Текст книги "Безвременье"
Автор книги: Виктор Колупаев
Соавторы: Юрий Марушкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)
65.
Каллипига сдала пленных философов военному патрулю, посоветовав обращаться с ними гуманно и готовить к отправке. И хотя день уже клонился к вечеру, энергия деятельности в ней не иссякала. Теперь она вместе со мной, разумеется, направлялась в городище Лар. Еще во времена увлечения религиями она предложила мне создать эти развалины, не предусмотренные планом Фундаментала. «Религия возможного-невозможного» – так назвала она свое изобретение. Мне льстило, что здесь должны были поклоняться некоему «виртуалу», «виртуальному Богу», в коем, разумеется, я видел себя. Не каждый влюбленный удостаивается от своей возлюбленной чести быть возведенным в ранг божества. Я не протестовал, потому что этот мир, пусть пока и небольшой, включающий в себя лишь Сибирские Афины, Смолокуровку, да еще несколько деревенек, этот мир, уже огромный, содержащий в себе тысячи звезд, создал именно я.
И даже то, что руины Лара оказались где-то на отшибе, на самом краю созданного мною обитаемого пространства, меня не расстраивало. Раз так Каллипига хочет, значит, так и будет. А то, что сюда забредали лишь редкие паломники, меня не волновало. Ведь, вообще-то говоря, мне хотелось поклонения одного единственного существа – самой Каллипиги.
Игрища, мистерии в Ларе она всегда проводила по ночам. Зрителей не было. Только она, я, развалины и звезды. Самоснимающееся платье сползало с нее, Каллипига дрожала от ужаса, а я привычно исполнял роль Бога. Свой ужас она не разыгрывала. Я чувствовал, что она действительно находится на грани помешательства, сладкого, желанного. Но отказать ей не мог, да и не хотел. Ведь, когда я восставал из небытия, она набрасывалась на меня с неистощимой яростью и страстью. И к утру от меня мало что оставалось, перводвигатель начинал давать сбои и в созданном мною мире происходили катаклизмы: падала звезда, начинал протекать где-нибудь водопроводный кран, диалектики становились метафизиками, исчезала соль из магазинов. Да мало ли что еще... Я, конечно, все потом восстанавливал.
Игрища свои она называла "Смертью виртуального Бога".
Я сжал и разжал пространство, и мы очутились в Ларе. Два человека бродили по развалинам. Я знал, что встречусь с ними здесь и сейчас.
– Они что, будут бесплатными зрителями? – спросил я.
– Почему это бесплатными? – удивилась Каллипига. – Аванс они уже внесли, а остальное заплатят потом.
Игрище началось... и кончилось.
Эти двое постепенно приходили в себя. Я им завидовал: они пережили ужас, смерть и теперь рождались вновь. Я их жалел. Они переживут рождение, смерть и ужас. Я их любил, ведь они оба невольно послужили толчком ко всему, что произошло со мной. Я их ненавидел, ведь это они хотели изменить все, что со мной происходило, происходит и будет происходить. Я все еще оставался диалектиком. Каллипига сидела со мной возле потухающего костра и я понял, что никаких катаклизмов сегодня в созданном мною мире не произойдет.
– Зови этого – Мар, – сказала она.
– А того?
– Спросишь сам.
Мне незачем было спрашивать его. Я с ним не раз встречусь в его будущем и прошлом. Он сам еще не знал своего настоящего имени.
– А как звать тебя – спросил я Каллипигу.
Она погладила меня по затылку и ответила:
– Бэтээр...
Те двое, сидящие по другую сторону костра, молчали. И это молчание было для них тягостным.
– Ну, вот и встретились, – наконец сказал тот, который называл себя Провом. – Провалиться мне на месте, если все не обставлено по высшему разряду!
– Дьявол... – еле выдавил из себя Мар. – Вернее, его тень...
– Здесь он – Бог, – сказала Каллипига.
– Да никакой я не Бог, но и не дьявол.
– Кто же ты? – вяло спросил Мар.
– Обыкновенный виртуальный человек...
– Виртуальный, значит, возможный, – сказал Пров.
– Нет, – пробормотал Мар. – Он – невозможный. Его не может быть.
Мар все еще боялся меня и коченел от страха.
– Я есмь.
– Ладно, – сказал Пров. – Есмь, так есмь. Но что ты – добро или зло?
– Хорошо, когда есть кому задавать вопросы. Я и добро и зло в один и тот же миг и в одном и том же отношении.
– Еще прекрасней, когда на них получаешь ответы, – сказал Пров. – А если в разное время? И в разных смыслах?
– Для меня нет разного времени. Для меня вообще нет никакого времени. Для меня все происходит в один миг.
– Даже, если события разделены пространством?
– И пространства для меня нет. Все возможные события происходят для меня в одной точке, не имеющей размеров, и в один миг, не имеющий длительности.
– Значит, ты можешь провидеть будущее?
– Для меня нет будущего.
– А наше будущее? – Пров задал слишком сильный вопрос.
– Что ж... Ваше будущее я действительно знаю.
– А наши цели?
– Ваша цель, как и цель любого людо-человека или просто человека, – убить возможность, превратив ее в действительность.
– Может и так, – согласился Пров, – но это слишком обще. Какова наша цель здесь, в этом анклаве?
– Та же.
– То есть, ты хочешь сказать, что мы явились сюда с единственной целью: убить тебя, без-образный?
– Я не хочу сказать, я сказал.
– Давай-ка, по порядку. – Пров удобнее устроился возле угасающего костра. – Мы живем в другом мире, без-образный. Плох он или хорош, но это наш мир. И вот в наш мир происходит чье-то вторжение. Это беспокоит меня. Сначала березовая роща, потом Смолокуровка, затем город Сибирские Афины... Наверное, что-то будет и дальше. Откуда все это взялось?
– Все это создал я, без-образный, как ты говоришь.
– Для чего?
– Для того, чтобы был плацдарм для вторжения.
– Куда ты собираешься вторгаться?
– Я никуда не собираюсь вторгаться.
– Понятно... Куда кто-то собирается вторгаться с этого плацдарма?
– В вашу действительность.
– Зачем?
– Чтобы изменить вашу действительность.
– А это возможно?
– Нет.
– Тогда зачем вторгаться в нашу действительность?
– Чтобы изменить ее.
– Но ее изменить нельзя.
– Нельзя.
– Понятно... Круг... Надо было сначала научиться задавать вопросы.
– Да. В каждом правильно поставленном вопросе уже содержится и правильный ответ.
– То есть, задавать правильные вопросы бессмысленно, потому что ответ на них уже известен.
– Да.
– А неправильные вопросы задавать бессмысленно, потому что на них все равно нет ответа.
– Да.
– А среднего пути нет?
– Есть.
– Задавать полуправильные вопросы и получать полунеправильные ответы?
– Да.
– Тогда подойдем к проблеме с другого бока, – сказал Пров, – Кто направляет нас с Маром? Мы чувствуем себя пешками, а кто нами играет – не знаем.
– Вы сами и направляете себя, – ответил я.
– Значит, мой вопрос снова не удался... Существует, наверное, какой-то план, по которому создан тобою этот анклав, этот плацдарм, эта зона?
– Существует.
– А его-то кто тебе, без-образный, предложил осуществить?
– Фундаментал, конечно.
– Фундаментал! – вскричал Мар. – Фундаментал здесь?!
– Здесь, здесь, – успокоил я его. – Хотя понятие "здесь" не совсем применимо к его Центру Космоса.
– И информационная машина времени здесь? Он действительно в шутку называл ее Центром Космоса!
– Центр Космоса Фундаментала находится в виртуальном мире, а сам виртуальный мир нигде не находится, так что он – Центр Космоса – находится здесь и нигде.
– А мы можем проникнуть в него? – спросил Пров.
– Конечно, туда может войти любой.
– А не подскажешь ли ты, без-образный, как нам это сделать?
– Что тут подсказывать... Ты и сам знаешь.
– Ничего я не знаю и не понимаю, – сказал Пров.
– Так и должно быть, – согласился я.
– Снова круг... Но хоть что-то надо уяснить из нашего разговора. Значит, Фундаментал запустил информационную машину времени в прошлое Земли; она попала в виртуальный мир; виртуальный человек любезно согласился создать кусочек когда-то бывшей Земли; и с этого кусочка Фундаментал хочет начать вторжение на Землю. Причем, почему-то именно вторжение, а не возвращение. Правильно я понял, хотя бы в самых общих чертах?
– Да, можно понять и так, – согласился я.
– Значит, можно и по-другому?
– Пока события не осуществились, можно понять их и по-другому.
– Как?
– Не знаю.
– Видимо, не в той школе я учился, – сказал Пров. – Мы здесь всего несколько дней, а насмотрелись уже предостаточно. За мной охотились, хотя никто не может меня здесь знать. Кто-то спас меня. Это ты, без-образный?
– Я создал то, что хотел Фундаментал. Но его проект имеет много изъянов. И мне приходится постоянно что-то подправлять, переделывать, создавать заново.
– Значит, мы с Маром попали в такую переделку совершенно случайно?
– Да. Хотя в этом мире ничего случайного нет.
– Я уже понял, – сказал Пров. – Почему только мы с Маром можем проникнуть в мир, созданный тобой?
– Вам лучше знать. Я не создавал вас.
– А всех других здесь создал ты?
– Да, по списку Фундаментала.
– Странный город, странные люди, – сказал Пров. – Существуем мы с Маром и Бэтээр, существуют люди, созданные тобой. Мы отличаемся чем-то?
– Сейчас нет. Отличие лишь в том, что они существовали и в виртуальном мире, а вас в виртуальном мире не было.
– Странно, – сказал Пров.
– Да, – согласился я. – Существует странность, которую я не могу объяснить.
– Какая же?
– Меня нет в осуществленном мире. Я есть только в мире виртуальном.
– У меня такое ощущение, – сказал Пров, – словно я встретился с самим Господом Богом, а вопросы задаю вроде того, почему мне подошву давит под левым мизинцем. А надо бы спросить, как Он создал Вселенную и человека. Но, с другой стороны, если бы Он начал объяснить, я вряд ли что-либо понял. Чтобы понять, я должен быть равным Ему. А это невозможно.
– О Боге я не могу судить. Его нет в виртуальном мире.
– А душа?
– Душа – тело, только идеальное.
– Тело – это тело, а душа – душа, – сказал Мар.
В отличие от Прова, он был настроен ко мне враждебно. Это чувствовалось. Каллипига вела себя спокойно, не особенно и прислушиваясь к тому, о чем мы говорили.
– Почему ты украл ее? – зло спросил Мар.
– Я люблю ее тело.
– Ну и что? Я тоже люблю. И тело и душу.
– Люби, – согласился я. – Мне-то что?
– Как, что? Ты всемогущий, дьявол! Ты просто отнял ее. Ты знаешь, что мне тебя не побороть!
– Побори и люби. Это уж как осуществится в действительности.
– Я хочу поговорить с Бэтээр. Один на один.
– Говори.
– Оставь нас одних. Уйди.
– Я не могу уйти. С твоей точки зрения, я везде.
–Увернись в старика и пособирай сучья для костра, – сказала мне Каллипига.
– Договорились, – сказал я и стался стариком и пошел собирать сучья, которых здесь никогда не было.
– Что здесь происходило до нашего разговора? – спросил Каллипигу Пров. – Что означала вся эта жуть? Ему надо было испугать нас?
– Зачем ему пугать вас? Здесь разыгрывалась его смерть. Ведь городище Лар – это место поклонения виртуальному Богу. Мне, например, интересно всякий раз, как он умирает. А для вас это – предупреждение.
– Что за предупреждение? – спросил Пров.
– Захотите ли вы его смерти, увидев эти мучения?
– Я не хочу его смерти, – сказал Пров и пошел разыскивать меня.
66.
Звездная тишина плотно заволокла уши. Впереди тускло замерцала одинокая голубая искра. Безмолвствующая мгла стала рассеиваться, на ней проявилось серое сумеречное пятно. Оно неподвижно висело прямо перед глазами. Внутри него вспыхнул слабый огонек иной (я это чувствовал), незнакомой жизни. Он разбудил своим неверным светом забывшуюся тяжелым сном вечность, и та застонала, заворочалась, забилась в чутком и диком переплетении времен и пространств, заставив их затрепетать и почувствовать самое себя. Синеватое пламя неведомого разгоралось все увереннее, ярче, и, набрав полную силу, материализовалось во что-то колышашееся на тихом ветру, очень похожее на одиноко стоящую раскидистую березу. Сквозь ее длинные, свисающие ветви все явственней обозначались два зрачка... Или это была игра моего утомленного воображения, когда в сонме ветвей, в их едва уловимом движении чудится нечто потустороннее, громоздятся, сменяя друг друга, едва угадываемые неземные образы? Ветви уже не ветви, они изгибаются вверх, вниз. Зрачки увеличиваются в размерах, постепенно, как бы боясь испугать, приближаются...
Пространство внезапно обрело сверхчувствительную акустику. Глухие раскаты грома, идущие откуда-то сверху, совпадали с частотой дыхания. Я слышал визг песчинок под своей ногой... На меня снова накатывался непреодолимый приступ страха. "Успокойся", – твердил я себе, но это трудно было сделать. Пробившись через назойливый фон, неприятно заложивший уши, моего слуха коснулся новый, определенно незнакомый звук. Будто шли большие часы, только беспорядочно и постепенно все громче, с непонятным сухим стуком, похожим на удары молотка о металл. Как неумолимый шаг времени, звук усиливался с каждой секундой, входил внутрь тела, прижимал к земле.
Но не было никакой земли... Я плыл тоннелем, буксируя за собой связку не тонущих шлангов. Надежный новый акваланг, раздобытый Провом, подводный фонарь, на левой руке водонепроницаемые часы, на правой – компас, сбоку сумка с фишками для меток поворотов – такова была моя экипировка в первом разведочном рейде в затопленных водами глубинах Лара.
Но где-то в сумерках подсознания таилась мысль о том, что все это бред. Бред! Бред! Я никогда в жизни не плавал с аквалангом.
Стены тоннеля были удивительно чисты. Яркий луч вырвал у мрака поблескивающие, грубо отесанные, но точно пригнанные друг к другу блоки серого гранита. Никаких следов плесени, слизи, застоявшейся мути, словно существовавшая тут когда-то обособленная жизнь только вчера под натиском воды покинула свою тайную обитель. А может быть, так чист и свеж пол и прозрачна в меру прохладная вода, потому что эта жизнь продолжается? В назначенный день и час сложная система каналов приходит в действие и по осушенному широкому коридору вытягивается длинная цепочка людей в черных сутанах, несущих саркофаг с Провом... Или с лже-Провом? Они идут поклоняться своему божеству.
Да, да, все так... Но мне стало немного не по себе. А! Чепуха! Ничего не может со мной случиться. Фишки намертво прилипают к чистому камню, компас дает примерное направление. Жаль, что нет карты, но кое-что я помню, например, где и как искать сифоны с ртутными клапанами, чтобы вывести систему из равновесия. А там, наверху, у колодца меня ожидает... Кто меня ожидает? Пров? Без-образный? Кто же...
Повороты, повороты, от них начинает кружиться голова. Зачем понадобилось это суперсооружение вместо простого деревянного храма? Ах, да! Большие ценности. Но ведь ценности и раньше умели прятать менее трудоемким путем. Ну, Нотр-Дам, Исаакиевский собор, собор Петра и Павла в Риме – это понятно, погоня за престижем цивилизованной Европы. А здесь! Зачем?
Я приметил неясную тень ниши в самом низу стены и остановился. Так и должно быть. Подковырнув ножом треугольную литую решетку, я освободил из связки один их шлангов. Пластиковую эластичную трубку, заглушенную с одной стороны пробкой, удалось довольно легко затолкнуть на треть длины в проем, дальше угадывался поворот. Я вытащил шланг обратно и несколько капелек ртути упали к моим ногам. Давно бы так! Навалившись всем телом, я вогнал трубку до самого конца, вдвинул в нее поршень и почувствовал, как вылетела заглушка. Готово. Фишка, поднесенная к входному отверстию, медленно втягивалась внутрь. Начало есть.
Совершенно неожиданно я вспомнил кусок забытой карты лабиринта и, подхлестнутый азартом, вскоре нашел еще три сифона, прежде чем хитросплетения линий растворились, как ни старался я их удержать в памяти.
И тут погас фонарь. Ледяные объятия смерти распростерлись в непроглядной тьме коридоров, из которых мне не дано теперь выбраться. Я попал в западню, ловушку, как бездумное, беспечное насекомое в сети паука. Похолодевшими пальцами я несколько раз переключил тумблер и фонарь зажегся, но уже слабым, тусклым светом, животворящая струя которого могла оборваться в любой момент и была едва достаточна, чтобы различить на стенах оставленные метки. Я торопливо глянул на часы: запас воздуха тоже подходил к концу. Вытянув вперед руки и лихорадочно работая ластами, я устремился вперед и прошел несколько поворотов, потом движение по непонятной причине замедлилось, и вскоре я завис на месте.
Я понял, что не могу преодолеть течение всей массы воды в тоннеле, что нет больше сил сопротивляться гибели, которую приготовил себе собственными руками. Я было уцепился за один выступ, но что-то подкравшееся, тяжело-мягкое рванула меня за ноги и потащило в глубь лабиринта. В последнем отчаянном усилии я вырвался, всплыл и увидел, что огромный комок ртути, величиной с подушку, стремительно покатился дальше, сверкая и, точно живой, обходя препятствия. Справа и слева от него бежали такие же блестящие аморфные тела, деформирующиеся на поворотах то в длинные шнуры, то в амебоподобные сгустки, и это невиданное феерическое зрелище окончательно парализовало мою волю.
Все. Разрывающиеся легкие выкачали из баллонов последние литры воздуха... Легче дышать в воде, чем испытывать такую боль. Будь что будет, и я сорвал маску... Не успев понять, в чем дело, я очутился на твердом каменном полу внутри круглого в основании помещения, конусом уходящего вверх. По стенам тянулись странно мерцающие тусклые кольца. Что бы это могло быть? Я еще весь дрожал от слабости, когда, встав на ноги и подняв фонарь выше, увидел, что эти кольца ни что иное, как уступы каменной стены, сплошь заставленные сокровищами. Здесь были алмазные формулы: импетус средневековых схоластов, формула движения Аристотеля, уравнения Шредингера, Дирака, Эйнштейна. Особой красотой выделялись две: А = А и 2 х 2 = 4. Формула бессмертия, бутылка Мебиуса, вещество и антивещество, сплавленные в один монолитный кусок. Эоны времени, физические постоянные, чаша Грааля. ослиное копытце, идея развития, сингулярность и антисингулярность в чистом виде. Мысль, волновая функция и редукция волновой функции, фонограф Эдисона, ватерклозет, надежда, вера, любовь, гусиное перо, суперкомпьютер "Пентюх", счастье, формула всех формул... Тысячи бриллиантов сверкали мертвенным, волшебным, гипнотизирующим светом, помрачая мой рассудок, отказывавшийся верить в реальность этого зрелища. Я взял с уступа ближайшее ко мне кольцо Мебиуса, даже не кольцо, а перстень. Его огромный камень тотчас вспыхнул голубовато-фиолетовым самостоятельным сиянием, а фонарь, мелькнув на прощание красным пятном, окончательно погас.
– Н-ба-ба-баба... – раздалось сзади невнятное бормотание. Мной овладел невообразимый ужас. Бессильно опустившись на пол, я все же заметил, что сзади никого нет, и бормотание несется из черной дыры у пола, предназначенной, вероятно, для стока воды. Ларский хорал! Я уже слышал это. Гдомский орган! Космическая симфония!
– У-у-э-э-э-ы-ы-ы.... – послышалось из другой дыры леденящее кровь завывание. "Попался, попался, попался", – кричали мне все демоны Вселенной, собравшиеся здесь, у несметных сокровищ. "Что ж, Мар, получи, что хотел, ведь ты так долго к этому шел. Но сумеешь ли ты выйти отсюда?" Я как-то отупел, одеревенел, омертвел и, наверное, это спасло меня от шока.
Неожиданно нарастающий вопль с протяжным свистом донесся сверху, все усиливаясь. Превратившись в статую, я сросся с каменной стеной, ожидая еще чего-то более жуткого и кошмарного...
Н-чха!!! На мгновение я ослеп, потом красная пелена спала и челюсти мои заходили ходуном, выбивая дробь: у моих ног лежал человек, вернее, останки человека, упавшего с высоты стометрового колодца. Кровь была всюду: на моих руках, гидрокостюме, на каменных стенах и на формуле вечной жизни... Я опустил руку с перстнем и с содроганием увидел оторванную голову с лицом... с лицом... Без лица! На тело без-образного сверху упал камешек, затем еще один, покрупнее.
Неясный хруст сзади привлек мое внимание. Двухметровый каменный блок в стене плавно опускался вниз, открывая проход в какую-то камеру. Мне не давалось времени на размышление: неведомая сила властно и непреодолимо потянула меня внутрь прохода. Я просто был вынужден сделать несколько шагов, чтобы сохранить равновесие.
Равномерное сияние перстня пошло волнами, голубые потоки света зримо закручивались в спирали, устремляясь к возвышающейся посреди камеры статуе Медузы. Мой взгляд был прикован к ней, и вот щупальца шевельнулись, и прямо напротив себя я увидел широко открытые темные глаза... БТР триста тысяч сто одиннадцать. Моей единственной в мире любимой женщины! Ее местами просвечивало сине-фиолетовыми сполохами и переливами неясных теней, но это был, несомненно, ее облик, ее собственное лицо.
Внезапный лязг где-то совсем рядом отбросил меня назад. Это стало слышно, как идут мои часы, но шли они не обычно, со звуком тик-так, тик-так, а со скрежетом и шумом совершенно невообразимым, в медленном темпе раскачивая маятником.
Кри-и-и-к... Кра-а-а-к... Кри-и-и-к... Кра-а-а-к...
Медуза-БТР словно нехотя начала поднимать ветвь-руку и горькая усмешка поползла из угла в угол ее губ.
... ты пришел, наконец... я так долго ждала... теперь ты останешься здесь навсегда... владей моим сокровищем... но только здесь, в этом мире...
Я слышал это и одновременно не слышал. Пространство вытягивалось, неимоверно удлиняясь... Маятник раскачивался как огромные качели на ветру... Кри-и-и-к... Кра-а-а-к... Кри-и-и-к... Кра-а-а-к... Страшная тяжесть, невероятная тяжесть навалилась на меня...
...теперь ты со мной... теперь ты мой... какой красивый перстень... прости меня... я так тебя обидела... хочешь, я стану перед тобой на колени... я одолею свою гордыню... мы всегда будем вместе... но сними этот перстень... сними его, прошу тебя...
Тяжесть сползает, часы прибавляют ходу. Мое тело вдруг становится легким, как пушинка. Что творится с миром?! Маятник мечется в бешенстве со звуком рикошетящих пуль и лопающихся струн...
...сними перстень! И мы победим! Отдай перстень, Мар!
Дикий свист часов. Я всем телом бьюсь о камень, но тот держит крепко, как плита склепа.
...отдай перстень, Мар! Мы покорим мир! Проклинаю тебя, Мар!
Странный гул в голове... тело распадается на вихрем вращающиеся резонансозвонные атомы... всебылоправдойвсеестьправдавсебудетправдой.
