Текст книги "Перевал"

Автор книги: Виктор Муратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

3

Два черных «мерседеса» выехали из решетчатых ворот имперского министерства и на больших скоростях устремились по гладко отполированным булыжникам Унтер-ден-Линден.

Раскаленный июльский день медленно сменялся удушливым вечером. Тротуары были почти безлюдны. Разморенные зноем редкие прохожие старались держаться ближе к деревьям, надеясь найти прохладу под кронами лип. Но уже начинающая желтеть листва не спасала. Жарой дышало все: серые шершавые стены домов, смердящий расплавленным гудроном асфальт, потрескавшаяся земля на газонах. На перекрестках маялись потные полицейские. И лишь завидя приближающиеся правительственные «мерседесы», они немалым усилием стряхивали с себя дрему, приободрялись на мгновение, отдавали честь и снова впадали в угарную истому.

Выбравшись наконец из лабиринта городских улиц, машины выскочили на широкое, гладкое, как взлетная полоса, шоссе и помчались к северо-востоку от Берлина. По обеим сторонам дороги огромной каруселью разворачивались поля, аккуратно заставленные золотистыми пшеничными копнами, гладко скошенные, словно плюшевые, луга, чистые и прозрачные сосновые перелески. К стволам сосен были прикреплены жестяные банки, в которых капля за каплей собиралась смола. Каждый клочок земли был ухожен так, что казался вылизанным.

Доктор Берк опустил стекло до отказа. В машину ворвался свежий воздух. Берк жадно, всей грудью, вдохнул смолистую бодрящую прохладу.

– Признайтесь, князь, такого образцового порядка, как у нас, немцев, не найти ни в России, ни в Грузии.

Однако князь дремал. Он с трудом размежил веки, повернул голову, некоторое время смотрел в окно, борясь со сном, и опять уперся острым подбородком в грудь.

– Да, аккуратно, – согласился лениво. – Только все какое-то неживое… декоративное…

Николадзе умолк и тут же засопел. Его усы вздувались на выдохе, и это раздражало доктора Берка.

«Неживое… декоративное…» Что он понимает, этот грузинский князек, в красоте немецкой земли, хотя и прожил в Германии больше двадцати лет! Кавказ, конечно, красив. Но там красота создана самой природой. Что дает земля, то и есть. И кавказцы – ленивые иждивенцы природы – пользуются тем, что она дает. Немецкий крестьянин своими мозолями, своим потом преображает и украшает землю. Если бы у немцев была такая же земля, как в России! А во что могли превратить Кавказ немцы с их трезвым, мудрым практицизмом! Конечно, Кавказ – кусочек земного рая…

Машины плавно, почти без шума, неслись дальше от Берлина. Мимо проплывал все тот же аккуратный и однообразный пейзаж. Доктор Берк вспоминал Кавказ, вспоминал август тридцать девятого года. Уже перед самым отъездом в Берлин его приятель, местный врач и альпинист Сеид Залиханов, балкарец по национальности, пригласил Берка в родной аул Кич. В этом ауле на берегу буйного Баксана, в Предэльбрусье, жил отец Сеида – Чокка, который в том году отмечал свой столетний юбилей. Зная кавказское гостеприимство, доктор Берк согласился навестить старца. Анна отказалась. Она вообще не любила горы, а на крутых горных дорогах ее обычно укачивало. Зато Клаус был рад предстоящей поездке. Они с Сеидом и его братьями Мустафаром и Хуссейном были хорошие друзья. Эти балкарцы сумели войти в душу Клаусу. Они-то и пробудили у сына любовь к горам, увлекли опасным и бестолковым спортом – альпинизмом.

Доктор Берк помнит, как выехали они на рассвете. Машина мчалась по шоссе, огибая Месхетский хребет. Вдоль дороги долго тянулись фруктовые сады. Ближе к горам дорога начала петлять по холмам, покрытым чайными кустами. За селением Чаква картина резко изменилась. Горы раскинулись просторнее, стали грандиознее, пологие склоны их поросли густым кустарником и низкорослым лесом.

До Кича добрались на вторые сутки. Праздник в ауле был уже в самом разгаре. Кийзы – войлочные ковры, расстеленные прямо на траве, были завалены местными яствами: запеченные дымящиеся куски баранины, сыры, жареные куры, индейки, всевозможная зелень, и всюду – грецкий орех. Поздравить Чокку Залиханова приехали родственники из многих аулов и городов Кавказа. Хозяин долго и чопорно представляя доктора Берка, как почетного гостя, своим многочисленным родственникам. Женщины были одеты в скромные национальные одежды, у каждого мужчины на поясе – большой кинжал. Среди гостей было много русских, в большинстве молодые парни-альпинисты, друзья Сеида и его братьев…

Да, то была незабываемая поездка. Всю следующую ночь они провели у костра, пили махсыму – чудесный напиток из пшена и меда – и слушали монотонный гортанный говор столетнего Чокки Залиханова. Дед был буквально начинен мудрыми изречениями, хотя ни разу в жизни не спускался с гор, не видел города. Когда-то пас своих овец на склонах Баксанского ущелья, потом – колхозное стадо… Добрые, откровенные, но темные и наивные люди! Им нужен хороший хозяин. Ими надо управлять. Им нужна культура, высокая немецкая культура… Интересно, жив ли сейчас тот пастух, Чокка Залиханов? Наверное, жив. Горцы живут долго. А вдруг придется встретиться с ним теперь на Кавказе? Как он примет? Ведь теперь Берк придет не как гость, а как хозяин. Нет, доктор Берк не нуждается в жизненном пространстве, о котором все эти годы так много говорят в Германии. Ему вполне хватает виллы «Анна Мария» с прекрасным парком и роскошной дачи в Бад-Заарове. Впрочем, от кусочка земли у теплого моря с цитрусовой плантацией он бы не отказался. Хотя по планам рейхсминистра Розенберга не намечается поселять большое количество немцев на оккупированных русских территориях, чтобы не «растворять» немецкую нацию. Но ни вермахт, ни сам Гитлер его в этом не поддержат. Доктор Берк хорошо помнит приказ верховного командования вермахта, изданный в октябре сорокового года, о гарантированном обеспечении военнослужащих землей на завоеванных немцами восточных территориях. Согласно этому приказу каждый фронтовик после войны получит право на владение поместьем на восточных землях… И это хорошо, что Клаус тоже едет на Кавказ. Берков никто не сможет упрекнуть, что они пришли на готовенькое, к дележу испеченного пирога. Война продолжается. Берки еще сделают немало для победы Германии. А вот этот грузинский князь, который двадцать лет отсиживался в Берлине, надеется теперь на горбу немецкого солдата вернуться на свою бывшую землю и занять кресло правителя Кавказа. Думает, что немецкие солдаты будут кровью завоевывать у большевиков землю, чтобы отдать Николадзе? Хотя…

Доктор Берк поймал себя на мысли, что не совсем справедливо так судить об Александре Николадзе. Князь не сидел все эти годы сложа руки. Чем-то дельным занимались и белоэмигранты. Фюрер не потерпел бы бесполезных нахлебников. С началом войны Гитлер привлек их к конкретной активной работе.

Еще до нападения на Советский Союз отдел контрразведки вермахта создал организацию «Тамара», в задачу которой входило подготовить восстание на территории Грузии. И хотя формально организацией руководил обер-лейтенант доктор Крамер, фактически «Тамару» возглавлял князь Николадзе. Одно время его резиденция находилась в Румынии, где-то в окрестностях Ясс. Но в апреле сорок второго года Николадзе отозвали в Берлин. Война с Россией была в разгаре, и князю доверили новое, более солидное дело. В апреле фюрер утвердил формирование батальонов из пленных туркестанцев, грузин, армян, жителей Северного Кавказа. По непонятной причине Гитлер окрестил все эти народности независимо от их расовой, родовой и религиозной принадлежности тюркскими народами. Создание «тюркских» батальонов требовало плановой подготовки и специальной организации. Так был создан штаб национальных формирований, который и возглавил князь Николадзе. Его штабу предстоит охватить уже имеющихся в сфере действия группы армий «А» военнопленных из тюркских народов, сосредоточить их в определенных лагерях, а также отбирать в лагерях военнопленных кавказцев и создавать из них новые батальоны.

Так что князь тоже поедет на Кавказ не на готовенькое. Ему предстоит большая работа, чтобы оправдать доверие фюрера. И не стоит быть дураком – нельзя терять с ним дружбу. Видимо, от этого князя в какой-то степени будет зависеть осуществление мечты о кусочке земли с цитрусовыми плантациями у теплого моря…

«Мерседесы» нырнули в тоннель, образованный липами, густо растущими по сторонам дороги. Начинался Бад-Зааров. Доктор Берк любил этот курортный городок с прекрасной водолечебницей и грязями. Впрочем, процедурами Отто Берк стал интересоваться лишь в последние годы.

Миновали привокзальную площадь – центр города, где один к другому лепились многочисленные гаштеты и магазины сувениров. Дорога запетляла по старому лесу, мимо санатория военно-воздушных сил, и вывела к озеру. Машины въехали в зеленый тупик и остановились.

У ворот гостей встретил Клаус. Это не понравилось доктору Берку. Для такой цели на даче есть привратник. Заслуженному офицеру открывать ворота несолидно. Неужели Клаус этого не понимает?..

Берк-старший молча, одними глазами, пожурил Клауса и поспешил проводить гостей на веранду, где уже был накрыт стол.

– Яхта готова? – чуть задержавшись, спросил он Клауса. – Вот и отлично. Завтра к рассвету на воду. Сегодня отдохнем. Утомительны эти совещания.

– Когда мне ехать на Восток? – нетерпеливо спросил Клаус.

– Нам ехать.

– Как?!

– Я тоже на Кавказ, в штаб группы армий «А».

– Интересно.

– Очень. До штаба поедем вместе, затем ты отправишься к генералу Хоферу. Он уже знает о твоем приезде.

Уже по тому, как доктор Берк назвал тестя – официально, по званию, Клаус почувствовал что-то неладное. Он пристально смотрел на отца, пытаясь угадать, что бы это значило.

– Побудешь пока при нем. Адъютантом.

– Адъютантом? У него же Ганс Штауфендорф.

– Все улажено. И твой Ганс будет при деле.

– Мой Ганс! – усмехнулся Клаус.

– Ну конечно. Ведь вы росли вместе, в горы ходили вместе. Теперь на фронте будете вместе. Ты недоволен?

Клаус пожал плечами.

– И не возражай. Пока будешь при штабе Хофера. Повторяю – пока. Еще не взят Ростов. А от Ростова до Кавказских гор могут десять раз шлепнуть – и не увидишь своего Эльбруса. И больше об этом со мной не спорь. – Доктор Берк, боясь возражений сына, заторопился к гостям.

Несмотря на то что совещание в Берлине было утомительным, гости и здесь, на даче, даже не успев сесть за стол, продолжили дискуссию. Горячился полковник Профф – штабной офицер по пропаганде, то ли оттого, что выспался в машине и чувствовал себя бодрым, то ли оттого, что не дали ему выступить на совещании со своим докладом, а порекомендовали распространить его среди заинтересованных лиц. Профф решил: здесь, на даче у доктора Берка, собрались все заинтересованные лица. И полковник, пытаясь завладеть всеобщим вниманием, слегка заикаясь и глотая окончания слов, говорил:

– Да, да, я твердо убежден: пропаганда не самоцель. Она существует не в безвоздушном пространстве. Если рассматривать ее с интересующей нас точки зрения, то пропаганда не что иное, как часть ведения войны, а с учетом местных условий – одно из многих средств успешного ведения военных действий в районе Кавказа. Поэтому само собой разумеется, что руководство пропагандистской войной должно находиться в тех же руках, в которых находится руководство вооруженными средствами.

Полковника Проффа пытался перебить Александр Николадзе. Однако полковник жестом руки остановил его и продолжал, обращаясь уже только к доктору Берку:

– Мы должны всегда помнить, что район действий группы армий «А», область Кавказа, как никакой другой район действий, представляет собой замкнутую и совершенно автономную территорию. Кавказ полон проблем, которые обязывают соблюдать особую тщательность в проведении всех пропагандистских мероприятий.

– При этом, – пробился-таки Александр Николадзе, – необходимо подумать о следующем: различные кавказские народы часто остро враждовали друг с другом. Священная война вспыхнет и теперь. Но ведь Кавказ – это не только мусульмане. Поэтому газават следует использовать осторожно, иначе…

– Газават, конечно, серьезно, – проговорил Шикеданц, – но мы посмотрим, как мусульмане поведут себя. Если газават будет направлен против нас, – Шикеданц оглядел присутствующих, – то эта священная война будет не в их пользу. На Кавказе живут не только мусульмане. Мы сумеем натравить горские народы друг на друга. И каждый из них будет искать помощи у рейха. Но пока главная цель всех наших мероприятий на Кавказе – обеспечить снабжение германской империи горючим. И осуществлять это надо не только с помощью военных и полицейских, но и с помощью политических средств. Мы должны использовать все возможности, чтобы не дать большевикам уничтожить нефтеперерабатывающие заводы в Майкопе, Грозном и Баку.

– Совершенно справедливо, господин рейхскомиссар, – вставил свое слово и доктор Берк. – Мы призовем местное население сохранять заводы и промыслы. Отдел пропаганды заготовил «Воззвание к народам Кавказа», отпечатаны листовки…

– Этого мало, – бесцеремонно перебил Берка Александр Николадзе. – Думаю, что решающую роль в сохранении скважин и заводов сыграет спецкоманда, которую мы подготовили в Алленштейне.

– Однако, господа, не пора ли на отдых, – прервал князя Шикеданц, очевидно опасаясь, как бы Николадзе не наболтал лишнего. – Боюсь, что мы сами будем вместо рыбы клевать… носом. – И, довольный своим каламбуром, встал из-за стола.

– Прошу, прошу, господа, – засуетился доктор Берк. – Постели готовы.

Доктор Берк развел гостей по комнатам. Ему же спать не хотелось. Завтра сын уезжает на Кавказ. Но где же он?

Никто из гостей не заметил, когда Клаус ушел из-за стола. Никого из этих людей не интересовал обер-лейтенант. Да и Клауса не интересовали ни эти люди, ни их дела. Решающее слово скажут все же не эти господа в коричневой форме гражданской администрации, а солдаты в серых мундирах, и в том числе он, обер-лейтенант Клаус Берк.

– Вот вы где прячетесь, голубки, – сказал доктор Берк, обнаружив сына со снохой в беседке. Войдя, он легонько дотронулся до плеча Дианы. – Как себя чувствуешь, детка?

– Спасибо.

Доктор Берк прикурил сигарету, выдохнул через плечо, стараясь не дышать на Диану.

– Да-а… Некстати вот… война… Но что поделаешь, война не война, а женщины обязаны рожать. Жизнь должна продолжаться. Только как ты тут без нас?..

– О чем ты, папа? Как будто мы с тобой в этом помощники, – усмехнулся Клаус. – Тетушка Поли побеспокоится, Диану не оставит.

– Ах уж эта твоя тетушка Поли!

– Конечно моя, – с вызовом подтвердил Клаус.

Но доктору Берку не хотелось обострять разговор с сыном, теперь тем более. Шут с ней, с тетушкой Поли. Побеспокоится, как же… О своем сыне она уже «побеспокоилась». Где сейчас ее Герман? В каком концлагере? А может быть, и кости его давно уже сгнили. Да и о Клаусе «побеспокоилась». Вон какой ершистый! Горло перегрызет за свою тетушку Поли. Надо устроить так, чтобы будущий внук не подпал под ее влияние. Ну ничего, успеется. Конец войны не за горами. Доктор Берк постарается воспитать внука настоящим немцем. И заговорил примирительно:

– Ничего, Диана. Может быть, уже этим летом искупаешься в Черном море. В Батуми есть прекрасные пляжи, а в горах чудесные туристские маршруты. Клаус знает эти маршруты. А что, Клаус, хорошо бы заполучить наш консульский дом в Батуми! Ты помнишь его?

– Помню, – равнодушно отозвался Клаус. Ему претило то, что отец всегда был бодрячком не к месту. И чтобы досадить ему, Клаус полушутя проговорил: – И горцев помню с кинжалами. Кавказцы любят девушек, – он подмигнул Диане, – особенно блондинок.

– Ты все шутишь, сынок…

– Да, папа, конечно, шучу, – вздохнул Клаус. – Только, думаю, рано говорить о туристских маршрутах и пляжах.

– Ты идешь спать? – спросила мужа Диана, с трудом сдерживая раздражение. Этот старый политик и сейчас не дает им побыть вдвоем.

– Иди, дорогая, – ответил Клаус, погладив Диану по волосам, как ребенка. – Я покурю еще.

– Спокойной ночи. – Диана поднялась и, ступая со свойственной беременным женщинам осторожностью, вышла из беседки.

– Ты плохо знаешь кавказцев, – обратился доктор Берк к Клаусу. – Если к ним подойти с умом, они будут преданы, как собаки. Думаешь, я с пустыми руками еду в штаб группы? Вот, почитай. – Доктор Берк достал листок, передал сыну и включил в беседке свет.

Клаус с любопытством взглянул на текст.

«Распространить только на Кавказе!

Народы Кавказа! – читал Клаус. – Уже однажды Германия смогла в ходе мировой войны возвестить вам свободу, но она сама погибла из-за предательства. Сейчас великий германский рейх, мощный, как никогда, идет в поход против власти в Кремле. Цель этого похода – защитить себя от мировой эпидемии большевизма, ликвидировать очаг эпидемии в Москве, но его непобедимые армии идут в поход и за свободу всех народов Востока! Германский вермахт, преисполненный гордости за свободу, завоеванную немецким народом, взывает к вашей гордости. Германский вермахт помнит ваши рыцарские песни и традиции великого старого Кавказа. Вставайте же на священную войну с неверными большевиками! Вставайте под знамена газавата! В этой борьбе вы найдете братскую поддержку вашего великого имама – Адольфа Гитлера.

Рабочие и крестьяне Кавказа! Ждите дня братания. Если вы еще раньше сможете прощать московских комиссаров, делайте это. Но одновременно создавайте рабочие охранные батальоны для того, чтобы сохранить от разрушения богатства Кавказа, и прежде всего нефть. Не давайте большевикам разрушать нефтеперерабатывающие заводы, охраняйте скважины. Это ваше богатство. Да здравствует свободный Кавказ в союзе с великим германским рейхом Адольфа Гитлера!»

Клаус дочитал текст воззвания, сложил листок и передал отцу. Доктор Берк смотрел в лицо сына и ждал, что тот скажет. Но Клаус молчал.

– Каково? – не выдержал доктор Берк и сам ответил: – По-моему, убедительно.

– Не знаю, – уклончиво ответил Клаус. – Сейчас я солдат, а не политик.

– Напрасно, каждый солдат должен быть политиком.

– Солдат учат не рассуждать о политике, а выполнять приказы командования.

– Приказы командования основываются на политических целях. Ты должен это понимать, сынок.

– Возможно, когда-нибудь пойму. Пока я понимаю, что судьбу Германии и России решают пушки, а не это…

– И это тоже. Ну хорошо, не будем сейчас спорить. И все же, Клаус, это, – доктор Берк дотронулся пальцами до кармана, в котором лежало воззвание, – тоже важно. И мне кажется, что недурно сделано.

– Сомневаюсь. Даете общие, неконкретные обещания, а перед населением ставите конкретные задачи. Хорошенькая пропаганда. И потом… Кому-кому, а тебе должно быть известно, что на Кавказе живет почти пятьдесят народов. Каждый из них имеет свою историю, традиции, обычаи, язык. А вы пытаетесь пробудить дух газавата. Противоречишь себе, дорогой папа.

– Так, так, так, – оживился доктор Берк. – И что же?

– А то, что газават – это чисто религиозная война. Мусульмане будут воевать против грузин, армян, против неверных, в том числе и против немцев.

– Да, жалею, что не сделал тебя политиком. Кое-что соображаешь. Но ты, сынок, не во всем прав. Я не вижу противоречий в нашей политике на Кавказе. Да, конечно, мусульмане будут воевать за торжество религии ислама. И бог с ними, пускай дерутся горцы между собой. Чем больше они будут враждовать, тем легче нам, немцам, их приручить. А что касается их войны против немцев… Не думай, милый Клаус, что мы не учитываем это. Могу тебе сказать, командир третьего танкового корпуса генерал кавалерии фон Макензен принял магометанство.

– Поразительно! Представляю немецкого генерала в роли мюрида. Имамом Кавказа будет сам Гитлер? Поразительно. А ты, папа, тоже готовишься принять мусульманскую веру?

– Не смейся, Клаус, это серьезно.

– И все же? – сдерживая смех, допытывался Клаус.

– Время покажет.

– И на какой духовный сан ты рассчитываешь?

Доктор Берк не ответил. Он сидел насупившись, держа в зубах потухшую сигарету. Изредка с затаенной тревогой поглядывал на сына. Как быстро растут дети! Казалось, вчера Клаус едва доставал ногами до педалей велосипеда, а вот уже вымахал на голову выше отца. И с ним уже можно говорить о политике. «Я солдат, а не политик». Пускай, пускай похорохорится, пока идет война. Уж кто-кто, а он, доктор Берк, лучше самого Клауса знает, что у того за характер. Клаус будет политиком, Клаус не Ганс Штауфендорф. Тот с детства, от «Дойчес юнгфольк», до смерти останется военным. Ганса и в гроб положат в мундире и сапогах. Муштра – удел Штауфендорфов. А Клаус себя еще покажет, пусть только кончится война.

Они долго сидели молча. Легкий ветер нес прохладу от близкого озера. Шелестели листьями вершины деревьев, и этот шелест был похож на шум мелкого, несильного дождя. Пахло смолой и грибами.

Нет, не предстоящая поездка сына на фронт тревожила доктора Берна. Что-то серьезное происходило с Клаусом, особенно после смерти матери. Когда же образовалась трещина в отношениях доктора Берна с сыном? Сразу это произойти не могло. Наверное, это началось из-за того, что доктор Берк не обратил внимания на дружбу Клауса с Германом. Пресеки доктор Берк тогда эту дружбу, возможно, и не вселился бы в Клауса дух противоречия. Но главное – с каждым днем Клаус относится все с большей иронией ко всему происходящему. Нельзя сказать, чтобы доктор Берк совершенно не занимался сыном. Напротив, после того как этот его дружок попал в гестапо, доктор Берк попытался даже насильно подчинить Клауса своей воле, сломить его упрямство. Но странно, чем тверже он давил на волю сына, тем тверже и упрямее становился Клаус. И, к своему удивлению, доктор Берк стал постепенно сдаваться. Он понял: для воспитания сына в истинно арийском духе упустил момент, но надеялся, что жизнь германского народа, жизнь сверстников Клауса сделают свое дело. Ничего, вот поедет на Кавказ, опять встретится с Гансом, будут вместе служить. Возможно, там, на фронте, Ганс Штауфендорф сумеет все же повлиять на своего друга детства. Да и сам Клаус сможет убедиться в истинных целях национал-социализма. Поймет в конце концов, что́ германцы несут миру. Он это обязательно поймет, а сейчас не стоит говорить с ним о политике.

– Хорошо бы, сынок, остаться в Батуми, – мечтательно вскинув крупную лысую голову, проговорил доктор Берк. – Война пойдет дальше, в Персию, Индию… А что нам Индия? Что может сравниться с Кавказом! Верно? Тогда и Диану смог бы забрать к себе. На Кавказе ей было бы хорошо – горы, море! Жаль, что не дожила до этого твоя мать. – Доктор Берк, вздохнув, встал. – Ты все молчишь. Я понимаю, сынок, ты взволнован, хочется побыть одному. Я пойду.

Когда в конце тенистой аллеи затихли шаги отца, Клаус тоже вышел из беседки, спустился по узкой тропе к озеру, сел на корму яхты. Вода проснулась, и небольшие плавные волны побежали от кормы по широкой лунной дорожке. Клаус закурил. Ветер бережно подхватывал сигаретный дым, смешивал с туманом и прижимал к притихшей воде.

«И вот снова Кавказ. Неужели мне придется воевать против тех ребят? – взволнованно думал Клаус. – Но ведь я еду туда. И, пожалуй, нельзя отказаться. Да и что толку? Пошлют на другой фронт. Разве я хотел воевать на Крите? Хотел изучать эгейскую культуру. Наивный интеллигент! Вместо этого пришлось участвовать в операции «Меркурий» и в одной цепи с егерями пятой горнопехотной дивизии штурмовать аэродром в районе Малеме. Теперь Кавказ. Война неминуемо втягивает в свой водоворот. Что ждет меня на Кавказе? Война, которую ведут немцы. И я должен быть там, где решается судьба Германии».

Клаус злился на свою беспомощность, на свою ничтожность, на то, что не может, не имеет права распоряжаться своими поступками, самим собой.

Незаметно забрезжил рассвет. Клаус очнулся, услышав тихий разговор спускавшихся к яхте рыболовов. Они хорошо отдохнули, взбодрились крепким кофе и утренней прохладой. Рассвет им сулил тихое утро и удачный клев.