Текст книги "Лорд и королева"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
– Хватит дуться, Роберт! – сказала она. – В какие игры ты играешь?
Он показал ей, как играют в «папу Юлия», которому научился у своих старших братьев. Улыбаясь, она уселась рядом. Но эта игра ей вскоре надоела. Именно она обычно решала, в какие игры следует играть, другие же, как он отметил, всегда проявляли готовность следовать за ней.
– А теперь, – крикнула она, – мы будем слагать стихи. Каждый должен добавить строчку. – Она окинула Роберта суровым взглядом. – И, – добавила она, – они должны рифмоваться.
В этой игре она победила его, но он сказал, что это глупая и не мужская игра. Она отпарировала, что, если она и в самом деле глупая, то он тогда должен быть очень глуп, раз не смог сыграть в нее хотя бы на уровне маленькой Екатерины.
Сама она весьма преуспела в своих строках, но вскоре и она устала от игры и принялась демонстрировать новейшие придворные танцы, хотя Роберт никак не мог взять в толк, откуда ей известны подобные вещи.
Она танцевала с Робертом.
– Только ты по росту достоин танцевать со мной, – пояснила она, поставив в пару Джейн и Эдуарда, Екатерину и Гилфорда.
– Еще немного практики, мистер Дадли, – сказала она, – и ты научишься хорошо танцевать.
– Научусь, если бы мы смогли тренироваться вместе, – ответил он.
Она взмахнула ресницами и скромно сказала:
– Ваша светлость.
И чтобы доставить ей удовольствие, он произнес эти слова. Она была очень довольна, и он тоже. С тех пор он часто встречал ее в детских королевских покоях, но однажды она не пришла. Она отправилась, как пояснил ему Эдуард, в Хэтфилд, где будет жить со своей гувернанткой.
Как же без нее стало скучно!
Король Генрих умер, и тщедушный маленький Эдуард стал королем Англии. Джон Дадли встретил новое царствование с уверенностью в себе, ведь его положение при новом короле упрочилось еще сильнее, чем при старом. Генрих назначил его членом совета, который должен был сформировать регентство и править государством до достижения Эдуардом совершеннолетия. Джон Дадли уверенно взбирался на вершину своих мечтаний, но на его пути стояли еще двое. Это были дядья короля, братья Сеймуры: Эдуард, ныне герцог Сомерсет, – рассудительный землевладелец, – и Томас, ныне лорд Сьюдли, – очаровательный повеса. Вероятно, у братьев была только одна общая черта – их неуемные амбиции, и если Эдуард обладал властью, то Томас обладал популярностью. Он был фаворитом не только молодого короля, поговаривали даже, что и принцесса Елизавета заливалась краской от одного только упоминания его имени.
В этот период юный Роберт оказался свидетелем того, как его отец стал одним из самых могущественных людей в Англии. Теперь он именовался графом Уорвиком, что само по себе значило очень много, так как этот титул не носил никто после смерти внука Уорвика – Творца королей. Неужели появился еще один творец королей?
Семья была очень богата, потому что им теперь принадлежали земли Уорвика. Джейн Дадли не покидали дурные предчувствия, она часто подумывала о том, как счастлива она была бы, если бы ее муж мог довольствоваться тем, чего он достиг. Во времена прошлого правления ни один человек, за исключением короля, ничего не стоил, а теперь сразу несколько боролись за превосходство над другими. Она мечтала начистоту поговорить с Джоном, она хотела предостеречь его. Как бы он над ней посмеялся, если бы она это сделала! Он никогда не считал ее мнение заслуживающим внимания.
Юный Роберт знал о ее опасениях и однажды попытался ее успокоить.
– Ну же, мама, – сказал он. – Мой отец победит. Он уничтожит Сеймуров.
– Твой отец уничтожит любого, кто станет у него на пути, – ответила Джейн, и голос ее задрожал. Она не могла вычеркнуть из памяти тот день, когда ее отец, сэр Ричард, привел Джона домой после казни отца. Сцены, подобные той, что наблюдал тогда Джон, часто представали перед зрителями на Тауэр-Хилл.
– Мама, я тебе объясню, почему мой отец уничтожит их, – сказал Роберт. – Сейчас он командует королевским войском и, следовательно, его положение так же прочно, как и лорда-протектора Сомерсета.
И Джейн должна была довольствоваться этим.
Новоиспеченный граф Уорвик не терял времени даром и устраивал выгодные браки своим детям. Его старший сын Джон должен стать женихом дочери самого протектора, его дочь Мария выйдет замуж за друга короля Генриха Сидни.
– Придет и твоя очередь, Робин, – сказала его мать.
Ответ Роберта был неожиданным.
– Моя? Ну уж нет, я сам себе выберу невесту.
Когда он думал о женитьбе, он представлял себе рыжеволосую принцессу. Не заносился ли он слишком высоко? Роберт так не считал. Кто может стоять слишком высоко для Роберта? Кроме того, она незаконнорожденная. Но его это не останавливало. Его восхищал ее гордый независимый характер, он с удовольствием вспоминал, как она повелевала детьми, как она заставляла его называть себя «ваша светлость». Какая дерзость и вместе с тем какое чувство собственного достоинства! Какое высокомерие, связанное с определенной надеждой на… – он сам не знал, на что.
Конечно, о ней ходили странные слухи.
Младшего Сеймура обвинили в государственной измене. Говорили, что он организовал заговор с целью низложить правительство и жениться на принцессе Елизавете.
Эта новость сбила Роберта с толку. Он не раз видел богатого и величественного Томаса Сеймура, который с важным видом появлялся при дворе, и глаза женщин загорались, когда они провожали его долгим взглядом. Общепризнанным считалось, что Томас Сеймур – самый красивый мужчина в Англии, но в то время Роберт был еще мальчишкой, и его никто не замечал.
Слухи будоражили воображение, так как в них оказалась замешанной сама принцесса. Когда они дошли до Роберта, он разозлился. «Чепуха», – сказал он себе, но вместе с тем, когда он воскрешал в памяти, как она ему улыбалась, взмахивая своими рыжеватыми ресницами, как он мог быть уверен, что все услышанное не является правдой?
Его мать обсуждала слухи с жившими в доме женщинами, она имела обыкновение сидеть в саду в Челси и болтать со своими подругами.
– Неужели это правда, что… ведь принцессе всего лишь тринадцать лет, а она… так себя вести!
Положение не улучшило и то, что человек, с которым, как приписывала молва, бесстыдно себя вела принцесса, являлся мужем ее мачехи Екатерины Парр.
До Роберта дошло все: и рассказы о том, как они флиртовали и развлекались, как сэр Томас навещал ее в опочивальне и, пока она оставалась в постели, щекотал, пощипывал и целовал ее, ему сообщили также и о случае, когда дерзкий Сеймур в клочки разорвал ее платье во время занятий спортом в саду Дауэр-хауса в Челси. Кроме того, принцесса Елизавета была известна еще и тем, что каталась по Темзе на баркасе, словно женщина легкого поведения.
Этим историям не было конца, и обрывки разговоров крепко засели в мозгу Роберта.
«А вы слышали, что люди говорят? Мне стало известно из очень надежного источника… от того, кто знает… от самой повивальной бабки. Только никому не рассказывайте. Однажды глухой ночью повивальную бабку подняли с постели мужчина и женщина в масках и заставили следовать за ними вместе с ее инструментом. Они держали ее с завязанными глазами, пока не зашли в какой-то дом, и там она приняла ребенка. Ее предупредили, что если она хоть словечко вымолвит об этом деле, то ей вырвут язык. Леди, которой она оказала услугу, была молода и все время приказывала. У нее были рыжие волосы…»
Услышав это, Роберт разъярился сильнее, чем когда-либо в своей жизни, но вскоре он узнал, что принцессу отправили в Тауэр, и его ярость переросла в печаль.
Ее допрашивали, и затем стали поговаривать, что, когда Томас Сеймур сложит голову на Тауэр-Хилл, то вслед за своим любовником немедленно последует и принцесса Елизавета.
В шестнадцать лет Роберта влекли приключения.
В то время двое наиболее могущественных в Англии людей стремилась оттеснить друг друга с целью стать первыми. Одним был лорд-протектор Сомерсет, вторым – отец Роберта, у которого вдруг обнаружилось преимущество над политическим противником.
Томаса Сеймура обезглавили, не дав возможности высказаться в свое оправдание. Этот факт сам по себе казался постыдным, но то, что казнь совершилась по приказанию его собственного брата, было совсем уж возмутительно.
Вот почему популярность лорда-протектора пошла на убыль и вот почему стала расти популярность его соперника Дадли.
Потом произошло восстание крестьян в Норфолке, которые не желали умирать с голоду из-за закона об огораживании. Они маршем двинулись на Лондон, и тогда граф Уорвик, главнокомандующий королевской армией, выступил против них и разбил на их собственных землях в Норфолке.
Восстание было подавлено с необычайной жестокостью. Страна благодарила Уорвика за его быстрые и решительные действия. Землевладельцы Норфолка чувствовали себя глубоко обязанными ему, и Роберт, находившийся вместе с отцом в Норфолке, был принят в качестве гостя в огромном сельском поместье сэра Джона Робсарта, лорда Сайдерстерна.
Уорвик вернулся в Лондон, оставив вместо себя сына, но Роберт не торопился домой, и причина заключалась в молоденькой дочери Робсарта Эми.
Ровесница Роберта, она была хорошенькой полненькой девушкой, и ей никогда не приходилось встречать такого красивого и франтоватого молодого человека из придворных кругов.
В семье Эми была самой младшей, и можно сказать, что ее очень баловали отец и сводные братья и сестры; особенно после смерти матери, скончавшейся незадолго до восстания в Норфолке.
Братья Эми Джон и Филипп, а также сестры Анна и Френсис Эппл-Ярд не были детьми ее отца, поэтому Эми, будучи единственным законным ребенком Джона Робсарта, являлась еще и его наследницей. Она привыкла все делать по-своему и не скрывала своих чувств к красивому гостю, и чем больше она открыто восхищалась им, тем рассудительней и очаровательней она оказывалась в глазах Роберта.
Ему нравились сельские просторы, он наслаждался жизнью в огромном помещичьем доме и высоко ценил почести, воздаваемые ему там. Джон и Филипп Эппл-Ярды почитали за честь принимать вместе с ним участие в верховой охоте. Девушки – Анна и Френсис – следили за тем, чтобы на стол подавались его любимые блюда. Все в семье одобряли его дружбу с Эми. Что касается сэра Джона Робсарта, то он страстно желал Эми хорошей партии, но всерьез не осмеливался подумать о союзе дочери с сыном самого влиятельного человека в Англии и фактического правителя страны.
А тем временем Роберт и Эми вместе ездили верхом на соколиную охоту, и ее наивность все более очаровывала его, она смеялась, когда чувствовала, что ему этого хочется, всегда с ним соглашалась и находила миллион способов выразить свое восхищение.
Однажды, когда он вместе с Эми прогуливался по имению ее отца, Эми принялась собирать маргаритки и плести из них венок. Роберту казалось, что она обладает необычайно приятными манерами, и все, за что бы она ни взялась, носило в его глазах отпечаток очаровательного и немного наивного изящества, как вот сейчас, когда она плела венок из маргариток.
На дворе стояла весна, деревенские запахи и звуки пьянили Роберта. Он вдруг осознал, что ему не нужна никакая другая жизнь, кроме этой. Бродить по зеленым лугам, охотиться в лесах, жить беззаботной и удобной жизнью среди этих милых деревенских людей, от которых он отличался столь сильно, что иногда казался существом иного рода, – все это представлялось ему идеальной жизнью.
– Вы очень красивы, госпожа Эми, – сказал он, и так как она опустила глаза вниз, как бы проявляя интерес к венку из маргариток, добавил: – Разве ты не слышала, что я сказал, Эми?
Она подняла глаза: они казались огромными, бездонными и слегка печальными.
– Но ведь вы видали многих красивее меня. Не говоря уж о тех умных людях, которые бывают в доме вашего батюшки!
– Ты красивее всех.
– Как так может быть?
Он пожал плечами.
– Не спрашивай меня. Я не Господь Бог. Я вас всех не создавал.
Это вызвало у Эми взрыв истерического хохота. Все это следовало бы рассматривать как богохульство, если бы оно не звучало так смешно. Роберт всегда смешил ее. Она считала его таким же красивым и умным, как и он сам себя считал. В ней отражалась его собственная гордость. В это мгновение он был уверен, что сможет быть счастлив в Сайдерстерне всю свою оставшуюся жизнь. Он восхищал ее, он их всех восхищал, и ему хотелось восхитить их еще сильнее, чем раньше.
– Эми, – сказал он. – Я тебя люблю.
Она слегка испугалась. Что он имел в виду? Конечно же, не свадьбу! Он был сыном человека, которому вскоре предстояло стать – она слышала, как об этом говорил ее отец, – лорд-протектором Англии. Нет, Эми нечего и помышлять о браке с таким человеком, как Роберт Дадли, пусть даже она и являлась наследницей значительного состояния своего отца. Так что же тогда? Обольщение? Она не сможет сказать «нет», не сможет противостоять его необыкновенному обаянию?
Она, не отрываясь, смотрела на малиновые головки маргариток, не осмеливаясь взглянуть на него, но все же она видела его лицо – эти нескромные глаза, эти темные кудрявые волосы.
Она не раз слышала, как о нем болтали слуги. Анна и Френсис часто шептались вдвоем по поводу Роберта. И все они говорили о том, что никогда раньше не встречали такого красавца. «Пока, – говорили они, – он не осознает до конца всей своей силы, но это не долго продлится».
Неужели Эми станет его первой жертвой?
– Почему ты мне не отвечаешь? – спросил он, и ее ответ доставил ему ни с чем не сравнимое наслаждение:
– Я… я не смею.
Он почувствовал себя могущественным. Прежде всего, он был Дадли. В нем жила любовь к власти, которая возвысила его дедушку – простого судейского – до главного сборщика податей короля Генриха VII, эта же любовь к власти заставила его отца ступить на путь, который вел от Тауэр-Хилл к залу заседаний совета и который вскоре приведет его к протекторату. Он почувствовал огромную нежность к ней, он взял ее дрожащие руки и поцеловал их.
– Ты боишься, Эми? Боишься меня?
– Мне… мне кажется, что я должна вернуться домой.
– Нет, – твердо ответил он, – ты не пойдешь.
Он почувствовал в ней готовность подчиниться, и это ему понравилось. Желая отплатить ей за то удовольствие, которое она ему доставила, и подчиняясь внезапному порыву, он сказал:
– Я женюсь на тебе, Эми.
– Ах… но это невозможно! Ваш отец никогда этого не допустит.
Она увидела, как он поджал губы.
– Если я собираюсь жениться, то так и сделаю, – резко ответил Роберт.
– Мой отец богат и знатен, но это здесь, в Норфолке. У нас есть свое имение, и в один прекрасный день все это станет моим. Но… что скажет ваш отец в Лондоне? Он вхож к королю, и говорят, что даже сам король делает то, что пожелает граф Уорвик.
– Король может делать то, что пожелает мой отец, – сказал хвастливо Роберт, – но я буду делать то, что сам пожелаю.
– Но может ведь случиться и по-другому. – Она была слишком неопытна, чтобы осознавать, что ее поведение только укрепляло его намерение поступать по-своему.
– Если я так решу, то именно так все и будет, – сказал он.
Потом он вдруг схватил ее руки, притянул Эми к себе и стал целовать.
– Роберт… – начала она.
– Твоя кожа пахнет парным молоком, а волосы – свежим сеном, – произнес он.
– Нас увидят.
– А нам не все равно?
– Подумают, что ты – пастух вместе со своей возлюбленной.
Он отпустил ее. Ему не было безразлично, что Роберта Дадли примут за пастуха.
Они медленно побрели назад к дому.
Она печально промолвила:
– Это как мечта, которая никогда не сбудется.
– Мы заставим ее сбыться.
– Но я уверена, что твой отец никогда не даст согласия. Поэтому незачем и надеяться.
– А я говорю тебе, что сделаю так, как мне захочется.
– Но ты забыл, кто ты такой и какие огромные планы наметил для тебя твой отец. Ты позабыл, что я, наследница своего отца, весьма богатого и почитаемого в этих краях, ничто рядом с тобой, Робертом Дадли, сыном самого могущественного в Англии человека.
– Но и ты забыла одну вещь. А именно: когда я говорю, что люблю, это значит, я люблю, а когда я говорю, что женюсь, то так и сделаю. Никто не сможет помешать свершиться моей воле.
Это было вызовом, и именно этого от него и ждали.
Он поцеловал ее, когда они вошли в дом, и поцеловал так, как будто его совсем не волновало, что их могут увидеть.
Эми рассказала о случившемся своей горничной Пинто. Эми ничего не могла от нее утаить.
– Ах, Пинто, – воскликнула она. – Кажется, я лишаюсь чувств. Скорее принеси веер. Я не знаю, что со мною станется.
И Эми бросилась на кровать, плача и смеясь одновременно, в то время как Пинто пыталась утешить свою легкомысленную молодую госпожу.
– Ну, перестаньте, моя дорогая, перестаньте же! Что с вами? Вы не должны так волноваться. Держу пари, что это все из-за этого молодого человека.
– До чего же ты догадлива, Пинто! – сказала Эми, подавляя в себе смех.
– Ну, госпожа Эми, что случилось? Этот юноша не для вас.
– Он не должен услышать, что ты говоришь, Пинто. Он на тебя рассердится. Он для меня. Он так говорит, и он очень рассердится на любого, кто станет это отрицать.
У Пинто от ужаса подкосились ноги. Пусть вся семья считает, что на них свалилось невероятное счастье – принимать в доме этого молодого человека. Но Пинто была мудрой женщиной. Она знала, что не случайно ее всегда окутывал страх в присутствии знатного гостя.
– Что же произошло? – настойчиво спрашивала она. – Расскажите мне… все.
– Я была с ним на лугу… и плела венок из маргариток.
Пинто вздохнула и покачала головой.
– Сколько раз все именно так и начиналось?! – воскликнула она. – Плела венок из маргариток! В этих венках из маргариток – таких простых, таких невинных – прямо-таки дьявол поселился! И Ева такой была, когда к ней спустился змей-искуситель.
– Он сказал, что женится на мне, Пинто.
– Никогда!
– Он полон решимости сделать это.
– Сначала они все полны решимости. И только потом их решимость куда-то улетучивается.
– Ты плохо думаешь о нем… и обо мне тоже.
– Значит, моя крошка все еще невинна?
Эми кивнула.
– Он клянется, что женится на мне и что даже отец его не остановит.
– Поверить, что человек, который смог скорехонько справиться с восстанием в Норфолке, не убережет своего сына от неподходящей женитьбы?
– Но это подходящая женитьба, Пинто.
– Нет, моя дорогушечка.
– Он говорит так, а он всегда прав.
– Мне это не по душе, госпожа Эми.
– Пинто, обещаю, что куда бы меня ни занесла судьба, я никогда не отпущу тебя.
– И я никогда не оставлю мою госпожу, – сказала Пинто.
Пинто посмотрела на шестнадцатилетнюю девушку, которая никогда раньше не уезжала далеко от своего деревенского дома. Откуда ей знать, как устроен этот мир? А юноша казался человеком бывалым. Быть может, он уедет и позабудет этот разговор о женитьбе. А уж Пинто позаботится о том, чтобы ублажить госпожу Эми, когда он уедет. Ведь не может же в самом деле Роберт Дадли жениться на Эми Робсарт?
Ко всеобщему удивлению, граф Уорвик дал благословение на брак своего сына с дочерью Джона Робсарта. Роберт обладал великой силой убеждения, и отец угадал в нем хорошо ему знакомую решимость, так как сам обладал ею. Роберт был пятым по счету сыном, поэтому его женитьба не представлялась делом такой важности, как женитьба первого сына, да и Робсарты были богаты. Кроме того, перед графом в тот момент стояли другие цели. С каждым днем конец Сомерсета становился все ближе, и Уорвик готовился стать лордом-протектором. Поэтому женитьба сына не казалась ему таким важным делом, каким могла бы стать в другое время.
Джейн Дадли, которая все никак не могла привыкнуть к своему высокому титулу, с радостью ожидала свадьбу Роберта.
– Они по-настоящему любят друг друга, – говорила она, – и я сама не смогла бы выбрать лучшую партию для Робина. Эми – красивая девушка, правда, немножко простоватая, потому что выросла в деревне, но мне это нравится. Роберт будет проводить много времени в деревне, а жизнь вдали от дворцовых интриг и сплетен – чудесная жизнь.
Джейн рисовала в своем воображении картины того, как она станет навещать их, наслаждаться покоем в прекрасном помещичьем доме, играть с их детьми, учить милую Эми делать особенные заготовки, которые нельзя доверять прислуге, и выращивать травы для приправ и снадобий. Она представляла счастливую жизнь Эми и Роберта такой, какую она желала себе и Джону.
Теперь она редко видела мужа. Но с ее стороны было бы необоснованно ожидать, что он будет посвящать ей свое время. Она выполнила свой долг. Она родила тринадцать детей для увеличения богатства Дадли, и хотя шестеро из них погибли, семь – прекрасное число, особенно, если речь шла о ее детях.
Что касается Робсартов, то они с трудом верили в свою счастливую судьбу. Их дорогая крошка Эми, их наивная маленькая любимица, станет звеном, которое свяжет их с самой могущественной семьей в Англии.
Свадьбу справили в королевском дворце в Шине, соблюдая все формальности и с огромной пышностью; на ней присутствовал сам король Эдуард. Робсартам и не снилось, что на их долю выпадет столько почестей.
После церемонии супружеская чета вернулась в Сайдерстерн и приготовилась зажить счастливо.
Роберт и вправду был счастлив.
Его отец стал еще более могущественным человеком. Ему удалось обвинить Сомерсета в государственной измене, и того постигла на Тауэр-Хилле та же участь, что незадолго до того выпала его брату, красавцу Томасу. Обезглавив Сомерсета, Джон Дадли стал по сути правителем Англии, потому что болезненного и день ото дня становившегося все слабее и слабее четырнадцатилетнего короля можно было не принимать во внимание.
Уорвик не замедлил присвоить себе титул герцога Нортумберлендского, хотя никогда ранее ни один человек, не являвшийся членом королевской семьи, не удостаивался титула герцога.
Почести достигли и поместья Сайдерстерн. Герцог Нортумберлендский даровал Роберту и его жене поместье Хэмсли, которое располагалось неподалеку от Ярмута. Джона Робсарта вместе с Робертом назначили управлять поместьем Райзинг. Это было явным знаком королевского расположения, но все знали, что королевское благоволение на деле было благоволением Нортумберленда, и никого не удивило, что оно выпало на долю его сына и тестя.
Для Роберта и Эми дни были наполнены всевозможными удовольствиями. Никто в Норфолке не мог сравниться с Робертом в рыцарских турнирах, в соколиной охоте, да и в любом виде спорта. «Наш лорд Роберт», называли его люди в Норфолке.
В нем росла сила и расцветала красота, а сам он проявлял живейшее участие в местных делах. Если его отец стал величайшим человеком в Англии, то Роберт – величайшим в Норфолке. Вряд ли в целом графстве Норфолк нашлась бы хоть одна женщина, которая могла бы перед ним устоять. Семнадцатилетний новобрачный превратился в самого красивого, самого, как считали в Норфолке, обаятельного мужчину во всей Англии, и даже если поискать в целом свете, то разве сыщешь другого такого веселого и счастливого, такого галантного и очаровательного, как лорд Роберт!
Его отец не желал, чтобы он все время проводил в деревне. Время от времени его звали ко двору, и Роберт тогда уезжал вместе со своими слугами, а деревенские жители – особенно женщины – печально смотрели ему вслед. Они говорили, что без лорда Роберта Норфолк словно пустел.
В Лондоне его всегда ждали с распростертыми объятиями. При встрече с ним мать рыдала от радости, а все сестры и братья собирались вместе, чтобы повидаться с любимцем семьи. И даже отец, обычно уделявший немного времени домашним делам, не оставался равнодушным к его обаянию и частенько поглядывал на него с чем-то вроде сожаления во взгляде. Брак с дочерью Робсарта вряд ли сослужил хорошую службу самому выдающемуся члену могущественной семьи.
Однажды, когда он приехал в Лондон и находился во дворце Хэмптон-корт, отец отвел его в маленькую комнатку и, напустив на себя таинственный вид, заявил, что должен переговорить с ним с глазу на глаз.
– Я узнал от придворных лекарей, – сказал герцог, удостоверившись, что их не подслушивают, – что Эдуард умирает и вряд ли протянет еще год.
– И что с того, отец?
– Как «что с того»? Если выйдет не по-нашему, то мы погибли.
Роберт был довольно хорошо осведомлен о том, как в тот момент обстояли дела, и понял, что имел в виду отец. В своих политических целях герцог встал во главе реформаторов, а многие в этой стране считали, что законной преемницей Эдуарда является Мария Тюдор – ревностная католичка.
Если Мария взойдет на трон, то это станет концом власти его отца, и Дадли, совершившим второе восхождение к высотам власти, грозит второе падение в пропасть.
Нортумберленд мрачно ухмыльнулся, взглянув на сына.
– Роберт, – сказал он, – кажется, ты свалял дурака.
– Я, отец?
– Ты поймешь, что я имею в виду, когда я открою тебе свои планы. Мария Тюдор – незаконнорожденная, Елизавета – тоже. Так говорил их собственный отец. Англия не потерпит на своем троне незаконнорожденных, когда существует законный наследник. Сестры Грей идут впереди Марии Тюдор. Старшая, Джейн, по праву должна стать королевой после смерти Эдуарда. Разве она не внучка сестры Генриха VIII Марии? Нет ни малейшего сомнения в происхождении Джейн, и, благодаря Богу, она станет королевой Англии.
– Джейн! Крошка Джейн Грей – королева Англии!
– Именно так. У нас в Англии по традиции король объявляет своего преемника… и я получил на это согласие Эдуарда. С ним и с ее более значимыми, чем у незаконных дочерей Екатерины Арагонской и Анны Болейн, правами она станет королевой. А теперь подумай, Роберт, ведь если бы ты не сглупил и не женился очертя голову на дочери деревенского сквайра, я, пожалуй, мог бы сделать тебя королем Англии.
Тут Роберт чуть не лишился дара речи. Король Англии! Он представил себя в королевском одеянии. Разве с ним может произойти нечто подобное? Что он знал до сих пор о власти? Он вспомнил, как совсем недавно он представлял себя в роли возможного супруга леди Джейн Грей – этой хрупкой и красивой девочки. Правда, на вкус Роберта, она была чересчур благочестивой, но, бесспорно, она – очаровательное создание.
– Похоже, ты упустил свою судьбу, – сказал герцог, – и она достанется Гилфорду.
– Яс… но, – пробормотал Роберт. Отец положил ему на плечо руку. Он очень сожалел. Каким бы королем стал Роберт! Гилфорд будет выполнять свой долг, но, видит Бог, лучше бы на его месте был Роберт.
– Пусть это тебя многому научит, сын. Ты молод, но никогда не бывает рано получать такие уроки, надеюсь, ты теперь это понимаешь. Посмотри, какую службу сослужило тебе твое твердолобое упрямство. Ты мог бы стать королем, но ты, подчиняясь какому-то детскому капризу, избрал путь деревенского сквайра. Всегда смотри в будущее. Всегда думай, что оно тебе преподнесет. Без всякого сомнения, твой брат и его жена королева Джейн возложат на твою голову высокие почести. Но, теперь ты видишь, немножко терпения и немножко фантазии принесли бы тебе гораздо больше. Сейчас ты знаешь, как обстоят дела, но помни, что это все пока должно оставаться в тайне. Будущее нашего дома поставлено на карту. Верю, что нам улыбнется фортуна. После смерти короля найдутся люди, которые станут оспаривать право Джейн на престолонаследование. Мы должны быть к этому готовы. Ты вернешься в Норфолк и будешь ожидать там, втайне собирая подкрепление, на которое мы смогли бы опереться в случае необходимости. Ты меня понимаешь?
– Да, отец.
Эта беседа в корне изменила взгляды Роберта.
Он вернулся в Норфолк крайне озабоченным. Теперь все виделось ему в ином свете. Конечно, Эми любила его, но до чего же она проста! Он не мог удержаться, чтобы не сравнивать ее деревенское очарование с красотой Джейн Грей, ее наивность – с эрудицией Джейн, и он не мог также удержаться и не представить себе рядом с Робертом-сквайром Роберта-короля.
По его возвращении все заметили происшедшие в нем перемены. Эми стала раздражительна и ревнива. Пинто была уверена, что он влюблен в женщину, которую встретил при дворе. Пинто всегда чувствовала, что в этом браке для Эми таится опасность.
Она постаралась предостеречь ее и дать совет.
– Наберись терпения. Не балуй его. Держись на расстоянии. Пусть он сам придет к тебе за твоими милостями. Не расточай их слишком щедро.
Бедная Эми попыталась последовать мудрым советам Пинто, но разве она могла поступить согласно ее указаниям? Когда рядом находился Роберт, это она должна была вымаливать у него ласки, словно маленький щенок, который пытается заслужить одобрение хозяина.
– Эми, – в отчаянии восклицал он, – когда же ты повзрослеешь?
– Но ведь ты всегда говорил, что тебе нравится моя ребячливость.
– Нельзя же вечно оставаться ребенком.
– Но ведь ты все время радовался, что я не такая, как девушки при дворе.
«Да, – думал он, – воистину не такая! Не обладающая изящным и чарующим достоинством леди Джейн Грей, темпераментом и зажигательными способностями принцессы Елизаветы».
Эми трясла его за руку.
– Почему ты со мной не разговариваешь? О чем ты думаешь? Почему ты все время глядишь в окно, как будто прислушиваешься. К чему ты прислушиваешься?
– Я?.. Прислушиваюсь? Да ни к чему я не прислушиваюсь.
– Нет, прислушиваешься, голову даю на отсечение. Ты ждешь… Ждешь вестей от кого-то, кого ты встретил при дворе. Почему ты никогда не берешь меня вместе с собой? Почему я всегда должна оставаться в деревне? Почему, когда ты едешь ко двору, ты едешь без меня?
Как же она глупа!
Он посмотрел на нее с легкой неприязнью. Каким же он был дураком! Он стал мужем простой деревенской девушки, тогда как мог бы жениться на королеве.
Губы у нее дрожали. Он наблюдал, как у нее по щекам заструились слезы, когда она повалилась на диван и принялась всхлипывать.
Неужели он ничему не научился? Он вел себя еще более глупо, чем раньше. Отец доверил ему огромную тайну, а он почти что выдал ее. Она поняла, что что-то произошло во время посещения им двора, но, будучи неразумным ребенком, вообразила, что он влюблен в другую.
Он вздохнул. Конечно же, он обращал внимание на женщин – придворных дам и просто крестьянок. Неужели глупая маленькая Эми полагает, что, после того как они поженились, он никогда не взглянул на другую?
Но все же ему следует ее успокоить: она не должна видеть, как он изменился. Она не должна догадываться о тех мыслях, которые теснились в его сознании. Он, тот, который мог бы стать королем Англии, станет братом короля, а ведь это Гилфорд всегда им восхищался. Впрочем, он сможет крутить Гилфордом по своему усмотрению, и все равно к нему придет власть, пусть другой дорогой, но только в том случае, если он не позволит своей несчастной жене догадаться, что он скрывает смертельно опасную тайну.
