Текст книги "Лорд и королева"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
На свидание с Дуглас его сопровождали несколько преданных ему слуг, их судьбы так тесно зависели от его собственной, что они не осмелятся предать его, какие бы выгоды это не сулило.
Дуглас уже ждала его.
Он поставил нескольких человек снаружи Клоуз-Арбор, чтобы его могли предупредить о приближении тех, кому не следовало знать о свидании.
Она была бледна и вся дрожала.
Он мягко улыбнулся ей и, положив руку на ее плечо, сказал:
– Тебе не нужно бояться, Дуглас. Как тебе известно, ты мне очень долго нравилась, и я тебя любил. Я всегда находил в тебе искреннюю и верную привязанность, которая сильно меня в тебе привлекала. Дуглас, она все еще существует в тебе, правда?
– Да, – ответила она.
– Однако я ясно дал понять, – не так ли? – когда впервые сблизился с тобой, на каких основаниях должны и всегда будут оставаться мои добрые намерения по отношению к тебе. Мне кажется, что ты полностью согласилась принять их.
– Это случилось до того, как родился ребенок.
– Но я ясно дал знать о моих намерениях еще до того времени. Разве я тебе не говорил, что не в моей воле жениться, что если бы я сделал это и об этом услышала королева, я был бы раздавлен, лишен милостей и благосклонности на веки вечные?
– Да, но это было еще до того, как появился ребенок… и мы поженились.
– Это не была настоящая свадьба, Дуглас. Я пошел на нее ради твоего душевного спокойствия. Ты не можешь предьявлять ко мне претензии, и тем не менее, я дам тебе семьсот фунтов в год, если ты перестанешь заявлять права на ту сфабрикованную церемонию бракосочетания и забудешь, что она вообще имела место.
– Я не смогу этого сделать.
– Ты должна, – настаивал он.
– Я должна помнить о своем сыне. Должен ли он предстать перед всем миром в качестве бастарда?
– Мы все должны представать перед миром такими, какие мы есть, моя милая. Не опасайся за его будущее. Я буду следить за его судьбой так же внимательно и с такой же заботой и любовью, как если бы он являлся моим законным сыном.
– Я не могу. Не могу. Я верю, что он твой законный сын. Он твой наследник.
– Подумай над тем, что я тебе сказал. Возьми деньги, которые я предлагаю. Прими мою искреннюю заботу о нашем сыне, потому что если ты откажешься, то разве это принесет пользу ему и тебе? Я никогда больше тебя не увижу, и ты от меня не получишь никаких денег. Лучше прими эту пенсию, допусти, что не было никакой свадьбы, и с тобой и с ним все будет прекрасно.
Когда он повернулся и ушел, она только качала головой и всхлипывала.
Дуглас лежала в своей кровати, а вокруг нее сгрудились ее служанки. Она лежала долгое время, уставившись в балдахин, и все собравшиеся начали сомневаться в ее рассудке.
Одна горничная, которая находилась при ней, когда та была еще ребенком, горько зарыдала, получив доказательство слепой страсти своей госпожи к графу Лестеру. Потом эта верная служанка отпустила остальных женщин и села возле кровати своей госпожи, тихо наблюдая за ней, и когда она заметила, что по щекам Дуглас заструились слезы, подошла ближе и просто сказала:
– Моя дорогая госпожа, сделайте, как он просит. Это единственный выход. Вспомните Эми Робсарт… и вспомните, какая участь постигла одного графа в Ирландии.
Дуглас ничего не ответила, но попросила привести к ней ее ребенка.
Мальчик стал на колени перед кроватью и спросил, почему она такая грустная, но она только покачала головой и сказала:
– Это пройдет.
– Я знаю одного человека, который может тебя сделать счастливой, – сказал мальчик. – Я найду его и приведу к тебе.
Она устало покачала головой.
– Но ты всегда счастлива, когда великий граф приходит с тобой повидаться… и я тоже!
Она с грустью посмотрела на него и, прижав к себе, поцеловала.
– Ты и я – мы будем счастливы вместе, мой милый, – наконец произнесла она.
Ей казалось, что ее предупреждает чей-то голос:
– Будь умной. Помни об Эми Робсарт.
Этим летом в Кенилуорте Роберт и Летиция поженились.
Они оба проявили безумие, но постарались сохранить все в тайне от королевы.
Семья Летиции, узнав о случившемся, стала настаивать на том, чтобы вся церемония состоялась повторно после их благословения в их доме в Уанстеде. Они не собирались наблюдать, как их дочь пребывает в положении бедной Дуглас.
Семья Ноллисов была страшно расстроена, когда узнала о слепой влюбленности своей дочери и о той крайности, к которой она привела ее и графа. Ни один человек в королевстве не верил, что Роберт неповинен в убийстве своей первой жены, а теперь еще и имя Эссекса добавилось к списку его жертв. Слухи росли и множились, однако новость о его женитьбе все еще не дошла до ушей королевы. Никто при дворе не решался сообщить Елизавете эту весть, опасаясь ее гнева.
Но когда семья Летиции убедилась, что Роберт не сможет отказаться от брака, даже если захочет, и когда они приняли во внимание его могущество и симпатии к протестантам, они осознали, какие великие преимущества могут быть от союза между его и их домами.
Филипп Испанский зашел слишком далеко в своих гонениях, когда навязал Нидерландам инквизицию. Вильгельм Молчаливый повел свой народ на борьбу против тирании и фанатичной жестокости испанцев. Их борьба стала не просто локальным конфликтом. Она вылилась во всемирную битву католиков и протестантов, и Ноллисы – могущественная протестантская семья – мечтали, чтобы к этой битве присоединилась Англия. Как и многие государственные деятели, они придерживались той точки зрения, что антипатия королевы к войне может привести страну к краху и что отказ от участия в небольшом конфликте на стороне друзей может привести к тому, что ей придется остаться в одиночестве, когда настанет время настоящей войны. Если Испания выйдет победительницей из войны с Нидерландами, то, без всякого сомнения, безудержный фанатизм Филиппа будет направлен против наикрепчайшего оплота протестантов в мире, каким являлась Англия.
Протестантская партия должна твердо стоять на своих позициях и крепить свои силы всеми возможными способами. Предполагалось, что, женившись на женщине из самой влиятельной протестантской семьи, Роберт покончит со своей вялой поддержкой протестантов и станет наконец их горячим сторонником. Племянник Роберта, Филипп Сидни, женился на дочери другого видного протестанта, сэра Френсиса Уолсингэма. Итак, будучи теперь одним из самых значительных государственных деятелей и женившись на Летиции, Роберт оказался в положении предполагаемого лидера протестантской партии. А протестантская партия была против брака королевы с герцогом Анжуйским.
Тем временем Елизавета продолжала флиртовать со своей Обезьянкой, которая с каждым днем становилась все более и более нетерпеливой. Месье Симье постоянно спрашивал, не позволит ли ее величество принести ей брачный контракт? Его господин почти сгорает от любви к ней.
Она стала несговорчивой, как случалось всегда, когда дело подходило к его логическому завершению.
– Дорогая Обезьянка, – сказала она, – я не могу решиться выйти замуж за человека, которого никогда не видела.
– Мадам, уверяю вас, он самый красивый принц в христианском мире.
– Мы слышали иное мнение.
– Если ему немного не хватает в физическом отношении, то это с лихвой окупается его сердцем, ваше величество.
– Но следы оспы! Я постоянно о них думаю.
– Теперь, когда у него отросла борода, они стали едва заметны.
– Но французы такие ветреные. Я вспоминаю его отца, у которого была любовница и которой он оказывал больше внимания, чем своей жене.
– Мой господин сильнее влюблен в ваше величество, чем когда-нибудь вообще влюблялся хоть один мужчина – даже в свою любовницу.
– А его дед? Мне даже стыдно упомянуть о его поведении.
– Ах! Герцог родился в семье, где страстно любят женщин!
– Любят женщин, которые не были их женами?!
– Эти короли любили несравненных женщин. Король Франциск больше всех остальных любил мадам Шатобриан и мадам д'Этамп, но они, мадам, были богинями, а не женщинами. А отец моего господина, великий Генрих II, всю жизнь любил Диану де Пуатье. Она тоже была богиней. Но есть одна богиня, которая ни с кем не сравнится, она в сто раз красивее, в тысячу раз обворожительнее. Она носит корону Англии, и я клянусь своей жизнью, что, когда мой господин ее увидит, он никогда не помыслит ни о какой другой женщине.
– Но все равно, я бы желала посмотреть на человека, прежде чем выйти за него замуж.
– В таком случае, ваше величество, позвольте мне привезти его к вам.
– Но я всего лишь женщина, милая Обезьянка. Мною командуют мои министры. Они высказываются против этого брака.
– Величайшая на земле королева боится своих министров?
– И мой народ… он ропщет по поводу брака.
– Разве вы не его правительница, мадам?
– В конце концов, правители правят только по воле их народа.
Симье начал раздражаться. Вот так всегда – сначала надежды, а потом постепенное их крушение. Иногда ему казалось, что он больше не вынесет этих колебаний королевы.
Месье знал, кто его враги. Он понял теперь, что его переиграла партия протестантов, а во главе этой партии стоял человек, который не однажды имел возможность предотвратить брак королевы с претендентом из Франции.
Развязка наступила, когда королева пригласила месье Симье прокатиться на ее баркасе из Хэмптона в Гринвич. Елизавета переговорила с месье, и как только француз собрался уйти, раздался выстрел. Его произвели с соседней лодки.
Началась паника, и в суматохе меткий стрелок удрал на своей лодке. Один из матросов королевы лежал на палубе королевского баркаса с простреленной рукой.
Королева оставалась самой спокойной из всех присутствующих, несмотря на то, что она считала, что произошло покушение на ее жизнь. Она сняла свою косынку и сама обмотала руку матроса.
– Не унывай, – успокоила она его. – Я прослежу, чтобы ты ни в чем не нуждался. Пуля предназначалась для твоей королевы, а ты ее принял вместо нее.
Но пуля пролетела очень близко от месье Симье, и у него имелись свои соображения насчет предполагаемой мишени.
Вернувшись в свои покои, он в крайнем раздражении стал мерить шагами свою комнату.
– Теперь, – сказал он людям из своей свиты, – они собираются отнять у меня жизнь. Что я могу сделать? Как я могу осуществить брак месье и этой женщины? Они варвары, эти люди. И я знаю, кто инициатор этого заговора. Это Лестер. Пусть Бог вложит в головы его врагов, что им следует его уничтожить. Если бы они это сделали, то удалось бы избежать многих трудностей.
– Он все еще надеется, – сказал один из людей Симье, – самому жениться на королеве.
– Я не знаю, как такое может случиться, – сказал другой, – потому что всего лишь на днях услыхал новости о милорде Лестере, и если они верны, то он потерял всякую надежду жениться на ее величестве.
– И в чем там дело?
– Говорят, что он женился на графине Эссекской.
Симье откинул назад голову и громко расхохотался. Потом он посерьезнел.
– Разве некоторое время назад граф Эссекский не умер таинственной смертью в Ирландии?
– Именно так.
– И тогда проводили расследование о причинах смерти, которое возглавил зять Лестера! Вот это самые хорошие новости, которые я услышал с тех пор, как моя нога ступила на эту землю. Мы слишком долго плясали под дудку месье Лестера. Теперь он сам попляшет под нашу.
Симье предстал перед королевой.
– Ваше величество расцветает, как розовый бутон… и это после несчастья на реке!
– Это мелочи, месье Обезьянка. Королева должна быть готова ко всему.
– Ей требуется сильная рука, на которую можно опереться.
– Не стоит беспокоиться, месье, королева достаточно сильна, чтобы сама о себе позаботиться.
– Ей требуется любовь мужа. Может, вы подпишите документ, который я для вас подготовил? Это вызов моему господину, чтобы он предстал перед вами. Как только он его прочтет, то немедленно примчится, бросив все государственные дела. Тогда-то вы сами убедитесь, как он вас обожает и, ваше величество, как он красив, ведь я не сомневаюсь, что вы найдете в нем самого неотразимого мужчину, которого когда-либо созерцали ваши глаза.
Она сделала вид, что обдумывает его предложение. Каким образом послать за ним? Нужны ли ей неприятности в отношениях с Францией? Послать за ним и отказаться от него будет оскорблением, которое они не перенесут. Никто не может рассматривать принцев, как лошадь при покупке.
– Ах, милая Обезьянка, если бы это только было в моей власти. Эти мои министры…
– Ваше величество должно выйти замуж. Разве в воздухе не веет бракосочетаниями? Ваше окружение наслаждается их благодатью. Разве ваше величество хочет от них отстать?
– Мое окружение? Вы имеете в виду… кого-то из моих фрейлин?
– Нет, ваше величество, я имел в виду милорда Лестера и его недавнее бракосочетание с прекрасной графиней Эссекской.
Она протянула вперед руку, будто пытаясь удержаться на месте. Он схватил ее и поднес к своим губам.
Королева не видела его уродливого лица. Она видела только их двоих рядом друг с другом: непохожую на себя Летицию, более молодую и красивую, и ее возлюбленного Роберта, которого она любила так, как никогда не будет любить никого на свете.
Елизавета не сомневалась в словах этого человека. Она поражалась, почему сама не догадалась о случившемся. Теперь она вспомнила, как изменился Роберт и какой жеманно самодовольной стала эта волчица. А фрейлины и камергеры, пряча улыбки, обменивались тайными взглядами.
Сейчас ее обуял такой гнев, какого она никогда еще не испытывала в своей жизни.
– Где этот документ, господин? – резко воскликнула она.
– Здесь… здесь, ваше величество. – Симье отвернулся от нее, чтобы скрыть победное выражение своих глаз. Он разложил на столе бумаги и протянул ей перо.
Даже ее подпись вышла сердитой.
– Ваше величество, мой господин будет в восторге. Этот день станет самым счастливым в его жизни…
– А теперь оставьте меня, – сказала она.
Лицемерно и многозначительно улыбаясь, пряча свой восторг, он низко поклонился и поспешил удалиться, пока королева не переменила свое решение.
Теперь отпала нужда себя сдерживать.
– Где мои фрейлины, служанки? – закричала она. – Почему они не выполняют свои обязанности? Кэт… хитрая чертовка, где ты? Чем вы занимались все эти недели?
Они быстро прибежали и, дрожа, стояли перед ней.
– Какие новости о Лестере? – обрушилась она на них.
Они молчали, ожидая, что кто-то другой заговорит первым.
Она топнула ногой.
– Об этой змее? – завизжала она. – О Лестере? – Она схватила ближайшую к ней женщину и стала ее трясти, пока та не взмолилась о пощаде.
Волосы королевы выбились из-под головного убора, глаза зажглись диким огнем, и багровый румянец окрасил ее лицо.
Никто не осмелился проронить ни слова, пока наконец Кэт не начала:
– Ваше дорогое величество… дорогое.
– Вы не слышали, что я сказала? – крикнула королева. – Я сказала: «Что известно об этой змее, которая называет себя мужчиной?» Значит, он женился на этой продувной бестии, так? Он женился на этом низменном создании, на этой волчице?
– Ваше величество, – сказала Кэт, – это правда. Они поженились…
– Они поженились! – воскликнула Елизавета. – А спросили ли они у меня разрешения? Они сохранили это в тайне? А ты… и ты? – Каждое «ты» сопровождалось резким ударом по щеке всех тех, кто оказался рядом. – А ты… и ты и… ты… знала это и посчитала подходящим утаить от меня?
– Дорогая, дорогая! – умоляла Кэт. И добавила шепотом, с трудом выдавливая из себя слова: – Опомнитесь… опомнитесь… не выдавайте таким образом свои чувства.
Елизавета стояла, покачиваясь от охватившего ее волнения.
– Быстрее! – воскликнула Кэт. – Помогите мне расстегнуть корсаж ее величества. Вот так, моя любовь. У вас есть ваша Кэт. Ложитесь на кушетку, моя дорогая. Вы почувствуете себя лучше. Кэт здесь, рядом с вами.
Не теряя самообладания, Кэт отпустила всех женщин, она стала на колени возле кушетки, поглаживая руку королевы, и слезы текли по щекам Кэт, и слова лились из ее губ:
– Ох, моя милая, я бы не пожалела своей жизни, чтобы избавить вас от этого. Но, моя милая, вы бы все равно не вышли за него замуж. Вам не стоит винить его.
– Винить его! – зажглась Елизавета. – Клянусь Господом Богом, я буду его винить! Он заплатит за все удовольствия, которые он от нее получил.
– Милая, это ведь естественно. Вы же знаете, он так долго не женился.
– А разве я не так же долго оставалась незамужней?
– Но это было королевское желание моей милой.
– За это они поплатятся своими головами, и я сама за этим прослежу.
– Успокойтесь, моя радость. Будьте спокойнее, моя милая Лиз. Давайте, я налью вам чуточку вина.
– Ты знаешь, я не люблю вина.
– Я его смешаю с водой. Оно придаст вам сил, моя дорогая. Вот так… так… уже лучше.
– Уже не лучше, Кэт. Никогда не станет лучше. Ты знаешь, как я его любила.
– Но вы же не вышли за него замуж, моя дорогая.
– Прекрати все эти разговоры о женитьбе. Ты говоришь так, чтобы помучить меня.
– Мое дорогое величество, вспомните, что вы королева. Вам не следует проявлять таким образом свою ревность. Вы выше всех этих людей.
– Да, на самом деле выше. Я выше их всех, и я требую повиновения. Они немедленно отправятся в Тауэр… оба.
– Да, да, моя любовь. Они отправятся в Тауэр.
– Мадам, вы стараетесь успокоить меня, и если вы будете продолжать говорить со мной так, как будто мне всего четыре года, то отправитесь в Тауэр вместе с ними.
– Да, дорогая, отправлюсь.
– Ах, Кэт! Какой изменник! Какой негодяй!
– Он самый испорченный мужчина на земле, – сказала Кэт.
– Как же ты осмелилась сказать такие слова! Ты ведь знаешь, что он не такой. Это все из-за нее. Ха!.. Он мало знает о той женщине, на которой женился. Пусть он только узнает!
Она внезапно встала. Кэт со страхом наблюдала, как она рванулась к двери.
Королева сказала стоявшей там страже:
– Граф Лестер находится здесь, в Гринвиче, не так ли?
– Да, здесь, ваше величество.
– Тогда отправьте в его апартаменты усиленный отряд охраны. Посадите его под строгий арест и сообщите ему, чтобы он в любой момент был готов отправиться в Тауэр.
Она подошла к кушетке и, бросившись на нее, разразилась горькими рыданиями.
Вся Англия говорила о «маунсире». Герцог Анжуйский приехал в Англию без церемоний и совершенно неожиданно появился в Гринвиче в сопровождении только двух слуг и попросил, чтобы его провели в апартаменты ее величества, где он сможет броситься к ее ногам.
Он оказался чрезвычайно низкорослым и далеко не красивым, его лицо было смуглым и испещренным оспой, но он умел говорить комплименты, которые радовали королеву больше, чем чьи-либо еще – даже комплименты Роберта.
Его платье было превосходным, он мог так изящно танцевать плавные танцы, что в его присутствии Кристофер Хэттон казался увальнем, он демонстрировал такие элегантные французские манеры, что Елизавета, испытывая жгучую боль от того, что она про себя называла изменой Лестера, заявила, что очарована герцогом.
Роберт и Летиция находились под арестом, и Елизавете доставляло удовольствие сознавать, что они не могут встречаться. Она не отправила Роберта в Тауэр, как намеревалась поступить вначале, потому что Бэгли и Сассекс упросили ее не делать этого и таким образом не выставлять напоказ всему свету свою ревность и страсть. Они предупредили ее, что одно дело – держать его в качестве арестованного в Гринвиче, пока не уляжется ее гнев, а другое – сделать государственным пленником в Тауэре.
Она увидела рациональное зерно в их совете и задержала Роберта в качестве пленника в его собственных апартаментах в Гринвиче, а сама продолжала развлекаться с монсеньором.
Как же она старалась показать, что очень весело проводит время! По крайней мере, это было как бальзам на ее кровоточащие раны. Нежно любящая ее Кэт с тревогой наблюдала, как она на людях обласкивала маленького принца. Королева не замедлила прозвать его своей Лягушкой и стала постоянно носить на своей груди бриллиантовое украшение в форме лягушки.
Но стране такой жених пришелся не по душе. Говорили, что этот брак нелепый, потому что королеве уже исполнилось сорок шесть лет, а герцогу Анжуйскому – тридцать три. «Разве может королева иметь ребенка в таком возрасте?» – спрашивали они. – И какая еще может быть другая причина для брака?
Человек по имени Стаббс опубликовал памфлет, в котором он осуждал этот союз.
«Этот человек, – писал он, – сын короля Генриха, чья семья, с тех пор, как он женился на Екатерине из Италии, стала роковой. Они из тех, кто отрицает веру, и члены этой семьи один после другого были как Домициан после Нерона».
Стаббс и его издатель были арестованы по приказу королевы, и их обоих приговорили к тому, что им отрубят правую руку. На рыночной площади Вестминстера собрались толпы людей, чтобы поглазеть на экзекуцию, и многие высказывались против королевы.
Это опечалило Елизавету, но она послала за герцогом в момент вспышки своей ярости и не могла теперь рискнуть оскорбить Францию, позволив проявить неуважение к члену королевской семьи, пока герцог оставался ее гостем.
Филипп Сидни, который был красив, одарен и очарователен, а также приходился племянником Роберту, считался одним из фаворитов королевы из числа молодых людей. Он написал ей в таком тоне, который был более оскорбительным для французского принца, чем даже сам памфлет Стаббса.
«Как сильно станут кровоточить сердца ваших подданных, – писал он, – если только не отвернутся от вас, когда они увидят, что вы берете в мужья француза и паписта, о котором простой народ знает только одно: он сын этой Иезавели вашего возраста, а его брат принес в жертву свадьбу своей собственной сестры, чтобы было легче устроить резню наших собратьев по вере…»
Филипп Сидни исчез с королевского двора.
В парламенте бушевали бури. Некоторые ее министры были настолько прямолинейны, что заявили, будто она годится в матери герцогу. Другие, более гибкие, намекали на то же самое, но в более деликатной манере: они не желали наблюдать, как их королева с риском для жизни попытается выносить ребенка.
А Елизавета, в то время, когда она не флиртовала с монсеньором и не злилась на Роберта или не страдала по нему, размышляла над тем, что происходило в Нидерландах и как Филипп Испанский завоевывал власть над несчастным страдающим народом этой страны. Она задавала себе вопрос, что произойдет после того, как он полностью подчинит их своей власти. Тогда, как считал весь белый свет – и Елизавета тоже не могла не подумать об этом, – его внимание переключится на Англию, ведь разве не мечтал он уничтожить протестантизм во всем мире, и разве не была Англия убежищем для гугенотов из Франции и Нидерландов? Елизавета задрожала, вспомнив тот день. Больше всего на свете она страшилась войны, и даже теперь этот страх просачивался в ее страдания, вызванные предательством Роберта, и умерял ее веселость, вызванную сватовством французского принца.
Пока министры поражались, как женщина ее возраста и ума может вести себя с такой девчоночьей глупостью, жеманясь, хихикая и вызывая своего воздыхателя на то, что в глазах англичанина представлялось чрезвычайно пустой глупостью, она льстила герцогу так же, как и он льстил ей. Королева не только подводила его к мысли, что он крайне очаровательный мужчина, она еще дала ему понять, что он рожден, чтобы командовать армиями. А так как Франции предназначено вступить в войну с Испанией, и она не сомневалась, что в Нидерландах человек храбрый, великий духом и гениальный – коими качествами несомненно обладает монсеньор – может завоевать корону, то она удивлялась, почему он не попытает счастья во Фландрии.
Его брат, человек молодой, сидел на французском троне. А она знает по своему опыту, что находиться так близко к трону и иметь серьезные сомнения насчет возможности когда-нибудь на него усесться – это очень печально. Очень мудро самому создать себе государство, и если кто-то считает себя человеком храбрым, как лев, к тому же военным гением, – а таковым является, по ее твердому убеждению, ее маленькая Лягушка, – то ему следует сперва завоевать себе королевство, а потом прийти за своей невестой.
Она знала, с кем имеет дело. У него имелась потребность заявить о себе в полный голос. Как самый младший в семье, он много страдал от унижений. Быть невысоким, уродливым, обезображенным оспой – само по себе достаточно плохо, но в придачу называться Геркулесом – это невыносимое оскорбление, которое наложила на него Судьба. К счастью, его имя было изменено на Франсуа, но никто не в силах изменить его лицо. Его мать невзлюбила его, потому что он был врагом своего брата, и он не сомневался, что она пыталась его отравить. Ему требовалось продемонстрировать всему миру, что он великий человек, и он собирался заставить всех посмотреть на себя глазами королевы Елизаветы. Он поедет в Нидерланды и победит испанцев.
Он верил, что королева так сильно в него влюблена, что поможет ему добыть денег для его экспедиции.
Елизавета сидела и улыбалась, а ее министры вновь восхищались тем, какой тонкий политик их королева. Слабая женщина посылает герцога Анжуйского при его полном согласии в Нидерланды бороться за интересы Англии. Обеспечат ли ему денежную поддержку? Конечно, обеспечат! Это был ловкий политический ход.
Королева была так довольна своим планом и по-настоящему рада сказать «прощай» своей маленькой Лягушке, которая уже начала ее утомлять, что она улыбалась по поводу и без повода.
Она заявила, что для того, чтобы пересечь море, ему потребуется свита.
– Господин Лестер слишком долго сидел без дела. Я поставлю его во главе эскорта моей дорогой Лягушки и хоть как-то воспользуюсь услугами этого человека.
Она всем дала понять, что еще раз простила Роберта.
