подробно информировали ее о состоянии дел при дворе, так что в Хэтфилде и в Вудстоке она была в курсе стремительного восхождения герцога Нортумберлендского, часто размышляя о лихом лорде Роберте, который, если бы не женился сдуру на деревенской девушке, мог бы завладеть в этой стране большей властью, чем она, бедная принцесса, вынужденная затаиться, словно уж под корягой, из-за страха привлечь каким-нибудь неосторожным движением внимание своих врагов.
Она следила за поединком между Эдуардом Сеймуром, герцогом Сомерсетским, которому она никогда не сможет простить то, что он сделал с Томасом, и Джоном Дадли, герцогом Нортумберлендским, который был отцом того молодого человека, интересовавшего ее после смерти Томаса так сильно, как не интересовал никто другой.
А сейчас Сомерсет уже мертв. То, что он сделал с Томасом, другие сделали с ним. Да, оказывается, страшно думать о человеческих головах, которые падают с такой легкостью.
Ей просто необходима Кэт Эшли, чтобы посмеяться, чтобы успокоить себя и плюнуть на все невзгоды, ведь когда наступит час испытаний, она должна хладнокровно встретить их.
Но что же остается ей сейчас делать, кроме как валяться в постели… и ждать?
Ожидание закончилось гораздо быстрее, чем она предполагала.
Верные друзья сообщили новость. Колесо фортуны снова повернулось. Королевой Англии провозглашена Мария. И для Елизаветы пришло время излечиться от недуга.
Она произвела это без лишнего шума и перво-наперво написала королеве письмо с поздравлением и выражением своего восторга по поводу вступления на престол своей сестры. На это послание был получен ответ – приказ присоединиться к Марии в Уанстеде, с тем чтобы вместе торжественно въехать в столицу.
Елизавета тщательно готовилась к путешествию. Как всегда, она была возбуждена от перспективы пышной процессии и возврата ко двору. Снова и снова она предупреждала себя о грозящей ей опасности. Вернувшийся к ней на службу господин Пэрри также предупреждал ее. Он лицемерно льстил ей, но лесть являлась тою роскошью, без которой она не могла существовать.
– Ваша светлость должны позаботиться о том, чтобы скрыть свою красоту. Королеве не понравится, если кто-то затмит ее.
– Чепуха, господин Пэрри! – оборвала она его. – Как могу я в моем простом одеянии затмить королевский бархат и блестящие драгоценности?
– Глаза вашей светлости сверкают ярче, чем драгоценности. Ваша кожа нежнее атласа.
Она встряхнула своими рыжими волосами, привлекая к себе его внимание, и его рот растянулся в льстивой улыбке, которую он и не пытался скрыть от нее.
– У вашей светлости более красивая золотая корона, чем та, которую когда-либо водружали на королевские головы.
– Довольно, болтун! – воскликнула она. – Я рада, что в этом году мы купили слугам новые ливреи, господин Пэрри. Я не жалею о тех сорока шиллингах, которые заплатила за их новые бархатные кафтаны.
– Ваша светлость правы, и мы будем являть пышное зрелище. Но я умоляю принять мое предостережение: не затмевайте королеву.
С притворной скромностью она стала размышлять. Она должна облачиться в белое платье, она должна будет стыдливо опустить глаза, если приветствия в ее адрес окажутся слишком громкими. Она должна будет надеть на пальцы всего несколько колец, ведь большое их количество скроет их тонкое изящество, она должна будет держать руки таким образом, чтобы толпы людей увидели их и восхитились их молочной белизной, и она должна будет улыбаться толпе – не снисходительно, но по-дружески, что никогда не подводило, когда требовалось заставить их приветствовать себя.
Нет, она не затмит королеву пышностью одежд или драгоценностей, но только обаянием юности и тонким намеком людям, что она с ними заодно, что она любит их и надеется когда-нибудь стать их королевой.
И вот, сопровождаемая тысячной свитой – некоторые были лордами и леди самого высокого ранга – Елизавета въехала в Лондон. Не добрым ли предзнаменованием явилось то, что она должна была проехать через Сити по пути в Уанстед и таким образом попасть туда раньше своей сестры?
Жители Лондона вышли на улицы, чтобы приветствовать ее, как обычно приветствовали принцессу Елизавету. При виде ее у них перехватило дыхание. Она казалась такой скромной в своем белом балахоне, такой молодой, в ней люди чуяли королевскую кровь ее отца и жизненную силу ее матери. Она расточала улыбки и кланялась и была явно благодарна дорогим горожанам за оказанное гостеприимство, она была так тронута, когда увидела в их глазах слезы. Рядом скакали ее слуги в зеленых одеждах: кто в бархате, кто в атласе, а кто-то и в простом сукне – согласно табели о занимаемом в ее доме положении.
По Олдгейт она проехала в Уанстед, где дождалась прибытия королевы.
Мария выразила удовольствие от возможности встретиться с сестрой.
«Как старо она выглядит!» – подумала Елизавета.
Марии не было еще и сорока, но она выглядела гораздо старшие. И ни пурпурный бархат, ни драгоценности не могли с этим ничего поделать. Она много страдала, и это наложило на нее свой отпечаток.
