Текст книги "Загадка тауматургии (СИ)"

Автор книги: Виктор Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

Глава 4. Книга

Сэмюэль жалел. Жалел, что не нажал на курок в коридоре, когда понял кто перед ним. Жалел, что поверил первому встречному. Жалел, что пошел на поводу любопытства и... глупости.

Из правого плеча на белоснежную землю падала темно-алыми пятнами кровь. Парень сжимал огрызок ладонью левой руки в надежде остановить кровотечение. Бесполезно. Теплые струи брызгали сквозь пальцы. Боль пульсировала в голове, в груди бешено стучало сердце. Он не отрывал взгляда от приближающейся фигуры.

Обтянутый кожей моллюск медленно полз вперед. Тонкие ручки-ветки хватались за ватную землю. Тащили тяжелое тело, как мешок. Сотни зрачков следили за каждым движением Сэмюэля.

Парень пятился, в голове зверьком в клетке метались мысли:

«Проснуться. Мне нужно проснуться! Как?! Подделку не создать... Как мне проснуться?»

Раковина моллюска разверзлась, обнажая ряды острых клыков. Они тонкими иглами пронзали оторванную конечность.

Две руки с хрустом изогнулись назад, в сторону рта. Осторожно и нежно вытащили ее, словно хрупкий хрусталь. По кроваво-красному рукаву забегали костлявые пальцы. Они мяли одежду с кожей, как пластилин. Скручивали руку в плотный шарик плоти, покрытый венами, обрывками рукава и кусочками Подделки.

Сэмюэль в немом ужасе наблюдал за «представлением» феи.

«Что за фокусы?.. Фокусы?» – хватило пары секунд на осознание.

Он отпрыгнул в сторону и упал. Мимо стремительно пронеслось тело моллюска. Острая боль кольнула в левой ноге. Парень перевел дрожащий взгляд. В икре зияла большая дыра, на белой вате под ним росло новое кровавое пятно.

Если бы парень не понял в последний миг, что фея отвлекала внимание, то сейчас такая дыра украшала бы грудь или голову. Сэмюэль попытался встать. Поднялся только со второй попытки. Тело качалось из стороны в сторону, заваливалось то на левый бок, то на правый. Стоило обернуться, как он чуть снова не упал. Стоят на одной ноге было невыносимо.

Фея возвышалась на двух длинных лапах с копытами. Под бледной плотью вздувались мышцы и вены. С раковины свисали десятки тонких рук. Две крепко держали шарик из кожи Сэмюэля. Чудовище выглядело нелепо, и оттого ужасающе. Оно расставило остальные руки в стороны, как будто желало крепко обнять.

«Не убить! – пришло озарение. – Оно хочет схватить меня. Пролезть под кожу и...»

Чудовище прыгнуло. Сэмюэль попытался отскочить, но свалился на спину. Растопыренные пальцы-спички пронеслись в паре сантиметров от лица.

Позади раздался грохот. Парень подпрыгнул, опираясь на левую руку, и лег на живот.

Вокруг феи расходились волнами облака. Копыта раздраженно стучали по земле, разворачивая моллюска.

«Умереть... мне нужно умереть. Но как? – натужно соображал Сэмюэль. Кровь в венах бурлила, как лава. Казалось, еще чуть-чуть и она расплавит кости, мышцы и внутренности. Ноги и руки подрагивали от судорог. – Кровь. Я умру от потери крови. Нужно только продержаться».

– Ты... фея? – стискивая зубы от боли, процедил он.

– К счастью для тебя, – прохрипело чудовище.

– К счастью?

– Да. Хватит ломать комедию, – развернулся моллюск. – Я понимаю. Жаждешь знаний перед пробуждением.

Оно присело, готовясь к прыжку. Сэмюэль прикусил губу и упер ладонь в землю.

– Мы можем... договорится. Найти решение и...

Чудовище снова прыгнуло. И парень из последних сил оттолкнулся, перекатываясь на спину. Фея пролетела мимо, вырывая острыми когтями клочья земли, а вместе с ними и часть правого плеча.

Сэмюэль завыл, мир в глазах на секунду моргнул.

«Давай! Ну же!» – мысленно вопил он. И это началось.

Сначала по телу прокатилась волна колючей боли. Тысячи игл медленно пронзали кожу на местах ран. Затем вторая, но сильнее. Все звуки стихли, уши пронзил протяжный звон. С третьей волной сердце пропустило удар.

Сэмюэль сжал кулак на груди, сминая рубашку и срывая пуговицы. В легких не хватало воздуха. Парень потерянно открывал и закрывал рот, словно выброшенная на сушу рыба.

Болевой шок. За пять лет работы на заводе он видел много несчастных случаев. Сильные ожоги, сломанные под прессом кости, отравление белым камнем с насадок. Поэтому Сэмюэль знал, что после обильной потери крови наступал шок. Сильные судороги и смерть.

В глубине груди натянулся невидимый канат. Парень закрыл глаза.

– Досадно. Так ты не мог сам сбежать, – сквозь звон донесся хриплый голос чудовища. – Беги, беги, театрал. Теперь у меня есть кусочек. Запрись в коконе, окружи себя безликими и играй. Играй свои жалкие роли. Все равно! Я все равно буду там! Буду преследовать тебя и ждать. Ждать, когда ты выйдешь из кокона ко мне.

Трос вытянул прочь из сна Сэмюэля. Он в ужасе распахнул глаза. Серый потолок и темное пятно над изголовьем никогда не выглядели столь родными и желанными как сейчас. Перед глазами роились мерцающие точки. В ушах жужжали незримые насекомые.

Сэмюэль попытался встать. Бесполезно. Мышцы дрожали от судорог, правая рука лежала недвижимо. С третьей попытки удалось сесть на кровать. Тело клонило из стороны в сторону. Сознание грозилось угаснуть в любую секунду и отправить парня в объятия забвения. Обратно в лапы феи.

Он помотал головой и, пошатываясь, захромал на кухню. В ванную Сэмюэль решил не заходить, потому что спешил. Парень не знал, проспал он работу или встал вовремя.

Мысли о заводе помогли чуть-чуть забыться. Произошедшее казалось плохим сном. Кошмаром, который наконец закончился.

Из окна пробивались лучи желтого света. Сэмюэль по привычке глянул в сторону плиты, ожидая увидеть смотрящего в окно отца. Его там не было. Парень стиснул зубы, вытащил тарелку и мешок с гречкой.

Высыпать крупу на блюдце одной рукой было подобно пытке. Зерна прыгали на стол и на пол.

– ... Всегда ищи хорошее.

Когда Сэмюэль закончил, упал за обеденный стол. Дрожащей рукой погрузил ложку в блюдце, поднес ко рту. Под зубами хрустела холодная гречка со вкусом земли. Он сдержал рвоту и вновь опустил ложку.

По щеке пробежала теплая слезинка. Парень всхлипнул.

– Все будет хорошо... Все точно будет...

▪ ▪ ▪

Сэмюэль всем телом навалился на ручку двери в Рунический цех. Когда лист металла отступил, парень услышал знакомые, но сейчас столь неприятные звуки. Гул и шипение.

Сэмюэль понял, что опоздал, сразу после первого удара колокола. Он звенел три раза в день. В шесть часов утра, в полдень и в шесть часов вечера. А смена всегда начиналась в пять.

«Завтра приду пораньше».

Парень дохромал до рабочего места, где его встретил удивленный Дерек. Мужчина был одет в рабочий фартук, круглые очки и перчатки.

– Сэмми, ты как? – прокричал он сквозь гул станков.

Сэмюэль шлепнул портфель с дневником Рентина на стол. Он забыл вытащить его после ночи у Дерека.

– ... Как всегда, – соврал парень.

Мужчина оглядел его с головы до ног. Сэмюэль последовал за взглядом Дерека и тоже опустил глаза вниз.

Мятая белая рубашка вылезала из темно-серых брюк. Правый рукав серого плаща пустовал, рука безвольно свисала вдоль тела. Парень все утро всовывал правую руку в рукав рубашки. Когда дело дошло до плаща, Сэмюэль плюнул на эту затею и пошел так. Из-за онемения пришлось идти до завода пешком.

«Надеюсь, к вечеру пройдет», – подумал он.

– ... Точно? – недоверчиво протянул Дерек. – Я могу помочь, если что случилось.

– Точно, – кивнул парень. – Я отравился. Завтра будет лучше.

– Господа! – прервал разговор крик Андреа Синкова. Все обернулись на главу цеха. Рядом с ним стояли два офицера стражи в серых кителях. – Сегодня наши высокоуважаемые гости побеседуют с каждый из вас. Когда услышите имя, пройдите в комнату для совещаний. После можете продолжать работать.

Офицеры скрылись за дверью в переговорку, а Сэмюэль развернулся к столу. Отпер ящик и вытащил рабочую одежду. Самыми простыми оказались перчатки. Перчатка. Парень положил на край стола и сунул руку внутрь. Фартук он накинул почти сразу. Завязки за спиной заправил в штаны. Круглые очки на ремешке заставили попотеть. Сэмюэль долго провозился с домашними перед выходом на улицу, поэтому уже знал как это делается. Зацепил кожаный ремешок за затылок и натянул линзы на глаза.

Насадку и пластину он притащил к станку по отдельности. Когда белый камень покраснел от жара, Сэмюэль налег всем телом на вентиль. Он со скрипом закрутился, и пресс медленно двинулся к заждавшемуся куску металла. После двадцати секунд парень повис на вентиле. Ленивый ржавый бублик тронулся не сразу. Насадка с трудом отлипла от заготовки, поднимая за собой оранжевые волоски расплавленного металла.

Сэмюэль посмотрел заготовку. Одного взгляда хватило, чтобы понять. Она испорчена. Вместо ровного белого рисунка, на пластине отпечатался кривой круг. Узоры по контуру смазались в сплошную линию, символы в кругах поменьше расплылись в бесформенные кляксы.

«Это будет очень долгий день...»

Когда из конца павильона выкрикнули его имя, Сэмюэль вздохнул с облегчением. Время близилось к вечеру. Левая рука и все тело ныли от боли, поэтому парень был рад небольшому перерыву.

В переговорке на одном из двух «приличных» диванов сидели офицеры. Один был высоким с темными волосами. Второй среднего роста с короткими седыми.

– Добрый день. Сэмюэль Берислави? Меня зовут Невилл Гиставов, а это мой напарник Герман Вилбов, – представился первый офицер. У обоих на груди под сердцем блестели медали с металлическим глазом. – Вам помочь?

– Нет, – дохромал Сэмюэль до второго дивана. – Это допрос?

– Можно и так сказать, – ответил Герман, а затем указал на безвольную правую руку. – Что с вами приключилось, мистер Берислави?

– Отравление и лестница.

– Вот как, – улыбнулся охотник за мистикой. Острый взгляд полз по фигуре парня медленно, как лезвие цирюльника по телу умершего. – Вы что-нибудь слышали про взрыв на улице Цинова.

– Да, конечно. Я узнал про него на обратном пути с работы, – соврал он. – Это как-то связано с тауматургией?

– Иначе нас бы тут не было, – фыркнул Герман и перевел взгляд на напарника. Невилл коротко кивнул. – Жена грешника видела кого-то в смоге. Скажите, вы всегда приезжаете на работу раньше всех?

– ... Ну да.

– Какой образцовый работник! Мистер Синков лестно отзывался о вас. Но тут есть проблемка. Взрыв прогремел ранним утром. Так как же вы могли услышать о нем только вечером?

– Когда я подъезжал к заводу, услышал позади грохот и...

– Вам не стало интересно, что это там случилось? Так спешили на работу? – перебил офицер.

– Работа на первом месте, – сжал левый кулак Сэмюэль.

– Поистине. Меня мучает один... личный вопрос. Позволите задать его?

– Конечно.

На лице Германа блеснула широкая улыбка. Он сложил пальцы в замок. Наклонился вперед.

– Увлекаетесь снохождением?

От неожиданности Сэмюэль умолк, не зная, как ответить. Секунду спустя понял, что молчание делало только хуже.

– Нет, – ответил Сэмюэль. Из-за волнения голос сорвался на писк. – Снохождение... Что это?

– Не знаете? – чуть наклонил набок голову охотник за мистикой. – Когда я работал в Фельтшир-Ливентауне, частенько сталкивался с жертвами этого... увлечения. Отказавшие ноги, оглохшее ухо, слепота, онемение пальцев. Или целой руки. Они умирали в мучениях. Все. Без исключения.

– Я отравился. И упал с лестницы, – повторил Сэмюэль.

– Верю, верю, – поднял руки Герман. – Вы не против, если мы возьмем ваши отпечатки и сделаем печать лица?

Парень нахмурился.

– Зачем?

– Грешник вел дневник. И он пропал. Поэтому, когда мы найдем его, а мы точно его найдем, нужно знать, кто прикасался к этим писулькам.

– Чтобы потом найти их.

– Верно.

Сэмюэль макнул пальцы левой руки в чернила и оставил на протянутой бумаге отпечатки.

– Что это? – спросил он, когда Невилл поднес к нему черный ящик на трех ножках. Одна из боковых граней была обшита красной подушкой, а в другой посередине зияло прямоугольное отверстие.

– Артефакт для печати лица, – ответил Невилл. – Рисовать портрет слишком долго. Прижмите лицо к подушке, пожалуйста.

Парень сделал, как было велено. Подушка была мягкой и теплой. Невилл щелкнул переключателем, из отверстия повалил знакомый желтый дым. Через секунду с протяжным жужжанием вылез лист бумаги размером с ладонь. Герман осторожно взял его за края.

– Красавец, – улыбнулся охотник за мистикой. – Желаете глянуть?

– ... Да.

Он развернул лист к Сэмюэлю. Черные и серые точки собирались в подробный рисунок лица с закрытыми веками. Впалые щеки, наметившаяся щетина и темные круги под глазами. Парень выглядел истощенным.

Художник потратил бы на портрет несколько часов, но артефакт создал его за секунды.

– Впечатляет? Я все пишу телеграммы в центр маркизата, чтобы прислали штучку для печати с помощью света. Да, новая машинка не проявляет печать сразу. Но заставлять людей прислоняться лицом к артефакту опасно. Особенно в нашем графстве, где постоянно гуляет какая-то зараза.

– Печать с помощью света? Это как?

– Не знаю, – пожал плечами Герман. – Умники говорили про какую-то химическую реакцию на вспышку и все такое. Мана тратится только на спуск затвора. Кстати, о мане... Невилл, сколько там осталось?

– На еще две печати должно хватит, – ответил второй офицер. – Потом нужно будет сменить мана-батарейку.

– Отлично. Мистер Берислави, спасибо за разговор. Было очень приятно, – положил лист на стол Герман. – И можете позвать...

▪ ▪ ▪

После тяжелой смены Сэмюэль волочил ноги по улице Тирова. Сегодня он ушел последним. Андреа на прощание одарил парня косым взглядом, когда выключал станки. Сэмюэль давно не видел его таким разочарованным.

Парень хромал в полной тишине в полумраке. Даже колокол не звенел в спину, потому что было далеко за шесть часов вечера. Улицы пустовали. Все жители графства ютились в ульях, обсуждали прошедший день и думали над грядущим выходным.

Миновав зеленую лавку миссис Нотовой, он побрел дальше. Цель лежала в конце улицы. В самом тупике.

Из желтого смога вынырнуло двухэтажное здание из белого кирпича. Посередине красовалась табличка с ровной зеленой надписью: «Всякая всячина». Снизу деревяшку поддерживала газовая труба с натыканными на равном расстоянии лампочками. Издалека вывеска напоминала пьедестал для жуткого ритуала. Первый этаж был оформлен под витрину. Панорамные окна с выставленными за ними товарами: трости, дешевые брелки, безделушки для подарка дамам и многое другое. Здесь можно было купить почти все, как и гласило название.

– ... Луи... помоги, – промямлил Сэмюэль, толкая тяжелый металлический лист двери всем телом. Смена высосала из парня все соки. Дыхание сбивалось, веки тянулись вниз.

За прилавком стоял высокий мужчина в льняной рубашке и кожаном фартуке с кривым названием лавки. Волос на голове не было. Луи носил густые темные усы с закрученными ушной серой концами.

Он сразу подскочил к Сэмюэлю и подставил плечо для опоры.

– О боги, Сэмюэль. Что сталось?

Парень бегло осмотрел лавку. Рядом со стойкой никого не было. Стулья вдоль боковых стен тоже пустовали.

– Сознание, – протянул он. – Я... теряю сознание.

– Погоди пару секунд, – посадил его на стул Луи и забежал за прилавок. До Сэмюэля донесся скрип открывающейся шкатулки.

– Дыши! – приказал мужчина, протягивая к носу парня маленький стеклянный флакон.

Сэмюэль так и сделал. Вдохнул полной грудью, и в нос ударил едкий мятный запах. Он растекался по горлу, обжигая все на пути. Парень истошно закашлял.

– О боги! Луи, что это? – спросил он, вытирая бегущие по щекам слезы.

– Мундора. Беру у миссис Нотовой для ночных смен. Ты как?

– Лучше, – честно ответил Сэмюэль. Истощение отступило под напором аромата.

– Ты зачем зашел?

– Мне нужна одна книга. Странствия в ночи.

Парень не знал, откуда Рентин взял книгу, но в своих записях он упоминал, что спутал ее с историей про вампиров.

«У нас где-то есть подпольная библиотека», – догадался Сэмюэль.

Сначала он желал зайти в обычную библиотеку в надежде, что там сокрыт проход в подпольную. Но найти его для обывателя без нужных связей было также невозможно, как пролезть в высшее дворянство простолюдину. Поэтому Сэмюэль пришел к единственному знакомому, который хоть как-то связан с подпольем Пейлтауна.

– Я не продаю книги, – нахмурился Луи.

– Может, тогда ты знаешь, как мне найти ее? – не отступал парень. – Луи, прошу. Мне очень нужна эта книга.

Сэмюэль залезет в долги, продаст ненужный хлам, займет у Дерека. Сделает что угодно, лишь бы выпутаться из этого кошмара. Если угрозы феи имели хоть какой-то вес, то ему нужно любой ценой защитить себя. Сейчас он желал одного. Чтобы жизнь вернулась в прежнее русло.

– Обожди, – ответил мужчина и зашагал к стойке.

Луи вернулся через пару минут с синей книгой в руках. Обложка сильно обгорела, но давно пожелтевшим страницам повезло больше. Края чуть-чуть обуглились. Он протянул ее Сэмюэлю.

– Странствия в ночи от... Фрэнка Рузова. Пришла недавно. Она?

– Да! – воскликнул парень, не веря удаче. – Она! Спасибо Луи. Как же мне пове...

Сэмюэль качнулся. Усталость ударила с удвоенной силой. Он погружался обратно в болото. В сон, где его ждало чудовище.

«... Не... сейчас... спать... нельзя...»

– Эй! Сэмю... – услышал парень испуганные выкрики Луи.

Веки сомкнулись и отказались открываться. Истощение уволокло Сэмюэля в трясину сна.

▪ ▪ ▪

На улице Гнисенова, в маленьком кабинете сидели два офицера стражи. Громадные круглые часы на стене отсчитывали секунды до полуночи. Над ними с портрета за работой охотников за мистикой чутко следил первый император, Еврентий Мудров.

– Любопытно, – протянул Герман.

Перед мужчиной на темном столе возвышались горы бумаг и папок, у правой руки покоилась чернильница.

Он обыденно выписывал на белом листе изящные округлые буквы в отмеченных местах. Заполнял отчеты на Рунический и Сборочный цеха. Они шли последними в очереди, и теперь, когда допросы работников закончились, Герман мог вздохнуть с облегчением.

Три дня. Охотники за мистикой потратили три дня на допрос всех цехов завода. И по каждому нужно было написать отчет. Собрать толстую папку с делами всех подозрительных работников. Такая работа выматывала.

– В целом все отлично. Но Рунический цех изобилует грезящими. Они переплюнули даже сборщиков. Что думаешь?

Невилл за соседним столом молча кивнул. Глаза напарника слипались. Он почти спал на ходу.

– Сначала деревенщина и его друзья. Затем какой-то наивный пацан. Полез в самое пекло. Повезло, что проснулся! – отложил ручку на край чернильницы и подул на заполненный листок. – Твоя ставка?

– Наивняк, – сразу ответил Невилл. – Два серебряных агна на его голову.

– Забрал самого явного призера, – улыбнулся Герман. – Моей лошадкой тогда будет...

Он склонился над делами работников Рунического цеха. Взгляд прыгал по именам, пока костлявые пальцы перелистывали отчеты также стремительно, как банкиры отсчитывали монеты.

– Его! – радостно вытащил из стопки лист, словно выигрышный билет лотереи, и показал напарнику. – Скользкий и щепетильный. Такой никогда не сунется в опасную степь, а будет сидеть на месте годами.

Невилл приподнял бровь.

– И почему же шалтай-болтай упадет?

– Его скинут две сестрицы-плутовки. Гордыня и жадность. Глупцы всегда ступают на одни и те же грабли. Надеюсь, наш падальщик убьет себя без жертв.

Напарник в ответ хмыкнул и перевел взгляд на часы.

– Ты опять допоздна? – встал он со стула и накинул на плечи темно-серый плащ.

– Грешники ждать не будут, – пожал плечами Герман.

– Не загоняй себя. До завтра.

– До завтра.

Невилл вышел из комнаты и захлопнул дверь.

– Меня все равно дома никто не ждет, – прошептал самому себе Герман.

Воцарилась тишина. Только удары секундной стрелки разносились в кабинете. Казалось, завывания вечернего ветра пробивались сквозь запертое окно.

Вдруг за спиной рухнуло что-то тяжелое и склизкое. До охотника за мистикой донеслось натужное сопение и шлепки мокрой плоти о каменную плитку. Она приближалась. Медленно волочила саму себя, чавкая и рыдая.

– Па... па, – зазвучал тонкий голосок.

Вместе с ним на Германа обрушились истошные крики. Взрослые и дети. Они вопили, срывая горло, от невыносимых пыток.

Герман устало сдавил переносицу указательным и большим пальцами. Зажмурился.

– Потерпи еще чуть-чуть.

Крики оборвались также неожиданно, как появились. Офицер бросил взгляд на смятый под бледными пальцами отчет.

– ... Опять заполнять, – разочарованно протянул он, хватая пустую форму и ручку. – Перепишу его и хватит с меня на сегодня.

Дрожащая от усталости рука вывела на белом листе имя подозреваемого: «Андреа Синков».

Интерлюдия 1. Странствия в ночи (оригинал)

Введение

Человечество видит грезы с незапамятных времен. Не только люди, но и большинство животных наблюдают чудные образы давно ушедших дней постоянно.

Мыслители еще в начале эпохи Раскола задавались вопросами о природе грез. Их труды породили проскисиологию – одну из древнейших дисциплин тауматургии. Науку, изучающую грезы, искусство призыва и подчинения обитателей Закулисья.

Благородный род Рузовых посвятил поколения на углубление и развитие данного ремесла. Я, в частности, отдал проскисиологии лучшие годы жизни и не жалею о проделанной работе.

Данная книга посвящена основам семейного искусства. Прочитав ее, вы научитесь: пролезать под кожу мира, управлять грезами; и узнаете об обитателях Закулисья.

В сей книге вы не найдете формул призыва и связывания. Я понимаю, что она может угодить в руки людей, никак не связанных с фамилией Рузовых. Поэтому не надейтесь понапрасну. Для читателей, не искушенных и жаждущих прикоснуться к поистине удивительному ремеслу, книга станет атласом по изнанке Сцены. По крайней мере, я верю в это.

Перед чтением данной работы советую ознакомиться с «Основы тауматургии» Агна Мудрова и с «Краеугольный камень чудес. Тайные значения имен богов» Сигила Рентова. Книги помогут вам лучше понимать, что скрывается за каждым действием в грезах. Не важно прочтете вы их после «Странствий в ночи» или до. Главное – не приступайте к практике без знания основ.

На этом вступление окончено. Добро пожаловать в Закулисье.

Глава 1. То, что сокрыто под плотью

Практиков, окунувшихся в мир грез, принято называть грезящими. Грезящие, путешествующие по просторам Закулисья, именуются сноходцами, а те, кто навсегда оставил Сцену и основал царствие – землевладельцами.

Путь любого грезящего берет начало с кокона – закрытого пространства грез, которое подчиняется воле практика. Оно защищает от враждебных обитателей Закулисья.

Чтобы стать грезящим, достаточно освоить два навыка: осознание и пробуждение. Первое позволит понять, что вы грезите, и начать управлять коконом. Второе – покинуть Закулисье в случае опасности.

Свое первое осознание в грезах я помню отчетливо. Это был мой двенадцатый день рождения. После семейного ужина в опочивальне меня ждала кружка с настойкой трав вместе с чистым дневником, чернильницей и пером. Никаких записок. Суть была ясна сразу.

Для осознания достаточно спрашивать себя: «Не грежу ли я?»; и вести дневник снов. Так грезящий вырабатывает привычку проверять действительность происходящего, что через какое-то время позволит избавиться от тошнотворных настоек.

Для особо пытливых я укажу состав снадобья: пять капель масла из семечек солнцелика, три свежих листка кричащей ивы и порошок из клубней зловона. Приятных ночей.

Первый опыт подарил одно из самых неприятных воспоминаний. Острая боль в животе мешала спать остаток ночи, но цели я достиг. Пробыл в Закулисье около минуты. Меньше, чем старшие и некоторые младшие братья.

После осознания вы сможете управлять коконом. Как именно? Точно так же как и на Сцене, только в разы проще. Кокон – ваши владения и вы можете делать с ним почти все что угодно!

Прочитавшие книги из введения усмотрели в прошлом предложении знакомое слово – владение. Многие мои братья думали о Закулисье, как об отдельном мире с совершенно иными законами, которые еще предстояло изучить. Отчасти они были правы, но только отчасти.

Я воспринимаю изнанку Сцены «высшим слоем». Его пронзают те же законы, те же Идеи. А чудеса там делятся на те же четыре вида: повеление, якорение, преображение и связывание. Но если на Сцене для создания одного чуда нужна целая формула, то в Закулисье достаточно намерения и действия.

Что подводит нас к двум ключевым понятиям, без которых невозможно управление грезами. Намерение определяет цель и итог. Действие навязывает намерение на владения грезящего и всего, чего оно касается. Отдаленно напоминает формулы? Это они и есть, но сильно упрощенные и совершенно лишенные отдачи! В Закулисье грезящие не скованы неуправляемыми чудесами. Почему? И можно ли это перенести на Сцену?

Ответом на первый вопрос может служить мое понимание грез, как «высшего слоя», где все завязано на сознании и мироощущении. Похороненные под песками времени инстинкты направляют ману по зашитым в нас маршрутам. К такому объяснению пришло большинство проскисиологов, и я с ними согласен.

Второй вопрос более скользкий, потому как ответом будут и да, и нет. Призванные сущности свободно творят десятки и сотни чудес спустя несколько секунд после связывания с якорем. После они сталкиваются с ограничениями Сцены, с которыми мы с вами живем всю жизнь. Ни один исследователь не пожелал увеличить сей срок свободы по понятным причинам, поэтому неизвестно возможно ли это.

Следующий вопрос, которым, я верю, вы задались: «На Сцене тауматургия почти всесильна. Значит ли это, что в Закулисье я буду могущественным?» Вынужден разочаровать. Нет, не будете. В грезах вступает в силу иное ограничение. Мировоззрение. До конца не ясно почему. В книге «Тонкие материи искусства грез» Тирка Рузова есть возможное объяснение – мировоззрение мешает практикам и на Сцене, но мы этого просто не замечаем. Превратить перо в смертельное оружие с помощью «причудливого ритуала» или с помощью «намерения и действия» не одно и то же. В первое поверить намного проще, чем во второе. Соглашаться или нет дело каждого.

Проскисиологи нашли два выхода, чтобы обойти данное ограничение: исказить мировоззрение или обмануть его. Первое требует огромного запаса времени и может повредить рассудку практика. Поэтому грезящие часто прибегают ко второму способу. Найти предмет, а не создать из воздуха. Шагнуть из кокона через дверь, а не переместиться в мгновение ока.

Для практики выполните следующие упражнения:

1. Создайте любой маленький предмет. Перо, кольцо или брошь. Если у вас получилось, выберите предмет побольше. Продолжайте, пока не дойдете до поместья или замка.

2. Переместитесь в другое место. Сначала выберите что-то знакомое и обыденное: опочивальню, ванную, комнату грязи. Затем перейдите к местам, в которых никогда не были: Рассекающие острова, Храм Безглавия.

▪ ▪ ▪

Глава 5. Те, кто ползают под веками

В Закулисье обитают самые разные твари. В этой и последующей главе я пройдусь по каждому виду чудовищ. От самого безопасного до мировой катастрофы. Я ограничусь общим описанием и парой советов. Подробности вы можете найти в замечательной работе «Бестиарий грез» Яна Рузова. Предок посвятил жизнь сбору знаний об обитателях Закулисья для будущих поколений.

Любой грезящий в самом начале своего пути сталкивается с безликими. Они бродят по грезам людей и животных, сменяют лики, как перчатки. Ищут роль, что на миг заполнит их пустоту.

Безликие слабовольны и эластичны. Опытный грезящий без труда наделит призванного гостя нужной ролью и обликом. Достаточно лишь попросить их. Осколки людей с радостью выполнят любую просьбу.

Проблемой является малый запас маны. Если практик поместит безликого в сложную оболочку, то тот не сможет существовать в ней долго. Для управления человекоподобной куклой нужен весомый объем маны. В качестве решения можно связать якорь с собой, что позволит безликому черпать недостающую ману из источника практика.

Второй проблемой, как не чудно, выступает слабовольность. Они хорошо отыгрывают роли, но не способны выйти за пределы сценария. А потому совершенно бесполезны для большинства задач. Обычно практики используют безликих в качестве одноразовых двойников.

Безликие не появляются из ничего. Вы могли заметить, что я назвал их «осколками людей». Они рождаются из отголосков – жертв игр фей и других практиков. Чтобы описать, что они такое, нужно чуть-чуть углубиться в строение самой сути человека. Души.

Мы – не плоть и не разум. Мы – истории, сплетенные в огромном веретене. Представьте себе скопление всех событий вашей жизни. Это и есть душа. Сложный природный механизм для записи и сохранения каждого изменения. В то же время, плоть – мясная кукла для взаимодействия со Сценой. Костюм, в который одета душа. Чтобы сцепить душу и плоть, Прародители-Всего создали мост. Канат, что удерживает нас от возвращения в Закулисье. За сотни лет он пророс и стал частью души. Поэтому стоит канату порваться, и вместе с ним оторвется частичка практика. Ужасно малая, но столь важная. Без моста грезящий застрянет в изнанке Сцены навсегда, а душа начнет постепенно отмирать. Кусочек за кусочком.

Отголоски более полезны, чем безликие. Некоторые могут знать тауматургию, а потому их следует связывать так же как и фей. Но такие самородки, увы, редкость. Большинство совершенно бесполезно. С ними вы можете только поболтать.

Из книг могут посоветовать сборник «Потерянные души. Сотни лет скитаний» Захара Рузова. Автор собрал поистине редчайшие случаи, когда отголоски сохраняли себя на протяжении веков. Особенно советую историю Гензеля Пирова. Возможно, этот бедолага до сих пор скитается по Закулисью.

У отголосков есть лишь два пути: потерять все и стать безликим или основать царствие. Землевладельцы – отголоски, которые выбрали второе. Вынужденные искать силу извне, они отвоевывают внешние владения и возводят кокон более плотный, чем у любого грезящего.

В династии Рузовых сложились ужасные предрассудки о землевладельцах. Во многом виноват один давний предок. Предатель рода, Цигель Рузов. Он с детства подавал надежды на великое будущее, а, стоило возглавить дом, сбежал в Закулисье. Жалкий трус, испугавшийся ответственности и чуть не погубивший род.

Я помню тот день также отчетливо, как первый выход из кокона. В честь церемонии передачи главенства устраивается торжество, на котором собираются все Рузовы. Праздник проходил в огромном зале. Молодой и энергичных Цигель встал на колено пред главой рода и опустил взгляд вниз. Но стоило главе водрузить на левое плечо наследника лезвие меча, Цигель упал замертво, будто кукла с обрезанными нитями. После осмотра стало ясно – души не было внутри тела, а канат спешно разорвали.

Если редкие отголоски полезны, также как феи, а землевладельцы – это и есть редкие отголоски; вы могли подумать, что призвать их отличная задумка. Ведь они когда-то были такими же людьми.