Текст книги "Загадка тауматургии (СИ)"

Автор книги: Виктор Борзов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

Амелия побежала в сторону улицы. К бродягам. К будущим заложникам. У практиков были чувства. Они не пожертвовали девушкой в библиотеке. Не пожертвуют и безоружной толпой.

За спиной дважды застучала трость. Фею обволок теплый склизкий воздух, затек через нос и разлился внутри. В груди разверзлась незримая дыра. Сердце замерло. Силы покинули ее тело.

Амелия рухнула на землю. Схватилась за грудь, смяла рубашку. Пара пуговиц сорвалась.

Фея широко раскрывала рот и истерично глотала воздух. Воздуха... Телу не хватало... воздуха. Мышцы болезненно тянулись. К ним не поступала кровь. Она умирает.

В прошлый раз Максвелл тянул время, чтобы Гисли связала ее.

Как умерла та Амелия? Неизвестно. Фея использовала... формулу до выстрела из пистолета... с... кем? С вестником. Умно... Умно. В условиях неизвестности... действовать... наверняка... действовать... наверняка...

Мысли спотыкались и повторялись. Наверняка. Разум обратился сломанным патефоном... наверняка... что без конца повторял, повторял... наверняка... и повторял одно и то же слово. Наверняка.

«Действовать наверняка!»

Амелия потянула за «спусковой крючок» формулы. Эта попытка закончилась провалом.

Ничего. У нее все время мира. И даже больше.

☽☽☽

Фея открыла глаза.

Две предыдущие попытки провалились. Она узнала многое.

Со стороны окна перед ней донесся хруст щепок.

Амелия села на горку досок и кирпичей. Обычный разговор закончился связыванием и получением хоть каких-то сведений. Побег – смертью.

Фея пойдет по первому пути.

Мана блеснула через стену. Брызги замерли в воздухе сеткой и поползли к ней.

Амелия вскочила и прыгнула в сторону. Горка сплющилась. Земля под ней треснула.

«Неприятное чувство, – промелькнула мысль. – Очень неприятное. Я словно схожу с ума».

После катастрофы Забвения она заключила себя в коконе. Один и тот же сценарий повторялся снова и снова. Фальшивые театралы говорили одни и те же слова с одним и тем же настроем. Снова и снова. Десятки лет они повторяли свои имена. Искаженные обрывки собственных имен. Амелия надеялась, что в один день все окажется плохой шуткой. Надеялась, что хотя бы один раз они произнесут свои настоящие имена.

Стена взорвалась. Обломки замерли в воздухе и прибились к полу вместе с облаками пыли. Перед взором феи предстал Максвелл.

– Добрый день, – поздоровался он. Алхимишка кивнул на ожерелье из шариков плоти: – Вижу, ты подготовилась. Достала заветные соотношения?

– Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?

– Уважаемый господин не может завязать разговор с Почтенной?

– Тянешь время для внучки Фреи? Она чертит руны вокруг дома.

Амелия уже испытала руническую ловушку. Попадаться на нее больше не было смысла. Нужно заставить их показать другие заготовки. Придется действовать в лоб.

Максвелл не ответил. На секунду губы сжались в прямую линию, брови напряглись.

Алхимишка постучал три раза пальцем по рукоятке трости. Ниточка связи между ним и стеной за спиной феи мигнула. Амелия повернулась вполоборота – боковым зрением следила за Максвеллом.

Связь рассосалась в воздухе, словно сигаретный дым.

– Это все не настоящее?

– О чем ты?

– Разговор, встреча, вообще все. Это фальшь? Нет. Больше похоже на временную петлю. Сколько раз мы говорили?

Алхимишка слишком быстро пришел к верному выводу. Он что-то подозревал до разговора?

Хрономантия считалась запретной дисциплиной. Все из-за отдачи. Побочные чудеса запирала практика во временной петле без выхода.

Фея считала, что Максвелл и Гисли подумают об искажении времени в последнюю очередь. Мысль звучала невероятно сама по себе. А прийти к ней в ходе рассуждения была за гранью здравого смысла.

– Мы проиграли, – продолжил алхимишка. – Ты будешь повторять этот день снова и снова, пока не найдешь путь к побегу или к нашему уничтожению.

– Почему ты так подумал? Временная петля? Как ты вообще пришел к такому выводу?

– Безразличие и уверенность. В библиотеке ты была энергичной.

«Опять эти слова».

Из дыры за спиной Максвелла показалась Гисли. Внучка Фреи встала в двух шагах сбоку от алхимишки. Она не проронила ни слова. Почему?

На плече висела большая кожаная сумка. Под ее весом Гисли клонилась в сторону.

– Все же невероятно, – раскрыла карты Амелия. – Ты с самого начала предполагал временную петлю?

– У тебя нет отдачи, – сказала Гисли. – Людей удерживают от запретных дисциплин только последствия. Будь я на твоем месте, сразу бы обратилась к искажению времени.

– Что дальше? Используете самое сильное оружие против меня? Вестника в пистолете?

– Нет, – покачал головой Максвелл. – Раз ты во временной петле, самое разумное – не давать тебе ни капли новых знаний.

– Бесполезно. В следующий раз я поведу разговор в другое русло.

– У всего есть ограничения. Или у тебя ограниченное количество повторов.

«Мимо», – подумала Амелия.

– Или ограничен зацикленный промежуток времени.

«Так и есть. Резерва двух фей хватит на полдня. После якорь разрушится».

– Предлагаю сделку, – сунула Гисли руку в сумку. – Раз сражение бесполезно. Может, договоримся?

– Тянешь время?

– Нет. Это действительно сделка, – достала она мешочек размером с ладонь и показала алхимишке. Он кивнул.

– Какой предмет договора? – отступила на шаг Амелия.

– Для начала небольшой подарок. Держи.

Гисли слабо кинула мешок в сторону феи. Подарок не долетел и упал на половине пути. Что-то внутри зазвенело. В воздух поднялись облачка пыли.

«Ловушка?»

Она посмотрела на мешок через взор маны. Ничего. Внутри не скрывалось никаких формул. От подарка не тянулось ни одной связи. Это был обычный мешок.

– Что внутри?

– Я подниму воздушный купол, чтобы нас никто не услышал, – предупредил алхимишка и провернул ручку трости. Амелия увидела растущее облако маны. Всплеск поглотил ее и двух практиков. – Нам разрешили использовать вестника под чутким присмотром. Договор с Почтенной не обсуждался заранее. Будет неприятно, если нас подслушают.

– Что внутри мешка?

– Деньги, – ответила Гисли. – Как я и сказала это подарок. Помощь в побеге.

Что-то не так. Фея не могла сформулировать это, но что-то явно было не так.

Максвелл быстро пришел к верным выводам. Гисли согласилась с ним. Ни упреков, ни возражений. Молчаливое согласие. Что-то не так.

Амелию беспокоил мешок с деньгами. Два прошлых раза практики нападали на нее. Или связывали, или убивали. Никаких попыток поговорить не было. Алхимишка отвлекал внимание, пока Гисли возводила вокруг нее ловушку. Каждое действие вело к смерти Амелии.

Ответ напрашивался сам. Они изначально шли на сражение с «всемогущим существом». Они заранее обсудили все исходы. Среди них точно мелькала мысль с временной петлей. Они подготовились к ней. Это была уловка. Все. С самого начала.

Бежать сейчас или подождать? Чем больше она увидит, тем проще будет следующей Амелии. Но цена ошибки велика.

Решено. Она сбежит.

Фея потянулась к «спусковому крючку» и моргнула. Он пропал. Как? Когда?

Подняла взгляд на практиков.

Старые стены сменились огромными белоснежными холмами. В секунду из мира пропали все звуки и запахи. Над Максвеллом и Гисли нависало ядовито-желтое небо.

Закулисье. Родной дом.

Внучка Фреи рухнула на колени. От нее по облачной земле пошли волны. Белые кудри сглаживались и меняли цвет, обращались половицами.

Алхимишка энергично замотал головой. Его взгляд встретился с Амелиным. В глазах горела осознанность.

– Жалкие роли!

Фея натянула канат между душой и телом. Отпустила его. Закрыла глаза. Сейчас формула вернет ее в тело. Распахнула веки и...

Она здесь. Ничего не изменилось.

Вокруг Гисли из-под земли вырастали стены. Амелия узнала их. Антикварная лавка. Формулы в душе внучки Фреи возводили вокруг души кокон и запирали в нем окружающих.

– Почему я здесь? Что вы сделали?

– Сильное снотворное, – ответил алхимишка. – Мост пророс в нас настолько сильно, что на него можно воздействовать через тело. Он не вернет тебя в бессознательную оболочку. В мешке было снотворное. Одного вдоха достаточно. Я лишь ограничил зону и ускорил неизбежное.

Амелия поняла задумку. Смерть внутри сюжета. Гисли потеряла осознанность, и формулы начали создавать кокон. После завершения они наполнят его сюжетом и подчинят обитателей.

– Этому не бывать!

Фея топнула каблуком по облачной земле. Пространство сотрясла волна. Половицы под внучкой Фреи подпрыгнули и растворились в воздухе, стены рассыпались в пыль. Удар вырвал Гисли из лап грез, к ней вернулась осознанность.

Амелия ухватилась за ярчайший образ в голове и топнула второй раз. Намного сильнее.

Кудрявая земля вокруг взорвалась облачными фонтанами, брызги огромными пальцами устремились в небо и сомкнулись над головами практиков.

Внутренние стенки белого купола пожелтели до цвета неба в Закулисье. Пол под ногами выпрямился, по нему поползли узоры.

Практики и фея оказались на белой платформе посреди ядовито-желтого пространства.

Вдалеке вспыхнула белая точка. Еще одна. Еще. Еще, еще, еще. Мириады звезд рождались на одинаковом расстоянии друг от друга. Они быстро остывали и блекли, превращались в огромные мутные шары. Внутри вставали и корчились в безумном танце тени.

Гисли помотала головой и осмотрелась.

– Где мы?

– Дома, – ответила Амелия. После катастрофы Забвения она возводила коконы с этими декорациями. Вспоминала прекрасные времена. Обманывала себя. Говорила, что это все очередное представление. – Мир, который мы потеряли.

Фея посмотрела на практиков.

– Хотели убить меня в сюжете? Выдернуть из тела и запереть в ловушке?

– Такой была одна из задумок. Шансы на удачный сюжет были малы. Мы надеялись, что разум Гисли обратит на тебя внимание и построит сюжет на твоем убийстве.

– Слишком много неизвестных. Ты согласился на это? Трус, вроде тебя?

Максвелл не ответил.

– Теперь я убью вас, – шагнула она вперед. – Развею души и сбегу. Если ваши союзники убьют мое тело, я сбегу и затаюсь. Жизни двух опасных практиков будут достойной платой за потраченное время.

Алхимишка спокойно стоял на месте. Гисли не повела бровью.

– Вы не сильно взволнованы. Блефуете?

– Как я и сказал: у нас было несколько задумок.

– Мы пришли убить тебя, – влезла в разговор Гисли. – Уничтожить душу можно или вестником на Сцене или напрямую в Закулисье.

Амелия заметила через взор маны слабую связь на Максвелле. Она обрывалась на конце.

Что-то кольнуло снаружи кокона. Фея ощутила это, как укус насекомого. Нечто пролезло внутрь. Оно вгрызалось и продвигалось глубже, глубже и глубже.

– Заметила? – спросил Максвелл.

Пол между феей и практиками взорвался. Обломки разлетелись. Сквозь облака пыли Амелия увидела металлическую руку.

Ее покрывали старая зеленая краска и ржавчина. Пластины вместо кожи, провода заменяли мышцы. Рука резко раскрылась и ударила по земле. Вместе с треском до феи донесся гул.

За рукой показалась вторая. Человеческая. По коже ползли глубокие трещины, плоть напоминала разбитый фарфор. Из многочисленных дыр вылезали провода.

Существо вынырнуло из пола и поднялось над облаками пыли.

Оно горбилось, как старик. Из одежды на нем были только брюки. Листы металла на одной стороне туловища впивались в кожу до крови на другой. Из дыр на теле сочилась желтая слизь. С живота до груди тянулась большая дыра.

Внутри рядом с органами виднелись трубы и шестеренки. В них не было упорядоченности. Разные части соединялись друг с другом без намека на понимание. Мешанина труб и проводов. Так представляет станок малый ребенок.

«Другая фея?»

Она посмотрела на душу гостя. Знакомых швов не было. Одну треть заменяла другая душа. Две части бились друг об друга. Первая – наиболее целая – удерживала их вместе.

«Отголосок и безликий».

– Привет... Амелия, – произнес отголосок. Голос двоился. Слова произносил мужской, а детский повторял с секундной задержкой. – А я... все еще существую.

– Привет, Сэмюэль.

Интерлюдия 10.1. Цигель Рузов (часть 1)

Больше всего Цигель Рузов не любил шумную толпу и излишнее внимание к собственной персоне.

Сегодня было 14 тиума 597 года. В зале для празднований толпились гости, а их любопытные взгляды пронзали его.

Цигель всем телом ощущал внимание присутствующих. Кожа зудела, будто по ней ползали сотни насекомых. На внешней стороне ладоней выступила сыпь. Хорошо, что он надел белые перчатки.

– Доброго вечера, господин Рузов, – подошел к нему мужчина в черном костюме. Он двигался медленно и скупо, держал ровную осанку и больше напоминал деревянную куклу, нежели живого человека. – Как поживаете?

– Прекрасно, маркиз Незеров. Как вы? Как ваша дочь? – ответил Цигель заученным на уроках этикета приветствием.

– О, она здравствует! – улыбнулся маркиз Незеров. – Я хотел бы вас представить. Не уделите нам пару минут?

Цигель молча кивнул, и мужчина повернулся к группе дам. Одна заметила его взгляд и шагала к ним.

Празднование закатил отец в честь объявления Цигеля наследником рода и становления герцогом. На мероприятие слетелась вся местная знать. Маркизы приглядывались к новому хозяину этих земель. Графы лишний раз мелькали перед глазами маркизов и договаривались о будущих встречах. Была у дворян и другая цель.

– Это моя вторая дочь, Елизавета Незерова, – представил маркиз даму.

Она протянула герцогу руку, и Цигель поцеловал ее.

Наследник поднял взгляд на девушку.

Яркое зеленое платье со шлейфом, сжатая корсетом талия, белое от пудры лицо и две черные мушки.

На подобных празднованиях Цигель держался в тени, говорил от силы с пятью людьми за вечер и уходил одним из первых. Не удивительно, что дама поставила на лицо две мушки: одну над губой, вторая у глаза. Девушка понятия не имела, каких дам выбирал наследник: кокетливых или страстных, поэтому отметила и то, и то.

– Прошу меня простить, мисс Незерова. Меня ждут другие гости.

Дама улыбнулась и бросила нервный взгляд на отца. Мужчина неловко кивнул.

– Что вы, господин Рузов. Это я прошу прощения, что отвлекаю вас.

Цигель сдержанно поклонился и зашагал в сторону выхода. В груди бешено стучало сердце, в легких не хватало воздуха.

Слишком много людей. Слишком много взглядов. Все смотрят на него. Оценивают. Ищут слабости. Строят козни.

Лицемерные маркизы искали время, что представить наследнику своих дочерей. Подложить их под него. Укрепить свою связь с высшим дворянством. Графы не ушли далеко.

Цигель видел скромно одетых дам, которые общались с мужчинами вдвое старше себя. Широкие улыбки, неловкие движения и приглушенные хохотки. Мерзость.

В обычный день он бы забился в угол, поприветствовал знакомых дворян, а после заперся бы в своей опочивальне. Но не в этот. Сейчас он был главным предметом обсуждения. Главным героем этой маленькой пьесы.

Наследник свернул к столу с закусками. Взял бокал красного вина и пригубил. Извлек из кармана на груди белую таблетку. Закинул в рот. Сглотнул.

«Дорогие» братья могли отравить напитки. Он предусмотрел это и заготовил противоядие от самого быстродействующего яда. Остальные поражали тело от двадцати секунд до десяти минут. Двадцати секунд хватит, чтобы добежать до одного из тайников с противоядиями. Наследник спрятал пять шкатулок в зале.

Он окинул взглядом толпу.

Цигель чувствовал себя глубоко в океане. Толща воды стесняла движения – пальцем не пошевелить без оскорбления какой-то особы. Рот не раскрыть, взгляд не отвести. Долг удушал.

Взгляд выцепил из толпы парня с таким же бокалом вина. Он свободно общался с двумя дамами, шутил и энергично жестикулировал. Младший брат. Вельвет Рузов.

Наследник посмотрел на другого парня в дальнем углу комнаты Шэрон Рузов. То же младший брат.

На праздновании присутствовала его «семья» почти в полном составе. Дочерей Рузовых не пустили на мероприятие. В них не было нужды – как сказал один из братьев. Они не играли здесь никакой роли. Только мешали.

В животе заурчало, к горлу подступил комок. Цигель сдержал приступ рвоты. Не хватало опозориться у всех на глазах. От одной мысли сердце забилось чаще.

– Сколько тебе приглянулось? – раздался мужской голос рядом.

Цигель повернулся. Сбоку от него стоял Гарет Рузов – его отец. На висках виднелась седина, черные волосы собирались в короткий хвост, от губы к носу тянулся шрам.

– Ни одна, – ответил наследник.

– Вот как, – протянул Гарет. – Со сколькими ты говорил дольше минуты?

– Ни с одной.

– Бедняги. Ты не дал им возможности раскрыться, покорить себя их внутренним миром.

– Вы сами в это верите?

– Ни капли. Но неужели ты не хочешь помочь им?

– Каким образом? Заставить рожать будущих наследников?

– Дети – разумная плата за положение и богатство. Поставь себя на их место. Или они охмурят одного из Рузовых и войдут в высшее дворянство. Или их выдадут за отпрыска какого-нибудь маркиза. Нет кошмара хуже, чем родиться женщиной в дворянском обществе. Жених обязательно должен быть или равен по положению или выше.

– В таком случае участь моих сестер и кузин похуже смерти.

Гарет Рузов пригубил бокал с белым вином и окинул взглядом просторный зал вместе с гостями.

– Можешь верить или нет, но я молился богам, чтобы ни одна из моих жен не родила девочку. К сожалению, боги глухи к нашим просьбам.

Наследник не ответил.

– Не важно. Твоя обязанность – выбрать пятерых жен, а лучше больше. Все равно, почти все твои дети умрут в мучениях.

Изначально у Цигеля было двадцать четыре брата. Шесть умерло до его совершеннолетия. Двенадцать – после. «Смерть в мучениях» была намного милосерднее их участи.

– Это не обычный разговор отца и сына? Вам от меня что-то нужно?

– Что натолкнуло тебя на такие мысли?

– За все восемнадцать лет моей жизни вы не разговаривали со мной без причины.

– Внимательность – одно из качеств настоящего правителя, – кивнул Гарет. – Ты прав. Мне нужен был повод вытянуть тебя из лап голодных маркизов. Что может быть уважительнее разговора с родным отцом?

– Вы не ответили на вопрос.

– О чем я и говорю. Внимательность. Иди за мной.

Гарет вывел Цигеля из зала для празднований. Они пошли по коридору. С каждым шагом гомон толпы за спиной медленно угасал. Оживленные разговоры быстро сменились треском огня в лампах на стенах. Впервые с начала торжества наследник вздохнул с облегчением.

Пустой коридор наводил неприятные мысли. В обычные дни между комнат бегала прислуга, не встретить здесь ни души было почти невозможно.

– Тебе известно, почему после смерти герцога я не стал следующим?

– Нет, – честно ответил Цигель.

Порядок наследования вызывал много вопросов. Все зависело от количества совершеннолетних детей. Если их было больше пяти, старший становился следующим наследником. Иначе его место занимал следующий по старшинству родственник нынешнего герцога.

Почему все обстояло так, Цигель не знал.

– Я занимаю должность Проводника. И независимо от количества совершеннолетних, я никогда не стану герцогом.

– Вы не довольны этим? – спросил наследник. Положение позволяло наглость. Цигель никогда не видел настоящих чувств отца. Часть его желала разбить маску безразличия. Другая часть стремилась саботировать церемонию наследования.

– Нет. Я даже рад. Знаешь, я испытал небывалое облегчение, когда мой брат закрепился на месте герцога. Тогда меня нарекли Проводником и сбросили тяжкий груз с души. Можно сказать, Герберт спас меня.

– Почему?

– Что именно?

– Почему вы так считаете?

– Мы хорошо общались с Гербертом. Несмотря на сражение за наследство, я могу назвать его близким другом.

Цигель завидовал. Младшие братья видели в нем угрозу. Они отравляли его еду и напитки. Особо смелые посылали фей. Наследник всегда возвращал «долги».

– Вы не ответили.

Гарет усмехнулся.

– Во время праздника наш дядя увел его из зала, как я тебя. Герберт умер в тот день.

Цигель нахмурился.

В этом не было смысла. Герберт Рузов правил герцогством больше пятнадцати лет. Он отправился к богам месяц назад, и Цигеля нарекли наследником.

– Знаю, о чем ты подумал, – предугадал ход мыслей Гарет. – То, что потом вернулось на церемонию, больше не было моим старшим братом.

Отец встал перед дверями в его кабинет.

– Какое первое правило практики, Цигель?

– Никому не доверять. Даже родным и близким.

Цигель постучал языком по коренному зубу справа три раза. С мира сползли краски. Костюм отца, двери, огонек ламп. Все стало серым.

«Подсвети формулы на отце», – мысленно скомандовал он.

Ничего не изменилось.

«Подсвети его ману».

Фигура Гарета вспыхнула белизной.

Цигель подселил в свои глаза фею. За взор маны он разделил с ней все свои ощущения. Запахи, звуки, образы, осязание. Все, что чувствовал он, ощущала и она. Выгодная сделка. Цигель гордился этим договором.

Помимо феи в глазах, еще одна находилась возле души. Ждала команды. Наследник подготовил ее на случай отправки против него вестника. По команде фея разорвет канат между душой и телом, и Цигель провалится в Закулисье.

Гарет толкнул двери и провел наследника внутрь.

Цигель впервые увидел кабинет отца. С пола к высокому потолку тянулись книжные полки, они образовывали лабиринт. Напротив дверей стоял стол.

– Раньше кабинетом пользовался мой дядя. До него – прадед. Это место – семейный архив. Здесь хранятся жизни каждого Рузова. Дневники снов, мемуары и воспоминания.

Гарет взял со стола канделябр. Достал спички и зажег все пять свечей.

– О том, что ты здесь увидишь, не должен знать никто. Утечка обернется смертью всего рода. Особенно об этом не должны узнать другие благородные семьи.

– А Его Императорское Величество?

– Император не считает герцогов людьми. Не думаю, что ему есть дело до нас. Ведь мы в его глазах – жалкие клопы.

Отец подошел к одной полке, вытащил книгу и что-то нажал. Цигель услышал щелчок.

– Вы сказали, что прошлый герцог умер после похода с вашим дядей.

– Так и есть.

– Вы ведете меня на верную смерть?

Гарет ухватился одной рукой за край книжной полки и потянул на себя. Деревянный шкаф поддался с необычайной легкостью.

Взгляду Цигеля открылись каменные ступеньки. Они уходили вниз. Во тьму.

– Все зависит от восприятия. «Умер» не совсем верное определение, – зашагал отец по ступенькам.

Цигель пошел следом. Оперся рукой на стену. Тьма скрывала спуск. Малый круг света от канделябра в руке Гарета высекал каменные стены с рунами и ступеньки.

Отец продолжил:

– Он перестал быть собой. Мой старший брат всегда был слаб духом. Не самый лучший наследник благородного рода.

«Слаб духом?» – подумал Цигель.

Он редко видел герцога Рузова. За пару встреч в памяти отпечатался образ мудрого и непоколебимого правителя. Наследник бы назвал предшественника каким угодно, но не «слабым духом».

Ступеньки сменились длинным коридором.

– Это не имеет значения. Ты можешь быть безвольным, дураком, трусом, вспыльчивым. Не важно. Твои слабости не играют никакой роли.

– Я не уйду из этого подвала?

«Йоршунтрда», – мысленно повторил команду для феи возле души.

Одно слово, и она сломает мост. Перед призывом Цигель повторял его несколько недель подряд. Научился произносить четко и быстро.

– Уйдешь, – заверил Гарет. – И они то же.

Коридор обрывался стеной тьмы. Шаги отдавались эхом и давали смутное представление о размерах комнаты.

«Просторное помещение», – оценил Цигель.

Гарет подошел к каменному столу возле выхода в коридор и поставил канделябр.

Темнота сползла с нижней части колонны и со стены. Цигель рассмотрел руны на каменных плитах.

– Взрывная формула, – заметил отец его взгляд. – Если оно вырвется, сработает рунная ловушка.

– Оно?

Из тьмы донесся звон цепей и копошение. Нечто вдалеке нашептывало неизвестным языком, причмокивало после каждого слова и щелкало зубами.

Наследник почувствовал сладковатый запах гнили. Приобнял себя. Холод пробирал до костей.

Он ощутил чуждый взгляд на себе.

Взор толпы был противен Цигелю. В зале для празднования гости скользили глазами по одежде, останавливались на мелочах, внимательно рассматривали каждый узор. Как насекомые ползали по его коже.

Существо из темноты смотрело на него по-другому. Оно не видело плоти. Не видело мышц. Не видело органов. Нечто смотрело в самую суть наследника. В его душу.

Цигелю показалось, что существо улыбнулось в темноте.

– Не всматривайся, – предупредил Гарет. – Старший брат рассказывал, что один наследник вырвал себе глаза после встречи с этим. У Прародителей-Всего весьма извращенный вкус.

– Мы держим под поместьем вестника?

– Главное преимущество рода Рузовых. Держи.

Отец протянул Цигелю тонкую книгу. На кожаной обложке не было названия.

– Что это? – взял наследник том.

– Заклинание. Прочитай вслух.

– Что будет после?

– Заклинание создает в теле якорь и связывает его с вестником, – кивнул Гарет во тьму. – Я сказал, что в архиве хранятся воспоминания Рузовых. Они в нем. Память всех наследников находится в вестнике. Основатель рода придумал механизм передачи воспоминаний через него.

– После моей смерти оно заберет мои воспоминания, – додумал Цигель. – А затем передаст следующему.

– Верно. Другие благородные рода создают в телах якоря с формулами, отсекают часть запаса маны, чтобы не тратить время на запоминание и адаптацию огромных полотен заклинаний. Основатель пошел по другому пути. Он назвал это Волей Рузовых.

Цигель открыл книгу с заклинанием и взглядом пробежался по строчкам. Намеренно пропускал некоторые числа, искажал слова и прыгал по предложениям. Одного взгляда на картину достаточно для создания формулы. Мысленного чтения и подавно.

Отец не соврал. Заклинание окружало душу тонким слоем маны. Он отслеживал состояние. В случае смерти устанавливалась связь с вестником, и формула использовала его силу. Практик насильно становился обреченным в секунду гибели. Некоторые мелочи вызывали вопросы.

– Кто такой Хранитель языков?

– Хороший вопрос, – улыбнулся Гарет и посмотрел во тьму. Скажи, сколько существ в этой комнате? Не считай вестника и собственных фей.

Наследник коснулся языком коренного зуба три раза и осмотрел комнату взором маны. В комнате находилось двое: он и отец.

– Два человека.

– Три, Я, ты и Хранитель языков.

Цигель внимательнее осмотрел комнату. Ничего не поменялось. Взор подсвечивал ману в нем и в Гарете.

– Это зверек основателя. Древняя фея. Не Почтенная, но достаточно древняя. Она следит за мной постоянно. Слушает. Стоит проронить семейную тайну рядом с непосвященным, и я умру. Она вырвет мой язык с корнем.

– Фея внутри вас?

– Нет, – ткнул Гарет пальцем за свою спину. Цигель перевел взгляд. Увидел каменные плиты. – Она в десяти секундах после нас. Я говорю что-то запретное в промежутке от «сейчас» до «следующих десяти секунд». Фея притягивается ко мне «сейчас», убивает, предотвращает утечку и возвращается в недалекое будущее.

– Ужасно, – признался Цигель.

Отец жил в постоянном страхе. В любую секунду «будущий он» мог решиться раскрыть секреты, и фея убьет «его настоящего». А он даже не узнает почему.

– Но при чем тут я?

– Никому не доверяй, помнишь? После наследования Хранитель языков станет слушать и тебя. Такое условие поставил основатель. Если решишь пойти против него, тебя убью я. Такова моя роль.

– Ясно. Тогда второй вопрос: кто использует вестника?

В заклинании не предполагалось использование вестника для получения воспоминаний. Для полного срабатывания формулы в одну секунду должны быть живы и наследник, и нынешний глава. Иначе вестник только заберет воспоминания.

Гарет не ответил. Отец молча уставился на Цигеля с немым вопросом: «А сам как думаешь?»

– Не важно, – захлопнул Цигель том с заклинанием. – Я предлагаю тебе сделку.

Он отбросил вежливость и напускное уважение. В дальнейшей игре не было смысла. Плевать на все.

В чудовище во тьме хранилось столетие чужих жизней. Отпечатки всех предыдущих глав рода. Наследник прекрасно понимал: он прочтет заклинание, и память предшественников раздавит его. Заменит «Волей Рузовых».

Пазл сошелся. Заклинание в руках Цигеля несло ответ на чудную церемонию наследования. Как и сказал отец: качества наследника не играли никакой роли.

– Узнаю дух Рузовых. Сделки и договоры отпечатаны в нашей крови. Итак, что предлагаешь?

– Ты говорил про архив с дневниками и мемуарами.

– Да, книг там на полгода или больше.

– Я становлюсь главой рода без воспоминаний предшественников. Раз мы передавали силу таким образом, никто из других семей не удивиться отсутствию лишних формул в моем теле.

– А их мудрость ты постигнешь через книги, – закончил отец за него. – Исключено. Ты станешь нашим представителем. На чтение всего архива не хватит времени. Пустой блеф уничтожит всю семью. Я не пойду на это.

– Я выберу следующего главу. Он займет мое место, а я продолжу жить.

– Не выйдет. Хранитель языков убьет меня, если я обойду правила. Или ты принимаешь в себя Волю Рузовых или я убиваю тебя. Таков твой долг, Цигель.

– Плевать на долг. Кто так решил? Я не желал этого. Все выбрали за меня.

– Думаешь, я хотел роль Проводника? Меня лишили практики, приставили чудовище и обязали наставлять детей. Я смирился. Смиришься и ты.

– Чушь! – отмахнулся Цигель. – Участь моя несравнимо хуже! Ты ведешь меня на смерть. Не должен я никому! Я дожил до совершеннолетия! Внес вклад в семейное дело. Ты требуешь невозможного.

– Никому не должен? Внес вклад? Ты так шутишь? Тебя научили грамоте, слуги носили тебя на руках, повара готовили еду, портные одевали. Всю жизнь. Всю жизнь ты не в чем не нуждался. Твой долг перед родом не исчислим. Тебя растили ради одной цели – стать вместилищем Воли Рузовых.

– А младшие братья?

– Запасные. Правители мрут как мухи. Всегда должен быть следующий.

– А ты?

– Я – Проводник. Пешка для возведения на престол следующего кандидата. Мое место займет один из твоих братьев или кузенов. Если повезет, ты и назначишь одного из них.

– Это...

– У тебя нет выбора Цигель. Смирись и сыграй свою роль как следует. В нашем мире свобода есть только у Его Императорского Величества.

Эти слова стали спасительной соломинкой для Цигеля. Наследник ухватился за них двумя руками.

– Если я займу его место? Свергну императора?

Гарет рассмеялся. Хохот эхом отскакивал от стен. Вестник во тьме на секунду замолчал.

– Ты трус, Цигель. Самый трусливый из всех моих детей, – вытер отец слезы. – Не бойся памяти предков. Она не раздавит тебя. Не сразу.

– Что это значит?

– Ты же не помнишь всей своей жизни в сию секунду. Не держишь в голове весь пройденный путь. Воспоминания всплывают иногда. Вспыхивают, как огни свечей во мраке.

Цигель не ответил.

– Сын мой, ты останешься собой. Их память будет искажать тебя постепенно. Ты же не мой брат. Воспоминания вывернули разум Герберта на изнанку.

– Что насчет свержения императора?

– Так это была не шутка? – приподнял Гарет бровь. – Если ты возвысишь наш род, я готов пойти на маленькую сделку.

Наследник кивнул. Призвал продолжить.

– Я заберу память предыдущих глав. Но только после убийства императора. Согласен?