Текст книги "Лорд и королева"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Но королева внезапно положила конец его прикидкам, объявив, что испанским «стипендиям» будет положен конец.

Сейчас она была готова рассмотреть брачные предложения своих поклонников, и эта перспектива доставляла ей неслыханное удовольствие.

Первым и самым важным претендентом был ее шурин Филипп, король Испании. Как же она была довольна собой – то веселая, то серьезная попеременно, – наводя страх на напыщенного Ферию, отказываясь сначала принять его, а потом, усадив его подле себя и носясь с ним как с писаной торбой, Елизавета заявила, что, по ее мнению, этот брак не может быть удачным. Она снова и снова напоминала о том, как страдал ее отец, после того, как справил свадьбу со вдовой своего брата.

Ферия заверил, что папа даст свое разрешение на заключение брака между родственниками. Она возразила, что не кто иной, как Папа показал себя ее врагом. Ферия холодно заметил, что Папу может убедить его господин, и если брак состоится, то Елизавете не нужно будет бояться папского гнева.

Королева признала, что это верно. Но поскольку она вовсе не опасалась папского гнева, то что же она от этого выиграет?

Были и другие претенденты: Эрик Шведский и эрцгерцог Карл, сын императора Фердинанда. Ей доставляло огромное удовольствие рассматривать предложение каждого из них и поочередно обсуждать их достоинства, постоянно менять точку зрения, создавать препятствия и потом притворяться, что склоняется в ту или иную сторону. В честь послов ее претендентов устраивались многочисленные приемы и развлечения, но ничье ухаживание не принесло успеха.

Елизавета сказала послам, что не может забыть, какой неприязнью пользовался брак ее сестры. Она полагает, что англичане желали бы, чтобы их королева выбрала себе в мужья англичанина.

Подобные заявления позволили воспарить диким надеждам определенных вельмож. Среди них был граф Арундельский, который уже предлагал Елизавете свою руку, когда она еще не стала королевой. Елизавета притворилась, что серьезно к нему относится, и не только потому, что была рада любому мужчине, который объявил о своем намерении жениться на ней, но в основном потому, что ей требовалась поддержка всех влиятельных людей на данном этапе ее правления.

Следующим был сэр Уильям Пикеринг, ему уже стукнуло сорок три года, но он все еще оставался красивым, и поговаривали, что он жил очень весело. Королева проявила особую милость к людям, подобным Пикерингу. И по причине того, что в молодости он пользовался необычайным успехом у женщин, брак между ним и королевой, хотя и не очень вероятный, все же не представлялся совсем уж невозможным.

Между Пикерингом и Арунделом происходили многочисленные стычки, и двор развлекался, заключая пари и обсуждая шансы того или другого.

Сесил смотрел на все эти амурные игры крайне нетерпимо. Он был против испанской, австрийской и шведской партии, благоволя к союзу с графом Арранским, которого прочили в мужья Елизаветы, когда она была еще ребенком. Сесил заявил, что такой союз объединит Англию и Шотландию, и таким образом удастся избежать многих распрей между этими двумя государствами.

Елизавета выслушивала своих министров, продолжала обсуждать марьяжные проекты, изучала портреты претендентов на свою руку – и не сводила страстного взгляда со своего шталмейстера.

Сесил считал, что должен обязательно убедить королеву. Он говорил прямо, без обиняков, и часто вызывал ее гнев, но она была достаточно умна, чтобы оценить его. После стычек с Сесилом у нее всегда для него имелась наготове улыбка, но что еще более важно, она непременно следовала его советам.

Она уделяла столько же внимания суетным женским заботам, сколько и государственным делам, но последние от этого не страдали.

В то самое время, как она принимала решение по поводу Филиппа Испанского, поставщица шелка к королевскому двору, госпожа Монтегю подарила ей на Новый год пару вязаных шелковых чулок, и эти чулки порадовали ее намного больше, чем мог бы это сделать блестящий брак с его всекатолическим величеством.

Она часто приподнимала свои юбки, чтобы продемонстрировать чулки своим фрейлинам. Госпожа Монтегю с гордостью заявила, что, видя, как прекрасно ее величество выглядит в этих чулках, она немедленно сделает заказ на изготовление еще нескольких пар.

– Конечно же, они мне нравятся! – воскликнула королева. – Я больше не стану носить простые чулки. Я стану надевать только шелковые.

Когда Сесил в очередной раз пришел обсудить государственные дела, Елизавета как раз оказалась занята с поставщицей шелка. Сесил знал, что пока королева играла со своими поклонниками, занималась своим гардеробом, она всегда при этом держала подле себя шталмейстера. Ее восхищение им не уменьшалось, более того, оно даже выросло до таких размеров, что стало заметным всякому.

Прямой и бесстрашный Сесил заставил ее задуматься над этим, рассказав королеве историю мезальянса герцогини Саффолкской с ее конюшим.

Выслушав этот не слишком тонкий намек, королева громко расхохоталась.

– Значит, эта гордая мадам вышла замуж за своего конюшего?!

Сесил ответил:

– Да, мадам, это так, она действительно вышла замуж за своего конюшего, но ведь вы не будете над ней смеяться, поскольку сами желали бы поступить подобным образом!

Королева во все глаза уставилась на своего министра.

Теперь она все поняла. Она выдала свою страсть к Роберту.

Елизавете редко представлялась возможность увидеться с Робертом наедине. И в то время, как ее это не очень сильно беспокоило – ей казалось достаточно, что он находится рядом и она может бросать на него нежные взгляды, получая взамен страстные и дерзкие взгляды с его стороны, – сам Роберт ни в коей мере не мог считать себя удовлетворенным. Он имел обыкновение показывать свою неудовлетворенность при помощи ледяного безразличия или проявляя нарочитое внимание к другим женщинам. Пару раз он даже отсутствовал в ее апартаментах, и, продолжая тщательно выполнять свои обязанности, все равно мог нарваться на ее выговор. Елизавета, безусловно, любила в Роберте его независимость – она не выносила мягкотелых мужчин, но все же порой некоторые его выходки причиняли ей боль.

Как-то оставшись вдвоем с Кэт, она велела привести его к ней без лишнего шума.

– Вы хотите, чтобы я привела лорда сюда, в ваши апартаменты одного…

– Почему бы и нет?

– Ваше величество, но это нельзя будет сохранить в тайне.

– Ты хочешь сказать, что ты не сможешь сохранить это в тайне?

– Нет! Я скорее умру, чем открою это кому-либо, но… – Если это откроется, то я обвиню тебя, Кэт.

– Ваше величество, будьте осторожны. Он наглый самоуверенный мужчина.

– Я знаю это, – улыбнулась Елизавета. – Но не забывай, что хоть я и королева, но я еще и женщина, которая знает, как себя обезопасить.

– Он не обычный мужчина.

– А разве я обычная женщина?

– Нет! Поэтому-то я и боюсь. Вы оба возвышаетесь над всеми.

– Пойди и приведи его ко мне, Кэт.

– Дорогая, ну разве это здраво?

– Пойди, я говорю, и не лезь не в свое дело.

Кэт привела Дадли и оставила их наедине. Она оказалась права, когда сказала, что лорд наглец. Он дал ей понять, что терпел всякие церемонии только для других, поцеловав не ее руку, а ее губы.

– Роберт, – почти без чувств прошептала она, – ты забыл…

– Я помнил достаточно долго.

Но притворное сопротивление Елизаветы было недолгим. Лорд и в самом деле оказался опытным, а вместе с тем чрезвычайно обворожительным. Ему трудно было отказать.

Он поднял ее на руки и отнес туда, где могла находиться только королева – при этом он сел на трон, все еще держа ее в объятиях. «Забудем о королевском сане, – как бы намекал он. – Ты сейчас просто женщина. Ты довольно меня дразнила. Теперь этому пришел конец».

Елизавета была поражена. Это настоящее оскорбление государыни, но она это примет, потому что ей нравилась его дерзость. Она сама поддалась любви, и только спрашивала себя, каким образом сможет устоять перед ним. Между ними происходит битва, и она никогда не должна забывать об этом. Лорд хотел совратить королеву, чтобы самому стать господином, она же хотела сохранить в нем желание совратить ее, оставаясь госпожой. Она прекрасно знала, как нужно бороться. Много лет назад она вела подобную битву с Сеймуром и вышла из нее победительницей, а в те времена она была всего лишь девчонкой. И все же она понимала, что теперешняя битва будет самой жестокой из всех, которые когда-нибудь выпадали на ее долю.

Находясь в объятиях Роберта, Елизавета рассмеялась.

– Разве вы забыли, сэр, что держите свою королеву? Разве у вас не осталось ни малейшего почтения к короне?

– У меня нет ничего… ничего, кроме моей любви к Елизавете. Мне все равно – королева она или потаскушка. Она – моя, и я не стану больше ждать.

– Как вы осмелились! – воскликнула она, и ее голос задрожал от восторга, потому что его слова доставили ей большее удовольствие, чем могло бы доставить любое уверение в преданности.

– А как вы осмелились так меня изводить? – таким был его ответ.

– Я? Изводить?!

Но за этим последовали поцелуи, и для слов уже не было места.

Наконец он сказал:

– Поражаюсь, как я не сделал этого прямо у всех на глазах.

– Арундел проткнул бы тебя шпагой. А мне бы очень не хотелось, чтобы это произошло.

– Арундел! Пикеринг! Вы так низко себя цените?

– Да, я низко себя ценю, потому что только ты достоин сравняться со мной. По крайней мере, ты ведь так считаешь.

– А вы?

– Как могу я так считать, когда у тебя есть жена, и у тебя не может быть ничего, кроме бесчестных намерений относительно меня?

– Но я должен знать одну вещь, – многозначительно произнес он.

– Ты должен знать?.. Да вы наглец, лорд Роберт.

– То ли еще будет.

Она взвизгнула от притворного ужаса. А он покрыл ее шею поцелуями и произнес:

– Вы вышли бы за меня замуж, если бы я был свободен?

– Вышла бы я за тебя замуж? – выдохнула она. – За тебя, тебя – сына предателя! Тебя… Дадли! Неужели ты думаешь, что королева может выйти замуж за такого?

– Да, думаю. Разве я глуп? Разве я урод? Елизавета… нет, я не стану называть тебя ваше величество. Для меня ты – Елизавета, единственная на целом свете женщина, которая предназначена мне, которая сделала так, что другие для меня ничего не значат, что они меня утомляют, и я убегаю от них к своей мечте. Увы, всего лишь мечте о той, которая изводит меня и отвергает взглядом, сверкающим от любви. Ты выйдешь за меня замуж, правда?

Она пробормотала в замешательстве:

– Я… я не знаю.

– Ты не знаешь, потому что не дала еще пока ответа своим поклонникам?

– Может, и потому.

– Или потому, что ты влюблена в человека, который не может на тебе жениться, раз он уже имеет жену? Мне нужна правда. Я требую от тебя правды.

Она посмотрела в его блистающие глаза и сказала:

– Я никогда тебе этого не прощу. Со мной никогда не обращались подобным образом:

– Тебя никогда не любили так, как люблю я.

– Разве я настолько непривлекательна, что, ты полагаешь, ни у кого не осталось и капли почтения ко мне?

– Никто никогда не любил тебя так, как люблю я. Ты бы вышла за меня замуж, верно, если бы я был свободен?

Глядя ему прямо в лицо, завороженная его красотой, она сказала правду:

– Мне кажется, я бы испытывала великое искушение сделать это.

Она заметила победное выражение глаз Роберта, и это несколько ее отрезвило, но она все еще находилась под действием его чар. Она обвила шею лорда руками и погладила его мягкие волнистые волосы так, как ей не раз мечталось.

Он сказал:

– Может, в один прекрасный день мы поженимся. Ах, какой это будет счастливый день! Но пока мы можем…

Она вскинула брови, поощряя его продолжить. Она все еще не отдавала себе отчета в том, как далеко он может зайти.

– …Мы можем стать любовниками, – наконец досказал он, – как нам и назначено судьбой.

Теперь Елизавета почуяла опасность, и королева в ней немедленно взяла верх. Ее голос прозвучал неожиданно холодно:

– Вы глупец, лорд Роберт Дадли.

Он остолбенел. Он снова стал ее подданным, а она быстро продолжила:

– Если бы существовала хоть какая-то надежда на наш брак…

Он прервал ее:

– Надежда есть!..

Она не смогла скрыть охватившую ее радость, она лилась из ее глаз, и она снова стала женщиной.

– Моя жена – больная женщина. Она долго не протянет.

– Ты… говоришь правду, Роберт?

– У нее появилась опухоль на груди. Она может оказаться смертельной.

– Роберт… как долго?

– Может, через год. Ты будешь ждать, моя любовь, моя дорогая королева? Один год – и ты и я… вместе на всю оставшуюся жизнь.

– Почему ты не рассказывал мне об этом раньше? – резко спросила она.

– Я не осмеливался.

– Ты не осмеливался? Ты осмелился бы на что угодно.

Он поцеловал ее.

– Только после того, как понял, что ты меня любишь.

Ей не стоит дольше находиться в его объятиях. Он оказался таким настойчивым, таким умным, таким опытным. Он знал, как играть на ее чувствах. Королева Елизавета должна отдать приказ Елизавете-женщине не вести себя подобно любой деревенской потаскушке или, может быть, любой нормальной женщине, оказавшейся в объятиях лорда Роберта.

– Это правда? – спросила она.

– Я клянусь, что она долго не протянет.

– Люди…

– Люди будут очень довольны, если ты выйдешь замуж за англичанина.

– Да, но из благородной семьи.

– Ты, наверное забыла. Мой отец был лордом-протектором Англии, когда тебя еще называли незаконнорожденной.

– Он отправился на Тауэр-Хилл как предатель. А я как была рождена принцессой, так принцессой и осталась.

– Давай не будем вдаваться в такие детали. Они не имеют значения, потому что ты сказала, что вышла бы за меня замуж, если бы я был свободен.

– Я сказала, что мне кажется, я бы могла.

– Моя дорогая, я не заморский посол, который просит за своего хозяина. Я из плоти и крови, горячий и любящий… твой любовник.

– Только не это… пока.

– Но скоро так будет!

Елизавета высвободилась из его объятий и стала ходить взад-вперед по комнате. После некоторого раздумья она сказала:

– Нам не часто придется видеться подобным образом, и вы, милорд, только теряете время даром. Если, как вы утверждаете, может наступить такой день, когда я буду в состоянии выйти за вас замуж, то этому не должен предшествовать никакой скандал, связанный с нашими именами. Люди этого не одобрят. Продолжайте оставаться моим шталмейстером, моим верным подданным, до того часа, пока я не сочту возможным – это подскажет мое сердце – поднять вас на более высокий уровень. Но, Роберт, оставьте меня. Оставьте меня сейчас. Если вы здесь останетесь, то об этом узнают. Сплетни о нас дадут работу многим умам.

Она протянула ему руку, и он взял ее, но его губы не остановились на ее пальцах. Он снова заключил ее в свои объятья.

– Робин, – сказала она. – Мой милый Робин, как долго я ждала этого.

Но на пороге уже стояла верная Кэт с сообщением, что Уильям Сесил направляется в покои королевы.

Как могла она сохранить свою страстную любовь в секрете? Ведь она постоянно мучила ее, если его не было рядом. Королева не могла думать ни о чем другом, ее ничто не могло радовать. Но если только шталмейстер вдруг мелькал у нее перед глазами, она становилась сама прелесть.

Она хотела одновременно продемонстрировать свою любовь и свою власть. Она подарила лорду Дадли Дейзи-Хаус в Кью, это был прелестный старый замок, но этим дело не ограничилось. Королева решила, что он должен стать самым богатым среди ее придворных, ей нравилось видеть его в изящной одежде, увешанного драгоценностями. По ее мнению, никто другой не мог так изысканно носить ее. Некоторые монастырские земли должны были отойти к милорду Роберту Дадли, и так как многие купцы в Англии разбогатели на экспорте шерсти, то ей следует дать ему лицензию на экспорт данного товара, а также земли и деньги на развитие этой отрасли. Всего этого оказалось недостаточно, и она наградила его еще и орденом Подвязки.

Королеве никто не противоречил. Пусть только кто-нибудь посмеет сказать, что милорд Дадли не достоин такой чести, тогда она заставит его прочувствовать всю силу своего гнева!

Елизавета едва не теряла рассудок от любви. Таким был и ее отец, король Генрих, когда влюбился в ее мать. Любовь королевы к Роберту Дадли стала самой важной темой разговоров при дворе.

Елизавета устраивала специальные увеселения, где большая часть времени отводилась рыцарским турнирам, ведь никто не мог сравниться в искусстве борьбы с Робертом Дадли. Она обычно сидела, не сводя с него нежного взгляда, который потом, когда он превосходил ловкостью любого рыцаря, загорался от восторга.

Она упомянула о нем при первой подходящей возможности, и, находясь в окружении своих фрейлин, снова и снова сворачивала разговор на тему о лорде Дадли. Ей нравилось сравнивать его с другими мужчинами, чтобы иметь возможность упомянуть, как сильно он превосходил их всех. Она даже подталкивала своих придворных покритиковать его, чтобы самой иметь возможность распространяться на тему его достоинств.

Она была влюблена, и казалось, что ее не беспокоило, кто может узнать об этом. Однажды, когда он состязался в стрельбе, она переоделась в простую служанку и зашла за ограду, чтобы быть поближе к нему. Но когда он победил своего соперника, она не удержалась и закричала:

– Посмотрите, милорд, кто сюда забрел ради вас!

Граф Сассекский заметил, что это могло бы стать удачным завершением вопроса о ее замужестве, если бы лорд Роберт Дадли был свободен, так как он был уверен, что женщина, которая столь страстно желает мужчину, не может не произвести на свет ребенка от него.

У Сесила хватило мужества предостеречь ее. В свойственной ему грубоватой манере он сказал, что ей нельзя будет выйти замуж вообще за кого-нибудь, если разрастутся слухи о ней и Дадли.

Но королева вовсе не нуждалась в советах. Такая же упрямая, как и ее отец, она будет расточать свою милость кому пожелает, и если ее милость выпала «самому добродетельному и идеальному мужчине», которого она когда-либо встречала, то ее нужно только поздравить с этим.

– Милость! – воскликнул Сесил. – Но какая милость, мадам? Говорят, что вы вышли бы замуж за этого человека, если бы это было возможно.

– Мне нравится этот мужчина, господин Сесил, – сказала она. – А человек, за которого я выйду замуж, не будет чем-то вроде трухлявого пня. Он должен обладать многими достоинствами, чтобы жениться на королеве.

Сесил вздохнул и довольствовался тем, что решил оставаться постоянно начеку.

Но слухи вышли за пределы королевского двора. «Королева крутит шуры-муры с милордом Робертом Дадли», – поговаривали в деревушках и селах. А от этого был один шаг до следующего: «Разве вы не слышали? Королева носит под сердцем ребенка от Роберта Дадли. Что будет дальше, а? Что будет дальше?»

Ожидали великих событий. По всей стране росло напряжение. Даже те, кто не верил, что королева беременна, подозревали, что Роберт – ее любовник.

Сесил молча бесился, в то время когда двор шептался. Если бы не существование бедной и никому не нужной Эми Дадли, то не оставалось бы никакого сомнения в том, кто станет мужем королевы.

Как обычно, Кэт держала ухо востро. Она сильно беспокоилась, ведь подобный скандал можно было сравнить с тем, который разразился, когда Елизавете приписали в любовники Сеймура.

Она пришла к королеве и сказала:

– Ваше величество, умоляю вас быть осторожной. О вас говорят ужасные вещи.

– Это кто же осмелился?

– Вся страна. Может, и весь белый свет!

– Они поплатятся за свое бесстыдство.

– Ваше величество, боюсь, что за это поплатитесь вы. Вы должны принять к сведению эти слухи. Вы должны помнить, что вы – королева, к тому же королева Англии.

– И что же это за слухи?

– Говорят, что вы живете во грехе с лордом Дадли… что вы его любовница.

Королева слегка усмехнулась.

– Но те, кто рядом со мной, знают, что эти слухи – ложь. Посмотри на меня! Посмотри на тех, кто постоянно – днем и ночью – рядом со мной! Мои советники, мои политики, мои фрейлины, камергеры, – она говорила почти с сожалением. – Какая же у меня, Екатерина Эшли, существует возможность предаваться греху! – Глаза у нее загорелись. – Но если мне когда-нибудь взбредет в голову сделать это, – хотя Бог меня сохранит от подобного, – то я не знаю ни одного человека, который сможет запретить мне так поступить!

Кэт выдворили вон, и она ушла, качая головой и гадая, что за всем этим последует.

Мужчины относились к Роберту совсем иначе, нежели женщины. Фаворита королевы преследовали завистливые взоры. Роберт понимал, что ничто не может вызвать такой ненависти, как успех, и что по этой причине он многим внушал большую неприязнь. Его самым заветным желанием было жениться на королеве, но он хотел осуществить это при полной поддержке ее министров. Он и Елизавета поступили глупо, когда выставили напоказ свои чувства. С согласия королевы Роберт намеревался исправить ситуацию.

Эрцгерцог Карл – сын императора – пытался получить руку королевы. Роберт призвал к себе свою сестру Марию. Благодаря влиянию брата Мария Сидни получила высокий пост при королеве. Елизавета привязалась к Марии. Разве она не сестра Роберта и разве не приятно поговорить с той, которая любила его по-сестрински? Очень скоро Мария Сидни вошла в доверие к королеве.

– Мария, – сказал Роберт, – ходит очень много слухов по поводу замужества королевы.

– Роберт, есть ли какие-нибудь новости у тебя… или у королевы?

– Какие могут быть новости, пока жива Эми?

– Но, Роберт, Эми проживет еще долго. Она так молода.

– Да, да, – нетерпеливо прервал он. – Так и должно быть. Однако, поскольку я женат на ней и в связи со слухами относительно меня и королевы многие говорят обо мне всякие гадости. Я хочу исправить положение и нуждаюсь в твоей помощи.

– Ты так много сделал для всех нас. И ты, безусловно, можешь рассчитывать на меня. Нет ничего, что бы я для тебя не сделала, Роберт.

– Моя дорогая Мария, уверяю тебя, что и я навсегда останусь твоим верным братом. Сейчас мы с королевой придумали вот что: эрцгерцог Карл давно готов жениться на ней, и хотя она не имеет ни малейшего желания выйти за него замуж…

– Потому что имеет страстное желание выйти замуж только за одного человека, – вставила Мария с любящей улыбкой.

– Да, конечно, – он удовлетворенно кивнул. – Так вот, королева и я хотим, чтобы все поверили, будто она всерьез подумывает об этом браке, который, как ты знаешь, вполне удовлетворит пэров-католиков. Я хочу, чтобы ты улучила момент и рассказала испанскому послу, будто королева намекнула мне, что, если бы она могла увидеть эрцгерцога Карла и он бы ей понравился, то она бы вышла за него замуж.

– Роберт, это значит, что…

– Это значит только одно. Я хочу положить конец сплетням, которые никому из нас не принесут ничего хорошего. Я хочу, чтобы двор и вся страна поверили, будто королева обсуждала со мной свои брачные планы, и что она и я, зная о невозможности брака между нами, пришли к соглашению, по которому с ее стороны будет мудрым принять предложение эрцгерцога.

– Я сделаю это, Роберт, и, конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду.

После того, как Мария шепнула новость испанскому послу, среди пэров-католиков воцарилось величайшее возбуждение, в частности, был чрезвычайно обрадован Норфолк. Они спрашивали один другого, кто, как не Дадли, может лучше знать намерения королевы? Королева была слишком мудрой, чтобы хоть на мгновение вообразить, что между ними может быть заключен брак. Для этого Роберту пришлось бы развестись со своей женой, а люди этого не одобрят.

Тем временем и до Эми дошли слухи относительно ее мужа и королевы. Роберт действительно стал человеком, имя которого было у всех на устах. Вначале она ощутила гордость за него. Ведь она уже была наслышана о подвигах мужа при дворе: на турнире в Гринвиче он бросил вызов всем желающим, королева благоволила к нему и дарила ему земли и оказывала почести. Однако постепенно к ней приходило понимание причины королевских милостей.

– Значит, – сказала она Пинто, – Елизавета в него влюблена! Ах, Пинто, как ужасно сознавать, что королева влюблена в твоего мужа!

Пинто мрачно произнесла:

– Но только вы и она вдвоем готовы сделать из себя дур, чтобы угодить его светлости.

– Ты не должна так сильно его ненавидеть, Пинто. Ты должна постараться понять его.

– А какие у меня причины любить его, если он сделал вас такой несчастной?

– Ты несколько странно говоришь о нем. Неужели ты думаешь, что он постарается развестись со мной?

– Меня это не удивит.

– Я никогда не отпущу его. Как же я смогу жить дальше, если я больше не буду женой Роберта?

– Вам бы жилось гораздо веселее, если бы вы не были его женой, госпожа.

– Но пусть он лучше хоть изредка навещает меня, чем не станет навещать вовсе.

– Моя маленькая госпожа, вы поступаете неразумно.

– Нет, Пинто. Я люблю его. Этим все сказано. Возможно, любовь делает из нас глупцов, и ты права, когда говоришь, что я – из их числа. Я знаю только, что должна продолжать оставаться такой, потому что люблю его даже теперь, когда он больше не замечает меня.

– Тогда вы сошли с ума.

– А разве не все влюбленные сходят с ума?

– Наверное, сходят.

– Мне хотелось, чтобы он приехал ко мне, чтобы я могла спросить его, что же означают эти слухи. Я хочу знать, женился бы он на королеве, если бы меня не было?

Пинто рассердилась. Она ненавидела всякие разговоры о Роберте, и Эми знала это. Но с кем же еще ей поговорить о муже?

– В настоящее время мы очень богаты, Пинто, – сказала Эми. – У меня должен быть огромный дом. Я спрошу Роберта, почему у меня еще нет его. Во время сезона мы могли бы развлекать всю знать. Разве это не надлежит делать жене человека, который занимает такое положение, как Роберт?

– Еще ни один человек не находился в его положении, – сказала Пинто.

– Я больше не останусь в доме своего отца, – ответила Эми. – Я стану путешествовать. Почему бы и нет? Давай послезавтра отправимся в Денчуорт. Хайды с радостью меня примут.

– Любой с радостью примет жену Роберта Дадли, – сказала Пинто.

– Вот видишь, Пинто, почему я не должна отказываться от него. Я никогда не дам согласия на развод. А ты бы дала, Пинто? Ты бы дала?

– Разве я могу ответить? Разве я могу знать?

– Ага! Ты бы хотела развода. Ты была бы только рада. Но ведь ты не любишь его. Ты не понимаешь, как он отличается от всех других.

– Давайте отправимся к Хайдам, госпожа. Перемены пойдут вам на пользу.

Пинто уселась шить новый наряд своей хозяйке для визита в Денчуорт. Она размышляла о гонце, который прибыл в их дом три дня назад. Он доставил госпоже деньги и подарки от Роберта. Пинто и раньше слегка побаивалась даров Роберта, а тут и вовсе насторожилась.

Этот гонец не походил на всех предыдущих. У него были приятные манеры, мягкая улыбка, он стремился снискать расположение всех домашних и в особенности личной горничной Эми. Он, должно быть, недавно поступил на службу к Роберту, потому что никогда раньше Пинто его не видела.

Потом она случайно выглянула в окно и увидела, как этот самый гонец прогуливался по саду. Повинуясь внезапному порыву, Пинто отложила свою работу и спустилась вниз. Она не подошла к нему, но позволила ему заметить себя и приблизиться. Как она и предполагала, его поведение явно показывало, что он надеется что-то у нее выведать.

Они стали вместе прогуливаться по саду среди цветущих роз.

– Могу предположить, что вы занимаете неплохое положение при леди Дадли, госпожа Пинто, – сказал он.

– Очень даже неплохое.

– Мне кажется, ее светлость очень к вам привязана.

– Я долго находилась при ней.

– Я не сомневаюсь, что вам известны все ее секреты. Она красивая молодая леди. Должно быть, многие восхищаются ею.

Пинто подумала, что, может, он пытается заставить ее выложить какую-нибудь историю об измене? Может, он надеется выудить что-то, что позволит лорду Роберту развязаться с ней?

Она сказала:

– Я не знаю, кто восхищается миледи, а кто нет. Я знаю только, что она не восхищается никем, кроме его светлости.

– Это ясно, госпожа Пинто. А как у миледи со здоровьем? Она выглядит цветущей женщиной, но ведь один Бог ведает истину!

– Со здоровьем?.. Со здоровьем у леди Дадли все в порядке.

– Вы можете мне доверять, госпожа Пинто! Я прослышал, что миледи страдает от какой-то опухоли, которая постепенно съедает ее силы.

– Это ложь! – воскликнула Пинто.

– Вы уверены?

– Я клянусь в этом. Я пользуюсь ее безусловным доверием. Она бы не смогла утаить такую вещь от меня.

Мужчина удовлетворенно кивнул, и у Пинто появилось ощущение, что после этого разговора он счел свою миссию выполненной. Под каким-то предлогом он вернулся в дом. Пинто последовала за ним.

Она дрожала, когда опять села за шитье. Тревожные мысли не отпускали ее. Значит, появились слухи относительно здоровья ее госпожи. И кому было нужно распускать подобные слухи? К чему они могут привести? Значит ли это, что в один прекрасный день Пинто обнаружит свою госпожу скончавшейся от какой-то странной болезни?.. И не был ли этот ядовитый слух предвестником настоящего смертельного яда?

На аудиенции у королевы находились Уильям Сесил и Николас Бэкон. Сесил пытался объяснить, что не может послать за эрцгерцогом, пока королева прямо не скажет ему «да». Она не должна забывать, какое положение занимает эрцгерцог, ведь просить его явиться на смотрины значит нанести ему оскорбление. Если бы королева дала прямой ответ и сказала им, что собирается выйти замуж за эрцгерцога, то ничто не доставило бы ему такой радости, как в тот же миг послать за претендентом.

– «Да» или «нет», ваше величество. Вы понимаете, что это настоятельно необходимо.

– Ну подождите, – сказала Елизавета. – Я не могу дать прямой ответ, пока не увижу его. Я могу возненавидеть его, а как можно выйти замуж за человека, которого ненавидишь!

– Но ваше величество уже проявили достаточный интерес к этому браку.

Елизавета гордо посмотрела на своих главных министров.

– Откуда вам известны мои чувства? – потребовала она ответа. – Разве я вам говорила, что собираюсь выйти замуж за Карла?

– Ваше величество, лорд Роберт Дадли и его сестра Мария Сидни дали ясно понять, что у вашего величества на уме.

– Откуда им может быть известно, что у меня на уме?

– Мадам, – сказал Сесил, – все полагают, что они, как никто на этой земле, пользуются безусловным вашим доверием.

– Значит, на этот раз они меня неправильно поняли, – заявила Елизавета.

– Тогда нам следует понимать, что ваше величество приняло окончательное решение по поводу эрцгерцога?

– Вы поняли правильно. Я намерена выйти замуж за Карла не более, чем за кого-нибудь еще.

Сесил и Бэкон были расстроены, между тем как Норфолк просто разъярился. Герцог в бешенстве призвал к себе Роберта и спросил, какое право имел тот распространять заведомо ложные слухи.